Идущие вперёд

28 января 1944 г. Совинформбюро сообщило стране о полном освобождении Ленинграда. Блокада города длилась 872 дня и была полностью снята 27 января 1944 года в ходе Ленинградско‑Новгородской операции.

«Войска Ленинградского фронта, развивая наступление, в ночь на 26 января штурмом овладели городом и крупным железнодорожным узлом Гатчина (Красногвардейск), превращенным немцами в крепость с развитой системой долговременных оборонительных сооружений. За время наступления с 14 по 25 января доблестные войска Ленинградского фронта нанесли тяжёлые поражения немецким захватчикам. Противник потерял только убитыми свыше 40 тысяч солдат и офицеров. Слава доблестным воинам Красной Армии!».

Противник был отброшен на 65–100 километров от границ мужественного города. Полное освобождение отметили салютом: залпы дали 324 Ленинградских орудия.

Тем временем Курчатов втягивал в орбиту урановой проблемы новых участников: наркоматы, научные организации и заводы страны. Сложный организационный этап советский атомный проект проходил в условиях военного времени: экономика страны была мобилизована на решение военных задач, а ученым для решения актуальных научных вопросов были необходимы специальные приборы и научные установки, урановое сырье, тяжелая вода, металлический уран и чистый графит. Атомный щит СССР «ковался» на стыке множества наук.

Атомный проект требовал участия специалистов из разных областей знания: физиков, химиков, математиков и инженеров. Зимой 1944 года работа Лаборатории №2 велась сразу по нескольким направлениям силами небольшого коллектива ученых. В план были дополнительно включены исследования по котлу из металлического урана, котлу из смеси урана и графита и опыты по получению тяжелой воды. Распоряжением №132 по АН СССР 5 февраля 1944 г. Лаборатории №2 были предоставлены права академического института. Весной 1944 года Курчатову было предоставлено право отзывать из действующей армии квалифицированных специалистов и инженеров, а также в масштабах страны координировать научные, организационно-административные и финансовые вопросы исследований по урану. Демобилизованные с фронта ученые и инженеры пополняли штат Лаборатории №2: по состоянию на 18 января 1944 года их было 65 человек, а в мае 1944 г. их численность достигла всего 100 человек! (Для сравнения – в Манхэттенском проекте по состоянию на 1944 г. работало 130 тысяч человек)

Наряду с важнейшей проблемой обеспечения ученых урановым сырьем, которого по-прежнему было очень мало, остро встал вопрос и о его качестве. Для дальнейших исследований одного из вариантов ядерной реакции необходимо было получить металлический уран. В своем отчете Правительству Курчатов писал: «Лаборатория не в состоянии сейчас дать окончательный ответ о возможности развития реакции в массе металлического урана и должна дальше продолжать работу с этой системой». Технологией его производства ещё с середины 1943 года занимался Радиевый институт, который не смог решить эту задачу. 10 января 1944 года задание на получение металлического урана было передано Государственному институту редких металлов (ГИРЕДМЕТ, был подчинен Наркомату цветных металлов). В лаборатории Зинаиды Васильевны Ершовой («русской мадам Кюри», как её называли коллеги) был получен чистый слиток карбида урана зимой 1944 года.

Фото: З.В. Ершова

Его появлению предшествовала долгая работа, воспоминания о которой оставила З.В. Ершова:

«Наскоро восстановленное складское помещение на улице Дурова, отведенное Наркомцветметом Институту редких металлов для организации работ по “проблеме”, превратилось в “муравейник”. Спешили все – от лаборанта и рабочего до начальника лаборатории и дирекции института. Задание И.В. Курчатова – получить металлический уран, хотя бы в небольшом количестве, но высокой степени чистоты…. Опыта получения металлического урана не было ни у кого. Эксперимент проводили сразу в укрупненном масштабе с получением килограммовых слитков…. Для проектирования аппарата высокого давления был привлечен специализированный институт, который присвоил аппарату наименование “бомба”. Первый опыт восстановительной плавки оказался неудачным. Расчет на давление был неточен, крышка с аппарата (“бомбы”) сорвалась и с большой силой ударила в потолок. Со всех этажей института бежали люди, в панике сообщая, что у З.В. Ершовой взорвалась “урановая бомба”».

Фото: З.В. Ершова (в первом ряду крайняя слева) с сотрудниками своей лаборатории. 1944 г.

О работе с Курчатовым она вспоминала:

«Игорь Васильевич принимал активное участие в обсуждении результатов и уточнял дальнейшие задания. Он не просто слушал, что ему докладывали, он очень быстро реагировал, требовал повторения и разъяснения; при обсуждении часто возникали все новые интересные и важные вопросы. Умение слушать, определять важное и основное дано не всем. Оно доступно по-настоящему крупному руководителю, одаренному логическим мышлением и трезвым умом блестящего ученого, осознающего ответственность за решение поставленной задачи, обладающего глубинными знаниями и постоянно идущего вперед в изучении поставленных перед ним задач».

