"Страшно ощущать в себе неизведанное..."

На экраны выходит фильм режиссера Марины де Ван "Не оглядывайся". Согласно сюжету однажды в жизни Жанны (Софи Марсо, Моника Беллуччи) начинают происходить странные и опасные ситуации. Близкие перестают узнавать ее, а она сама в зеркале вместо своего лица видит чужое. Жанне кажется, будто она сходит с ума. Ценой огромных усилий женщина старается выяснить правду, с каждым шагом приближаясь к неожиданной и страшной развязке. Картина привлекает внимание тем, что события, на первый взгляд подходящие по жанру к мистическому триллеру, неожиданно перерастают в высокого уровня драму. Что, несомненно, является заслугой режиссера. Впрочем, лучше всех о фильме и о работе с главными героинями - Софи Марсо и Моникой Беллуччи - рассказывает сама Марина де Ван.

- Марина, что является отправной точкой фильма "Не оглядывайся"?

- Страх. Страх быть раскрытой. Cтрах того, что с детства знакомое станет однажды чужим, а ты окажешься не собой. Жанна видит, как постепенно меняется все, что когда-то составляло ее мир. Испытание начинается с таких обычных вещей, как изменение расположения стола или оттенка глаз. Постепенно мелкие перемены меняют окружение до неузнаваемости. Становится непривычным и абсолютно чужим искаженное лицо. Особенно интересен момент, когда она принимает в себе незнакомку, но не уступая ей. Как если бы два лица боролись в одном, чтобы добиться признания.

- Вы показываете это превращение, используя двух актрис в одной роли...

- Да, если бы мы хотели рассказать историю реалистично, мы увидели бы разных женщину, воплощенных в одной актрисе, которая смотрится утром в зеркало, и говорит себе: "Ну, что сегодня? Я неважно себя чувствую... Причина кроется в моем детстве... ". Я же хотела материализовать в картинках, как страшно ощущать, что в тебе есть что-то неизведанное. Простое действие - изменение лица Жанны - символизирует, насколько глубоко она переживает то, что затрагивает ее личность, ее "настоящее лицо". Это метафора ее испытаний, соответствующая реальности: ведь внешний вид настолько связан с эмоциями и взглядами, что наше лицо и лица наших близких меняются каждый день.

- В фильме "В моей коже" речь идет о теле, а здесь вы обращаете внимание на лица?

- И в том и в другом фильме речь идет о человеке, испытывающем страх перед самим собой, как перед неизведанным объектом. Кто я? Кто он? Тот, другой, незнакомый мне? Что является границей между мной и другими? И что реально, что есть правда? В фильме "В моей коже" главный герой ищет ответ на эти вопросы через самобичевание, противостояние собственному телу. В фильме "Не оглядывайся" я хотела раскрыть этот страх шире, резче. Всегда можно увидеть свое тело как бы со стороны, лицо не дает такой возможности. Например, если стол стоит не на своем месте, всем наплевать на это, но изменения в лице пугают, задевают. Впрочем, и это обыденно: старость даст каждому возможность пережить подобные эмоции.

- Несмотря на всю жестокость испытания, выпавшего на долю Жанны, мы сопереживаем ей, не воспринимаем ее как сумасшедшую. Вы этого добивались?

- Да, потому что мы наблюдаем за ней с ее точки зрения. Я не люблю плавающие и часто меняющиеся точки зрения в кино. Я люблю устроиться в герое, как у себя дома! Принять точку зрения со стороны значило бы разорвать эмоцию, превратить ее в сумасшедшую. А я хотела, чтобы мы разделили с ней и испытания и эмоции, когда она говорит себе, что целостность мира перестала быть реальной. Я не очень люблю патологические ярлыки, к тому же наши самые сильные страхи близки по своей сути к лихорадке.

- Путь Жанны жесток, но, тем не менее, он вызывает сочувствие...

- Страх Жанны и ее желание узнать правду очень сильны, она хочет видеть настоящее, и она ломает свои представления, чтобы приобрести это знание. Мне было необходимо раскрыть эту ярость в эмоциях и тревогу, потому что я сама проживаю их. Но сама по себе ярость меня не интересует - ни в моих героях, ни в зрителях. Я не люблю ни агрессивность, ни шокирующие эффекты. Я растворяюсь в своих собственных эмоциях. Я стараюсь поделиться ими со зрителем, помещая его в героя так, чтобы он чувствовал себя там в "безопасности", не боясь быть обманутым или заложником. Сочувствие, которое вы испытываете, связано еще и с любовью, занимающей важное место в фильме: Жанна так трогательна в своих превращениях еще и потому, что любимые лица, которые она потеряла, являются для нее объектом поиска. И для нее это также важно, как и поиск понимания того, что с ней происходит.

- Если не учитывать странное прошлое героини, можно ли ассоциировать ее состояние с собственными тревогами?

- Все мы имеем несколько лиц. Необязательно быть шизофреником, чтобы почувствовать это. Достаточно просто жить! Личность строится из всего набора идентификаций – то, чем бы мы хотели быть, то, что мы о себе думаем и то, что другие хотят видеть в нас. В данном случае, маленькая итальянка захотела стать потерянным ребенком, быть больше, чем просто девочкой: талантливой малышкой, написавшей книгу в 8 лет. Впрочем, именно в тот момент, когда ее роман терпит неудачу, наступает кризис личности Жанны, живущей не своей жизнью в этой воображаемой картинке.

- Вы хотите сказать, что кризис, материализуется через "смену тел"?

- Да, меня интересует именно этот феномен, это превращение со всеми переломами, которые оно несет для каждого. Этапы превращения красивы и ужасны одновременно, особенно когда лицо включает в себя частичку каждой актрисы, воплощающей женский образ, немного от Моники, немного от Софи. Вначале по своей асимметрии и причудливости оно напоминает больше морду животного, хотя состоит из двух гармоничных и восхитительных лиц. Эта мимолетная "неуклюжесть" была очень важна для меня, так как она раскрывает ту боль, которую испытывает человек, закрытый в себе. Но я не хотела, чтобы эти изменения занимали слишком много времени, чтобы не оттолкнуть и не вызвать недоразумений. Зритель должен был идентифицировать себя с Жанной, а не смотреть на нее как на монстра.

- Для этого вы превратили Жанну в ребенка?

- Это большое кинематографическое удовольствие материализовать внутренний процесс посредством картинки. Я могла бы показать героиню вспоминающей себя, глядя на старые фотографии или впавшей в детство, оставаясь в теле 40-летней женщины. Но сделав Жанну ребенком, я сумела точнее передать то, как она себя чувствует в момент, когда нахлынули воспоминания. Кроме метафоры, существует простая реальность: мы часто ощущаем себя вернувшимися в детство через жесты, чувства, ощущения, стыд, который мы испытываем... Мы видим в этом жизнь далекую, скрытую.
Кроме того, мне были важны перелом и дисгармония. Мы всегда визуально представляем возврат в детство в форме привлекательного омоложения с исчезновением недостатков возраста, в замедленном темпе. Но если мы решим совершить быстрое превращение, придется сломать кости, чтобы вытащить из человека взрослого тела, силой впихнув в тело меньших размеров, как в маленькую коробку. Иллюстрацией этой разбитой и печальной стороны в фильме служит образ женщины, сузившейся и хромой, деформированное тело Жанны в Италии.

- Кинематограф не раз обращался к двойственности. Но, в основном, поиск личности приводил к устранению отрицательного героя. Для вас обе личности переплетаются?

- Да, я придавала этому большое значение. Для меня было просто необходимо, чтобы Жанна (Софии Марсо) полностью ушла из персонажа Моники Беллуччи, ослабленной и светлой, не оставив следа, как паразит, от которого избавляются... Наивно полагать, что мы можем избавиться от личности, на основе которой мы были построены, какой бы условной она ни была. Желание быть похожим на кого-то, кем мы не являемся, всегда исходит от нас, даже если мы наследуем его от других.

- Как был сделан выбор в пользу актрис, воплотивших образ Жанны?

- Вначале лицо Жанны ни с кем у меня не ассоциировалось. Скорее, это были абстрактные и пластичные картины Бэкона. Я много думала о строениях, которые мы разрушили, чтобы вновь построить, где до сих пор видны обои, расстановка мебели, система отопления. Следы прошлого и начало нового. Смесь разрухи и стройки.

