Любить нельзя воспитывать Выпуск 170

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот мы и снова вместе, дорогие друзья. Мы приветствуем вас в этот чудесный вторник.

Давайте мы привычно послушаем музыку, чудесную музыку, которую советуют нам слушать наши дети, а после этого начнем разговаривать.

Начали, друзья. Юлия из Петербурга, здравствуйте.

ЮЛИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня вопрос, сразу к вопросу. Как правильно построить разговор с тренером на тему того, что ребенку не предлагают участие в соревнованиях? У меня дочь занимается художественной гимнастикой. И на протяжении последних двух лет берут одних и тех же детей на соревнования, чаще всего.

И вот на сегодняшний день встал такой вопрос. Мой ребенок принимал участие в соревнованиях некоторых. Но вот на сегодня получилась такая ситуация, что некоторых детей в сентябре отчислили, некоторым дали возможность, по некоторым критериям дали шанс, их оставили, чтобы они там, не знаю, подхудели, получше стали заниматься. И вот ситуация такова, что в ближайшее время будут соревнования, и вот этих детей берут на эти соревнования. Мой ребенок по критериям, скажем так, которых видел старший тренер, устраивает. По занятиям, я задаю вопрос тренеру, насколько мой ребенок, ну, как успехи, он мне говорит, что все прекрасно и стало лучше, но предложений поучаствовать в соревнованиях нет.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, давайте я, если можно, Юль, давайте я задам вам несколько вопросов. Значит, во-первых, сколько лет ребенку у нас?

ЮЛИЯ: Ребенку 9 лет.

Д.ЗИЦЕР: 9 лет. Мальчик или девочка?

ЮЛИЯ: Девочка, художественная гимнастика.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Неожиданный вопрос я задам вам сейчас. А зачем вам, чтобы она участвовала в соревнованиях?

ЮЛИЯ: Мне лично?

Д.ЗИЦЕР: Вам. Вы же вопрос задаете. Судя по всему, вам.

ЮЛИЯ: Ну, мне, чтобы немножко повысить ее самооценку. Потому что она говорит…

Д.ЗИЦЕР: А что не так с самооценкой?

ЮЛИЯ: Ну, мне кажется, это мне так кажется, что самооценка. Она говорит о том, что у нее не все получается, она там боится. Но при этом ей, когда я ее спрашиваю – а ты бы хотела? Она заминается, потом говорит – ну, я бы хотела, мне нравится. То есть понятно, что, возможно, не будет первого места и второго, и третьего, ну, призового. Но ей сам процесс интересен стал.

Д.ЗИЦЕР: Процесс чего?

ЮЛИЯ: Но при этом она… Процесс выступления, процесс показать, на сегодняшний день она…

Д.ЗИЦЕР: Юль, ну, подождите секунду, давайте немножко порассуждаем. Для этого еще один вопрос. А зачем она вообще ходит на художественную гимнастику? Я знаю, что я задаю дурацкий вопрос, ничего не поделаешь.

ЮЛИЯ: Дурацкий вопрос. Ну, на сегодняшний день…

Д.ЗИЦЕР: Дурацкий, дурацкий.

ЮЛИЯ: Нет, это было изначально мое желание, чтобы была физическая подготовка, поменьше болела, хотя я не могу сказать, что мы болели.

Д.ЗИЦЕР: Ну, не могу сказать, что это связано. Так?

ЮЛИЯ: Ну, возможно. Ну, и для как бы, чтобы была осанка, стройность, ну, как-то все равно…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Юля, вы обращаете внимание, что вы отвечаете мне не на мой вопрос? Или нет, или не обращаете?

ЮЛИЯ: Наверное, неправильно, да?

Д.ЗИЦЕР: Я спрашиваю, зачем… Давайте, нет, правильно, все правильно, только вопрос был другой. Я спросил, зачем она ходит на художественную гимнастику? Не почему вы ее туда отправили, а зачем она туда ходит, ей это зачем? Не вам, а ей это зачем?

ЮЛИЯ: А, ей это зачем? Ей, не знаю, я не задавала ей такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Юль, я скажу вам, что я про это думаю тогда, и сейчас отправлю вас, мне кажется, делать домашнее задание, если вы будете готовы. Мне кажется, хорошо бы с ней про это поговорить. Я объясню сейчас, в чем штука. Ну, просто вариантов ответа на основной ваш вопрос несколько. И все, в общем, зависит от вот этих маленьких, малюсеньких ответиков на мои дурацкие, действительно, вопросы, я знаю. Почему я их называю дурацкими, и сам над этим смеюсь, потому что я знаю, что они неожиданные и странно звучат.

Ну, вот давайте так. Если ваша замечательная девочка ходит на художественную гимнастику, я сейчас про нее, а не про вас, это очень-очень важно, потому что ей очень нравится делать эти упражнения и как-то двигаться под музыку, я не знаю, на чем там акцент, и она дружит с девочками, я не знаю, и так далее, то, в общем, соревнование тут совершенно ни при чем. Это возможность первая.

Возможность вторая. Предположим, ваша девочка ходит туда, чтобы побеждать. Судя по вашему рассказу, это не так. Она, в общем, не за этим ходит. Но, если вдруг оказалось бы, что ответ такой, значит, ответ был бы другим. Что я не то, что подозреваю, я допускаю такую возможность. Я допускаю возможность следующую, что вы, как вы честно признались, и спасибо вам за это, ее туда отправили, я не говорю, что вы сделали не верно, спокойно, но вы ее туда отправили. Не исключено, что она там, ну, в общем, какое-то удовольствие получает. А, может быть, что-то там и не так.

А дальше у вас уже следующий, у вас, не у нее, у вас уже следующий этап. А следующий этап – ходишь на художественную гимнастику, надо бы посоревноваться. А ей-то, может, это и не надо? То есть с ней хорошо бы обсудить, ей-то в этом, что? Потому что, если у нее удовольствие, еще раз, если у нее удовольствие от процесса и хороший тренер, и хорошая компания, да пусть она получает от этого радость. И хорошо даже, если она в этот момент говорит – не хочу ни на какие соревнования идти, потому что мне и так здорово и прикольно.

Другое дело, что мне бы хотелось, чтобы она верила в то, что у нее все здорово и прикольно, но соревнования тут ни при чем. Для этого достаточно, если любимая мама Юля скажет ей, какая она замечательная и как у нее все получается. И тренер скажет ей, какая она замечательная, и что у нее все получается. Вот я даю вам честное слово, соревнование совершенно не обязательно. Я говорю вам, как человек, например, который все детство учился музыке и научился.

Я, действительно, и играл, и играю. Но вот ни одного раза моя учительница, при том, что у нее были ученики, которые ходили на всякие конкурсы, ни одного раза она меня не послала ни на какой конкурс. И, вы знаете, я был счастлив. Не от того, что я не был на конкурсе, а что я просто предавался этому любимому занятию, играл на фортепиано, и так далее. Вот, правда. Поговорите с девушкой?

ЮЛИЯ: Я, конечно, с ней обязательно поговорю. Я с ней постоянно разговариваю, потому что я слушаю вашу передачу и часто натыкаюсь на некоторые для себя ответы. Но просто тут получается тоже очень интересно. Тренер очень редко хвалит детей, ну, как бы хвалит, да, детей.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и зря.

ЮЛИЯ: Ну, к сожалению. Но на сегодняшний день просто, почему соревнования, как бы соревнования подразделяются на два вида – групповые и личные. Вот в групповых мы все равно стоим, и мы все равно ездим на соревнования, и это как бы командное, а вот в личных ей нравится заниматься с предметами. И я ей говорю, а вот у нас там есть, например, купальник, ты же – да, я хочу, мне нравится. Но я говорю, а тебя не берут.

Д.ЗИЦЕР: Зачем вы это говорите-то, Юля? А вы-то, зачем это говорите?

ЮЛИЯ: Ну, я хочу понять все-таки, хочет она заниматься, нравится ей, хочет ли она выступать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так надо ее впрямую, не надо ее дразнить, мне кажется, надо ее впрямую спросить. Надо впрямую задать ей вот такой вопрос прямо – слушай, я подумала, ну, можете сказать, что вы с Димой посоветовались, а можете не говорить. Я тут подумала, что вообще-то я с тобой про это никогда не говорила, котик, а зачем ты вообще туда ходишь-то? Не в смысле – не ходи туда. Не в смысле – я хочу тебя спровоцировать, чтобы ты сказала «не хочу» или, наоборот, «хочу». А зачем?

ЮЛИЯ: А потому что ей нравится.

Д.ЗИЦЕР: Как мы знаем, в нашем с вами прекрасном городе… Вы не знаете этого, она вам этого не говорила. «Нравится» очень общее слово, очень-очень общее. Мы с вами знаем, что в нашем прекрасном городе есть много секций художественной гимнастики разных и для разного.

ЮЛИЯ: Много.

Д.ЗИЦЕР: И есть такие, которые напрямую с дорожкой на соревнование. А есть такие, которые люди получают удовольствие от того, что они делают, я это знаю точно, не понаслышке, даю вам честное слово. И не исключено, что вы скажете – пойду не сюда, а пойду туда, и она там будет получать удовольствие от происходящего и с предметами, и в купальнике, и все, что для нее важно.

ЮЛИЯ: Тут у нее подруги, и она уже не хочет их менять. И вот мы с ней тут говорили вчера буквально, она сказала, а, если я не буду ходить сюда, а пойду в другое место. Я говорю, а почему? Она мне ответила – а потому что моя подружка вот туда ходит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Ну, так это же мотивация. Это значит, что она хочет за подружкой больше, чем ходить к этому тренеру. Юль, ну, ей 9 лет, ну, Юля дорогая, ей 9 лет. Вот видите, как мы раскололи случайно эту ситуацию по вашей дочке. Не хочет она туда ходить.

