Первая музейная ретроспектива Андрея Тарковского
«Тарковский Спэйс». В Москве открылась первая музейная ретроспектива Андрея Тарковского. Название этого масштабного фестивального проекта неслучайно. В пространстве галереи на Солянке будут не только показывать фильмы одного из самых известных режиссеров мира, но и само это пространство преобразовано так, что, порой, напоминает фильмы Тарковского. Эскизы, фотографии, раскадровки – из Музея кино, «Мосфильма», Госфильмофонда и частных собраний. Многое публике покажут впервые. Рассказывают «Новости культуры».
Полутемный, самый нижний этаж галереи. Сейчас даже кажется - сырой. Из скрытых где-то колонок, не прекращаясь, все льет любимый Тарковским дождь. Потрескавшиеся окна – за ними личные вещи, костюмы с экрана – военная форма из фильма «Иваново детство». Поблекшие, пыльные зеркала, неброская, скромная одежда из того самого «Зеркала».
«Единственное, что он в «Зеркале» попросил сделать - по фотографии матери сарафан, который на Тереховой, воспроизвести точно рисунок. И других фотографий он мне не давал, кроме еще одной фотографии отца, когда он стоит с автоматом. Чтобы посмотреть, какая была форма в то время, и в каком он был звании», - рассказывает художник по костюмам Нелли Фомина.
С Тарковским Нелли Фомина сделала три картины. Таким запомнила «Сталкер», выстраданный и вымученный – зарисовки с натуры, ее такой мрачный Таллинн. На «Солярисе» одела Криса, Хари, Сарториуса. В костюмы, как настаивал режиссер, не фантастические и не космические. Но о том, что существует не прокатный «Солярис», узнала только сейчас. Длинную версию сокращал сам Тарковский – убирал красивости.
«Вот красивостью там является сцена с зеркальной комнатой. Она была идеально придумана и смоделирпована художником Ромадиным и оператором Юсовым. Это была их внутренняя гордость, но Тарковский считал, что есть некое нарушение эстетической ровности, что этот эпизод слишком выпадает, слишком привлекает к себе внимание, и вот он его вырезал», - рассказывает куратор проекта Вячеслав Шмыров.
Уникальный, сделанный специально, но так и не снятый стяг. Куликовская битва, прописанная в сценарии «Андрея Рублева», осталась лишь на бумаге – у фильма и так был превышен метраж кинопленки. Каждый эскиз, словно картина – сцены у собора, нашествия, полета - вот и кажется, прозвучит знаменитое – лечу. Сергей Соловьев сразу вспомнил – на декорации Тарковского ходил, как в музей – увидеть ту неожиданную, необычную красоту, обнаружить которую мог, казалось, только Тарковский.
«Я пришел к ним в декорацию, в «Зеркало», и они с Двигубским, по-моему, стояли на лестнице и плевали в потолок, зажигали спички, кидали туда. И она цеплялась и горела, и было красиво, мы плевались в потолок часа полтора, сделали невероятной красоты вещь», - вспоминает режиссер Сергей Соловьев.
Кадр, над которым работал и Соловьев, в «Зеркало» не вошел. Под стеклом целый список претензий чиновников. В монтаже военной хроники нарушена хронология, не хватает боевых наступательных эпизодов и главное и самое страшное – мистика. Тарковский парирует – мистики нет, его фильм - гимн женщине, матери, ее верности детям. Сестра Марина Тарковская еле сдерживается, когда рассказывает – как создавалась вся экспозиция.
«Мама собирала все незначительные записочки Андрея, мои записочки, «Бабушка, дай чего-нибудь поесть», андреевы записочки: «Мама, дай 50 рублей, чтобы встретить Новый год со школьными друзьями», вот такие вот вещи встречались в семье, - говорит Марина Тарковская.
Афиши на русском, французском. Его почерк - ровный и четкий - в письмах, аттестатах и раскадровках. Личные вещи семьи – которые тут же вдруг появляются на экране. Фотографии дома, к которому в кино будет вновь и вновь возвращаться. Эта выставка подлинников с прицелом на будущее – как прообраз музея Андрея Тарковского.
