Почему Польша – вечный поджигатель большой войны
Почему же Польша все никак не устает ставить себя в смешное положение своей антироссийской ретивостью? Отчего столь нетерпелива в своем желании натравить на Россию еще кого-то, поскольку самой слабо, но все еще очень хочется? И прямо с приступами.
Конечно, в нашей общей истории было многое. Поляки ссылаются на расстрел польских офицеров в местечке Катынь на Смоленщине в марте 1940 года. Нам тоже есть что вспомнить. Например, концлагеря для красноармейцев в 1919-1921 годах, где от холода, голода и болезней погибли, по самым заниженным оценкам, не менее 60 тысяч человек. То была война, которую Польша развязала против молодой советской республики, чтобы простираться, по словам Пилсудского, "от моря и до моря" – от Балтики вплоть до Кавказа. Никогда ранее в истории человечества столь жестоких концлагерей не было. Немцы позже, похоже, заимствовали бесчеловечный опыт у Польши.
В середине 20-х годов прошлого века в Варшаве был снесен величественный храм Александра Невского. Это был один из самых больших и красивых соборов Европы. Он поражал современников великолепными мозаиками, отделкой из мрамора, гранита и уральских самоцветов. Однако для властей новой Польши он был, словно заноза. Во-первых, храм – православный, во-вторых, построили его русские.
В итоге сейм постановил собор уничтожить. Варшавский магистрат даже выпустил специальный заем, чтобы, как говорилось в документе, "каждый поляк мог стать причастным к этому делу". Правда, стены храма оказались чересчур крепкими. Пришлось привлекать специальные бригады и использовать взрывчатку. В общей сложности были произведены 15 000 мелких взрывов. Полученные в результате сноса материалы пошли на строительство варшавских мостов, укрепление набережных, новые дома и ступени костелов. Самый ценный камень был использован для отделки усыпальницы маршала Пилсудского в Кракове. Такая же участь постигла еще три десятка православных церквей Варшавы. Польские власти гордо назвали этот вандализм "дерусификацией".
"Главный исток этой русофобии заключался в том, что у Польши с Россией были, так сказать, старые счеты. Известно, что еще в XI веке наш Ярослав Мудрый совершал походы на Польшу, поляки ходили на Киев. Но, с другой стороны, к этой борьбе между соседями примешивалась борьба между религиозными конфессиями. Поляки считали, что они несут на Восток схизматикам истинную веру. Поэтому их война – это не просто война. Это священная война, война за веру. И в этой войне можно допускать самые разные преступления. Все будет списано, потому что война за веру, как крестовые походы, она все списывала", – отметил Николай Борисов, доктор исторических наук, заслуженный профессор МГУ имени М. В. Ломоносова.
Польские и литовские феодалы начали активно продвигаться на Восток после разгрома русских княжеств полчищами Батыя в XIII веке. Эту экспансию активно поддерживала Римская курия, стремившаяся подчинить себе Православную Церковь и ее паству. Жестокие гонения на православных в Речи Посполитой начались после Брестской унии. Тех, кто не желал отрекаться от веры отцов и признавать своим главой Папу Римского, стали ограничивать в правах и подвергать всевозможным репрессиям.
В статье об архиепископе Георгии Кониcком Александр Пушкин так описывает бесчинства поляков на белорусских землях: "Православие было гонимо католическим фанатизмом. Церкви наши стояли пусты или отданы были униатам. Миссионеры насильно гнали народ в униатские костелы, ругались над ослушниками, секли их, заключали в темницы, томили голодом, отнимали у них детей, дабы воспитывать их в своей вере, уничтожали браки, совершенные по обрядам нашей Церкви, ругались над могилами православных. Польское правительство им потворствовало".
"Мы должны понимать, что это – целенаправленная польская ментальность: ополячивание, окатоличивание и всех приравнивание под одну гребенку. И поляк самый главный – это шляхтич. Он – пан. А все остальные – люди второго сорта", – сказал Алексей Плотников, доктор исторических наук, член Ассоциации историков Второй мировой войны.