ЮЛИЯ: Нет, ну, я просто вчера услышала это.

Д.ЗИЦЕР: Юль, ну, так это же ответ, дорогая моя, это же ответ. Ей это место, во всяком случае, это не первый приоритет это место, как минимум, второй. А, может быть, третий, а, может быть, десятый.

ЮЛИЯ: Понятно. То есть первое – это подружка, получается.

Д.ЗИЦЕР: Да поговорите с ней, поговорите. В этом возрасте она имеет полное право быть счастливой, как мы с вами понимаем. Значит, она имеет право ходить туда, куда она хочет ходить. Если ей приятно это занятие, ну, здорово, я вас поздравляю. Но еще раз, в городе Петербурге можно найти на любой вкус занятия художественной гимнастикой, вот на любой вкус. Может, она с подружкой пойдет, а ей важно быть с подружкой, ну, так и наплевать на эти соревнования. Она и с подружкой, вы доставили ребенку удовольствие, и спортом занимается, вы доставили себе некоторое удовольствие и ей, надеюсь, тоже. Все. Тренер пусть тренируется сам с собой, пусть учится хвалить других людей, давать им положительную обратную связь. Вы-то тут причем? Все, я прощаюсь я свами. Будьте счастливы. Мы все решили.

ЮЛИЯ: Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Разговариваем сегодня с ребенком, разговариваем по-доброму и, конечно, делаем, как она скажет, она права, ну, чего там. Удачи вам.

У нас на линии Мария из Липецка. Здравствуйте, Мария.

МАРИЯ: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Привет.

МАРИЯ: У нас такая ситуация сложилась. Младшему 6, старшему 12, и старший плохо ходит.

Д.ЗИЦЕР: Мальчики, да?

МАРИЯ: Да. И младшей, ей как бы, наверное, надоело, что все внимание крутится больше вокруг старшего. Ну, и она для себя почему-то построила такую терминологию, что таких детей вообще, как бы не надо им жить. Вот, как до нее донести нечто другое?

Д.ЗИЦЕР: То есть? Ну, подождите, давайте, мне кажется, ситуация важная…

МАРИЯ: Ну, кому он нужен такой калека.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому опишите поподробнее, если можно.

МАРИЯ: Ну, вот недавно сложилась такая ситуация, как раз накипела, она говорит – да кому он нужен, он калека, никому он не нужен, никто любить не будет, он плохо ходит.

Д.ЗИЦЕР: Младший 6 лет говорит про старшего 12 лет?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: А в какой ситуации он это говорит? Чуть подробнее, если можно.

МАРИЯ: Ну, мы с ней вдвоем ехали, он этого не слышал, мы что-то про него говорили. Я говорила, да он молодец, он хороший. Она – да нет, да что хороший, чем он хороший.

Д.ЗИЦЕР: Она? Подождите, младшая девочка, да? Не мальчик, а девочка младшая?

МАРИЯ: Да, да, младшая девочка, да.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понял.

МАРИЯ: И она вот так сказала про старшего. И как бы вот хотелось бы поменять это то, что, мы ей объясняем.

Д.ЗИЦЕР: Да хотелось бы, конечно. Ну, давайте мы поймем, Мария, я вас понимаю очень хорошо, но давайте мы вместе попробуем понять, а откуда вот это отношение может расти, давайте для начала поймем? Ну, может быть, где-то, не знаю, младшую что-то ограничивает или она от кого-то могла что-то подобное слышать. Ну, вот откуда росточки-то могут идти?

МАРИЯ: Ну, вот мне тоже интересно. Но я думаю, что все-таки, может быть, из-за того, что больше внимания уделяется, больше с ним ездим. Она видит, что везде ему все бесплатно там, какие-то приглашают на всякие праздники. А ей все секции ее за деньги, и она считает, что это ущемление какое-то. А ему и подарки постоянно дарят. Я думаю, что как-то вот, зависть какая-то.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ей же 6 лет, она же не ведет семейный бюджет. Она откуда знает, что ему бесплатно, а ей за деньги?

МАРИЯ: Ну, как-то, наверное, наше упущение. Мы идем в кино, она говорит, а что это за кино? Я говорю, вот Егорку пригласили, мы идем в кино. Мы идем на елку, пригласили Егорку, мы с тобой идем хвостиком, потому что ты его сестра, ты попадаешь. Дали нам путевку на море…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Мария, ну, привет, дорогая, ну, и что мне с вами делать теперь, когда вы это рассказали?

МАРИЯ: Мы виноваты, да?

Д.ЗИЦЕР: Ну, если мы говорим, вот смотрите, ну, подождите, ну, конечно, да. Ну, вы умница, и вы сами это понимаете. Вот смотрите, если я говорю ребенку любого возраста, а равно и человеку – мы идем хвостиком, ну-ка, что это значит? Вы бы что поняли, если бы, ну, не знаю, вам муж сказал или подруга сказала – слушай, меня пригласили на день рождения, пойдем со мной хвостиком.

МАРИЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Вот смешно. Вы обиделись бы? Или даже, если бы вы не обиделись, вы бы сказали – слушай, знаешь, что, дорогая подруга, или дорогой муж, или все, что угодно, я готова туда идти, но, если меня, либо ты зовешь, либо зовут те люди. Теперь так, тут у нас есть ключик…

МАРИЯ: Я стараюсь позиционировать со своей стороны то, что это, наоборот, это хорошо, таких детей, наоборот…

Д.ЗИЦЕР: Нет, а давайте мы позиционируем это иначе. Ну-ка, как можно фразу «Егорку пригласили, а мы идем за ним хвостиком» переформулировать по-русски так, чтобы она звучала совсем-совсем иначе.

МАРИЯ: Нас всех позвали на праздник.

Д.ЗИЦЕР: Либо «нас всех позвали», либо, вообще, Егорка нас позвал, извините. Ну, это же правда. А что?

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Это же правда. Вы же идете-то туда, благодаря ему, насколько я понимаю.

МАРИЯ: Да, да. Я считаю, что он наш талисман, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, дружище, правильно, но в этот момент меняется акцент, это очень-очень важно. Вот вы, может быть, слышали, если вы слушаете нашу программу, что я довольно часто говорю – надо понять, зачем старшему младший. Но так же точно надо понять, а зачем младшему старший. И, если выяснится, что вашей замечательной девочке, помимо того, что старший брат это прекрасно, он еще и нужен для того, чтобы открывать ей весь мир, слушайте, благодаря ему она идет в кино, благодаря ему она идет на праздник. Тоже не надо преувеличивать – благодаря ему. Ну, вместе с ним, он открывает нам этот мир.

МАРИЯ: Да, правильно.

Д.ЗИЦЕР: И это круто очень-очень. Я бы не подчеркивал, знаете, что без него мы бы никуда не пошли. Не в этом дело. А это так здорово, что благодаря ему мы можем пойти куда-то вместе. Это акцент номер один. И, мне кажется, он очень-очень важен.

МАРИЯ: Правильно, да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь есть акцент номер два. Ура. Есть акцент номер два. Мне кажется, вам нужно в какой-нибудь момент поговорить с дочечкой вашей на очень-очень важную тему. Ее не надо ругать за то, что она говорит, она в 6 лет формулирует честно свои мысли, за это не ругают. Но сказать ей, насколько Егор вам дорог, насколько она вам дорога и насколько они дороги вам вместе вот, как брат и сестра, что это очень-очень важно. И как это здорово, на самом деле, вот поговорите, она наверняка умная девочка у вас, если на такие темы рассуждает…

МАРИЯ: Да, это да.

Д.ЗИЦЕР: Поговорить, что она дает ему, что он дает ей, что такое семья, условно говоря. Что вы даете им, что они дают вам, понимаете? И мне кажется, что первое плюс второе создаст нам почти идеальную ситуацию.

МАРИЯ: Ну, вот они иногда дружат, а иногда постоянно дерутся, и никто никому не уступает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это бывает, слушайте, дружище, это бывает…

МАРИЯ: Что он девочку обижает. Мы ему объясняем, она девочка, нельзя драться. Бесполезно, они все равно дерутся, никто никому не уступает.

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, дерутся, это другая тема. Потому что дерутся братья и сестры не только в таком положении. Тут есть, какой момент, мне кажется, слушайте, вы говорите – она девочка, а, если бы она была мальчик, то можно лупить его? Что изменилось бы?

МАРИЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Ничего, правда же? Значит, дело не в том, что она девочка. А дело в том, что, может быть, им не хватает обоим, ну, инструментиков. Как нам решать конфликт, когда нам надо решить конфликт какой-то, конфликтную ситуацию.

МАРИЯ: Отвлечь.

Д.ЗИЦЕР: Что мы делаем в этот момент? Можем побить друг друга, это хороший путь, но недостаточно хороший. А можем поговорить, а можем поделиться, а можем обратиться к маме за помощью. И вот, мне кажется, когда вы с ней поговорите на тему семьи, и с ним, может быть, поговорите, зачем кто кому нужен, можно в какой-то момент сесть вместе и сказать – слушайте, друзья, а давайте-ка мы вообще поговорим, как мы хотим рулить наши взаимоотношения. А что мы делаем, если у нас конфликт? А что мы делаем, если мы не поделили игрушку? А что мы делаем, если нам надо поспорить? Ну, вот, собственно, и все. Но первое проделайте обязательно, да и второе, в общем, тоже.

МАРИЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я прощаюсь с вами, ничего не поделаешь, у нас время новостей. Ну, в общем, мы договорили. Удачи вам.

Интересно, что критикует меня тут слушатель из Татарстана на тему разговора о соревнованиях и пишет так: «Дмитрий, вы в беседе с мамой о соревнованиях не сказали самого главного, что нужно сказать ребенку, чтобы не уронить его самооценку. Вы не учли позицию тренера. Я многодетный папа и тренер в одном лице».

