Произведения Врубеля и Борисова-Мусатова – в Третьяковке
29 июня 2005
19:35
Третьяковская галерея продолжает знакомить со своими фондами. На этот раз в ее залах представлены произведения Врубеля и Борисова-Мусатова - самых известных художников Серебряного века. Одного называли "пророком", другого – "мечтателем". Найти точки соприкосновения, объединяющие этих мастеров, предлагает выставка графики "Пророк и мечтатель".
Третьяковская галерея продолжает знакомить со своими фондами. На этот раз в ее залах представлены произведения Врубеля и Борисова-Мусатова - самых известных художников Серебряного века. Одного называли "пророком", другого – "мечтателем". Найти точки соприкосновения, объединяющие этих мастеров, предлагает выставка графики "Пророк и мечтатель", на открытии которой побывала корреспондент "Новостей культуры".
Врубель и Борисов –Мусатов при жизни не встречались. Рядом оказались их работы, на выставке, организованной Дягилевым в 1905 году. Он сознательно противопоставлял художников друг другу. Даже рамы для картин придумал разные, подчеркивающие индивидуальность каждого мастера. У Врубеля они были бледно-сиреневые, а у Борисова - Мусатого- белый муар. Спустя сто лет произведения художников встретились вновь, уже в Третьяковке. В фондах были обнаружены две рамы, сохранившиеся с того времени. Даже туалеты кураторов подчеркивали стили художников.
Ирина Шуманова, куратор выставки: "Если у Врубеля - сверкающие, твердые, каменные, искрящиеся поверхности, как мозаика, то Борисов- Мусатов- это листва, это шелест, то есть каждый из них ушел в свою область".
Врубель обращался к потустороннему миру. Он писал демонов мятущихся и все разрушающих на своем пути. А Борисов - Мусатов находил идеал в прошлом. На фоне дворянских усадеб он изображал созерцательных барышень, погруженных в мир тишины и покоя. И все-таки у пророка и мечтателя было много общего. Оба были влюблены в графику и считали, что краски не нужны, чтобы передать все многообразие мира. Последние годы жизни оба были ограничены в движении.
Ирина Шуманова, куратор выставки: "Мир для них был ограничен каким-то небольшим фрагментом. Для Врубеля это была раковина, которую ему подарили. И он бесконечно рисует этюды раковины…он погружается в этот мир, как в космос."
Для Борисова- Мусатова миром стала терраса дома в Тарусе. Из окна он писал кусты орешника. Многие замыслы обоих художников так и не были реализованы. Но и осуществить все их идеи было невозможно, так как оба стремились к недостижимому идеалу.
Врубель и Борисов –Мусатов при жизни не встречались. Рядом оказались их работы, на выставке, организованной Дягилевым в 1905 году. Он сознательно противопоставлял художников друг другу. Даже рамы для картин придумал разные, подчеркивающие индивидуальность каждого мастера. У Врубеля они были бледно-сиреневые, а у Борисова - Мусатого- белый муар. Спустя сто лет произведения художников встретились вновь, уже в Третьяковке. В фондах были обнаружены две рамы, сохранившиеся с того времени. Даже туалеты кураторов подчеркивали стили художников.
Ирина Шуманова, куратор выставки: "Если у Врубеля - сверкающие, твердые, каменные, искрящиеся поверхности, как мозаика, то Борисов- Мусатов- это листва, это шелест, то есть каждый из них ушел в свою область".
Врубель обращался к потустороннему миру. Он писал демонов мятущихся и все разрушающих на своем пути. А Борисов - Мусатов находил идеал в прошлом. На фоне дворянских усадеб он изображал созерцательных барышень, погруженных в мир тишины и покоя. И все-таки у пророка и мечтателя было много общего. Оба были влюблены в графику и считали, что краски не нужны, чтобы передать все многообразие мира. Последние годы жизни оба были ограничены в движении.
Ирина Шуманова, куратор выставки: "Мир для них был ограничен каким-то небольшим фрагментом. Для Врубеля это была раковина, которую ему подарили. И он бесконечно рисует этюды раковины…он погружается в этот мир, как в космос."
Для Борисова- Мусатова миром стала терраса дома в Тарусе. Из окна он писал кусты орешника. Многие замыслы обоих художников так и не были реализованы. Но и осуществить все их идеи было невозможно, так как оба стремились к недостижимому идеалу.