Любить нельзя воспитывать Выпуск 174

8 декабря 2020, 17:00

Д.ЗИЦЕР: Привет, дорогие друзья. Извините за небольшую техническую накладочку. Это проект «Любить нельзя воспитывать». Сейчас мы послушаем музыку и начнем.

Вот, что я хотел вам рассказать. Нет-нет, да и спрашивают меня в последний год: «Дима, что-то нет ваших выступлений, помимо «Маяка». Ну, что же мы не встречаемся?» Я с радостью хотел вам сообщить, ну, для интересующихся, конечно, что в эту субботу, 12 декабря у меня будет выступление. Вы легко его найдете, если захотите, ну, не знаю, в Instagram у меня, например, или «ВКонтакте», или в Facebook, буду очень-очень рад вас видеть, пусть и виртуально. Называется оно «Новейшая педагогика для умеющих замечать будущее в настоящем». Ну, такое название, потому что мне показалось, что именно эту тему «Будущее в настоящем» хорошо бы нам обсудить. Все, конец самопиара, приступаем к разговорам.

Любовь из Москвы, добрый вечер.

ЛЮБОВЬ: Дима, здравствуйте. Меня зовут Люба, я из Москвы звоню. И у меня вот такой вопрос. Дело в том, что с дистанционным обучением в школе как-то более-менее мы за это время разобрались. А у меня вопрос по дистанционному обучению в школах искусств, в частности, в музыкальной школе.

Дело в том, что у меня двое старших детей учатся в музыкальной школе, один во 2-м классе, второй в 6-м классе. И весна у нас прошла так, что хочется о ней забыть в плане музыкалки, потому что занятий никаких не было, но при этом была дистанционная аттестация. То есть мы снимали на видео, как мы занимаемся дома, отправляли эти видео завучу, и по видео нам ставили оценки.

Ну, год начался с того, что сентябрь мы отзанимались очно, и с октября отправили нас на каникулы. Вот октябрь были каникулы, ноябрь были каникулы. И 26 ноября издали указ о том, что, поскольку по программам дополнительного образования необходима аттестация, как в музыкальных школах, соответственно переводимся мы опять на дистанционное обучение, и в конце декабря нас ждет аттестация. И вот я не знаю, как в такой ситуации быть и родителям, и детям, и учителям, потому что понятно, что за два месяца каникул дети, что могли, уже и забыли, тем более за сентябрь они…

Д.ЗИЦЕР: Да я понимаю. Любовь, а, если мы с вами все-таки остановимся на каком-то из вопросов. Вот, о чем вы хотели бы посоветоваться?

ЛЮБОВЬ: Я бы, наверное, хотела посоветоваться, как…

Д.ЗИЦЕР: Как быть в каком смысле?

ЛЮБОВЬ: Как быть, как организовать процесс? Может быть, есть какие-то механизмы, как это организовать для учителей, для детей именно в плане занятий по специальности, по фортепиано? Потому что я не представляю, как это все можно сделать. Сейчас процесс заключается в том, что мы снимаем это на видео часами, отправляем учителю раз в неделю и получаем от него замечания. И дальше продолжаем работать самостоятельно. Но состояние готовым быть, так сказать, учителем для своего ребенка, для своих детей, сидеть рядом с ними и разучивать это все.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, вы абсолютно правы. Но я боюсь, что в данном случае я плохой советчик. Потому что, ну, вот посудите сами, мне так же, как и вам кажется, что такой метод обучения, когда человек дома сам занимается, а потом присылает и получает аттестацию, он немного странный, особенно для возраста второго и шестого класса, который вы упоминаете. Но, с другой стороны, допустим, мы с вами сейчас что-нибудь такое придумаем, но до учителей же это и не долетит даже. А, если долетит, то они просто обидятся на меня, что я рискую давать им советы. Понимаете, какая штука? Так что я не очень знаю, что сказать. Дети-то хотят заниматься сами?

ЛЮБОВЬ: Ну, как сказать хотят, они хотят заниматься музыкой.

Д.ЗИЦЕР: Правду.

ЛЮБОВЬ: Но сам факт, что заниматься нужно и снимать это на видео, и мы получаем в качестве обратной связи только замечания, что мы что-то делаем не так, то есть, ну, мне кажется, это их демотивирует по полной программе.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, давайте я побуду адвокатом дьявола немножечко. Слушайте, а, может быть, ну, его на несколько месяцев? Может, на несколько месяцев будем слушать прекрасные концерты, которые в YouTube, к счастью, есть и не только в YouTube. И время от времени подходить к инструментам и что-нибудь такое играть. А потом с рвением…

ЛЮБОВЬ: Ну, так мы прожили уже два месяца октябрь и ноябрь, а теперь нам говорят, что аттестация не пройдена, и вы будете отчислены со своих бюджетных мест.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, они учатся в музыкальной школе, как в школе основной? Или это дополнительная школа?

ЛЮБОВЬ: Нет, нет, это дополнительная школа, да.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Они учатся, в данный момент они учатся бесплатно, я правильно понимаю?

ЛЮБОВЬ: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ой, Люб, ничего я вам не посоветую в данном случае. И вы меня постарайтесь за это простить. Потому что вот интуитивный совет, я поговорю чуть-чуть, полминутки, но интуитивный совет, который я бы дал вам совершенно искренне, ну, в общем, конечно, забросить это дело на несколько месяцев, а потом вернуться, и, как я сказал уже, с новым рвением и новым желанием ринуться в изучение музыки.

Но, с другой стороны, понимаете, какая штука, действительно, поскольку речь идет о бюджетных местах, и поскольку вам их надо сохранить, давать вам такой совет, который лишит детей школы, которую они любят, ну, не могу, язык у меня не поворачивается. Поэтому в данном случае, я боюсь, что придется только выполнять, ну, по мере возможности, выполнять то, что требуют учителя.

Есть ли другие методы работы? Да, есть. Я не педагог по музыке или по какому-то музыкальному направлению, но, конечно, есть индивидуальные занятия, конечно, сейчас можно заниматься и по Zoom, конечно, можно много-много чего. Но, опять-таки, с другой стороны, ну, что нам с этим делать? Так что я вынужден просто попросить у вас прощения, понимаете, какая штука.

ЛЮБОВЬ: Да, спасибо большое за поддержку, в любом случае.

Д.ЗИЦЕР: Извините, пожалуйста, ну, подумайте хорошо, а, может, действительно, может, учителя и послушают вас и скажут – да ладно, пусть дети уйдут на два, на три месяца, вроде свет в конце тоннеля уже близок, и потом мы вернем их и так далее. Не знаю, но осторожненько поговорите. Я желаю вам удачи, извините, пожалуйста, за отсутствие ответа, боюсь.

ЛЮБОВЬ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Марина из Петербурга, здравствуйте.

МАРИНА: Дима, добрый вечер. У меня вот такой вопрос. После первого класса мы нашу дочку перевели в другую школу. Сейчас она обучается во 2-м классе. Сначала у нее была проблема адаптации в коллективе, не с кем было сначала общаться.

Д.ЗИЦЕР: В новой школе, да?

МАРИНА: В новой школе, да. Но вроде сейчас более или менее как-то общение складывается, но появилась другая проблема. Есть несколько учеников, которые ругаются матом, и моя дочка очень из-за этого переживает, она как бы впечатлительная.

