Любить нельзя воспитывать Выпуск 167

Д.ЗИЦЕР: Добрый день, дорогие друзья. Надеюсь, ваша среда прекрасна, как и моя среда, я имею в виду, как вы понимаете, день недели. Начало шестого. Как мы и обещали, мы снова вместе.

Ну, и как обычно у меня после вторника небольшой комплекс на тему того, что я на многие звонки и сообщения не успел ответить, поэтому давайте к делу. Слушаем музыку, которую советуют нам послушать наши с вами дети, настраиваемся и начинаем разговаривать.

Не откажу себе в удовольствии, прочту одно сообщение. Хотя хвастаться неудобно, но мне, правда, очень приятно. «Здравствуйте, Дима. Спасибо за бесценную помощь, которую вы оказываете. Нашей дочери 17 лет. Благодаря вам, заканчиваем ее переходный возраст близкими друзьями. Кроме этого, советы помогают в работе. И, поскольку я учитель начальных классов…» Дальше слушательница Наталья задает вопрос, где и как можно купить книжку «Азбука НО» для педагогов, практическая педагогика «Азбука НО».

Можно купить в бумажном варианте, либо в магазинах, либо, например, на сайте издательства «Скифия». Не сочтите это рекламой, но, так сказать, да, просто неудобно не ответить человеку на конкретный вопрос. Ну, и, наверное, на всяких «Озонах», «Лабиринтах», ну, тут я не знаю, уж простите. Спасибо вам огромное, Наталья, за добрые слова.

Разговариваем. Полина из Петербурга, здравствуйте.

ПОЛИНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

ПОЛИНА: У меня вопрос. У меня есть мальчик, которому 12 лет, у которого в карточке медицинской действительно записан диагноз СДВГ. И у него он проявляется в поведении. И дело в том, что у нас такая проблема, ему очень трудно себя контролировать. У него возникают какие-то импульсы, он что-то хочет сделать, и он себя не может сам остановить. То есть я, как родитель, я могу его остановить сейчас как-то, сказать ему – ты там заканчивай, дорогой мой сын, сидеть в телефоне, ты уже долго сидишь, или там, заканчивай играть, или еще что-то. Но он сам, в общем…

Д.ЗИЦЕР: Сам пока не умеет, короче говоря.

ПОЛИНА: Не умеет. И дело в том, что ему 12 лет, у него вот этот навык, он как бы вроде должен бы уже сформироваться, но его нет. Мало того, он, если хочет что-то, то есть он хочет это получить сейчас и сразу. При этом при всем обязательно ему нужно, чтобы с ним поделились все, чтобы, не дай, бог, там ему кто-то что-то не оставил, у него возникает обостренное чувство несправедливости сразу же. Но при этом при всем он может собрать и спокойно не поделиться, спокойно взять и что-то, ну, скажем, съесть плитку шоколада и не оставить никому в семье. То есть, следовательно, он ставит нас в неравное положение.

Д.ЗИЦЕР: И что тогда? А скажите мне, Полина, подождите, давайте мы попробуем сделать разговор конкретным. И вот, когда он съел плитку шоколада и не оставил никому ничего в семье, что дальше происходит?

ПОЛИНА: Мы с ним беседуем и говорим, почему мы тебя, сын, всегда, то есть мы всегда делимся с тобой. Ну, мы пока, мы знаем вроде бы как поведение, с тобой же все поступают справедливо, почему ты, таким образом, с нами поступаешь. Ну, он пожимает плечами и обычно говорит – я не знаю, извините, я так больше не буду. И это повторяется снова и снова.

И вот последней каплей, после чего я, собственно говоря, и стала слушать, читать разные статьи и слушать вашу программу, он был пойман в магазине на краже…

Д.ЗИЦЕР: Когда б мы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда.

ПОЛИНА: Нам позвонили из магазина и сказали, что наш мальчик там находится, он был пойман в момент кражи «Тик Так», драже. Ему дают карманные деньги, он может ко мне обратиться всегда. И, обсуждая наш бюджет, я могу ему сказать, либо, сын, давай чуть-чуть подождем, я обязательно постараюсь, как только появится возможность тебе что-то там купить, либо там, допустим, я имею возможность, я тебе что-то покупаю. Ну, то есть у него возник какой-то импульс, потребность, он еще и проверял себя, может он или нет, и он хотел, как он объяснял, угостить друзей пойти. То есть он не подождал.

Д.ЗИЦЕР: Так, что произошло дальше?

ПОЛИНА: Ну, мы с ним этот момент обсуждали, ему было очень стыдно, он там плакал, я плакала, это было ужасно.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Полина, так просто, ну, сейчас, как галочку такую, друзей-то угостил?

ПОЛИНА: Нет, он не дошел до друзей, его поймали раньше.

Д.ЗИЦЕР: А, поймали раньше.

ПОЛИНА: Да, поймали, забрали, то есть до друзей, ну, у него, собственно говоря, и друзей нет. Дело в том, что он очень самодостаточный мальчик.

Д.ЗИЦЕР: Полин, давайте вопрос. Я, в общем, понял, тут много-много всякого и всякого интересного.

ПОЛИНА: Как научить его, как ему помочь сделать так, чтобы он мог себя контролировать, отделять плохое от хорошего? Потому что, ну, это очень тяжело.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, он у вас один?

ПОЛИНА: Нет, у нас есть второй ребенок, полная противоположность, с обостренным чувством справедливости, который…

Д.ЗИЦЕР: Младший второй?

ПОЛИНА: Младший.

Д.ЗИЦЕР: На сколько?

ПОЛИНА: На три года.

Д.ЗИЦЕР: Как я отгадал, Полин? Откуда я знаю, что он не один у вас в семье, и что второй младше? Ну, как? Я же не волшебник, и мы с вами не знакомы. Ну, давайте, это не сложная дедукция, как сказал бы Шерлок Холмс. Откуда я знаю? Что я предположил только что? То, что вы сами предположите.

ПОЛИНА: Я не знаю. То, что он перетягивает на себя внимание. Но какое-то время он в семье был один, и у него очень ярко тоже проявлялись вот эти качества, когда, если аттракцион…

Д.ЗИЦЕР: Да я понимаю. Я вот, что думаю, Полин, ладно, давайте я не буду интриговать. Почему я предположил, что он не один. Потому что, действительно, так или иначе, тут на лицо кое-какие признаки перетягивания внимания, давайте я скажу это вашим языком. Мне кажется, что сейчас у нас немножко в одну кучу свалены разные вещи.

ПОЛИНА: Я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: А именно, у нас в кучу свалены характер, синдром дефицита внимания и гиперактивности. Это разные вещи, совсем-совсем разные вещи. Семейная ситуация, привычки. И вот у нас с вами такая, знаете, большая-большая гора. Полина, я очень хорошо понимаю, я не только понимаю, я еще и слышу, что вы очень от этой ситуации устали. Я прямо слышу.

Более того, я понимаю, и это отчасти следует из того, что вы говорите, а отчасти я догадываюсь, что и он, ваш мальчик, от этой ситуации очень-очень устал. От ситуации, в которой он, ну, я не скажу всегда плохой, но часто. Часто не прав, часто плохой, часто замечания, часто исправления и так далее.

Значит, давайте попробуем коротко навести порядок, потому что это очень интересно то, что вы рассказываете, потому что здесь, действительно, много всего. Эта ситуация, ну, не то, что она необычная, но она необычна тем, что здесь, действительно, мне кажется, много всякого разного.

Значит, во-первых, о, вы, упорно называющая СДВГ диагнозом, с чем я категорически не согласен, это особенность, конечно. Это сказал невролог, СДВГ?

ПОЛИНА: Ну, это сказал невролог. У него периодически бывают речевые и двигательные тики, у него бывает расстройство сна. То есть он реально, ему очень трудно удержать внимание.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, Полин, давайте коротко, подождите, не пускайтесь сразу в рассказ. Это сказал невролог.

ПОЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Невролог что-нибудь при этом прописал? Что-нибудь посоветовал? Или он просто сказал «СДВГ», до свидания?

ПОЛИНА: Мы пропивали курс «Фенибута».

Д.ЗИЦЕР: Всяких разных таблеток, не будем называть, все, я понял. Отлично.

ПОЛИНА: Да, было дело.

Д.ЗИЦЕР: Не называя таблеток, потому что это, действительно, не важно, и никому не хочется никакие примеры показывать. На этом фоне меняется поведение?

ПОЛИНА: Да. Но его нельзя долго принимать. Этот препарат, он…

Д.ЗИЦЕР: Конечно, да и не все поведение меняется. Значит, смотрите. Начинаем, несколько пунктов, сейчас меня будут ругать, наверное, и слушатели, и редактор, что я долго с вами разговариваю, но я не прерву этот разговор, потому что это очень-очень важно. Значит, пункт первый, то, что касается СДВГ. То, что касается СДВГ, это, действительно, синдром. Синдром очень интересный.

На эту тему могу вам посоветовать какую-то статейку свою, которая называется «Ода синдрому». Вам понравится. Прямо наберите «Од синдрому», и вы ее найдете. Это общее описание СДВГ с другим взглядом, как можно на это посмотреть иначе. Не как на диагноз, а как почти на благословение. Значит, это просто, чтобы чуть-чуть изменить позицию, не буду сейчас цитировать ничего.

Значит, для этой особенности очень-очень важна положительная обратная связь. Что это такое? Вот я вам приведу пример. Вы сказали – мы очень-очень много с ним обсуждали, когда он не поделился шоколадкой.

ПОЛИНА: Очень много.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Полина, нет. Дальше я не случайно попросил вас процитировать саму себя. Потому что то, что вы процитировали, никак нельзя назвать обсуждением. Разве это обсуждение, когда вы задаете вопрос…

ПОЛИНА: Я выговаривала.

Д.ЗИЦЕР: Подождите. Когда вы задаете вопрос, почему ты ни с кем не поделился, мы же показываем тебе хороший пример, он пожимает плечами, плачет, говорит – извините, я больше так не буду. Разве это обсуждение? Давайте, давайте, ваша реплика.

ПОЛИНА: Так, хорошо. Когда я, да, я выговариваю.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, пауза, все. Вы выговариваете. Только, когда говорит один, это монолог, а не обсуждение.

ПОЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот просто это надо, подождите, Полин, подождите, вам нечего от меня защищаться, вы позвонили мне за ответом, я вам его дам. Обещаю, что дам, только потерпите чуть-чуть, подышите глубоко.

Значит, смотрите, обсуждение – это, когда могут говорить две стороны. Если мы в диалоге говорим человеку «фу-фу, как стыдно, и как же ты у нас такой уродился, и мы же с папой со всеми делимся, а ты не делишься» и так далее, это нотация. Или можно любое другое слово подобрать, это не обсуждение.

Уверяю вас, ваш замечательный, удивительный, прекрасный мальчик 12-летний страдает от того, что происходит, не меньше, чем вы. Тем более что вы, как очень-очень хорошая мама, искренне говорю, понимаете, что он не может сам с этим справиться. Это значит, что говорить с ним нужно не о том, что он плохо себя ведет, а о том, как ему помочь это преодолеть. Это вообще другой разговор, даю вам честное слово. Просто разговор на другую тему. Более того, смешивать второе с первым нельзя, потому что первое нейтрализует второе.

Значит, говорим мы вот, о чем. Говорим мы о том, что, смотри, ты у нас прекрасный, чудесный, мы тебя любим, обожаем, берем за хвост и провожаем, мы понимаем, что тебе трудно. Давай я попробую тебе помочь. Полин, еще раз, вы сказали несколько раз, и я с этим согласен, он не может с этим справиться сам. Ожидать, что он справится с этим сам, глупо, просто не стоит, просто не ждите этого, этого не будет. Точка. Ему могут помочь только близкие люди. Близкий человек это вы.

Дальше нужно с ним проговаривать, как можно ему помочь. И, кстати, можно задавать ему вопросы. И, кстати, на эти вопросы у него со временем появятся ответы. И, может быть, это будет ответ о том, что, мам, будет здорово, если ты мне раз в день, два раза в день, пять раз в день будешь что-нибудь ласково напоминать о чем-то. Или он скажет – мам, ты знаешь, что, давай сделаем мне напоминалку на телефоне, и она будет приходить мне время от времени – «дорогой, делись», например, или «останавливайся» или что-нибудь еще. Это совет номер один.

Более того, каждый раз, когда у него получается пройти малюсенький кусочек этой дистанции, вот я скажу, что бывает очень часто с СДВГшниками, он или у вас не идет, а бежит, не говорит, а кричит, и так далее. Вот когда вместо того, чтобы пробежать, он может пройти два шага, вот он два шага прошел, остальное пробежал, нужно сказать ему приблизительно следующее – дорогой, смотри, как здорово у тебя получилось, это колоссально, как ты это сделал? И дальше очень важно, чтобы он проговорил вслух…

ПОЛИНА: Хвалить и поощрять.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, что же такое, Полина. Я разве сказал «хвалить»?

ПОЛИНА: Нет, хорошие какие-то вещи…

Д.ЗИЦЕР: Полин, я сказал «хвалить»? Подождите, нет, Полина, подождите. Я не сказал даже слово «успехи». Не оценивайте его, пожалуйста, это яд для человека с синдромом дефицита внимания. Это не просто вредно, это яд. Потому что в противном случае вы ему говорите вот, что, если вы хвалите его и говорите, это успех. Вы говорите, когда ты идешь, ты хороший, когда ты бежишь, ты плохой. Вот, что делает оценочная система.

А мальчика вашего надо лечить любовью. Не говорить, я не знаю, «ты молодец», а спрашивать его, я повторю еще раз – как это у тебя получилось, смотри, как у тебя вышло, ты сам обрати на это внимание. Давай поговорим о том, как ты это сделал.

ПОЛИНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Перехожу к следующей точке, потому что время конечно. Теперь, смотрите, следующая точка. Следующая точка это то, что касается кражи «Тик Така». Поверьте мне, это не имеет отношения к СДВГ никакого. То есть, может быть, в силу каких-то черт дополнительных он сделал это импульсивно, или так, или сяк, это не имеет отношения к СДВГ.

Это имеет отношение в 12 лет к тому, что он, таким образом, чаще всего так бывает, не ловите меня на слове, но в 90 процентах, он демонстрирует, что ему мало внимания, мало тепла, мало любви. Я ни в коем случае не хочу сказать, что вы его не любите или мало любите. Я говорю, что он это не считывает.

Если я предполагаю, что могло произойти, не исключено, что это могло произойти от того, что все взрослые вокруг, Полина, все взрослые вокруг постоянно рассказывают о том, что он не такой, как надо. Следовательно, для того чтобы это снять, сделать нужно следующее. Нужно подышать глубоко, вот, как вы делали сейчас, и нужно максимально снять вот эту историю оценочную – ты нехороший, да сколько же можно, да что же такое, мы с папой тебе показываем, а ты не показываешь. Снять ее.

И попробовать действовать прямо противоположным образом. Дорогой наш любимый, наш сыночек, мы знаем, как тебе трудно. Котик мой, я люблю тебя не меньше от этого. Вот попробуйте пару раз отреагировать вот так, когда он делает что-то, что вам не нравится. Я даю вам честное слово, это способно изменить ситуацию во второй точке. Это способно изменить ситуацию, даю вам честное слово.

ПОЛИНА: Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: И третье, что касается характера, и на этом мы закончим. Есть вещи, связанные с характером. И он, ну, отягощенный СДВГ, какие-то вещи надо выучить наизусть. Выучить наизусть, как учат стихи. Не спрашивать его, почему ты не поделился шоколадкой, он, бедный, сам не знает, почему он не поделился. Он точно знает, что надо делиться шоколадкой. Надо сказать – котик мой дорогой, давай я помогу тебе это запомнить, давай я тебе помогу. И промоделировать несколько раз, как это ни смешно – вот у нас есть шоколадка, что мы с ней делаем.

Он не дурачок, ваш сын, совсем-совсем. Но в силу сочетания вот этих факторов, о которых мы с вами поговорили, не исключено, не «не исключено», а точно практически, что это смазывается, что он, одним словом, забывает об этом, что его захватывает следующая мысль и так далее. И вот так приблизительно.

ПОЛИНА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Пожалуйста. Почитайте про это, дайте ему покой, у вас очень интересная жизнь будет. Не ругайте его, пожалуйста, не за что.

Анастасия, здравствуйте. Хотя бы успеем поздороваться. Анастасия из Швеции.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Как там у вас в Швеции, Анастасия? Привет.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте. Очень приятно, спасибо, что вы откликнулись. Я вас очень много слушаю.

Д.ЗИЦЕР: А из какого вы города, собственно говоря? Подождите, мне не каждый день звонят из Швеции.

АНАСТАСИЯ: Это Уппсала, это рядом со Стокгольмом. Уппсала город называется.

Д.ЗИЦЕР: А, город Уппсала, прекрасно. Нет, по-русски это, скорее Уппсала. Но при этом Уппсалу знаем.

АНАСТАСИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас. У нас есть с вами минутка на то, чтобы поздороваться и изложить вопрос. А после этого несколько минут, чтобы на него попробовать ответить.

АНАСТАСИЯ: У меня два ребенка, одному 8, одному 15 лет. Наверное, я успею только с одной проблемой, потому что у меня два ребенка и две проблемы. Ну, не то, что проблемы, но два вопроса.

Д.ЗИЦЕР: Давайте одну выберем сегодня, а потом когда-нибудь и вторую.

АНАСТАСИЯ: Окей. Значит так. Ребенок 8 лет, ходит в шведскую школу, это принципиально, потому что, вы знаете, все равно есть различия русской и шведской школы, другой подход.

Д.ЗИЦЕР: Да, безусловно.

АНАСТАСИЯ: И вот это очень важный момент, потому что в итоге, сейчас 8 лет, в последнее время я заметила, что мой ребенок, у нас очень доверительные отношения и со старшим, и с младшим мальчиком, и он стал очень, он не хочет ходить в школу. Он говорит, я не вижу, зачем я должен туда ходить, там ничего хорошего. Хотя шведская школа замечательная в плане того, что там очень свободно.

Д.ЗИЦЕР: Класс, мой любимый вопрос. Все, я должен вас перебить, Анастасия, извините, пожалуйста. Мы уходим на новости и после этого обязательно продолжим.

Напоминаю, на линии у нас Анастасия из Швеции с историей и с вопросом о мальчике 8 лет, который перестал хотеть ходить в школу. Какая международная штука, Анастасия, ну, так к вопросу.

АНАСТАСИЯ: Да, удивительная.

Д.ЗИЦЕР: Нет слов прям даже. Иронизирую.

АНАСТАСИЯ: Нет, потому что я думала, что шведская школа, наоборот, понимаете, у меня старший сын с удовольствием бежит в школу. И это значит, наверняка проблема не школы, я вот, о чем хочу сказать.

Д.ЗИЦЕР: А мы попробуем сейчас понять. Ну, давайте подробности, Анастасия.

АНАСТАСИЯ: Учитель говорит, что ребенок учится хорошо, материал он усваивает, все отвечает. Но абсолютно ужасная дисциплина. Потому что в Швеции дети могут ходить во время урока, переговариваться, задавать вопросы, дискутировать с учителем. И это все делается. Но он абсолютно, он говорит, а зачем мне нужна математика в будущем, а что мне это даст, а что мне это будет, какие мне будут от этого плюсы, что я буду учить ее.

Д.ЗИЦЕР: Так, а что же он делает? Что с дисциплиной-то не так? Это пока вопросы только. Что он делает не так с точки зрения дисциплины?

АНАСТАСИЯ: Да, ну, вот он любит общаться.

Д.ЗИЦЕР: Кому, учителю он задает такой вопрос, да?

АНАСТАСИЯ: Да. Он и учителю, он любит общаться с друзьями. И соответственно я говорю, что это мешает урокам. Соответственно нужно где-то помолчать. Он говорит – это очень скучно, они проходят то, что мне не интересно. И вот эта начинается проблема. У него нет вот, как в России дисциплины, здесь такого нет в школе, и соответственно он позволяет себе вещи, которые мешают учителю, понимаете.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ничего не понял. Про дисциплину совсем не понял этот заход. Вы считаете, что он позволяет себе… Это вам кажется. Вам кажется, что он позволяет себе эти вещи, потому что в Швеции нет дисциплины? Или по другой причине?

АНАСТАСИЯ: Нет, потому что ему скучно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Ну, так это, да. Я понимаю. Значит, ему скучно. Что же с этим делает учитель или учителя? Он во втором классе, в третьем, в каком?

АНАСТАСИЯ: Во втором в Швеции. Вот и в том-то проблема, что он учителя, ему отвечает, когда он ему сказал, что надо делать дополнительный материал, он сказал – почему я должен делать дополнительно, если я сделал то, что задали? Он ему сказал, потому что я сказал. Он говорит – а почему ты мне указываешь? Ну, как бы, понимаете, да?

Д.ЗИЦЕР: Отличный ответ. Ну, вопрос-то, в чем? Ладно, я понял, я могу так, знаете, сколько угодно троллить или мы можем троллить друг друга.

АНАСТАСИЯ: Он говорит – вы не можете вашему ребенку поставить границы, учитель мне говорит. Вы должны как-то его… И как педагогически мне правильно себя повести? Я вот, про что.

Д.ЗИЦЕР: Вам педагогически повести себя правильно следующим образом. Вот я вам сейчас дам совет, как поговорить с учителем, вы уж извините меня. С учителем надо поговорить так. Я даю вам честное слово, я сейчас не импровизирую, я, правда, разговаривал и с учителями в других странах, да и родителям тоже давал советы какие-то на эту тему, вроде работает.

С учителем надо поговорить так. Нужно сказать ему – я вас понимаю, я понимаю, насколько трудна эта работа учителя, я понимаю, что вам приходится очень-очень непросто. Более того, я вам очень сочувствую. Вы знаете, скажите мне, пожалуйста, чем, вам кажется, я могу вам помочь? Он такой – поставьте рамки. А вы такая – скажите, пожалуйста, конкретно, какой бы вы совет мне дали, что мне нужно сделать? Вот так. И пусть этот ваш замечательный учитель немножко подумает о том, что он имеет в виду, когда он говорит «поставьте рамки».

Я должен вам сказать, я знаю немножко шведскую модель, не могу сказать, что блестяще знаю, но неплохо знаю. Я согласен, в Швеции школы, в общем, вполне себе приличные системно, как система. Но, с другой стороны, школьные проблемы в кавычках и без кавычек, они вообще-то едины во всем мире. И в том, что учителя иногда, работая в определенной системе, из рамочек выйти не могут, и сами подумать, чего они хотят сказать-то, чего они хотят от родителей и от детей, это одинаково, поверьте мне, в Швеции, в России, в Финляндии, в Чехии, я не знаю, в Китае, где угодно.

Поэтому прям вот так, я не знаю, может быть, не этими словами, но этим тоном, очень эмпатично, очень на его стороне. Вы пришли спросить совет. И пока, уважаемая Анастасия, вы не получите конкретный ответ, не уходите от него, не кивайте.

АНАСТАСИЯ: А ребенка, как мотивировать ходить в школу?

Д.ЗИЦЕР: Подождите про ребенка, ну, правда. Аккуратненько. Пока вы не поймете, не получите от него ответ, никуда, никуда не уходите. Это важно-преважно. Потому что иногда, знаете, есть такой момент, что учитель сказал «поставьте рамки», что он, ворота, что ли, футбольные домой приволочь? Какие рамки? О чем идет речь? Пусть скажет конкретно. Это штука номер один.

Теперь внутри этого, обращаю ваше внимание, я сказал это, но я хочу это заострить. Я вас понимаю, дорогой учитель, я вам очень сочувствую, но вот давайте как-то вместе. Вот так, объединение.

Теперь, что делать с ребенком? А с ребенком ничего не делать. А чего такого-то? Он, что, плохо себя ведет у вас дома? Что он, мебель вышвыривает из окна? Он говорит – мне в школе скучно. Это работа учителя. Не надо говорить это учителю, это между нами. С ребенком хорошо бы проговаривать, на самом деле, какие есть причины в школу ходить. Вот, какие есть причины в школу ходить. Пусть он это проговаривает словами.

Знаете, в его возрасте есть такая игра одна, я когда-то ее случайно придумал, она как-то, может, и с вашим сработает. Вот когда он в 40-й раз вам скажет, что ему нечего там делать, предложите ему какую-то мини игру. Например, слушай, ну, давай денечек мы представим себе, что, например, ты сыщик. И ты сидишь в классе. А сыщик, понятное дело, в классе сидит довольно тихо, потому что ему надо за всем наблюдать и все выполнять, то же самое, что все остальные. И искать причины, почему в школу стоит ходить. Он смышленый у вас наверняка. Ну, вот вам такая игра, например.

Он принесет вам домой несколько причин, и сам вам расскажет – слушай, может, вот я такое заметил, у меня такой друг появился, у меня такая новая учительница, у нас новая парта, красивая картинка на стене и так далее. Вот так. Потому что из вашего рассказа следует, что он вообще-то не делает ничего предосудительного. А что, собственно говоря, он говорит – мне скучно. Ну, да, и наша работа с вашим шведским учителем сделать так, чтобы ему было, зачем ходить в школу. Вот и все. И учитель в Швеции это очень хорошо понимает, вы мне поверьте, прям хорошо понимает. Может, забыл немного.

АНАСТАСИЯ: Спасибо вам огромное. Хорошо. Тогда еще один важный вопрос в другое время.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, время кончается. Давайте, если хватит 30 секунд на ответ на этот вопрос, то давайте, если нет, извинюсь.

АНАСТАСИЯ: У меня ребенок 15 лет, у него в том году обнаружили хроническое серьезное заболевание. Вот этот год очень тяжелый, и у него пропала полностью мотивация к учебе. Как ребенок, который с хроническим заболеванием, такое серьезное испытание, есть какие-то педагогические моменты, что я, как мама могу ему как-то, знаете, помочь?

Д.ЗИЦЕР: Надо найти, чем он интересуется в жизни. Оставьте учебу.

АНАСТАСИЯ: Вот именно вот на это.

Д.ЗИЦЕР: Надо найти, чем он интересуется в жизни, и реализовывать то, чем он интересуется в жизни, а потом искать связки между его интересом в обычной жизни и учебой. Может, с физикой, может, с литературой, может, с химией, может, с биологией, может, с чем-то еще. Надо разбудить заново интерес. Потому что очень часто с детьми бывает, когда мы их тыкаем носом, знаете, в школу, они и школьный интерес теряют, и интерес жизненный теряют, вот этот навык быть любопытными, этот навык интересоваться.

Поэтому – сын мой дорогой, давай поймем, я тебе помогу с удовольствием, хочешь, мы займемся этим, а хочешь, найдем то, и так далее. Прощаюсь с вами. Если остались еще вопросы, счастлив буду услышать вас на следующей неделе, просто напишите, позвоните, поговорим еще разок. Привет Швеции. Пока.

Алексей из Мурманска. Недалеко, между прочим, не так далеко от Швеции. Здравствуйте, Алексей.

АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте, Дима. У меня как бы один вопрос такого плана. Я сейчас живу с любимой девушкой, у нее взрослая дочь 13 лет.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

АЛЕКСЕЙ: И друг с другом у них достаточно сложные отношения. Они часто как бы ссорятся, выясняют отношения и друг с другом, в принципе, разговаривают, так скажем, по душам крайне редко, к сожалению. Отдельно и с мамой, и с ее дочкой у меня сложились достаточно доверительные, хорошие отношения. И они периодически друг на друга немного, так скажем, жалуются.

Д.ЗИЦЕР: Жалуются вам друг на друга?

АЛЕКСЕЙ: Мама особенно просит помочь им наладить отношения. Мы живем уже вместе 4 месяца, и вот какую мне позицию здесь занять было бы правильно, и их отношения привести к какому-то…

Д.ЗИЦЕР: Классный какой вопрос. Слушайте, а скажите мне, пожалуйста, Алексей, а с девочкой-то какие у вас отношения?

АЛЕКСЕЙ: С девочкой? Ну, изначально были достаточно такие деловые, в общем-то. Но спустя где-то месяц, полтора общения такого, просто – привет, как дела, чего интересного в школе, в общем-то, она периодически рассказывает, доверяет какие-то, может, даже секреты свои подростковые такие.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, Алексей, я правильно понял, что не только мама вам жалуется на дочку, но и дочка на маму, бывает?

АЛЕКСЕЙ: Да, да. Дочка говорит, что мама ее не слушает, мама не вникает в ее проблемы.

Д.ЗИЦЕР: Класс, у вас семь тузов в колоде, поверьте мне, в этой ситуации.

АЛЕКСЕЙ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Значит, я думаю, что делать нужно вот, что. Первое, нужно помнить, прям помнить, что у вас с дочкой, с дочкой вашей любимой, у вас особые отношения, правда? Вы же ей не папа, как вы понимаете, и вы не станете 13-летнему ребенку отцом. Друзья, может, вы и на этом пути и находитесь, но, может, пока и нет. Но вы, во всяком случае, какой-то человек, который оказался в этой самой квартире, сначала вынужденно для нее, а дальше вроде наладились отношения и так далее.

То, что она с вами советуется, это признак очень-очень хороший. Поэтому, мне кажется, сделать нужно вот, что. Почему я так обрадовался, что обе к вам обращаются? Потому что это дает вам возможность быть в нейтралитете. Мне кажется, надо и с одной, и со второй поговорить, и задать вопрос – слушай, хочешь, я попробую это наладить? Обе скажут «да», судя по вашим словам.

А дальше мы вечерочком садимся вместе и говорим так – слушайте, девчонки, вы знаете, чего-то я решил, что я поучаствую, на самом деле, в этой истории, потому что, ну, мне так как-то хочется, чтобы у нас было спокойно все и хорошо. И дальше вы, как опытный модератор, даже, если вы им не являетесь, но сейчас вы им явитесь, вы спрашиваете одну, что ей мешает, чего ей не хватает, и так далее. Спрашиваете вторую, что ей мешает, чего ей не хватает. В их отношениях, не в ваших, в их отношениях. А потом пробуете навести мостики.

Теперь, что очень-очень важно, вот это сейчас мы с вами на одной ноге учим курс психологии, что очень-очень важно, чтобы у них не было личных претензий друг к другу. Вот сейчас мы послушаем две минуты рекламы, и я объясню, что я имел в виду.

Мы остановились на том, что вам надо постараться сделать так, чтобы претензии не стали личными. Что я имею в виду, я приведу сейчас грубый пример. Ну, вот, например, одна говорит – слушай, у тебя глаза не того цвета, меня это раздражает. Как вы понимаете, это претензия, с которой невозможно ничего сделать, правда же?

АЛЕКСЕЙ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Или ты, слушай, ты так, я не знаю, таким тоном разговариваешь и так далее. Значит, теперь, смотрите, тут тонкая-претонкая грань. Мы говорим о чем-то, что можно изменить. Ну, вот я приведу вам пример. Что маму в дочке не устраивает?

АЛЕКСЕЙ: Маму в дочке не устраивает ее безучастие в каких-то, ну, помочь просто по дому, и постоянное зависание в интернете, пока его не отключаешь. Ну, это, я так понимаю, многих подростков касается.

Д.ЗИЦЕР: Это да. Ну, вот смотрите, зависание в интернете вещь, к сожалению, не очень конкретная. Потому что, что бы мама хотела, чтобы дочка делала вместо этого?

АЛЕКСЕЙ: Ну, понимаете, если бы она подходила хотя бы периодически и спросила – мама, чем тебе помочь, было бы неплохо.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, все шикарно, вот это понятная вещь. И можно попробовать сделать так и сказать – слушай, котик, вот смотри, судя по всему, если я верно понимаю, что говорит мама, она говорит, что ей важно, чтобы ты два раза в неделю или раз в день подходила к ней и спрашивала, чем можно ей помочь. Отлично. Что дочку в маме не устраивает?

АЛЕКСЕЙ: Ее, наверное, не устраивает, что она постоянно кричит, повышает голос. Я был свидетелем…

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит вот, смотрите, это тоже, подождите, Алексей, дальше вы сами разберетесь, я слышу, что у вас все в порядке с интуицией и с умом, и так далее.

АЛЕКСЕЙ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Дорогая мама, очень-очень важно, Алексей говорит своей любимой, очень-очень важно, чтобы ты не повышала голос. Может быть, иногда ты с собой не справляешься. Как тебе можно помочь? Вот мы только что наладили, ну, не наладили, а только начали налаживать, конкретные взаимоотношения. Дочка скажет – отлично. Мне, если я за это получу вот это, уж простите, я это сделаю. Вот что сделает Алексей, на самом деле, для начала. А дальше пойдет, поедет. Главное, не позволяйте себе эмоционально вовлекаться в это. Это очень важно, что вы должны быть эмоционально не вовлечены. Вы ведущий, вы модератор, как угодно называйте это. Вот и все.

АЛЕКСЕЙ: Я понял.

Д.ЗИЦЕР: Пробуем?

АЛЕКСЕЙ: Да, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Получится все отлично у вас. Если у вас есть доверие обеих, вам и карты в руки, правда. Удачи

АЛЕКСЕЙ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Сергей из Ростова-на-Дону. Здравствуйте.

СЕРГЕЙ: Здравствуйте. Меня Сергей зовут, сына тоже Сергей. Вот у нас такая ситуация. Мальчику 8 лет, занимаемся футболом.

Д.ЗИЦЕР: Сергею Сергеевичу 8 лет, да, я правильно понял?

СЕРГЕЙ: Да, Сергею Сергеевичу 8 лет. Занимаемся футболом. Начали в 5 лет, это было тяжело, потому что еще ребенок, продолжили в 6 лет. Напор был сумасшедший, ребенок прогрессировал, все было хорошо. Где-то в последние месяца 4, полгода непонятно, что с ребенком происходит. Пытаюсь с ним беседовать, не получается, не выходит.

Д.ЗИЦЕР: А что с ребенком происходит?

СЕРГЕЙ: Что касается конкретно этого вида спорта, которым занимаемся, на тренировки ездить хочет, говорит – хочу, вот меня возите и все, в любом случае. Но играть не получается. Вот теперь помогите, пожалуйста, разобраться. Может быть, ему занятия…

Д.ЗИЦЕР: Подождите. А чего хотим-то, Сергей?

СЕРГЕЙ: Хотим, чтобы, как минимум, ребенок дальше прогрессировал, а он, наоборот, регрессирует. То есть, есть некоторая градация в команде, его уже понизили. Потому что вот он стоит, он не понимает, как побежать, то ли, куда побежать.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Я скажу вам сейчас то, что я думаю про это, однозначно скажу. Тренера поменяйте.

СЕРГЕЙ: Нет, нет, тренера ни в коем случае. Я скажу честно, тренер отличный мужчина, хороший парень.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, Сергей, у нас всего три минутки, нам надо успеть договорить.

СЕРГЕЙ: Может быть, вы зададите ему пару вопросов?

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, не задам, он сейчас нас слышит, это очень хорошо, но подождите. Я в спорте ничего не понимаю, правду вам говорю. Но я рассуждаю, как педагог. Тренер педагог и я педагог. Значит, в этой ситуации у нас имеется мальчик, мотивированный мальчик, правда? Насколько я понимаю, Сергей Сергеевич хочет играть в футбол, хочет играть в футбол лучше.

СЕРГЕЙ: Дима, можно я вас перебью на секундочку. На данном моменте он мотивирован только для того, чтобы его возили на тренировки. А на тренировке у него… У тебя есть проблемы с тренером?

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Ну, как-то…

Д.ЗИЦЕР: А, у нас Сергей. Сергей Сергеевич, здравствуйте.

СЕРГЕЙ: Да, он здесь.

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, Сергей Сергеевич, отвечайте правду папе и мне. Ну, чего, с тренером всегда все хорошо? Или, знаешь, иногда так бывает, что как-то чего-то такое, ну, не знаю, грубое слово может сказать или обидно вдруг становится. Я уверен, что у вас хорошие отношения. Но как-то бывает так, что не очень?

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Да.

Д.ЗИЦЕР: А можете привести пример?

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Нет, все хорошо.

СЕРГЕЙ: Дима, можно все-таки я ворвусь, он переживает, он волнуется, потому что мы здесь, наверное, может быть, даже больше я себя хуже веду, чем тренер, потому что я переживаю эту ситуацию. Но вот тренер точно ни при чем здесь. Мне кажется, он чего-то боится, каких-то, может быть, других мальчишек.

Д.ЗИЦЕР: Сергей, да, конечно, он боится. Я вам могу сказать, чего он боится. Он боится двух взрослых мужиков. Один из этих мужиков это тренер, другой из этих мужиков это папа. Что, нет других людей вокруг него, нет. Ну, конечно, боится. Боится неуспеха, боится, что он в ваших глазах окажется недостаточно хорошим. Боится, что в глазах тренера окажется недостаточно хорошим. Вы сейчас спросите меня – Дима, откуда ты это знаешь? А вот, откуда я это знаю, вы сами мне про это рассказали.

СЕРГЕЙ: Нет, нет, Дим, можно секундочку, я продолжу. Я с вами согласен с этим. И я, и тренер – ошибешься, хорошо, лучше ошибешься, только с мячом, чем никак. Именно, не боимся того, что он потеряет мяч, не забьет или что-то.

Д.ЗИЦЕР: Сергей, да подождите. Он зачем занимается футболом, скажите мне, пожалуйста?

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ: Ну, чтобы научиться играть.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Сергей Сергеевич, извините, пожалуйста. Сергей, вы взрослый мужчина, перестаньте перебрасывать мои вопросы сыну. На ваш взгляд? Зачем он занимается футболом?

СЕРГЕЙ: Изначально втянул его я, как отец, да, когда он еще был достаточно маленьким мальчишкой, не понимал. А сейчас ему нравится.

Д.ЗИЦЕР: Значит, я скажу вам. Давайте так, Сергей, будет беспрецедентный случай сейчас, я перенесу вас на начало второго часа, потому что очень-очень жалко мне юношу, и вообще мы разговор не закончили. Но разговор прям будет серьезный. Ждите.

Вы на линии у меня, правда, Сергей?

СЕРГЕЙ: Да, да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Я должен вам сказать, во-первых, что все время перерыва, не знаю, поверите вы мне или нет, но я даю честное слово, говорю вам правду, все время перерыва я ругал себя за то, что я вступил в диалог в данном случае с Сергеем Сергеевичем. Я скажу, почему я сделал эту ошибку, и почему я себя ругал. Ну, почему я себя ругал, станет понятно и так. Потому что мне показалось, что это запрос его, что это запрос ваш общий. А по финалу нашего разговора я понял, что это запрос ваш, ваш лично.

Слушайте, я возвращаюсь к своему вопросу. Пусть простит меня Сергей Сергеевич, что я и его огорчил, ну, и сам, мне кажется, вполне себе глупость сделал, надо разговаривать с папой. С папой разговаривать и буду. Так зачем он футболом-то занимается?

СЕРГЕЙ: Начну с того, что тоже начал говорить. Сначала я его привел туда, мне было интересно, как он будет…

Д.ЗИЦЕР: Нет, вам интересно, подождите, он зачем?

СЕРГЕЙ: На данном этапе ребенку нравится, ребенку хочется. По крайней мере, он туда ходит не из-под палки, это точно. Были такие беседы, когда я говорил – может быть, прекратим, может быть, тебе уже не нравится, не хочется? Нет, вот такое твердое желание, что, да, вози меня, да, я хочу заниматься футболом. Это его слова, не мои слова.

Д.ЗИЦЕР: Да я уверен. Перестаньте мне все время делать его свидетелем этого, не пойдет, не получается, это так себе звучит. Смотрите, если он хочет заниматься футболом и получает от этого удовольствие, где же проблема? Тогда должно быть все в порядке?

СЕРГЕЙ: Ну, вот есть проблема. Как бы, если вкратце, в двух словах, сама тренировка проходит хорошо. Я имею в виду, в смысле, что касается игры с мячом, там два партнера. Но, когда начинается конкретная игра, либо соревнование, все, ребенок потерянный. Он, либо боится, либо…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Подождите. Сергей, мы с вами взрослые. Либо он получает от этого удовольствие частично хотя бы, либо не получает. Не может быть одновременно, что он получает удовольствие и не получает его. Значит, если он получает удовольствие от тренировки, 8 лет человеку, ну, пусть его и получает. Если на игре он боится чего-то, ему от этого, очевидно, плохо, то говорить, что он в прекрасном состоянии, нельзя.

Значит, что, мне кажется, происходит. Вот я вам скажу и по этому разговору и немножко по некоторым признакам. Мне кажется, происходит следующее. Во-первых, мне кажется, единственная причина, по которой стоит заниматься футболом, а равно игрой на фортепиано, а равно рисованием, а равно игрой на компьютере, это, если человек получает от этого удовольствие. Точка.

Если человек перестает получать от этого удовольствие хотя бы в какой-то части, например, в игре, это же часть процесса, правда же, другой человек, а именно, его папа, который, помимо того, что его поддерживает и укрепляет, еще и перед ним несет ответственность, потому что он сам его туда привел, мне кажется, папа должен сделать так, чтобы человек получал удовольствие. Нет другой причины, нет другого повода, вообще, туда шляться.

Теперь, мне кажется, сейчас вы меня исправите, возможно. Сергей, подождите, терпите, Сергей. Мне кажется, что ситуация складывается другая. Мне кажется, что, во-первых, папе почему-то было важно привести его на футбол. Не важно, я вас совершенно не осуждаю, кстати. Если прозвучит что-то из того, что я говорю, как будто я ставлю вам что-то в вину, нет, не ставлю пока, во всяком случае.

Так вот, сначала папа привел человека на футбол. А дальше папу не устраивает по той или иной причине, как сын играет, например, игры, и так далее. Мне кажется, что это поведение не вполне верное. Это первая половина.

Вторая половина. Когда вы говорите, что тренер в 8 лет, я хочу, чтобы вы это услышали, и хочу, чтобы все слушатели это услышали, в 8 лет понижает человека и ставит его на худшее место, как вы успели мне рассказать, потому что ему что-то не нравится, вы говорите у вас к тренеру нет претензий, а у меня есть. А вот у меня есть. Потому что…

СЕРГЕЙ: Нет, Дима, здесь…

Д.ЗИЦЕР: Сергей, подождите секунду, я дам вам сказать, я не случайно оставил вас на второй час, не волнуйтесь, не для того, чтобы говорить только монологом.

СЕРГЕЙ: Простите.

Д.ЗИЦЕР: Потому что работа тренера заключается в том, чтобы совсем маленькие дети 8 лет, выпрыгивая из штанишек, бежали к нему на футбол и получали огромное удовольствие. Теперь, если тренер 8-летнего ребенка ставит на место худшее, чем он был до этого, то есть тычет его носом, вообще-то, значит, что это тренер плохой, я вот не боюсь это сказать словами.

СЕРГЕЙ: Может быть, я неправильно выразился. Не то, что он его тычет носом, нет, секундочку, неправильно, может быть, я выразился. Просто там есть некоторая градация. Воспитанники, которые занимаются дольше у него, и которые занимаются меньше.

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

СЕРГЕЙ: Ну, по времени. Вот там состоявшийся коллектив, который выступает, ну, реально лучше играет, мальчишки, то есть. Ну, это факт. Вот их там, к примеру, 10 человек. Есть те, которые похуже. Раньше тренер моего сына, Сергея Сергеевича привлекал к старшим, у него был прогресс, у него все получалось. Он не брал его в команду, но привлекал на тренировках, перемещал, давай, иди туда, иди сюда. А сейчас он просто, ну, не то, что я не за слова тренера говорю, в смысле не его словами, но он понимает, что да, он умеет, ребенок, но он не хочет туда, не хочет совсем…

Д.ЗИЦЕР: Подождите секунду. Ну, о чем вы говорите, Сергей. Это смешно. Ваш ребенок не хочет туда, тогда все в порядке. Тогда это вообще не проблема, что вы со мной обсуждаете. Проблема в том, что его папа хочет, чтобы его ребенок хотел.

СЕРГЕЙ: Ребенок хочет.

Д.ЗИЦЕР: Ребенок хочет. Да подождите, вот услышьте это. Тут тонкие грани. Первое. Если ребенок был в какой-то высшей группе, в высокой группе, а потом он не в высокой группе, кто в этом виноват?

СЕРГЕЙ: Вы мне сейчас вопрос задаете? Или это риторический вопрос?

Д.ЗИЦЕР: Да, это вопрос. Это не риторический, потому что на него есть ответ. Кто виноват?

СЕРГЕЙ: Ну, я не хочу скрывать, я думаю, что это его целеустремленность немножко потухла, и поэтому, ну, не хочу…

Д.ЗИЦЕР: Какая целеустремленность? Я тоже не хочу вашего сына обидеть, и не буду его обижать, в отличие от вас, и скажу я вот, что – это на сто процентов работа тренера. Не на 90, не на 93, не на 76.

СЕРГЕЙ: Не буду я с вами соглашаться.

Д.ЗИЦЕР: А вы со мной можете не соглашаться. Но, Сергей, вы позвонили мне с вопросом, как эту ситуацию изменить.

СЕРГЕЙ: Ну, Дима, можно секундочку, я все-таки скажу, вот по взрослым людям, что касается, если человек играет, если он показывает яркость в глазах, стремится, бежит, то, естественно, ему все привилегии, его ставят туда. Если он берет и тухнет, и не хочет, и не стремится, то его, естественно, не берут, ну, это же логично вполне. То есть, я думаю, что, если сейчас этот разговор, который мы с вами ведем в присутствии ребенка, и он завтра на тренировке побежит с вновь загоревшимися яркими глазами, то тренер ничего не скажет, он…

Д.ЗИЦЕР: Поменяйте ему глаза, Сергей, вставьте ему другие глаза, если вам не нравятся его глаза, и глаза должны быть яркие. О чем вы говорите? Давайте теперь поговорю я, потому что все-таки, во-первых, это моя программа, а, во-вторых, вы позвонили мне с вопросом. Теперь, даже, если вы, вам не понравится мой ответ, но выдержите его, услышьте его.

СЕРГЕЙ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Потому что ответ на этот вопрос у меня есть. Устроено это следующим образом. Худшее, что может сделать взрослый здоровый мужик, это свалить свою вину на маленького ребенка. Это худшее. Значит, я говорю вам, как педагог с очень большим стажем, и, как человек, может, вашего возраста, а, может, постарше вас.

В случае если ученик учится хорошо, хотя футбол это не учеба, это другая история, и он перестает учиться хорошо, первый вопрос, который я себе задаю, и мои коллеги профессиональные задают и должны задавать себе, что я сделал не так. Потому что самое легкое, что может сделать взрослый, это сказать – я святой, я лучший в Ростове-на-Дону тренер, а мальчик у меня не задался, у него глаза не блестят.

