«Рыцарь термоядерной эпопеи»
30-летний физик-теоретик, фронтовик и конструктор Игорь Николаевич Головин (1913 – 1997) пришел работать в Лабораторию № 2 в 1944 году.
Ученый родился в Москве. Его мать Мария Салвадоровна была дочерью греческого промышленника, строившего железные дорогие в европейской части России. Она училась в Австрии, превосходно музицировала. Отец ученого Николай Александрович был профессором геодезии. Он работал с архитектором А.В. Щусевым над генпланом Москвы, участвовал в расчетах Днепрогэса и других великих строек социализма. Долгие годы он вел дневник и приучил к этому сына. Многие факты из жизни Игоря Николаевича Головина взяты из этих записей.
В детстве Игорь переболел корью и получил осложнение: туберкулез коленного сустава. Передвигался мальчик только на костылях, школу не посещал. Его обучением занималась мать. Почти 10 лет он находился под наблюдением врачей. Болезнь сформировала характер будущего ученого. Он был настойчив в достижении цели, прекрасно рисовал, был начитан и музыкален, свободно владел немецким. Его жизненным принципом стал завет отца: «Счастье жизни –в труде!».
В 1931 году Игорь поступил на физический факультет МГУ. Он вспоминал: «Мы начали учиться физике у Сергея Ивановича Вавилова. Затем слушали Ландсберга…квантовую механику читал Тамм. Говорят, что статфизику нам прочтет Леонтович. А если удастся уговорить, то могучий и тишайший одновременно Леонид Исаакович Мандельштам прочтет нам курс теории относительности!»
После университета Игорь поступил в аспирантуру. Свои первые научные работы он сделал под руководством выдающегося физика-теоретика И. Е. Тамма. «Он учил, что главное для физика –не уравнения и формулы, которые нужны для количественного сравнения теоретических идей с экспериментом. Главное – понимание физической сути явлений, понимание механизма».
После защиты диссертации в 1939 году Игорь Николаевич работал в Московском авиационном институте. В первые дни войны он записался в ополчение. О том времени вспоминал: «Устроили перекличку. Когда перекликавший назвал мою фамилию, и я откликнулся, он запнулся: Кандидат наук, доцент. Не отказываетесь, не передумали? – Нет... Когда я дома объявил родителям о моем решении, мама пришла в ужас и заплакала. Отец промолчал, а на следующий день сказал, что гордится мною, гордится, что оба сына пошли защищать свою родину».
В составе 18-й дивизии ополченцев Ленинградского района Москвы ученый рыл окопы, был связистом и топографом, стоя в карауле у полкового знамени, съел свой НЗ-запас сухарей, за что получил три наряда, участвовал в сражении под Гжатском, попал в окружение и лишь случайно остался жив. Вернувшись в Москву, ученый запишет: «Там, на линии фронта, вырастают большие сердца». Медкомиссия его комиссовала по состоянию здоровья. Головин вернулся работать в Авиационный институт. Когда немцы вплотную подошли к столице, коллектив МАИ эвакуировали в Казахстан. В дневнике ученый пишет: «28 октября 1941 года я выехал с авиационным институтом под грохот зениток из затемненной Москвы в Алма-Ату учить студентов, готовить кадры авиационных инженеров уже не для этой войны, а для послевоенного времени. Поразительно самообладание Сталина, поразительна его уверенность в нашей победе или тонкое чутье, как поддержать бодрость духа народа, чтобы в разгар войны, когда враги подошли вплотную к Москве, продолжать готовить авиаторов, которые еще ничего не успеют сделать для победы!»