Д.ЗИЦЕР: Я ее понимаю.

МАРИНА: У нас никто в семье не ругается матом. И вот она уже часто поднимала этот вопрос, очень переживает, плачет. Говорит, что эти слова у нее сидят в голове, она их знает, их говорить она мне не может, и просит ее перевести в другую школу. Вот, как мне поступить правильно в этой ситуации?

Д.ЗИЦЕР: Безусловно, идти к классной руководительнице, безусловно. И идти, Марин, не со скандалом, потому что поскандалить вы всегда успеете, но смысла нет. А идти вот с таким запросом о том, что вы просите, безусловно, создать такие условия, в которых человек не будет чувствовать себя неудобно, не будет чувствовать себя в опасности. Это на сто процентов работа школы.

МАРИНА: У меня был разговор с учителем. Я ей позвонила, объяснила, она сказала, что, да, эта проблема есть, она работает с семьей, с родителями и с детьми. Но случай сложный, это как бы дается непросто. Конечно, она сказала, что доводить до крайности не нужно, чтобы вообще переводить ребенка. Она обещала принять какие-то меры, ну, решить в положительную сторону эту ситуацию. Но вот я спрашиваю дочку, ну, практически каждый день, ну, как там, что-то изменилось? Нет, все так же. То есть, как ругались матом, так и продолжают ругаться. Вот, как еще можно?

Д.ЗИЦЕР: Марин, сходите еще раз, поверьте мне, сходите еще раз к учительнице, поговорите с ней лично или по телефону, сейчас времена такие, что, действительно, может, по телефону и лучше. И поговорите с ней в следующем ключе. Ну, первое, мне кажется, надо спросить ее, нужна ли ей помощь. Может, и нужна, может, ей нужен совет, как поступить. Ну, если нужен совет, вы вернетесь, я не знаю, ко мне, или она вернется, я с удовольствием дам этот совет, если, так сказать, мой совет востребован, или какой-то другой, кто-нибудь другой даст совет, кто является для нее авторитетом. Тут ведь, в чем штука, и учительница должна это услышать и должна это понять. Я абсолютно с ней согласен о том, что не надо доводить до крайности, я сейчас в другую сторону скажу, и скажу «вышвыривать этих детей из школы» и так далее. Я понимаю это очень-очень хорошо.

Но, с другой стороны, она должна понимать, что в этот момент в опасности находятся другие дети. Почему я говорю в опасности? Потому что, как вы знаете, нецензурная брань, между прочим, считается мелким хулиганством. Это для взрослых людей может обернуться уголовным наказанием или административным, по меньшей мере. И мне кажется, что в этом смысле родители должны быть твердыми. И в этом смысле родители должны говорить – нет, мы не согласны, мы имеем право не давать на это время. Вот это важная история.

Еще раз, твердо, но не скандаля. Потому что, ну, важно, чтобы она услышала. Слушайте, но это все равно, ну, не все равно, но, тем не менее, похоже на ситуацию, если бы, ну, не дай, бог, какой-нибудь там ребенок бил бы вашу девочку, и учительница бы сказала – ну, скоро, через пару месяцев он перестанет ее уже бить. Не пойдет, не годится, вы не согласитесь. Это абсолютно то же самое.

Есть ли инструменты? Да, есть инструменты, это абсолютно точно. Я говорю вам это с полной гарантией, и у директора есть инструменты. Если эта сложная ситуация, о которой мы говорим, допустим, не верю, что есть несколько семей таких, честно говоря, но, допустим, есть семья, сложный социальный случай, я сейчас представляю себе тяжелейший и так далее, ну, слушайте, значит, этот мальчик требует, действительно, пристального внимания. Возможно, требует дополнительного ведущего тьютора. Не во всех школах есть такая возможность, но в большинстве сегодня есть, слава богу, как личного такого классного руководителя. Точно абсолютно это требует работы с семьей. Бывают случаи, когда человека отстраняют от занятий на несколько дней, это очень важный месседж для родителей о том, что школа не готова идти этим путем. Есть много инструментов.

И есть, в конце концов, есть инструменты, конечно, выше, чем учительница и выше, чем директор, но пока рано, мне кажется, туда идти. Ну, то, что я абсолютно точно вам говорю, нет, не ждите.

МАРИНА: То есть еще раз вернуться мне тогда, получается, к этому разговору с учителем и еще раз…

Д.ЗИЦЕР: Вам вернуться к этому разговору и объяснить, что это ни в коем случае с вашей стороны не наезд и не скандал, и не выяснение отношений.

МАРИНА: А беспокойство просто за своего ребенка.

Д.ЗИЦЕР: Но вот объяснить, что, смотрите, наша семья оказалась… Нет, это больше, чем беспокойство, это меньше, чем наезд, но больше, чем беспокойство. Наша семья, наш ребенок оказалась в очень сложной для себя ситуации. Эта ситуация, близкая к словесному насилию, а, может быть, это и она, собственно говоря. Значит, эта ситуация нетерпима. Поэтому мы, конечно, Марина, я, мама Марина, готова с вами, не знаю, Ольга Владимировна, обсуждать сколько угодно времени, как поступить, готова помочь, готова подумать о специалистах, готова обсуждать, готова вместе с директором встретиться, готова с другими родителями поговорить, я много, на что готова. Единственное, на что я не готова, на ответ – ничего не поделаешь, некоторое время это еще продолжится. Нет, не продолжится. Это, в общем, мы говорим с вами об административных законах школьных.

МАРИНА: Спасибо большое, я вас поняла, очень ценный совет. Спасибо большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте, удачи вам. Всего хорошего.

МАРИНА: Всего доброго, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что отправляемся мы впервые в этой программе, сегодняшней, я имею в виду, программе за границы России, потому что на линии у нас Маргарита из Италии. Маргарита, здравствуйте.

МАРГАРИТА: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать и иметь возможность задать вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

МАРГАРИТА: Мой вопрос касается подарков. Моей дочке ровно через месяц будет 6 лет, и я столкнулась с такой проблемой примерно полтора года назад, я очень люблю ей дарить подарки, и делаю это довольно часто, и это не обязательно должен быть какой-то повод для этого.

Но в последнее время, особенно в последнее время это стало проблемой, потому что это превратилось в какое-то требование. То есть постоянно – мама, мне купи подарок, мама, мне купи подарок. Я ее забираю из садика, первое, что я слышу, не «привет» или, ну, какие-то слова, мы не разговариваем, а первая фраза это – мама, ты мне сегодня купишь подарок? Если мы с ней идем куда-то в магазин, это превращается в кошмар, потому что постоянно что-то хочет, и это абсолютно не важно, что это, то есть ей нужен сам факт того, что я ей покупаю подарок.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да.

МАРГАРИТА: И в последнее время особенно происходит такое, что она мне говорит – мама, ты мне купишь это? Я говорю – да, давай, с удовольствием. И она говорит – а два? Я ей говорю – нет, два я тебе не куплю, давай я тебе куплю вот это только в одном экземпляре.

Д.ЗИЦЕР: Ставки увеличиваются, вы говорите, да?

