Любить нельзя воспитывать Выпуск 165

Д.ЗИЦЕР: Добрый день, дорогие друзья. «Любить нельзя воспитывать», так называется наша программа.

Один раз мы будем встречаться на этой неделе – сегодня, завтра мы будет отдыхать друг от друга. И, надеюсь, мы сможем больше времени посвятить своим близким, любимым, да и сами себе тоже посвятить.

Ну, и, поскольку у нас, действительно, встреча только сегодня, встречи завтра не будет, давайте постараемся успеть, как можно больше. Поэтому слушаем музыку, настраиваемся, дозваниваемся, разговариваем.

Ну, что, начали, друзья. Елена из Москвы сегодня первая. Елена, здравствуйте.

ЕЛЕНА: Здравствуйте, Дима. Большое спасибо за возможность задать вопрос сегодня и познакомиться с вами вживую. Я мама троих девочек. Одной почти 10, второй 7 и 5 лет. И речь пойдет сегодня о старшей дочке. Она с самого раннего детства проявляла некие особенности развития. И до возраста 3-х лет у нас стоял диагноз СДВГ под вопросом, который не подтвердился, к счастью, и ребенок абсолютно здоров в этом плане.

Д.ЗИЦЕР: К счастью, до возраста 3-х лет, извините, я вас перебью, к счастью, до возраста 3-х лет невозможно поставить диагноз СДВГ. Вы уж простите меня за эту интервенцию.

ЕЛЕНА: Спасибо, Дим.

Д.ЗИЦЕР: Но это, ну, в общем, общее место такое, на самом деле. Так что вас вводили в заблуждение. Ну, действительно, и хорошо. Идем дальше.

ЕЛЕНА: Хорошо. Дочка отличается таким завидным упорством, причем достаточно бескомпромиссным. Не достаточно, а вообще бескомпромиссным. То есть по опыту общения с двумя другими детьми я понимаю, что с любым ребенком, в принципе, можно договориться. Но в данном случае это невозможно. И мы уже, то есть ей почти 10 лет, и у нас с отцом, с папой не получается с ней договориться. Это первый момент.

Второй момент, который нас, собственно, заставил обратиться к специалистам, это полное и упорное игнорирование правил в семье. Начиная от правил безопасности, заканчивая режимными какими-то моментами, которые, в принципе, достаточно обычные, скажем так, правила, которые есть в любой семье, а в многодетной семье, наверное, их просто, может быть, чуть побольше.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ЕЛЕНА: Мы с мужем ходим к семейному психологу, то есть мы находимся в контакте со специалистом по вопросам взаимодействия между собой и с детьми, то есть, как бы сказать, гигиена такого рода. Но так как тема дочери возникала достаточно часто в наших беседах, то нас направили к детскому психологу, который, посмотрев на ребенка, отправил нас к психотерапевту, к психиатру.

И заключение психотерапевта состоит в том, что у нашей старшей дочки полное отсутствие эмпатии, прямо так и написано. И сопутствующих ему, это то, что нам объяснили, сочувствия, совести, и всех тех вот ниточек, которые помогают ребенку выстраивать взаимоотношения с окружающим миром.

Мы продолжаем заниматься с психологом, то есть уже 4-й месяц мы находимся в таком еженедельном контакте, дочка посещает психолога, но динамики никакой нет. И дело в том, что дочь обманывает психолога. Я не знаю, как это, это очень, наверное, как-то странно звучит, что в 10 лет ребенок, в 9 лет может обманывать взрослых, но она умудряется обмануть и психолога.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте немножко начнем примеры приводить, чтобы стало понятней. Ну, давайте вот с этого и начнем, с обмана психолога, а потом у меня еще несколько вопросов есть. Обманывает, это как?

ЕЛЕНА: Чтобы вы понимали, у нас достаточно четкий стоял запрос на работе с психологом, это научиться получать отклик на просьбы. То есть, когда ты обращаешься к ребенку с просьбой, в данном случае не следует никакой реакции. То есть не в том плане, что она делает вид, что не слышит, а дело в том, что ты должен прийти, проконтролировать – сделано, не сделано. И нет обратной связи. То есть, условно, она могла сделать и не париться о том, что родителю важно получить обратную связь. Что, например, там сделаны уроки или там, не знаю…

Д.ЗИЦЕР: Я понял, про это понял.

ЕЛЕНА: Естественно, на встречах с психологом, которые тет-а-тет происходят у ребенка, она говорит о том, что мир прекрасен и родители прекрасны, и, вообще, конфликтов никаких нет, и я выполняю все просьбы. И, понимаете, я получаю от психолога тетрадку ребенка, они ведут такой типа дневник, в котором написано, что у нас очень успешная работа с психологом. И это говорит мой ребенок, что он тоже очень доволен результатами. А мы с папой не понимаем, в чем, собственно, успех.

Д.ЗИЦЕР: В чем засада вообще тут, да, в этой истории?

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, мне кажется, это как раз неплохо, что она психологу говорит, что все хорошо. Знаете, почему? Давайте, я с этой точки начну.

ЕЛЕНА: Почему, Дим?

Д.ЗИЦЕР: А это значит, на самом деле, что она понимает, что ожидают от нее другого. Разве нет?

ЕЛЕНА: Вы правы, Дим. И это меня пугает, что она знает…

Д.ЗИЦЕР: Понимаете, какая штука. Наоборот, Лена, подождите, нет, нет, вот смотрите, с чего вы начали. Что вам сказал психолог, я совершенно не буду оспаривать то, что говорит психолог, тем более что у нас разные с ним профессии. Но психолог сказал, что у нее нет эмпатии, совести, чего-то еще вы сказали, я не записал.

ЕЛЕНА: Сочувствия.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в общем, чего ни хватишься, сочувствия, чего ни хватишься, того и нет. Отлично. Теперь смотрите, мы могли бы с вами предположить, что нет и нет, то есть, иными словами, она живет в мире, ее мир устроен так, что это не является необходимыми категориями какими-то или качествами. Однако получается, что на встрече с психологом она обнаруживает как раз, что она понимает, что взрослые ожидают от нее этого, она почти может это сформулировать. Это уже одно хорошо, как в одной старой сказке.

Теперь давайте я еще парочку вопросов вам задам, а потом мы вместе порассуждаем. Скажите мне, пожалуйста, а вот вы говорите о том, что вот у нее нет эмпатии. Пример приведите про отсутствие эмпатии.

ЕЛЕНА: Ну, из последних примеров, например, младшая дочка случайно ногой встала на листок какой-то бумаги, который старшая дочка оставила в коридоре. И чтобы этот листок бумаги достать, она просто берет и ее толкает очень сильно на пол. Просто убирая ее, как вещь. Понимаете, Дима?

Д.ЗИЦЕР: Я понял.

ЕЛЕНА: Таких ситуаций очень много.

Д.ЗИЦЕР: А вы чего делаете? Я понял, таких ситуаций много, хороший пример. А вы чего делаете?

ЕЛЕНА: По совету психолога я обращаю внимание на пострадавшую сторону. То есть я взаимодействую с младшим ребенком, и потом мы разбираем ситуацию, что, как можно было поступить.

Д.ЗИЦЕР: А расскажите, как?

ЕЛЕНА: Как мы с ней разбираем?

Д.ЗИЦЕР: Как разбираем. В двух словах буквально, мы не можем, конечно, час разговаривать, но еще минутки три можем.

ЕЛЕНА: Как ты думаешь, почему младшая плачет, как ты думаешь? Она говорит…

Д.ЗИЦЕР: А она такая, говорит.

ЕЛЕНА: Она говорит – потому что я ее отодвинула. А как ты думаешь, как можно было сделать по-другому? Она говорит – можно было попросить отойти. То есть она все, опять же психиатр мне объяснил, что через голову этот ребенок все понимает. Но получается постфактум.

Д.ЗИЦЕР: Оставьте сейчас психиатра, подождите. Дальше, что происходит? Она говорит – можно было ее подвинуть. Так, дальше?

ЕЛЕНА: Она говорит – ну, ничего страшного не произошло, крови нет, значит, все окей. И идет заниматься своими делами.

Д.ЗИЦЕР: А вы?

ЕЛЕНА: Ну, а я, что я могу сделать, я, конечно, жалею младшую и говорю – так делать нельзя.

Д.ЗИЦЕР: Правильно делаете. Слушайте, я не о том. Вот смотрите, еще один вопрос, нет, не смотрите еще никуда, еще один вопрос я вам задам. Слушайте, а как она сама относится к этому? Ведь у нее таких ситуаций в жизни очень много, когда ее, ну, где-то ругают, где-то читают нотацию, где-то назидание, где-то, наверное, ей крепко достается. Как она сама к этому относится?

ЕЛЕНА: Она очень, то есть по сравнению с другими двумя детьми в этой семье, она очень внимательно относится к своему физическому состоянию. То есть, условно, не дай, бог, ее кто-то ущипнет из детей или что-то, это просто, понимаете, это будет истерика на полтора часа. То есть неадекватно…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Я не об этом, Лен, я не об этом. Как она относится к ситуациям, когда к ней пристают, ее ругают за дело даже, сейчас не идет речь о том, правильно или неправильно вы поступаете.

ЕЛЕНА: Ровно, Дим.

Д.ЗИЦЕР: Это как?

ЕЛЕНА: Когда ей делают замечание, ну, я не получаю никакой обратной связи. То есть она просто молчит. Я говорю – ну, что ты сама об этом думаешь? Она говорит – я не знаю. Я говорю – а кто знает? Ну, наверное, кто-то знает. То есть, у меня нет от ребенка ответа.

Д.ЗИЦЕР: Давайте попробуем что-то с этим сделать. Значит, я скажу, что я думаю спонтанно, естественно, потому что очень интересная тема, я бы с удовольствием с вами еще разговаривал и разговаривал, но ничего не поделаешь, программа идет вперед, нам надо заканчивать.

