Ольга Николаевна Туктарева

Ольга Николаевна Туктарева - руководитель ансамбля "Бурановские бабушки".

В нашем маленьком коллективе – своя иерархия, у каждого свои права и обязанности, свои достоинства и слабости. Бабушки об этом прекрасно знают и считаются с этим. Самые непредсказуемые и веселые две "маленькие" бабушки – Надя-апай и Наталлчя-апай (Маша Т. к ней обращается исключительно Наташа, и Наталлчя-апаю это, похоже, очень нравится).

Самая легендарная - наша "мушмумы" (матка у пчелиного роя) – Галина Николаевна, воспитательница с 40-летним стажем. К ней все обращаются исключительно на "вы", ведет себя с нашими бабушками, как с дошколятами (а может, иначе нельзя?).

Есть у нас свой мышонок (шырпи), так мы между собой называем нашу Валентину Семеновну – она может спать везде и всюду, и даже умудряется уснуть на сцене. А было это на сцене не какого-нибудь сельского клуба, а на сцене Национального театра. И вообще, это выступление останется на всю жизнь. Это было в начале творческого пути коллектива, и, бывало, бабушки терялись, стеснялись и "закрывались". А тут режиссеру Паше вздумалось изменить сценарный ход перед самым выступлением, да так круто и неожиданно. А смысл заключался в том, что бабушки должны были просто сидеть на сцене, как бы зеркально отражая зрительный зал. Я как смогла им объяснила, и они смело шагнули на сцену, да так смело… что кто-то заснул, а кто-то спокойно снимал платок, поправляя волосы…  И я поняла для себя – главное, что нужно для этого коллектива: вот такие естественные и живые бабушки интересны зрителю и для меня, и не нужно их мучить и ломать, уча, как себя вести и петь.

Наше первое и серьезное выступление было у Монумента Дружбы народов на I Республиканском фестивале "Воршуд". Каждый раз, когда вспоминаем этот наш танец, до сих пор наша "маленькая" Надяапайка бледнеет и начинает оправдываться. А было это так. Надяапайка перепутала движения, Бабушки растерялись, естественно, танец расстроился. И они прямо на площадке стали дергать друг друга, пререкаться. Так и дотанцевали. А Надя-апайка говорит, что готова была прыгнуть в Ижевский пруд тут же, так было стыдно ей перед подругами. И все ее долго успокаивали и уговорили остаться в коллективе.

 Была очень смешная ситуация в гостинице в Москве. Нашей "Шырпи" Валентине Семеновне захотелось помыться в ванне ("неужели, девочки, упустим такой шанс – полежать в ванне", - сказала она). И вот они вдвоем с Галиной Николаевной через минут 10 прибегают полуголые и испуганные: "А мы не знаем, как воду спустить!". К моему стыду, я тоже не разобралась в этой хитрой московской сантехнике. Мы уже пытались ковырять ножом, но тут пришел Миша Б. и нашел кнопочку, нажал, и вода ушла. Теперь, куда бы ни приехали, Галина Николаевна говорит: "Маро, Шырпи, мисьтаськиськом-а?" (Ну что, помоемся?).

В Москве было у нас свободное время после съемок, и я решила показать бабушкам Красную площадь. Первое, что они захотели посмотреть, - это на Ленина в Мавзолее. И, похоже, это в Москве единственное, что можно смотреть бесплатно, этакий кусочек социализма.

 Сразу после Мавзолея, на контрасте, я решила повести их в ГУМ - естественно, как на экскурсию. А бабушка Зоя-апай отказалась (отказали ее больные ноги), говорит, тут у входа посижу, подожду вас.

 Каково же было наше удивление, когда мы вышли, наша Зоя-апай буквально пылала благородным негодованием. Оказывается, прохожие начали предлагать деньги, думали -  попрошайничает. И она им отвечала: "Да не надо мне ваших денег!". Вот такие они, мои бабушки. У меня наворачиваются слезы, когда вспоминаю эту историю, и даже не знаю, больше отчего: то ли от щемящей жалости, то ли от гордости за них… Чего больше, сама не знаю…

И в тот поход в ГУМ была еще одна интересная ситуация. Естественно, мы прошлись по магазину, как по музею. Бабушки из интереса зашли в один из отделов (надо сказать, что две бабушки до сих пор носят свои удмуртские платья и передники). И вот из отдела напротив вышли молодые люди с иголочки одетые (продавцы, или как их иначе называют - менеджеры), понаблюдав за бабушками, говорят мне "А это случайно не "Бурановские бабушки"?". Я чуть не упала, ничего себе! А они мне говорят, а спойте нам Цоя, мы очень любим Цоя и видели вас на Первом. Но мне показалось, что это не очень уместно здесь петь, и мы тихонько ушли. 

Гулять по Москве тихо не получалось. Прохожие подходили и спрашивали, откуда и зачем мы в Москве, фотографировались с нашими бабушками. Но я думаю, что не из-за того, что они своеобразно одетые, а оттого, что они милые, открытые и искренние.

Знаменательно было то, что мы пришли в Храм Христа Спасителя поставить свечку (а это у нас добрая традиция, где бы мы ни оказались, обязательно зайти в церковь и ставить свечку) в день Вознесения Христа. Бабушки сказали - это не случайно, это знак, думаю, хороший знак. 

