Историю флористического жанра в русской живописи представляет столичная галерея "Дом Нащокина"

Цветы всегда считались универсальным знаком внимания. Разнообразие их видов всегда давало простор для символов, намеков. В каждой национальной культуре свои знаки и коды. Существует даже особый язык цветов, настоящее спасение во времена суровых нравов. Но есть у цветов один существенный недостаток: они увядают. Это не происходит только с теми выдающимися экземплярами, которые способны пережить своих создателей. Эти экземпляры и эти имена создателей собрала выставка в столичной галерее «Дом Нащокина». Рассказывают «Новости культуры».

Галерея «Дом Нащокина» буквально тонет сегодня в цветах. Картины ста лучших мастеров представлены на выставке «Как хороши цветы! В них райская есть слава». Эти работы можно увидеть в экспозициях многих музеях изобразительного искусства. По ним можно судить о мировоззрении художника, его вкусах, предпочтениях, манере, настроении. И конечно развенчать миф о легковестности натюрморта как жанра.

Букеты на любой вкус – от небрежно-случайного, до четко-продуманного. От полевых ромашек до королевских роз. В двадцатом веке даже убежденные модернисты не прошли мимо натюрморта. Этот букет из чертополоха знаменитая амазонка русского авангарда Наталья Гончарова написала в начале двадцатых. Еще четыре картины этой серии в запасниках Третьяковки.

«Мы видим красоту и динамизм этого букета, – говорит арт-директор галереи «Дом Нащокина» Евгения Хилькевич. – И в нем видим волевой характер, в нем она амазонка и женщина. В нем она воспевает прекрасное и показывает сильный целеустремленный характер».

В начале двадцатого века художники творили под впечатлением изящной французской живописи. Писали легко, ярко и сочно. Но уже в тридцатых – букеты другие. Меняется интонация, настроение, манера.

«Когда найдете натюрморты Удальцовой 30-х, вы не увидите изображение радостной жизни, – говорит заместитель директора Третьяковской галереи Лидия Ивлева. – Это тревожная живопись, выполненная в авангардной традиции».

Этот букет Петра Кончаловского называют французским, хотя он написан в сорок шестом в России.

«Эта яркость, насыщенность, она абсолютно раннего Петра Кончаловского, французского Петра. Французы любили писать луга, поля, цветы, абсолютно французская вещь», – считает директор галереи «Дом Нащокина» Наталья Рюрикова.

А эта сирень Кончаловского во всех советских энциклопедиях. В пятидесятые художник устав от цензуры, когда можно было писать партийных вождей и передовиков производства, переключился с остро-социальных на безопасные темы. И не он один.

«Сирень существовала для таких художников как Грабарь, как Кончаловский, как Якобсон, это всегда широкая кисть, жирные крупные розы сирени, запах», – говорит Наталья Рюрикова.

У современных художников свой взгляд. Многие писали цветы не в самые лучшие годы. У Сергея Алферова даже не было денег купить краски на этот букет.

«Рисовал свои цветы типографской краской, она стоила очень дешево, – рассказывает коллекционер Люсине Петросян. – Он раскладывал пять-шесть листов и начинал писать серии, не заканчивая один рисунок, переходил к другому».

Эти букеты уже вошли в историю искусств. Они хранят аромат эпохи. И он у каждого свой. Но все они ранимы, уязвимы, как и сами художники, прошедшие свой путь в ХХ веке. Чего стоила эта красота, знали только они.