Значит, смотрите, мне кажется, что, во-первых, вам нужно с ней поговорить на тему того, что она чувствует вот в те моменты, когда ей достается, так или иначе. То есть, когда она в очередной раз оказывается в ситуации, которая, ну, не верна, на ваш взгляд, или она ведет себя неправильно, на ваш взгляд, или она оказывается в центре какого-то миниконфликта, или вот чего-нибудь такое. О чувствах. Почему? Потому что, мне кажется, вам нужно бы попробовать достичь с ней точки, когда вы скажете – слушай… А как ее зовут, кстати?

ЕЛЕНА: Софья, Соня.

Д.ЗИЦЕР: Когда вы сможете сказать – Сонечка, а давай это поменяем. Значит, захода здесь может быть два теоретически. Наверное, может быть, и больше, но сейчас в голове у меня всплыли два. Первый заход – это, предположим, сейчас еще раз, мы не будем моделировать ситуацию один в один, но, предположим, вы с ней про это разговариваете, и она говорит вам, предположим – мам, слушай, мне это не нравится, мне не нравится, когда я, на самом деле, лишний раз пнула сестренку или, когда меня ругают, или, когда на меня, так сказать, мною недовольны, и так далее. Это вариант один начала такого разговора и начала процесса.

Вариант номер два. Ну, если прям совсем она никак не реагирует и не идет на контакт, это, когда вы говорите – Сонечка, слушай, давай это поменяем. С вашей стороны. Мне от этого не очень хорошо, и я вижу, как мама, которая тебя любит и обожает, что тебе вообще-то от этого тоже не очень хорошо. Ты мне можешь не отвечать даже сама, но я это вижу, я это чувствую, давай поменяем.

Теперь, смотрите, и дальше вот, от чего вы в ужасе, от того, что сказал ваш психиатр, мне-то кажется, что это не слабость, а сила этой ситуации. Потому что вот вы в ужасе от того, что она это делает, ну, что она, так сказать, ну, я даже не знаю, интеллектуально очень-очень сильна и умом все понимает. Мне кажется, это плюс, который нужно использовать. Знаете, что это значит? Это значит, что она может выучить определенные модели. Выучить вот, как учат таблицу умножения, как учат стихи, выучить наизусть.

Сейчас вы добиваетесь от нее эмпатии, как чувства. Я хочу вам предложить попробовать совсем другой путь. А именно – выучить наизусть определенные реакции. Вот так бывает, кстати говоря, с очень разными особенностями у детей, да и у взрослых. Вот я, не знаю, не контактирую с людьми по той или иной причине, не ваш случай. Отлично. Мы учим, как таблицу умножения, что когда мы входим, нам нужно поклониться в былые времена или сказать «здравствуйте», и так далее.

Я обращаю сейчас внимание слушателей, речь идет об особенностях, это не про то, что сейчас мы начнем дрессировать всех детей, чтобы они непременно здоровались, входя в помещение.

Теперь, смотрите, это очень-очень важно. И шаг за шагом, Лен, вот я бы попробовал месячишко, не много, шаг за шагом мы учим. Не получилось? Ничего, детка, сейчас на этот раз не получилось, в следующий раз получится, давай еще раз повторим. Повторили, попробовали. Оказался листочек под ногой у сестренки, в этот момент давай мы проговорим, что мы можем сделать. А, ты знаешь, ты не хочешь проговаривать, я лишний раз проговорю. Мы можем в этот момент попросить ее убрать ножку, взять этот листочек и пойти. Запомнили? Запомнили. Повторили еще раз, проверили.

Теперь, что здесь очень важно, критически важно в этом случае – положительная обратная связь. Что это значит? Это значит, что, если малюсенький успех есть у вас на этом пути, малюсенький, вы сразу же говорите – смотри, как у тебя получилось, вот смотри, как у тебя получилось, как ты это сделала? Она начнет говорить – я запомнила, я повторила, я попробовала. И через интеллект, раз это ее сильная сторона, и это здорово, что у нее есть сильная сторона, мы начнем потихонечку это менять.

Дальше, я не буду вам сейчас говорить, подтянутся там чувства или не подтянутся, не знаю, не полезу туда. Но то, что в вашем случае можно попробовать это сделать вот таким технически интеллектуальным способом, я совершенно уверен.

ЕЛЕНА: Дима, спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте. Помните, шаг за шагом. Это не получится само. Не уставать, у нас месяц тренинга, шаг за шагом делаем, повторяем еще раз, пришли, обняли, поцеловали, запомнили. Вот так, как с человеком, у которого есть провалы в памяти, вот так вот мы действуем.

ЕЛЕНА: Дима, а имеет смысл продолжать с психологом?

Д.ЗИЦЕР: Ну, это я не знаю. Ну, кто я, чтобы сказать вам – уходите от психолога или идите к психологу. Не знаю.

ЕЛЕНА: Понятно.

Д.ЗИЦЕР: Если вам комфортно, если ей прикольно, если она выходит оттуда не расстроенная, да и вы тоже, ну, походите. Спорт учебе не помеха, как говорили в дни моей ранней молодости.

ЕЛЕНА: Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока. У нас на линии Мария из Москвы. Мария, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте, Дима. Я очень рада, что получится у нас сейчас поговорить. Я волнуюсь немного.

Д.ЗИЦЕР: А я тоже волнуюсь. Мы сейчас вместе поволнуемся и поговорим.

МАРИЯ: Вопрос такой с задатком на будущее. Моей малышке еще год, но я хожу с ней на детскую площадку и стала свидетелем такого случая. Пришла туда малышка с мамой 3-летняя, и захотела сыграть в компании детей, которые были ее, ну, не сильно старше. Ну, старше на полгода, на год. И один из мальчиков, там мальчики и девочки были, сказали – нет, мы с тобой играть не будем, ты маленькая. И все подхватили – да, ты маленькая, ты маленькая, и ушли куда-то. И девочка как-то поникла, пошла к маме. Они ушли с этой площадки.

Д.ЗИЦЕР: Да, понимаю.

МАРИЯ: И, в общем, я задумалась, а вот как поступить правильно в такой ситуации? То есть как-то привлечь их…

Д.ЗИЦЕР: Как поступить правильно. Мы сейчас говорим с вами немножко теоретически, но как поступить правильно кому?

МАРИЯ: Мне. Если бы я была мамой этой малышки.

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите, мне кажется, что в этой ситуации можно поступить, во-первых, так, а эти дети ведь на площадке гуляли с родителями, я полагаю, 3-летние?

МАРИЯ: Да, конечно, у них были родители там.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Ну, во-первых, мне кажется, что как-нибудь могли бы поступить их родители в этой ситуации, если честно, на самом-то деле.

МАРИЯ: Ну, это да, но это не так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, потому что все-таки, когда идет человек 3-х лет на площадку, мама в этот момент, ну, должна чуть больше, мне кажется, чем просто сидеть на скамейке и точить лясы, она как-то должна часть внимания посвятить этому. Это штука номер один. Ну, я понимаю, что я призываю сейчас воздух, но, тем не менее.

Мне кажется, что в этот момент вы вполне вправе подойти и помочь им начать играть вместе. Чуть раньше, на ход раньше я бы это сделал. Потому что ведь, на самом деле, что с этими детьми происходит, давайте мы поймем. Эти дети проявляют, я скажу модное нынче словечко, эйджизм, правда? Вот, что они делают.

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Эйджизм. Они говорят – я с тобой не буду играть, потому что ты другой. А дальше другой, может быть, там могут стоять разные вещи, ты старше меня, ты младше меня, у тебя цвет волос не тот и так далее. Где-то у них, у этих детей или у этого мальчика, который это сказал, есть подпиточка на эту тему точно абсолютно. Вы слушаете явно нашу программу, и вы знаете, что мы имеем в виду под словом «подпитка».

Где-то он, либо в детском саду, либо где-то ему говорят, что, окей, человек другой, это повод с ним не взаимодействовать. И мне кажется, что, если вы можете поучаствовать в этой ситуации, ну, прям предложить играть, втянуть этого мальчика, наоборот, не ругать его, не говорить «ну, ну, ну», а предложить что-нибудь вместе будет здорово. Теперь, если это не произошло, если этого нет…

МАРИЯ: То есть надо подойти к мальчику?

Д.ЗИЦЕР: Ну, да. Если этого не происходит, теперь смотрите, если этого не происходит, ну, это же не война, не надо совершенно за это биться, ничего страшного. Человек имеет право, не с такой формулировкой, на мой взгляд, но человек имеет право не хотеть играть с кем-то. Тогда мы придумываем другую игру с другими детьми. Мы успели ответить, это хорошо. И у нас новости.

Два слова к предыдущему вопросу, не хватило чуть-чуть времени на комментарий. Видите, какая штука, мы, с одной стороны, конечно, должны детей своих защищать и поддерживать. Ну, вот та ситуация, когда чуть постарше ребята не захотели играть с 3-летней девочкой, и поддержать их можно здесь несколькими способами.

Еще раз, способ номер один, это, действительно, вмешаться, но вмешаться очень-очень деликатно. Ведь люди 4-х лет еще могут не уметь сами строить вот те самые модели отношений, которые, в общем, скорее всего, умеем мы с вами. И когда я к чужому отношусь с предубеждением, особенно, если, так или иначе, это где-то поддерживается, как вы и сказали.

А, с другой стороны, действительно, может быть и такая ситуация, что, ну, что поделаешь, ну, вот не захотели со мной играть, и в этот момент мы организовываем другую игру. Мы делаем так, что ребенок не расстраивается и вообще-то про это немножечко говорим. Говорим о том, что бывает по-разному, бывает, что с нами играть не хотят, иногда проговариваем, как стоит это сказать, в какой модели мы это сообщаем.

Можно спросить, ну, или сказать – наверное, тебе было обидно, жалко, что вот этот человек не сказал так, так, так и так. Так что, в общем, так или иначе, мы поддерживаем обычность, обыденность, я бы сказал, этой ситуации. Не волнуйтесь, все нормально, ситуация интересная, обычная, рабочая, довольно простая. То ли еще будет.

Ольга из Евпатории, добрый вечер.

ОЛЬГА: Здравствуйте. Очень рада вас слышать, Дима. Вопрос такой. Сыну 13 лет, в общем-то, ну, вроде как можем договориться, но есть один момент. Опять же интернет. Перед тем, как лечь спать, чтобы заснуть, говорит, что надо мне немножечко в интернете полазить, в телефоне что-то посмотреть и потом я буду, значит, спать спокойно.

Ну, в общем, ложится спать, залезает в интернет. Я могу в 1 час ночи встать, а он еще там, а завтра в школу, в общем, не высыпается, проблема никак не решается. Папа ее решает кардинально – нажимает на волшебную кнопочку, интернет выключается во всем доме, и ребенок возмущается, говорит – ущемляете права. Не знаем, как договориться. Я вроде как, хочется лояльно, а папа вот так кардинально решает, не знаю. Я говорю, что так неправильно, нельзя так вот вроде бы как, и никак не договоримся.

Д.ЗИЦЕР: Мне тоже кажется, Ольга, как вы понимаете, мне тоже кажется, что так неправильно. Вопрос, папа-то нас послушает с вами или нет?

ОЛЬГА: Нет, папа, ну, мы расскажем ему, папы пока нет.

Д.ЗИЦЕР: Мы расскажем папе? Или дадим в подкасте послушать?

ОЛЬГА: Расскажем.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, главный вопрос, я его сегодня уже задавал чуть раньше, а мальчику-то вашему это мешает, что он так зависает в интернете? Он видит в этом проблему или нет?

ОЛЬГА: Нет. Я ему говорю – ну, ты ведь потом сонный на уроках сидишь, и учителя потом говорят о том, что ты сидишь сонный на уроках, спишь.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, а он сонный на уроках сидит? Или это такая ваша фантазия все-таки?

ОЛЬГА: Нет, учительница сказала мне, что, да, сидит сонный на уроках реально.

Д.ЗИЦЕР: Тогда, что мы делаем, Оль, тогда мы обсуждаем с вашим замечательным сыном, какие способы решения этой проблемы он видит. Есть некоторая проблемка. Не проблема, к слову сказать, а проблемка. Вот есть такая ситуация, я сонный в школе и так далее.

Что делает папа ваш? Папа ваш говорит – я знаю, в чем проблема. Проблема точно в том, что этот человек у нас плохо спит или сидит в интернете. Вырублю-ка я рубильничек, и он будет спать хорошо. Помогает это не очень, понятное дело, но не будем сейчас обсуждать, почему, но я уверен, что вы знаете, что это помогает не очень.

Теперь, какие способы решения есть, кроме этого? Вот какие способы решения, интересно очень-очень мне, предложил бы ваш сынуля? Я думаю, что он предложил бы.

ОЛЬГА: Ну, я не знаю, он говорит о том, что мне 10-15 минут достаточно, ну, я ему предлагаю, давай 10-15 минут. Он говорит, что, окей, и сидит там до бесконечности.

Д.ЗИЦЕР: Оль, я предлагаю вам решать другую проблему. Вы сейчас решаете проблему зависания в интернете. А я предлагаю вам вместе с ним решить проблему его сонливости на уроках. Это другая проблема. Он взрослый, ему 13 лет. Ну, то есть, для того чтобы делать выводы и принимать решения такие, он, конечно, взрослый, достаточно взрослый. Поэтому, мне кажется, с ним нужно обсуждать не момент его зависания в интернете для начала, а момент вот этот того, что он на уроке засыпает в кавычках или без кавычек. Понимаете, какая штука?

Ну, предположим, давайте предположим странное, он скажет – мам, мне прикольно посидеть в интернете, не знаю, до полвторого ночи, а я лучше прикорну после школы на 40 минут, когда я прихожу домой. Решение? Решение. Или, если он скажет, например – мам, да у меня такой организм, я прям чувствую, мне, не знаю, 7 часов сна прекрасно, чудесно, если я утром помедитирую 15 минут или попрыгаю на одной ножке, или что-нибудь такое.

Короче говоря, мне кажется, первое, он должен быть одним из тех людей, которые принимают решение. Понимаете? Сейчас вы как бы его обслуживаете. Мне кажется, что он может обслужить сам себя. Оль, сядьте с ним вечерком сегодня, можете папу подключить к этой замечательной истории, и сказать – слушай, сынуля, ну, вот такая штука, ну, есть же проблема у нас, ну, вот она. Не в том дело, что ты засыпаешь или не засыпаешь, проблема в том, что обратная связь от учителей вот такая. Давай подумаем, как нам это решить. И там вариантов может быть очень много, поверьте мне.

Там может быть вариант, что он скажет – мам, ты знаешь, действительно, я зависаю в интернете, если тебе не трудно, ты могла бы мне в какой-то момент сигнализировать как-то. Да, да, вы удивитесь, но может быть и такое. Или он может сказать – мам, я не могу, ты знаешь, не могу совершенно отвлечься, мне нужна твоя помощь для этого, мама, папа. Может быть и такое. Ну, короче говоря, я не буду перечислять, есть еще много вариантов, поверьте мне. Пусть он станет, ну, как минимум, фактором этого самого обсуждения. И все. И это изменится, я обещаю вам. Ну, просто рубильник выключать, ну, вы мужу-то скажите, ему 13 лет…

ОЛЬГА: На кнопочку нажимать не надо, я тоже понимаю, это как-то…

Д.ЗИЦЕР: Ну, в 14 он пойдет и включит его обратно. Ну, и что мы будем делать?

ОЛЬГА: Согласна, да, поэтому вот да.

Д.ЗИЦЕР: Правда?

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Разговаривайте, поверьте мне, вас ждет интересный разговор, потому что он окажется в новой роли. Не в роли подчиненного, а в роли равного, который вместе с родителями любимыми обсуждает какую-то проблему, и родители обсуждают эту проблему на его стороне. Пока, желаю вам удачи.

ОЛЬГА: Все, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Мы продолжаем. У нас на линии Анна из Московской области. Здравствуйте, Анна.

АННА: Здравствуйте, Дмитрий.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

АННА: У меня такой вопрос. Ребенку 14 лет, 15-й год, у меня сейчас начались отношения с мужчиной после развода с мужем. Ребенок против моих новых отношений.

Д.ЗИЦЕР: Как против? Рассказывайте.

АННА: Ну, против, считает, что мы должны с ней жить вдвоем, что ее маме никто не нужен, что мама не может строить какие-то свои отношения.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Чего говорит?

АННА: Ну, говорит, что тебе, мама, опять не повезет, у тебя будет опять неудачный брак, ты будешь страдать, ты будешь несчастлива, что нам никто не нужен, нам с тобой вдвоем хорошо.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, секунду, я просто сейчас, мы так разогреваемся. А скажите мне, пожалуйста, только честно, мы вдвоем нас никто не слышит, Анна, а вы замуж собрались? Или у вас начальные какие-то партнерские отношения?

АННА: Начальные партнерские отношения. Мы пока просто встречаемся.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Я понял. Замуж пока не собираемся, вы говорите.

АННА: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Понятно. Так, и вопрос?

АННА: Как мне настроить отношения с дочерью, чтобы она меня поняла? Чтобы она приняла моего молодого человека.

Д.ЗИЦЕР: А вот, смотрите, я задам вам сейчас самый неожиданный вопрос, а зачем вам, чтобы дочь принимала вашего молодого человека? Странный вопрос, но попробуйте ответить.

АННА: Ну, потому что дочь мне очень дорога, и я хочу, чтобы у нас все было хорошо, и у меня с дочерью, и с моим молодым человеком.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, да я не против, я «за» обеими руками. Но просто, вот смотрите, по-взрослому давайте разговаривать. У вас появился друг. Не важно сейчас, в каких вы отношениях, в более близких, в менее близких и так далее. У вас появился друг, правда?

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, вы, безусловно, имеет стопроцентное право на любые отношения с этим другом, равно, как и ваша дочь, равно, как и любой вообще человек. Это абсолютно естественно. Мне кажется, что это слишком прямая связь, которую вы сейчас строите, ну, так для начала, навскидку, знаете, так вот это связь между этим молодым человеком и дочерью. Слушайте, ну, все бывает. Может, вы через какое-то время расстанетесь. Если вам с ним хорошо, я вам ни в коем случае этого не желаю. Но предусмотреть мы это можем. Ну, чего ей каждый раз строить с ним отношения, как с ближайшим родственником. Мне кажется, что это не так. Это так, это сейчас общий фон.

Теперь штука номер два, она заключается вот, в чем. Когда вы разговариваете с дочерью, и дочь говорит вам – мама, тебе не повезет, я не знаю, что у тебя брак распадется и так далее, вы чего отвечаете в этот момент?

АННА: Ну, я ей говорю – Сонь, мы не можем ни в чем быть уверены сто процентов в этой жизни, может всякое быть.

Д.ЗИЦЕР: Да, а мне кажется, надо попробовать ответить ей иначе, ответить ей то, что вы ответили мне. А именно, ответить – слушай, доченька, вообще-то я не собираюсь замуж на данный момент. Речь идет о том, что у меня друг, близкий друг, это приятный мне и очень интересный для меня человек.

АННА: Ну, так ей, кстати, тоже ей отвечала.

Д.ЗИЦЕР: И она говорит?

АННА: Ну, говорит, что не надо, слишком рано.

Д.ЗИЦЕР: А вы отвечаете?

АННА: Ну, как я ей отвечаю, говорю – ну, Сонь, это все непредсказуемо. Ну, я считаю, что это рано.

Д.ЗИЦЕР: Это правда. А вы ее спрашивайте, знаете, что в этот момент, а вы ее спрашивайте прям почаще, она же умненькая у вас наверняка, правда же? Вы ее спрашивайте – слушай, а что тебе в этом мешает?

АННА: Ну, она же обозначила.

Д.ЗИЦЕР: Разве? Вообще нет. Ну-ка, давайте еще раз.

АННА: Она же сказала конкретно, что я не хочу, чтобы никто был вместе с нами, я хочу жить с тобой вдвоем, чтобы у тебя никого не было.

Д.ЗИЦЕР: Подождите одну секунду, я, может быть, действительно, не понял. А речь идет о том, что вы живете вместе сейчас?

АННА: Мы не живем вместе, но он приходит к нам в гости, и он предлагает жить вместе, он предлагает строить, он разговаривал с ней. Он сказал, ее зовут София, мою дочь, он сказал – София, ты взрослая девочка, я с тобой разговариваю, как со взрослым человеком, тебе уже 15 лет будет, мне очень нравится твоя мама, и я хочу попробовать построить с ней отношения.

Д.ЗИЦЕР: А София отвечает ему?

АННА: Она отвечает ему, что моя мама никогда не будет с тобой строить отношения.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Тогда вы делаете следующее. Тогда я дам вам прямой и очень-очень конкретный ответ. Вы садитесь с замечательной девочкой Софией и говорите ей приблизительно следующее. Говорите нежно, но твердо. Говорите ей так – доченька моя дорогая, поскольку я тебя очень-очень люблю, давай мы подумаем, как сделать так, чтобы тебе со мной было удобно. Давай подумаем, как сделать твою жизнь, действительно, максимально удобной, максимально комфортной и так далее.

Но, доченька моя дорогая, я так же хорошо, как к тебе отношусь и к самой себе. И я желаю тебе, чтобы у тебя всегда-всегда было так же. Я не могу себя, ну, как бы это сказать, себя унижать и себя принижать. Поэтому я должна тебе сказать, что я приняла решение, что я жить буду вот так, вот так, вот так и вот так. Это ни в коем случае не должно тебя задевать, потому что ты тоже, мы бы сказали, цельная, взрослая, самостоятельная личность. Вот давай мы с тобой подумаем, как сделать так, чтобы ты не была ущемлена. Как факт. Понимаете, какая штука. Через две минутки мы продолжим, еще на пару минут мы останемся с вами.

Напомню, Анна у нас на линии. Ань, давайте я суммирую то, что я сказал. Вот сейчас буквально в двух предложениях. Итак, мы очень понятно и очень-очень твердо рассказываем любимой доченьке о том, как будет устроена ваша, внимание, ваша жизнь. И с огромным удовольствием слушаем ее о том, как она хотела бы, чтобы была устроена жизнь ее в связи с этим. Да?

АННА: Да. Ну, самое интересное, что она с ним общается нормально. Она не против с ним общения, но она против, я уже говорила, нашей жизни.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Ань, смотрите, она против, она не против, может быть тысяча причин, по которым она ведет себя именно так. Может, она где-то чувствует себя ущемленной, может, она где-то манипулирует, может, она где-то боится, тысяча причин. Но вы ей только поможете, если вы ей четко и понятно расскажете, как будет устроена ваша жизнь. Еще раз, речь не идет о том, что у нее появляется новый папа, правда же? Более того, речь не идет о том, что…

АННА: Ну, да, новый папа, новый друг, наверное, я не знаю…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Ань, я предвосхищу кое-какие события и предупрежу вас. Нет, у нее не появляется новый папа никакой. У мамы появляется новый друг. А вот, кем он станет для нее, это большой-большой вопрос. Посмотрим, по-разному складываются отношения. И тут, вы знаете, может быть целая радуга возможностей, от варианта, что он так и останется для нее человеком, в общем, чужим, которого она будет уважать, потому что мама этого человека любит, вплоть до того, что он станет для нее, действительно, самым близким другом, и она будет рассказывать ему такие секреты, которые даже маме не рассказывают. Но торопиться тут некуда.

АННА: Абсолютно с вами согласна.

Д.ЗИЦЕР: Это изменение в вашей жизни, вот это важный-важный момент, Ань. Потому что иначе вы посягаете на ее жизнь, и она кругом права, извините.

АННА: Нет, мы не посягаем на ее жизнь.

Д.ЗИЦЕР: Потому что, если вы говорите 15-летней девочке, Ань, если вы говорите 15-летней девочке – твоя жизнь должна измениться, потому что я влюбилась, это вообще какая-то ерунда, кто же это может выдержать?

АННА: Абсолютно мы ей так не говорим. Я ей сказала – ничего в нашей жизни не поменяется, я, как тебя любила больше всех на свете, я так и буду любить.

Д.ЗИЦЕР: В твоей жизни.

АННА: В ее жизни ничего не поменяется. Вот, как ты жила, так ты и будешь жить. Все то же самое останется. Только изменится в моей жизни, у меня появится мужчина, у меня появится друг, у меня появится опора, у меня появится спутник жизни. Вот мой разговор с ней был.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Ань, смотрите, это все. Но только в этот момент, еще раз, я советую поменять одну деталь, вот услышьте ее, пожалуйста. Моя жизнь меняется вот таким образом. Она изменится точно. Точку поставьте там, в конце этого предложения.

Вы не спрашиваете ее разрешения, вы взрослый человек. Вы не спрашиваете ее разрешения, это, правда, важно. И в связи с этим, доченька моя, поскольку я тебя люблю и обожаю, давай поймем, как сделать твою жизнь легче, комфортнее, интереснее, у тебя есть какие-то опасения, у тебя есть какие-то страхи, у тебя есть какие-то надежды, возможно. Давай это обсудим и попробуем подложить соломки везде, где можно. Вот и все.

Я даю вам честное слово, на мой взгляд, я искренен абсолютно, вы окажете ей хорошую службу, если вы покажете пример взрослого человека, взрослой женщины, которая понимает, чего она хочет. Это прям важно. Вот я не случайно так настаиваю на том, что точку надо поставить в конце этого предложения и поговорить о ней. Я желаю вам удачи и прощаюсь. Получится точно. Спокойно, поступайте так, как лучше для вас, естественно, не ухудшая жизнь вашей дочери, об этом речи нет. Чтобы этого не сделать, нужно с ней об этом поговорить.

У нас на линии Дарья из Ярославля. Дарья, здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ДАРЬЯ: Ну, скажу…

Д.ЗИЦЕР: Давайте, у нас три минутки, но мы успеем.

ДАРЬЯ: Отлично, я надеюсь. В общем, я не педагог, я вообще работаю в новостях, журналист. Я начала с этого года вести детскую журналистику в одной студии. Мне предложили, и я решила, что это новый опыт для меня. И там такая группа, 10-11 лет ребята, 13-14 вообще абсолютно беспроблемные, а вот 10-11 лет есть две девочки. Одна девочка очень активная, любое задание, которое я ей даю, она сразу говорит – я готова, я хочу выступить, я хочу рассказать. Даже, если она не придумала, что говорить, ей главное вот выйти и что-то сказать.

И в прошлое занятие в субботу она, 45 минут занятие у нас, она 35 минут провела под стулом. Она просто лежала под стулом, потому что ей так хотелось. Я-то, в общем-то, не против, пускай лежит под стулом, но это просто отвлекало очень других ребят. Я на это внимания не обращала, то есть я еще и по этому поводу…

Д.ЗИЦЕР: У нас полторы минутки осталось, давайте к вопросу, честно-честно.

ДАРЬЯ: И вторая девочка очень закомплексована, она немножко полненькая. И она говорит – я никогда не буду выходить и что-то отвечать, потому что я толстая и некрасивая, и, пожалуйста, меня не спрашивайте. Вот, что мне делать с обеими девочками?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, делать очевидные вещи. Во-первых, если у вас такая девочка, которой удобно лежать под стулом, пусть лежит под стулом. Я бы на вашем месте, поскольку я считаю, что в журналистике в любом случае это очень-очень важно, провел с ними такой тренинг, когда они заходят в комнату, и в этой комнате занимают то место и то положение, которое является для них максимально комфортным и максимально творческим. Под стулом, на стуле, на подоконнике, под подоконником, на полу и так далее.

Дальше на вашем месте я бы сделал с ними обсуждение того, почему мне это помогает. Вот, в чем, на самом деле, мой комфорт. Как вы понимаете, это очень-очень важно. И девочка, которая лежит под стулом, во-первых, после этого перестанет вызывать такие яркие эмоции. А, во-вторых, сама, возможно, потихонечку с вашей помощью научится тому, какое место занимать, и почему это тело должно быть расслаблено. И какое, потом на следующем занятии вы с ними поговорите, воздействие положения человека оказывает на других людей, правда. Ведь я, как интервьюер или журналист, или, не знаю, кто, я в этот момент влияю на других. Это то, что касается первого случая.

Что касается второго случая. А вы ее не спрашивайте. Вы придумайте вместе с ней такое задание, для выполнения которого она не должна будет проламывать сама себя. Она может писать очерк, она может наблюдать со стороны и давать обратную связь. Вот, собственно, и все.

ДАРЬЯ: Спасибо большое, Дима. Вы очень помогли.

Д.ЗИЦЕР: Да, пожалуйста, действуйте. Следующий час начнется совсем скоро.

Давайте возьмем сообщение. Сообщение такое: «Здравствуйте, Дима. Я Олег, мне 16 лет. На днях я бросил техникум, потому что мне было тяжело там находиться. Мама была не в восторге и стала грубо со мной обращаться. А отчим и того угрожать мне. Я не знаю, что делать. С одной стороны, мне жалко маму, но, с другой, я в техникум больше не вернусь».

Олег дорогой, мне очень-очень жалко, что мы не сможем с вами поговорить голосом, потому что, конечно, у меня есть кое-какие вопросики. Ну, давайте я попробую ответить вам в общем. Ну, во-первых, мне кажется, вам решать. Мне кажется, что когда вы пишете такое решительное и понятное письмо, понятное сообщение, вы приняли какое-то решение. Мне кажется, что это решение должно быть аргументировано. Я надеюсь, что оно у вас аргументировано.

Мне кажется, что вам в этой ситуации лучше стать инициатором этих разговоров, а не, ну, как бы это сказать, идти послушно за беседой, идти послушно за этой ситуацией. Я бы на вашем месте или я бы вам посоветовал поговорить с мамой, поговорить с ней отдельно от отчима, мне так почему-то кажется, хотя это интуиция, и я могу ошибаться, что это верно, но мне так кажется.

Поговорить с ней отдельно. И постараться маме объяснить, что делало вас несчастливым, когда вы учились в этом техникуме, и почему для вас это счастье и освобождение уйти из него. Мне кажется, это для любой мамы очень важно. Важно услышать, что мой ребенок, что мой сын выбирает хотя бы для себя сейчас дорогу, которая делает его счастливее вот хотя бы в эту секунду, хотя на этом уровне. Это первое.

Второе. Мы с вами понимаем, Олег, очень хорошо, что любая мама боится, и ваша мама замечательная, конечно, боится тоже. Ну, а чего она боится? Она боится, что ее любимый мальчик Олег совершит ошибку. Она боится, что ее любимый мальчик Олег потеряет, возможно, нечто, что сейчас у него есть, или ей кажется, что у него это есть, и не обретет чего-то нового, ну, и так далее, у нее много страхов. Поэтому, мне кажется, что маму нужно успокоить. Успокоить ее собственным пониманием, пониманием того, что вы знаете, какой шаг вы совершаете и на какой шаг вы идете, и что будет дальше.

И еще одно я бы в это добавил, во всяком случае, я в подобных ситуациях всегда это советую. Мне кажется, что было бы здорово, если бы вы с мамой договорились, что раз в какое-то время вы будете с ней разговаривать, чтобы у нее была гарантия того, что она знает, что с вами происходит. И это тоже может ее успокоить. Что с вами происходит, что происходит с моим сыночком.

Ведь родители, Олег и вся компания, которая меня слышит сейчас, очень часто боятся именно того, что они не знают и не смогут помочь в тяжелой ситуации, и поэтому это станет аргументом, может быть, даже решающим, во всяком случае, очень сильным. Олег, я желаю вам удачи. Ну, вот на уровне сообщения, это все, что я могу ответить, пожалуй.

На линии у нас Карина из Краснодара. Карина, добрый вечер.

КАРИНА: Дима, добрый вечер. Очень быстро скажу, что очень вам благодарна, с вами очень интересно, и вы помогаете.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам, Карина.

КАРИНА: У меня два коротких вопроса. У меня 14-летний младший сын и 2-летняя внучка. И вот по тому и по другому поводу хотелось бы у вас спросить совета.

Д.ЗИЦЕР: Давайте. С чего начнем?

КАРИНА: Мой 14-летний сын подросток всегда хорошо учился, всегда был послушным мальчиком и учился хорошо, потому что ему было интересно, ну, и потому что такой вот он дисциплинированный. Сейчас в этом году, возможно, после полугодового сидения дома на удаленке, знаете, он занимается просто, потому что я пристаю, то есть не интересно, в школу ходить не интересно, куча «четверок», ну, в общем, ничего не знаю, ничего не успеваю, ни в чем не разбираюсь.

Д.ЗИЦЕР: Куча «четверок», Карина, ужас какой, куча «четверок», кошмар.

КАРИНА: Нет, нет, всегда были просто одни «пятерки».

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, мир меняется.

КАРИНА: Нет, дело не в оценках, Дим. Дело в том, что я просто переживаю, что же будет дальше. То есть как-то этот интерес поддерживать, подогревать. Ну, я понимаю, что нагрузка большая, там еще дополнительные занятия, секции и все прочее. Вот как-то ему помочь нужно, можно?

Д.ЗИЦЕР: То есть, подождите, вопрос у нас, Карина, в чем? Мальчик изменился, его отношение к учебе изменилось в этом году. В чем вопрос?

КАРИНА: Как помочь ребенку не потеряться совсем? Чтобы какие-то интересы все-таки остались.

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что, я дам вам самый прямой и самый, возможно, парадоксальный ответ – спросить его, как ему помочь. Вы, почему меня-то спрашиваете об этом, а не его?

КАРИНА: Спрашивала, почему стало так, он сказал, что не интересно, все какие-то не интересные.

Д.ЗИЦЕР: Нет, это другой вопрос. Как почему? Давайте я вам за него расскажу, почему, чтобы вы его не мучали больше, давайте? Он достиг возраста, в котором взгляды на мир меняются. Меняются, Карина, у всех, у ста процентов населения планеты. В этом возрасте от 12 до 16 взгляды меняются. В любом случае, каждый человек в этом возрасте проверяет собственные взгляды. Это раз.

Второе. У него появились новые интересы, заботы, ему 14 лет, он очень многое чувствует по-новому совсем-совсем. И, кстати, очень многое он чувствует намного острее, чем он чувствовал раньше, ну, уже начал точно.

Третье. Не исключено, что он понял, что в 14 лет вообще-то у него чуть меньше обязанностей относительно учебы, чем ему казалось раньше. На что-то он посмотрел критически и не исключено, что он пришел к выводу, ну, что действительно не так все здорово, как, возможно, мама это представляла ему или ему самому казалось раньше. Ну, вот вам и ответы.

КАРИНА: Да, да, наверное, так и есть.

Д.ЗИЦЕР: Карин, в этой ситуации спрашивать его «почему» незачем. Вот у вас есть ответы, да я думаю, что, слушайте, вы умная женщина, вы эти ответы знали и без меня. Следовательно, надо задавать ему совсем другой вопрос, который вы задаете мне. Котик, в этой ситуации сложной, как тебе помочь, дорогой ты мой? Как тебе помочь? Нужна ли тебе моя помощь? Я мама твоя. И, мне кажется, что он ответит. Мне кажется, что он, может, удивится от этой постановки вопроса, но ответит. Вы поразмышляете вместе.

Теперь смотрите, относительно того, что у него раньше были «пятерки», а теперь у него «четверки», ну, что мы с вами будем расстраиваться. Ну, а что будет дальше? Не знаю, что будет дальше. Если его учителя будут молодцами и им удастся сделать так, чтобы он понимал, зачем он в школу ходит, то у него будут и «четверки», и «пятерки» или «тройки» иногда, как у всех у нас, и «пары», может быть, время от времени и так далее.

Если его учителя окажутся чуть менее профессиональными, чем нам бы с вами хотелось, он с каждым годом будет понимать все лучше и лучше, что тут где-то что-то скрывается такое не то. Значит ли это, что он съедет на «пары»? Нет, это не значит, что он съедет на «пары». Потому что появится дополнительная мотивация, дополнительные причины, ОГЭ, ЕГЭ и так далее, от чего я не в восторге. Так что вот. Но, еще раз, он находится в сложном и очень интересном возрасте, и вы ему рядом очень-очень нужны, я абсолютно в этом уверен. Вот прямо про это и поговорите.

КАРИНА: Ясно. Спасибо, Дим, большое. В принципе, да, догадывалась.

Д.ЗИЦЕР: Пойдет?

КАРИНА: Да. Если можно, очень короткий вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и отлично. Давайте короткий вопрос, короткий ответ.

КАРИНА: Два года внучке. Девочка не разговаривает. Она очень общительная, она контактная, но она это делает жестами, ну, по-всякому. Слов «мама», «баба», и там «один», ну, очень-очень мало. Я родителям говорю – слушайте, давайте мы будем говорить, что мы ее не понимаем. То есть мы как бы будем ее вынуждать общаться с нами вербально. Они говорят, когда мы так делаем, она расстраивается, а мы расстраивать ее не хотим, нас все устраивает, пускай так будет и дальше. Ну, в принципе, наверное, не большая беда, я просто думаю, как в этой ситуации стимулировать ли ребенка?

Д.ЗИЦЕР: Отпускаем. Стимулировать, но другим способом. Отпускаем грехи вашим детям, потому что грехов там нет никаких. Мне кажется, вот как ни странно, вам обидно это будет слышать, что они правы. Ну, во всяком случае, правее. Я понимаю, что у вас большое-большое желание ее как бы спровоцировать. Но провоцировать можно разными способами.

Можно с ней петь песенки самые-самые разные. Можно песенки эти сочинять. Можно с ней читать стихи. Читать стихи очень-очень в этом возрасте любят. Пусть она повторяет ритмически для начала и, может быть, не все проговаривает, но она точно абсолютно с любимой бабушкой и с любимой мамой, и с любимым папой будет это делать с большим-большим увлечением. Потихонечку. В 2 года все еще бывает, нет причин волноваться абсолютно точно.

Надо ли разрабатывать речь? Да, конечно. Но не такой обратной связью – ты одна в этом мире, мы тебя не понимаем. Понимаете? Понятно, почему это ее расстраивает? Вперед, разговариваем, поем, играем, рассказываем ей, болтаем без умолку, все будет. Прощаемся?

КАРИНА: Спасибо огромное, Дим. Да, спасибо большое, очень помогли.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо, Карина. Удачи вам.

Оксана из Ростова-на-Дону, добрый вечер.

ОКСАНА: Добрый вечер, Дима. У меня вопрос такой. Моей младшей дочери 10 лет. И она пришла ко мне с таким запросом, что, мама, могу ли я, в общем, разрешу ли я ей ругаться бранными словами, короче, матом. Естественно, она говорит не о том, что она…

Д.ЗИЦЕР: В каких ситуациях? Подождите, в каких ситуациях, круто? Давайте.

