13 февраля 2006, 20:20
13 февраля 2006, 21:20
13 февраля 2006, 22:20
13 февраля 2006, 23:20
14 февраля 2006, 00:20
14 февраля 2006, 01:20
14 февраля 2006, 02:20
14 февраля 2006, 03:20
14 февраля 2006, 04:20
14 февраля 2006, 05:20
14 февраля 2006, 06:20
Сотни линогравюр Юрия Могилевского - в галерее "На Каширке"
Артиллерист-разведчик, помощник режиссера в театре "Сатиры", художник по костюмам и автор декораций. Такой путь прошел Юрий Могилевский прежде, чем стать автором знаменитого портрета Маяковского, который украшает здание столичного театра. Художник не был избалован выставками при жизни. В его домашнем архиве – сотни линогравюр, которые никогда не видели свет. Небольшая часть из них – на выставке.
Артиллерист-разведчик, помощник режиссера в театре "Сатиры", художник по костюмам и автор декораций. Такой путь прошел Юрий Могилевский прежде, чем стать автором знаменитого портрета Маяковского, который украшает здание столичного театра. Художник не был избалован выставками при жизни. В его домашнем архиве – сотни линогравюр, которые никогда не видели свет. Небольшая часть из них – на выставке, которая открылась в галерее "На Каширке". Рассказывают "Новости культуры".
Редкий случай - эскизы, зарисовки, которые не поместились в основной экспозиции, показывает супруга Юрия Могилевского, рассказывает подробности, которые можно узнать только от очевидца событий. Судьба практически каждой работы Могилевского – история непростая. Один из первых опытов художника – знаменитая афиша к постановке Марка Захарова "Карьера Артуро Уи". Худсовет был шокирован.
Ирина Владимирцева, вдова художника: "Что это, похоже на Гитлера? Коричневый цвет – это что, фашизм? Тогда как он, специально?"
В архиве художника – много портретов. Для Беллы Ахмадулиной он выбрал необычный фон – угол комнаты, который подчеркивал уязвимость и застенчивость ее натуры. Триада Марсо-Чаплин-Райкин сложилась стихийно. Ее напечатали небольшим тиражом.
Ирина Владимирцева, вдова художника: "Пришли в один дом – там трое. В другом – двое. Посмеялись, где же 3-й? Стали говорить: есть работы – свои люди".
Могилевский обожал творчество Маяковского. Делал декорации для "Клопа" и "Бани" в Театре Сатиры. Затем – иллюстрации, в которых главный герой сам поэт. Но окончательный портрет Маяковского худсовет отверг. И только через несколько лет, случайно, художник увидел его на эскизе афиши театра Маяковского. Но неожиданные повороты в судьбе своих работ для Могилевского были привычными.
Портрет Шостаковича художник подарил директору консерватории. Тот повесил его у себя в кабинете. Но работа вскоре исчезла. Вором оказался приезжавший на гастроли Мравинский. Он оставил записку с извинениями: "Прошу прощения, но мимо такого Шостаковича я пройти не смог".
Черное на черном – уникальное и очень сложное решение, использованное Могилевским для иллюстраций Шекспира. Многоцветье и радость на линогравюрах для "Конька-горбунка" и "Золотого петушка". По своей природе художник был оптимистом. Два автопортрета, сделанные с разницей в несколько десятков лет, комментировал в шутку: "Болезнь и поросенка не красит". Из "Двенадцати стульев" Могилевский знал наизусть целые страницы. Но эти его иллюстрации не украсили ни одно издание. Возможно, это временное явление. Ведь биография работ Могилевского – это всегда история со счастливым концом.
Редкий случай - эскизы, зарисовки, которые не поместились в основной экспозиции, показывает супруга Юрия Могилевского, рассказывает подробности, которые можно узнать только от очевидца событий. Судьба практически каждой работы Могилевского – история непростая. Один из первых опытов художника – знаменитая афиша к постановке Марка Захарова "Карьера Артуро Уи". Худсовет был шокирован.
Ирина Владимирцева, вдова художника: "Что это, похоже на Гитлера? Коричневый цвет – это что, фашизм? Тогда как он, специально?"
В архиве художника – много портретов. Для Беллы Ахмадулиной он выбрал необычный фон – угол комнаты, который подчеркивал уязвимость и застенчивость ее натуры. Триада Марсо-Чаплин-Райкин сложилась стихийно. Ее напечатали небольшим тиражом.
Ирина Владимирцева, вдова художника: "Пришли в один дом – там трое. В другом – двое. Посмеялись, где же 3-й? Стали говорить: есть работы – свои люди".
Могилевский обожал творчество Маяковского. Делал декорации для "Клопа" и "Бани" в Театре Сатиры. Затем – иллюстрации, в которых главный герой сам поэт. Но окончательный портрет Маяковского худсовет отверг. И только через несколько лет, случайно, художник увидел его на эскизе афиши театра Маяковского. Но неожиданные повороты в судьбе своих работ для Могилевского были привычными.
Портрет Шостаковича художник подарил директору консерватории. Тот повесил его у себя в кабинете. Но работа вскоре исчезла. Вором оказался приезжавший на гастроли Мравинский. Он оставил записку с извинениями: "Прошу прощения, но мимо такого Шостаковича я пройти не смог".
Черное на черном – уникальное и очень сложное решение, использованное Могилевским для иллюстраций Шекспира. Многоцветье и радость на линогравюрах для "Конька-горбунка" и "Золотого петушка". По своей природе художник был оптимистом. Два автопортрета, сделанные с разницей в несколько десятков лет, комментировал в шутку: "Болезнь и поросенка не красит". Из "Двенадцати стульев" Могилевский знал наизусть целые страницы. Но эти его иллюстрации не украсили ни одно издание. Возможно, это временное явление. Ведь биография работ Могилевского – это всегда история со счастливым концом.
