Эймунтасу Някрошюсу – 60
Сегодня исполняется 60 лет Эймунтасу Някрошюсу, одному из самых выдающихся театральных режиссеров. Его спектакли один за другим ставят рекорды по продолжительности, но, несмотря на это, идут с аншлагом и в России, и в Европе. Впервые о Някрошюсе заговорили почти 40 лет назад – страна тогда была потрясена его «Квадратом». Многие специально приезжали в литовский молодежный театр, чтобы увидеть спектакль и легендарную сцену – взлетающие кусочки сахара. С тех пор за Эймунтасом Някрошюсом закрепилась репутация гения театральной режиссуры. Рассказывают «Новости культуры».
Он, кажется, так и не улыбнется – в который раз про него уже скажут: мрачный литовский гений. Несколько раз на репетиции лишь согласно кивнет, а потом вдруг сорвется на сцену: Людмилу Максакову спросит, насколько она физически вынослива. Все, конечно, знали – его спектакли длинные, но чтобы шесть с половиной часов было отдано «Вишневому саду»!
«Эти шесть часов пролетали незаметно, – признается народная артистка РСФСР Людмила Максакова. – Все по малейшим деталям было размечено. Когда продан вишневый сад, начинался бешеный крик этих птиц, сидела Раневская, с ужасом смотрела, он брал платок, засовывал ей в рот как кляп».
«Он говорит в начале репетиции о каждом персонаже, а потом начинает строить тебе жесты и интонацию, – рассказывает заслуженный артист России Игорь Гордин. – И для Пети Трофимова, и для каждого персонажа, буквально на пальцах показывает».
Словно на молекулы разобраны фразы, продуманы интонации, движения, жесты – первый спектакль, который литовский режиссер поставил с российскими актерами, премьерой года называли за год до этого. На хрестоматийный, выученный и переигранный текст шли, ждали откровений, загадок, шифровок – говорили: «ведь это Някрошюс». Вот его терзаемый Гамлет, самый известный в истории монолог, меж двух стихий – под пламенем и каплями талого льда. Знаменитая сцена, где призрак-отец буквально воет над сыном.
«Самое в нем замечательное, что в этом метафорическом мире ты никогда не знаешь, что от него ждать, – отмечает режиссер Евгений Каменькович. – Вот у нас даже иногда на капустниках внутренних на режиссерском факультете пытаются как бы спародировать его стиль, сыграть под него, не очень получается, потому что он не похож ни на кого. И потом, так здорово, он столько лет в этом деле, а он остается загадкой».
Что значат в «Фаусте» веревки вдоль сцены – струны или же сети, или вот кость, похожая на качели. Бог в вязаных носках и мощный Фауст рядом. Вода, которая в «Отелло» будто стала героем. Ею наполнен бокал, она опьяняет, ею же словно плачут двери, и бьется такое разное море. Могучий Владас Багдонас – Отелло вот-вот и закружит свою Дездемону. Сцена убийства, как танец, – сразу же станет легендой.
«Я наблюдаю за его спектаклями, даже сейчас все думаю, как же он это делает? – говорит художественный руководитель театра имени Е. Вахтангова Римас Туминас. – Черт, как он в этом раю, будучи дьяволом, все находит? Как он это понимает – и ад, и рай – вот он. А делает он про землю, про нас, про свое детство, и вот тут объединение его жизни и рая, и ада».
Кругами ада Някрошюс вслед за Данте заставит пройти Беатриче. Любовь – главное, о чем он ставил спектакль, чувство – вроде земное, флорентийца в красной рубашке к девочке, что жила рядом, в белых школьных колготках. Но когда она вскрикнет у него на груди – жалобной, раненой, станет ясно: Някрошюс снова все замешает, растянет до символов фразы. За почти 40 лет в театре он поставил Шекспира, Достоевского, Чехова, Камю, брался за оперы, говорит его метод – в идеях, правда, чаще он все же молчит.
Новости культуры