ОКСАНА: Значит, ситуация, она говорит мне так – мама, мне надоело с моими сверстниками быть хорошей девочкой, хороших не любят. Вот это дословно. Мы слушаем с ней ваши передачи, я ей прям пообещала, что мы вместе позвоним, но сегодня, к сожалению, я еще только возвращаюсь с работы, и будем с ней слушать вместе потом ваш ответ.

Соответственно, вы знаете, вопрос таков. Я немножко, скажем так, естественно, как мама задумалась, как же правильно ей подать, понятно, что она все понимает, что в нашей семье бывает такое, что мы можем в каких-то критических ситуациях употреблять бранные слова. Но мы матом не разговариваем. (неразборчиво) Ребенок понимает, что мат это не ежедневная основа разговора любого человека. Но, опять же, понимаете, запрос – мама, хороших девочек не любят.

И, вы знаете, я, поскольку мы на той неделе к вам не смогли дозвониться, и вот она ездила, скажем так, в детскую компанию, и она прям вот при выходе из дома, это был Хэллоуин, она меня спрашивает – мам, ну, вот можно я туда приеду и буду, как они ругаться матом? Соответственно я ей сказала, ну, как бы определенные границы.

Она понимает, что есть некие границы. Я говорю – давай так, мы не будем опускаться с тобой до каких-то вот низов, я говорю, какие слова ты хочешь употреблять. Ну, сначала началось это с того, что, ну, как вам сказать, ну, наверное, это не жесткий мат, бранные слова. Ну, в общем, я не знаю, как в этой ситуации с ней быть.

Д.ЗИЦЕР: Оксана, ну, во-первых, вы уже в этой ситуации кое-как поступили, так что мы это можем обсудить. Но давайте так, давайте пойдем с другой стороны. А что дает ей, вот сейчас вам за нее придется поговорить, если вы эту тему с ней обсуждали, а что меняется, если она начинает употреблять обсценную лексику? Что меняется? Вот она становится нехорошей девочкой и что происходит?

ОКСАНА: Это, знаете, идентификация, что я такая же, как мои сверстники. То есть вот они говорят так, я говорю, она мне говорит – мам, у нас все в классе это говорят. Ну, допустим, я ей соответственно говорю, что на уроках мы не разговариваем. Вот ты пришла в дружескую компанию, где вы можете это сказать. Вот, понимаете, она чувствует себя белой вороной.

Д.ЗИЦЕР: Оксан, подождите, попробуйте ответить на мой вопрос, этот вопрос чуть сложнее. Что ей это дает? Вот, что ей это дает, чего она ищет при помощи этого? Я хочу быть, как все? Ну, допустим. Чего ей не хватает, вот, если она не будет говорить все эти слова время от времени? Чего ей будет недоставать?

ОКСАНА: Наверное, принадлежность к вот этой группе, в которой она на тот момент находится. Что она, наверное, такая же, и они ее принимают. Вот запрос такой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, а она, что, жалуется на то, что ее не принимают?

ОКСАНА: Ну, бывает по-разному. Ну, допустим, если это говорится, допустим, где ее близкие друзья, там ее принимают, там ее двоюродная сестра, они вместе растут, у них разница несколько месяцев, там ее принимают. Вот эти ее близкие подруги и друзья ее сестры, они разговаривают бранными словами, а моя красавица ждет разрешения от меня, и переживает, что вот, ну, как на это реагировать.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, что я про это думаю, Оксан. Во-первых, так, во-первых, это замечательно, на мой взгляд, что она приходит к вам с таким вопросом, замечательно, вас можно только поздравить. Это, правда, здорово.

ОКСАНА: Вы знаете, я тоже рада, что пока она со мной это обсуждает.

Д.ЗИЦЕР: Как мы с вами понимаем, три четверти детей этого не делают, к сожалению, не разговаривают с родителями на тему собственных сомнений. Это прям важно. Мне кажется, что было бы здорово, если бы вы ей помогли ответить на тот вопрос, на который вы сами ответить не очень можете, и это нормально, что вы не можете на него ответить. Он сложный. Вот, на самом деле, что тебе это дает? Чего тебе в этот момент недостает, пока ты не употребляешь эти же слова? Важно, чтобы она это произнесла.

Ведь это ваше предположение, что, ну, нет, вы даже не сказали, что ее не принимают, наоборот, вы сказали, что ее принимают. Что мне это дает? Чего мне не хватает во внутреннем ощущении? Ведь я понимаю, что вообще-то я не очень хочу эти слова употреблять. Я понимаю, что они звучат иногда довольно по-дурацки, и так далее. Это первый вопрос, чего же мне это дает, чего я ищу по ощущениям, а, может быть, и по действиям?

Второе. Мне кажется, нужно с ней поговорить, я не могу сказать, что особо одобряю ваше употребление дома подобных слов, если честно.

ОКСАНА: Нет, это не наша речь…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, что вы не разговариваете матом, я понимаю. Ну, лучше бы обойтись. Почему лучше бы обойтись? Потому что есть, знаете, какой очень важный вопрос, который я люблю, я его детям задаю, собственно, и ученикам своим задаю, в том числе, маленьким. Вот можно ли ругаться матом, в принципе? И дети довольно быстро отвечают – да. Правда же? Ну, потому что они живут в том мире, в котором живут. Почему же мы не ругаемся матом все время, на самом деле? Почему не стоит делать этого в обществе? И дети очень быстро находят ответ. И ответ это следующий – потому что мы не можем быть уверены, что кому-то не станет неприятно.

Вот мы находимся в большой компании, и в этой компании есть разные люди, и могут случайные люди проходить мимо, которые это не употребляют, и которым это претит, которым мешают эти выражения. И поэтому мы и бережем себя в этом смысле, но бережем и их, бережем и других людей. Это очень-очень важный аргумент. И это один из аргументов, почему, в общем, мне кажется, что дома не стоит, потому что она всегда может сказать – мама, мне это мешает, и вам придется тогда, если вы введете это правило.

Что из этого следует? Из этого следует штука следующая. А когда, доченька моя дорогая, ты не можешь обойтись без мата? Тут тоже вы в некоторой опасности, потому что раз она иногда это дома слышит, значит, она понимает, что есть ситуации, когда мама без мата обойтись не может. Но теоретически это важно проговорить и практически тоже. Когда эти слова необходимы? И это, слушайте, это важный вопрос, Оксан, правда же?

ОКСАНА: Мы проговорили.

Д.ЗИЦЕР: И когда же, ну, научите меня, когда эти слова необходимы?

ОКСАНА: Вы знаете, она же, поскольку умная девочка, слушает передачи вместе со мной ваши, она задала мне сразу такой же вопрос – мама, ну, ты же употребляешь. Я ее вернула и сказала, я говорю – давай поговорим, когда. И мы пришли к выводу, что это происходит крайне редко, когда происходит, ну, какая-то экстра неординарная ситуация, которая связана…

Д.ЗИЦЕР: Оксаночка, ну, давайте изменим жизнь, ну, давайте, мы сделаем какое-то доброе дело. Вот смотрите, когда, я тоже, я делюсь сейчас с вами собственным опытом, который, может быть, вам подойдет. Вы знаете, когда у нас бывает, что у нас разговор с детьми на эту тему возникает, а он раз в год возникает в классе каком-нибудь 3-м приблизительно, то есть плюс, минус возраст вашей дочери 9-10 лет, и вдруг нет-нет, да кто-нибудь и скажет. Слушай, ну, я не могу, есть ситуации, в которых я не могу не употребить это слово. Я говорю тогда – слушай, а приведи пример.

И человек приводит пример, говорит – ну, вот, предположим, ну, самое сейчас мы возьмем с вами расхожее, кирпич на ногу упал. Я говорю – слушай, а разве слово «икс» тебя спасает в этот момент? – Да, спасает. – Слушай, а тебя спасает слово «икс» или тебя спасает, как это сказано? Ну-ка, давай мы попробуем это слово заменить на какое-нибудь другое слово. – Ну, на какое? Я говорю – ну, на какое хочешь, посмотри вокруг, на какое хочешь. – Ну, вот «цветок» мне же не поможет.

Я говорю – слушай, а давай попробуем, вот я сейчас возьму, не знаю, пылиночку или что-нибудь, уроню тебе это на ногу, а ты представишь, что это кирпич, который падает тебе на ногу и скажешь – цветок. И, вы знаете, во-первых, это смешно так, мы все катаемся со смеху, и дети тоже, потому что в этот момент каждый хочет сказать свое слово вместо слова бранного. А, во-вторых, вы знаете, Оксан, это помогает. Это, как рукой снимает вот ту самую привычку употреблять эти самые бранные слова.

Это я делаю длинный заход сейчас. То есть, если вы хотите на это повлиять, слушайте, а вы ее спросите – дочь, тебе мешает, когда я это говорю? И дочь ваша, судя по всему, скажет «да». И тогда вы скажете – дочь дорогая моя, а давай попробуем это поменять. И вы вот так с ней это поменяете. И тогда вы сможете разговаривать с ней на эту самую тему, на которую я советую. То есть, иными словами, когда и для чего мне это нужно. И вы с изумлением обнаружите, что вообще-то совершенно не факт.

ОКСАНА: Дима, а тогда, с другой стороны, смотрите, она же еще обрисовала проблему, что она сказала, что она чувствует себя белой вороной там, где употребляют мат, а она не разговаривает, скажем, бранными словами. И не все любят хороших девочек. Вот я так понимаю, что в этом тоже проблема есть, что не во всех компаниях, где она находится…

Д.ЗИЦЕР: Вам надо поговорить с ней. Нет-нет, Оксан, мы почти закончили, у нас новости начинаются, к сожалению, через несколько минут, но я успею вам это сказать. Надо проговорить с ней каждый шаг. Что такое хорошие девочки, что такое плохие девочки, что делает плохих девочек хорошими, откуда такая идея про хороших и плохих девочек. Там много, чего накручено. Там накручено, почему так это в школе поддерживается таким образом, и так далее. Проговаривать, то есть мы возвращаемся в начало. Чего мы ищем, чего тебе не хватает, доченька моя, это, скорее всего, можно получить другим способом.