МАРГАРИТА: Да. И на этом начинается – мама, почему, нет, я хочу два. Или там, я ей покупаю один подарок – мама, я хочу два. То есть ей постоянно как будто бы недостаточно. И я уже пример с золотой рыбкой приводила, что вот как бы старуха там все время хотела больше, больше, в итоге осталась ни с чем.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, Маргарит, дайте я задам вам пару вопросов, подождите, потому что время идет, я боюсь, что мы не успеем. Скажите мне, пожалуйста, ну, вот, а как вы поступаете в тот момент, когда она выходит из садика, говорите вы, и говорит – мама, ни «здрасьте» тебе, ни «как дела», а, «мам, купи подарок»? Вы-то, чего делаете?

МАРГАРИТА: Я ей задаю такой вопрос, я говорю – а что, у нас праздник какой-то, может быть, я забыла? Она говорит, тоже моими словами, видимо, она говорит – мама, каждый день же праздник. Видимо, так мы любим радоваться жизни.

Д.ЗИЦЕР: Прекрасно. И чем заканчивается этот диалог? Подарком.

МАРГАРИТА: Я говорю… Нет, не обязательно. То есть я говорю там, нет, сегодня нет возможности.

Д.ЗИЦЕР: Маргарит, скажите мне, пожалуйста, а что, собственно говоря, вас волнует? Вот сформулируйте проблему.

МАРГАРИТА: Меня волнует то, что мне очень не нравится, потому что я с удовольствием это делаю. Но когда это становится таким требованием и постоянно мало, и она не получает от этого удовольствия, то есть я хочу ей сделать приятное, а в ответ я получаю, что она плачет. Даже, если дарю ей подарок. Мне не хочется этого делать.

Д.ЗИЦЕР: Я думаю, что ровно об этом с ней и нужно говорить, вот ровно об этом.

МАРГАРИТА: Говорила.

Д.ЗИЦЕР: И?

МАРГАРИТА: Она на меня смотрит и говорит – да, я поняла. Но на следующий день повторяется та же самая картина.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, ну, дружище, ну, это же, ей же 6 лет всего, это требует закрепления. Мне кажется, что в 6 лет можно уже очень-очень серьезно разговаривать на такие темы. И мне кажется, что вам нужно, ну, вот отдельно, как обычно мы говорим, отдельно от ситуации. То есть не в тот момент, когда она просит подарок, совсем-совсем отдельно.

Поговорить с ней и сказать – слушай, дорогая моя доченька, ты знаешь, меня волнует одна проблема, очень-очень серьезно меня волнует. Я очень хочу с тобой этой проблемой поделиться. И дальше поделитесь с ней, не просите у нее ничего, вот вы говорите – я поняла. Это значит, что вы у нее что-то просите, ну, вы говорите – вот, ты поняла. Оставьте.

Поделитесь с ней своими ощущениями, вот тем, чем вы начали делиться со мной. Когда вы говорите о том, что, слушай, я тебя очень-очень люблю, ты у меня самая любимая и самая дорогая на свете, я очень люблю дарить тебе подарки. Но ты понимаешь, у меня так вот портится настроение, и расскажите об этом. Прямо расскажите о себе, о своих чувствах, о своих ощущениях. Это раз.

МАРГАРИТА: Да, она мне напоминает, (неразборчиво), что ей очень нравится, когда ей делают подарки. Она в ответ начинает говорить о своих чувствах, что вот она как бы, ей так приятно это, и она бы хотела, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: А и вы отвечаете в этот момент, ну, хотите, мы просимулируем этот разговор? Ну, давайте. Вот я буду ваша дочь, я вам говорю – а мне очень нравится, когда мне дарят подарки. Что мама отвечает?

МАРГАРИТА: Я с удовольствием это тоже делаю. Только я не могу это делать каждый день.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Нет, а вы, действительно, не можете?

МАРГАРИТА: Ну, как бы, ну, да, я сейчас такой тоже, не знаю, ввела такой способ тоже, я ей даю каждый понедельник 10 евро на неделю. И она распоряжается этими деньгами.

Д.ЗИЦЕР: Давайте мы с вами послушаем новости российские, вам будет интересно. А потом мы продолжим этот разговор.

Маргарита, мы не доиграли с вами в нашу увлекательную игру.

МАРГАРИТА: Да, я с вопросом по поводу того, что могу ли я покупать каждый день подарки. Теоретически могла бы какую-нибудь мелочь. Но дело в том, что ей никогда недостаточно одного или маленького.

Д.ЗИЦЕР: Нет, спокойно, я не сказал, я объясню, к чему я, Маргарита, нет-нет, я совсем не к тому, что надо покупать ей каждый день подарки. Я к тому, что не стоит ее обманывать, вот я, к чему. Это разные темы просто, это разные подходы. Девочка у вас точно умная, я абсолютно в этом уверен. И когда мама говорит «я не могу», она не верит, просто не верит и правильно делает. Потому что вы можете, конечно, маленькую какую-нибудь штучку вы, конечно, можете купить. А дальше, действительно, не будем сейчас анализировать, как это произошло, точно абсолютно там произошло попадание в ловушку в какую-то с ее стороны, но не важно уже.

МАРГАРИТА: Да, я знаю, что ловушка, да.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому говорить нужно не о том, что вы не можете… А в чем, ну-ка, расскажите тогда в двух словах? Раскроем интригу.

МАРГАРИТА: Ну, просто около трех лет назад сбежали от ее папы, ну, были на то причины, и сейчас он лишен прав, но он может ее видеть в присутствии психолога раз в две недели по часу. И он туда приносит много всяких подарков. То есть это могут какие-то там, ей сейчас 5 лет, ну, скоро 6, он может принести там для детей до года игрушки. То есть, ну, это не всегда попадание. Но сам факт, что он приносит мешок всякой ненужности, вот как бы это сработало, что после этого она начала просто требовать, чем больше, тем лучше.

Д.ЗИЦЕР: Тем более что вы знаете, как это произошло и, думаю, что вы правы. Так вот, говорить с ней нужно не о том, что вы не можете покупать. Вы можете покупать. А именно о том, о чем вы уже сказали, о том, что вы вообще-то не хотите. Не хотите, прямо словами. Не хотите, потому что вам очень-очень важно устраивать вот этот самый праздник, и чтобы этот праздник был особенный, и чтобы этот подарок был особенный и для нее, и для вас. Вот же, в чем суть. Потому что в противном случае она, естественно, говорит вам – а для меня праздник. Котик мой, я очень-очень тебя люблю, ты очень дорогой для меня человек, но мне очень-очень важно, чтобы я тоже чувствовала подобные вещи. Мне совсем не жалко, дело не в этом, и так далее, мы это уже проговорили.

Значит, во-первых, надо про это поговорить, прямо подробно поговорить, еще раз, Маргарита, отдельно от ситуации, это обязательно. Вот считайте, что это обязательная часть рецепта.

Теперь дальше, когда вы поговорите с ней, и, думаю, что она что-нибудь скажет, а, может, и не скажет, но, еще раз, помните, ваша цель не вытянуть из нее слова, а поделиться своими ощущениями. Вот, что чувствует мама, что чувствую я, почему мне бывает обидно, например, когда ты выходишь из детского сада, и мы с тобой не обнимаемся и не целуемся, и так далее. Аккуратненько, но при этом, еще раз, ей 6 лет, она поймет, не надо ее чморить, извините за выражение. Аккуратненько, но надо объяснить, что это есть такое, да, есть такой момент, действительно, такого разочарования, к сожалению, потому что я очень-очень жду нашей встречи. А потом, когда становится понятно, что дело не во мне, а в подарке, в общем, короче говоря, сами справитесь.