Значит, во-первых, я не Дмитрий, как вы, вероятно, знаете, Димы вполне достаточно. А, во-вторых, вот, что я хочу вам сказать. И не собираюсь учитывать позицию тренера. Тренер в этот момент это педагог, который существует для того, чтобы ребенку 9 лет было понятно, зачем он делает то, что он делает. И, если тренер, судя по вашим словам, вы именно так себе это представляете, создан для того, чтобы ребенок соревновался со всеми и так далее, и, если тренер существует, для того чтобы работать с самооценкой ребенка, я против.

Мне кажется, что человек 9 лет, кстати, и человек 40, на мой взгляд, должен получать удовольствие от того, что он делает. И в этом смысле лучшее, мне кажется, что может сказать мама, это сказать приблизительно следующее – слушай, дружище, да это не важно. Мало ли, что тренер думает в этот момент. Мало ли, что другой человек думает о тебе. Нет-нет, я не имею в виду сейчас, что люди вокруг не важны, они важны. Но, если человек, который находится рядом с ребенком, любой педагог, влияет на его самооценку и ставит его в зависимость от собственного мнения, мне кажется, что такой педагог не очень профессионален. Вот, что я про это думаю. Так что, уж простите, не согласен с вами.

Ладно, поехали дальше. Может, еще вернемся к этой теме, если буду реакции. Светлана из Иваново, добрый вечер.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте, Дима. У меня к вам такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: А давайте.

СВЕТЛАНА: У меня ребенку, Марку 6 лет, и он ходит в нулевой класс в частную школу. В школу ему нравится ходить. Сегодня произошел первый такой инцидент, когда мне позвонила учительница и сказала, что у него болит живот, и, в общем-то, его надо бы из школы забрать. Я приехала, его забрала. Живот перестал болеть ровно, когда мы переступили порог дома. Я ему сказала – Марк, что, если ты думаешь, что ты будешь вне школы, ты будешь смотреть телевизор и телефон, то ты очень ошибаешься. Что ты отдыхать не будешь, мы будем заниматься и все в таком духе. И мы сейчас ждем папу. Он не склонен был к вранью по поводу здоровья. Я слушала ваши передачи, дети манипулируют, и он такой достаточно хитрый.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, взрослые манипулируют, а не дети манипулируют, вы ошиблись. Дети не манипулируют, пока взрослые не научили их манипулировать.

СВЕТЛАНА: Скорее всего, да. И вдруг появляются вот такие вот у нас вещи. Потом я смотрю на видео, вижу, что все дети занимаются физкультурой, а он сидит на кресле и раскручивается. Я спрашиваю…

Д.ЗИЦЕР: Ужас какой. В 6 лет? Да что вы, Светлана? Ужас, ужас.

СВЕТЛАНА: В чем дело? Он сказал, что-то ему не здоровилось до физкультуры. То есть это входит теперь в привычку. И сейчас нам надо с папой решить, что ему такое сказать вечером, чтобы этого больше не повторялось.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Вам зачем, чтобы это больше не повторялось? Задаю дурацкий, у меня сегодня передача дурацких вопросов. Моих, я имею ввиду.

СВЕТЛАНА: Я не знаю, как совладать с его хитростью. Я его спросила – в чем дело, Марк? То есть в школу ему нравится ходить.

Д.ЗИЦЕР: А в чем хитрость-то? Подождите, в чем хитрость?

СВЕТЛАНА: Потому что он наврал. Он наврал, что он болен…

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

СВЕТЛАНА: Чтобы прийти домой. Потому что в одной фразе он мне сказал…

Д.ЗИЦЕР: Что это значит? Мама Света, ну, подождите, он зачем это сделал? Чтобы прийти домой. А почему он вдруг решил прийти домой?

СВЕТЛАНА: А потому что одного мальчика забирают раньше. И ему, моему Марку невыносимо, когда его забирают позже. Вот это вот сравнивание…

Д.ЗИЦЕР: Так, мама Света, подождите секунду, сравнивание, он же не сам начал себя сравнивать. Давайте я порассуждаю немножко, а вы меня остановите обязательно, если вы со мной не согласны.

СВЕТЛАНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Вот смотрите. Имеется человек 6 лет по имени Марк. Человеку 6 лет по имени Марк почему-то, я не знаю, почему, мы не будем пока это обсуждать, лучше дома, чем в школе. Может быть, многие причины могут быть, может, мальчика забирают, и он ему завидует, может, просто что-то еще происходит, и так далее. Ну, он не имеет на это права?

СВЕТЛАНА: Завидовать?

Д.ЗИЦЕР: Нет. Хотеть домой имеет право?

СВЕТЛАНА: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: Имеет право. Что он должен сделать, на ваш взгляд, человек 6 лет, если он хочет домой?

СВЕТЛАНА: Приехать домой?

Д.ЗИЦЕР: Нет, он приехать домой не может, я думаю, один человек 6 лет. Я честно вас спрашиваю, что Марк должен был сделать, чтобы оказаться дома? Какие у него были инструменты?

СВЕТЛАНА: Попросить меня.

Д.ЗИЦЕР: Так, и вы бы?

СВЕТЛАНА: Я всегда ему навстречу иду. Я стараюсь его не позже забирать, чем, либо кого. Чтобы ему не было, если я, допустим, опаздываю…

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Свет, пока все в порядке. Почему же он не попросил, почему же ему понадобилось выдумать про живот? Если он выдумал, конечно. Ну, давайте я встану на вашу позицию, будем считать, что он выдумал это. Почему же ему это понадобилось? Что же он заподозрил?

СВЕТЛАНА: Я могу сказать. У нас с утра был с ним конфликт. Он, опять же, он прицепился к тому, что всем в школе дают витамин D, а так как у него началась какая-то непонятная аллергия, мы запретили на время давать витамин D. И он меня с этим витамином D дожимает три недели ежедневно – ты должна сказать в школе, чтобы мне давали, потому что всем дают, а мне нет. Я ему, мы объяснили вдоль и поперек, он вас просто не слышит.

Д.ЗИЦЕР: Светочка, да он слышит. Я думаю, что слышит довольно хорошо, именно поэтому так и поступает. Он слышит. Вот я встану на его, хотя это странно, что я защищаю в ваших глазах вашего сына, но я продолжу. Значит, смотрите, что я про это думаю. Витамин D, мне кажется, никакого отношения к больному животу и к приходу домой не имеет. Это первое. Мне, правда, так кажется.

Второе. Мне кажется, что, если у вас был конфликт, я надеюсь, нет, не так, если у вас был конфликт, вы его завершили до прихода в школу. Да, так или нет? Или с конфликтом расстались?

СВЕТЛАНА: Он очень, я думаю, что переживал, и папа в машине ему сказал, что, Марк, если ты будешь с утра маме портить нервы, портить ей настроение, она тебя будет из школы забирать последним. И он сделал такой финт…

Д.ЗИЦЕР: А вы лучше его, слушайте, Свет, если он будет плохо себя вести, сдайте его в детский дом. А зачем он вам, такой мальчик нехороший? Почему сразу же забирать последним? Просто сдайте в детский дом. Можно так еще пугать.

СВЕТЛАНА: Потому что для него это самое страшное. Ни в коем случае…

Д.ЗИЦЕР: Конечно. И что же вы, Света, делаете. И что же вы делаете? И вы любимого человека шантажируете чем-то, чего он боится. Зачем? Свет, ему 6 лет. Я поругаю вас немножко, я знаю, что сейчас это прозвучит жестко, но, что поделаешь, разговор честный нужен вам, я уверен. Значит, смотрите, мне кажется, что человек в 6 лет, я говорил это много раз, имеет право быть счастливым. Первое.

Второе. Мне кажется, что с человеком 6 лет, равно и 20, но 6 уж точно, можно договориться. Мама с папой любимые, точно вы для него любимые люди, могут договориться. И объяснить ему какие-то вещи понятным человеческим языком. Слушайте, иногда это бывает трудно, ну, так с мужиками тоже трудно бывает, правда? Разве нет?

СВЕТЛАНА: Естественно.

Д.ЗИЦЕР: С людьми вообще бывает трудно. Теперь смотрите, если я вдалбливаю человеку 6 лет мысль, что, если ты будешь себя там плохо вести, на наш взгляд, мы не будем тебя любить, это же это означает – я не хочу тебя видеть, я тебя заберу последним, то мы закладываем минут замедленного действия, которая, Светочка, точно рванет. Простите, что я вас так называю, но я, действительно, от полноты чувств. Точно рванет. Это не что-то, что, а, может, проскочим. Не проскочим. С каждым днем, на самом деле, он будет все больше и больше в это верить.

А потом, я испугаю вас сейчас немножко, а потом найдет способ вам отомстить. И самая страшная месть, какая может быть в этом смысле, не дай, бог, я не желаю это никому, и, к счастью, большинство взрослых, когда становятся взрослыми, переворачивают страницу детства. А вы представьте себе, что он вам скажет, не дай, бог, когда вы будете уже пожилым человеком, вам нужна будет его помощь – мам, ты слишком сильно меня доставала, я сегодня не приду или лекарство, не дай, бог, не куплю, или воды тебе не подам. Ну, как же так?

Марик, дорогой, мы тебя любим в любом случае, мы обожаем тебя, мы мечтаем, чтобы ты был с нами больше дома, у нас не всегда получается, к сожалению. Мы сделаем все, для того чтобы тебе в школе было супер комфортно. Мы сделаем все, для того чтобы тебе никогда не понадобилось нам обманывать. Чтобы ты мог нам позвонить и сказать – я хочу домой, и я обещаю тебе, что мы обязательно с тобой про это поговорим. Это не значит, что мы с тобой автоматически согласимся, это не значит, что мы тебя тут же заберем домой, но мы же на твоей стороне, а не на стороне учителя физкультуры, который не может сделать так, чтобы 6-летнему мальчику было, зачем ходить на физкультуру. Черт, подери, простите меня.

Учитель физкультуры, у которого 6-летний мальчик крутится в кресле, мама подглядывает за этим мальчиком, а учитель физкультуры не может сделать так, чтобы мальчику было интересно на этом уроке. Ну, и куда, и что, мальчик виноват в этой ситуации? Ну, вот как это так?

СВЕТЛАНА: Дима, но это же опять к тому, что друг Аркадий не пошел на физкультуру. И ему тоже надо не идти.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Ну, и что, ему 6 лет. Разве это плохо? Друг Аркадий не пошел, значит, как минимум, он понимает, Марик наш любимый, что он тоже имеет право не пойти. А, если нет, а, если не имеет этого права, значит, нужно сделать как-то так, чтобы он это понял. Ну, как он это поймет? Давайте.

СВЕТЛАНА: Дим, мы с мужем действуем, я вот вам звоню третий раз, мы действуем вот так по-дружески, то есть мы каждый день с утра до ночи и говорим, и обнимаемся. Ну, мы взрослые очень родители, уже такие очень взрослые, и мы, чем занимаемся, это только сыном. Но дело в том, что он по-хорошему не понимает. Вот не понимает человек.

Д.ЗИЦЕР: Чего он не понимает? Ну, расскажите мне, я, правда, не услышал. Чего он такого не понимает?

СВЕТЛАНА: Он ни с чем не соглашается. Вот ни с чем.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Например?

СВЕТЛАНА: Ему, допустим, нравится путешествовать. Но сейчас мы не можем ехать путешествовать. Ладно. Мы съездили по соседним городам, удовлетворили, на свой страх и риск, мы поехали.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Света, ох, у нас сейчас будет длинный разговор. Нет, даже до рекламы мы не закончим, еще продолжим. Вы не удовлетворили его. Вы разве для него ездили? Зачем? Вы ездили для себя, для того чтобы быть со своей семьей, он же часть вашей семьи чудесной. Слушайте, ждем две минуты и продолжаем. Держитесь, крепитесь, дышите, продолжим.

Свет, ну, помучаю вас еще немножко. Значит, во-первых, давайте я попробую дать ответ, чтобы мы его не пропустили, а потом я все-таки еще вернусь назад. Вот смотрите, мне кажется, что лучшее, что вы сегодня вечером с мужем можете сделать, это сесть на диванчик вместе с ним, обнять его и сказать – котик, мы тебя так любим, ты знаешь, так любим, прямо обожаем. А ты чего, домой просто сегодня хотел, да? Пусть скажет, пусть не боится сказать вам правду. А потом, когда вы уже похихикаете про это, скажете – а чего, живот-то, действительно, болел или не очень? И так далее. Мне кажется, что надо поступить вот так. Это к вашему вопросу главному.

Теперь, Светлан, есть одна вещь, которую я обязан вам сказать, вот обязан. Вот смотрите, по вашим словам, произошло так. Он, значит, сказал, что у него болит живот, на самом деле, вы понимаете, что ему в школе было не очень уютно по разным причинам, может, потому что друг ушел, а, может, еще почему-то. И на выходе из школы вы ему говорите, представляю себе, каким строгим голосом – ты что думаешь, дома ты сейчас будешь веселиться? Сейчас дома мы с тобой будем раз, два, три, четыре, пять.

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Учиться. Теперь, мне кажется, вот воля ваша, можете меня слушать, можете нет, естественно, мне кажется, это ошибка, причем по двум причинам. Первая причина. Мы ему как будто говорим – а, тебе было плохо, я постараюсь, чтобы тебе и дальше было плохо. Это первое. Мне кажется, мы не должны такого детям говорить.

И второе. Может быть, это еще большая ошибка, на мой взгляд, мы говорим – значит, так, сейчас ты будешь учиться. И тогда учеба постепенно у 6-летнего человека начинает ассоциироваться, с чем? С наказанием. И тогда он возвращается в школу, и понимает, что в школу ходить тоже наказание.

СВЕТЛАНА: А как вот это выражение «закручивать вот эти гайки». Ну, потому что он уже вообще, вот, мне кажется, он дуреет уже от этой любви, потому что вот эта вот вседозволенность. Мы сдерживаемся…

Д.ЗИЦЕР: Нет, мне кажется, во-первых, любовь и вседозволенность, подождите, любовь и вседозволенность не одно и то же, Свет. И он не дуреет от этой любви. Но вот вы, правда, мы не сможем за короткий разговор по радио решить все вопросы, но ничего не поделаешь, формат такой. Но, правда, я готов еще немножко времени вам посвятить.

Вот смотрите, в тот момент, когда вы говорите просто в потоке речи – мы съездили в другие города на свой страх и риск, потому что он это любит, ну, тут есть проблемка, я даю вам честное слово. Он, по большому счету, такой объект, мы такое, что-то такое совершаем, мы тут ни при чем, или мы объекты в другой ситуации. Да нет, вы не ради него ездили, не надо ничего делать ради него. Надо жить просто семьей. Семья это же про любовь, правда? Мы это делаем, потому что нам приятно. Если нам неприятно, вот поверьте мне, не делайте, потому что это вернется бумерангом, на самом-то деле.

Теперь относительно любви и рамок. Я абсолютно уверен в том, что любовь не противоречит рамкам, абсолютно. И, мне кажется, что в ситуации, когда вот вечером, например, сегодня вы сможете поговорить про эту любовь, словами сказать, и словами сказать, что вам понятно, возможно, что он хотел попасть домой, и словами сказать, что у вас тоже такое бывает, и словами сказать в этой или в другой ситуации, чего вы не готовы позволить или на что вы не готовы пойти. Но я даю вам честное слово, все, что вы перечислили, вот все, из всего, что вы сказали, ну, придраться я могу к витамину D, и даже к нему я придраться не могу.

Потому что про витамин D, ну, я не знаю, что можно было бы сделать. Можно было бы сказать – слушай, дорогой друг, дорогой наш сын, я тебя очень-очень люблю, я прошу тебя больше не говорить на эту тему. Вот так. Не надо ничего объяснять. Я прошу тебя больше не говорить. Мы это делаем, потому что, я не знаю, запретил доктор или там, что у вас произошло, и так далее, мы больше говорить на эту тему не будем. И взрослая мама Света умеет это сказать таким тоном, чтобы он услышал, я уверен. Есть вещи, где красная черта. У меня красная черта, у папы красная черта, у тебя красная черта. Но это понятные рамки, которые не исключают всего остального.

Понимаете, у нас получается следующее, мне кажется, у нас получается ситуация, в которой вы очень устали, я это слышу. Устали, потому что вы как будто все время живете ради него. Да вы не ради него живете, бросьте вы, Свет, вы живете ради себя. У вас чудесный мальчик, прекрасный, которого иногда надо остановить. Ну, мы остановим. Но это же хорошо, что он к маме хочет, Света, ну, хорошо. Ну, вы, не дай, бог, будете мне звонить лет через 7 и говорить – он совсем не хочет со мною видеться. Ну, так он же хочет с вами видеться, он говорит – забери меня домой, мама, это же круто. Ну, так скажите ему об этом. И тогда он услышит и все остальное.

СВЕТЛАНА: Хочу дружеских отношений, но вот это просто уже, действительно, ну, не могу. Не могу терпеть.

Д.ЗИЦЕР: Не могу чего?

СВЕТЛАНА: Он понимает только крик. Вы тогда сказали, что установите с ним общие правила, потому что отец говорит – у нас в семье такие правила, и вы сказали – установите общие. Он мне такое говорит, что – я, что, тоже буду командовать? Он почему-то все вот как-то в штыки воспринимает.

Д.ЗИЦЕР: Класс, ну, так, Света. Ну, подождите, ну, дорогая вы моя, я очень-очень искренен с вами. Если он говорит, вот я верно же вас услышал, правда, «я, что, тоже буду командовать», это значит, что он слышит команды. Это же не он сам придумал. Придумать такое не может человек в 6 лет. Значит, он понимает, что у нас папа командует или мама, я не знаю, кто. Он говорит – а, общие правила, тогда я тоже командую. Что это значит на простом языке? Надо перестать командовать.

Общие правила это не команда. Общие правила это не приказы. Общие правила – это договор, всегда договор, и всегда, между прочим, компромисс. Но компромисс позволяет, компромисс работает на всех. Если, например, у вас принято дома не повышать голос, Марк не будет повышать голос. Но ведь тогда и папа не должен повышать голос. И тогда у папы появляется право сказать – дружище, у нас дома голос не повышают, прости, я тебя очень люблю, но нет, я не готов, чтобы ты кричал на нас. Но тогда и Марик имеет право сказать – пап, у нас дома правило, мы договорились, ты не можешь на меня повышать голос.

Или, например, папа говорит – слушай, я хочу, чтобы ты меня не обманывал, я не знаю, и так далее. Марик может сказать – пап, так я хочу, чтобы и ты меня не обманывал и не пугал меня тем, что ты меня последним заберешь из школы. Понимаете, какая штука? Вот, что такое компромисс. Может, я плохо объясняю. Я вдруг заподозрил, что, может быть, я невнятен в чем-то.

СВЕТЛАНА: Все правильно.

Д.ЗИЦЕР: Попробуйте начать с этого, я прямо заклинаю вас. Попробуйте начать с этого. Не наезжайте на него сегодня, он 6-летний мальчик. Он наивно поступил, считая, что только этим он может вас убедить забрать его из школы. Так и скажите – мы тебя любим, не бойся нас, говори нам правду. Я желаю вам удачи, Свет. Всего вам доброго, до свидания.

