Введение в большую – "взрослую" – литературу или сказки с подтекстом?

Сегодня во всем мире отмечают День детской книги. Он учрежден в 1967-м году в честь Ганса Христиана Андерсена. А в России в эти дни вспоминают Корнея Ивановича Чуковского – он родился 130 лет назад 31 марта. Создатель Доктора Айболита, Мойдодыра, Мухи-Цокотухи детским писателем себя вовсе не считал. Занимался серьезной литературной работой. Сказки Чуковский сочинял в свободное время, чаще всего для своих детей. Относился к этому как к баловству. А исследователи до сих пор расшифровывают созданный им мир сказочных фантазий. Рассказывают «Новости культуры».

Это дети фантазии Чуковского – столь яркие, столь необычные – запоминают и принимают моментально. Взрослые уже почти сто лет гадают, откуда и зачем появились эти образы. Что или кого хотел изобразить дедушка Корней. Гадают психологи и филологи, гадала советская цензура.

«В письмах своих он писал, что ему все время, сказкам все время приписывают какой-то тайный политический смысл, – рассказывает внучка писателя Елена Чуковская. – Что это все – Крокодил – это мятеж генерала Деникина. Говорили, что Муха стоит слишком близко к комару, и они кокетничают. Корней Иванович в объяснениях писал, что Муха венчалась в ЗАГСе».

Аллегория самая известная – «Тараканище». То, что в образе главного героя Чуковский изобразил Сталина, и обычные читатели, и исследователи долгие десятилетия не сомневались.

В начале 20-х иллюстраторы изображали сказочного героя как обычное насекомое. В 60-е и позже образ Таракана трактовать стали совсем уж однозначно. Хотя создавать сказку Чуковский начал в 1921-м – вот запись об этом в дневнике. Сталин тогда еще был в тени товарищей по партии.

«Если искать прототип Таракана именно среди политических деятелей, то, конечно, Троцкий гораздо больше, чем Сталин, которого тогда никто не знал, подходит для этой роли», – считает исследователь творчества К.И.Чуковского, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького Евгения Иванова.

Поссорились Лев Давидович с Корнеем Ивановичем в 22-м. Троцкий публикует статью в «Правде», где критикует Чуковского, называет «мужиковствующим». В конце дважды повторяет – «стыд и срам, стыд и срам». Эта фраза у Чуковского потом появится и в «Тараканище», и в «Мойдодыре». Эзоповым языком он отвечает на выпад именно Троцкого, но никак не Сталина.

«Дата, которая стоит на беловой редакции «Тараканища» – 21-й год – мне тоже, кажется, сделана для отвода глаз, потому что и «Тараканище» в 23-м выходит, – говорит Евгения Иванова. – Вот чтобы не было этих сопоставлений, он как бы заранее предупреждает: все писалось в 21-м, ничего личного, обезопасил себя».

Прототипы не столь опасные – неполитические – есть и в других сказках Чуковского. Например, прообраз знаменитого Айболита – это доктор Цемах Шабад. Жил он в историческом районе Вильнюса. Лечил бездомных детей и больных животных – чаще всего бесплатно. Чуковский гостил у Шабада дважды. Так из старомодного доктора – в шляпе и с тростью, получился тот, кто всех излечит, исцелит – немного нелепый, но неизменно добрый.

Даже знаменитый «Крокодил» – первая детская сказка Чуковского, написана под влиянием – не кого-нибудь – Достоевского. Одного из самых любимых авторов Корнея Ивановича. Некоторые исследователи даже считают, что в образе Крокодила Чуковский изобразил самого Достоевского – того, что боролся всю жизнь с человеческой жестокостью.

«Он придумал продолжение своего «Крокодила»: звери поймали людей, посадили их в клетки, ходят и щекочут их тросточками, – рассказывает Елена Чуковская. – И вот я подумала, если бы он написал это продолжение, то потом можно было бы сказать, что он предвидел 37 год, Магадан и Колыму».

Сам Чуковский подобных политических параллелей не признавал. А еще обижался, когда его называли детским писателем. Свои сказки он считал лишь введением в большую – «взрослую» – литературу. Освоиться в ней его неизменно яркие сказки многим помогают до сих пор.