Дальше это придется поддерживать. И каждый раз, когда к этой ситуации она будет возвращаться, а, внимание, Маргарита, она будет к ней возвращаться, она маленькая девочка, это не изменится за одну секунду, ей надо привыкнуть заново. Когда она будет возвращаться к этой ситуации, напоминать ей об этом. И напоминать ей об этом тихонечко, без скандала, без обиды в голосе, без повышения голоса, а с объятиями, с тихим шепотом на ушко, вот так, чтобы это была такая интимная личная тайна между вами.

Мне кажется, что хорошо к этому добавить еще одну штуку. Хорошо бы чуть-чуть какие-то подарочки начать планировать. Причем я планировал бы не только для нее, но и для других людей. Например, ну, есть же у вас подружки какие-то, да, у нее, правда?

МАРГАРИТА: Ну, да, мы так и делаем подарочки.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Но только принимать участие в этих подарочках должна она и должна осознанно. Нам надо включить осознанность на подарки. Вот, слушай, вот у нас есть там, не знаю, подружка, не знаю, Лина, не знаю, кто, давай подумаем, что мы можем купить. А вот такое. Слушай, а почему вот это? А почему вот не это? А давай мы… Да, понимаете?

Теперь параллельно с этим, ну, есть подарочки мелкие и крупные, и мелкий сюрпризик, я думаю, что, ну, действительно, может, не каждый день, а, может, и каждый день от вас может, так сказать, исходить. А что касается чего-то покрупнее, если она чего-то просит, действительно, запланируйте, прямо запланируйте вместе с ней эту самую покупку.

И еще один момент, который покажется вам, не имеющим отношения к теме подарков, это, когда вы идете с ней в магазин покупать еду, планируйте вместе, что вы покупаете и как вы тратите деньги.

МАРГАРИТА: Мы прямо список составляем. Я вас слушаю часто, практически все выпуски, наверное, уже послушала.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

МАРГАРИТА: Мы составляем список, она сама там пишет, старается, заодно буквы учит, и ей это прямо приносит удовольствие. Но приходим в магазин…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и очень хорошо. Нам надо просто, Маргарита, нам нужен следующий этап. Нам с вами нужно выйти на следующий этап, нужно, чтобы она начала сама анализировать по чуть-чуть, сама начала сомневаться, что лучше купить, это или то. Она должна к этому списку, я полагаю, у вас есть сумма, которую вы будете тратить и так далее. Вот у нас есть там, я не знаю, сколько-то евро, на которые мы идем, значит, иногда мы не помещаемся в эту сумму, и тогда что-то надо убрать, а что-то надо добавить. Вот так включать вот эту самую осознанность нужно.

МАРГАРИТА: Да, мы это делаем. Спасибо. Просто, наверное, мне еще очень хотелось убедиться в том, что, в каком направлении я иду, правильно ли поступаю.

Д.ЗИЦЕР: В этом, в этом. Говорите правду. Короче говоря, говорите правду. Говорите правду спокойно и не делайте против себя ничего, вот я вас умоляю, нет повода переламывать себя, чтобы купить ей подарок не нужно, я гарантирую вам это. Теперь вы говорите, она плачет. Слушайте, иногда она поплачет. Вот редкие в моих устах слова.

МАРГАРИТА: Да она не плачет, просто – я хочу, я хочу. То есть это даже не плач, это просто вот, как капелька на уши капает, капает.

Д.ЗИЦЕР: Да, и вы в этот момент просите ее остановиться, вы просите ее тихонечко, не оскорбляя, обнимая, просите ее остановиться. И дальше планируете, приходите домой, и планируете следующий день. Все в порядке, отойдет. Самое последнее, все, мы обязаны уже прощаться, потому что надо идти к другим слушателям.

МАРГАРИТА: Да, да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Поскольку вы говорите, что ваш бывший муж встречается с ней с психологом, может быть, можно эту тему обсудить с психологом, вот эти самые мешки подарков.

МАРГАРИТА: Обсуждали, мы говорили. Я причем даже составляла даже список ее желаний, чтобы он мог…

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю, Маргарита, к сожалению, не могу это обсуждать еще. Поговорите с психологом еще раз. Это психологическая проблема, безусловно, у него, которая решится.

МАРГАРИТА: Хорошо, понятно.

Д.ЗИЦЕР: И это немножечко поможет и этому. Пока, удачи вам. Всего вам доброго, был рад поговорить.

МАРГАРИТА: Спасибо большое. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Снова Петербург на линии. Анастасия, здравствуйте.

АНАСТАСИЯ: Дима, здравствуйте. У меня такой вопрос. Вот у меня дочке почти уже 7 лет в январе будет. У нас проблема с засыпанием и просыпанием. С засыпанием в том плане, что мы жили три года в однокомнатной квартире, и она спала с нами в одной комнате, но в отдельной кровати. А сейчас мы переехали в двухкомнатную, получается, у нее отдельная комната. И я думала как-то этот период пройдет, что, может быть, у ребенка появится своя комната, это же интересно, я вот буду засыпать одна. Нет, это надо, чтобы мама засыпала рядом.

И получается, что я уже, ну, понимаю, что это не надо резко, сразу же, как переехали, вот все, твоя комната, спи. Но сейчас у нас уже вот три недели, и я засыпаю и сплю с ней каждый день. Даже, если я сейчас ухожу ночью к мужу, соответственно получается так, что она может ночью просто прибежать, вот просто разозлиться в комнате, психануть, я даже не знаю, как это назвать, убежать обратно. Ну, что типа – мама, приходи ко мне. И мне приходится к ней, ложиться и дальше…

Д.ЗИЦЕР: Почему приходится? Подождите. А что будет, если вы не пойдете?

АНАСТАСИЯ: Не знаю. Я не пробовала. Я боюсь вот именно, что она обидится. Потому что как бы это не родной папа, муж мой, ей, ну, они в прекрасных отношениях, и я боюсь, тут, может быть, какая-то ревность у нее появится. Хотя, в принципе, такого не возникало.

Д.ЗИЦЕР: Вы правы, может, это и дополнительный фактор. Но нет, я надеюсь, что мы не пойдем туда. Еще раз, три недели, вы переехали три недели назад, я правильно понял?