Значит, в этот момент, если произошла эта история, первое, что должен заподозрить профессиональный педагог, это сказать себе – я дерьмово работал. Вот извините меня за это слово. И в 95 процентах случаев он будет прав. Человек это сделает, педагог это сделает не для того, чтобы втоптать себя в грязь, а для того, чтобы понять, где его ошибка. Потому что в этот момент он может получить определенный инструмент. Это первая часть. Вот уж простите меня, но так устроена педагогика. Я вам просто рассказываю, как устроена педагогическая профессия.

Вторая часть. Мне кажется, что человек в 8 лет имеет право получать удовольствие от того, что он делает. И, если человек не получает от этого удовольствия, мне кажется, что с нашей взрослой стороны не честно и неправильно пинать его за то, что он не получает удовольствия. Если он бегает без огня в глазах, значит, у него нет огня в глазах, поймите, Сергей. Поймите.

У вас тоже много-много, чего бывает. Я могу вам сказать – давай сегодня с огнем в глазах вечером прочтите томик Бунина какой-нибудь. Вы скажете мне – Дим, ты что, дурак? И будете правы. Но вы вашему сыну говорите в этот момент, вернее, мне в его присутствии, надеюсь, что уже нет, но, если в его присутствии, то, значит, ну, что делать, все, что услышит, то его, как когда-то говорили мои учителя. А вы говорите сыну – слушай, ты плох, у тебя нет огня в глазах. Да он хорош, он прекрасен, потому что в 8 лет идут заниматься футболом только, если хотят заниматься футболом. Это второе.

Третье. Совет, который я могу вам дать, вот прям честно, совет. Если, действительно, ваш замечательный сын Сергей Сергеевич любит футбол, сделайте так, как его папа, который должен сделать так, чтобы его жизнь была теплой, интересной, яркой и, по возможности, легкой. Сделайте так, чтобы он занимался футболом, получая от этого стопроцентное удовольствие. Может быть, играл во дворе с мальчишками, а, может быть, играл с другим тренером, я не знаю, что. Но я вижу в этом ответственность родителей.

И четвертое, последнее. Сергей, вот тут меня нет доказательств, только интуиция, и тут вы можете со мной поспорить на сто процентов. Мне кажется, что 70 процентов этой проблемы, судя по нашему разговору, в том, что у вас есть определенные ожидания от вашего сына Сергея Сергеевича. Он, бедняга, чувствует, что он не соответствует этим ожиданиям, боюсь, что вы еще ему об этом и говорите.

СЕРГЕЙ: Это есть, да, это сто процентов, да. Мне кажется, в этом есть доля правды, что вот он боится, переживает…

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и что тогда? Если это так, то вы знаете, что делать. Пусть ваш замечательный растет таким, каким его сделала природа. А папа пусть поддерживает его. Когда мы ухаживаем за цветами, мы с вами…

СЕРГЕЙ: Я хотел его поддержать, подсказать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, вы не поддерживаете. Подобным отношением, ох, сейчас скажу жестко, вы разрушаете его. Потому что, как только у него возникает удовольствие, тут же ему кто-то из взрослых создает комплекс неполноценности, и говорят – ты недостаточно хорош в наших глазах, мы судьи, мы будем говорить, когда ты хорош, когда нет. Нет, ты не можешь получать удовольствие, если ты, так сказать, на высшем месте в этой команде.

Когда мы ухаживаем за цветами, Сергей, мы не занимаемся тем, что мы их лупим, что мы их выдергиваем, после этого сажаем заново в другом месте. Мы очень-очень бережно их поливаем, сдуваем с них пылиночки, удобрение иногда подкладываем и так далее. Вот так растят детей. Я уверен, что вы это делаете. Но мне кажется, что вы можете это делать, честное слово, намного лучше, правда. Вот это вот расстройство Сергея Сергеевича, которое мы слышали, возможно, даже такой легкий плач, это связано с тем, точно абсолютно, вот точно, это связано с тем, что он зажат между взрослыми, зажат.

Теперь, то, что можно с этим сделать, это разжать. Это сказать – сын мой дорогой, давай на это забьем. Вот забьем, Сергей дорогой, забьем. А сейчас мы с тобой пойдем гулять, и пойдем играть в футбол, и пойдем тусоваться, и так далее. Если вашему сыну суждено быть великим футболистом, я не знаю, то в один прекрасный день он придет к вам и скажет – пап, слушай, давай вернемся в футбол. Может, он сейчас останется, я не знаю. Но невозможно в 8 лет зажать человека в оценочную систему с обеих сторон, и ждать, что он будет счастлив. Он не будет счастлив. У вас тонкий, чудесный, замечательный мальчик, вот поверьте мне. Даже я это знаю, слушайте.

СЕРГЕЙ: Здесь я с вами согласен.

Д.ЗИЦЕР: Если у вас есть быстрая реакция, то давайте. Если нет, то мы закончили, что делать.

СЕРГЕЙ: Ну, вы сказали, теперь мне ночь не спать, думать обо всем этом, ну, мне, как отцу, так скажем.

Д.ЗИЦЕР: Это неплохо. Нам, взрослым часто стоит не поспать ночь и подумать, и так далее.

СЕРГЕЙ: Думал о том, как ребенку в футбол помочь, подсказать где-то, теперь буду еще и об этом думать.

Д.ЗИЦЕР: А теперь надо сделать так, ничего страшного, а теперь надо сделать так, чтобы у вашего ребенка 8-летнего была счастливая, спокойная жизнь, в том числе, с футболом, который он любит, и от которого он получает удовольствие. Пусть и дальше его получает. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, за некоторую эмоциональность, не смог я обойтись без нее. Мне кажется, что в данном случае она уместна. Удачи вам и счастья Сергею Сергеевичу.

Геннадий из Петербурга, добрый вечер.

ГЕННАДИЙ: Добрый вечер, Дима. У меня вопрос такой. У меня ребенку 6 лет, мальчик. У нас еще дочка есть, 15 лет. И вот мы жили в двухкомнатной квартире, и ребенок все время спал в комнате дочки. Со временем года в 2, наверное, ну, где-то, наверное, около 3-х, у него появилась такая привычка, он все время ночью просыпался и приходил к нам в комнату. В итоге выгонял кого-то из комнаты, либо маму, либо папу. Мы с супругой подумали, что ему не хватает жизненного пространства, и решили, что необходимо приобрести трехкомнатную квартиру. И вот мы это сделали.

Д.ЗИЦЕР: Ничего себе. Прикольно у вас устроено. Скажите мне, пожалуйста, перед тем, как вы продолжите, Геннадий, сколько лет, еще скажите мне, пожалуйста?

ГЕННАДИЙ: 6 лет ребенку. И вот у него появилась своя комната, обустроили, как он хотел, учитывая все его желания, все остальное, кровать и так далее. Но, тем не менее, проблема не ушла. То есть он может лечь в своей комнате, но при этом просыпается среди ночи и снова приходит, и все продолжается точно так же. И, честно говоря, не знаем, что нам делать.

Д.ЗИЦЕР: Поднадоело, да?

ГЕННАДИЙ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Я вас понимаю. А скажите мне, пожалуйста, что он сам-то говорит? Ну, вы же с ним как-то общаетесь на эту тему наверняка? Чего говорит?

ГЕННАДИЙ: Да, спрашиваем его, ну, знаете, он как-то замкнут именно в этом вопросе. Но у меня сложилось такое впечатление, что он как-то, мне кажется, боится внутренне оставаться один. Потому что, ну, в принципе, наверное, это единственный ответ, который у меня есть. Лично сам он ничего не говорит по этому поводу. Ну, как-то так отговорками.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а вообще у вас принято, на другие темы вы болтаете как-то с ним? То есть на другие темы он не опасается разговаривать? Короче говоря, у вас дружеские отношения, вы можете обсуждать все, что угодно, он к вам прибегает, вы к нему, вот так?

ГЕННАДИЙ: Да, да, я построил такие отношения как раз с ним, и супруга построила такие отношения, что, в общем-то, мы всегда даем ему выбор.

Д.ЗИЦЕР: Шикарно.

ГЕННАДИЙ: И прежде, чем что-то, например, именно что-то свое, например, навязать, такого нет как бы. Мы ему предлагаем выбор, ты можешь сделать так, ты можешь сделать так, ты можешь сделать так, как ты хочешь.

Д.ЗИЦЕР: Все, я понял. Давайте попробуем ответить. Значит, смотрите, мне кажется, во-первых, что нужно просто попросить его. Просили?

ГЕННАДИЙ: Ну, естественно, да, просили, разговаривали.

Д.ЗИЦЕР: А расскажите. Вы говорите – слушай, котик, мне так важно, слушай, мне так важно высыпаться и спать с мамой самому. Что тебе может помочь? Что тебе может помочь оставаться в кроватке в твоей? Он чего отвечает на это?

ГЕННАДИЙ: Я хочу спать с мамой или я хочу спать с мамой.

Д.ЗИЦЕР: А вы говорите, 6 лет человеку все-таки, слушайте, а вы говорите – слушай, дружище, нет, к сожалению, ты знаешь, для меня очень-очень важно оставаться в своей кровати самому, и чтобы ты оставался в своей кровати сам. Дальше?

ГЕННАДИЙ: Да, да, но при этом он начинает капризничать. То есть у него начинается такая, как сказать, детская истерика, наверное, вот такая, вплоть до слез, до истерик и все остальное. То есть пытается настоять на своем именно так по-детски.

Д.ЗИЦЕР: Не успел до новостей, хотел успеть, но не успел. Ну, вы выиграли, на самом деле, слушаем новости и продолжаем о детской истерике.

Ну, так, Геннадий, мы остановились на том, что, когда вы спрашиваете, чем ему помочь в этой ситуации, начинается то, что вы назвали детской истерикой, так?

ГЕННАДИЙ: Да, такие моменты есть, есть такое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, сейчас я скажу вам осторожненько одну фразу. Осторожненько, потому что боюсь не угадать, ну, а вы меня опровергните или наоборот. Слушайте, ну, я не вполне верю, что у него только на эту тему бывает то, что вы называете детскими истериками.

ГЕННАДИЙ: Вы знаете, однажды он, когда находится, например, где-то в заведении, ну, в данном случае в садике и так далее, его все хвалят, он такой хороший, усидчивый, послушный и все такое. Ну, не скрою, мне, конечно, приятно это слушать. Но, когда он приходит домой, вот у него, как и бесится, и так далее. Естественно, мы позволяем это делать.

Но однажды я спросил его, почему ты в садике такой хороший, послушный, а дома ты меняешься и так далее. Он говорит – папа, но где-то же я должен отрываться. Вот мне кажется, где-то вот в этом моменте у него какое-то такое раздвоение происходит.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, папа Гена, вы мне очень помогли сейчас. Значит, смотрите, это значит следующее, кажется мне. Ну, отдельно надо поглядеть, чего там, в садике, но у нас не на эту тему вопрос. Вообще-то, нам надо создавать рамочки. Рамочки это правила игры, в которых мы живем. И к этим рамкам относится и вот этот самый сон в отдельной комнате. Мне кажется, это просто к этому же имеет отношение вот то, что он бесится и где-то не бесится, и не может остановиться, и там у него бывают и такие реакции, и сякие, ну, мы можем продолжать, я примерно представляю себе, как может пойти наш разговор.

Мне кажется, что то, что касается сна, нужно поговорить с ним и поговорить серьезно. Спокойно, естественно, вежливо, естественно, обнимая, естественно, целуя время от времени, рассказывая, как он вам дорог. Но сказать ему нужно так – слушай, мне очень-очень важно, ну, я это уже произнес, спать спокойно в комнате, и чтобы ты спал в своей комнате. Для меня это важно. Для меня, для меня, не для тебя, для меня. Я не тебя воспитываю, я о себе забочусь. Теперь, поэтому я сделаю все, что тебе может помочь, для того чтобы это получилось. Я могу там, не знаю, с тобой полежать. Ночник у него есть, конечно, правда, и не один вероятно?

ГЕННАДИЙ: Да, конечно, да, естественно. У него есть все.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. И мы с тобой вместе придумаем, как сделать так, чтобы, если ты ночью вдруг проснулся, чтобы тебе было, чем заняться. И вот здесь у тебя будет водичка, а здесь у тебя будет твой мишка любимый, а вот здесь у тебя будет вот это. Мы придумаем с тобой вместе сказку, которую мы будем себе рассказывать, и так далее. Но я очень-очень тебя прошу, ну, дальше мы поняли.

Предположим, у него начинается то, что вы называете детской истерикой. Ну, это никакая не истерика, как мы понимаем. Реагируйте на это, а не на суть вопроса. На это, то есть, иными словами, вот человек, я не знаю, что там, затопал ногами, заплакал, я не знаю, как у вас это происходит.

ГЕННАДИЙ: Он плачет.

Д.ЗИЦЕР: Надо сказать ему – котик, чем я могу тебе помочь? Хочешь, я дам тебе водички, хочешь, я не знаю, мы с тобой посидим, хочешь, я отойду, хочешь, я вернусь. Таким образом, вы транслируете ему, что его реакция такая не меняет темы, это не способ, которым мы разговариваем у нас в семье.

ГЕННАДИЙ: Я понял, да.

Д.ЗИЦЕР: У нас приняты другие штуки. Теперь, отлично, мне тебя очень-очень жалко или я тебе очень-очень сочувствую. Истерика в кавычках, истерика отдельно, а вопрос отдельно. Конечно, давай мы успокоимся, давай мы с тобой сядем, давай посидим. И возвращаемся, и возвращаемся.

Вторая часть. У вас получится с ним договориться, поверьте мне. Теперь, первое время будут, ну, не срывы, а какие-то там, я не знаю, первую ночь он придет, например, к вам, и вы потерпите, и дойдете с ним до комнаты, и сядете, и уложите. А на следующий день, день, а не вечер, вы скажете ему – слушай, дружище, а чего там не получилось у тебя вчера. А вот ты водичку пил? Ага. А сказку рассказывал? Слушай, я еще не предусмотрел, наверное, еще вот это можно попробовать. Вот так.

Очень спокойно, очень уверенно, давая ему понять, что это не вопрос, который вы хотите обсуждать, понимаете, это личная граница, это обратная сторона всего того, о чем я говорю в программе. Потому что у вас есть такая же граница, как у него, естественно. Не обсуждаем сейчас, ну, условно говоря, взрослому мужчине, взрослой женщине, мужчине вы сказали – слушай, ты меня продавишь, потому что я понимаю, что это моя свобода, это мои желания. Давай обсудим, как сделать так, чтобы тебе было максимально комфортно с этим. То есть улучшим твою жизнь, сделаем так, что ты не будешь плакать, и так далее.

ГЕННАДИЙ: В смысле проявить такую жесткость в решении. То есть мягкую жесткость в решении.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не жесткость. Смотрите, это большая разница. Не жесткость, я не хочу, чтобы вы с ним были жестким. Наоборот, хочу, чтобы вы с ним были мягким. Но ведь вы, на самом деле, отстаиваете сейчас свою границу. И это важно. Поэтому очень спокойно вы говорите ему. Знаете, может, вы слышали в нашей программе, когда со мной, знаете, советуются, когда ребенок бьет кого-то.

ГЕННАДИЙ: Да, слышал.

Д.ЗИЦЕР: Я всегда даю этот же совет. Не жестко, но довольно твердо. Слушай, дружище, смотри, я не могу никому позволить меня бить, это моя граница. Здесь то же самое. Это мой сон. Я помогу тебе всем, чем ты скажешь. Возможно, этот процесс займет у нас много времени. Я на взрослом языке сейчас говорю, чтобы время сэкономить. Возможно, я к тебе побегаю еще, с тобой полежу, и мы придумаем. Но мы научимся, для меня это очень важно, и для тебя тоже будет важно. Прощаемся, Геннадий.

ГЕННАДИЙ: Спасибо большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Твори, выдумывай, пробуй, как говорили в каком-то киножурнале в моем детстве. Удачи вам. Всего доброго.

Александр из Москвы, здравствуйте. О, мужчин сегодня, сколько у нас.

АЛЕКСАНДР: Дима, добрый вечер.

Д.ЗИЦЕР: Добрый вечер, Александр.

АЛЕКСАНДР: Вопрос. Мальчик 3-х лет и 5 месяцев иногда просит сделать то, что уже сделать невозможно. То есть мы поднимались на лифте, выходили из лифта, пришли домой, поели и легли спать, он говорит – нет, я хотел бы выйти из лифта первый. И все, и там начинается туман. Утром просыпается – а я хотел бы сейчас поесть кашу в машине. И все, и плачет навзрыд. Я хотел бы спуститься с кровати первый, нет, я хотел бы еще и маму обогнать. И плачет, вот до тех пор, пока не начинаешь просто на низкие частоты переходить. Потом он там, родитель один из двух грубо…

Д.ЗИЦЕР: Низкими вы называете высокие? Подождите, давайте мы договоримся о терминах.

АЛЕКСАНДР: Высокие, да. Ну, пока один из родителей не проорался, то есть прямо вот до красноты, после этого он успокаивается, без слез и все становится сразу хорошо. То есть пока не дойдет до этой точки один из старших, он не успокаивается. Вот, как себя вести? И причем пробовали держаться, это занимает час, два, и он все равно будет плакать. Ну, в моем понимании, что это какое-то издевательство. И вот, что с собой делать, что с ним делать, я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: А с чего началось, помните?

АЛЕКСАНДР: Супруга говорит, что это кризис 3-х лет, и как бы это нормально, и это просто постепенно накатом все…

Д.ЗИЦЕР: Согласен с вашей супругой. Он один у вас, правда?

АЛЕКСАНДР: Да.

Д.ЗИЦЕР: Согласен с вашей супругой, это кризис 3-х лет. И где-то в середине, вероятно, то есть не хочу, чтобы я звучал, знаете, как слово в последней инстанции. Вероятно, где-то произошло замыкание. Что такое замыкание? Это, когда родилась такая модель, к которой он привык, как ни странно. Значит, я напомню вам, что такое кризис 3-х лет. В кризисе 3-х лет, так называемый кризис, мы пробуем разные новые модели. Мы пробуем, как я могу еще общаться с миром. Ну, вот он попробовал. Если ваша жена права, и этого не было раньше, то с очень высокой степенью вероятности так оно и есть.

Попробовал, попробовал нажать, получил определенную реакцию, после этого это произошло еще раз. Эта штука закрепилась. Он сам, бедный, не знает, как ему из этой ловушки выйти. Он странным образом, вот очень-очень странным, он ждет вашей эмоциональной реакции, он ждет вашего крика. Понимаете? Это очень странно, но так бывает, честное слово. Теперь, что нам с этим делать?

АЛЕКСАНДР: Давать крик? Это не вариант.

Д.ЗИЦЕР: Боже, упаси. Ну, что вы, я скажу вам, на ребенка кричать замечательно? Ни за что. Нет, наоборот, не давать. И в этой ситуации вот это как будто прямо вы родные братья. Вы не слышали мой предыдущий разговор с папой Геной?

АЛЕКСАНДР: Слышал, да.

Д.ЗИЦЕР: Вот. А я вам сейчас дам ту же самую рекомендацию, как ни странно. Реагировать на эту ситуацию спокойно. То есть не на ситуацию, наоборот, а на поведение реагировать спокойно. Котик мой, чем я могу тебе помочь? Котик мой, я вижу, что ты расстраиваешься, давай я дам тебе водички, хочешь, я уйду, хочешь, я приду. Вот так. При этом месседж у нас однозначный, вот, как в случае со сном – слушай, мне очень-очень неприятно, я очень прошу тебя этого не делать. Вот так, спокойным голосом.

АЛЕКСАНДР: Нет, а на истерику, то есть не реагировать вообще. То есть он плачет, если ты закипаешь, то что, лучше просто уйти и подождать…

Д.ЗИЦЕР: То лучше рядом иметь, я не знаю, стакан воды или флягу с чем-нибудь еще покрепче. И, нет, реагировать, конечно, но реагировать именно так – котик, я вижу, что тебе очень трудно, мне тебя очень жалко, чем я могу тебе помочь? На поведение реагировать, а не на тему, пойдем в лифт или выйдем из лифта, или войдем в лифт. Чем я могу тебе помочь? Посмотрите видосик мой «О так называемых детских истериках». Прямо так и называется «О так называемых детских истериках». Там прям…

АЛЕКСАНДР: Сколько по времени еще жить вот с таким вот…

Д.ЗИЦЕР: Нет, слушайте, я не Кассандра, конечно. Но вообще модели в этом возрасте быстро появляются и быстро исчезают, и быстро возникают новые. Если вы будете уверенны, если вы будете спокойны, если вы будете воспринимать эту ситуацию вот так, как ловушечку, из которой он выйдет, дальше будут новые в его жизни и в вашей, ничего не поделаешь. Ну, конечно, это пройдет.

Не уставайте просто говорить ему, транслировать спокойно – котик, я не согласен, я очень прошу тебя этого не делать, мне неприятно сейчас. Он должен от вас это слышать. Как бы взрослому мы бы сказали – я не принимаю это поведение, слушай, ты сейчас манипулируешь, сказали бы мы взрослому. Ты сейчас, я не знаю, меня раздражаешь, и так далее. Понимаете? Ему мы этого не говорим ни в коем случае. Просто говорим – мне неприятно, я прошу тебя этого не делать, я тебя очень люблю, котик, я вижу, что тебе сейчас тяжело, давай я тебе принесу водички, я очень хочу тебя обнять, я очень хочу тебя поцеловать. Вот так.

АЛЕКСАНДР: Мантры. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Я с вами прощаюсь и отправляюсь слушать рекламу вместе с вами.

Вдогонку к предыдущим вопросам коротенький ответ на сообщение. Катя спрашивает меня: «А не закрепится ли у ребенка то, что помощь придет извне, и люди будут крутиться вокруг меня? Все ли правильно поймет ребенок?»

Кать, вот, что я вам скажу. Ведь, что происходит в тот момент, когда мы приходим человеку на помощь? Мы учим его приходить на помощь, правда же. Вот, когда я вижу перед собой папу, как в последнем разговоре, который способен решить ситуацию, способен разрулить ее, способен предложить решение, способен оставаться спокойным, способен задать мне вопрос в этом состоянии, я ведь учусь именно этому. Именно этой модели я и обучаюсь.

И, наоборот, если, когда мне плохо, я плачу, я не умею справиться с собой, взрослый говорит – а, ты орешь, ну, так и ори. Чему я учусь, Кать? Я учусь, что на помощь приходить не нужно, что людей нужно бросать. Вот эта вот формула – пусть проорется. Вот такая жесткая, как не про детей, а, я не знаю, бог знает, про кого. Так что, нет-нет, все наоборот. Особенно, если родители проговаривают то, что они делают, и с возрастом проговаривают все больше.

Рустэм из Москвы, добрый вечер. Думаю, последний на сегодня, хотя посмотрим.

РУСТЭМ: Здравствуйте, Дима. Такой вопрос. Сын 11 лет, учится в 5-м классе. Вот, мне кажется, как бы возникла такая ситуация по одному предмету, то есть по остальным предметам все в порядке. Один из предметов немного предвзятая ситуация от преподавателя, как мне кажется. Он у меня такой любитель справедливости. И в классе есть такой мальчик, который как бы, ну, может вести себя на уроке немного неадекватно. И ему уделяется время постоянно. Если он чего-то спрашивает…

Д.ЗИЦЕР: Бывает.

РУСТЭМ: Ему все начинают объяснять, все рассказывать. А когда мой спрашивает, а почему именно такое время уделяется, а нам нет, я хочу вот это спросить, ну, сиди, говорит, сам поймешь, типа этого. И получилось, что по всем предметам как бы нормально, а по этому стал получать «тройки». Хотя домашнее задание делает, учитель не проверяет. Он говорит, я в ситуации, мне два, три человека сделали домашнее задание, получается как бы насмарку, то есть не проверяется. А отвечает и вот, он говорит, мне, может быть, минутку надо, чтобы мне подсказали один вопрос, и все, и я дальше буду делать. А она вот как бы уже, видимо, из-за того, что часто стал пререкаться…

Д.ЗИЦЕР: Рустэм, а скажите мне, вы с учительницей-то разговаривали?

РУСТЭМ: Ну, вот из-за того, что ситуация такая сейчас с пандемией, с учительницей как бы поговорить еще не представляется возможности. Я вот думаю, как бы не получится…

Д.ЗИЦЕР: Ну, напишите ей смсочку, попросите ее позволения поговорить с ней.

РУСТЭМ: А не получится так, что, если я сейчас еще начну его защищать, она еще более предвзято будет к нему относиться?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, что она прям нацистка, что ли, такая? Она настолько не честный человек и настолько не профессиональный? Я не знаю, получится или нет. Если речь идет о профессиональном человеке, ну, слушайте, ну, знаете, мне кажется, что все-таки надо думать о хорошем. Если речь идет о профессиональном человеке, вы знаете, что, я вам, как учитель скажу, бывает у всех, и у меня бывает, я уверен в этом абсолютно, хотя мы все хотим о себе думать только хорошо, что вдруг меня заклинило, и я на что-то не обратил внимания, и какого-то человека не спросил, а он обиделся, потому что он очень хотел сказать. Все бывает. И в этом смысле я буду только рад, если мне об этом скажут. Так что, ну, что?

РУСТЭМ: Если вы бы были учителем у моего ребенка, я бы обязательно, конечно, с вами поговорил. Но там вот получается так, что, она вот, ну, по поводу «троек» мы с ним как бы уже успокоились, ну, бог с ними, есть они и есть, я говорю – не обращай внимания. Но он говорит, почему вот так вот происходит, я чего у нее ни спрошу, она как бы вообще – иди сам, говорит, задумывайся.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите. Слушайте, у вас хорошая школа? Сын доволен школой, в принципе?

РУСТЭМ: Да, в принципе, да, все отлично, детей в классе мало.

Д.ЗИЦЕР: В принципе, все отлично. Я рад это слышать. Теперь, если он доволен школой, мне кажется…

РУСТЭМ: Ну, просто в каждом классе…

Д.ЗИЦЕР: Да понял, понял. Мне кажется, что он о школе будет думать только лучше, если он увидит, что существуют модели исправления ситуаций. Ведь, когда вы идете к учительнице, может, действительно, подождать до конца этого карантина всего. Когда вы идете к учительнице, я ведь не говорю – идите туда со скандалом, качайте права, защищайте сына. Спокойно, это не ситуация, когда его надо защищать. Это, вероятнее всего, недопонимание.

И, если вы с сыном обсудите, ну, вот обсудите, и у вас явно хорошие отношения – слушай, дружище, а как бы ты хотел эту ситуацию изменить? А чем тебе можно помочь? Вы пойдете вместе и с учительницей поговорите. И поговорите не о том, что она плохая учительница, я подчеркиваю это, потому что, может, она и прекрасная. А поговорите о том, что, слушайте, мне не хватает, мне, ребенку, ученику, мне чуть-чуть не хватает вашего внимания. Мне прям вот так с этим бывает тяжело. Может, она в этот момент что-то скажет, что ему поможет.

Слушайте, может, и иначе, Рустэм. Ведь тоже с человеком всякое бывает. Может, и ему где-то разок, другой, так сказать, он не достучался до нее, а дальше, может, и его заклинило где-то немножко, знаете, так ведь тоже бывает. И он где-то преувеличивает, ну, и так далее. Эта ситуация разруливаемая. Я очень-очень советую просто разговаривать. Да? Рустэм исчез у меня. Ну, надеюсь, что его ответ «да».

У меня есть минутка, ну, что попробовать? А вот попробую одно короткое сообщение. «Дима, дочери 14 лет, переживает, что у нее нет мальчика. Все разговоры про мальчиков. Учебы в голове нет. Как мне быть, как маме? Как реагировать? Меня волнует, как маму учеба». Пишет Ольга.

Ольга, я вас понимаю. Понимаю, что вас волнует учеба. Но, с другой стороны, 14 лет бывает один раз, правда? И в этом смысле, мне кажется, вы ей нужны, как мама. Что это значит? Как мама, как близкий человек, как подруга в материнском смысле слова, как женщина в материнском смысле слова, которая разделит ее волнения, которая выслушает ее. Которой можно рассказать, почему ее волнует, например, что у нее нет мальчика, чего ей не хватает. Может быть, мама расскажет ей, как установить дружеские отношения с каким-то мальчиком одноклассником, на которого она поглядывает, а, может, и он на нее. И учеба подтянется, никуда не денется.

Ребята, любви нам всем. До следующей недели.