Друзья, мы начинаем второй час нашего общения. Очень много очень интересных сообщений в продолжение разговора, который был перед новостями. К сожалению, сейчас не могу ответить на все, постараюсь вместить их в рамки этого часа. Но на одно коротко отвечу прямо сейчас. «А у нас теперь, – пишет мне Александр, – учеников, оказывается, уговаривать и завлекать надо, чтобы они на уроки ходили. Учителя во всем виноваты, а потом детки вырастают и бегут в метро место занять первыми».

Значит, вот, что я думаю, во-первых. Во-первых, я думаю, вот, что, нет, учителя не виноваты ни в чем совершенно, не в чем их винить. Ну, конечно, человек должен понимать, зачем он ходит в школу и зачем он ходит на уроки, конечно, да.

Что касается занять в метро место первыми, я думаю вот, что. Я думаю, что человек учится чувствовать чужую боль, если кто-то чувствует боль его. Редчайший случай, если с человеком действуют приказами, если человека метелят, извините за выражение, в детстве, редчайший случай, когда он вырастает сочувствующим, понимающим, что кому-то тяжело стоять или кому-то вообще бывает трудно.

И, наоборот, если с детства ко мне прислушиваются, со мной строят диалог, знаете, чему это учит, Александр? Это учит прислушиваться и вести диалог. И, наоборот, еще раз, если учителя со мной будут жесткими, я всегда буду уходить в отказ. Да, чего там говорить, вы наверняка по себе помните.

Татьяна на линии у нас. Здравствуйте, Татьяна из Костромы.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима. Давно вас слушаю, вот, наконец, удалось дозвониться.

Д.ЗИЦЕР: Да, быстро исправилась она на всякий случай. Я слушаю вас, Татьяна.

ТАТЬЯНА: Причем я знала прекрасно всю историю вашу, но вот в последний момент…

Д.ЗИЦЕР: Да ладно, бог с ним. Слушайте, знали бы вы, это такая частая ошибка, я совершенно внимания на нее иногда уже не обращаю, так что забейте.

ТАТЬЯНА: Это от волнения просто.

Д.ЗИЦЕР: Я с вами. Да все в полном порядке.

ТАТЬЯНА: Дима, вопрос такой у меня. Сынок есть старший 5 лет и дочка 3,5 года. Очень меня волнуют их взаимоотношения. Потому что сын, он такой по природе, мне кажется, лидер растет, и он стремится всеми всегда руководить. То есть все дети вокруг должны играть в те игры, которые предлагает он, по правилам, которые диктует он. Все должны слушаться, иначе он уходит, как говорится, в отказ, в обиды и так далее, и в конфликт.

Но сейчас вопрос даже не об этом. Очень меня волнует его реакция, его поведение в таких ситуациях. Вот мы, когда выходим гулять, у нас есть постоянная компания в виде еще братика и сестренки, ну, сестренка там старшая, и он с ней очень сдружился, у них схожие интересы, одинаковый возраст. И вот, когда мы выходим гулять, тут же для него сестра перестает существовать. Вот, если он с ней до сих пор, то есть до этого момента играл прекрасно, то тут объединяется он с этой своей подружкой, и они уже как бы вдвоем не то, чтобы против нее дружат, против младшей сестренки, но шушукаются, хихикают, убегают, как-то подговаривают друг друга, иногда отталкивают ее. Вот меня очень волнует такое…

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите, Татьян, ну, любовь дело такое, мы с вами понимаем.

ТАТЬЯНА: Я не думаю, что там прямо любовь, но такая дружба, которая занимает…

Д.ЗИЦЕР: Ну, прям любовь, не знаю, но, похоже.

ТАТЬЯНА: Да нет, думаю, что это…

Д.ЗИЦЕР: Да нет, я не имею в виду, что они в ЗАГС завтра побегут, вы не волнуйтесь. Но явно совершенно эта девочка его интересует, правда, и вам это понятно, и мне понятно.

ТАТЬЯНА: Как подружка, да.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, но при этом проблема ясна. В чем вопрос?

ТАТЬЯНА: Я переживаю, и, мне кажется, может быть, я, конечно, сильно преувеличиваю, рассматриваю это, как предательство своей сестры, может быть, нет, но мне так это как-то видится в неприятном свете очень. И мне непонятно, как можно родную сестру…

Д.ЗИЦЕР: Можно, можно, как можно в 5 лет родную сестру… Ну, не преувеличивайте, подождите, а то мы сейчас прям, понимаете, представим себе фронт, так сказать, он идет через линию фронта, ее бросает. Спокойно, давайте все-таки мы будем оставаться в пропорциях человеческих. Скажите мне, пожалуйста, просто для проверочки, а это только с этой девочкой бывает? Вот, если он, например, вы оказываетесь в другой компании?

ТАТЬЯНА: Нет. Если в другой, точно такая же ситуация. То есть выбирается тот ребенок, будь то, там еще есть у него друг, еще есть подружка другая, и вот любой человек становится автоматически гораздо более интересен ему, чем родная сестра. Но даже не это меня волнует, а то, что они против как бы, они стараются убежать от нее, чем-то ее задеть, обидеть как-то. Пусть там это все хи-хи, ха-ха, ну, может быть, не всерьез, но…

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите, я понял, Татьян, у меня нет выхода, я должен заподозрить одну ситуацию, я с вами сейчас ею поделюсь, а вы мне честно скажете, я прав или нет. А, может, у него есть какие-то основания для такой, ну, мести это слишком грубое слово, ну, может, он ревнует, короче говоря? И это просто для него возможность, так сказать, ее уколоть, ну, так, по-детски, конечно?

ТАТЬЯНА: Да, это самое, что напрашивается у меня у самой тоже.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно.

ТАТЬЯНА: Я со своей стороны борюсь, как могу. Я имею в виду, что разделяю свое внимание максимально поровну, максимально равноценно.

Д.ЗИЦЕР: На них двоих.

ТАТЬЯНА: На них двоих.

Д.ЗИЦЕР: Татьян, да я слышу, и слышу, что вас волнует эта ситуация я слышу, и что вы чудесная я тоже слышу. Ну, подождите, а вот вы же наверняка с ним говорили на эту тему. И говорили – слушай, я прошу тебя этого не делать, мне так обидно бывает.

ТАТЬЯНА: Да, говорила.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и чего он?

ТАТЬЯНА: Он каждый раз обещает мне так не делать. И иногда даже у него так получается не делать. Но чаще всего все-таки именно так, как я описала.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос. Сейчас все, мы только что, как мне кажется, поймали за хвост удачу с вами. А вы можете отследить ситуацию по принципу просто, принципиально, когда получается, а когда не получается?

ТАТЬЯНА: Ну, я пыталась.

Д.ЗИЦЕР: Не получается?

ТАТЬЯНА: Наверное, у человека настроение. У него, когда все хорошо, то всем вокруг хорошо, он сеет доброе, вечное.

Д.ЗИЦЕР: Да я уверен, что он чудесный. А чего это он будет плохой у такой чудесной мамы. Значит, смотрите, я дам вам один совет, но, может быть, вы скажете – Дим, ты дурак, я давно его использую. А нельзя ли перед тем, как вы идете на улицу, перед этим обнимать его и шептать ему на ушко – котик мой дорогой, слушай, у тебя… Как девочку зовут?

ТАТЬЯНА: Маша.

Д.ЗИЦЕР: Котик мой дорогой, очень-очень хочу, чтобы ты чуть-чуть с Машей провел время, и так важно, ты знаешь, бывает с тобой, да и тебе с ней, ну, вот это вот все. Вот так нельзя?

ТАТЬЯНА: Я, конечно, попробую. Но тут, видите, что влияет, что мы сидим все втроем постоянно, может, мы друг другу поднадоели, есть такой еще момент. Мы постоянно вместе, постоянно они играют.

Д.ЗИЦЕР: Может быть.

ТАТЬЯНА: А новые люди, конечно, ему, наверное, интереснее.

Д.ЗИЦЕР: Ну, видите, вот и все, вот вы и перешли на мою первоначальную позицию, когда я, так сказать, посмеивался на тему любви. Ну, что, смотрите, давайте тогда, давайте все, раз у нас с вами так все просто, я просто суммирую сейчас то, до чего мы договорились, и чуть-чуть распределю это.

Итак, у нас есть, во-первых, способ номер один. Человеку 5 лет. Когда человеку 5 лет он не способен очень-очень долго держать, ну, причинно-следственные связи. Они только-только начинают у него формироваться. И вообще логическая связь, надо ему чуть-чуть помогать. И поэтому надо напомнить и не лениться напоминать, не лениться, напомнить, что, слушай, дружище, ты помнишь, ты сам расстраивался, ну, просто имей это в виду. Это первое, и это самое-самое простое, правда. Это много, в этом возрасте это просто необходимо.

Следующий пункт. А следующий пункт, вы его уже озвучили, и я его озвучил вначале, когда говорил про любовь. Слушайте, ну, он на полтора года ее старше, это много, как мы понимаем, в этом возрасте, это треть его жизни.

ТАТЬЯНА: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Треть его жизни, огромный кусок. И, конечно, в этот момент, ну, ему с девочками, я сейчас не имею в виду аспект «мальчики-девочки», но с девочками, с мальчиками ему тоже надо как-то немножко поиграть и потусоваться, и так далее. И отсюда, мне кажется, есть третий момент.

А третий момент это следующий. Когда вы идете на прогулку, вы можете… Он рассудительный у вас человек такой или пока не очень?

ТАТЬЯНА: Очень, да, очень.

Д.ЗИЦЕР: Очень рассудительный.

ТАТЬЯНА: Да, не по годам.