АНАСТАСИЯ: Да, да. Я вот думаю, что, ну, как бы в том плане, не перегибаю ли я палку? Может быть, это надо, действительно, уже вот резко прекратить сейчас? Или же продолжать дальше? А вдруг дальше это в какую-то привычку…

Д.ЗИЦЕР: И да, и нет. Это надо прекратить, но я не уверен, что резко и жестко. Подождите. Мне кажется, ну, слушайте, ей 7 лет, наверняка она смышленая и прекрасно понимает, что происходит, и так далее. Я очень хорошо понимаю, что ей, наверное, приятно сохранить ту традицию, которая была. Но в этом смысле, мне кажется, что надо сказать «нет». Вот, как предыдущей маме из Италии я сказал, знаете, вот я всегда говорю, что в программе случаи как-то похожие подбираются, это очень интересно. Сказать «нет». Теперь, «нет» не обязательно говорить жестко, не обязательно говорить громко, не обязательно говорить резко. Но сказать ей о том, что вам очень-очень важно, вам, вам очень-очень важно спать в другой комнате. Для вас это важно, и для вас это…

АНАСТАСИЯ: Я уже начала придумывать…

Д.ЗИЦЕР: Не придумывайте, подождите. У каждого человека есть своя кровать и так далее. Ну, вот это все наверняка вы говорили много-много раз. Дальше, мне кажется, что нужно поговорить на следующую тему, если вы не говорили еще вдруг, вы меня остановите, если говорили, о том, что вы, естественно, ее обожаете и очень-очень любите, и вы понимаете, что это не только интересно, но и, наверное, немного сложновато оказаться в новой комнате. И поэтому нам бы вместе надо придумать, как сделать этот переход проще, как сделать его увлекательнее, как сделать его интереснее, как сделать так, чтобы это…

Теперь смотрите, вот обратите, пожалуйста, внимание, как я говорю, я не обсуждаю, будет ли она спать в своей комнате. Она будет спать в своей комнате. Но я зато обсуждаю другое, я обсуждаю, как. Вот с этой точки я, твоя мама, готова на все, что угодно. Давай придумаем, давай мы перед сном придумаем ритуал, и песенки будем петь или стихи будем читать, давай мы пойдем и купим какой-нибудь ночник, или два, или три, которые очень хорошие сны нам создадут.

АНАСТАСИЯ: Ночник тоже сама она…

Д.ЗИЦЕР: Ну, очень хорошо. Давай мы договоримся, что я буду, не знаю, приходить к тебе, целовать тебя, когда ты спишь уже. Давай мы придумаем какой-нибудь текст волшебный, который поможет тебе заснуть, если ты вдруг проснулась ночью и поняла, что мама ушла. Ну, вот эта граница личная, эта штука очень-очень важная. Не резко, нет, резко не надо.

АНАСТАСИЯ: Ну, то есть это нормально, что ночью можно ребенку как-то объяснить, она может ночью…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, ночью ничего не надо объяснять, объяснять надо днем. Нет, ночью ничего не надо объяснять, чего ребенка мучить. Дальше, если будет срыв, мы про это поговорим, сейчас скажу еще два слова. Нет, нет, я говорю о том, что все эти тексты надо говорить до, а не после. То есть нужно с ней это спокойненько обсудить. Обсудить не в момент, когда она ложится спать, обсудить днем в приятной, спокойной обстановке, конечно, да. Для того чтобы собрать к вечеру все эти инструменты.

АНАСТАСИЯ: Она говорит – я еще не привыкла, и начинает вот манипулировать. Я говорю – а сколько тебе времени надо привыкнуть?

Д.ЗИЦЕР: Она не знает.

АНАСТАСИЯ: Давай определим, может быть, дни. Не знаю, да.

Д.ЗИЦЕР: Нет, давайте зададим другой вопрос совсем. Потому что, когда вы говорите – «сколько тебе надо привыкнуть», ну, откуда она, бедняга, знает. Вопрос, который я бы задавал, это – чем тебе помочь? Не «когда ты привыкнешь», а «давай мы придумаем». Я-то мама твоя, я волшебница практически, я могу придумать все, что угодно.

АНАСТАСИЯ: А, если она скажет, что, нет, я боюсь и все равно еще спи. Мне дальше продолжать, объяснять ей?

Д.ЗИЦЕР: Конечно, да, и не загадывать вперед, потому что совершенно не очевидно, что она боится, может, ее совершенно другие вещи мучают и так далее. И, если человек говорит, например, если она говорит «я боюсь», это приятный разговор, потому что это конкретный разговор. Потому что тогда мы можем говорить о том, что в этой комнате нужно убрать, и что в эту комнату нужно добавить, для того чтобы было не страшно, и, может быть, какую-нибудь, не знаю, музычку включать и так далее. То есть, как только разговор становится конкретным, все в порядке.

Поэтому, еще раз, мы говорим не о том, что вы просите ее оставаться в комнате, потому что, ну, она маленькая, ей может быть страшно, может быть неудобно, может быть непривычно, ну, и в любом случае с мамой приятнее. Говорить с ней нужно о том, как ей помочь, то есть, что мы с тобой сейчас заговорщически придумаем, чтобы это изменилось, чтобы тебе стало легче. То есть мы говорим не потому, что ты плохая, не потому, что ты плохо себя ведешь, не потому, что ты мне мешаешь. Потому что я хочу сделать тебе хорошо, я хочу сделать, чтобы тебе было приятно. Вот и все, это меняет вектор и чаще всего это меняет все остальное вместе с ним. Да?

АНАСТАСИЯ: Да, да. Надо попробовать.

Д.ЗИЦЕР: Да не вздыхайте так тяжело, это же прикольно. Правда, не вздыхайте так тяжело. Подумаешь, три недели, это ерунда, это естественно. Я бы удивился, если бы она бегом побежала к себе в комнату спать. Это требует вот такого перехода, волшебного, прекрасного, приятного. Я желаю вам удачи.

Теперь звонит нам 11-летний Алексей из Саранска. Алексей, здравствуйте.

АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Привет, привет. Рад, что вы звоните.

АЛЕКСЕЙ: Добрый вечер вам.

Д.ЗИЦЕР: И вам. Что скажете?

АЛЕКСЕЙ: И вам. Секундочку.

Д.ЗИЦЕР: Что-то у вас играет громко, телефон, что ли? Алексей, не убегайте от нас. Я с вами, я вас слушаю.

АЛЕКСЕЙ: Так вот, у меня такой вопрос к вам. У меня в школе издеваются просто надо мной. И я уже знаю, что делать как бы, но это не помогает. Я говорю маме, чтобы как-то она связалась с родителями моих одноклассников и сказала, чтобы так больше не делали, но никаких реакций просто нет.

Д.ЗИЦЕР: Реакции от родителей или реакции от мамы?

АЛЕКСЕЙ: Реакции от, как сказать, родители моих одноклассников говорили с одноклассниками…

Д.ЗИЦЕР: С мамой, да?

АЛЕКСЕЙ: Да, мамой. Но реакции от одноклассников никакой. Они сказали, что типа жалуйся там, они все равно продолжают.

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, Алексей, я понимаю, что это сложная тема, но все равно, можете какой-нибудь пример привести того, что происходит?

АЛЕКСЕЙ: Хорошо. Например, вот я сегодня пришел с физкультуры, иду повторять историю. Повторяю, и ко мне просто подходят мальчики, берут меня за ноги и за руки, и тащат, и просто издеваются, обзывают, вот это все, сегодня было. И вообще каждый день.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, Алексей, у вас мама дома сейчас?

АЛЕКСЕЙ: Нет, нет.

Д.ЗИЦЕР: А она знает, что вы звоните мне?

АЛЕКСЕЙ: Угу.

Д.ЗИЦЕР: Знает?

АЛЕКСЕЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что я вам скажу, я скажу вам, ну, вы знаете, это вопрос взрослый, поэтому я отвечу вам по-взрослому, ладно?

АЛЕКСЕЙ: Да, я понял.

