Марина Цветаева. Роман ее души

«Каждый раз, когда узнаю, что человек меня любит - удивляюсь, не любит - удивляюсь, но больше всего удивляюсь, когда человек ко мне равнодушен», – писала Марина Цветаева в своем дневнике.

«Она была блестящим рассказчиком. Стихи читала не камерно, а как бы на большую аудиторию. Читала охотно, доверчиво, по первой просьбе, а то и не дожидаясь ее, сама предлагая: «Хотите, я вам прочту стихи?» Была действенно добра и щедра: спешила помочь, выручить, спасти — хотя бы подставить плечо; делилась последним, ибо лишним не обладала. Умея давать, умела и брать, долго верила в «круговую поруку добра», в великую, неистребимую человеческую взаимопомощь. Беспомощна не была никогда, но всегда — беззащитна. Снисходительная к чужим, с близких требовала как с самой себя – непомерно» – вспоминала о Марине Цветаевой ее дочь Ариадна.

8 октября 2007 года исполнилось 115 лет со дня рождения поэтессы. В этот день наш телеканал показал спектакль «Флорентийские ночи» по одноименному роману в письмах Марины Цветаевой (начало в 13:50) и программу «Роман ее души» (начало в 14:45). Передача знакомит с уникальным пражским архивом Марины Цветаевой и восстанавливает тот период ее жизни, который, по словам поэта, был лучшим и в творчестве, и по состоянию души. Использована переписка Цветаевой с Родзевичем, архив которой был закрыт 40 лет по распоряжению Ариадны Эфрон.

В мае 1922 года Цветаева оставляет свой дом в России ради встречи с мужем. От Сергея так долго не было вестей, жив ли, мучалась, ждала. И, наконец, весточка: «Сергей Эфрон в Праге». 7-летняя Аля вспоминает их встречу после разлуки: «Сережа подбежал с искаженным от счастья лицом и обнял Марину, медленно раскрывавшую ему навстречу руки. Долго-долго-долго стояли они, намертво обнявшись, и только потом стали вытирать друг другу ладонями щеки, мокрые от слез.

Прага понравилась Марине с первого взгляда: воздух, люди, цветы, чистота, старые-старые камни и совсем другая жизнь. Марине было тогда 29 лет. На какое-то время восторг и счастье отодвинули в далекое прошлое совсем недавние страхи во время перестрелок в Москве, голод, казавшийся вечным, холод и самое страшное – смерть младшей дочери Ирины. В студенческом общежитии в Слободарне (заводской район Праги) они с Сергеем провели первую ночь после разлуки. Сергей в то время учился на философском факультете Карлова университета. Тогда в Праге готовили сборник русских писателей. Название ему дала уже Цветаева – «Ковчег». Марине предложили публиковаться в журнале «Воля России». Услыхав, что редакция занимает помещение, где Моцарт писал своего «Дон Жуана», она совершенно серьезно сказала: «Тогда я обещаю у вас сотрудничать, несмотря на то, что вы орган социалистов и революционеров. Политикой, правда, не интересуюсь, не разбираюсь в ней, но Моцарт, конечно, перевешивает».

Чешский период Марины Цветаевой будут сравнивать потом с Болдинской осенью Пушкина. Лучшую, ураганную свою лирику она пишет в Чехии.

Сергей нашел для семьи домик в пригороде. Аля наконец-то стала ребенком обоих родителей - раньше была маминой подружкой. Было много простых и милых радостей. Вечерами Сережа читал что-то всем при свете лампы. Марина штопала, чинила, готовила, стирала. После ужаса военной жизни в Москве нынешний быт тяготил, конечно, но не очень. Сергей шутливо подтрунивал, что Аля превратилась в большого бегемота, которого уже невозможно поднять на руки. Сам он в семье звался Лев. Марина – Рысь.
Среди русской эмиграции в Праге не ощущалось резкого разрыва между богатством одних и бедностью других. Все были одинаково небогаты, относительно молоды, всегда готовы помочь друг другу и поддержать. Возникало ощущение круговой поруки. Жили своим кругом. Вместе совершали прогулки в замок Карлштейн. В день получки – пикники, пирушки. Неделю спустя, как говорила Марина, - задумчивость.

