Любить нельзя воспитывать Выпуск 172

Д.ЗИЦЕР: Дорогие мои друзья, здравствуйте. Мы дожили до вторника, и мы снова вместе. О многом хочется поговорить, но начнем мы, конечно, с музыки.

Итак, еще раз с огромным удовольствием мы приветствуем вас. Много чудесных сообщений. Одно из них такое из Татарстана: «Уберите этого придурка Зицера». Слушайте, дорогой Фанис, что вам сказать, радио, как хорошо устроено, правда же, можно просто взять его и выключить. Планов убрать придурка Зицера, насколько мне известно, пока нет. Так что, либо выключайте, либо терпите, как в том анекдоте про ежика.

У нас на линии Иван из Петропавловска-Камчатского. Иван, здравствуйте.

ИВАН: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю с огромным удовольствием.

ИВАН: Дима, ну, кратенько хотел поблагодарить вас, радиостанцию «Маяк» вначале, что предоставляете такую возможность родителям сделать что-то лучше для своих детей. И у меня есть такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Это очень приятно. Спасибо вам большущее. Во-первых, спасибо вам большущее, во-вторых, я вас слушаю.

ИВАН: У меня есть сын младший, ему 8 лет. И у нас такая с ним приключилась житейская ситуация. Этим летом в августе мы решили с ним, как это правильно сказать, практически из хулиганских побуждений поступить в музыкальную школу. То есть у нас не было каких-то целей изначально.

Д.ЗИЦЕР: Кто хулиганил? Вы или он?

ИВАН: Да мы как-то вместе, получилось так, что папа был в отпуске, сын тоже, перед первым классом…

Д.ЗИЦЕР: Дай, думаю, попробуем. Это, кстати говоря, чудесная мотивация обычно, на самом-то деле, хулиганство. Так, и что же из этого вышло?

ИВАН: И у нас получилось, нас приняли. Мы были очень рады. После первых занятий, особенно после первого сын так в красках рассказывал, как ему понравилось очень, делился таким прямо позитивом мощным. Но был такой момент. Перед тем, как поступали, он немножко переживал, боялся, и я ему говорю – да не бойся ничего, все будет отлично, не понравится, уйдем и так далее.

И это была моя ошибка, как я сейчас понимаю, наверное, лишнего взболтнул. Потому что по прошествии какого-то времени, получается, может быть, уже начались (неразборчиво) какие-то, сольфеджио началось, и мальчику моему стало, наверное, трудновато, сложновато, и начались разговоры, вначале потихонечку, потом все настойчивей и настойчивей. И каждый раз, когда мы возвращались к этому разговору, он вспоминал – папа, а ты ведь мне обещал, что, если мне не понравится, то я оттуда уйду.

Был у меня с ним, так сказать, серьезный мужской разговор, по его инициативе именно мужской разговор, он сказал – давай поговорим. Я пытался ему объяснить и, в принципе, мы и ранее об этом говорили с ним, что в жизни бывают трудности, надо их, наверное, преодолевать, может быть, из этого может получиться что-то хорошее, да и вообще, наверное, чтобы что-то получилось стоящее, дельное, нужно, наверное, немножко потрудиться, постараться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да.

ИВАН: И, в принципе, он со мной согласен и понимает меня, но требует от меня решительного разрешения оставить музыкальную школу. И я, честно говоря, у меня дилемма, потому что, с одной стороны, я, на самом деле, обещал ему, с другой стороны, я понимаю, что это, может быть, именно боязнь какая-то вот этих вот уроков. Она пройдет, а учеба в музыкальной школе может дать ему, может быть, не Гнесинку, но, по крайней мере, развитие, как личности, да и вообще. Потому что есть, в принципе, у него способности какие-то, они проскакивали, проглядывались.

Д.ЗИЦЕР: Иван, давайте так, я понял, ситуация ясна. Скажите мне, пожалуйста, то есть вопрос, который вы мне задаете, это что, как поступить? Разрешить или не разрешить?

ИВАН: Ну, я, честно говоря, склоняюсь к тому, что все-таки еще раз поговорить и, может быть, мягко настоять, чтобы он продолжил заниматься в музыкальной школе.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, мне кажется, вы знаете, что, Иван, давайте я начну потихонечку вам отвечать. Мне кажется, что здесь складываются, знаете, разные составляющие, может, две, а, может, и побольше. Значит, есть составляющая номер один. Я начну с более сложной для вас. Составляющая номер один состоит в том, что, понятное дело, если вы сказали, и когда вы сказали – «дорогой, ну, не захочешь, так оставишь это дело», мне кажется, это было довольно серьезное и, действительно, обещание. Это даже не обещание, это позиция.

Теперь, если вы спрашиваете мое мнение, мне кажется, что эта позиция очень сильная и очень честная папы по отношению к ребенку. Да, собственно говоря, человека по отношению к другому человеку. Дружище, это твое занятие и решать, в любом случае, будешь ты. Более того, я думаю, что эта позиция и укрепила его. Именно эта позиция и, знаете, послала ему такое сообщение – сын мой дорогой, я на твоей стороне, хотим попробовать, значит, попробуем. Мне кажется, что это здорово. И тут, конечно, появляется некоторый конфликтик, потому что в тот момент, когда папа вынужден сказать или думает, что правильно сказать – слушай, да нет, я, когда говорил, я совсем не это имел в виду, понятно, что, ну, вам претит такое положение дел, и я вас очень хорошо понимаю.

Есть вторая составляющая. Вторая составляющая, которая состоит в том, что, действительно, когда мы начинаем учиться чему-то новому, мы довольно часто сталкиваемся с трудностями. И в этом смысле, мне кажется, что вашему сыну, может быть, нужна помощь. Помощь не такого рода, знаете, когда папа сказал – все, значит, так, я сказал, будешь заниматься. А помощь такого рода, когда папа говорит – дружище, спокойно, я на твоей стороне, ну, мы же с тобой начали что-то пробовать, давай поймем, чем я могу тебе помочь. Давай поймем, как я могу тебя укрепить. Слушай, у тебя такие интересные шаги, уже ты сделал в этом деле, давай попробуем еще.

Но, конечно, безусловно, вот сейчас я объединяю две позиции, безусловно, ты в своем праве оставить это занятие. Безусловно, вот то, что я сказал, естественно, так оно и есть. Вы поймите, Иван, тут я в двойных скобках, действительно, выскажу свою позицию, мне-то кажется, что это здорово, если человек в 8 лет уже понимает, что он хозяин своей жизни. Мне кажется, что это круто, ну, прямо круто. Если вам удалось это сделать для него, жалко отбирать это чувство. Это очень важное ощущение – я хозяин своей жизни. Рядом со мной находится любимый папа Ваня, который меня укрепит, который мне поможет, который мне посоветует и так далее. Но при этом я хозяин своей жизни. И, мне кажется, вам как раз надо попробовать соединить первое со вторым.

ИВАН: Я понял.

Д.ЗИЦЕР: Да, безусловно, ты можешь, вы называете это мужским разговором, ну, пусть будет мужской разговор такой. Ну, так скажите ему, сегодня поздно уже в Петропавловске-Камчатском это точно абсолютно, а завтра поговорите с ним. И скажите – слушай, я крепко-крепко подумал вот о нашем разговоре, и, безусловно, это решать тебе. Вань, между нами, ведь ничего и не получится, если из-под палки музыкой заниматься, ну, уж поверьте мне, как человеку, занимавшемуся и музицирующему сейчас. Это, безусловно, решать тебе. Но перед тем как ты это бросишь, давай поймем, как мы можем вместе выплыть там. Может, с тобой надо посидеть, может, тебя надо повеселить, может, с тобой надо поучиться чему-то, я не музыкант, но, тем не менее. Ну, вот что-то такое я бы делал.

ИВАН: Я понял, я понял. Спасибо большое, будем пробовать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, желаю вам удачи, ура. Да пробуйте. Вы будете не пробовать, а вы сделаете, и у вас получится абсолютно точно. И, с одной стороны, мальчик убедится в том, что его папа, действительно, обладает определенной позицией в его сторону, укрепляющей его. А, с другой стороны, ваш мальчик поучится очередной раз, я уверен, тому, что, действительно, жалко сразу бросать, столкнувшись с трудностями, и нужно еще попробовать что-то сделать, особенно, если рядом с тобой есть люди, которые готовы тебе помочь. Пока.

У нас на линии Ольга из Пензы. Ольга, здравствуйте.

ОЛЬГА: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Добрый, добрый.

ОЛЬГА: Вообще сначала хочу сказать, что категорически не согласна с сообщением первым, с которого вы начали передачу. Потому что вы очень классный…

Д.ЗИЦЕР: А я сам не согласен, а чего мы будем обсуждать. Да нет, классный, мы оба классные, и вы классная. Слушайте, да нет, ну, это же такая, я вам скажу, почему я про это сказал. Я совсем не нарываюсь на комплименты, ну, давайте уже, раз вы затронули эту тему, скажу в эфире. Потому что меня раз за разом и год за годом потрясает вот эта позиция, знаете, которая в социальных сетях иногда бывает, которая бывает, конечно, на радио, бывает на телевидении, бывает в дружбе, когда человек просто не может пройти мимо. Это же потрясающе.

