Уроки истории «Великий немой» кричит «Караул!»: декрет «О национализации кинодела»

Рубрика «Разлом» Андрея Светенко на «Вестях FM».

В этот день 100 лет назад – 27 августа 1919 года – Председатель Совнаркома Владимир Ленин подписал декрет «О национализации кинодела». В отличие от изданного накануне декрета о национализации театров, который был многословен и витиеват – в частности, говорилось о необходимости учета «политической физиономии» конкретного творческого коллектива, декрет о кинематографии был лаконичным. Всего два пункта: «Вся фотографическая и кинематографическая торговля и промышленность, как в отношении своей организации, так и распределения технических средств и материалов, передается на территории всей РСФСР в ведение Комиссариата по просвещению. Для этой цели проводится национализация всей фотокинопромышленности, реквизиция предприятий, установление твердых цен на фотокиносырье, учет и контроль, устанавливается право Наркомпроса на издание всякого рода постановлений, обязательных для предприятий и частных лиц, имеющих отношение к фотокиноделу».

Кинематограф в России в начале ХХ века был весьма популярен. Знаменитая фраза Ленина о «важнейшем из всех искусств» отражала реалии. Около 100 синематографов, или электротеатров, как их тогда называли – только в Москве. Кинофабрики, знаменитые продюсеры Ханжонков, Дранков, Бауэр, Гардин. Более сотни фильмов ежегодно выходили на экраны. Кинематографом был «болен» сам император. Малоизвестный факт: Николай II всерьез задумался о национализации кинематографа. Этот вопрос был внесен в повестку дня заседаний IV Государственной думы в феврале 1917 года. И кто знает, если бы не отречение, не революция, то, скорее всего, Россия дала бы пример национализации целой индустрии еще вне и помимо социалистических преобразований.

Фактически реквизиция кинематографической отрасли началась сразу после октября 17 года. В этом вопросе надо разделять две составные части. Во-первых, материально-техническую сторону; во-вторых, само по себе «экранное искусство». Первое целиком и полностью подпадало под принципы национализации, запрета частной собственности на средства производства; второе поначалу пребывало в стороне. Показательно, что никаких ограничений в репертуаре, так же, как и самой репертуарной политики, в первый год существования Советской власти не было. Это, конечно, отражало, мягко говоря, неопределенность самой ситуации в условиях нараставшей разрухи и открытой Гражданской войны. Поэтому к лету 19-го на экранах электротеатров можно было увидеть прежние, старорежимные мелодрамы, кошмарные – слова «триллер» еще не придумали – драмы, поверхностные комедии положений, символом которых был торт, летящий в лицо главного персонажа. Были фильмы и с новой тематикой, с этаким привкусом революционности, разоблачавшие царскую фамилию, Распутина, немцев. Первая проба пера в освещении Гражданской войны – «фильма», как тогда говорили, о цирковом актере, который помогает бежать из белогвардейского плена большевику-подпольщику.

Любопытно, что годом ранее попытки национализации кинематографа вызывали возражения даже в советской печати. «Московский листок» так комментировал слухи о том, что Луначарский уже готовит декрет: «Великий немой» кричит «Караул!». Национализировать кинематографические театры так же нелепо, как колбасные лавки. Электрический театр всего-навсего – лавочка. Народные комиссары того гляди сломят голову на каком-то глупейшем кинематографе».

Что ж, если на первых порах фантастической казалась мысль о национализации колбасных лавок, то не стоит удивляться, что о «Великом немом» думали, что он вправе молчать по собственному частному разумению.