Композитору, поэту и драматургу Юлию Киму – 75
Сегодня принимает поздравления с юбилеем Юлий Ким – бард и романтик эпохи 60-х. Немногие знают, что после окончания Московского педагогического института он мечтал стать исследователем античности. И даже, уезжая по распределению на Камчатку, прихватил с собой томик Вергилия. Но судьба решила иначе. Именно на Камчатке Юлий Ким стал «со страшной скоростью сочинять песни». Так и родился феномен «гениального клоуна» и «Пьеро под маской Арлекина». Рассказывают «Новости культуры».
О его снайперской точности в кинокругах давно ходят легенды. Когда необходимо четко попасть в заданный сценарий, мгновенно уловить характер персонажа и самого актера, есть он – Юлий Ким. Тот, кто в паре строк рассказать, кажется, все сможет и об Остапе Бендере и об Андрее Миронове.
Это благодаря Киму Красная шапочка запела о горах и реках в Африке. Это он «отправил в полет бабочку» в «Обыкновенном чуде».
«Он формировал свои странные вирши из каких-то очень приземленных, забытовленных и даже банальных каких-то слов и словечек, – говорит Марк Захаров. – А получалось великолепно. В нашей жизни он представляет собой смесь русского отчаяния с северокорейской безысходностью».
Похвала, Юлий Ким признается, для него самая приятная: его песню как-то в эфире назвали русской народной. Ту самую, что Михалков взял в свои «Пять вечеров». Она написана еще в 50-е и о несчастной студенческой любви.
Сочинить финал знаменитого «Бумбараша» ему, кажется, ничего не стоило. Когда игравший бандита Юрий Смирнов попросил поэта сделать так, чтобы его героя стало жалко – через несколько часов появилась эта песня.
«Бумбараш» вообще – спасительная для Юлия Кима картина. В 71-м его, диссидента, редактора знаменитых правозащитных листовок – «Хроники текущих событий», власти держали под строгим контролем.
«Когда мы репетировали, сюда заходил какой-то странный человек, который называл себя настройщиком, – вспоминает композитор Владимир Дашкевич. – Настройщика я не вызывал и приходил он, видимо, удостовериться, что мы не сбежали».
Сбежать все-таки удалось – в киноэкспедицию. Это, говорят, и спасло Кима от ареста. Но в титрах всех картин, на театральных афишах он почти 20 лет будет Михайловым.
«Это был абсолютный секрет Полишинеля: все начальство знало, что я Ким, а не Михайлов, – рассказывает Юлий Ким. – Но Михайлов давал им право работать с Кимом».
Свой и с гитарой у костра, и в театрах – оперных и драматических. Может и о московской кухне написать, и фонвизинского «Недоросля» на либретто переложить. Замахнуться на Шекспира, когда Петр Фоменко попросит заменить текст классика песнями. Или написать стихи на музыку Чайковского, когда Гарри Бардин будет создавать своего «Гадкого утенка». Или сочинить «Безразмерное Ким-танго» специально для театра «Эрмитаж».
«Народ выходит с улыбками полного удовлетворения, – говорит Ким. – На вопрос, о чем спектакль, никто еще ответить не смог».
А ведь запел Ким только в 50-е. Тогда держать гитару в руках для студентов московского пединститута было так же естественно, как книги самиздата. Ким сначала поет об оттепели в Ленинграде, затем – об оттепели в масштабах всей страны. Его оптимизм как природное явление – до сих пор ошеломляющий, заразительный – звуки и слова целой эпохи, целого поколения.
Читайте также:
