Любить нельзя воспитывать Выпуск 168

Д.ЗИЦЕР: Привет, дорогие друзья. Вот мы и снова вместе. Меня лично это очень-очень радует.

Совсем-совсем скоро мы начнем разговаривать на, возможно, самую интересную тему на свете. Говорить мы будем как всегда о самих себе, о наших самых близких и самых любимых людях, и о том, как сделать нашу совместную с ними жизнь лучше, краше, интереснее, ярче, ну, и так далее. Так что давайте-ка мы послушаем музыку, ту самую музыку, которую рекомендуют нам слушать наши дети, ну, а потом приступим к нашим беседам.

Начинаем наши разговоры. Первая Москва на линии, снова столица обогнала всех. Мария, здравствуйте.

МАРИЯ: Дима, здравствуйте. Как вы меня слышите?

Д.ЗИЦЕР: Я слышу вас прекрасно. А вы меня?

МАРИЯ: Отлично, очень хорошо. Рада, что дозвонилась. Дима, я к вам обращаюсь за советом, как помочь своему ребенку в сложной для него сложившейся ситуации. Постараюсь коротко ее описать. Моему сыну 4,5 года. Он очень активный, общительный человек. Стремится каждый день, каждый вечер на прогулку, на площадку во дворе, чтобы встретиться с любимыми друзьями. Друзья у него это несколько мальчиков, которые чуть постарше его на полгода, на год. И, в общем-то, они до последнего времени замечательно проводили время, мы только стояли и наблюдали за ними, и радовались, как они справляются со многими ситуациями сами.

Но недавно ситуация стала одна и та же повторяться каждый день. Заключается она, в чем, когда они гуляют вдвоем, то есть мой сын с кем-то из друзей, они все прекрасно играют, общаются и, в общем-то, выруливают из любой конфликтной ситуации сами. Когда их оказывается трое, то двое мальчиков, двое друзей, кто бы там ни был, в любой…

Д.ЗИЦЕР: Конфигурации.

МАРИЯ: Да. Они объединяются в своих активностях, будь то игра какая-то там ролевая, либо просто побегать, объединяются против моего сына. И он очень тяжело это переживает. То есть вот в последнее время с прогулки такой мы уходим с истерикой, с кулаками, в общем, доходит все до плача, до драки уже в итоге, потому что он слезно просит их остановиться. Так и кричит – пожалуйста, перестаньте от меня убегать, остановитесь, я хочу играть вместе. Ну, ребята уже в запале игры не могут остановиться, бегут куда-то все время вдвоем от него.

Д.ЗИЦЕР: Мария, если можно еще разочек возраст произнесите, пожалуйста.

МАРИЯ: Возраст сына 4,5 года.

Д.ЗИЦЕР: А возраст ребят этих тоже вокруг этого же, да?

МАРИЯ: Чуть постарше. 5 лет одному, ну, двоим 5 лет, я бы сказала, одному около 6.

Д.ЗИЦЕР: А опишите, пожалуйста, ситуацию конкретную. Вот двое против одного, условно говоря.

МАРИЯ: Рассказываю. Она, в принципе, повторяется уже дня три, одна и та же ситуация. Выходит, сначала оказываются они вдвоем, например, мой сын и кто-то из ребят на площадке. Через некоторое время подтягивается, выходит с мамой третий человек, и тут эти двое резко, в общем, они все друг друга весело приветствуют, и тот потом в следующий момент они вдвоем начинают убегать от моего сына. Это у них игра, они кричат – Глеб, догоняй нас, давай, догоняй. Но так как они физически более развиты, а мой сын в последнее время еще перестал спать днем, и он к вечеру уже становится таким уставшим парнем, в общем, он не может…

Д.ЗИЦЕР: Он не может их догнать, понимаю.

МАРИЯ: Он не может их нагнать. И он проговаривает еще этот момент, что они вдвоем, они от меня отделяются, они обособляются, почему они все время вдвоем, я хочу, чтобы мы были вместе.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, Мария, это не его слова, нет, «меня обособляют», правда?

МАРИЯ: Да, да, это мои слова, да. Но я их уже сейчас…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте его, смело давайте его.

МАРИЯ: Мама, почему мальчики вдвоем от меня убегают?

Д.ЗИЦЕР: А мама чего отвечает?

МАРИЯ: Мама отвечает, что, ну, мальчики играют, видимо, они решили поиграть с тобой в догонялки, но забыли тебе об этом сказать, и весело от тебя убегают.

Д.ЗИЦЕР: Как забыли? Судя по вашим словам, они говорят – догоняй нас.

МАРИЯ: Ну, они же не договорились о правилах игры. Они же не договорились, кто, кого будет догонять. То есть как-то обычно это было по очереди, кто кого там догнал…

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, Мария, я вас успокою. Они маленькие еще.

МАРИЯ: Да, согласна.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, в 4,5 года, если возникает такая ситуация, они в праве на что, рассчитывать на то, что взрослые им помогут. И в этой ситуации абсолютно спокойно и абсолютно честно, если страдает ваш сын, а, может быть, не только ваш сын страдает, эти прекрасные мамы, которые выходят на площадку, могут помочь. Не в смысле разобраться, Мария, не в смысле сказать – ну, ну, это никуда не годится, ну, что это такое, ну, он же не может вас догнать. А в смысле закрутить какую-то другую игру, в которую прикольно будет играть им втроем. Когда не придется никого стыдить, вот это очень важно. Не поймите меня не верно, я очень-очень стараюсь сейчас. Речь не идет о том, что эти два мальчика ведут себя нехорошо. Они вообще никак себя не ведут, им 4,5 года или 5, или 4. Они пробуют какую-то модель.

Теперь, почему происходит то, что вы рассказываете? Да я расскажу вам, мы много-много раз о такой ситуации, о подобной говорили про взрослых. Потому что, возможно, один раз они побежали от него, может быть, даже в игре, и получилось, что он их не может догнать, и в этот момент у него родились какие-то сильные эмоции, а они не могут, не способны к рефлексии глубокой в этом возрасте, и в этот момент они вызывают эту же эмоцию, не со зла, не со зла. Но в определенном смысле, знаете, если вы слушаете нашу программу, я иногда говорю, что человек может попасть в ловушечку такую эмоциональную, когда я вызываю эмоцию, сам не понимая, зачем я это делаю. С ними может произойти абсолютно то же самое. Так что, на мой-то взгляд, смело совершенно в следующий раз мы выходим на площадку и предлагаем им вместе поиграть.

Более того, ну, слушайте, парням 4-5 лет, они с огромным удовольствием поиграют вместе с вами. Вы просто подарите им новую модель. Модель, когда не надо соревноваться, модель, когда не надо друг друга догонять или надо друг друга догонять, и это очень весело, и мы это делаем по очереди, например. Понимаете, просто рассчитывать на то, что люди в 4 года могут сами договориться, что они будут догонять друг друга по очереди, не очень правильно. То есть это возможно, если эта модель уже существует и уже закреплена, понимаете, какая штука.

МАРИЯ: Ну, вот она существует как раз-таки в уме моего ребенка, поэтому он ожидает, что с той стороны тоже, в общем-то, будут какие-то оговорены правила, о чем-то они все договорятся и согласятся. Но он этого не встречает и происходит такое разочарование.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так вперед. Ну, научите всех оговаривать правила. Не в смысле – дети, надо оговаривать правила. Не так, это очень-очень скучно.

МАРИЯ: Да, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: А давайте, вот так, а давайте, и так далее, и дальше все пойдет.

МАРИЯ: Дима, спасибо. Научите меня еще тогда, пожалуйста, очень быстро, если можно, вот правильно, корректно вмешаться в этот момент, вот в их тройку. Потому что на третью такую прогулку, когда вот эта вся ситуация разыгралась по одному сценарию, я поняла, что здесь нужно мне вмешаться, и что-то придумать такое, что бы их объединило. Я сказала – ой, ребята, а давайте теперь я буду вас догонять, а вы все от меня втроем убегайте. Но вот принялось это в штыки. Потому что, ну, честно говоря, наверное, я поздно вступила, нужно было немножко на опережение действовать. Потому что уже немножко у них началась вот эта вот игра, что мы от тебя убегаем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, да. Ну, придите в следующий раз, вы абсолютно правы, в следующий раз придите и начните, и предложите, и будет прекрасно. Еще и с мамками с этими можете поговорить на эту тему и обратить или не обращать внимания, не знаю, на ваше усмотрение. Понимаете, вмешаться в ситуацию, ну, я даже не знаю, нужно не всегда. Потому что, вот я даю вам честное слово, ситуация, которую вы описали, из нее не следует, что эти двое мальчиков обижают вашего сына, ну, вот честное слово, не следует.

МАРИЯ: Да, я понимаю, это игра.

Д.ЗИЦЕР: То есть вам, может быть, за него обидно и ему самому, может быть, обидно. Но вот даю вам честное слово, ситуация не выглядит так, как будто они специально решили его обидеть, вот честно-пречестно. И поэтому с этой точки зрения ваше вмешательство такое сверху – ну, вы что, да перестаньте, оно, в общем, довольно странно может выглядеть. Ситуация изменяема только…

МАРИЯ: А я еще…

Д.ЗИЦЕР: Вот так, вот так, прям предложите, прям увлеките, прямо сделайте так, чтобы было больше одной игры, когда один убегает, другой догоняет. Вот так, именно вот так.

МАРИЯ: А как ему объяснить, что я думаю, когда он задает мне вопрос – мама, почему так происходит, почему, как? Он просто обращается…

Д.ЗИЦЕР: Ну, мне объясните. Давайте напоследок, ладно, полминутки, давайте. Мне объясните, почему так происходит?

МАРИЯ: Потому что так бывает, потому что они захотели так поиграть, и, собственно, побежали от тебя.

Д.ЗИЦЕР: Потому что, да, потому что они играют. Как происходит-то, как происходит? Никак не происходит, да, они играют в такую игру. Что, как происходит? Понимаете? Что он имеет в виду? Что, как происходит? Что он говорит им – перестаньте, а они не слушают? Это можно объяснить. Потому что на это есть ответ – слушай, надо подумать тогда нам, как это сказать. Или – тебе это мешает, давай я помогу тебе это поменять, и так далее. А как происходит? Никак не происходит. Я бы на вашем месте не раскачивал вот эту его такую, ну, обиду внутреннюю.

МАРИЯ: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Потому что честно-честно, эта ситуация простая, она легкая. Прощаюсь с вами, желаю вам прекрасных интереснейших игр с людьми 4-х, 5 и более лет.

МАРИЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Ольга из Костромской области, добрый вечер.

ОЛЬГА: Дима, здравствуйте. Мы на прошлой неделе с вами разговаривали.

Д.ЗИЦЕР: Да что вы?

ОЛЬГА: Сейчас я напомню, вы наверняка вспомните. Про дочку, у которой немножко такое привирание было по поводу того, что у меня болит живот, голова, чтобы не идти в школу, к примеру.

Д.ЗИЦЕР: Было точно.

ОЛЬГА: Да. Вы дали совет поговорить с ребенком, и, в общем-то, сработало на-ура. Для меня было очень, на самом деле, необычно, потому что сработало буквально на следующий день. Я с ней поговорила, а на следующий день она ко мне пришла и сказала – мам, а можно я в школу не пойду сегодня. Было неожиданно.

Д.ЗИЦЕР: Оль, поскольку нас слышали не все, давайте, скажите в одно предложение, что вы сделали. Неважно даже, дал я вам, не дал я вам этот совет, что вы сделали? Что за волшебство вы сотворили, вот расскажите?

ОЛЬГА: Я вечером села и с ребенком поговорила про то, что я была неправа, то, что за правду, как сказать, реагировала, ругала, может быть, что-то там, ну, в общем, как-то неправильно реагировала. Я сказала главное, что я была неправа, и что я бы хотела слышать от нее всегда правду, и что я всегда буду на ее стороне. То есть формулировка была такая.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и ребенок нам поверил, потому что маме верить приятно, особенно честной маме Оле.

ОЛЬГА: Да, и ребенок поверил, прямо на следующий день буквально это сработало. Дима, вам спасибо огромное за такой…

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам, спасибо, что рассказали.

ОЛЬГА: Да. Но, Дима, у меня, знаете, вот я, так сказать, за эту неделю я более внимательно, наверное, стала относиться к поведению дочери, и мне, как показалось, что проблема-то, может быть, немножко даже и не в школе была. Потому что вот эти маленькие привирательства, я не знаю, не совсем, может, корректно это называю, они оказались немножко даже и не связанные ни с чем.

Д.ЗИЦЕР: Так, а я тоже так думаю. Я тоже думаю, что проблема не в школе.

ОЛЬГА: Можно я пару примерчиков.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ОЛЬГА: Например, едем просто в машине, даже не спрашиваю, как дела в школе, ничего, она просто ни с того, ни с сего начала рассказывать сама и говорит – мама, у нас уже семь контрольных по математике было. Я говорю – Настюш, как же семь, если пять дней всего учились? Ну, это вот на той неделе еще, после каникул только вышли мы. Я говорю – так вы всего пять дней там, на пять уроках семь контрольных? Она – ну, да, ну, может, не семь, ну, может, поменьше. Ну, вот к чему вот это? Или еще, допустим, мы шли вечером гулять…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте второй пример. Я просто уверен, что у вас есть ответ на этот вопрос. Ну, давайте второй пример.

ОЛЬГА: Ну, вот думала, нет, не нахожу. Второй пример. Допустим, пошли вечером с сыном погулять, она с нами не захотела, сама осталась дома. Мы приходим после гулянки, она прям с порога – ой, мам, у меня чего-то вот плохо с животом было, но сейчас уже прошло. К чему? То есть я не понимаю, чего она хочет от меня.

Д.ЗИЦЕР: Да ладно, ну, Оля, ну, вы же такая умница, и у вас так все хорошо получается, что мы сейчас с вами это поймем. Вот давайте, это, действительно, очень похожие примеры, и эти примеры присоединяются к предыдущему нашему примеру. Вот интересно, зачем ей говорить, что ей было очень-очень трудно в школе? Ну-ка, скажите. На какую реакцию она рассчитывает? Ну, это самое примитивное то, что я говорю, может, там все посложнее.

ОЛЬГА: Ну, чтобы я пожалела, наверное, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Чтобы пожалела, наверное.

ОЛЬГА: Получается, я мало внимания, что ли, ей уделяю?

Д.ЗИЦЕР: Да, Оль, подождите, что вы, не ставьте диагноз. Зачем ей говорить, что у нее болит живот?

ОЛЬГА: Ну, вот в данной ситуации, о которой я рассказала, видимо, тоже, может быть, что мы с сыном ушли, а она одна осталась. Хотя ее приглашали, звали, уговаривали.

Д.ЗИЦЕР: Олечка, ну, так, а что в этот момент надо сделать, если ребенок просит, чтобы его пожалели? Что надо сделать?

ОЛЬГА: Ну, пожалеть, конечно, да.

Д.ЗИЦЕР: Точка. Все, это все. Не будет другого лекарства, не будет. Потому что, вот смотрите…

ОЛЬГА: А причины-то, чтобы наоборот, чтобы не было такого.

Д.ЗИЦЕР: Я не знаю, какие причины, подождите. Я не знаю, какие причины. Может быть, действительно, она где-то интуитивно чувствует, что ей внимания маловато, потому что младшему внимания, по понятным причинам, иногда или ей кажется, что внимания дается больше. Но дело даже не в этом. А, может, она это придумывает внутренне, а, может, она хочет больше мамы в своей жизни просто. Но я гарантирую вам на сто процентов, что вам не нужно быть следователем. Вот она сказала про семь контрольных, пожалейте, не надо выводить ее на чистую воду, что контрольных было три или две, или ни одной. Вы же взрослая, вы и так понимаете, что у нее не было семи контрольных.

ОЛЬГА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Скажите ей в этот момент – котичка бедная моя, и все.

ОЛЬГА: То есть просто вот…

Д.ЗИЦЕР: Мама, у меня болит живот. Да ты что, котик? Сейчас я войду, сейчас мама поцелует, сейчас мама погладит, сейчас мама чайку сделает. Это все. Теперь я понимаю, чего вы боитесь.

ОЛЬГА: Дима, но нам…

Д.ЗИЦЕР: Подождите. Чего вы боитесь, как мама.

ОЛЬГА: Нет, нам 10 лет, мне кажется, это уже как бы, взрослый вроде ребенок.

Д.ЗИЦЕР: А в 10 лет не нужно мамино внимание, вы считаете?

ОЛЬГА: Нет, не то, что не нужно мамино внимание, но он уже такая самостоятельная, она себя позиционирует, как взрослый человек, она себя ведет…

Д.ЗИЦЕР: Оль, а вам на ручки не хочется никогда? Ну, честно?

ОЛЬГА: Ну, конечно, хочется иногда, чтобы мама пожалела.

Д.ЗИЦЕР: Все. Вот, значит, дорогая моя, у нас 25 секунд, поэтому я напоследок повторю очень-очень важную, эта мысль кажется мне очень-очень важной. Значит, смотрите, мы созданы с вами для того, чтобы их любить, чтобы их жалеть, чтобы давать им тепло и так далее. Я понимаю, что у вас на периферии сознания могут быть опасения типа – слушай, а, если я сейчас не обращу ее внимания, что я понимаю, что это ложь, может, она у меня будет врушкой. Так мы-то с вами выяснили уже в лаборатории, что все наоборот, правда? Что все наоборот, мы с вами про это разговаривали. Поэтому спокойно давайте ей это тепло, и дальше это пройдет. Вот, собственно, и все. Удачи вам, Оля. Спасибо вам за звонок огромное.

А до нас дозвонилась Валерия из Москвы. Валерия, здравствуйте.

ВАЛЕРИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня два сына, два школьника. Понимаете, проблема сейчас обстоит с тем, что старшему 17 лет, и у него сейчас дистанционное, скажем так, образование.

Д.ЗИЦЕР: 17 лет это 10-й или 11-й уже?

ВАЛЕРИЯ: 11-й класс. Полностью игнорирует, не хочет учиться. Осталось, скажем так, полгода, и получение аттестата. То есть проблема в том, что не просыпается, учителям не пишет, естественно, скажем так, что будут привлекать администрацию. Я, как могу, пытаюсь с ним поговорить. Он мне обещает вечером, что все, начиная с понедельника, обязательно будет ходить. Но я тоже работаю. И первый урок он, допустим, посещает, а второй, третий, тире седьмой спим. Спит и ни в какую, никак не хочет вообще полностью. Скучно, ему не интересно. Поэтому проблема в том, что никак не могу…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, давайте вопрос, чтобы я не ошибся.

ВАЛЕРИЯ: Вопрос, что боюсь, что он может не окончить 11-й класс, не получить аттестат. Ну, не просыпается, ему не интересна школа.

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю, подождите. А что говорит наш мальчик?

ВАЛЕРИЯ: Мальчик? Ну, что не интересно. Что все у него будет нормально, мам, чего ты переживаешь. Не парься, он мне говорит. Не парься, я все сдам. Хотя у него уже по естествознанию «два», ну, то есть, есть задолженности какие-то. Хотя, когда была школа, в принципе, он посещал ее.

Д.ЗИЦЕР: Четвертные оценки у них ставят или нет, в вашей школе?

ВАЛЕРИЯ: Ну, да, триместровые, да. Ну, «тройки», выплывает на «тройках». Есть «тройки». Но сейчас уже 11-й класс, это уже все, уже финишная прямая.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Ну, вот смотрите, тут я…

ВАЛЕРИЯ: Уже учитель мне пишет, что он может быть не аттестован.

Д.ЗИЦЕР: А почему он может быть не аттестован?

ВАЛЕРИЯ: Ну, потому что «двойка», у него пять «двоек» по естествознанию. Там учитель очень строгий, просит присутствие.

Д.ЗИЦЕР: То есть проблема с естествознанием? Просто, смотрите, просто я, с одной стороны, не хочу вас мучить, а, с другой стороны, я боюсь, что я не дам вам исчерпывающего ответа в данном случае. Почему? Ну, вот давайте вместе. Человеку 17 лет, ну, взрослый человек, чего говорить.

ВАЛЕРИЯ: Да, взрослый, да.

Д.ЗИЦЕР: Весь его школьный опыт уже, так сказать, у него за плечами, он, в общем, хорошо, действительно, понимает, что ему скучно, что ему весело и так далее. Ну, даже, если, на ваш взгляд, он ошибается, а мне кажется, что он не ошибается, значит, он понимает то, что понимает. Соответственно вопроса у нас два. Вопрос первый. Говорили ли вы с ним о том, чем вы можете ему помочь?

ВАЛЕРИЯ: Ну, я пыталась. Может быть, не таким вопросом, чем я могу тебе помочь. Конечно, я пытаюсь делать все, и быть с ним другом, чтобы он…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, вот, ну, все, смотрите, давайте попробуем самое простое и, может быть, самое верное. Валерия, мне кажется, что поговорить с ним нужно ровно на эту тему. Но это разговор, в общем, со взрослым человеком. Ну, со взрослым человеком как бы мы разговаривали? Мы бы разговаривали так – слушай, я вижу, что тебе трудно, я вижу. Я знаю тебя очень хорошо, целых 17 лет. Я понимаю, что ты человек умный, и ты понимаешь то, что я тебе твержу каждый день. Ну, правда же он это понимает, на самом деле? Он понимает, что у него 11-й класс, он понимает, что у него ЕГЭ.

ВАЛЕРИЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Я понимаю, что тебя это не может не тревожить. Сыночек мой дорогой, давай подумаем, как я могу тебе помочь. Вот прямо в такой форме – как я могу тебе помочь. Вероятно, высокая степень вероятности, что он скажет вам – мама, не парься.

ВАЛЕРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: А вы ему объясните, как устроена мама. И вы скажете ему – слушай, дружище, о, если бы я могла не париться от того что мне скажут «не парься». Я парюсь, с одной стороны, а, с другой стороны, я вижу, действительно, что тебе тяжело, потому что не может иначе быть. Если бы тебе было легко, ты бы не вырубался, извините за выражение, после первого урока. Давай поймем вместе, вот сядем и поймем, какие инструментики мы можем с тобой изобрести. Или, возможно, какие инструментики я могу тебе предложить. Не знаю, будить, посылать смски, посылать, я не знаю, голубя почтового и так далее.

В любом случае, это единственный вариант, Лер, единственный. Потому что все остальные варианты, они хуже. Ну, что, в 17 лет вы не можете его заставить силой точно, и, слава богу. И раньше я бы не стал. Но в 17 лет это точно невозможно. Он точно понимает все то, что он понимает. Возможно, осторожненько скажу я, есть некоторые основания у него так говорить. Может, действительно, сдаст?

ВАЛЕРИЯ: Ну, он человек уже, скажем так, подрабатывает в интернете. Он занят уже в интернете, его (неразборчиво) интересует, он разбирается, уже получает некие деньги. То есть он считает, что уже все, вот ему это ничего не нужно, и высшее образование…

Д.ЗИЦЕР: Он так не считает. Он так говорит или вам так кажется?

ВАЛЕРИЯ: Он мне так говорит.

Д.ЗИЦЕР: Он говорит – мам, мне это все не нужно.

ВАЛЕРИЯ: Да, мне даже высшее образование не нужно. И то же самое, да, что точно так же, что сейчас ничему не учат, ничего интересного не происходит на этих уроках.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Валерия, тогда мы с вами делаем только одну историю. Все равно метод номер один я вам предлагаю использовать про помощь, на самом-то деле. А все остальное, ну, а что мы делаем? Волнуемся.

ВАЛЕРИЯ: Волнуемся, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, извините меня, я сразу предупредил, что я не дам вам исчерпывающий ответ.

ВАЛЕРИЯ: Да, да, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Волнуемся. Где мы можем подложить соломки, там мы подкладываем соломки. Молимся или загадываем, чтобы, действительно, он сдал все, что он может сдать. Естествознание сдать хотелось бы, потому что я уверен, что он не выбрал его в качестве ЕГЭ, правда же, и поэтому хорошо бы эта оценка у него была…

ВАЛЕРИЯ: Да нет, конечно…

Д.ЗИЦЕР: И хорошо бы эта оценка у него была в базисном экзамене. Все остальное, слушайте, ну, что я вам буду голову морочить и зря вас успокаивать. На мой взгляд, ну, причин сходить с ума, правда, нет. Но, с другой стороны, ведь, действительно, может получиться так, что он и работу себе найдет. Может получиться так, что он скажет, закончив 11-й класс и, возможно, не сдав какой-нибудь из ЕГЭ, скажет через год – я все-таки хочу это сдать, потому что хочу пойти, ну, не знаю, в университет какой-то. А, может быть, он скажет – я не пойду в университет, действительно, вот у меня карьера в руке. Ну, что поделаешь-то.

Он, действительно, уже взрослый. Мы когда-то говорили про это по поводу другого случая. Взрослый, он держит свою судьбу в своих руках. Во всяком случае, у него такое ощущение. И это, в общем, совсем-совсем неплохо. Будем поддерживать там, где можно поддержать. Но когда учителя говорят – «слушай, нет, это очень интересно, приходи на уроки», а человек, взрослый человек, еще раз, 17, 18 скоро лет, говорит «мне не интересно», ну, что тут поделаешь? И учителей ругать не хочу, ну, в общем, из вынужденности делать это, ну, не знаю. Так что вы уж простите меня за такой ответ, пожалуйста.

ВАЛЕРИЯ: Да нет, это тоже мне необходимо, я уже просто устала, на самом деле, это уже длится практически месяц дистанционное обучение. Все было хорошо, когда дети ходили в школу. Да, он посещал все.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что-то было хорошо, что-то было плохо. Мне кажется, что так же он мог устать и в офлайне. Слушайте, если вы устали, давайте я вам дам последний совет, и мы расстанемся. Если вы устали, поговорите с ним вообще на другую тему, кроме того, чем мама может тебе помочь. А, на самом деле, как сделать так, чтобы вы от этого не уставали. Вот каких отношений вы с ним хотите. Окей, я понимаю, что школа будет присутствовать в этих отношениях в любом случае, что бы я ни сказал. Ну, пусть ее будет поменьше. Ну, 17 лет, слушайте, еще год, другой, третий, и он живет отдельно. Ну, так что, строим отношения, ну, жалеем, ну, будем, если надо будить.

ВАЛЕРИЯ: Ну, понятно, конечно. Вот именно, что все в порядке в отношениях, все хорошо, мы с ним общаемся, и прекрасно, я его поддерживаю в его начинаниях во всех. Но школа, конечно…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и, слава богу. Все будет нормально. Все будет нормально в том смысле, что главное это отношения.

ВАЛЕРИЯ: Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Самое страшное, что может произойти, ну, не сдаст, ну, вот не сдаст. Теперь, опыт подсказывает, что это не просто можно пережить, а это еще иногда приводит к очень хорошим результатам, как ни странно. А потом, еще раз, я знаю такие случаи, знаю много таких случаев, возникает осознание и человек говорит – ну, а чего, мне 20 лет, я сейчас пойду, да сдам, если мне это вдруг почему-то необходимо. Удачи вам. Еще раз извините, что не дал исчерпывающего инструментального ответа.

ВАЛЕРИЯ: Спасибо большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго. Света из Петербурга, здравствуйте.

СВЕТА: Здравствуйте. В общем, у меня в семье очень сложная ситуация сложилась. Муж употребляет наркотики, и нам пришлось с ребенком уехать. Мы живем отдельно теперь. Но сын его очень любит. Сыну 4,5 года. Муж много с ним времени проводил. Пока я работала, он научил его читать очень рано, много с ним занимался, играл. У них очень сильная такая связь. И вот сейчас, когда мы переехали, я просто не знаю, как ребенку объяснить, что с его папой, и почему мы отдельно теперь живем. Я собираюсь подавать на развод. Вот это вот, сначала была как бы с моей стороны манипуляция такая мужем, что я уйду, если ты не прекратишь, но это не сработало. Я понимаю, что ничего я не могу сделать, только оставить его. Но я за ребенка переживаю очень.

Д.ЗИЦЕР: Правильно делаете, что переживаете, естественно. А скажите мне, пожалуйста, с мужем-то у вас как решено? Вы обсуждали вообще эту тему каким-то образом? Или просто ситуация такова, что встали и ушли, и, в общем, разрыв?

СВЕТА: Нет, нет, ну, я долго ждала, у меня у самой была зависимость, но я просто выздоравливаю по программе духовной, и он представляет для меня угрозу. И он это понимает. Поэтому, ну, как бы без скандалов. Ну, то есть, смотрите, мы очень много ругались, когда жили вместе, потому что я это все видела.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Свет, я не об этом. Я имею в виду не это, извините, я плохо задал вопрос. Но муж-то, что вам транслирует? Что он хочет видеться с мальчиком или, что он говорит-то? Если вы эту тему обсуждали.

СВЕТА: Ну, у него апатия такая, знаете, состояние такое, он сам не знает, чего он хочет. И вроде хочет завязать, но у него не получается. Ну, он очень такой, я не знаю, у него очень плачевное такое состояние. Он старается, когда с ребенком по видеосвязи общается, он этого не показывает, но я вижу, ему плохо, действительно, сейчас. И я уже не давлю, ничего не требую, но просто я решила развестись.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я думаю, что делать надо вот, что. Я думаю, что это тот случай, когда, действительно, мы знаем ответ. Сыну нужно говорить, вот, как мы говорим в таких случаях – мы решили расстаться, мы решили жить отдельно, мы тебя очень любим, и так далее. И нужно говорить о том, что папа болен. И это правда, как мы с вами понимаем. И поэтому мы с папой некоторое время не будем видеться. А иногда, вот эту часть я не понял, обсуждали вы это с мужем или нет, можете ли вы видеться, например, в вашем присутствии. Потому что я понимаю ваше волнение и понимаю, что муж, может быть, вероятно, быть в разном состоянии.

СВЕТА: Я даже могу его оставить, потому что муж живет со своими родителями.

Д.ЗИЦЕР: Окей. Свет, давайте мы сделаем двухминутную паузу и закончим разговор обязательно после рекламы.

Светлана, мы остановились на том, действительно, можно ли сыну общаться с папой.

СВЕТА: Ну, я допускаю это общение, когда он в трезвом состоянии. Ну, это все под присмотром родителей мужа. Они вместе живут.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, значит, так мы и разговариваем с мальчиком. Ему трудно в этой ситуации, я все понимаю, но говорить надо правду. Не говорить, что папа наркоман.

СВЕТА: Просто он начинает такие подробности спрашивать, а почему болен, а как болен, и я не знаю, что ему объяснить. Ну, он замечает, что папа нервный иногда. Больше я ничего не могу сказать.

Д.ЗИЦЕР: Так и объясняйте, не называя, я бы не называл пока вещи своими именами, но так и говорите, что, да, действительно, это такая болезнь, что, действительно, папа бывает, ты сам это видишь, что бывает, что папа нервный, бывает, что папа плохо спит, бывает, что папа спит, наоборот, и так далее. Вот так и говорим. То, что интересует, вероятнее всего, вашего сына подспудно, его интересует, как он жить теперь будет. Вот, что его интересует.

СВЕТА: Скорее всего, да.

Д.ЗИЦЕР: Да. И ваша задача максимально подробно рассказать ему, как он будет жить, и успокоить его таким образом. Мы будем жить вот так, наша жизнь будет устроена вот так, будем ли мы видеться с папой, вероятно, вот так и вот так. Да, что папу, действительно, жалко очень, и это правда, потому что, ну, зачем убивать у него положительные эмоции относительно отца. Ну, собственно, вы этого и не делаете. Я думаю, что вот так.

СВЕТА: Еще такой вопрос. Вот эти вот скандалы ребенок запомнил очень сильно, ему тогда было 3,5 годика. Мы прямо очень сильно ругались, и он это все вспоминает. И я не знаю, как теперь себя повести, когда он мне это начинает рассказывать. Я понимаю, что это впечатления у него были, вот эти ссоры, он вспоминает их. А, помнишь, вот вы с папой очень сильно ругались, еще что-то. Как это объяснить? Ну, что, почему?

Д.ЗИЦЕР: Так и объяснить через эту же болезнь, так и объяснить. Так и сказать, что, смотри, именно это и произошло, что, к сожалению, папа очень-очень болен, и это часть вот этой самой болезни. И для того, чтобы, возможно, ему стало лучше, и он мог с этим справиться, мы приняли решение, что мы будем жить отдельно. В этом смысле это, ну, понятный такой рычаг, потому что это правда и все в порядке.

СВЕТА: Я просто боялась назвать это болезнью, чтобы он не подумал, что, ну, больного человека ведь не бросают обычно.

Д.ЗИЦЕР: А вы его и не бросаете. И это очень правильно. Вы ведь его не бросаете, смотрите, как вы о нем заботитесь. Смотрите, как вы думаете, на самом деле, в этот момент о нем. Но, в первую очередь, конечно, вы думаете о своем ребенке и о себе. Нет-нет, ситуация, которую вы описываете, ни в коем случае, я бы, во всяком случае, со стороны не назвал это ситуацией бросания. Скорее, наоборот, в этом положении, возможно, ему удастся, во всяком случае, я бы очень-очень этого желал, взять себя в руки и с этим справиться, и обратиться к людям, которые ему могут помочь, и так далее. Так что вот.

СВЕТА: Спасибо большое. Спасибо за ответ. Очень вам благодарна.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Спокойненько. Наркомания, конечно, это болезнь, мы с вами это понимаем, поэтому давить на это слово мы не будем. Но, конечно, так или иначе, мы это будем произносить и объяснять. Всего вам доброго. До свидания.

СВЕТА: Спасибо. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Попробую-ка я сообщение, ребята, прочесть. Ну-ка, например, у меня есть два очень интересных, между прочим.

«Здравствуйте, Дима. Хочу задать вопрос, но стесняюсь звонить в прямой эфир. Дочке 10 лет. Периодически контролирую ее переписку в Viber с друзьями. Но делаю это без ее разрешения». Ну, еще бы, это от себя я говорю. «С момента, когда она научилась читать, сразу оговорили в семье, что читать чужую переписку нельзя. Это мы с мужем пытались донести до нее, что нельзя читать сообщения, которые приходят на наши телефоны. Соответственно теперь она просит к себе такого же отношения, не допускает нас к своей переписке.

Правила пользования соцсетями до дочки я пыталась донести, объясняла все опасности, но, кажется, она не совсем это еще понимает. Прочитала ее переписку с одноклассником. Знаю, что он ей симпатичен. Он не понравилось, как она с ним общается. Может его оскорбить, ощущение, что даже давит на него. В моем представлении у нас очень порядочная, культурная девочка. Вопрос о том, как поговорить с ребенком о том, что мне не нравится, как она общается с другом. При этом чтобы она не поняла, что я контролирую ее переписку».

Ох, как я был бы рад поговорить с вами голосом в эфире, но, ничего не поделаешь, даже имени вашего я не знаю. Я скажу, что я думаю про это. На мой взгляд, нельзя про это разговаривать. Вот редчайший случай, когда я произношу это слово, я категоричен – нельзя про это разговаривать. Вы приоткрыли чужую жизнь. Я понимаю, что это жизнь вашей дочечки 10-летней, которую вы очень любите, и очень за нее боитесь.

Но вы приоткрыли ее жизнь отдельную от вас. И вы узнали что-то, чего вообще-то вы узнавать были не должны, правда? У нее могут быть свои особые отношения с разными людьми, и, о, ужас, я говорю сейчас без сарказма, о, ужас, эти отношения могут быть построены не так, как вам кажется, что они должны были бы быть построены. Ну, что поделаешь в этот момент. Ведь тот принцип, который вы провозгласили в семье, прекрасный принцип, что у каждого из нас может быть своя жизнь собственная, этот принцип, действительно, перенесся и на нее. И, видите, вы пишете, что она выполняет правило неукоснительно. И в этом смысле она, конечно, ожидает того же самого от вас.

Когда вы говорите, что в соцсетях есть опасности, я с этим соглашаюсь, конечно, опасности есть. Но единственный способ, который у нас есть, у нас, у родителей, есть оберечь собственных детей, это построить с ними такие отношения, когда они нам доверяют настолько, что могут к нам прийти и поделиться, и рассказать, что и как они встретили. И когда мы скажем им – деточка, вот этот сайт я не советую тебе открывать. Когда они поверят нам, что раз мама это сказала, значит, этого не стоит делать. Почему? Не потому что мама, знаете, нудит иногда. А потому что я маме верю.

Поэтому я понимаю ваши эмоции, даю вам честное слово. Я понимаю, что вам может что-то не нравиться. Терпите, дышите. Нет, не стоит ничего с этим делать, поверьте мне.

Мы начинаем второй час программы «Любить нельзя воспитывать». А на линии у нас Лидия из Москвы. Лидия, добрый вечер.

ЛИДИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. Дочери 12 лет, она не производит впечатления робкого, забитого человека, ну, дома, во всяком случае, со мной, когда она находится, я не вижу этого. Но для меня неожиданностью стало, когда я на нее наседаю в общении с другими детьми. Она занимает такое положение какой-то зависимой полностью от подруг, растворяется в них. Ну, как-то получается, у нее как бы отсутствует ее собственный интерес, и все готова отдать другим в ущерб себе. Причем, я бы не сказала, что…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, Лидия, подождите, напугайте меня, приведите какой-нибудь пример.

ЛИДИЯ: Ну, например, допустим, вот она с подружкой, вот мы вместе были на отдыхе, они с подружкой выбирали украшения какие-то. Вот моя дочь выбрала себе украшение, которое ей очень понравилось, подружка захотела точно такое же украшение. Она стала ее уговаривать, и моя ей отдала – ну, хорошо, возьми. И та бы очень счастлива, спасибо, ты настоящая подруга. А потом моя выбрала что-то другое. Ну, я видела, что ей не нравится то, что выбор тот, который остался, дома, она сказала – ну, вот мне так хотелось именно это. Я говорю – ну, почему ты тогда отдала, ты же могла, допустим, ей предложить альтернативу поносить или как-то, ну, чтобы ты себя не ущемляла. Ну, она промолчала. Ну, она говорит – ну, она же расстроится, она обидится, она же моя подруга.

Или, например, яркий был случай, правда, это было еще в начальной школе, но все равно меня тоже потряс. Она, ну, в этом часто она проявляется, она готовилась к английскому языку, я знаю, что она была готова. Приходит с «двойкой». Я говорю – что случилось? Ну, вот сидит за партой с мальчиком, дружит с ним. Мальчика спросили, он был не готов, ему поставили «два». Ее спросили, я промолчала, и мне тоже поставили «два». Я говорю – почему ты промолчала? Ну, если бы я ответила, он бы огорчился, что я ответила, и он бы тоже бы расстроился, я его так хотела поддержать. Вот как-то в таком ключе.

Потом был по естествознанию что-то такое, тест, вот это вот, знаете, психология лестницы, нарисуй себя, где ты себя видишь, она себя расположила на самой низкой ступеньке. А тут мне недавно сказала – мне хочется исчезнуть, мне хочется, чтобы меня никто не видел. Скоро у нее будет день рождения, 13 лет, пригласила друзей, вроде бы распланировали, решили, куда пойдем, чем будем заниматься, начинает, прямо накануне начала мне говорить – давай никого не будем приглашать, сейчас начнут меня все поздравлять, мне так будет неловко, я себя так неловко чувствую.

Дома, когда я ее пытаюсь хвалить, например, даже не то, что пытаюсь, ну, стараюсь не давать оценочных суждений, не говорить слово «молодец», например, а что-то такое. А она, вы знаете, не принимает почему-то. Она мне начинает говорить – не надо меня хвалить. Вот тоже не любит обниманий, не могу ее обнять, поцеловать. Я говорю – мне так хочется тебя обнять. Она говорит – я это не люблю, не надо. Вот странно.

У нас был случай, когда она, тоже были на даче с друзьями, она с подругой вернулась, они мимо нас прошмыгнули, пробежали в комнату, закрылись там, не заходите, не заходите. Ну, что случилось. Потом в итоге вышли, оказалось, что дочь упала, разбила колено. Я говорю – ну, ладно, что, сейчас обработаем перекисью, что такого, ты почему сразу-то не сказала? – Ну, вот, сейчас началось бы, ах, бедная, несчастная, стали бы меня все жалеть. Да вроде я никогда не причитаю, я, на самом деле, адекватна в этом смысле.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте попробуем порассуждать. Очень интересно, Лидия, очень-очень. Уже, так сказать, говорю вам спасибо за вопрос. Скажите мне, пожалуйста, так было всегда?

ЛИДИЯ: Да, вот да. Ну, я именно, знаете, как вот, но при этом она не совсем забита, скажем. Вот она увлекается музыкой, играет на пианино. Мы были в кафе, и она вдруг, мы зашли туда, там было мало народу, но были посетители, стоял инструмент. Она подошла, никого не спрашивала, она подошла, села и стала играть музыку из разных известных фильмов. Ей даже аплодировали в зале. Ну, в общем, я видела, что ей это было приятно. Но она…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, давайте немножечко, действительно, поговорим. Еще раз, вам кажется, что так было всегда? Я верно услышал или нет? Или был какой-то триггер?

ЛИДИЯ: Вот, вы знаете, я не знаю, я не могу почувствовать, что что-то случилось и вдруг так произошло, не могу.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо, не происходило, и, слава богу. Но, к слову сказать, я сразу должен в качестве вступления сказать, что вы ничего страшного не рассказываете. Это важно. Я понимаю ваше волнение. Второй раз я сегодня по разным поводам повторяю эту фразу, но вы, правда, ничего страшного не рассказываете. Скажите два слова, кто у вас в семье-то?

ЛИДИЯ: Мама, папа, она и младший брат. Нас четверо.

Д.ЗИЦЕР: Младшему брату сколько?

ЛИДИЯ: 9, а ей 12, уже 13.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо. А как у него с характером, у младшего брата?

ЛИДИЯ: Ну, вот он как раз противоположность в плане обниманий и нежностей. Вот он как раз, как, не знаю, как девочка, вот он мне дает эту любовь, тепло, всегда обнимет, приласкает. Она вот такая более холодная, отстраненная. Но в плане, ну, они между собой ссорятся периодически. Но я, если в плане, вы имеете в виду, что я его больше, ему больше внимания уделяю, чем ей, я бы даже, наверное, так не сказала.

Д.ЗИЦЕР: Нет.

ЛИДИЯ: Потому что даже, наверное, наоборот.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я скажу вам, что я думаю. Я даже не буду вам голову морочить и анализировать, и весь свой, так сказать, анализ на вас вываливать. Один вопросик я задам еще, извините. А она сама от этого страдает? Ей это мешает?

ЛИДИЯ: Вот, вы знаете, вот в том-то и дело, что да. Я думала, что, если она чувствовала бы себя спокойно, ну, вот она с подругой пошла там куда-то, ну, да, мне, может быть, обидно, в смысле, что (неразборчиво), но при этом, если она себя чувствует комфортно, да и, слава богу. Но она вот приходит и говорит – мам, мне одиноко, мам, я чувствую себя, у меня нет друзей. Вот, что. И вроде при этом она такая, она готова все отдать.

Д.ЗИЦЕР: Да супер. Да, Лидия, да все прекрасно, подождите. Вот она приходит к вам и говорит, например, мне одиноко, или я хочу, чтобы было иначе, или я хочу, чтобы у меня было это украшение, и так далее. Вопрос, который вы ей автоматически задаете, я понимаю, зачем ты отдала украшение, зачем же ты это сделала. А это проверочка. Сейчас вдруг вы спрашивали ее, хочет ли она, чтобы вы ей помогли?

ЛИДИЯ: Вы знаете, я стараюсь этот вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Волшебный вопрос.

ЛИДИЯ: Я, правда, стараюсь задавать этот вопрос, я вас слушаю всегда.

Д.ЗИЦЕР: Верю.

ЛИДИЯ: И помню, что это палочка-выручалочка.

Д.ЗИЦЕР: И ответ?

ЛИДИЯ: Да вот что-то не могу сказать, какой ответ на эту тему.

Д.ЗИЦЕР: Ну-ну, подождите, это же простой вопрос, это закрытый вопрос, на который есть ответ «да» или «нет», правда же. Дочечка, хочешь, я тебе помогу?

ЛИДИЯ: Да, но, наверное, она не отвечала мне что-то конкретное. Я, наверное, предлагала какие-то варианты.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, ну, не портите впечатление, что называется. Значит, смотрите, я дам вам другой вариант этого вопроса, если вдруг он вам ближе. Вы можете сказать – слушай, а хочешь, мы это изменим? Например, вот так.

ЛИДИЯ: Да, отлично, да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, значит, смотрите, внимание, у вас нет волшебной палочки. Она не должна думать, что вы сейчас из кармана достанете волшебную палочку, у вас ее нет. Ей 12 лет. Даже, если бы вы сказали, что она у вас есть, она бы вам не поверила. Но вместе понять, что мы хотим изменить, начиная с маленького, вы, конечно, можете.

Сейчас мы немножко проведем с вами короткий тренинг минутный. Ну, предположим, я даже не знаю, про что, ну, про украшения хотите, не знаю, любой пример, любой вариант, все, что угодно. Короче говоря, что бы ни произошло, если она возвращается к вам и говорит – мам, мне с этим плохо, мне плохо со своим решением, мне плохо с тем, что я, не знаю, не сделала чего-то или, наоборот, сделала что-то, что не должна была делать. Вы помогаете ей вспомнить и проанализировать, что она чувствовала, вот из чего это складывается, вот это самое…

ЛИДИЯ: В этот момент.

Д.ЗИЦЕР: В тот момент, когда это было, конечно.

ЛИДИЯ: Да, но она мне на это отвечает обычно, я ее стараюсь, да, вы правильно говорите, спросить, что, ощущения какие у тебя были. У нее, в основном, именно ощущение, что она не хочет обижать человека, это для нее первое.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет

ЛИДИЯ: Она так говорит.

Д.ЗИЦЕР: А вы ей говорите, да подождите, я дам вам сейчас взрослый ответ, а вы сами его переведете на детский язык. Такого ощущения нет. Нет ощущения «я не хочу обижать другого человека». Есть ощущение «у меня потеют ладошки», есть ощущение «у меня свербит в животе», есть ощущение «у меня комок в горле», есть ощущение «у меня слипаются глаза», есть ощущение резкой боли в затылке, и так далее. Это ощущение. То, что сейчас вы сказали, это такой взрослый ответ, на самом деле, это не ощущение, это мысли.

ЛИДИЯ: Да, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Это то, во что транслируется ощущение или наоборот. Давай вспомним, котик, давай вспомним, на самом деле, что это за штука, когда ты учительнице говоришь «я не сделала домашнее задание» или что там у вас было. Понимаете, про что я?

ЛИДИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь так, только не стесняйтесь, подождите, я еще не закончил, только не стесняйтесь меня спросить, если вдруг я невнятен. Не стесняйтесь, пожалуйста, ладно?

ЛИДИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Просто в тот момент, когда речь идет о физическом ощущении, я могу за него зацепиться и его изменить. Мы не можем, если она говорит вам – мам, я не хочу обижать человека, вы не можете сказать ей – захоти обижать человека, правда, мы в тупике, и она, и вы.

ЛИДИЯ: Ну, да, я и не знаю, что сказать. Я, с одной стороны, понимаю, что это хорошо, а, с другой стороны…

Д.ЗИЦЕР: Не знаю, и я бы не знал, потому что, что на это скажешь. На это только хочется ее обнять и сказать – какая ты у меня хорошая, все правильно. А вот, если она говорит это, это «я не хочу обижать другого человека» состоит из того, что у меня ноги становятся ватные, из того, что у меня во рту пересыхает, из того, что у меня кулаки сжимаются, тогда мама может сказать – слушай, это странный способ, дорогая, ты знаешь, но давай попробуем, мне один человек сказал тут в беседе, давай попробуем, если у тебя кулаки сжимаются, их разжать.

Слушай, давай попробуем, на самом деле, если, действительно, у тебя такое состояние ватных ног и тебя там мутит немножко, и это транслируется, как я не хочу обижать другого человека, слушай, давай водички попьем. Или, если ты попадаешь в эту ситуацию, а давай попробуем эксперимент такой, давай попробуем в другую комнату уйти. Ну, попробуй, чего тебе жалко-то, ну, посмотришь, что получится. Потом два раза можешь сказать, что я сказала глупость за это.

ЛИДИЯ: А это поможет ей, это ей даст возможность вообще как-то принять решение, да? Вот она немножко успокоится…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, мы не будем забегать, не будем так быстро бежать вперед. Но, в принципе, потенциально, конечно, да. Потому что вот это ощущение, ведь мы не знаем, я не буду сейчас, действительно, копаться, откуда это возникло, не волнуйтесь, это откуда-то возникло это качество, конечно. Но я не буду сейчас, действительно, манипулировать и выдумывать что-то. Но вот в тот момент, когда, я не знаю, кто-то просит у меня какую-то очень ценную для меня вещь, у меня ведь есть и физические ощущения, правда? Тем более что речь идет о чем-то, что у нее повторяется все время.

ЛИДИЯ: Да, кстати, да.

Д.ЗИЦЕР: Она во всех ситуациях что-то чувствует. Я не знаю, что это. Попробуйте, ну, вот настолько это упростить, помочь ей настолько это упростить, чтобы это, ну, интерпретировалось, в первую очередь, как вот это самое ощущение физическое, а потом уже мысль. Вот это странный совет, я знаю. Но, тем не менее, что, какое состояние мы хотим изменить, какое состояние.

В тот момент, когда у меня, действительно, под ложечкой сосет, такое бывает, правда же, когда мне там, не знаю, стыдно или неудобно, бывает такое. Ну, отлично, иногда это «под ложечкой» надо потереть, иногда нужно опять-таки водички попить, иногда нужно, вот я сейчас это делаю параллельно, нужно зарядочку сделать небольшую. А дальше продолжай, дальше, если захочешь после этого отдать свои украшения, отдавай, нет проблем. Давай попробуем сделать так, чтобы ты себя чувствовала хорошо и уверенно физически. Вот сначала физически. А потом посмотрим, чего будет морально.

ЛИДИЯ: Это тоже, получается, касается и вот момента, я тоже ее спрашиваю – Кать, ну, почему я тебя не могу похвалить? Ну, вот мне хочется тебе сказать, какая ты молодец.

Д.ЗИЦЕР: Забейте, вот просто забейте и все. Наоборот, я бы укрепил, Лидия, эту историю тем, что, знаешь что, котик, я вообще-то услышала, я последнее, что я хочу, как твоя мама, которая тебя обожает, последнее, что я хочу, я хочу тебя раздражать. Не хочу. Я, нет проблем, не буду тебе говорить молодец, не молодец. Слушай, а, если я очень-очень хочу тебе что-то сказать, что мне прямо очень понравилось, в какой форме тебя это не раздражает? Задайте ей такой вопрос, пусть поработает. Я не знаю.

Слушай, ну, давай придумаем, ну, котик, ну, для меня это так важно, вот тебе даже не передать, как мне это важно. Ну, может быть, я тебе записочку напишу? Может, я цветочек нарисую, у нас будет такая система знаков? Поиграйте в это, поиграйте. Она попала в какую-то, ну, ловушечку, не ловушечку, не знаю, систему координат, и ей трудно из этого выйти, ей 12 лет. Но вы, конечно, можете ей говорить приятные слова.

И, конечно, когда она говорит – «мама, не говори мне приятные слова», она, конечно, как говорят наши двоюродные братья психологи, что-то обслуживает. Она, конечно, что-то обслуживает. Окей, давайте мы не пойдем путем психотерапии, а пойдем путем очень простым – котик, хорошо, какие слова нельзя, я не буду, я тебе обещаю, я не буду. А вот так можно? Ну, пожалуйста, пожалуйста. Можно же это так превратить в шутку еще, ну, не в шутку, но сделать эту ситуацию легкой, во всяком случае.

ЛИДИЯ: Я поняла, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Попробуем?

ЛИДИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте. Мне очень-очень любопытно, не сочтите за труд, когда у вас будут первые какие-то наблюдение, ну, напишите хотя бы в чат, а, если можно, то и позвоните. Мне очень-очень любопытно, это, правда, очень интересный вопрос, честно.

ЛИДИЯ: Спасибо вам. Да, хорошо, обязательно.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Прощаюсь с вами. Дочке привет, поклон и передайте ей, что Дима Зицер, он очень боится, на самом деле, тебя раздражать, но вообще-то по рассказу ему показалось, что ты прямо звезда какая-то. Впрочем, извини, на самом деле, я этого не говорила. Что-нибудь, вот такую какую-нибудь ей модель предложите. Пока.

ЛИДИЯ: Хорошо. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Иван из Тулы, здравствуйте.

ИВАН: Дима, добрый день, точнее, вечер. Вы знаете, хотел с вами посоветоваться. На самом деле, мы, конечно, уже решение приняли, сейчас вкратце обрисую ситуацию. Дочь 10 лет, четыре года ходили в музыкальную школу. Занималась она…

Д.ЗИЦЕР: Из моей любимой серии вопросов. Давайте.

ИВАН: Шло с трудом. И соответственно вот сейчас, ну, учебный год, с сентября месяца она опять вернулась в музыкалку. Ну, вот прям не идет у нее и все, не хочет человек заниматься. Я ее в этом ее порыве поддержал, сказал – Марусенька, принимай решение, это твое будет полностью решение, а я его полностью поддержу. Ну, и соответственно из музыкальной школы мы ушли. Но, вспоминая себя по детству, в некоторых моментах, конечно, нужно было дожимать родителям моим, допустим, когда я что-то не хотел.

Д.ЗИЦЕР: А зачем? Расскажите мне. Да подождите, Иван, ну, приведите один пример, когда надо было вас дожать, расскажите мне.

ИВАН: Ну, по спорту. Не хотел, ленился, а надо было подзаставить заниматься.

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

ИВАН: Ну, не знаю, мне кажется, сейчас бы это не помешало.

Д.ЗИЦЕР: Кому не помешало?

ИВАН: Да мне, мне не помешало бы.

Д.ЗИЦЕР: Иван, ну, вы чего, смеетесь? Вам сколько лет? Честно.

ИВАН: 37.

Д.ЗИЦЕР: Вам 37 лет, и вы сейчас, мужчина 37 лет говорите, что ваши родители несут ответственность за то, что вы не занимаетесь спортом? Вы серьезно?

ИВАН: Нет, нет, ни в коем случае они не несут ответственность. Но просто в какой-то момент моего детства, я думаю, что можно было где-то, ну, поднастоять на том, чтобы я не ленился.

Д.ЗИЦЕР: Можно было. Но в этот момент вы не ленились, а, либо у вас был плохой тренер, либо у вас были более важные дела, либо вы не понимали, зачем вам это нужно, и вам взрослые не объяснили. Можно было на вас нажать? Конечно, можно было бы. И вы бы отмучились, как ваша дочь, 4 года. И после этого, когда у вас было бы побольше силенок, вы бы сами это бросили.

Есть ли шанс один из ста, что вы бы втянулись и продолжали? Да, конечно, я не буду вас обманывать. Конечно, есть, и такие примеры есть, даже больше, чем один из ста. Вопрос, что за что, это вопрос цены, понимаете, какая штука. Ну, ладно, давайте, я морочу вам голову, давайте, вопрос-то у вас не в этом, судя по всему, так что давайте. Успеем задать вопрос, а послушаем ответ после новостей.

ИВАН: Вопрос не в этом, но решение принято. Я уже, на самом деле, услышал ответ, что сделано все верно, то есть не надо ей мучиться, коли человек все осознал, четыре года отзанимался. Ну, не идет, значит, мы все правильно сделали и приняли это решение. Я, собственно, хотел…

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда все в порядке, слушайте, тогда мы можем закончить. Я думаю, да, более того, не хочу вам сыпать соль на раны, но, возможно, если бы вы закончили раньше, вы бы за это время нашли какое-то другое занятие, которым она была бы увлечена. Но и сейчас еще не поздно. И очень важно, чтобы это было такое…

ИВАН: Ну, она очень многим увлекается, но вот именно музыка совсем не пошла у нее. Она искала очень много причин различных, то один преподаватель не тот, то другой преподаватель, меняем, а все равно не идет.

Д.ЗИЦЕР: Не волнуйтесь, вы точно сделали правильно. А теперь помогите ей найти что-нибудь, действительно, яркое, классное и интересное. Слушаем новости.

Добрый вечер, Александр из Санкт-Петербурга.

АЛЕКСАНДР: Здравствуйте, Дима. Спасибо вам большое за вашу программу, что она очень помогает много, чего понять и даже осознать. Вопрос такой. Взаимоотношение двух сыновей 7,5 года и 3. Младший постоянно все отбирает, что хочет, с места выгоняет, пытается доминировать над старшим. Игрушки отбирает, и доходит до истерики, что кричит – дай, пока не получит свое. Мы его пытаемся отвлекать и играть с собой, давай вместе – нет, отдай, хочу и все. А старший, когда уступает, на это обижается. И дошло до такого момента, что старший уже обижается на любую причину. А младший до визга вплоть бьет его, дерется, пока он не отдаст игрушку. Хотя для младшей сестренки они оба делятся и отдают все, что угодно, даже ничего говорить им не надо.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, младшему, вы сказали, 3, да? Исполнилось уже?

АЛЕКСАНДР: Да, 3. А старшему 7,5.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я понял. А раньше было так же полгода назад?

АЛЕКСАНДР: Ну, он, скорее, меньше понимал, и поэтому он больше наблюдал и не акцентировался сам. А сейчас он отбирает и говорит – я хочу вот так, дай, отдай.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, еще раз, не важно, сейчас мы не говорим про его мотивы. Я правильно понял ваш ответ, что полгода назад было иначе? Просто говоря, простым языком говоря?

АЛЕКСАНДР: Было иначе, да.

Д.ЗИЦЕР: Было иначе, понятно. Если можно, это первая половина вопроса. Вторая половина, вы можете описать вообще их отношения вот не в ситуации конфликта, не в ситуации, когда они игрушки делят, а в ситуации обычной? Обычной жизни.

АЛЕКСАНДР: Зачастую очень дружно, они любят вместе и поиграть, и гулять, и выдвигаемся все вместе, разговаривают, друг другу вопросы задают, отвечают, даже пытаются вести беседы, книжки вместе читают.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я вас поздравляю, ничего страшного, на мой взгляд. Ситуация следующая получается у нас. Получается у нас кризис 3-летнего возраста. Знаете, что это такое или напомнить?

АЛЕКСАНДР: Ну, можно напомнить. Но мы пытаемся включать ангельское терпение, спрашивать, чем мы тебе можем помочь.

Д.ЗИЦЕР: Ангельское терпение тут ни при чем. Подождите, ангельское терпение тут ни при чем, и это хорошо, что вы его включаете. Кризис 3-летия, как и все кризисы в нашей жизни, связан с переоценкой ценностей. Связан со взрослением, конечно, и с тем, что человек пробует на зубок новые модели поведения.

И одна из моделей поведения, которую он попробовал на зубок в какой-то момент, ну, не полгода назад, по вашим словам, значит, три месяца назад, значит, два месяца назад, это вот такие отношения с братом. А еще этому человеку, предполагаю я, очень интересны ваши реакции, очень интересно, как ситуация развивается, очень интересно в этой ситуации, что можно, а чего нельзя, как реагируют на его крики, визги, как вы говорите, и так далее.

Теперь, терпение терпением, но вообще-то есть ответ «нет». Нет-нет, не волнуйтесь, я не имею в виду жесткий ответ с повышением голоса и так далее. А есть ответ, когда мы говорим – котик наш дорогой, несмотря на то, что он маленький, именно эти слова мы и говорим приблизительно. Котик наш дорогой, мы тебя очень-очень любим, очень любим, мы всегда тебя будем защищать. Но мы не можем позволить тебе обижать и дальше имя брата. Мы не можем, потому что мы его тоже очень любим. Мы с удовольствием поможем тебе всем, чем сможем, на самом-то деле. Но мы не можем позволить тебе так себя вести. У нас не принято дома так себя вести, мама так себя не ведет, папа так себя не ведет. Мы не кричим друг на друга, ты, пожалуйста, не кричи на нас. И повторять это нужно много и долго. И это изменится, просто изменится. Но в этом смысле нужно быть твердыми, не жесткими, а именно твердыми, и говорить вот такие слова.

И в тот момент, когда человек бьется в истерике так называемой, то есть, как вы говорите, визжит, плачет и так далее, совершенно не нужно его удовлетворять игрушкой. В этот момент нужно помогать ему выйти из этого состояния. И предлагать ему водичку, и обнимать или уходить, отходить, и после этого возвращаться, и так далее. И посмотрите мой видос, который называется «О так называемых детских истериках». Он ровно про это, за десять минут мы разделаемся с этой темой. Вот и все.

Но нет-нет, ситуация, в которой раз за разом возникает модель, когда младший что-то хочет у старшего, а старший не дает, а младший начинает свирепеть, и после этого он кричит, и родители пытаются участвовать, и дать ему эту игрушку, это просто закрепление модели. Вот, чем больше раз это повторится, тем больше это будет повторяться, тут такой парадокс, понимаете. Нужен ответ «нет», мягкий, понятный ответ «нет». Мы занимаемся другим, мы, в первую очередь, занимаемся тем, как принято вести себя у нас в семье. У нас в семье не принято кричать. Когда человек в беде, у нас в семье принято ему помогать, тут нет никакого противоречия.

АЛЕКСАНДР: Понял. И могли бы подсказать, как вести себя, какую модель поведения говорить старшему. Он просто пробует и по-разному, и не обращает внимания, и пытается убежать, сохранив игрушку, что вытягивает на руку и бегает, пока младший не отстанет.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу сейчас не типичный, дам не типичный для меня ответ и не популярный ответ в этой программе. В данном случае, в том, что вы описываете, нужно старшего защищать от младшего. Старший ваш, он не настолько старше, ему 7 лет, он, в общем, довольно маленький мальчик. Он не может с этой ситуацией справиться, его должно разрывать на части. Потому что, с одной стороны, он старший брат, и он хочет помочь, и он хочет быть хорошим старшим братом. А, с другой стороны, он всего лишь маленький мальчик, который взял игрушку, и с этой игрушкой он хочет остаться на какое-то время. И в этот момент удивительную роль приобретает поведение родителей.

Защищать, еще раз, не в смысле, не поймите меня не верно, не надо старшему говорить – тебя обижают, не надо младшему говорить – ты обижаешь старшего, просто заниматься младшим. Свет в конце тоннеля виден очень ярко, потому что в 3 года модель поведения меняется очень быстро, очень-очень, за неделю может поменяться.

АЛЕКСАНДР: Я понял вас. Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Пока.

АЛЕКСАНДР: Всего хорошего.

Д.ЗИЦЕР: Получайте удовольствие от родительства.

У нас на линии Екатерина из Москвы. Екатерина, добрый вечер.

ЕКАТЕРИНА: Добрый вечер, Дима. У меня вопрос тоже про детские истерики. Семья, дочка 6 лет и сын 2 года. У дочки бывают истерики, вот они чем-то, внезапно, в общем, возникают, наверное, как обычные истерики другие. Вот что-то вот не так, она даже не объясняет, что случилось, вот эта вот спичка зажигается, начинается истерика.

Д.ЗИЦЕР: Пример, давайте пример, чтобы не ошибиться.

ЕКАТЕРИНА: Что-то она просит, но просит совершенно другое, она у себя в голове сформулировала, а я не могу на ее запрос угадать ее мысли.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Екатерина, давайте конкретно. Я не просто так прошу, честное слово. Вот конкретно, вспомните какую-нибудь ситуацию, если их много, и прямо ее опишите.

ЕКАТЕРИНА: Сейчас прямо не могу, правда.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно.

ЕКАТЕРИНА: Да. Вот процесс важен именно. Она начинает истерить. Я ей говорю, что…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, нет, Кать, подождите. Я очень рад вам помочь, но нам с вами вместе, тогда давайте я попробую вам помочь, нужно вспомнить такую ситуацию. Потому что процесс с чего-то начинается. И иногда начало является определяющим фактором, понимаете, какая штука. Потому что я говорить-то могу километрами, извините за выражение, но я могу наговорить вам какой-то полной чепухи. Поэтому, ну, вот давайте попробуем. Когда в последний раз такое с ней было? Давайте.

ЕКАТЕРИНА: Ну, может быть, неделю, недели две назад.

Д.ЗИЦЕР: Две недели назад, что произошло, давайте вспомним?

ЕКАТЕРИНА: Я сейчас волнуюсь, и вспомнить точно не получится.

Д.ЗИЦЕР: Ничего страшного, я понимаю, я сам волнуюсь. Но мы попробуем вспомнить. Потому что, Кать, потому что, еще раз, может быть, вот вы не помните этого сейчас, а, может быть, там бьет в одну и ту же точку. Может же такое быть, правда? И мы с вами вместе проанализируем эту ситуацию, подумаем и скажем – слушайте, так, может, вот этого просто не делать и все будет хорошо, например. Или, наоборот, скажем – слушай, а, может, с ней надо про это поговорить вот таким-то, таким-то образом, и это изменится.

ЕКАТЕРИНА: Ну, может быть.

Д.ЗИЦЕР: Потому что, ну, вот представьте себе, я приведу вам простой пример. Ну, например, если 6-летнему человеку, я сейчас не имею вас в виду, честное слово, но, если 6-летнего человека обижать очень сильно и говорить «ты дурацкая девочка, такие глупости», вот у нее от этого будет истерика. Но разве причина здесь не важна? Еще как важна. А процесс будет довольно активным.

ЕКАТЕРИНА: Такого нет, ее не ругают. Я просто говорю, сейчас, например, можно я продолжу, может быть, мы как-то на вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ЕКАТЕРИНА: Она начинает истерить. Именно все это у нее должно быть демонстративно. Она валяется, кричит, визжит. Самое главное, что в эти моменты она кричит – вы меня не любите, я вам не нужна. Я пытаюсь спокойно реагировать и говорю – я понимаю, принимаю твои чувства, ты сейчас злишься, но вот сейчас именно вот здесь так себя вести не надо. Ты можешь пойти в свою комнату и вот вести себя там, как ты хочешь. Она не хочет туда идти.

Д.ЗИЦЕР: Естественно, а кто бы хотел?

ЕКАТЕРИНА: Да, да. Мне приходится ее туда уносить, ей это тоже не нравится. Она с визгом бежит обратно. Ну, в общем, иногда я дверь закрываю, она там прокричится, успокоится, и спокойно…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, ну, как прокричится, Кать? Вы чего хотите-то? Чтобы вне зависимости от того, что происходит, она говорила – мама, я обижена? Это невозможно. Потому что, еще раз, вы описываете мне сейчас реакцию на что-то. У меня идея, как с этой реакцией быть. Но мне обязательно… Ну, предположим, давайте так, предположим, вы говорите – я тебя не люблю, и с ней случается истерика, в процессе которой она говорит – меня никто не любит. Ну, например. Или, например, у нее отбирают любимую игрушку кто-то, и в процессе истерики она говорит – меня никто не любит, у меня отобрали любимую игрушку. Это совсем разные, ну, как это сказать, рецепты, на самом-то деле. Понимаете?

ЕКАТЕРИНА: Ну, то есть вот эти истории не подходят?

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, но мы идем от обратного. Я историй могу вам перечислить десятки тысяч. Вот смотрите, сам процесс менять можно, но мы же с вами взрослые, и мы должны понимать, от чего этот процесс начался. Вот смотрите, сейчас вам будет фора, две минуты. Вот сейчас у вас будет важная последняя возможность вспомнить конкретную ситуацию и привести ее в пример. И тогда еще две минутки после рекламы мы сможем про это поговорить. Давайте?

ЕКАТЕРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Две минуты. Время пошло.

Ну, что, Катя из Москвы, как вы провели последние две минуты? Екатерина? Что-то Екатерина у нас, мне кажется, сорвалась, исчезла. Слушайте, ну, на случай, если Екатерина меня слышит, я скажу несколько слов в качестве комментария.

Слушайте, нет, ну, во-первых, конечно, ну, это довольно странно, уж простите меня за это, я редко такое говорю в программе, довольно странно, что вы не можете вспомнить конкретную ситуацию. Может, это происходило не с вами? Может, это запрос вашей подруги, сестры, знакомого и так далее? В любом случае, если вы вернетесь, я готов с вами на эту тему договорить.

Но скажу я вот, что. Дорогие друзья, значит, вот смотрите, как вы понимаете, дети и вообще все люди это же не машинки. И процессы в нас происходят очень-очень сложные, вне зависимости от возраста, конечно. И процессы, которые с нами происходят, зависят от огромного числа факторов. И эти факторы нам нужно постараться учесть. Мы, конечно, не сможем учесть все факторы. Но, тем не менее, понять, что вызывает тот или другой процесс… А, вот мне говорят, что у нас вернулась Екатерина, да, правда?

ЕКАТЕРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Я договорю. Так вот понять, что вызывает тот или иной процесс очень-очень важно. Ну, чего, Кать?

ЕКАТЕРИНА: Ну, по крайней мере, все, что я могу вспомнить, это вот что-то произошло, мы, например, какое-нибудь сладкое не дали, или какое-то, вот мультики закончили смотреть, а ей хочется вот продолжить это смотреть. Хотя обычно я заранее предупреждаю, что все, этот мультик последний. И дальше вот у нее, даже если она знает, что он последний, может случиться истерика вот на эту тему.

Д.ЗИЦЕР: А вот скажите мне, пожалуйста, Екатерина, представьте себе, вы вечером, вы сериальчики любите посмотреть?

ЕКАТЕРИНА: Люблю иногда.

Д.ЗИЦЕР: Иногда любите. А вот представьте себе, сели вы на диванчик, включили сериальчик какой-нибудь, и затянул вас этот сериальчик. Тут ваш муж или кто-нибудь еще, мама, не знаю, поставьте кого угодно, говорит – значит, так, все, сериал закончился и телевизор выключается. Вы как себя поведете?

ЕКАТЕРИНА: Ну, собственно, будет моя реакция негодования.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в чем вопрос?

ЕКАТЕРИНА: Я-то могу справиться, а она нет. Я поняла, о чем вы говорили.

Д.ЗИЦЕР: С чем справиться? Вы поведете себя точно так же, как она, негодование, говорите вы. Но это негодование просто у вас будет выражаться в других, ну, проявлениях.

ЕКАТЕРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь смотрите, теперь, внимание, подождите, давайте поймем, а чего вы от нее-то хотите, если вы поступаете так же? Может, вы поступаете иначе, но, если вы поступаете так же, ну, как она поступает, как любой человек на ее месте, мама Катя тоже. Давайте.

ЕКАТЕРИНА: Еще раз вопрос задайте, я немножко не поняла.

Д.ЗИЦЕР: Я задал вам вопрос следующий. Если вы ведете себя таким образом, как я описал, может, вы ведете себя другим образом, я не знаю. Но, если вы ведете себя так, как я описал, это вызывает гнев. Потому что в такой ситуации, что происходит? Я сижу, мне 6 лет, человек, который сильней меня, без объяснения причины, без установления со мной контакта говорит – все, ты больше не будешь, я не знаю, есть, пить, смотреть, играть и так далее. Ей как с вами взаимодействовать-то? Ей что делать? Не биться в истерике, а что делать? Встать по стойке смирно, отдать салют и уйти к себе в комнату?

ЕКАТЕРИНА: Нет, но я же предупреждаю ее, я прошу, она это понимает, что, ну, трудно завершать…

Д.ЗИЦЕР: Почему? Вот объясните-ка мне, как 6-летней девочке…

ЕКАТЕРИНА: Спать, например, необходимо. То есть вот это может проходить перед сном.

Д.ЗИЦЕР: Как необходимо? А вот, если я вам сейчас скажу по щелчку, подождите, Кать, у нас три минуты, я готов потратить их на вас. Вот я сейчас щелкну пальцами и скажу – Катя, спать. Вы заснете?

ЕКАТЕРИНА: Нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу – Кать, это необходимо, Кать.

ЕКАТЕРИНА: Есть же режимные моменты, которые все равно родители каким-то образом регулировать должны.

Д.ЗИЦЕР: Да есть, я не спорю с вами, я на вашей стороне, я не спорю с вами. Я привожу вам конкретные примеры такой ситуации. Ладно, давайте я поговорю, а то я не успею, действительно, ответить до конца программы. Значит, смотрите, тут есть несколько факторов. Фактор номер один. Будет жестко, но зато понятно. Я предупреждаю, если захотите помягче, вмешайтесь в середине.

Значит, смотрите, я не сомневаюсь, что вы ее любите. Я не сомневаюсь ни на одну секунду, я даю вам честное слово. Но, если, я сейчас преувеличу то, что у вас происходит, если то, что она от вас видит, это, в основном, запреты или, в основном, ситуации, которые прерывают то, что она любит, или происходит что-то, что ей неприятно, она не может трактовать это, как любовь. Это проявление нелюбви. Еще раз, я оговариваю, я уверен, что вы ее любите. Но для человека 6 лет, если так много мама мне делает неприятного, это значит, мама меня не любит. Вот прям не любит.

Теперь, значит ли это, что мама не должна ребенка посылать спать? Да нет, не значит, конечно. Значит, надо подумать о том, как превратить этот самый поход в спальню в удовольствие. Потому что девочка 6 лет имеет право на удовольствие в отношениях с мамой.

Как сделать так, чтобы мультики, если они так засасывают, имели понятный выход. Например, смотреть их вместе, вместе смеяться, а потом вместе предлагать другое действие, и так далее. Это то, что касается первой части. Это вам на подумать просто, просто на подумать.

Теперь, что касается второй части, она устроена следующим образом. Если человек бьется и кричит – меня никто не любит, поменять это можно. То есть можно в этой ситуации сказать, например, деточка, ты ошибаешься, мы тебя очень-очень любим, я тебя обожаю. Но я тебя прошу никогда не говорить мне такого, потому что для меня это очень обидно. Мне очень обидно слышать, что ты считаешь, что я тебя не люблю.

Но, Кать, еще раз, сложный момент. Но тогда она не должна видеть этих проявлений. Тогда эти ситуации должны выглядеть иначе. Ситуации запрета, ситуации, я не знаю, вторжения в ее пространства и так далее. У вас есть десять секунд на то, чтобы отреагировать.

ЕКАТЕРИНА: Я поняла, да. Придется мне самой перестраиваться.

Д.ЗИЦЕР: Придется вам, да спокойно, перестраиваться приятно, Кать. Вам приятно делать ей приятное. Но это тут же, как только вы отнесетесь к этому более осознанно, это тут же даст вам право сказать то, что я сказал во второй половине – деточка моя, я тебя очень люблю, я тебя очень-очень прошу так себя не вести, у нас так не принято. Я всегда тебе помогу, я тебя очень люблю, мне очень обидно, когда ты говоришь, что я тебя не люблю, я прошу тебя этого не делать.

Будем любить, друзья, друг друга, собственных детей и немножко самих себя. До завтра. Пока.