Наталлчяапайка теперь у нас настоящая "звезда". Почему, спросите? Где бы мы ни появлялись, все ее узнают по пробежке к Людмиле Георгиевне [Зыкиной] ("неюбилейный концерт", Москва, Останкино). После съемки я подошла к ней и говорю: "Почему же ты, Наташа-апай", не вышла из кадра, как должно было быть по сценарию, а вернулась на сцену?". "Несправедливо быть на такой сцене и не потанцевать!".

А она у нас плясунья еще та! Не может спокойно слушать веселую мелодию, сразу бросается в пляс! А я подумала – инициатива не всегда наказуема. А люди соскучились по душевному, искреннему, открытому и человеческому отношению. И это здорово! 

Первое предложение – перепеть рок-песни на удмуртском языке – было встречено бабушками не сразу. Я рассказала про Цоя и Гребенщикова, про их песни, выбрала те песни, которые должны быть им близки по смыслу, и они откликнулись на это необычайное предложение. Одна из участниц развернулась и ушла. А после дошло до того, что она сама купила и привезла диск Цоя и Гребенщикова и предложила песню "Печаль" Цоя перевести. Когда я послушала песню, подумала, какие мудрые и чувствительные мои бабушки, как их многострадальная душа отзывается на все изменения в жизни, в обществе. 

Когда Катя-апайка, наша самая дисциплинированная и немногословная бабушка (она наш камертон и знаток всех наших текстов), услышала "Город золотой", тихо сказала: "Как молитва"… А позже я узнала, мелодия этой песни аж 15 века!

Неотъемлемая часть любого творческого коллектива, который переживает какой-то скачок или подъем – это разговоры и сплетни, особенно в деревне. Через это пройти не всегда просто, и каждый по-своему это переживает и переносит. Иногда доходит до смешного. Одна из бабушек на репетицию ходит огородами, а если надо куда-то ехать, прячет свое красивое удмуртское платье под халатом…

Я как руководитель коллектива чувствую большую ответственность за каждую бабушку и за всю деятельность коллектива. И понимаю, насколько серьезно надо относиться к своей работе, к каждой песне, которую разучиваем и переводим. Мы много говорим с "Бабушками" на эту тему, советуемся и решаем, как быть в той или иной ситуации.

Узнав про наших бабушек и нашу героическую Галину Николаевну (а у нее очень непростая судьба, и она очень сильная личность) их пригласили на передачу "Малахов+". У них получилась "картофельная эпопея", а было как.

Как всегда, бабушки взяли в дорогу еды. Отварную картошку. Всю дорогу ели свою картошку (зачем на что-то другое тратиться). После съемок их отвезли в гостиницу. Решили перекусить в ресторане. Взяли по 100 руб. и смело пошли. Дали им меню, рассказывает Галина Николаевна, сидим-де листаем с Надей. Увидели "суп – 400 руб". Говорим - это не едим, листаем дальше, а там такие ноли, что не сразу поймешь, сколько, дошли до последней страницы… и отчаявшись, спросили: "А отварной картофель у вас есть?". Говорят: "Есть, 50 рублей". Облегченно вздохнули. "А чай?". Еще 50 рублей. Заказали. Сидим 10, 20 мин. Надя говорит: "Они про нас забыли, уйдем?!". Галина Николаевна говорит: "Сиди!". И вот принесли картошку, чай, хлеб. Официант говорит: "Ладно, бабушки, давайте по 50 рублей, и хватит".

Покушали, наелись, а картошка-то еще осталась. Недолго думая, взяли салфетку, завернули в нее картошку, и с собой. Эта картошка нам пригодилась на обратной дороге, с радостью признается Надя-апайка.

У Галины Николаевны болят ноги, не может обуть ничего, кроме галош. А галоши у нее не простые, "радужные". И вот ходит наша Галина Николаевна по выставочному залу центра современного (мы были на вручении премии "Инновация в области современного визуального искусства") в своих галошах, разглядывая дырявый таз, испачканный известкой, говорит, между прочим: "А что, если это - искусство, то все мое хозяйство - тоже современное искусство, только, слава богу, гораздо чище. И тут подходят молодые люди, явно художники, и говорят, показывая на галоши: "А это у вас авторская работа, эксклюзив, может, продадите?". Мы тут все захохотали. Теперь галоши мы называем – эксклюзив!".

Говорят, хочешь проверить человека, дай ему взаймы или возьми в долг. Так вот, что касается бабушек, они, мало того, что очень щедрые душой, они очень надежные и внимательные. Бывало за эти годы разное в моей жизни, они всегда рядом и готовы отдать последнее. Так было трогательно, когда они пришли ко мне в наш недостроенный дом, "на новоселье", с авоськами, где были продукты и посуда…

 И когда говорят о славе, что она людей портит, то это к моим бабушкам не относится. Они такие же остаются искренние, открытые, настоящие, живущие одной большой мечтой – чтоб в селе была церковь, как тогда в их далеком детстве, чтоб звенели колокола, чтоб шли отцы под ручку с детьми на воскресную службу, а не собирались возле магазина, надеясь на подачку. Чтоб на полях колосилась рожь, а не бурьян, чтоб люди пели, чтоб помнили о своем главном предназначении – быть лучше, чище и порядочнее по отношению к окружающему нас миру.