Часто собирались в доме вдовы писателя Андреева. На Пасху Марина обратила внимание, что друг Сергея, студент юридического факультета Карлова института, Константин Родзевич ухаживает за дочерью писателя Чирикова Валентиной. Марине с момента первого знакомства он казался смешным. Она с иронией отзывалась о нем в разговоре с мужем. А потом как будто посмотрела другими глазами…

Константин Родзевич был младше Марины на три года. Сын военного врача из Петербурга, решительный и смелый человек, он не раз смотрел смерти в глаза.

Из письма Марины Цветаевой:
«Дорогой Родзевич! Буду в Праге в понедельник. И была бы рада, если бы Вы, оторвавшись от Ваших обычных заседаний и лицемерий, были бы на том же вокзале и в тот же час. Не скрою, мне еще раз хочется испытать степень Вашего благоволения ко мне. Бедный Родзевич! Благоволение – вещь пространная, степеней объекта много, вокзалов в Праге – пять. Ваша жизнь при счастливом стечении обстоятельств может обратиться в сплошное расписание поездов…»

Они часами бродили по Праге. Саломея Андроникова сказала как-то поразившую всех фразу, что Марина вообще не была склонна к роману, что ей очень важно было чувствовать душу. Но с Родзевичем всё было по-другому.

Дно - оврага.
Ночь - корягой
Шарящая. Встряски хвой.

Клятв - не надо.
Ляг - и лягу.
Ты бродягой стал со мной.

С койки затхлой
Ночь по каплям
Пить - закашляешься. Всласть

Пей! Без пятен -
Мрак! Бесплатен -
Бог: как к пропасти припасть.

(Час - который?)
Ночь - сквозь штору
Знать - немного знать. Узнай

Ночь - как воры,
Ночь - как горы.
(Каждая из нас - Синай
Ночью...)
(отрывок из стихотворения «Овраг», 1923)

Новое чувство разбудило в ней ее саму, настоящую. За три месяца она написала 90 стихотворений.

Из письма Сергея Эфрона Максимилиану Волошину:
«Дорогой мой Макс! Единственный человек, которому я бы мог сказать всё, – ты. Но и тебе говорить трудно. Марина – человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Все строится на самообмане. Человек выдумывается, и ураган начался. Сегодня – отчаяние, завтра – восторг, любовь, отдавание себя с головой, и через день снова отчаяние. И все это при зорком холодном, пожалуй, вольтеровски циничном мне. Вчерашний возбудитель – сегодня остроумно и зло высмеивается, почти всегда справедливо. Все заносится в книгу, все спокойно, математически отливается в формулу. Громадная печь, для которой необходимы дрова. Я на растопку не гожусь уже давно. Последний этап для нее и для меня – самый тяжелый – встреча с моим другом, человеком ей совершенно далеким, который долго ею был встречаем с насмешками. Мой недельный отъезд стал внешней причиной для начала нового урагана. Узнал я случайно…»

Марина Цветаева: «Личная жизнь, т.е. моя жизнь в жизни, т.е. - в днях и местах, не удалась. Это надо понять и принять. Думаю, тридцатилетний опыт достаточен. Причин несколько. Главная в том, что я – я. Вторая – ранняя встреча с человеком прекраснейшим, должествовавшей быть дружбой, а осуществившейся в браке. Попросту – слишком ранний брак…»

Когда-то Сергей писал Марине, что день, который они провели не вместе, считался для него потерянным. Ей было 18, ему – 17. Встретились в Коктебеле 5 мая 1911 года. Даже спустя время в последнем московском доме в Борисоглебском переулке можно было почувствовать свет и продолжение тех солнечных счастливых дней. В Сергее было то, чего ждала душа Марины: героизм, романтика, жертвенность. Красивый, юный, чистый роман. Их отношения очень долго были платоническими. Но это не имело значения, ведь они уже решили никогда не расставаться. Марина как-то сразу взяла Сережу в сыновья, приняла на себя ответственность за его судьбу, ждала от него чудес. На годы Сергей Эфрон становится романтическим героем Марины. Может быть, поэтому он добровольно уходит на фронт медбратом, хотя с юности больной туберкулезом мог вполне заниматься делами в Москве. И главное – они венчались с благословения Ивана Владимировича Цветаева. И было это в конце января 1912 года. Прошло 11 лет и целая жизнь…