Д.ЗИЦЕР: Тогда, Тань, вы можете просто ему сказать следующее – слушай, дружище, ты сегодня предпочитаешь с друзьями просто потусоваться побольше? Ну, хочешь, я Машу займу, и ты в этот момент сможешь с ними как-то провести время? Можно же и так. И это даст вам возможность в следующий раз не сказать «а за это теперь играй с Машей», а просто обсудить с ним это снова и сказать – слушай, было бы так здорово, если бы вы сегодня вместе побыли и вместе поиграли. Ну, и все. И у нас такие отношения «мама-сын» получаются классные, и он такой – ничего себе, мама клёвая какая. И вы, действительно, его подстрахуете в этот момент. Слушайте, такое будет.

Знаете, особенно, когда разница большая между братьями и сестрами, я это много раз слышал, ну, когда мальчику, брату 12 лет или сестре 12 лет, а младшему или младшей 3-4 года. Ну, чего делать, уже в комнате хочется закрыться с друзьями, подружками. А маленький, ну, что, хочет внимания, и это понятно. И тогда здорово, если мама помогает, говорит – ну, чего, на часик занять? Ну, займу, раз такое дело. Это рождает эмпатию и это рождает, мне кажется, очень-очень хорошие семейные отношения.

ТАТЬЯНА: Поняла. Дима, а вот можно просто по ходу. А, если уже случилась такая ситуация, вот мы уже на площадке, хотя все проговорено, ну, вот случается так. Мне, какие мои действия? То есть, как мне быть с ними?

Д.ЗИЦЕР: Что случается? Вот, что, ну, опишите, быстренько только давайте, потому что надо бежать вперед.

ТАТЬЯНА: Ну, вот начинают они убегать, вот это все, она расстраивается, они убегают, вот мне, как помочь?

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, во-первых, что, если мы с вами будем использовать те инструменты, которые мы проговорили, этого не будет. Почему? Потому что, если вы заранее договорились, что вы Машу берете на себя, вы придумаете уж, как быть. Теперь, если вы договорились до этого, смогли проговорить, что будет иначе, как действовать, да, тихонечко на ушко ему, чтобы его не позорить ни в коем случае перед товарищами и вообще не было ситуации отчитывания, на ушко просто сказать, напомнить ему, о чем вы говорили 20 минут назад. И все, и ничего не будет вообще. Он, ну, явно вас услышит. Удачи вам.

ТАТЬЯНА: Хорошо. Спасибо большое. Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Всего доброго, до свидания.

На линии у нас Анастасия, о, из Архангельска. О-го, добрый вечер, Анастасия. Я говорю «о-го», потому что я из Архангельска вернулся позавчера, и был там первый раз, и получил, между прочим, огромное удовольствие от вашего города, и от встреч, и от всего.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима. Да, я знаю.

Д.ЗИЦЕР: А вот мы сейчас с вами поговорим. Я вас слушаю.

АНАСТАСИЯ: Дима, есть такой вопрос. Вот смотрите, у нас ребенок, дочь у меня, ей 8 лет. И она после школы, они очень часто гуляют на территории школы, ну, просто выбегаться. У нас вторая смена, хочу уточнить, то есть, когда они заканчивают, темно. И обычно родители, естественно, стараются прийти и просто с детьми там стоят, наблюдают за ними. На территории школы тоже, кстати, свет не везде.

И вот была такая ситуация, что забирала не я, забирал дедушка, но ребенок вместе с друзьями, они играли и играли с каким-то мужчиной. То есть мужчина бегал с ними, играл, они на него там как-то запрыгивали, за ним гонялись. Родители, как и наш дедушка честно думали, что это чей-то папа. Ну, какая-то такая ситуация, со стороны, то есть они наблюдают за ним, он с ними играет, бегают, все весело, всем классно.

Но в какой-то момент кто-то из родителей все-таки задумался, а что, собственно говоря, это за мужчина-то. Позвал своего ребенка и оказалось, что мужчина совершенно чужой. Он им представился, что он учился в этой школе, он кого-то здесь знает и так далее. Дети там уже с ним договорились, что он будет теперь приходить к ним с ними играть. Ни у кого из детей вообще не возникло никакой в голове какой-то там, ну, такой, ни звоночка, ничего, естественно.

Когда родители-то у нас сообразили, как и дедушка, они, естественно, всех позвали домой, при этом одна девочка осталась. Ее родители не забирают, она осталась. Девочку эту оставлять, конечно, не решились, тоже ее позвали с собой и довели до дома. При этом в разговоре с детьми вот эту девочку спросили просто – ты не побоялась с ним одна оставаться? Она говорит – ну, конечно, нет, ничего страшного, тут же везде камеры, он же так весело с нами бегал, что может случиться? То есть у детей абсолютно не возникла какая-то мысль об опасности. Вот как вообще до ребенка…

Д.ЗИЦЕР: Это я понимаю.

АНАСТАСИЯ: До ребенка донести, да, что чужой взрослый может быть опасен? При этом как-то вот, знаете, здесь какую-то золотую середину обрести в том, чтобы не запугать, как-то не было какой-то крайности. Нельзя же не доверять всем людям, правильно? То есть должна же быть какая-то золотая середина.

Д.ЗИЦЕР: И да, и нет. Слушайте, я скажу. 8 лет, да?

АНАСТАСИЯ: 8 лет, да.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, мне кажется, что это довольно важное правило – мы не разговариваем с чужими взрослыми. Мы не разговариваем, вот прямо вот такое правило.

АНАСТАСИЯ: Вот, в том-то и дело, да, это правило мы проговаривали очень много раз. Но, видимо, то, что вот, я понимаю, что послужило причиной того, что они ему так доверились. Он стал с ними играть, он за ними бегал, веселился с ними.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, да.

АНАСТАСИЯ: И он что-то там сказал, что он кого-то знает, естественно, они сразу…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, как это устроено. К слову сказать, я надеюсь, что у этого взрослого мужчины не было никаких преступных помыслов, я надеюсь. Но это тут совершенно ни при чем, и это правило довольно железное. Теперь, вы говорите, как это правило ввести. Ну, правило это ввести следующим образом. Во-первых, не забывать это повторять. Это, во-первых, не забывать. Во-вторых, в школе должно быть освещение, и, если его нет или у школы недостаточно денег, мне кажется, родители могут сброситься, ничего не поделаешь, я не фанат этого, но сделать так, чтобы в школе было светло. В-третьих, в школе есть охрана, в любом случае, и как-то там эта охрана организована. Я не знаю, есть ли охранник, или это камеры, но все равно это система. И, в-четвертых, или, наоборот, надо было с этого начать, мы проговариваем это детям раз за разом.

Есть ролики на эту тему, между прочим, которые вместе можно посмотреть. Есть один, вы знаете, несколько лет назад вышел, я мельком видел, давно его не видел уже, но вы найдете, не помню, кто, по-моему, не российский, а, может, и российский, нет, по-моему, не российский ролик. Как специально снимает съемочная группа, как мужчина уводит детей с детской площадки, для того чтобы показать родителям, насколько это просто и насколько это опасно.

АНАСТАСИЯ: Да, да, я представляю, о чем вы говорите. Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Смотрели, да?

АНАСТАСИЯ: Причем всем детям говорят, что нельзя.

Д.ЗИЦЕР: Не грех посмотреть с ребенком. Посмотреть с ребенком и сказать, а в чем ошибка была, прямо проговорить. Ну, вот как-то так.

АНАСТАСИЯ: Да, да, прекрасно понимаю. Еще, видите, мне кажется, здесь сейчас сработала какая ситуация в том, что все дети играют, например, а у меня ребенок такой социальный, она общается со всеми, естественно, она там за любой (неразборчиво) бежит тут же. Как-то, может быть, еще подействовал тот факт, что, ну, как, все играют, а я не буду? То есть или как?

Д.ЗИЦЕР: Нет, я все понимаю, и девочку вашу замечательную ругать не за что, и вообще детей ругать не за что. Но это повод с ними поговорить. Поговорить не о том, что «ну-ну, вы нехорошие детки». И с вашей дочкой можно поговорить о том, что в этой ситуации можно вести себя по-разному, можно вести себя иначе. По-разному в данном случае правильное поведение это какое? Давайте сами, сдайте мне этот экзамен.

АНАСТАСИЯ: Не разговаривать с чужими людьми.

Д.ЗИЦЕР: Ну, как не разговаривать? Чего, мычать?

АНАСТАСИЯ: Ни при каких условиях.

Д.ЗИЦЕР: Чего сделать надо было?

АНАСТАСИЯ: Нет, не начинать разговор. Нужно было подойти к маме или к дедушке…

Д.ЗИЦЕР: Не начинать, да, но обратиться за помощью к знакомым взрослым. Точка. Теперь, это важно-преважно. И, на самом деле, конечно, можно это проговорить словами. Нет-нет, вы не волнуйтесь, она в этот момент не станет нелюдимым, и вы ее не будете учить в этот момент, что все взрослые нехорошие, или что дети нехорошие бывают. Все бывают хорошие и нехорошие, и так далее. Но это наша гигиена, это наша безопасность. В тот момент, когда к нам подходит незнакомый взрослый, мы говорим «нет». Мы обращаемся к знакомому взрослому за помощью.

АНАСТАСИЯ: Извините, что перебила. Самое-то интересное, как я поняла, что они сами предложили ему поиграть, дети. Тут вроде взрослый…

Д.ЗИЦЕР: Да все в порядке, чудесные, отзывчивые дети, ну, что мы детей будем с вами ругать. Чудесные, отзывчивые дети. Слава богу, что все хорошо закончилось, все очень-очень хорошо. Разговариваем, не ругаем, а разговариваем, напоминаем.

АНАСТАСИЯ: Да, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Говорим – слушай, видишь, как, была ошибочка такая, давай еще раз, давай вместе ролик, например, этот посмотрим или другой, проанализируем и пойдем дальше, вот, собственно, и все. Пугаться не надо. Но я всем говорю, всем, кто нас слышит сейчас, ребят, это очень-очень важно, чтобы наши дети знали – с незнакомыми взрослыми мы не общаемся. Вот, кто бы они ни были, и что бы они ни говорили. И это правило, которое надо повторять. Я с вами прощаюсь, желаю вам удачи, безопасности. Архангельску огромный привет, очень-очень мне было у вас хорошо.