Д.ЗИЦЕР: Вот, что я вам скажу, дорогой Алексей. Во-первых, вы большой молодец, что вы позвонили, потому что нужно об этом говорить. Самое главное, что я хочу вам сказать, человек имеет право на безопасность. Человек имеет право не переживать вот такое, как вы пережили, например, сегодня. Когда нам 11 лет, Леш, нам приходится обращаться за помощью к старшим, потому что мы сами не можем справиться.

Знаете, я очень хорошо себя помню, когда мне было 11 лет, очень-очень хорошо себя помню. И я помню, что в 11 лет очень часто ты оказываешься в ситуации, когда, действительно, тебе нужна помощь. Именно поэтому я спрашиваю, дома ли мама, потому что вообще-то я очень-очень хочу с ней поговорить, вы ей, пожалуйста, это передайте. Потому что, мне кажется, я знаю, что ей посоветовать. Я вам тоже сейчас кое-что посоветую. Но ей я прямо знаю, что посоветовать, как сделать так, чтобы эти гадости, а я иначе не могу это назвать, то, что вы рассказали, это самые настоящие гадости, чтобы эти гадости прекратились.

АЛЕКСЕЙ: Согласен.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому, пожалуйста, очень-очень вас прошу, попросите маму нам позвонить или прислать мне телефон, по которому мы можем позвонить сами. Мы сами с радио можем позвонить и с мамой поговорить. Если мама не захочет разговаривать в эфире, ну, такое тоже может быть, может, мама не такая решительная, как вы, если мама не захочет разговаривать в эфире, передайте ей, пожалуйста, что я с удовольствием с ней поговорю просто по телефону.

Теперь скажите мне, пожалуйста, а вы разговаривали на эту тему с кем-нибудь из учителей, Алексей?

АЛЕКСЕЙ: С родителями, да?

Д.ЗИЦЕР: Нет, из учителей, с классной руководительницей, например?

АЛЕКСЕЙ: С классной руководительницей, да, я жаловался. Сказали то, что поговорили с моими одноклассниками, говоря, что они не будут просто продолжать и все.

Д.ЗИЦЕР: А давно разговаривали с вашими одноклассниками? Может, стоит еще раз учительнице напомнить? Я говорю, может, еще раз стоит учительнице напомнить эту историю?

АЛЕКСЕЙ: Ну, это было неделю назад.

Д.ЗИЦЕР: Это было неделю назад. Слушайте, а, если я задам вам совсем не скромный вопрос, но я задам вам его, можете сказать номер школы в Саранске, где это происходит?

АЛЕКСЕЙ: Гимназия номер 12.

Д.ЗИЦЕР: Гимназия номер 12. Я скажу вам, почему я задал вам этот вопрос. Во-первых, я хотел бы, чтобы это прозвучало громко, и, может быть, из гимназии номер 12, дорогие учителя, или родители детей, которые туда ходят, сейчас нас слышат с Алексеем. И мы с Алексеем к вам обращаемся – помогите нам, пожалуйста, в этой ситуации. Это ситуация, в которой нет правых и виноватых абсолютно точно. В этой ситуации прав Алексей, который имеет право на личную безопасность.

АЛЕКСЕЙ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Тут нечего выискивать, какие могут быть, причины, правда же, Леш, это я сейчас обращаюсь, скорей, не к вам, а обращаюсь ко всем. Абсолютно точно человек имеет право спокойно ходить по школе. Знаете, что давайте мы сделаем, давайте мы, поскольку у нас заканчивается этот час, давайте мы поймем, какой у нас план действий. План действий у нас такой – во-первых, вы сегодня поговорите с мамой, ладно?

АЛЕКСЕЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: И очень-очень маму постараетесь убедить, чтобы она позвонила нам в программу или хотя бы позволила, чтобы мы с ней связались. Если она не захочет говорить в эфире, я поговорю с ней один на один, честное слово, вот это маме передайте.

АЛЕКСЕЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Второе. Я очень-очень надеюсь, что сейчас кто-нибудь возьмется за ум, в первую очередь, из взрослых, которые нас слышат, из гимназии номер 12 города Саранска. Я специально это произношу, я понимаю, что перехожу кое-какие этические границы, это я говорю сейчас для взрослых, а не для Алексея. Но я их перехожу. Ребят, мы это не забудем, дорогие учителя гимназии номер 12 города Саранска. Леш, я желаю вам удачи. Держитесь. И, если что-нибудь не так, звоните нам и пишите, в любой момент вы выйдете в эфир, мы придумаем, что делать. Удачи вам.

АЛЕКСЕЙ: Хорошо, спасибо. Номер WhatsApp можно сказать, чтобы я написал?

Д.ЗИЦЕР: Сейчас я попрошу, и вам позвонят. Хорошо.

Начинаем второй час, друзья, и хочу я немножечко поделиться с вами своими чувствами по поводу последнего разговора в предыдущем часе. Разговора с Алексеем из Саранска. Слушайте, я должен сказать, ребят, мы очень плохо выполняем с вами наши функции, наши взрослые функции. Ну, вот, если такое происходит, ну, значит, фиговые мы взрослые, извините меня за выражение. Человек 11 лет ищет помощи, и, заметьте, человек 11 лет, он еще не разочаровался в нас, он еще обращается за помощью к тем, кто эту помощь может ему дать – к родителям, к учителям.

Слушайте, а что же ему делать-то? Что будет через два, через три года? Вы же знаете, что будет. Есть только два варианта, и вот тогда-то взрослые хватаются за голову – как же произошло так, что этот человек начал расшвыривать всех вокруг себя? Кто-то мне пишет там, не знаю: «Пусть идет в спортзал». Ну, пойдет в спортзал и что? И что дальше делать? Когда другие люди нападают на него вдвоем, втроем, вчетвером и так далее? В этом смысле у нас нет выхода, если мы хотим жить человеческой жизнью. Ну, просто выхода нет. Я, честное слово, очень-очень надеюсь, что меня слышит сейчас кто-нибудь, кто может повлиять на эту ситуацию.

В любом случае, я должен сказать и тем, кто живет в Саранске, и тем, кто в Саранске не живет, мы не оставим эту ситуацию абсолютно точно. Мы не оставим этот случай. Но мы до всех не можем дотянуться, ребята. Поймите, это очень-очень важно. Это, может быть, самое важное на свете, как сделать так, чтобы человек 11 лет чувствовал себя защищенным, чувствовал, что ему есть, куда обратиться, чувствовал, что он живет не в джунглях, не на зоне, что он живет в человеческом обществе. Это совсем не сложно. Потому что, если мы не делаем этого, то в чем же проявляется наша человечность-то? Ну, вот, в чем? Если мы ребенка 11 лет не можем защитить.

При том, что ситуация не дико сложная, ситуация не вопиющая, ситуация почти обычная. Неужели мы, действительно, живем в обществе, в котором у наших детей нет механизмов защиты себя? Неужели, действительно, мы живем в обществе, когда дети, во всяком случае, некоторые дети должны идти в школу, как на казнь? А мы в этот момент будем приговаривать – учиться надо, школа это такое важное место и так далее.

Не знаю, зачем я это говорю. Думаю, что говорю я это за тем, чтобы вот все, кто слышит сейчас меня, и те, кто готов к этому отнестись серьезно, ну, посмотрите, что ли, вокруг себя, ну, завтра утром посмотрите вокруг себя, абсолютно точно есть дети, которым нужна наша помощь. И помощь иногда – это простой разговор, это простой совет, это чашка чая вместе, а иногда и посерьезнее, когда взрослые могут сказать – мы взрослые, мы можем сделать так, и мы должны сделать так, чтобы ты чувствовал себя в безопасности или чувствовала. Чтобы ты чувствовал, что ты находишься в зоне комфорта, где бы ты ни находился, дома, в школе, на улице и так далее.