Выбор актерского состава был сделан позже. Мне очень хотелось видеть Софи Марсо и Монику Беллуччи, темперамент которых я показала в двух временах фильма. Но нужно было сохранить равновесие, чтобы избежать недоразумений, касающихся страха Жанны – это не должна была быть история красивой женщины, которая становится уродиной или красавицей! Так что Софи и Моника - это идеальная пара.

- Они сразу приняли ваше предложение?

- Да. Мой продюсер передал их агентам сценарий и DVD с моим первым фильмом. Для меня было важно, чтобы они посмотрели его, чтобы избежать недоразумений, чтобы они знали, кто я, и как им предстоит работать. Вскоре я узнала, что проект им понравился. Им понравился как сценарий, так и мой первый фильм. И они захотели встретиться со мной. Я была в панике, когда шла на первую встречу с каждой из них!

- Как вам работалось с ними?

- У меня небольшой опыт управления актерами. Чаще руководили мной, поэтому я спрашивала себя: смогу ли руководить женщинами столь опытными и известными, имею ли я право на это, достаточно ли у меня авторитета в их глазах. И найду ли я слова. Но я сразу же почувствовала уважение, почувствовала, что обе актрисы прислушиваются ко мне, что я в безопасности. Меня радовало то, насколько внимательны они были и как легко воспринимали мои предложения. Казалось, они полностью доверились мне! Я чувствовала огромную свободу. Будучи заинтересованными, они не контролировали, не обсуждали мой выбор. Они предлагали, никогда не отклоняя мои просьбы и желания. До этого момента я не работала с актрисами со столь легкими характерами: ни дня в плохом настроении, никаких проблем. Они очень мягкие, изящные и значимые. Интерес, которые они проявляли к другим, был наполнен пьянящей энергией. И это прибавляло мне сил.

- Зритель, наблюдающий за изменениями двух столь известных лиц, по-своему переживает испытание, выпавшее на долю Жанны, ощущая даже какой-то ужас...

- Взяв две иконы, я значительно увеличила градус эмоций. Изменить незнакомку, да кому это интересно! И, возможно даже, никто бы и не увидел это превращение. Совсем иное, если речь идет о лице женщины, столь обожаемой публикой (здесь важна не столько красота, сколько всеобщая любовь). Движение идет из нарушения, насилия, которое мобилизует наши эмоции. В любом случае, оно выигрывает в точности и степени воздействия. Это нарушение тем больше, чем известнее это лицо.

- Каким образом вы достигли перехода от одной актрисы к другой?

- Софи и Моника обладают абсолютно разной манерой игры. Софи очень живая, она много играет телом, ее движения очень быстрые, нервные. Очень сложно поймать ее взгляд, ее лицо. Она все время в действии, ускользающая, как беспокойная сущность, немного дикая и очень застенчивая. Она очень близка мне. Моника, она абсолютно другая, более застывшая, но очень открытая. Ее манера игры менее реалистична, в первую очередь обращаешь внимание на экспрессивность ее глаз. Здесь ведет взгляд, не движение. Ее неподвижное лицо напоминает лицо Джоконды: загадка, которая была моим ценным козырем в раскрытии тайны героини в итальянской части фильма.

Особенно волнующим моментом для меня было попытаться объединить эти две манеры игры, на первый взгляд несовместимые, чтобы создать одну героиню. В соответствии с графиком работ, мы начали со съемки сцен с Моникой. Это была настоящая каторга - заставить играть Монику, не зная, что будет делать Софи! К тому же Моника играла героиню, в которую трансформировалась Софи. И вдруг я почувствовала, что направляю Монику, пытаясь представить игру Софии.

Но затем мне предстояло направлять Софи, держа в голове манеру игры Моники! Я попросила Софи сильно замедлить ход в последних двадцати минутах ее роли. Делать как можно меньше движений, меньше двигать головой, меньше хлопать ресницами, прикрывать глаза. Даже дышать медленнее. Необходимо было смягчить переход от электрической батарейки к Мадонне! Но в первую очередь я постаралась использовать игру повторений в манере съемки, в раскадровке некоторых сцен. И довериться личности, присущей героине. Моника и Софи очень хотели сыграть друг с другом. Это послужило дополнительным стимулом для них. Это и мне очень помогло в работе с актерами.