Я совершенно уверен на сто процентов, что я не должен всем нравиться. И вы, я полагаю, не должны, все в порядке. Ну, пройди, ну, что с тобой, человек? Это же такой взрослый навык. Вот, если есть взрослые навыки, это взрослый навык пройти мимо и сказать – окей, это меня не касается, это мне не нравится или я хочу это конструктивно покритиковать. Это ровно то, чему мы в детстве учимся. Все, бог с ним, желаю счастья всем. Я вас слушаю, Ольга, по делу.

ОЛЬГА: Да, Дима, значит, такой вопрос у нас возник. Сын учится в 5-м классе, и такая вот возникла проблемка в этом году. С недавних пор, ну, как бы некоторые его смекалистые одноклассники стали у него просить списать домашнее задание. Мы все через это проходили в школе, и сами этим пользовались, и сами кого-то просили, и у нас кто-то спрашивал. Но просто это как бы, мне кажется, уже входит в какую-то систему.

И сначала он как бы охотно делился своей работой, потому что раньше в начальной школе как бы никто к нему с такими подобными просьбами не обращался, и вообще у нас была такая проблема взаимоотношений в классе. Он был как бы малозаметным для своих одноклассников, скажем так. И тут ему, конечно, стало приятно, наверное, быть полезным чем-то своим одноклассникам. А потом стала замечать, что вижу, его это сильно стало напрягать. Он понял, что в такие моменты его просто, ну, как бы, грубо говоря, используют, пользуются его трудом.

И как бы я ему еще такую вещь объяснила, что есть риск того, что, если обнаружит это учитель, то это будет плохо оценено и для одноклассника соответственно, и для него. И тут уже будет вообще вдвойне обидно. Но в силу своего характера он не может как бы твердо сказать «нет, я не дам тебе списать» или что-то, то есть вот какими-то такими словами твердыми, резкими отказать. Боится, как бы говорит, ну, как бы я боюсь испортить взаимоотношения.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ОЛЬГА: Обидеть. Что вот ему посоветовать, какие слова подсказать?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а скажите мне, пожалуйста, Оль, он, вот вы говорите, он твердыми словами не может отказать. А мягкими словами может? Вот это не игра слов.

ОЛЬГА: Да, я ему предложила такой вариант, ну, как бы такой компромисс вроде бы, ты скажи, что я тебе, да, хорошо, я там тебе сейчас пришлю что-то там, что я сделал, но это последний раз. То есть вот как бы такое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, мне кажется, подождите, Оль, давайте поймем мотивчики с двух сторон. Ну, во-первых, давайте произнесем, при том, что я уверен, что наши слушатели, у них у самих есть ответ, но произнесите ваш. Значит, почему, на самом деле, не стоит давать списывать, на ваш взгляд? В его случае, не всегда, наверное, но в его случае, в случае вашего сына?

ОЛЬГА: Не стоит давать списывать? Ну, я даже не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Смело, я вас не осужу, обещаю вам.

ОЛЬГА: Ну, потому что как бы человек, наверное, свою работу делает сам, он тратит на это свое время и свои силы.

Д.ЗИЦЕР: Да, но, с другой стороны, ну, давайте я вас попутаю немножечко, запутаю. Но ведь, на самом-то деле, можно на это посмотреть с другой стороны – я делюсь и так далее. Слушайте, отличная тема. Мы слушаем с вами новости, ни в коем случае не убегайте никуда, договорим непременно.

Продолжаем говорить с Ольгой о том, давать или не давать списывать одноклассникам в 5-м классе. Ну, так, Оль, мы остановились, на самом-то деле, почему, на ваш взгляд, не стоит давать списывать. Ну, в общем, вы это озвучили, так или иначе. А скажите мне, пожалуйста, а он-то, что говорит, сын ваш?

ОЛЬГА: Ну, вот он, ну, ему это не нравится уже то, что постоянно его просят об этом.

Д.ЗИЦЕР: Вот, почему не нравится?

ОЛЬГА: А потому что у него такое чувство, что, ну, уже этим пользуются. То есть это не разовые какие-то случаи, а уже входит в систему, скажем так. Когда какие-то сдаются работы письменные большие или что-то, то есть вот, ну, как бы вот такие моменты.

Д.ЗИЦЕР: Последний вопрос задаю. Те люди, которые просят у него списать, это друзья, это приятели, это случайные знакомые, это никто? Каков их статус? Или вообще отовсюду понемножку?

ОЛЬГА: Это одноклассники, но их немного. То есть это буквально один-два человека.

Д.ЗИЦЕР: Не друзья, правильно я понимаю?

ОЛЬГА: Ну, приятели, скажем так, не близкие друзья, нет. Я не могу сказать, что какие-то его близкие друзья. То есть просто приятели.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, не близкие друзья. Ну, во-первых, слава богу, потому что, если вдруг…

ОЛЬГА: Приятели по партам.

Д.ЗИЦЕР: Да. Слава богу, потому что, если вдруг тот разговор, который сейчас я вам предложу провести, чтобы он провел, вернее, с этими приятелями не получится, то, в конце концов, ничего страшного. Но, мне-то кажется, вот, если я беру в расчет все аргументы, которые вы сказали, мне кажется, что вообще-то поговорить с ними надо. И поговорить с ними надо не то, чтобы твердо или не твердо. Мне кажется, если он готов, если, действительно, эту позицию он поддерживает, мне кажется, что ему надо предложить помощь просто. Вот, собственно, и все. Помощь другого рода, понимаете?

ОЛЬГА: Им надо предложить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно. Подхожу я к человеку, которому я давал много раз списать, и говорю, сейчас скажу на взрослом языке, если надо будет, переведем на детский, но я думаю, что вы и сами справитесь. И говорю приблизительно следующее, я говорю – слушай, дружище, я так вдруг подумал, что вообще-то, наверное, тебе нужна моя помощь, наверное, мне стоит договориться с тобой и сесть с тобой на полчасика или на 20 минут, или на 40 минут, и просто сделать так, чтобы ты въехал в этот материал. И все. Наверняка тебе тоже не доставляет удовольствия каждый раз подходить ко мне с такой просьбой.

Но опять, если бы это был взрослый человек, мы бы, может быть, чуть больше поанализировали и сказали – слушай, наверное, у тебя есть сомнения, наверное, это бывает унизительно. Я не предлагаю ему это говорить, конечно. Но, по сути, это ведь это сообщение.

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Давай я тебе помогу иначе.

ОЛЬГА: Да, я поняла вашу мысль.

Д.ЗИЦЕР: Я с удовольствием помогу тебе иначе.

ОЛЬГА: Дело в том, что в самом начале как бы он, когда впервые к нему обратились с этой просьбой, он и начал объяснять, как надо делать. Но на что получил как бы просьбу – нет, ты мне дай вот просто готовый вариант и все, понимаете. То есть такой посыл был с его стороны объяснить, как надо сделать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, был такой посыл, подождите, но с одного… Я скажу вам правду, Оль. Поскольку я тоже учился в школе, я хорошо понимаю, что прикольно иногда, у всех бывает, ну, может, не у всех, но у меня бывало, не знаю, бывало ли у вас, подойти и попросить списать.

ОЛЬГА: Да, у каждого.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот не успел или не сделал, не подумал и так далее. И в этот момент, если мне отвечают, ну, я так вспоминаю, если бы мне в школе ответили – «ты чего, давай я тебе объясню», я бы, наверное, тоже сказал – нет, нет, старик, подожди, сейчас не до того, если ты не возражаешь, я бы у тебя скатал, а дальше поговорим. Но положение меняется, если эта ситуация возникает несколько раз, правда же. Положение меняется, причем положение меняется с двух сторон. Ведь человек, который к нему подходит, он, действительно, я боюсь, что вы абсолютно правы, он, действительно, пользуется. Пользуется таким открытым характером вашего сына, пользуется ситуацией.

ОЛЬГА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. И он сам это не может не понимать, вот уверяю вас. Пятиклассник это понимает. Я сейчас не о вашем сыне, а о тех, кто пользуется. И поэтому, если послать однозначный месседж и сказать – смотри, дружище, мне кажется, я сейчас чуть усложню формулу, мне кажется, что я могу тебе помочь, мне кажется, что я оказываю тебе медвежью услугу. Мне кажется, что, на самом-то деле, закрепляя, опять по-взрослому сейчас у меня получится, но, тем не менее, закрепляя эти отношения, я краду и у тебя, и у себя, короче говоря. Слушай, мне неудобно, мне по-разному бывает, тебе тоже по-разному, наверное, бывает в тот момент, когда у тебя просят что-то твое, правда же.

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Что такое списать? В этот момент, почему, откуда неловкость-то эта? Неловкость возникает от того, что, на самом деле, у вашего сына просят что-то, что принадлежит ему.

ОЛЬГА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Это, как попросить, слушайте, я не знаю, что, еду, телефон.

ОЛЬГА: Интеллектуальная собственность.

Д.ЗИЦЕР: Правда же, отлично. Теперь, это сейчас то, о чем мы с вами, двое взрослых за его спиной говорим, это такие разборки немножко. И, конечно, в разборки пускаться, наверное, не стоит. Но произнести вот такой текст и присоединиться то, что называется в педагогике и в психологии немножко, я на твоей стороне, дай мне тебе помочь. Потому что, мне кажется, что дальше этим путем идти не стоит. То есть я тебе отказываю, с одной стороны, а, с другой стороны, я даю тебе нечто большее, что было.

Теперь так, будем честны. Может ли такое быть, что этот нехороший одноклассник в этот момент скажет – «ах, ты жадина-говядина» и так далее? Может. И тогда ваш сын, как замечательный сын замечательной мамы Оли скажет – слушай, мне жаль, что ты меня понял именно так, потому что я вообще-то хотел тебе помочь. Нет, я не жадина-говядина, нет, я высказал тебе свою позицию. Опять взрослым языком для сокращения. Вот, собственно, и все.

ОЛЬГА: Я поняла вас. Спасибо, Дима. Поняла.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте. Помогите ему просто, помогите ему, вот когда вы вечером сегодня поболтаете на эту тему, помогите ему найти точные формулировки, с которыми ему легко. Но месседж, основной месседж должен быть именно такой – нет, нет, я не посылаю тебя к черту, я, действительно, хотел бы прекратить этот тип отношений, но я готов тебе дать нечто большее, и с удовольствием для тебя это сделаю, просто ты мой приятель по классу, как вы говорите. Вот и все. Пока.

ОЛЬГА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Сыну привет, ура.

Добрый вечер, Татьяна из столицы.

ТАТЬЯНА: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас.

ТАТЬЯНА: Дима, ситуация следующая. Дочери 16 лет, она поступила в колледж на бюджет, пройдя достаточно серьезный, на мой взгляд, конкурс. Она хотела на эту профессию. Также она очень давно у меня просила, что она хочет работать. И вот буквально месяц назад она нашла еще и работу. То есть вечером она бегает работать по будням. И тут не так давно она начала говорить о том, что она не успевает, ей много задают, она не успевает делать эти задания на удаленке, вот то, что они сейчас все сидят. Я говорю, ну, у нас семейное, мы любим поспать, я говорю – ну, давай я тебе помогу пораньше вставать, чтобы ты начинала как бы пораньше день, а не в 12. Она говорит – нет, нет, я сама.

И вот сегодня буквально застаю ее в слезах, потому что она плачет – вот я там сделала 10 заданий, а там еще накидали, я не знаю, как я успею. В общем, я не знаю, как помочь ребенку, как к ней подойти, потому что и работать она хочет, и учиться она хочет, и загрузила себя по полной программе. А чем я могу помочь ребенку, я, честно говоря, даже уже не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Ну, давайте порассуждаем вместе. Я сам не знаю, пока, во всяком случае, но сейчас мы с вами попробуем придумать. А вот со стороны, на самом деле, вы бы чего хотели? Какой бы вариант был приемлемый, на ваш взгляд?

ТАТЬЯНА: Ну, если честно, то мое мнение всегда было, что поработать она всегда успеет, наработаться. Но у нее какая цель, она параллельно еще оканчивает курсы массажа и хочет заработать себе денег на вот эти все прибамбасы, которые нужны для массажиста. Вот, собственно говоря, поэтому она и пошла работать. Это раз. А, во-вторых, когда я говорю, что она успеет наработаться, молодая еще совсем, она говорит – мам, мне неудобно у тебя как бы просить денег, потому что я, говорит, все понимаю, у нас маленький ребенок и соответственно я в декрете, и крайне сократил бюджет.

Д.ЗИЦЕР: Естественно, еще бы.

ТАТЬЯНА: Она как бы это тоже понимает и говорит – мне, говорит, неудобно к тебе подходить, а вот у меня теперь, я пошла работать, у меня вот будут свои деньги, я как бы могу их тратить на то, что сама хочу и к тебе не подходить. А для меня, честно говоря, очень важно, чтобы она…

Д.ЗИЦЕР: А вы чего отвечаете на это?

ТАТЬЯНА: А я говорю, что, если она говорит как бы заранее, то я всегда найду денег в бюджете на ее какие-то потребности. Ну, может быть, не сразу, но как бы…

Д.ЗИЦЕР: Но со временем, я понимаю. Значит, смотрите, еще один вопросик у меня есть. А в колледж-то она ходит с удовольствием? Она сама это выбрала, это профессия, которой она хочет заниматься?

ТАТЬЯНА: Да, да, профессия…

Д.ЗИЦЕР: Или вообще-то она хочет заниматься массажем?

ТАТЬЯНА: Нет, массаж это идет, как параллельно, как дополнительно. Массаж в свое время, ну, я давно заметила, что у нее есть как бы, мне кажется, склонность к этому, очень сильные руки, и я ей сказала, я говорю – ты хочешь? Если хочешь, я готова тебе как бы помочь, так сказать, начать себя реализовывать. Она говорит – да, хочу. И она бегает и в колледж с удовольствием, потому что это та профессия, которую она сама выбирала, я не лезу в учебу, в принципе, поэтому мне сейчас очень тяжело. К тому же в школе был электронный дневник, который я все-таки исподволь, но контролировала, не залезая в учебу напрямую. А сейчас у меня получается, и контроль, и что там происходит, я понимаю только с ее слов. В общем, не знаю, для меня важно, чтобы она…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. И вот теперь обещаю, что самый-самый последний вопрос. Ну, вот она плачет и говорит, что вот, я не успеваю сделать примерчики какие-то или что-то. И чего дальше? Дальше она идет в колледж, и? Что, получает «двойку» или, что происходит?

ТАТЬЯНА: Нет, сейчас они не ходят, у нее просто получаются «хвосты», у нее остаются «хвосты» с этими заданиями, задолженности.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, Тань, я дам вам странный совет, ну, во всяком случае, вам он может показаться странным. Мне кажется, не делать ничего. Я объясню. Вот, если она говорит – мама, мне плохо, мне тяжело, я устала и так далее, мне кажется, что в этой ситуации нужно реагировать на это. То есть не давать непрошенные советы, а говорить – деточка моя бедная, иди, я тебя пожалею, иди, я тебя поцелую, давай мы отдохнем, давай я с тобой вечерком посижу, давай мы с тобой песенку споем и так далее.

При этом сообщение, мне кажется, которое нужно ей пожелать, это о том, что, слушай, ну, вот так мы выбрали, так получается. Ну, я понимаю, я вижу, что ты сейчас не хочешь оставлять ничего, вижу, что ты не хочешь бросать. Эх, не хватило мне минутки. Ну, давайте, оставайтесь на две минуты, мы быстро закончим.

Татьяна, кусочек мы с вами не договорили всего лишь. Иными словами, я предлагаю не соваться к ней с готовыми решениями, поскольку вообще-то она у вас не просит решений, если я верно понимаю. Она просит поддержки, вот и поддерживайте самым простым материнским способом. Что вы думаете на эту тему?

ТАТЬЯНА: То есть не надо ей, допустим…

Д.ЗИЦЕР: Нет, не надо бросаться в бой и говорить – подожди, давай решим, давай бросим работу, давай бросим колледж. Она об этом пока не просит. Я уверен, что она… Что вы хотели сказать?

ТАТЬЯНА: Нет, Дима, я хотела сегодня как раз с ней поговорить на тему того, чтобы помочь ей организовать тайм-менеджмент свой, потому что у нее явно с этим, на мой взгляд, проблемы.

Д.ЗИЦЕР: Если просит, помогайте. Вот смотрите, еще раз, вот аккуратненько, я предлагаю вам сделать это аккуратненько. Почему? Потому что девушка 16 лет вышла в новую жизнь. Это совсем новая жизнь, слушайте, для нее началась новая жизнь три месяца назад, ровно три месяца назад, совсем новая.

Она не умеет еще учиться так, чтобы самой себя организовывать. Никто не умеет, и люди, которые после 11-го класса поступают в универ, не умеют, и никто их, кстати, этому не учит. Она не умеет работать, умеет, конечно, и уверен, что она справляется лучше всех, но не умеет, действительно, вы правы организовать свое время и так далее. Приходит и говорит – мама, мне тяжело.

И в этот момент мама говорит – котик мой дорогой, я понимаю, что тебе тяжело, я тебя пожалею, я тебя обниму и так далее. Хочешь, попробую тебе помочь с тайм-менеджментом, как вы это называете. Если ответ «да», вперед, зеленый свет, бросаемся туда и так далее. Если ответ – мам, нет, это значит, что ей нужно что-то другое. Ей трудно. Вспомните себя, как вы начинали работать или начинали учиться в новом месте, ну, разве вы не расстраивались? Расстраивались. Разве не хотелось поплакать? Хотелось. И, небось, еще вы и практиковали иногда на эту тему. Так что, ну, что поделаешь. Вот и все.

ТАТЬЯНА: Хорошо. Спасибо, Дим.

Д.ЗИЦЕР: То есть, мне кажется, что не нужно сейчас демонстрировать ей, что из любой ситуации есть выход. Она не просила выход пока. Посмотрим, через два, три месяца, может быть, она придет и скажет – мама, вот я хочу с тобой посоветоваться, может быть, мне надо что-то оставить одно из трех. Сядете и будете советоваться. Удачи вам.

ТАТЬЯНА: Хорошо. Спасибо, Дим.

Д.ЗИЦЕР: Всего доброго, до свидания.

Григорий из Рязани дозвонился до нас. Здравствуйте, Григорий.

ГРИГОРИЙ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

ГРИГОРИЙ: Дим, у меня прямо короткий вопрос, чтобы не отвлекать и много времени не занимать. Смотрите, ребенку 4 года, воспитывается, правда, замечательно. Идеальный ребенок, на мой взгляд.

Д.ЗИЦЕР: Сколько ребенку? 3 года, вы сказали, да?

ГРИГОРИЙ: Да, через полтора месяца 4 будет в январе. Суть вопроса, в чем. Уже несколько раз, ложась спать, у него возникает мысль, и он задает вопрос – папа или мама, что мы будем делать, когда мы умрем?

Д.ЗИЦЕР: О, какая тема. Ничего себе, коротенький вопрос у вас. Так, ну, а вы чего?

ГРИГОРИЙ: Ничего не могу ему ответить. Ну, как бы успокаиваем, что все хорошо.

Д.ЗИЦЕР: А что успокаиваем? Подождите секунду. А он волнуется на эту тему, вам кажется?

ГРИГОРИЙ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: А расскажите мне подробнее. У нас есть с вами три минутки, давайте их используем по максимуму. Ну, он, что, плачет, расстраивается? Давайте.

ГРИГОРИЙ: У него волнение уже в самом вопросе. Он не плачет, но видно, что переживает, и у него мысли на этот счет. Соответственно, ну, то, что я отвечаю, я-то как бы понимаю, что будет, как бы не могу ему ответить какими-то религиями, то есть какой-то концепцией или православной, или буддизмом, или еще чем-то.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, имеете право.

ГРИГОРИЙ: Да, но ребенка мне хочется как бы успокоить, и чтобы он не переживал.

Д.ЗИЦЕР: Надо поддержать. Значит, смотрите, я даю свой любимый ответ на эту тему. Есть несколько, но вам я даю любимый. Значит, берем книжку, которая называется «Мой дедушка был вишней», Нанетти ее написала. Она чуть-чуть, может быть, сложноватая для этого возраста, но вы ее во время чтения упростите. И читаем эту книжку кусочками. Только сначала сами просмотрите, чтобы понимать, какие кусочки надо упростить.

Читаем эту книжку. И вы увидите удивительным образом, как его вопросы изменятся. Слушайте, тема смерти это тема философская, как мы с вами понимаем, правда же. И тема смерти она завлекающая и завлекательная, она очень интересная, она притягивает нас. В ней, конечно, есть и печаль, и скорбь, но это же очень интересно, что там за поворотом.

Так что я поздравляю вас, во-первых, с сыном философом, который еще не достигнув возраста 4-х лет, уже задает такие вопросы. Коротко один вопрос я хочу вам успеть задать. Слушайте, а что-то произошло в семье? Он слышал, что кто-то умер? Откуда эта тема возникла? Или, так сказать, действительно, из воздуха, так бывает?

ГРИГОРИЙ: Это на фоне того, что происходит в мире на сегодняшний день. Слава богу, все у нас…

Д.ЗИЦЕР: А, пандемия, вы имеете в виду, и он, конечно, дома слышит что-то, и так далее.

ГРИГОРИЙ: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, обсуждайте. Теперь мой вам совет, добавьте к этой книжечке приправу в виде такого, знаете, слушай, как здорово, как это интересно, что тебя интересует такая тема, вот никогда бы не подумал. Я подумал хорошо, и подумал, что мы должны с тобой про это почитать. Ты знаешь, эта тема одна из самых интересных на свете. Вот мы потихонечку будем ее открывать вместе. Читаете и ждете следующих вопросов, и разговариваете.

Книжка, ну, обалденная, извините за такое слово в эфире, но у меня другого слова нет. Обалденная. И все, кто сейчас меня слышит, все, знаете, это относится к трудным вопросам – дети и смерть, вот я рекомендую всем от возраста 4-х до возраста 15, вот вы не поверите, эту тему. Есть замечательный спектакль в петербургском Большом театре кукол, между прочим, с одноименным названием «Мой дедушка был вишней». Так что те, кто могут посмотреть, еще и посмотрите. Ну, вот приблизительно вот так.

ГРИГОРИЙ: Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо и вам большущее. У нас есть несколько десятков секунд до окончания этого часа, ну, давайте я два слова скажу про так называемые трудные вопросы – смерть, что там еще, секс, наркотики, алкоголь и так далее. Знаете, очень часто мы пугаемся самой темы. И из-за самой темы мы не слышим вопроса. И в этом смысле, ребята, вслушивайтесь в вопрос. Очень интересно отвечать вместе на вопросы детей, и вместе с детьми разбираться. Все, час окончен, через несколько минут второй час.

Добрый вечер, Наталья из Тверской области.

НАТАЛЬЯ: Здравствуйте, Дима. Я немножко волнуюсь, может быть, буду заикаться, может быть, вы меня простите, пожалуйста. Но первым делом хочу сказать спасибо. Вот вы мне две недели назад посоветовали обратиться в издательство «Скифия», чтобы заказать «Азбука НО. Практическая педагогика».

Д.ЗИЦЕР: Вот это да.

НАТАЛЬЯ: Да, она еще не пришла, но я жду, вот-вот должна, наверное, прийти. Но у меня вот такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: А это значит, мы с вами коллеги, вероятно, да?

НАТАЛЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Вы учитель, педагог?

НАТАЛЬЯ: Да, начальных классов.

Д.ЗИЦЕР: Очень-очень этому рад, ох, начальных классов, еще и начальных классов. Я просто обожаю эту профессию и считаю ее просто одной из самых-самых главных в мире. А учителей начальных классов считаю, что это вообще, так сказать, высший пилотаж внутри всей когорты учителей. Я, правда, считаю это, ну, просто самыми важными людьми, честно.

НАТАЛЬЯ: Спасибо большое. Мы стараемся.

Д.ЗИЦЕР: Так что давайте к вопросу, с огромным удовольствием, чем смогу, помогу.

НАТАЛЬЯ: Ну, у меня вопрос, пока у меня по работе тоже много вопросов, но это отложим. А пока вот касательно семьи, все-таки семья, наверное, вперед должна быть, чем работа, мне так кажется.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо, я согласен.

НАТАЛЬЯ: Дело в том, что у нас вот дочь, я писала, 17 лет. У нас, конечно, слава богу, все хорошо, прекрасная девушка, добрая, умная, красивая. Но вот такая у нас проблема. Бабушка, моя мама, она прекрасный тоже человек, добрый, душевный, сердечный, но она гиперопекающая такая бабушка у нас. Мы живем, конечно, врозь, но часто, как сказать, видимся, бывает, она к нам в гости приезжает, мы к ней в гости ездим.

И вот где-то уже два года лет с 15 дочь моя, ну, она, чем старше становится, тем ее вот эта гиперопека, нарушение личных границ, вот это все ее очень раздражает. Но проблема как бы осложняется тем, что мама моя, хотя я с ней разговариваю, она, ну, так стараюсь ее авторитет не уронить, потихонечку, чтобы дочь не слышала, но она как-то это, видимо, не очень в нее это проникает. А дочь моя, она воспитанная достаточно, она не огрызается, у нее нет таких внешних проявлений, то есть она тоже не показывает вида, что ее это очень раздражает.

И вот даже вплоть до того, что последний раз бабушка приезжала к нам в гости, в октябре у нас была три недели, и вот дошло до того, что у меня дочь просто приходила со школы, закрывалась в комнате, и она стала такая нелюдимая, замкнутая, вот пока у нас была бабушка. Хотя они вообще друг друга очень любят, конечно. Но, видимо, вот эта вот опека…

Д.ЗИЦЕР: Да я уверен. Скажите, Наталья, а можете примерчик привести? Один пример характерный.

НАТАЛЬЯ: Ну, вы знаете, может быть, это, конечно, не показательно, я не знаю, но вот за столом сидим, кушаем, нас четверо. Бабушка у нас кушает с хлебом Ариши только. Я ей потом говорю – ну, мы же все за столом сидим, почему ты обращаешь внимание только на нее, допустим. Или вот тоже коротенький примерчик, может, ну, и вот во всем так, кушай это, кушай это, пей, одень шапку. Или, например, может зайти к ней в комнату, когда она там сидит, ну, пусть даже она в телефоне со своими подружками, но она может сказать – Ариша, а можно я у тебя в комнате в окно посмотрю?

То есть, казалось бы, ничего страшного, но вот это вот личные границы, понимаете. И вот я хотела такой вопрос задать. А можно ли дочери моей посоветовать, ну, вот я не придумала, не могу ничего придумать, чтобы ее это меньше раздражало. Потому что, видимо, бабушка наша замечательная, ну, она так и остается такой же, она не переменится. Как вот, какие приемы, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, прием-то я, пример приема я вам приведу. Но при этом, мне кажется, что вы напрасно думаете, что бабушка не переменится. У вас-то с мамой хорошие отношения?

НАТАЛЬЯ: Ну, у нас тоже бывает, она со мной тоже, но я умею иногда отшутиться где-то, не обратить внимания. А дочь моя, настолько ее это раздражает, она даже юмор, вот понимаете, не воспринимает в этих ситуациях. Хотя она вообще такой человек…

Д.ЗИЦЕР: Ну, потому что накопилось уже, видимо, судя по тому, что вы говорите.

НАТАЛЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, Наталья, мне кажется, ну, во-первых, нет выхода, вам с мамой надо разговаривать. И разговаривать с мамой, конечно, не на ту тему, как плохо она себя ведет, потому что вы понимаете, что это путь к конфликту, и зачем нам это нужно. А, наоборот, на ту тему, как внученька твоя дорогая тебя любит, но, слушай, у нее такой возраст же сейчас, ты понимаешь, она вот от этого устает и так далее. Мам, слушай, давай, вот я хочу с тобой посоветоваться, как нам ее поберечь-то, на самом деле.

Мне сейчас скажут – слушай, тут есть легкая манипуляция в том, что ты предлагаешь. Ну, есть легкая манипуляция, я не буду даже спорить. Но минимальная. Давай подумаем. И дальше можно, мне кажется, попробовать прочертить красные границы. И можно рассказать о том, как вы стараетесь, например, не заходить к дочке в комнату. И не выдвигать сумасшедшие философские идеи о том, что в этот момент это ее пространство. Слушай, а просто, слушай, она взрослая девочка, ей 17 лет, ну, понятное дело, что ей нужно побыть одной, что ей нужно посекретничать с подружками. Ну, мам, кто, как не ты, это понимает.

То есть, мне кажется, что, в любом случае, без разговора не обойтись, короче говоря. Потому что, сколько бы я ни научил сейчас через вас вашу дочь глубоко дышать и с улыбкой пить воду, выходить в другую комнату и так далее, нам всем было 17 лет. И мы в 17 лет хорошо помним, как будто шарик воздушный, если воды налить, как будто внутри взрывается. Помните это ощущение 16, 17-летних? Когда вдруг, и все, и непонятно даже, на что я среагировал, но я уже несусь, так сказать, по рельсам, как поезд под откос. Поэтому, мне кажется, Наталья, в принципе, надо разговаривать с мамой. Что касается дочки, а вы с дочерью на эту тему разговаривали вообще?

НАТАЛЬЯ: Да, да, разговариваем.

Д.ЗИЦЕР: И чего?

НАТАЛЬЯ: Ну, вот от меня исходит, что – Ариш, ну, все бабушки и дедушки не вечны, ну, они так любят, ну, у них, может быть, даже другая закалка вот эта советских времен, где-то, что-то немножечко взгляд на мир другой. Ну, вот в таком плане. Не знаю, права я или нет, что я вот так говорю.

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы правы, в любом случае, кто я, чтобы вас судить. Но, мне кажется, что можно обойтись, то есть не углубляться так в эти обобщения про то, что бабушка не вечная, понятное дело, и давай ее пожалеем и так далее. Мне кажется, что и с дочкой можно поступить подобным же образом, как с мамой, только еще более открыто. Сказать – котик, я тебя понимаю. Сказать совсем другое – котик, я тебя понимаю, я вижу, что тебе бывает тяжело, ну, конечно, бывает. Давай подумаем, открыть карты, давай подумаем, как сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Как тебе помочь? Может, я где-то пошучу, может, где-то, действительно, мы с тобой перемигнемся, может, где-то мы чокнемся с тобой двумя стаканами с водой.

Вот так, чтобы она чувствовала, понимаете, она наверняка очень-очень хорошая девочка, и наверняка внутри этого раздражения по отношению к бабушке, которое, конечно, бывает, у нее одновременно с этим возникает комплекс вины. Она сама понимает, что бабушка не вечная, что бабушку надо пожалеть, что она себя, знаете, может не любить за это раздражение. Мне кажется, что хотя бы часть, ну, вот этого сложного состояния надо попробовать снять.

И попробовать снять именно таким образом – слушай, дружище, да я тебя понимаю очень-очень хорошо, ты не думай в этот момент, что я тут между двух огней, или что я на бабушкиной стороне. Тут вообще нет никакой стороны. Но я, конечно, с тобой, потому что я понимаю, как ты себя должна чувствовать. Я понимаю, что тебе бывает тяжело, я думаю, что ты звезда настоящая, что ты, вот вы говорите, она дурного слова не скажет. Что ты звезда настоящая, что ты дурного слова не скажешь. Я знаю, что тебе это дается не просто. Как я могу это облегчить? Вот и все.

НАТАЛЬЯ: Поняла, да.

Д.ЗИЦЕР: То есть, по чесноку ее спросить. Она сама расскажет вам, чего ей сделать, и какая может быть помощь. Где-то она скажет – слушай, мамуль, прикрой меня, я пойду, не знаю, к подружке ночевать, ну, просто, чтобы бабушка не пилила слишком сильно меня, можешь взять это на себя? И мама возьмет это на себя. А где-то она скажет – слушай, мам, ты знаешь, мне хватит, если бабушка ко мне чего-то пристает с хлебом, а ты пошутишь что-нибудь в этот момент на эту тему, и мне уже легче. Ну, вот так.

При этом, ну, конечно, есть инструменты подышать, и, конечно, есть инструменты походить, и, конечно, есть инструменты водички попить, и, конечно, есть инструменты, ну, так сказать, такая мини медитация, все это есть. Но, слушайте, помочь это поможет, но в 17 лет нам больше помогают другие вещи.

НАТАЛЬЯ: Поняла, поняла.

Д.ЗИЦЕР: Да?

НАТАЛЬЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи.

НАТАЛЬЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Я просто уверен, что у вас и семья замечательная, и вы замечательная, и желаю вам, еще раз желаю вам сумасшедшей удачи в вашей работе, потому что мы все в определенном смысле зависим от учителей начальных классов. Вот я с удовольствием это говорю всем слушателям. Ну, а вы это знаете точно. Вот от вас, и другие учителя очень-очень зависят от вас тоже. Родители, не забывайте это. Учителя, и сами тоже об этом не забывайте. Пока. Удачи вам.

Елизавета из Петербурга, здравствуйте.

ЕЛИЗАВЕТА: Здравствуйте. Меня зовут Елизавета. И у меня вопрос, касающийся взаимоотношений в детском коллективе. В последнее время, у меня ребенок в 5-м классе, перешел в 5-й класс, и вот в последнее время задает такие вопросы, вот я не знаю, как на них ответить. То есть, как будто бы со мной этого никогда не происходило.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте.

ЕЛИЗАВЕТА: Дело в том, что, ну, вот сегодня, например, она приходит и говорит, что был какой-то конкурс, не конкурс, там какое-то задание, может быть, надо было к каким-то колонкам встать, она что-то там встала не в ту колонку, и испытала какой-то поток каких-то отрицательных эмоций, слов от других девочек коллектива, которые там как-то ее сильно обругали, в общем, что-то ей плохое сказали. И она вся в переживаниях, идет, чуть ли не рыдает, как так можно. Как мне сказать, как нужно на это реагировать?

То есть вроде бы, как они не подружки, ну, какие-то нейтральные. Но одна из подружек, подружка ее подружки, она все это очень сильно переживает. Как правильно настроить ребенка, как правильно отвечать на такое или не отвечать? И как себя правильно в коллективе, так скажем, поставить, чтобы, ну, как-то впоследствии такого не было? Ты, как в первом классе посчитать не можешь, да ты такая, такая…

Д.ЗИЦЕР: Да я все понимаю. Слушайте, я сейчас, вот вы звоните, чтобы я упростил вашу жизнь, а я, если буду честен, усложню ее. Попробуем, можно? Я даже боюсь начинать, потому что я понимаю, что здесь может быть обратная история. Слушайте, ваша дочь права. Ну, какого черта для девочек в 5-м классе, или для девочек и мальчиков устраивают соревнования, которые провоцируют агрессию? Ну, какого черта взрослые это делают? Они, что, не соображают, что ли? Они, что, не понимают, что, если мы устраиваем соревнование в 5-м классе, значит, кто-то будет победитель, а кто-то будет побежденный?

Мы, что, не понимаем, что мы в этот момент включаем мотор, который тянет за собой агрессию не только у детей, но и у взрослых. Взрослые просто, может, у них инструментики есть дополнительные. Мне было бы очень обидно, и вам было бы обидно, и всем было бы обидно. Поэтому вот, что я думаю. Я думаю, что, если у вас хорошие отношения с классным руководителем и вообще вы хорошо относитесь к этой школе, и, надеюсь, что школа очень хорошая, может, поговорить про это?

Поговорить с училкой, поговорить, извините меня за это слово, вы знаете, что оно в моих устах не ругательное, я сам училка. Поговорить и сказать, так и сказать, что, слушайте, мне кажется, или нам кажется, я думаю, что другие родители к вам присоединятся, может, не все, но многие, но что можно иначе. Что их нужно учить объединяться, а не разъединяться. Их и так разные ситуации в жизни будут учить разъединяться. Мне кажется, что школа должна учить объединяться, должна учить вот этому самому пониманию замечательному – мы вместе, на самом-то деле.

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, то есть это не от нее зависит, не от ее каких-то моментов, качеств?

Д.ЗИЦЕР: Нет.

ЕЛИЗАВЕТА: Что ребенок должен сделать, то есть он ничего не может сделать в этой ситуации.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ребенок может вести себя по-разному, подождите, но мне кажется, что он не должен, вот моя позиция такая. Ребенок в этот момент может сказать, например – рот свой закрой, еще раз рот откроешь, в лоб дам тебе. Вот, пожалуйста. И точно абсолютно…

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, это агрессия.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. И среди моих слушателей есть, надеюсь, что подавляющее меньшинство, но есть и такие, «подавляющее» в кавычках, есть и такие, которые скажут так – нужно уметь дать сдачи. А зачем провоцировать-то нам, взрослым, ситуации, в которых надо дать сдачи.

Ну, вот я сейчас думаю, ну, вот какой совет я могу дать этой девочке вашей замечательной. Ну, ответить агрессией? Не годится, не могу дать такой совет. Сказать – проглоти обиду? Не могу дать такой совет, потому что, ну, не нужно глотать обиду, с какой стати. Дать ей какой-нибудь совсем дурацкий совет – слушай, надо было быстрее в колонку становиться? Как надо было быстрее? Это же игра в 5-м классе, в этом и смысл весь. Вот и все.

Единственное, что я могу посоветовать ее учителям – ребят, да не используйте вы соревновательные технологии, ну, зачем? Ну, в результате же дети в школу не хотят ходить, ну, вы чего. Так что вот я не знаю, чего вам сказать, Елизавета. Ну, вот я, понимаете, я предупреждал, что я постараюсь дать вам искренний ответ, но запутаю вас еще больше, возможно. Но за это, если хотите, можете доспросить чего-нибудь или давайте договорим про что-нибудь, не знаю.

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, наверное, да, спасибо вам большое за возможность. Еще какие-то тоже взаимоотношения с подругами, когда, допустим, у нее была в начальной школе одна основная, с которой она все делила, все как-то у нее было стабильно, они как-то доверяли друг другу, а здесь уже в более такой средней школе, они немножечко, так скажем, вот этот круг новый каких-то девочек. Ее тоже волнует вопрос, почему не она одна стала, а еще какие-то появились дети, которые делят, допустим, дружбу. Вот это как можно объяснить ребенку?

Д.ЗИЦЕР: Это вот все оно. Но поскольку здесь, скорее, отношения личные, ну, такие интимные, с друзьями у нас отношения, здесь, конечно, вы можете ей очень-очень помочь, ну, таким дружеским опытом, маминым, женским, ну, прямо вот так. Рассказать, как это у вас устроено, рассказать, вы же помните ревнючки, которые у вас были в этом возрасте, разве нет?

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, конечно, да.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Ну, так, а вы не стесняйтесь, Елизавета, и поделитесь этим, и расскажите. И расскажите, как из этого вырастают, и расскажите, как вы с этим справлялись, и расскажите об ошибках, которые у вас были. Одно это даст ей возможность про это подумать, про это посомневаться, в следующий раз к маме прийти и так далее. Но фон все равно тот же самый. Я абсолютно уверен, что школа должна учить объединяться, а не разъединяться, и это тоже делу поможет, разговаривайте. Вообще ничего страшного, все девочки через это проходили. Ну, «все», это я сейчас хватил, но большинство детей через это проходили. Девочки через одно, мальчики через другое, но проходили, правда.

ЕЛИЗАВЕТА: Дима, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Не волнуйтесь, в школу сходите и мягко, аккуратненько про это поговорите. Всего вам доброго.

А на линии Екатерина из Белгорода. Здравствуйте, Екатерина.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте, Дима. Очень я рада этой возможности сегодня говорить с вами. Но сначала сказать большое спасибо за передачу, за книги, они мне очень помогли.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее.

ЕКАТЕРИНА: Справляться с детскими истериками, разобраться с детскими кружками, услышать своих детей.

Д.ЗИЦЕР: А детям-то у нас, сколько лет?

ЕКАТЕРИНА: Детям 9, 6 и 2,5. Разобраться, найти триггеры своих срывов. Так что спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам. Давайте к вопросу, потому что у нас очень мало времени до новостей.

ЕКАТЕРИНА: Хорошо. Вопрос у меня о старшей дочке, ей 9 лет, она учится в 3-м классе. И она у нас достаточно, она логопедический ребенок дислексия, дисграфия, это наши проблемы. И мы выбрали школу, ну, может быть, моя ошибка была, что школа довольно сложная, сильная. Но, что меня привлекло, что по опыту обучения в этой же школе моих племянников, мы на тот момент видели, что в этой школе такой посыл, что учиться это круто, что учиться это радость, что само удовольствие в учебе, в познании, в этом поиске, что это классно.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю, да.

ЕКАТЕРИНА: Мы пошли туда. И, в общем, первый класс был, ну, вроде как неплохо мы прошли, очень хорошие отношения сложились с учительницей. Мы писали ей сердечки, открыточки, что я вас люблю и прочее. Но потом во втором классе так сложились обстоятельства, что в связи с состоянием здоровья учительнице пришлось уйти. Была вторая учительница, с ней отношения не очень хорошо сложились. И третья учительница, с ней пока тоже как-то, вот как-то нам тяжеловато. И тяжеловато настолько, что каждый день мы просим – переведи меня в другую школу, мне плохо, я не хочу, не хочу ходить, не хочу учиться, ничего не хочу, и можно я, пожалуйста, вот останусь с тобой сегодня хотя бы один раз дома…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Извините, что я вас немножко тороплю, но мы иначе совсем-совсем ничего не успеем. А вопрос-то, в чем?

ЕКАТЕРИНА: Вопрос, в чем, я пыталась разговаривать с учительницей, объяснила ситуацию, я забирала дочь в истеричном состоянии из школы, в слезах – меня учительница ругает. Пыталась попросить ее как-то, ну, смягчить, чтобы ребенку было комфортнее, чтобы, ну, что ли легче, проще, чтобы она в более комфортных условиях была. И, наверное, как-то вот…

Д.ЗИЦЕР: Ну, учительница ни в какую.

ЕКАТЕРИНА: Не очень разговор получился, да. Она говорит, что ничего…

Д.ЗИЦЕР: Екатерина, вопрос. У нас 20 секунд до новостей, хотя бы вопрос давайте успеем задать.

ЕКАТЕРИНА: Что мне делать? Пытаться как-то наладить отношения с учительницей? Либо уже пожалеть ребенка, перевести в другую школу? Либо есть…

Д.ЗИЦЕР: Точно абсолютно присоединиться к ребенку. Но давайте я смысл этого ответа объясню уже после новостей.

ЕКАТЕРИНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Но абсолютно точно быть на стороне ребенка. Послушайте новости и продолжим.

Екатерина на линии у нас. Вы здесь же, Екатерина, правда, из Белгорода?

ЕКАТЕРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, я надеюсь, что наши слушатели помнят ваш вопрос, и поэтому я, если позволите, прямо к ответу. Мне кажется, что это та ситуация, когда можно ответить однозначно. Мне не кажется, что вашей дочери нужно терпеть. Вот то, что вы сказали вначале про дислексию и дисграфию, мы же с вами понимаем, что это не диагнозы, правда, это не болезнь, это особенности. Понимаем? Мне сейчас важно ваше подтверждение.

ЕКАТЕРИНА: Да, конечно, я сама все прекрасно понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, чудесно. И у меня, поверьте мне, много друзей, которые всю жизнь несут на себе, не знаю, эту печать или эту особенность, или, так сказать, этот оттенок. Что мы знаем об этом? Знаем мы сегодня довольно много, намного больше, чем когда-то, несколько лет назад или много лет назад, когда мы учились.

Мы знаем, что эта особенность требует особого отношения. Она требует теплоты, она требует возможности ребенка ответить устно, например, когда все делают письменную работу. Она требует терпения учительского, потому что очень часто человек не может, просто не может в силу этой особенности в 3-м классе написать диктант или диктантик в 3-м классе еще так же, как пишут ее товарищи.

ЕКАТЕРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, в этом смысле вот я должен вам сказать, что у меня есть один ученик, вот сейчас он есть у меня, у которого есть эта особенность, вот сейчас только к 9-му классу, услышьте меня, к 9-му классу мы видим результаты того, что мы делали. Вот только сейчас. Мы говорим, что, ух, у нас в диктанте, не знаю, всего 5 ошибок, а не 34, как было когда-то.