Для создания реактора по схеме «уран-вода» требовалась в больших объемах «тяжелая вода». В 1943-1944 гг. сотрудники Лаборатории №2 (М.О. Корнфельд, Д.М. Самойлович, Р.Л. Сердюк) изучили разные способы ее получения и предложили схему её производства на одном из комбинатов в Узбекистане.

«Для работ, проводимых в Лаборатории, необходимо располагать 100-150 литрами тяжелой воды в ближайшее время и производственной базой, изготовляющей около 3 литров тяжелой воды в сутки, в дальнейшем. Ее выгодно производить методом электролиза. Эта задача может быть решена Чирчикским заводом, располагающим 6 электролизерами. Производственный процесс должен выглядеть примерно так…», – писал М. О. Корнфельд в своем отчете И. В. Курчатову.

В условиях военного времени быстро реализовать проект по производству тяжелой воды было чрезвычайно сложно. Директор Института азотной промышленности, на которого было возложена ответственность за эту работу, предложил свой вариант решения проблемы. В докладной записке на имя зам. председателя Правительства М.Г. Первухина («О проектировании «Завода тяжелой воды в Чирчике») он изложил свой план работ, по которому ученые ежегодно будут получать до 300 кг тяжелой воды, начиная с 4-го квартала 1944 года (для сравнения: килограмм тяжелой воды в Америке стоил в то время 5 тыс. долларов).

Продолжалась работа и по строительству специальной установки для разделения изотопов урана. Этим занимались И.К. Кикоин и А.И. Алиханов. В январе они доложили М.Г. Первухину:

«Научные физические принципы разделения изотопов можно сейчас считать разработанными. Техническое проектирование большой разделительной установки должно быть передано в руки весьма квалифицированных инженеров или соответствующей технической организации».

И.К. Кикоин в феврале 1944 г. вместе с небольшой группой сотрудников выехал в недавно освобожденный Ленинград, чтобы выяснить какие из имевшихся в городе научных институтов и промышленных предприятий можно привлечь к работам по созданию диффузионной машины. 15 марта 1944 г. специальным Постановлением ГКО СССР № 5407 в Ленинграде был создан филиал Лаборатории №2 с Особым конструкторским бюро (руководитель филиала – И.К. Кикоин, руководитель бюро – конструктор и технолог по гидромашинам И.Н. Вознесенский).

Ещё в конце 1943 года Лаборатория №2 должна была получить собственное здание, но строительство затягивалось. Этим вопросом Курчатов поручил заниматься В.В. Гончарову, который поступил на работу в Лабораторию №2. В конце января в Правительство на имя М.Г. Первухина была направлена докладная записка Гончарова:

«Несмотря на то, что к 1 января 1944 г. работы еще были далеки от окончания, количество рабочих было уменьшено с 500 до 240 человек, причем сняты были наиболее квалифицированные, вместо двухсменной работы перешли на односменную. Особенно плохо обстоит дело в цокольном этаже и в 1 этаже лабораторной и жилой части».

Уже в мае 1944 г. Курчатов направляет руководству страны план дальнейших действий по созданию бомбы: «Организация новой лаборатории, не имевшей кадров, своего помещения и аппаратуры, протекала в трудных условиях военного времени. Лаборатория не имела поддержки и в общественном мнении среди ученых, не посвященных, по соображениям секретности, в ход дела и зараженных недоверием к его осуществлению».

В те же дни записку И.В. Сталину «О проблеме урана» направил и М.Г. Первухин:

«Среди ученых-физиков, не занимающихся специально урановой проблемой, распространено отрицательное мнение в отношении возможности использовать внутриатомную энергию урана. Мы должны поставить разработку проблемы урана на положение важнейшего государственного дела, не менее крупного и важного, чем, например, радиолокация».

Источники:

Наука и общество: история советского атомного проекта (40-е–50-е годы): Междунар. симпоз. ИСАП-96, Дубна, 14–18 мая 1996: Труды. – М.: ИздАТ, 1997–2003. – Т.1–3.

Атомный проект СССР: документы и материалы: [в 3 т.] / Под общ. ред. Л. Д. Рябева. – 1998–2010. Т. 1. 1938–1945.

асть 2 / М-во Рос. Федерации по атом. энергии; Рос. акад. наук; Гос. науч. центр Рос. Федерации –Физ.-энергет. ин-т им. акад. А. И. Лейпунского; [сост.: Л. И. Кудинова (отв. сост.), Ю. В. Фролов]. –М.: Изд-во МФТИ, 2002. – 800 с.

Первая леди советской атомной науки: сб. ст. к 100-летию со дня рождения З. В. Ершовой / Федер. агентство по атом. энергии, Федер. гос. унитар. предприятие «ВНИИ неорг. материалов им. акад. А. А. Бочвара»; [под ред. М. В. Владимировой]. – М.: [Всерос. науч.-исслед. ин-т неорг. материалов], 2004. – 127 с.