ОКСАНА: Поняла.

Д.ЗИЦЕР: Я вынужден попрощаться с вами. Спасибо за интереснейшую тему. Желаю вам удачи.

Анна из Санкт-Петербурга, добрый вечер.

АННА: Добрый вечер.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас.

АННА: Здравствуйте, Дима. Хотела бы задать вопрос. А, возможно, даже два, если получится. Ну, вот самый главный вопрос у нас такой, что в семье есть два ребенка, им по 16 лет. Один мой сын, а второй мой племянник. Один из них, это мой сын, учится на «тройки», на «четверки», на «пятерки» иногда, а второй, это который племянник, он учится всегда на «пятерки», всегда отличник, всегда первый везде. И в этом году они закончили 9-й класс оба, ну, один с «красным» дипломом, а второй, ну, как бы все «четверки», одна «тройка».

Д.ЗИЦЕР: С «фиолетовым».

АННА: Да. Вопрос, как к этому относиться мне? Потому что мне очень тяжело, я в прошлом отличница, мне нужно тоже, чтобы все было всегда хорошо, идеально, отлично. И когда мой ребенок немножко имеет другую философию, мне очень тяжело это. Особенно сложно отвечать на вопросы родственников, которые все равно сравнивают этих двух детей. И что делать…

Д.ЗИЦЕР: Ань, а какие вопросы задают вам родственники, вот интересно?

АННА: А вот, почему вот у вас ребенок вот так закончил, надо как-то следить, наймите репетитора, надо что-то делать, это же ужасно, ему же скоро поступать.

Д.ЗИЦЕР: А вы в этот момент родственникам отвечаете – спасибо большое, но наш ребенок, я не знаю, прекрасный художник, поэт, мечтатель, физик и так далее, да и вообще это, дорогие родственники, не очень ваше дело, давайте лучше будем чай пить с пирожками. Так нельзя ответить?

АННА: Ну, конечно. Тут говорят – какой чай, подожди, мы тебе про ребенка говорим и про его судьбу, а ты чай с пирожками. Чай с пирожками успеешь.

Д.ЗИЦЕР: А я скажу вам. Насколько близкие это родственники, если не секрет?

АННА: Очень близкие. Мои родители, соответственно у них две дочери, я и моя сестра, и вот соответственно этих родителей внуки родные, очень дружная семья.

Д.ЗИЦЕР: Я чувствую уже. Дружная семья все, кроме как по отношению к вашему сыну. Это я прям чувствую, чувствуется в каждом слове эта дружба активная. Слушайте, вы спрашиваете меня, как разговаривать с родственниками? Или спрашиваете меня о чем-то другом?

АННА: Нет, как относиться мне, как это пережить, как мне самой не нервничать? Я же сама нервничаю еще плюс ко всему, потому что скоро 11-й класс.

Д.ЗИЦЕР: А вы, на какую тему нервничаете-то? Да подождите, на какую тему вы нервничаете?

АННА: Может быть, я что-то ребенку не додала, может, я ему книг не дочитала в детстве, может, что-то, может быть, я сделала неправильно, что он не отличник у нас.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите. Первое, давайте я начну с неприятной точки. Предположим, я скажу вам – да, вы не дочитали ему книг в детстве. И что это изменит в вашей жизни?

АННА: Ну, в принципе, это ничего не изменит, но ситуация-то останется.

Д.ЗИЦЕР: Интересно. Чего же мы ищем, Анна? Или я скажу – Анна, вы молодец. Я дам вам совет на тему не детско-родительских отношений, а взросло-взрослых отношений, хотите?

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вернее, хотите, не хотите, вы уже задали вопрос. Вам нужно, Ань, заняться собой. Просто заняться собой. Вот сесть сейчас после нашей программы, взять бумажечку, и на этой бумажечке написать, что вы любите делать больше всего на свете. А потом задать себе вопрос, когда вы это делали последний раз. А потом задать себе вопрос, почему же вы делали это так давно, потому что в большинстве случаев это будет именно так.

А потом пойти и записаться, не знаю, в студию танцев или вышивания, или макраме, или йоги, или чего-нибудь еще. Я не смеюсь над вами, я даю вам очень честный совет. Как сделать так, чтобы я перестала переживать про другого человека? В первую очередь, заняться самой собой. Это честный ответ. Он странный, но это честный ответ. Это первая часть рекомендации. Еще раз, она странная, но я даю вам ее от всего сердца, вот честное слово.

АННА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Вторая часть. А чего, собственно говоря, вашему мальчику недостает? Он несчастлив из-за того, что происходит?

АННА: Ему на оценки как бы, можно сказать, все равно, он не переживает и не зависит от этого. Но он переживает, конечно, что получается в семье он на втором месте, и при любой возможности ему об этом напоминают.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Аня, следовательно, проблема не в мальчике, а в вашей дружной семье. Разве нет? Значит, единственное, что вашему мальчику, ну, не единственное, я полагаю, но в данном случае, главное, что вашему мальчику портит жизнь, это отношение родственников. Ну, так он-то тут при чем?

АННА: Не знаю, при чем тут он. Конечно, ему все равно поступать после 11-го, наверное, куда-то.

Д.ЗИЦЕР: Да он поступит после 11-го, слушайте, захочет, поступит, не захочет, не поступит, много, чего может произойти, на самом-то деле. Но, Ань, дорогая, ну, правда. Имеется семья. Я сейчас поругаю вашу семью, не обижайтесь на меня, пожалуйста. Не обижайтесь, но я поругаю. Имеется семья, которая на все лады, ну, я не знаю, какое слово сказать, делает жизнь вашего любимого мальчика хуже, чем она могла бы быть. Сравнивают его с другим мальчиком, задают какие-то дурацкие вопросы, почему это так, почему это не так, и так далее.

Мне кажется, что вы, как его мама, должны, вот это тот редкий случай, когда я говорю слово «должны», должны сделать так, чтобы ему жилось лучше. И нужно сказать замечательным родственникам, замечательным без кавычек, я верю, что у вас замечательные родственники – родственники, остановитесь, я не согласна, чтобы моего ребенка с кем-то сравнивали, даже с моим любимым племянником. Я не согласна, я его мать, я буду его защищать. Вот так, мне кажется, в этой ситуации надо поступать, правда.

Я, вы знаете это, наверное, я против конфликтов, я против скандалов, мне кажется, что здесь не дойдет ни до конфликтов, ни до скандалов. Но это какой-то мальчик для битья. Он учится так, как он способен учиться, так, как он хочет учиться, он учится так, как он считает нужным учиться, и много-много еще, чего. Если ему нужна помощь, любимая мама Аня, лучшая на свете мама эту помощь ему окажет, он эту помощь попросит.

Если ему помощь не нужна, и если лучшая на свете мама Аня считает, что он прекрасен, кому какое дело вообще, что это такое, что происходит? Жестко?

АННА: Понятно.

Д.ЗИЦЕР: Я знаю, что жестко. Но ничего не поделаешь. Слушайте, это не годится, мне кажется, это не годится никуда. Тем более что вы сказали, что он такой замечательный, чудесный, живет спокойной жизнью, в общем, учится неплохо, судя по вашим словам. Это вообще ничего не значит, Ань, дорогая, это вообще ничего не значит. Это не значит, что он будет несчастлив в жизни, равно, как и не значит, что он будет счастлив из-за этого в жизни.

Про второго мальчика, про вашего племянника, про которого я верю, что он замечательный тоже, я понимаю, что он учится хорошо, наверное, это радует ваших родственников. Но это тоже не сделает его ни счастливым, ни несчастным в жизни. Это не свидетельствует почти ни о чем. Можно разбираться, у кого лучше учителя, не лучше учителя, у кого какой темперамент, понимаете, у кого какой характер. Да наплевать на это триста раз. Вы мама, у вас счастливый сын, я поздравляю вас с этим от всей души. Жирная точка.

АННА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Не расстраивайтесь, действуйте, поверьте мне, действуйте, всем станет от этого хорошо. Не ругайтесь, а так ласково, вот, как я сказал – пойдемте лучше чаю попьем.

АННА: Хорошо. Спасибо большое. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам. Пока. До свидания.

Снова Петербург, Константин, добрый вечер.

КОНСТАНТИН: Добрый вечер, Дима. Спасибо за передачу. У меня такой вопрос. У меня сын 4,5 года, Юра ходит в садик. И вот недавно он пришел и сказал примерно следующее, что вот дети баловались, а я дружу с воспитательницей и ей рассказал. Ну, и не один раз, ну, то есть, как бы ябедничает. И я по этому поводу, ну, как папа переживаю, ну, боюсь, правильно, неправильно. И как бы с воспитательницей поговорил, чтобы это не поддерживать, но через пару дней пришел, ну, как бы он говорит, что вот опять я с ней дружу, я хочу быть хорошим, и, ну, как бы, видно, она говорит ему…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а я скажу, а вы Юру спросите – зачем? Вот вы не говорите ему, хорошо это или плохо, потому что мы не знаем, хорошо это или плохо. И, главное, в разных ситуациях это может быть хорошо и может быть плохо, правда? Спросите его – зачем? В 4,5 года он вполне себе может это сказать. Зачем? И там могут открыться очень интересные разговоры, правда. Пробовали, нет?

КОНСТАНТИН: Нет, зачем не спрашивал.

Д.ЗИЦЕР: Это лучший вопрос на свете.

КОНСТАНТИН: Нет, ну, он на этот вопрос, может быть, и отвечал, что мне тогда воспитательница, говорит, что, ну, типа, ну, хвалит его, что ли, или что-то в этом роде. А ему это нравится, что он ее друг как бы, говорит.