Ой, ребята, давайте это сделаем, давайте этим займемся. Пусть у нас хватит на это сил, да и сил-то, честно говоря, надо не очень много. Нужно просто встать и сделать свое взрослое дело. И повторяю еще раз, ситуацию Алексея мы не оставим абсолютно точно.

Пойдем дальше. На линии Александр из Москвы. Добрый вечер, Александр.

АЛЕКСАНДР: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

АЛЕКСАНДР: Уже общались, вернее, вы рассказывали на передаче про игры, которые не соревновательные, в которых участники не соревнуются между собой. Вопрос касательно шахмат. То есть в данной ситуации ребенок 7 лет, когда играем в шахматы, и когда он проигрывает, ну, проигрывает как бы чаще, получается.

Д.ЗИЦЕР: Часто, так, да.

АЛЕКСАНДР: Он плачет из-за проигрыша. Как правильно сделать тогда?

Д.ЗИЦЕР: А для начала спросить его, а чего он хочет?

АЛЕКСАНДР: Победы.

Д.ЗИЦЕР: Он чего бы хотел? Ну, ну, это ваша догадка. Вы, спорим, вы с ним про это не разговаривали? Вот. Теперь, откуда я знаю? Я знаю вот, откуда, потому что это частый ответ, знаете, когда мы говорим – а, мы знаем, чего они хотят, они хотят только выиграть. Нет, слушайте, умный молодой человек 7 лет способен проанализировать ситуацию, но только, если ему поможет папа Саша. Он способен ситуацию проанализировать. Потому что победу получить легко, папа Саша его любит, да и поддаться ничего не стоит, правда же, господи? Любимому человеку поддаться, если для него это такая радость, ну, вообще нет проблем.

Он хочет чего-то другого. А главное, дело совершенно не в этом. А главное, что, если вы с ним поведете такой спокойный человеческий разговор, он начнет вот этот самый путь рефлексии, он начнет анализировать, он задаст, сможет задать себе вопрос – слушай, а чего я, действительно, хочу. Ну, мы-то с вами понимаем, что шахматы это игра супер увлекательная, и там не в победе дело. Потому что, если мы говорим о победе, можно в камушки играть или в домино. В шахматы мы играем совсем не для этого. И я боюсь, что ваш сын может этого не понимать еще пока. А, если вы дадите ему возможность это понять, ради чего, ну-ка, давайте я вас проэкзаменую немножко. Ради чего в шахматы играют?

АЛЕКСАНДР: Ну, ради развития.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, ради развития много, чего делают, стихи можно учить. Почему в шахматы мы играем?

АЛЕКСАНДР: Ну, логике учат.

Д.ЗИЦЕР: Ну, красота, правда же, красота. Это красивая игра. Это, действительно, игра, в которой мы продумываем вперед, это игра, в которой мы учимся стратегии, это игра, в которой мы можем оценить собственные ходы или ходы партнера. Это игра, которая может заставить нас сомневаться, заставить нас простроить какой-то неожиданный подход, организовать неожиданный поворот и так далее. Вот эту красоту надо бы всю ему помочь увидеть. И я думаю, что это в ваших руках.

Но начинается это абсолютно точно с простого разговора отдельно от ситуации, как я люблю, с простого разговора. Слушай, а, на самом деле, я вообще-то не до конца понимаю, ты вообще чего хотел-то? И тогда это потянет за собой ниточку, я вам обещаю. Потому что, если он скажет – я хотел победить, вы скажете – слушай, ну, попросил бы, я бы поддался, господи, делов-то. А дальше начнется обсуждение абсолютно точно.

АЛЕКСАНДР: Понял. Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да? Ура, я желаю вам удачи и увлекательных игр в шахматы и не только в шахматы. Всего вам доброго, до свидания.

Самсон из Ростова, здравствуйте.

САМСОН: Добрый вечер, Дима. Такой вопрос, (неразборчиво), и, в основном, его купает жена, но…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, извините, Самсон, пропала там, помеха какая-то была, и пропало начало предложения. Если можно, начните сначала просто.

САМСОН: Да, да. Сыну 5 лет и чаще его купает жена, но как-то он меня попросил, чтобы я его искупал, я с удовольствием согласился. И он говорит – залазь в ванну, ну, я залез. Он – а чего ты не раздеваешься? Я разделся до трусов. Он – а чего ты трусы не снимаешь? Я замялся, чего делать, не знаю, и теперь…

Д.ЗИЦЕР: А в чем вопрос-то?

САМСОН: Вопрос, как мне себя вести? Ну, нормально ли это, то, что ребенок как бы уже взрослый и просит меня с ним купаться взрослым.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите секунду. Во-первых, так, во-первых, я вас успокою сразу, это нормально, ничего тут ненормального нет. Подумаешь, господи. Я задам вам другой вопрос, а вы сами-то в ванну хотели лезть?

САМСОН: Прямо вот в этот момент, ну, не скажу, что…

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, в этот. Ну, и сказали бы «не хочу». В чем сложность-то ситуации?

САМСОН: Сложность в том, что, ну, вообще то, что он меня просит залезть с ним и раздеться вместе с ним, нормально ли это? Просто я переживаю за то, чтобы он вырос…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а давайте я задам вам другой вопрос. А, если бы он маму просил раздеться и залезть вместе с ним, вы бы не переживали или переживали бы иначе, и что бы вы про это?

САМСОН: Так же было бы, наверное, неловко.

Д.ЗИЦЕР: Так же было бы неловко. Я вам расскажу, у вас замечательный, чудесный 5-летний мальчик. Этот 5-летний мальчик, ему неведомо то, что ведомо нам, взрослым, а именно, что мы должны стесняться, смущаться и так далее. Он копирует нас, естественно, не в том смысле, что он штаны снимет в обществе и так далее. Но для него это, в общем, естественно, и человеческое тело для него прекрасно. Он еще обучится стыду, не волнуйтесь, и хотелось бы, чтобы он обучился этому не слишком, не до комплекса. Поэтому в этой ситуации, если вы задаете мне вопрос, нормально ли это, это более чем нормально, нет ни единой проблемы.

Как вести себя в этой ситуации? Мне кажется, что в этой ситуации вести себя в полном соответствии с тем, чего вам хочется. Вам не хочется в ванну, это очевидно. Ну, вы рассказали это, так сказать, ну, это очевидная ситуация, что вы считали ее для себя неудобной. И я, кстати говоря, вас понимаю очень хорошо, я бы, наверное, сам не полез тоже. Но в этой ситуации можно спокойно сказать – слушай, я не хочу. А почему ты не хочешь? – Да я люблю один мыться, например, мне так комфортнее, мне так приятнее. Вот, собственно, и все. Тут, правда, вы совершенно зря боитесь. Да, слушаю вас.

САМСОН: Просто чаще его купает жена, и это единственные разы, когда он попросил меня искупать его. И все это происходит ради того, чтобы я залез с ним и разделся. Он – ты пойдешь меня купать? Я говорю – пойду.