Кульминация польской экспансии на Восток придется на начало XVII века. Воспользовавшись русской Смутой, польский король Сигизмунд III решил полностью подчинить себе земли Московского государства и захватить русский трон. Благословляя его крестовый поход, Папа Римский пришлет польскому королю меч, освященный в Ватикане. Благодаря предательству части московской знати, которую народ прозвал Семибоярщиной, осенью 1610 года польско-литовские войска вошли в Москву и захватили Кремль. Выбить их оттуда удалось только через 2 года силами Народного ополчения, собранного Мининым и Пожарским.
"Когда мы говорим о Смуте, всегда нужно помнить о том, что Смута разразилась после Ливонской войны. 25 лет колотились, закончили вничью. То есть возвратились к довоенным границам в отношениях Польши с Россией. И вот отсюда поляки сделали вывод. Черт возьми, оказывается, там огромная страна выросла, мы не можем с ней ничего сделать. Хорошо, вот сейчас свели вничью. А если завтра опять начнется? Неизвестно, кто победит. Поэтому они решили превентивный удар нанести, загнать Россию в угол", – пояснил Николай Борисов.
В результате гордые паны не только не смогли завоевать русское государство, но вскоре потеряли и свое собственное. В XVIII веке Польша была несколько раз разделена между ее более могущественными соседями – Россией, Пруссией и Австрией – пока не исчезла совсем.
"Главное состояло в том, что в XVIII столетии Польша была очень слабым государством. Потому что в Польше король — это фигура декоративная во многом. Его выбирают на сейме. Выборный король — это уже не король. Образ правления был олигархический. То есть страной правили несколько богатейших семейств, которым подчинялась сама польская шляхта, то есть дворянство. В итоге получилось, что внутренне гнилое польское государство, когда его начали делить, оно трепыхалось, но серьезно ничего противопоставить не могло", – отметил Николай Борисов.
В глазах поляков немцы и австрийцы, хоть и были хозяевами, но зато своими, европейскими. А русские господа оставались чужаками с неправильной холопской верой. Поэтому, несмотря на комплекс жертвы, польская элита всегда присоединялась к тем, кто шел грабить и покорять Россию. Например, в 1812 году вместе с наполеоновской армией в поход на Москву отправились 80 000 польских солдат и офицеров. Из них домой вернулись менее 15 000 человек. За 4 месяца до вторжения служивший во французской армии польский генерал Михаил Сокольницкий предложил Наполеону создать на руинах поверженной России "великую Польшу от моря до моря". В своей претенциозной записке императору он писал: "Достигнув Черного моря и будучи в силах влиять благодаря своему положению и своему моральному превосходству на все народности, которые населяют его побережье, Польша имела бы выход в Закавказье и могла бы нести туда прогрессивные идеи гения, который парит над миром и призван управлять его судьбами".
Накануне Второй мировой войны руководители Польши не только приняли самое активное участие в разделе Чехословакии, но и предлагали Гитлеру военную помощь в походе на Советский Союз и даже мечтали о совместном параде с немцами на Красной площади.
"Поляки в силу какой-то особенности польского менталитета, который их очень часто в истории подводил и, думаю, еще подведет, почему-то делали ставку абсолютно не на тех людей. Они почему-то считали, что Польша – это пуп Европы. Она самая честная, самая жертвенная, самая благородная. Шляхетская гордость. Польша – гиена Европы. Давайте вспомним, кто это сказал. Не мы сказали. Это сказал Черчилль. Он уловил это внутреннее качество польской души. Ничего не хочу сказать про весь народ, но вот душа шляхты очень нехорошая, такая подлая. Урвать потихонечку кусок, чтобы все тебе были должны", – сказал Алексей Плотников.
По иронии судьбы именно Советскому Союзу пришлось спасать Польшу от немецкой оккупации и полного истребления. А ее новые границы были созданы лидерами СССР, США и Великобритании.
Как известно, вопрос о польских границах был одним из самых сложных во время встреч Сталина, Рузвельта и Черчилля. Например, Черчилль заявлял, что "для Англии Польша – это вопрос чести". На что Сталин ответил, что для России "это не только вопрос чести, но и безопасности". Когда же союзники стали говорить, что Львов нужно обязательно отдать полякам, Сталин сказал, что этот вопрос не обсуждается. Тогда Черчилль, не сдержавшись, воскликнул: «Но ведь Львов никогда не был русским городом!" "Зато Варшава была", – возразил Сталин. После этого вопрос о Львове больше не поднимался.