2 мая 2006, 18:50
2 мая 2006, 19:50
2 мая 2006, 20:50
2 мая 2006, 21:50
2 мая 2006, 22:50
2 мая 2006, 23:50
3 мая 2006, 00:50
3 мая 2006, 01:50
3 мая 2006, 02:50
3 мая 2006, 03:50
3 мая 2006, 04:50
150 лет со дня рождения Василия Розанова
"Опавшие листья", "Уединенное", "Апокалипсис нашего времени". Это названия самых известных сборников сочинений Василия Розанова. До сих пор идут споры о том, кем он был – философом, писателем или газетным полемистом.
"Опавшие листья", "Уединенное", "Апокалипсис нашего времени". Это названия самых известных сборников сочинений Василия Розанова. До сих пор идут споры о том, кем он был – философом, писателем или газетным полемистом. Розанов словно запутывал своих читателей. Сегодня публиковался в прогрессивной прессе, завтра – в реакционной. То пел хвалу литературе, то вдруг заявлял, что "температура человека остывает от слова". Так что, читая Розанова, надо следить не только за его мыслью, но за ее течением. Сегодня 150 лет со дня рождения Василия Васильевича Розанова, эпиграфом к трудам которого могли стать его же слова - "Видел. Свидетельствую". Рассказывают "Новости культуры".
Такое нередко случается с философами – рядом с именем Василия Розанова можно поставить многоточие. Полностью не изучен, не понят, не принят. Да и кто бы с уверенностью мог утверждать, что он философ? Нет в привычном научном понимании системы. Только фрагменты, отрывки, ко всему наследию Розанова вполне применимо словосочетание, которое он сам дал одной из своих книг – "Опавшие листья": "Однако, я кое-что успел занести на бумагу, и вот решил теперь эти опавшие листья собрать".
Розанов не считал себя философом, но философствовал. Так, например, в год революции в коридорах Смольного можно было увидеть небольшого роста старичка, допытывающегося у людей в кожанках: "Скажите, а кто тут настоящий большевик?". Просто Диоген! Также по-диогеновски Розанов выбрал и предмет своих размышлений – человека. Ничто больше в этом мире Розанова не интересовало: "Говорят, вечна только одна истина и только она, и вечна одна добродетель и тоже только она. С такой надеждой можно было бы жить, но ведь этого нет!"
Все, что можно собрать по крупицам из Розановских фрагментов, могло бы стать одним большим трудом, посвященным "метафизике пола" и семье – отнюдь не вопросы морали и приличий – а о том, что может один человек подарить другому.
Такое нередко случается с философами – рядом с именем Василия Розанова можно поставить многоточие. Полностью не изучен, не понят, не принят. Да и кто бы с уверенностью мог утверждать, что он философ? Нет в привычном научном понимании системы. Только фрагменты, отрывки, ко всему наследию Розанова вполне применимо словосочетание, которое он сам дал одной из своих книг – "Опавшие листья": "Однако, я кое-что успел занести на бумагу, и вот решил теперь эти опавшие листья собрать".
Розанов не считал себя философом, но философствовал. Так, например, в год революции в коридорах Смольного можно было увидеть небольшого роста старичка, допытывающегося у людей в кожанках: "Скажите, а кто тут настоящий большевик?". Просто Диоген! Также по-диогеновски Розанов выбрал и предмет своих размышлений – человека. Ничто больше в этом мире Розанова не интересовало: "Говорят, вечна только одна истина и только она, и вечна одна добродетель и тоже только она. С такой надеждой можно было бы жить, но ведь этого нет!"
Все, что можно собрать по крупицам из Розановских фрагментов, могло бы стать одним большим трудом, посвященным "метафизике пола" и семье – отнюдь не вопросы морали и приличий – а о том, что может один человек подарить другому.