ЕКАТЕРИНА: А не 34, понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Наконец-то мы научились писать, пусть медленнее, чем другие, но зато мы не переставляем буквы. Это очень-очень такая, еще раз, это что-то, требующее бережного отношения. И поэтому, если учительница выбрала такую позицию, как вы описываете, когда она говорит – нет, ни за что, разницы никакой нет, буду, как со всеми и так далее, а дочь ваша, в свою очередь, говорит – мамочка, я уже понимаю, что я другая, «милый дедушка Константин Макарыч, забери меня отседа», понимаете, вот это, я не вижу ни одной причины, а чего мучиться-то и вам, и ей, да и учительнице этой несчастной?

Ну, все, хочет, как со всеми, пусть, как со всеми учится, пока не нарвется на кого-нибудь, который скажет ей – стоп, мы не согласны. Но это должны быть не вы, мне кажется, вам надо заниматься вашей девочкой прекрасной, и все, и идти в другую школу или искать другого учителя. Есть много-много вариантов.

Это ни в коем случае, Екатерина, не фиаско никакое, это ни в коем случае не неудача. Это просто, видите, вот вы даже за ее короткую жизнь в школе уже успели увидеть, что бывают разные учителя. И я очень-очень рад, что у нее уже есть опыт учителя слышащего, учителя поддерживающего, учителя, бережно относящегося к детям. Ну, а бывает опыт, к сожалению, и не супер положительный, ну, так зачем его длить-то? Все, прерываем.

ЕКАТЕРИНА: Понятно, Дима. Спасибо вам большое. Ну, вот я даже думаю, что мы даже, наверное, пойдем дальше. Вот сейчас сложно в нашем, сейчас сложно мне перевести ее в ту школу, в которую, вот мне кажется, она бы там получила то, что надо, в силу того, что я разговаривала с учительницей, с директором, ну, переполнены классы, сложновато пока. Я думаю, что мы попробуем, может быть, семейное обучение. Я нашла очень хороший центр поддержки семейного образования с учителями, которые очень хотят и просят, и зовут работать с ней, понимая все ее особенности.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и прекрасно. Спокойненько, а там, глядишь, еще кто-нибудь к вам подтянется. Главное, не делайте основную ошибку. Те, кто ходит на семейное обучение, не считайте, если вам станет тяжело, что вы сами обязаны всему ее учить. Иногда, знаете, хороший, чудесный молодой человек или девушка, студенты, понимающие, как это устроено, совсем-совсем за маленькую плату, но из отношения, из опыта, из желания получить опыт, придут к вам и помогут в качестве тьютора, в качестве ведущего пару, тройку раз в неделю, да и все. Я думаю, что это правильный путь.

ЕКАТЕРИНА: Да, это тоже полезный совет.

Д.ЗИЦЕР: Все, удачи вам, Екатерина, тогда. Тогда прощаемся. Расскажите непременно, расскажите через пару, тройку месяцев о своих успехах, я абсолютно в них уверен, вот честное слово. В данном случае абсолютно уверен. Не поленитесь, напишите пару слов в чат, ладно?

ЕКАТЕРИНА: Ладно. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Прощаюсь я с вами.

Мы идем дальше, друзья. Добрый вечер. Кому же я говорю добрый вечер? Татьяне из Сочи я говорю добрый вечер.

ТАТЬЯНА: Дима, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте.

ТАТЬЯНА: Вопрос у меня следующий. Дело в том, что у меня три сына, и сейчас речь пойдет о младшем, ему 8 лет. Он во 2-м классе, но он сейчас вот именно на семейном обучении. То есть первый год отучился в школе, сейчас перевелся на семейное обучение. С учебой все нормально, все хорошо. Вопрос такой немножко, дело в том, что вместе с переходом на семейное обучение мы поменяли место жительства. В другой район в этом же городе переехали, и соответственно старые друзья немножко утеряны.

И вот он сейчас много времени проводит со своими мягкими игрушками. Он им дает имена, он им может проводить уроки, играть с ними в игры, в «Монополию» сесть с ними играть. И как бы, ну, вот, а с ребятами, ну, с братьями общается, с ребятами в музыкалке общается, еще где-то общается, а вот так, чтобы с друзьями где-то во дворе, ну, вот он их не завел. Есть ли повод для волнения, когда в 8 лет вот такая активная любовь к мягким игрушкам? Или как бы это ничего страшного?

Д.ЗИЦЕР: Нет, я вас успокою, Татьян, никакого повода для волнения нет. Есть повод для помощи ему. Волноваться нечего абсолютно, потому что вы видите, вы, ну, явно совершенно умный и логичный человек, вы связали одно с другим. И, мне кажется, что вы поступили абсолютно верно. Конечно, это связано с тем, что, видимо, недостает ему друзей, видимо, он скучает по ним. Слушайте, вопрос, можно ли, ну, во-первых, так, исправьте меня, если я не прав, но вообще-то Сочи не очень большой город. Или далеко все-таки вы живете?

ТАТЬЯНА: Не очень. Мы не в центральном Сочи, здесь все ближе. Но проблема в том, что друзья, которые были на прежнем месте жительства, они учатся во вторую смену. То есть, ну, пока с утра у них уроки, во вторую смену они учатся, а вечером уже темно. То есть вот такого плана проблема.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я все понимаю. Но заведите потихонечку традицию. У вас с этими друзьями его какие-то минимальные отношения с их родителями у вас есть?

ТАТЬЯНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так нам и карты в руки. Дорогие родители, начинаем организовывать интересную жизнь для своих детей. А именно, заводим такую традицию – раз в неделю для начала, например, по субботам мы устраиваем такие тусовки. Ну, сейчас-то, я не знаю, может, мы немножко и опасаемся из-за карантина, но вам решать, короче говоря. Один день мы пошли к кому-то в гости, один день мы пошли, я не знаю, на каток вместе, один день мы пошли любоваться на чудесное сочинское море, один день мы пошли на какую-нибудь выставку, вот так. Потому что, мне кажется, что, если он, таким образом, через мягкие игрушки, слушайте, это очень трогательно, через мягкие игрушки демонстрирует, как он, на самом деле, скучает по своим друзьям, мне кажется, в ваших силах вернуть ему друзей, вот и все.

ТАТЬЯНА: Все поняла. Дим, еще можно или нет небольшой вопрос?

Д.ЗИЦЕР: Пойдет?

ТАТЬЯНА: Да, пойдет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, небольшой можно, но только небольшой.

ТАТЬЯНА: Еще небольшой вопрос, тоже связанный с мягкими игрушками. Да, небольшой. Дело в том, что большинство этих игрушек он выигрывает в автомате. Ну, вы знаете, автомат, десять рублей бросил и вытащил.

Д.ЗИЦЕР: Знаю.

ТАТЬЯНА: И остановиться он не может.

Д.ЗИЦЕР: Вот людям везет, я должен вам сказать. Я за всю жизнь вытащил одну игрушку, может быть. А он, видите, столько игрушек вытаскивает.

ТАТЬЯНА: Он вытащил уже штук 15.

Д.ЗИЦЕР: Колоссально.

ТАТЬЯНА: И то есть, когда он просит на какие-то расходы деньги, он тратит их туда. Или, например, на проезд, ехал с музыкалки, деньги сохранил, пришел пешком, пошел, опять поиграл в автомат. Опять же, есть ли повод для беспокойства в 8 лет? Или как бы просто перерастет и все?

Д.ЗИЦЕР: А в чем? А расскажите мне, в чем?

ТАТЬЯНА: Беспокойство? В том, что не может…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, может, я не понимаю. В чем вопрос?

ТАТЬЯНА: В том, что не может как бы, без конца хочет играть в автоматы. Нет, не проблема?

Д.ЗИЦЕР: Ах, в этом смысле? Нет, это я просто, извините, это я просто тут оказался тугодумом и не понял, в какую сторону вы клоните. Слушайте, а это так? А он без конца хочет играть в автомат?

ТАТЬЯНА: Он без конца, да. То есть, например, скажем, позавчера выиграл игрушку, вчера, когда ехал с музыкалки, деньги тратить, вернее, не поехал на автобусе, пришел пешком, а деньги снова потратил в автомат. И сегодня мне говорит – мам, у меня осталась сдача, добавь мне, я еще разок схожу, сыграю.

Д.ЗИЦЕР: Я думаю, что, ну, вот прямо для беспокойства-беспокойства повода нет. Но, во-первых, мне кажется, что не очень правильно, если человек идет пешком, для того чтобы сыграть в автомате. Тут что-то не так, с какими-то приоритетами чего-то не до конца понятно.

ТАТЬЯНА: Ну, потому что я пытаюсь его в этих моментах немножко ограничить. Я пытаюсь, поэтому он пошел на хитрость.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, Тань, ну, мне кажется, послушайте, мне кажется, что вам надо бы понять, что им движет. Теперь, как понять? Просто спросить.

ТАТЬЯНА: А он говорит.

Д.ЗИЦЕР: Что?