Мы идем дальше. У нас Настя из Москвы на линии. Добрый вечер.

НАСТЯ: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: А и я вас.

НАСТЯ: Отлично. У меня такая ситуация. Я мама двоих детей. У меня сын, ему 1 год и дочка 4 года. Точнее, один из двоих детей очень давно уже в образе котенка пребывает. Девочка 4-х лет где-то уже, наверное, месяца 4 это длится, она каждый день превращается в котенка. Причем такое перевоплощение, это происходит с полным погружением в образ, с лаканием еды из мисочек, с мяуканьем, лапками.

Д.ЗИЦЕР: А вы чего?

НАСТЯ: А я как бы нормально, подыгрываю, котенок у меня и котенок, как бы хорошо. Но потом как бы это начало уже как-то вовне выходить. Вот, например, касаться других людей. Вот, например, мы встречаемся с друзьями, я сейчас говорю про взрослых друзей наших, и, например, Вера моя, она может подойти и тоже как бы – погладьте меня, ну, то есть какие-то ласки от других людей.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что?

НАСТЯ: И сейчас ситуация еще осложняется тем, что мы месяц ходим в садик, соответственно от воспитательницы тоже появляются такие как бы комментарии, что нужно этот образ котенка уже убирать, что она как бы на вопросы никакие не отвечает.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

НАСТЯ: Ну, то есть, если ее о чем-то спрашиваешь, она может тоже, вот в этом образе находясь, не реагировать.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, у нас ранняя реклама сейчас, давайте послушаем вместе новости. Интереснейшая история, отвечу обязательно.

Настя, я по-прежнему с вами. Историю мы дорассказали про котеночка, да?

НАСТЯ: Да. Получается, практически все я успела рассказать. И, собственно, получается, что я-то, как мама, понимаю, что, наверное, это нормально. Но как бы из-за того, что идет некое внешнее давление со стороны воспитателей в детском саду, друзей, бабушек, хочется просто понимать…

Д.ЗИЦЕР: А что они хотят-то все? Подождите, с воспитателем в детском саду как-нибудь мы разберемся. А чего хотят, а друзья-то, что? Это вам неудобно или друзья говорят – что-то у тебя девочка в кошечку превращается, прямо чудеса?

НАСТЯ: Ну, такие комментарии, да. В том числе, например, бабушка начинает просить – говори человеческим языком, превратись обратно в девочку. Соответственно еще больше усиливая текст, она не превращается обратно в девочку, а продолжает…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я предложу вам один инструментик. Вы сами в кошечку не пробовали превращаться?

НАСТЯ: Когда мы с ней играем, конечно, я подыгрываю, я мама кошка, она мой котенок, у нее то с лапкой проблемы, то еще что-то, то есть я полностью погружаюсь в игру.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и прекрасно. Значит, смотрите, тут есть две детали, давайте сначала про простое, а потом про чуть более сложное. Значит, смотрите, мне кажется, что это чудесная история про превращение в кошечку и игру в кошечку. Но только поиграли в кошечку, а дальше надо поиграть, например, в обезьянок по вашей инициативе. А потом надо поиграть, я не знаю, в собачек, условно говоря. То есть, мне кажется, что вы можете проявлять здесь намного больше инициативы, чем вы проявляете. Потому что ведь много всяких разных игр есть в животных и вообще театрализация в 4 года это не просто прекрасно, это еще и очень-очень типично, я должен вам сказать.

И поэтому, мне кажется, что мы можем попробовать, вы правильно делаете, что играете, во-первых, потому что вы в этот момент переходите на ее территорию, это очень-очень важно. Но после этого вы можете предложить ей совместную другую территорию. Вот прям попробуйте. Мне будет очень интересно потом узнать, чего у вас получилось. Когда вы поиграли в кисок очень-очень хорошо, а потом – слушай, а давай теперь, вот я подумала, а давай в собачек теперь, и так далее. Дальше вы до людей дойдете, я вам обещаю. Есть этот инструмент?

НАСТЯ: Да, попробую. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: А второе вот, что. А скажите-ка мне, пожалуйста, у нее младший братик есть, я так понимаю, да?

НАСТЯ: Да, есть такое. Год ему.

Д.ЗИЦЕР: Которому сколько?

НАСТЯ: 1 год 3 месяца.

Д.ЗИЦЕР: Ему год. Значит, я ни в коем случае не буду утверждать то, что я сейчас скажу, но просто понаблюдайте за этим чуть-чуть. Что бывает еще, когда бывают у нас маленькие братики особенно в этом возрасте. Я немножечко, я старшая девочка или старший мальчик, немножечко превращаюсь в маленького. Такое бывает и бывает довольно часто.

Вы, если не видите это по ней, может, вы видели у знакомых. Когда вдруг старший ведет себя, ну, как маленький, на четвереньки встает, сюсюкать начинает, чего-то такое. Такое еще в компании бывает в большой, знаете, когда много детей в одной компании, и вдруг старшие тоже начинают вести себя как бы по уровню младшего. И взрослые иногда так строго говорят – да что вы, вы же должны не маленькими становиться, а их к себе подтягивать. Это невозможный проект.

Теперь, если это так, например, если есть такая деталька у нас, это просто такой признак обычный наш, ничего, я уверен, что вы все правильно делаете, но где-то с ней чуть побольше времени надо проводить, как с большой, не как с маленькой, а как с большой. Чуть больше болтать, разговаривать и так далее. То есть такая проверочка еще, может быть, очень теоретически с ее стороны. Ну, вот маленький, он же маленький, он там чего-то и киска, и лапочка, и котик, ну, я тоже немножко побуду маленькой совсем. Вот такое.

НАСТЯ: Я поняла. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Не услышал я вопроса, но вдогонку все-таки скажу. Теперь, что касается бабушек, воспитателей многочисленных и так далее, спокойно, спокойно, всех отодвигаем, ведем себя нормально и спокойно. Воспитательнице передайте большой привет и скажите, что человек в 4 года может вести себя по-разному, в частности, превращаться в киску. Это очень-очень круто и весело, и ничего это не значит, плохого уж точно. Пока.

Инна из Мюнхена, эвон, куда, до Германии наши волны докатились. Здравствуйте.

ИННА: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас, Инна.

ИННА: Здравствуйте, Дима. Очень приятно до вас дозвониться. У меня ситуация такая. Моей дочке 15 лет, мы уже из них 6 лет живем в Германии. До этого мы жили в Москве. Дети учатся мои в немецкой гимназии, там, где очень жесткие требования к оценкам. Там 6-балльная система, где 1 – это высшая оценка.

Д.ЗИЦЕР: Да, знаю, знаю.

ИННА: Да. Если в конце года, то есть по одному из студентов оценка выше 4,5, то год повторяется. Значит, у нас такая ситуация. Завтра у дочки итоговая по полугодию контрольная по испанскому. Время подготовиться было много. Дочка говорит – ей лень. Она говорит – я вроде бы не могу взять себя в руки. Такое ощущение, что она ситуацию упустила, знаете, как бы с учебой.

Д.ЗИЦЕР: Бывает, бывает.

ИННА: И уже, как снежный ком наматывает все более и более большие проблемы. У нас в школе даже есть дополнительный по испанскому, но она на него сначала ходила, потом говорит – я не хочу, не пойду, мне стыдно. И вроде бы говорит, что по ее чувству она получит завтра очень низкий балл. Исправить оценку невозможно, у нас, потому что только две оценки в году, и, если они плохие, то соответственно есть вариант, что она повторяет 9-й класс.

Д.ЗИЦЕР: Жесткая школка-то у вас.

ИННА: Это такие все гимназии, к сожалению. Мы живем в Баварии, тут очень жестко, и поэтому вот соответственно я вам звоню. Потому что у нас есть два варианта решения этой проблемы. Один вариант от папы. Он говорит – давай мы завтра заболеем, и мы возьмем репетитора, и он позанимается с дочкой две недели, и хоть как-то она сдаст. А я считаю, что, если она сама это упустила, сама не захотела заниматься, ей вроде как лень, ну, пусть она ошибается, пусть получает плохую оценку, и соответственно потом будем уже вместе расхлебывать. А он считает, что нужно поддерживать ее таким образом, такую, знаете, соломку подстелить. А вот я думаю, что правильно? Что нам делать?

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, а вы девочке-то предлагали эти два варианта? Или нет? Или пока это между вами?

ИННА: Это пока между нами еще.

Д.ЗИЦЕР: Да. А у папы, какие аргументы? Я-то знаю, что я выбираю уже, но сейчас просто хочется вас помучить немножко, больше ничего.

ИННА: Вы знаете, у нее как раз самый пик переходного возраста, папа за нее очень боится, что она нестабильная, что она потом будет корить себя, что она потом будет себе… Он просто боится, и ее очень сильно любит. И вот он хочет все, что хочет делать, оплачивать репетитора, лишь бы только она не прокололась и не потеряла вот эту вот веру в себя. Вот это его аргументы.

Д.ЗИЦЕР: Так. И второе, в чем мамины аргументы? Я понял, что идея про то, что сама садик я садила, сама буду поливать, сама сделала ошибку, сама и расхлебывай. Но чего хотим-то в результате? Если вы говорите, что, действительно, ситуация чревата тем, что она останется на второй год.

ИННА: Может быть такое, да.

Д.ЗИЦЕР: Так и чего хотим?

ИННА: Я не хочу, чтобы она оставалась на второй год, потому что она девочка очень умная, она очень хорошо училась. Я готова на то, чтобы она завтра пошла, написала, и, если будет плохо, то, ну, значит, написала так, значит, она так сама сделала.