- Как вы можете объяснить магнетизм звезд?

- Я думаю, это сила их внутреннего мира. Одной красоты недостаточно, чтобы пленить взгляд, я в это не верю. Чем сильнее мы проживаем и участвуем во всем, что происходит, тем ярче это раскрывается в картинке. Моника и Софи присутствуют в них самих и в других. Они умеют слушать, они постоянно перекидывают мостики от себя к другим. Нас трогает их красота, и они сами. Лицо, с которым мы не чувствуем прямой связи, не заинтересует нас надолго. Софи и Моника - каждая на свой манер - обладают силой, способной вовлечь нас в картинку, на которую мы смотрим. Мы чувствуем, что на нас смотрят, и мы хотим принять участие в этой электрической цепи.

- Вы сделали так, что мать - единственная, кто сразу показывает "хорошее" лицо. Это важно?

- Мать - первый объект нашей любви, первый человек, которому мы хотим понравиться. Как женщина, она также является человеком, на которого мы хотим быть похожими или от которого хотим отличаться. Она центральное место в построении личности. Здесь она представляет собой мою детскую ненависть, объект любви столь слепой, что она вызывает боль. Вспомните те установки, которые давали нам, детям, родители: "Ты будешь великим этим, а ты великим тем". Но мы и сами выбрали такие установки, за которые мы укоряем наших родителей. И об этой ответственности с долей лжи напоминает мой фильм. Я возложила на мать ответственность за ложь, то есть за подмену детей, но я также возложила эту ответственность и на Розу Марию. Желание матери столкнулось с желанием ребенка, в том числе, в его безнравственной стороне.

Мать – сильный персонаж, но сцен, в которых она могла появиться, было не так много. Мне нужна была актриса, энергия которой позволила бы ей показать себя с нескольких ракурсов, производя неизгладимое впечатление. Бриджит Катийон позволила выразить всю силу личности. Она сказала три слова, и мы сразу поняли, что это необычный человек.

- Но есть еще и брат, передавший свои характерные черты мужу Жанны?

-  Вы заметили? Очень талантливый французский музыкант Кришна Леви, посмотрев фильм, сказал мне: "Это фильм об инцесте, из него мы узнаем, с кем мы имеем право спать, а с кем нет". Это рассмешило меня. Но в этом есть определенный смысл.

- Вы хотите сказать, что, пока мы отличаемся от другого человека, мы имеем право спать с ним?

- Я об этом не думала, но это верно. Образ брата играет очень важную роль в фильме. Любовь и красота детства непрерывно связаны у меня с моими братьями. Для меня брат является соучастником и свидетелем детства, свидетельством того, что оно было таким, каким мы его прожили, гарант некоторой правды. В моем сознании брат и сестра из этой итальянской семьи были очень близки в этом суровом и не слишком любезном мире. Он передал мужской образ любви, а Андреа Ди Стефано очень трогательно воплотил этот образ. Он обладает огромным обаянием и талантом, его игра прекрасна.

Справка:

Марина де Ван - французский кинорежиссер и актриса. Училась в Лицее Анри IV и Сорбонне, где получила философское образование. В 1993 стала студенткой FEMIS - Французской школы кинематографических наук. Став автором нескольких короткометражных фильмов, Марина де Ван получила признание как необычный и провокационный режиссер. Ее заметил Франсуа Озон, который предложил ей несколько совместных проектов. В качестве актрисы и соавтора сценария в фильмах: "Посмотри на море" (1997) и "8 женщин" Марина де Ван принимала активное участие. Первой ее самостоятельной работой стал мистический фильм "В моей коже", который был признан критиками как необычная и талантливая работа. Марина де Ван снова обратилась к теме мистических и телесных метаморфоз в своем новом фильме с Софи Марсо и Моникой Беллуччи "Не оглядывайся". На 62-м Каннском кинофестивале картину "Не оглядывайся" показали в официальной программе.

Мария Свешникова, RUTV.ru