ТАТЬЯНА: Он говорит – мама, ну, это же так прикольно, это мало того, что я играю, даже, если я не выиграю, ну, и ладно, хотя, конечно, так классно выигрывать. Но когда я иду туда, у меня так в животе щекочет, и прямо такое, ну, то есть, я не знаю, как это чувство называется, но мне так хочется. Ну, вот он это проговаривает.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, Тань, так я к этому и веду, все в порядке. Нам надо с ним хорошенечко на эту тему поговорить. Это здорово, когда у него щекочет в животе. И нужно поговорить, от чего еще у него щекочет в животе. И мама Таня, на самом деле, может поделиться и сказать – слушай, ты знаешь, а я вот, когда, не знаю, музыку слушаю, у меня подобное чувство. А еще вот такое у меня есть. И поделиться друг с другом этими прекрасными ощущениями. Например, помочь ему с изумлением открыть, что не только от этого у него вот эти самые бабочки в животе, а от чего-то еще. И пригласить его на что-то, от чего у вас эти самые бабочки в животе. А может быть много-много же чего, правда? Ну, еще раз, я не знаю, у меня есть музыка, которую я слушаю…

ТАТЬЯНА: Просто расширить спектр.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно. Потому что, на самом деле, речь идет о том, что он открыл какое-то удовольствие. Открывать удовольствие это прекрасно. Но мы-то с вами понимаем, что удовольствий много разных. И в этом смысле не говорить ему – слушай, твое удовольствие дурное. Дело совершенно не в этом. Давай исследуем, давай добавим, наоборот, этих удовольствий может быть больше.

Не знаю, я, когда читаю книжки, знаете, есть книжки, от которых настоящее удовольствие получаешь, вот я испытываю почти физиологическое наслаждение, вот как описывает ваш сын. У меня бабочки в животе от восторга бывают, когда я стихи слышу какие-то, когда я фильм какой-то смотрю. Вот я в театре тут был, например, на прошлой неделе, смотрел Дмитрия Крымова спектакль «Сережа», вот я испытывал вот это ощущение, когда у меня бабочки в животе, когда происходит что-то невообразимое. Вот и все. Так что волноваться не нужно, нужно радоваться и расширять вот этот самый круг к своему и его удовольствию. Вот, собственно, и все.

ТАТЬЯНА: Дима, спасибо. Я поняла ваш ответ.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Я желаю вам удачи, действуйте. А мы, друзья, слушаем рекламу и через две минутки продолжаем.

Мы продолжаем, друзья. На линии у нас Италия. Мы сегодня ни разу не выезжали за рубежи России, и вот выехали. Италия, город Анкона. Здравствуйте, Светлана.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю. Нет, во-первых, так, давайте, что я вас слушаю, во-первых, расскажите в двух словах, как там у вас, на самом деле? Как вы переживаете этот непростой период? В Италии, я имею в виду?

СВЕТЛАНА: Переживаем хорошо. В общем, я для себя решила не смотреть телевизор, поэтому отгородилась от всего мира, все хорошо и прекрасно.

Д.ЗИЦЕР: Это всегда хорошо. Но школы-то открыты?

СВЕТЛАНА: Школы открыты. Там, где мы живем, открыты, да. Мы в оранжевой зоне в данный момент, дети ходят в школу регулярно. Иногда закрываются классы на карантин, если кто-то заболел. Но вот нас пока миновало.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, ну, я вам желаю, чтобы и дальше было так же. В общем, короче говоря, у нас похожий подход, я смотрю, на самом-то деле, у России и у Италии. Я слушаю вас, Светлана. Давайте к вопросу, потому что время идет.

СВЕТЛАНА: Да, быстро, очень быстро. Мой сын, 10 лет, у него характер очень конфликтный. Он очень часто ссорится с ребятами, куда бы ни попал, в любой среде, в любой компании. Это было всегда, с самого детства, и я пытаюсь решить эту задачку, как бы с этим быть. И описываю случай, который произошел этим летом конкретный.

Компания детей на море, мы ходим регулярно, то есть они знают друг друга всю жизнь, поссорились, поругались, подрались. Подружка моего сына ударила его в нос, да так ударила, что пошла кровь. Все испугались, взрослые и дети, попытались разобраться. Но потом уже на спокойную голову оказалось, что они сидели несколько детей вместе. Другой мальчик поставил ноги на стул, где сидел мой сын. Мой сын ноги сбрасывает, и очень грубо что-то ему говорит, как обычно. Мой сын почему-то очень грубо реагирует.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю.

СВЕТЛАНА: И мальчик продолжает ставить ноги. Все дети становятся на сторону мальчика, защищают его, а не моего сына. Мой сын очень злится, берет паузу, (неразборчиво) камушки в сторону другой девочки. Она просит не делать это, потому что, естественно, она боится, что попадет в нее. Он не попадает. Но, в конце концов, они ругаются, она подходит и бьет его в нос.

Д.ЗИЦЕР: И он получает в нос. Давайте сократим эту историю. Да, все понятно.

СВЕТЛАНА: И что делать? Мы сказали, естественно, мы, взрослые, сказали – спокойно, дети, вы не должны драться, вы не должны ругаться. Но, собственно говоря, проблема остается. Потому что он хочет, чтобы я его защитила. Он говорит – я здесь не совсем виноват, я же никому ничего плохого не сделал, а мне всегда достается. И вот, как быть?

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Светлан, скажите мне, пожалуйста, как у него дома отношения, ну, вот с вами, например? Вот вы говорите, что он конфликтный, и с вами конфликтный?

СВЕТЛАНА: Да. Он очень милый, приятный мальчик, когда у него все хорошо. Но какой-то момент происходит, и он настаивает на своем, и его очень трудно переубедить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, давайте коротенький, смотрите, у нас три минутки до конца программы, Светлан, поэтому коротенький на 15 секунд примерчик из вашего опыта, ваш с ним конфликт.

СВЕТЛАНА: Ну, например, он решил, что хочет спать со мной. Я говорю, что нет. И он прямо вот нет, я пойду, я буду с тобой спать и все, а то ты меня не любишь. Вот, например, из первого, что я вспомнила.

Д.ЗИЦЕР: А вы отвечаете? Я понял. А вы отвечаете?

СВЕТЛАНА: А я говорю, что я тебя люблю, мой дорогой, но не могу тебе позволить спать со мной, я взрослая, ты взрослый, ты должен спать в своей комнате.

Д.ЗИЦЕР: Да и вообще не хочу, имею право не хотеть, совершенно верно. Так, Светлан, ну, давайте быстренько, действительно, времени немного, но давайте попробуем вместе поанализировать и поимпровизировать. Значит, во-первых, попробую самое простое. Мне кажется, у него недостаточно инструментов для того, как выражать, например, свое раздражение.

СВЕТЛАНА: Согласна.

Д.ЗИЦЕР: Свою злость, свои желания и так далее. Вот, во-первых, проверьте эту идею, и быстренько поправьте меня, если она не верна. А, если верна, я буду развивать свою мысль.

СВЕТЛАНА: Согласна.

Д.ЗИЦЕР: Согласна. Все, чудесно. Тогда мы делаем с вами следующее. Тогда нам нужно всеми силами помочь вашему замечательному мальчику приобрести инструменты для того, как я выражаю свою мысль. Значит, смотрите, характеры бывают разные. И не исключено, что у вашего сына характер конфликтный, вот вы сами это говорите. Но в тот момент, когда мы обретаем конфликтный характер, вместе с ним мы должны обретать инструменты реализации.

Вот, например, мне на стул поставили ноги. Я в этот момент чувствую, ну, например, раздражение. А дальше, Свет, нужно с ним шаг за шагом проходить инструменты того, как я могу с этим раздражением быть. Вот, что я могу сделать? Я могу сбросить ноги. Отлично, могу. Могу что-то сказать. Могу. Могу взять свой стул, переставить его в другое место. Могу. Могу встать с этого стула и уйти, и так далее.

Теперь, вот смотрите, есть люди, которым нужно это выучивать наизусть. Вот прямо наизусть. Не важно сейчас, так сказать, назовем это особенностями характера, вот на этом остановимся. Я, ну, предполагаю, могу оказаться неправым, но я предполагаю, что у него нет этого качества, знаете, врожденного, как бывает. У вас, может, есть, а у него нет. Значит, это качество нужно приобрести на уровне выучивания, как таблицы умножения. Мам, я буду спать с тобой. – Нет, котик, ты знаешь, что, я не могу, не хочу и так далее. И дальше начинается скандал, говорите вы. А что можно сделать с собственным гневом, на самом-то деле? Как можно это выразить? Как я могу с этим поступить? Я могу обидеться, я могу пойти подышать, я могу уйти и вернуться.

Теперь, смотрите, самый главный совет – не разговаривайте с ним ни в коем случае, особенно поначалу, на эти темы в момент конфликта. Наоборот, вот вы говорите, когда у него все хорошо, он очень удобный, приятный, открытый человек. Вот, когда у него все хорошо, сели вместе, налили себе соку апельсинового, как это в Италии у вас принято, и разговариваете именно об этом – котик, давай поболтаем на эту тему, слушай, это так здорово, это так интересно, у меня такой удивительный опыт. Основную мысль я успел сказать. Не успеваю с вами попрощаться.

Прощаюсь сразу со всеми. Спасибо вам большущее, друзья. До завтра. Любви.