Д.ЗИЦЕР: Подождите. Мне кажется, что, ну, это предполагаемый ответ, если он дает ответ что-то типа того, что вы сказали раньше – я друг воспитательницы, вы с ним, как папа Костя разговариваете. И говорите – слушай, а что приятно делать друзьям? Друзьям приятно, наверное, что-нибудь хорошее сделать, подарочки, может, подарить какие-нибудь и так далее. Давай подумаем, как воспитательнице, твоему другу сделать приятное.

И сделайте воспитательнице-другу приятное, не знаю, разное приятное, конфетку из дома можно принести, можно много-много, чего. И это повод поговорить о том, что это не означает дружбу, если я про каких-то чужих людей, я не знаю, третьих, четвертых и так далее, воспитательнице рассказываю. Это первая часть. Но в ответ на вопрос «зачем», к слову сказать, он может вам дать самые разные ответы.

Мне кажется, что с воспитательницей надо поговорить довольно твердо, чтобы не сказать жестко. И сказать ей следующее – я не согласен, чтобы вы хвалили моего сына за то, что он делает раз, два, три, четыре, пять. Я не согласен, я протестую, я запрещаю. Ну, это месседж должен быть, не надо произносить это слово и кого-то раздражать. Я не согласен. Мне вообще кажется, что жизнь сложная, что отношения разные и так далее. Вот и все. Если, действительно, вы правы в своем предположении или даже уверенности, что воспитательница это поддерживает, как бы такое вот странное, ну, не знаю, стукачество.

Почему не нужно говорить вашему сыну, что это плохо и так далее? Потому что могут быть ситуации другие, правда же. Может быть ситуация, в которой его обижают, и он просит, например, у старшего защиты. Это не то же самое, правда, мы понимаем разницу. Так что, я думаю, что вот так. Зачем? Если он скажет – потому что меня обижали, окей, это меняет ситуацию. Зачем? Потому что воспитательнице это понравилось? Ну, дальше, в общем, мы уже все сказали. Удачи вам.

Добрый вечер, Алексей из Томска.

АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте, Дима. Рад услышать.

Д.ЗИЦЕР: И я рад вас слышать очень-очень.

АЛЕКСЕЙ: Спасибо вам огромное. Давно вас слушаю, помогли когда-то мне со старшей дочерью очень сильно наладить отношения.

Д.ЗИЦЕР: Здорово, рад, что получилось.

АЛЕКСЕЙ: Будет время, когда-нибудь расскажу, но очень здорово, тогда сильно помогли. Ситуация была сложная, и буквально короткая реплика от вас мне помогла правильное найти поведение для восстановления отношений.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте к новым свершениям, к новому вопросу.

АЛЕКСЕЙ: Да, спасибо. Дочь, 12,5 лет, подросток, все нормально, короче, прекрасная, тонкая, изумительная. Но сложно очень найти подход в последнее время. Ну, то есть она младшая у меня, три дочери, на самом деле. Одна от первого брака, во втором браке у нас старшие дети погодки, им 22, 23, а ей 12,5. Ну, понятно, лет до 10 вообще не разлей вода, на ручках везде с ней ходили и так далее.

Ну, в последнее время все меньше общаемся, и меня прямо это сильно волнует. Хотя вроде страшного ничего не происходит. Ну, мы сейчас на карантине дома, и бывает, что целый день можем как бы словом не перекинуться, потому что она у себя в комнате, я работаю. Где-то там вопросы задавать ей нельзя, потому что на них сразу реакция такая. Стараюсь, когда могу, рассказывать, иногда получается. В принципе, я вас прямо много слушал, мне очень все нравится. В общем-то, вроде бы я все знаю, чего надо делать, но не получается найти вот этот контакт, побольше общаться.

Д.ЗИЦЕР: Так, а вопрос-то, в чем?

КОНСТАНТИН: А вопрос, в чем, как найти, как все-таки ее привлечь к чему-то, к какому-то общему делу и так далее?

Д.ЗИЦЕР: Ну, к чему? Давайте примерчик быстренько приведем какой-нибудь. Вот, к чему хотелось бы ее привлечь и не получается? Давайте конкретно попробуем понять.

КОНСТАНТИН: Ну, пойдем, погуляем, пойдем, сделаем что-то вместе, пойдем, покатаемся на велосипедах. Все, что вот раньше работало, теперь не работает, а нового ничего не придумывается. Изредка бывает, вот пару дней назад получилось, бабу снежную лепили, у нас уже снега было довольно много.

Д.ЗИЦЕР: Ну, во-первых, это здорово бабу снежную лепить. Слушайте, а что бы вы хотели, вот выберите что-то одно, что бы вы хотели больше всего на свете с ней вместе делать.

КОНСТАНТИН: Ну, вообще я очень люблю на лыжах горных кататься. Но с ней, к сожалению, получилось так, что в 3 года мы ее поставили и тут же сломали ногу, ну, и с тех пор побаиваемся. И, в принципе, это…

Д.ЗИЦЕР: Не подходит. Ну, тогда это очевидный ответ, давайте что-нибудь еще.

КОНСТАНТИН: Ну, просто хотелось гулять…

Д.ЗИЦЕР: Ладно, я не буду вас мучить, давайте я и без этого дам вам ответ. Выбрать что-нибудь и попросить ее. Попросить впрямую. Совсем не нужно манипулировать, совсем не нужно что-то придумывать. Вот, если будет что-нибудь, какая-то у вас, ну, не знаю, страсть, что-то вам очень-очень важно сделать вместе с ней, прям прийти к ней и сказать – доченька моя дорогая, я тебя очень-очень прошу, мне так хочется это сделать вместе с тобой. Это все. Она скажет – да. Спорим?

КОНСТАНТИН: Да, чего-то не включается фантазия, что именно такого придумать. У меня, кстати, было в прошлом году…

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, так вы не придумывайте. Ха-ха, так не получится, потому что она, как умная девочка увидит в этом манипуляцию. Я ведь не случайно спросил у вас, чего вы, на самом деле, хотите. Ну, не знаю, выставка какая-нибудь приедет, вы скажете – слушай, не знаю, так хочу на эту выставку сходить, вдруг понял, что больше всего на свете хочу сходить с тобой. Или просто, бывают и простые радости. Слушай, у меня сейчас полтора часа времени в субботу, я подумал, как бы я хотел его провести, котик, я больше всего на свете, даю тебе честное слово, хочу провести это время с тобой. Пожалуйста, пойдем, я не знаю, в кафе, погулять. Все.

КОНСТАНТИН: Ну, да, вот не идет никуда. Но, кстати, у нас, знаете, с ней любимое занятие выбирать, куда ехать. Ну, вот когда были поездки актуальны, и мы, кстати, пытались на школьные каникулы, вот сейчас на осенние в Питер, уже квартиру сняли, все, в последний момент из-за болезни пришлось отказаться. И это у нас с ней здорово получается, мы выбираем, мы даже планировали, как мы там вместе все будем делать.

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, это не то же самое. Давайте я быстренько отвечу, потому что время у нас заканчивается. Возраст меняет человека, мы с вами это понимаем. Возраст это такое обстоятельство, которое меняет человека. Значит, так на данный момент не получается, это, скорее всего, еще вернется, вы не волнуйтесь.

На данный момент так не получается, когда мы садились просто и выбирали вместе, чего мы будем делать. Но зато появляется какая-то другая история. Вы же для нее остались любимым папой, ничего не изменилось в этом смысле. Но у нее появились всякие свои дела, свои мысли, свои обстоятельства, которые кажутся ей очень-очень важными. И поэтому прямая просьба сработает.

Вы раньше этого не делали по понятной причине. А сейчас можно просто сказать о своих чувствах. Это чудесный пример, когда мы можем просто сказать о своих чувствах. Котик мой дорогой, хочу быть с тобой. Это все. Вот, правда. Попробуйте, и, уверяю вас, вы позвоните мне снова и снова скажете, что получилось, честно.

КОНСТАНТИН: Да, спасибо огромное. Я пробовал что-то похожее, но попробуем еще. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Тут не надо ничего придумывать. Попросите, не еще, а попросите впрямую вот ровно тем тоном и тем текстом, который я вам предлагаю. Ладно, прощаюсь с вами. Пока.

Что у нас со временем, а со временем я успею одно сообщение взять. Сообщение будет такое: «Добрый вечер, Дима. Моей внучке 4 года. Очень развитая девочка, танцует, поет, сама научилась делать шпагат, колесо, мостик. Очень спортивная и музыкальная. Студии, кружки, секции посещать не хочет, говорит, что она все может и никуда ей ходить не надо. Заставить не можем. Помогите, что нам сделать, и как убедить, что посещать надо обязательно? В садик ходит нормально, очень общительная. Спасибо. Анна».

Анна дорогая, я, честно говоря, не разделяю вашей уверенности в том, что нужно обязательно куда-то ходить. Ей 4 года, 4 года замечательный возраст, она пробует всякую всячину. Она пробует себя и в качестве певицы, и в качестве спортсменки, и в качестве исполнителя номеров художественной гимнастики. Мне кажется, это здорово.

Если человек в 4 года говорит «я не хочу», но занимается этим, потому что любит это делать, мне кажется, это надо всячески поддерживать, иначе мы просто испортим. А зачем нам это нужно? Нет-нет, вот вы пишете «заставить не можем», и не заставляйте. В этом угадывается какое-то давление на нее. Ну, зачем?

Пусть она по-прежнему любит, как можно дольше и кувыркаться, и на мостик вставать, и так далее. И пусть она в какой-то момент подойдет к вам, Аня, и скажет – бабуля дорогая, а вот я поняла, что я хочу учиться дальше, поможешь мне? И тогда вы ее туда отправите или пойдете вместе с ней.

Оксана пишет: «Что сделать, чтобы Дима прочитал и ответил на вопрос?» Оксана, просто написать, я читаю все сообщения, даю слово.

Ребята, завтра отдыхаем, хорошего настроения и чудесной, лучшей на свете любви вам, и семьи, которая у вас наверняка есть. Пока.