Рустам Ибрагимбеков принимает поздравления с 80-летием
Рустам Ибрагимбеков принимает поздравления с 80-летием. Писатель, драматург и сценарист отмечает день рождения премьерой спектакля, который поставил сам по своей новой пьесе "Утро туманное" в московском театре Et Cetera. Юлия Струкова встертилась с юбиляром.
Случайности позволили мне прожить жизнь по рецепту Конфуция, который сказал: выбери себе профессию по душе и ты никогда не будешь работать.
Вообще стараюсь делать только то, что мне нравится, получать от этого удовольствие и единственным регулятором всего является моя совесть. Не законы, я закононепослушный человек.
Проблема, которой я много лет занимался - как остаться человеком. Как сохранить личность в этих обстоятельствах, когда тебе навязывают. Я не имею в виду даже общую идеологию. Цензура была очень сильная в Советском союзе. Цензура была очень сильной в советское время. Я приходил со сценарием, они говорили: сценарий хороший, но нам нужно вот это. Даже «Белое солнце пустыни», даже при том, что я это делал в соавторстве – это тоже история не революционера, а революция и гражданская война – только тема. Это история русского, доброго человека, который в страшных обстоятельствах гражданской войны хочет остаться человеком.
Сейчас в этом смысле сложнее. Потому что диктует цензура денег. В советское время этого от тебя не требовали. А тут ты должен снять такое, чтоб вернулись деньги, понимаете? Это глупость!
Есть кокон, в нем червячок. Этот червячок прогрызает кокон и вылетает оттуда бабочкой. Вот сценарий – это червячок. А фильм – это бабочка. По составу клеток это одно и то же. Один к одному эта клетка перерождается, поэтому требовать от режиссера буквально, чтоб он переносил на кран то, что ты написал, - это неправильно.
У меня было такое счастье. Я работал с выдающимся азербайджанским режиссером Расимом Ожаговым, который снял несколько очень хороших картин. Причем в главной роли везде Александр Калягин. Это фильмы «Допрос», «Другое время», «Другая жизнь». Он снимал то, что я написал, потому что мы очень совпадали по видению. С Никитой Михалковым все просто, потому что мы вместе писали. Хотя он очень много импровизировал на площадке. Никита использует все, чтобы история получилась эмоциональной – и музыку, и свет.
Балаян вообще мастер и кудесник импровизации, очень много делает на площадке, придумывает. Тот аскетичен, и у него склонность к документальной реалистической манере – гиперреалистическая манера существования актеров. И многое получало в фильме иную интерпретацию. Каждый раз, когда я сажусь за лист бумаги, меня охватывают глубочайшие сомнения – имею ли я на это право, зная, сколько великих писателей до меня писало. Но успокаивает меня только одно – в этом мире есть вещи, которые знаю только я. Ни Шекспир, ни Чехов, ни Достоевский этого не знают.
80-летие не страшно, если нравишься не только себе. Вот если ты приходишь к этому возрасту, и ты никому не нужен, и никому не нравишься – это ужасно.