Д.ЗИЦЕР: И? Продолжите.

ИННА: И соответственно практически дошла до уровня, когда ее оставили на второй год. А потом она начинает, наверное, собираться или остается на второй год. Это ведь только начало ее пути.

Д.ЗИЦЕР: Или остается на третий? Что? Слушайте, ну, я скажу вам. Я сейчас в очень сложной ситуации. Я скажу, почему я в сложной ситуации. Потому что, если я вслух скажу, что мне ближе путь, который предлагает папа, получится, что я публично не только на всю страну, но еще и на всю Европу, поскольку звоните вы из Германии, предлагаю вам обман. Понимаете, какая штука? Поэтому у меня, так сказать, морально-нравственные мучения, тяжелейшие я переживаю сейчас. Но вам скажу по секрету. Сейчас мы выключаем все передатчики и разговариваем только с вами вдвоем. Я скажу вам тихонечко-тихонечко.

Мне кажется, папа прав, вот честно. Другое дело, я объясню, давайте я объясню, почему, хотя его аргументы, они звучат довольно громко. Не бывает такого, что в 15 лет умная девочка просто так перестала учиться. Действительно, это может быть связано с возрастом, это может быть связано с какими-то переживаниями. И, мне кажется, что родителям стоит быть на ее стороне в любом случае, вот правда. Поэтому эта позиция для меня близка. Все, я откладываю в сторону, что для этого нужно что-то такое выдумывать, бог с ним, это вы сами разберетесь.

Но смотрите, я скажу, чего мне не хватает в этом варианте. Мне кажется, что надо бы с ней это обсудить как следует. То есть, мне кажется, что папа может с ней сесть, и папа, и мама, не знаю. «Отец просто золото», – вот мне пишет кто-то из Германии, между прочим. И папа, и мама могут сесть, правду говорю, и папа, и мама могут сесть, и, не ругая ее, и ни в коем случае не говоря ей, знаете, что, ну, ладно, все, будем тебя спасать, раз ты такая у нас, понимаете, неизвестно какая. Потому что в этот момент у 15-летнего человека мы только создадим комплекс вины, и, она, скорее, будет готова отказаться от этого, пропади оно все пропадом, знаете, по такому принципу.

Нет, мне кажется, что месседж должен быть ровно тот, который идет от вашего мужа. Котик, мы тебя любим, мы за тебя волнуемся, мы, конечно, готовы тебя прикрыть, даже, когда все не очень может быть красиво и так далее. Но важный вопрос – тебе-то это надо? Ты-то сама, что выбираешь? Вот это прям важно-преважно. То есть ее осознанность, мне кажется, здесь очень важно включить.

Еще раз обратите внимание, пожалуйста, Инна, не в том смысле, что она должна бить поклон и говорить – мам, пап, спасибо вам и так далее, не об этом речь. А в том смысле, что она должна произнести и понять, почему этот вариант для нее лучше, если он для нее лучше, конечно. Он звучит хорошо, правда, но только в случае, если она включится в него. Она включится в него и скажет – слушайте, да, фора это круто, ну, помогите мне, ребята, ну, понапоминайте мне, ну, давайте мы репетитора возьмем.

Иначе вы просто пришли, ну, так сказать, отгрузили ей что-то со стороны, она, конечно, будет вам внутренне благодарна, но не обязательно за этим последует движение вперед. Вот так. Да и реклама как раз у нас. Ну, что, привет Германии. Рулите. Поздравляю вас с чудесной девочкой и чудесным мужем.

На линии у нас Татьяна из Новосибирска. Добрый вечер, ну, доброй ночи уже в Новосибирске нужно говорить, я полагаю.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима. Да, у нас 11 часов вечера уже почти.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ТАТЬЯНА: Могу я объяснить ситуацию нашу.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

ТАТЬЯНА: Смотрите, у меня есть родной брат, и он, в общем, женился на женщине, у которой была девочка 1,5 годика. Значит, все, в семью девочку приняли. Через три года рождается собственный совместный ребенок, мальчик. И сейчас девочке уже 13 лет, и у нас очень близкие, доверительные отношения с ней. И тут, значит, она мне говорит – Таня, ты знаешь, что я не родная дочь папе своему? Я говорю – ну, да, знаю, рано или поздно ты должна была об этом узнать. Она говорит – нет, я узнала еще год назад, прочитала в карточке, потом еще на улице ребята сказали.

И, в общем, мы с ней поговорили по душам. Как это произошло, в общем, она меня попросила, чтобы я с мамой с ее поговорила, что вот она готова услышать правду. В общем, у мамы с дочерью состоялся сегодня разговор. Я спросила, говорю, ну, так, мы не разговаривали еще пока, ну, так, смсками, я говорю – ну, что чувствуешь, как дела? Она говорит – у меня какая-то легкость. То есть сложилась в голове вот эта картинка, так как я не родная…

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю.

ТАТЬЯНА: Поэтому папа ко мне вот так относится. Относится, значит, папа следующим образом. То есть, когда не было еще маленького второго, все были счастливы, довольны, он ее и целовал, и обнимал, и потихонечку она ушла на второй план с появлением второго, совместного ребенка. И как-то вот считает, что он ее не любит, недолюбливает. А тут как бы вот открылась правда, вот, почему он меня не любит. То есть и мы это видим, и сказать, что надо любить, раз вот пришла к тебе дочь, тоже не можем. Ну, то есть мы как бы все тут переживаем, и бабушки, дедушки, ну, все это видим, все чувствуем. И она вот обижается на младшего брата, на отца обижается.

И у меня вопрос такой. Раз пришло время, вот сейчас уже как-то, не знаю, диалог это может быть, как конструктивно простроить вот эти вот, то есть она же в таком возрасте, когда она уже, вот я ему хочу сказать, что вот мне вот это, это, это и не нравится. Я говорю – подожди, давай мы придумаем, как мы это сделаем и, в общем, я беру на себя такую роль медиатора, чтобы вот построить дальше отношения.

Прошу у вас совета, как мне быть, с чего начать?

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, ну, вот отец, он в курсе того, что она знает, или только мама знает?

ТАТЬЯНА: Я думаю, сегодня и он уже узнал, что она узнала, да.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, вы знаете, то, что я сейчас скажу, я не сказал бы, если бы мне звонили ее родители, но вам я скажу, потому что мне это важно произнести для других слушателей. Ладно? Будут не очень приятные слова, но скажу, я должен. Ну, вот смотрите, это, на самом деле, однозначно учит нас тому, что с детьми нужно разговаривать вовремя, правда же, Татьян?

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Это была бы другая ситуация. Вот, когда, у меня было просто несколько обращений в программе, говорить или не говорить. Бывают приемные дети, бывают подобные ситуации, я всегда говорю – ребята, говорите, потому что, если это придет с другой стороны, это, к сожалению, может быть воспринято иногда, как предательство, иногда, как ложь, и так далее.

Ну, в данном случае, ну, чего уж делать, уже поговорили, уже так произошло. Нет, еще одну вещь я скажу. Видите, в вашем рассказе, оказывается, ребята во дворе знали, а она нет, вы понимаете. Ну, вот, как это больно девочке 13 лет. И это, конечно, ну, в общем, и так, судя по всему, вы ее очень хорошо понимаете, но вот просто это тоже пусть где-то там рядышком ляжет со всеми чувствами, она, конечно, пережила очень неприятный момент, это абсолютно точно. С другой стороны, слушайте, как здорово, что есть, к кому прийти. И этот кто-то – вы. Это прямо здорово.

Мне кажется, что до того, как вы пойдете разговаривать, значит, я не знаю, она отцом его называет, как она его называет, я не знаю, ну, вот с этим мужчиной.

ТАТЬЯНА: Папа она его зовет.

Д.ЗИЦЕР: Да, с отцом, мне кажется, что нужно понять, что вообще в семье-то происходит. То есть, насколько он в курсе, насколько он понял, насколько он услышал. Как у мамы с папой-то отношения? Она вообще правду ему может говорить об отношениях к ребенку или не очень?

ТАТЬЯНА: Конечно, да, они разговаривают об этом.

Д.ЗИЦЕР: И чего он отвечает в тот момент, когда она говорит ему – слушай, мне кажется, что ты не очень хорошо к девочке-то относишься?

ТАТЬЯНА: Ну, как-то вот он закрывается.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу вам, почему я продолжаю кряхтеть и мычать, и так далее, у нас времени мало, но дело-то не в этом. Дело в том, что я проверяю, насколько я могу вам дать совет, как поговорить как бы с чужим мужем, понимаете? Потому что по-хорошему надо бы сделать следующее, вот по-хорошему.

По-хорошему с мужем было бы здорово, если бы поговорила жена, и поговорила на тему того, что, смотри, у нас взрослая девочка, и эту девочку я очень-очень люблю, и у этой девочки есть свои интересы, и свои права, и свои желания. И то, что я тебе предлагаю, как твоя жена и любящая тебя женщина, и любящая ее женщина, я предлагаю сесть и вместе поговорить о том, чего не хватает ей, возможно, чего не хватает тебе в отношениях, возможно, чего не хватает мне. И мы, как взрослые люди, взрослые, ей 13 лет, мы можем просто сесть и договориться. Эта ситуация идеальная.

Но, если эта ситуация не получится, если вы, действительно, вхожи в эту семью, и, если вам верит и девочка, и взрослые, не исключено, что вы, действительно, можете оказаться внутри. Медиатором, сказали вы, да, медиатором. И помочь им поговорить на эту тему, не ругаясь, а по следующему принципу – давайте поймем, чего, кому не хватает. Начнем с девочки, конечно, чего она хотела бы, чего каждый из нас хотел бы попросить, о чем каждый из нас хотел бы договориться. Вот такой диалог и должен произойти. И диалога я желаю всем-всем нашим слушателям.

Спасибо, друзья. До завтра.