Из письма Цветаевой:
«Мой горячо родной Родзевич! Я глубоко счастлива, когда с Вами. Никогда ни к кому я не была так близко привязана. Ведь все мое горе, что я – не с вами. Какое простое горе… Просто рвусь к Вам…»

Внешне жизнь семьи даже улучшилась. Переехали в Прагу. Марине нравился вид на нее с холма. Она задумчиво говорила, что хорошо бы написать роман на фоне Праги без фабулы и тела – роман душ. В то время была в моде любительская съемка. Собирались у Чириковых и смотрели отснятое кино про себя. Марине смешно было наблюдать, как люди радуются, увидев на экране лицо сидящего рядом человека. Она не замечала или не хотела замечать, как смотрят на нее и Сергея другие. Роман с Родзевичем уже стал достоянием местного общества. Аля училась в гимназии в другом городе. Когда она приезжала, все шло как прежде. Увлекались фотографией. Сами проявляли и печатали снимки – интересно, увлекательно, как и должно быть в семье.

Из письма Сергея Эфрона Максимилиану Волошину:
«Дорогой Макс! Жизнь моя сплошная пытка. Не знаю, на что решиться. Каждый последующий день хуже предыдущего. Тягостное одиночество вдвоем. Марина сделалась такой неотъемлемой частью меня, что и сейчас, стараясь над разъединением наших путей, я испытываю чувство такой опустошенности, такой внутренней изодраности, что пытаюсь жить с зажмуренными глазами. Но нужно было каким-то образом покончить с совместной нелепой жизнью, напитанной ложью, неумелой конспирацией и прочими ядами. Я так и порешил. Сделал бы это раньше, но все боялся, что факты мною преувеличены, что Марина мне лгать не может. О моем решении разъехаться я и сообщил Марине».

Две недели Марина была почти безумной. Рвалась от одного к другом. Бегала к гадалке, не спала ночей. Похудела, даже как-то почернела лицом. Никогда она не была в таком отчаянии: «Жить изменами не могу. Явью не могу. Моя тайна с любовью нарушена. Тайная жизнь… Что может быть слаще? Моё… Ошибка Сергея в том, что он захотел достоверности и превратил мою жизнь в очередное семейное безобразие. Право на тайну – это нужно чтить…»

Из письма Марины Цветаевой Родзевичу: «Я ухожу от Вас, любя Вас всей душой… Все это будет Поэмой Конца…»

С 12 декабря 1923 года началась для Марины Цветаевой другая жизнь. В этот день она написала одно из лучших своих стихотворений – «Поэму Конца» - на одном дыхании. В этот день она написала последнюю записку Родзевичу. Последний раз они прошли по ночной Праге. Марина вернулась домой и сделала запись в своем блокноте: «12 декабря 1923 года, среда. Конец моей жизни. Хочу умереть в Праге. Чтобы меня сожгли».

Из письма Пастернака:
«Какие удивительные стихи Вы пишите, Марина. Как больно, что сейчас Вы больше меня. Вы возмутительно большой поэт. «Поэма Конца» – нечто совершенно гениальное, простите за восторженность, верх возможного мастерства».

Из письма Сергея Эфрона Максимилиану Волошину:
«Дорогой мой Макс! Уже давно, верно месяц, как отправил тебе письмо. Сейчас не живу, жду. Слабость ли это? Думаю не одна слабость. Во всяком случае, мне кажется, что самое для меня страшное уже позади. Мы продолжаем с Мариной жить вместе. Она успокоилась. Я знаю, что она уверена, что лишилась своего счастья. Когда нет выхода – время лучший учитель верно?.. Последнее время мне почему-то чудится скорое возвращение в Россию. Может быть, потому что раненный зверь заползает в свою берлогу…»

Через много лет в конце жизни, она скажет, что любовь к Родзевичу была самой главной в ее жизни.

Ты, меня любивший фальшью
Истины - и правдой лжи,
Ты, меня любивший - дальше
Некуда! - За рубежи!

Ты, меня любивший дольше
Времени. - Десницы взмах! -
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
(Марина Цветаева)

По материалам документального фильма "Роман ее души"