В эвакуации Головин занимался оборонными исследованиями: акустической локацией «самолетов с самолета». Над прибором работали втроем: А. К. Вальтер (коллега И. В. Курчатова по ЛФТИ), И. Н. Головин и К. Д. Синельников (друг, коллега и родственник И. В. Курчатова). В марте 1943 года ученые завершили работу. Они создали генератор, который назвали «киатрон» по первым буквам имен Кирилл (Синельников), Игорь (Головин), Антон (Вальтер). В июле 1943 года их вызвали в Москву для развития работ по радиолокации во вновь организуемом НИИ во Фрязине под Москвой. Но судьба распорядилась иначе. Из записей Головина: «Мне повезло быть вызванным по постановлению ГКО в Москву и попасть в дом к Курчатову, а затем к нему в Лабораторию №2. Только у Курчатова я, наконец, вел работу неотложную, необходимую и ставшую частицей того огромного государственного дела, которое с годами зародило в моей душе примирение с тем, что я не сложил свои кости на полях сражений, а остался жив».
С 1944 года вся дальнейшая жизнь Игоря Николаевича Головина была неразрывно связана с Лабораторией №2. «Все было секретно, и я не спрашивал, кто и что делает. Мне указали угол у окна во второй комнате слева от входа в здание, позднее названное "главным". Я сделал себе стол из досок от ящиков для оборудования и вместо стула выбрал подходящий по размеру ящик…. Приятно поразило меня, как, несмотря на секретность, я скоро все-таки узнал всесторонний подход к решению задачи: и уран-графитовый котел для производства 239-го элемента, и диффузионное разделение изотопов, которым занят И.К. Кикоин, и предложение продумать электромагнитное разделение, и циклотрон –зачем? Но как быть без циклотрона, изучая атомное ядро. Однако истинный смысл –получить плутоний –дошел до меня значительно позже».
Головин работал над электромагнитным методом разделения изотопов урана и лития вместе с Л. А. Арцимовичем. В 1953 году за разработку и внедрение в промышленность электромагнитного метода разделения изотопов и получение этим методом лития-6 ученый получил Сталинскую премию.
В 1950 году Игорь Николаевич стал первым заместителем Курчатова. Ему предстояло развернуть в Лаборатории №2 исследования по проблеме управляемого термоядерного синтеза (УТС). По воспоминаниям коллег, «Игорь Николаевич был человеком увлекающимся. И это соединялось в нем с трезвым осознанием трудностей намечаемого дела, основанным на знании предмета; к практическому делу он приступал хорошо подготовленным».
Именно Головину принадлежит авторство в названии установки – ТОКАМАК. За работы по термоядерной энергетике в 1958 году ученому была вручена Ленинская премия.
В 1960-е годы ученый продолжил работы в области управляемого термоядерного синтеза и физики плазмы. Он много сделал для развития физических основ экологически чистых термоядерных реакторов. Коллеги вспоминали, как на митинге по случаю пуска Огры-4 А.П. Александров сказал: «Удивительно, как это Головин со своим коллективом смог все это сделать – ведь денег-то мы выделили маловато. Наверное, можно сказать, что сработал моральный капитал».
Была ещё одна сторона деятельности Головина, которую он считал крайне важной. Игорь Николаевич собрал большой материал по истории атомного проекта и первым написал книгу о Курчатове. По мнению профессора С.В. Мирнова: «Головин первым с экрана и в печати заговорил о создателях отечественного ядерного оружия и его испытаниях. И немедленно столкнулся, с одной стороны, с резкими упреками министерского начальства, а с другой – с ворчанием физиков из ядерных центров. Одни привычно одергивали –"нельзя!"; другие, не особо возражая, упрекали за встречающиеся ошибки. Теперь, когда документально, в деталях рассказывается о делах и событиях, которые еще лет 10 назад считались строго секретными, мы знаем, кто проложил здесь самую трудную, но и самую почетную первую тропинку».
Источники:
И.Н. Головин: страницы жизни / Под ред. Кулыгина В.М., Ю.Н. Смирнов, М.Е. Хализева. – М., ИздАТ, 2004. – 392 с. (Творцы ядерного века).
Головин И.Н. // Библиотека РОСАТОМА.