Д.ЗИЦЕР: Да почему вы так считаете?

САМСОН: Будешь раздеваться? Я говорю – нет. Тогда пусть мама идет, купает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а вы спросите его, дорогой папа Самсон, вы спросите его, что ему интересно. Это же отличная тема. Просто прямо спросите – слушай, а чего тебе интересно? Тебе интересно на меня раздетого посмотреть, что ли? Спросите. Он скажет – да. И, возможно, возникнет разговор о том, чем отличаются друг от друга дяденьки и тетеньки. Нет-нет, если вы намекаете на то, что у него проснулась какая-то нечеловеческая страсть ко взрослым мужчинам, уверяю вас, это не так. Просто уверяю вас, гарантирую.

САМСОН: А до какого возраста можно не переживать?

Д.ЗИЦЕР: Можно не переживать, в принципе, на эту тему. На эту тему вообще переживать, ну, мне кажется, странно, чтобы не сказать глупо. Но мне кажется, что в любом случае надо бы с ним про это поговорить, а чего? Прямо поговорить, прямо спросить, что тебя интересует, сын мой дорогой? Ну, давайте так, предположим, давайте я чуть усложню ситуацию или, может, облегчу, наоборот. Предположим, он скажет вам – пап, слушай, я хочу узнать, чем отличаются мужчины от женщин. Вы ответите ему или нет?

САМСОН: Да отвечу, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ответите. Чем отличаются? Ну, ладно, я не буду вас мучить. Ну, правда же, вы расскажете о том, что у мужчин и женщин разное тело. Правда же, вы расскажете, что у женщины есть грудь и для чего она предназначена, и как она устроена.

САМСОН: Да, я думаю, он уже знает.

Д.ЗИЦЕР: Правда же, вы пойдете и купите книжку хорошую на эту тему, чтобы вам было полегче, и вы сами не смущались. Правда же, вы расскажете о том, что у мужчины есть пенис, а у женщины вагина. Правда же, вы поговорите на эту тему. Вот, собственно, и все. Мне три человека подряд, вы знаете, что, это смешно, три человека подряд мне пишут: «Пусть сходят в баню». Вот, честное слово, в чате, даю вам честное слово, я не выдумываю. Нет, нет, дело не в этом, в баню, не в баню, ну, идите в баню, не идите в баню, это дело ваше.

Но мне кажется, еще раз, вот я подытожу этот разговор. Первое, нет, абсолютно нечего вам пугаться и бояться. Второе, надо бы с парнем поговорить, просто поговорить и просто спросить его по-честному, что к чему. И третье, поступать так, как вам удобно, очевидно для меня, что вам неудобно к маленькому мальчику залезать в ванну, и поэтому скажете – нет, не хочу, не люблю, не знаю, мыться с кем-то. Все. Честно, не волнуйтесь. Но не исключено, что пора, действительно, с ним поговорить на эту тему, правда.

САМСОН: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь с вами, Самсон. Всего вам доброго, до свидания.

Королев на линии. Светлана, здравствуйте.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. У меня ребенок ходит в сад, где две воспитательницы. Ему 4 года. К одной он очень ходит с удовольствием с большим, а ко второй он ходит с большой истерикой. Я выясняю, что он не любит к ней ходить, потому что воспитательница очень строгая, она очень сильно там наказывает одного ребенка. А моего она совершенно не трогает.

Д.ЗИЦЕР: Наказывает это как?

СВЕТЛАНА: Наказывает, что она очень сильно кричит и может даже по голове ударить. Но там…

Д.ЗИЦЕР: Вы что, вы шутите?

СВЕТЛАНА: Нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Так вам надо в прокуратуру бежать бегом. А лучше вместе с мамой этого ребенка.

СВЕТЛАНА: Ну, тогда у меня как бы следующий вопрос. Это я понимаю, у меня есть по этому поводу мысли. Тогда у меня другой вопрос, что мне делать, водить его к этой воспитательнице или нет?

Д.ЗИЦЕР: Нет. Эта воспитательница должна быть уволена завтра утром. Еще раз, я очередной раз хочу, чтобы слушатели поняли меня правильно. Я ориентируюсь на сто процентов на то, что говорят звонящие. Вот я воспринимаю вашу информацию, как на сто процентов правдивую, верю вам на сто процентов. Если это правда, завтра утром полиция и дальше уголовное дело. Все.

СВЕТЛАНА: Я поняла вас.

Д.ЗИЦЕР: Как водить? Куда водить? Кого водить? Если это правда, давайте, я все-таки добавляю «если», потому что я очень надеюсь, что это неправда. Если это правда, поверьте мне, вопрос времени пока она ударит по голове и вашего сына, к сожалению. Это вопрос времени. Абсолютно точно вы имеете в этот момент дело, либо с человеком ненормальным, либо с преступником, есть только два варианта.

СВЕТЛАНА: Я просто не хочу в это ввязываться, я хочу, чтобы это, ну, как бы ее ребенок сам маме рассказал, и они сами разбирались. У меня больше другая головная боль.

Д.ЗИЦЕР: Дружище, надо ввязаться, извините меня. Ну, простите меня за это, надо ввязаться. Ну, вы бы хотели, если бы, не дай, бог, это произошло с вашим сыном, чтобы другой взрослый ввязался? Или вы бы хотели, чтобы эта ситуация продолжалась?

СВЕТЛАНА: Я просто по себе сужу, что мой ребенок бы мне это рассказал, я, естественно, пошла бы выяснять отношения. Я не знаю, там ребенок, может быть, говорит ей, может быть, маме все равно, поэтому это уже не мое дело. Я про другое, про то, что я понимаю, что она с ним хорошо общается, с моим ребенком, и она его совершенно никак не трогает, не обижает.

Д.ЗИЦЕР: Светлан, ну, подождите, ну, вы простите меня, ну, раз уж такой личный разговор, я все-таки позволю себе с вами поспорить. Как она хорошо общается? Рядом с вашим ребенком она насилует другого ребенка. Это хорошее общение по отношению к вашему ребенку?

СВЕТЛАНА: Ну, нет…

Д.ЗИЦЕР: Рядом с вашим ребенком происходит насилие. Это хорошо?

СВЕТЛАНА: Ну, я бы так грубо не говорила, что прямо насилие.

Д.ЗИЦЕР: А как бы вы говорили, если она на 4-летних детей орет и бьет их по голове? А как бы вы это назвали? Это не насилие? А что это? Это насилие, это уголовное преступление, более того. Это ровно, Светлан, это ровно о том, о чем я говорил 15 минут назад, не знаю, слышали вы это или нет. Слушайте, мы будем жить в зоне, если мы не будем помогать нашим детям, очень быстро и очень скоро. Я лично этого не хочу.

Теперь еще раз, надо проверить, надо подумать, надо, я не знаю, что, я даже не спрашиваю вас, видите, откуда у вас такая информация и так далее. Если это правда, очередной раз говорю я «если», я даже, честно говоря, вот сейчас меня не видят зрители, но я руками развожу, честно. Ну, какой тут может быть вопрос?

СВЕТЛАНА: Ну, я вас поняла. Просто, к сожалению, нет возможности переводить в другие сады, это Московская область. Поэтому, конечно, это все легко очень можно рассуждать, говорить, как поступать, но нет таких возможностей, чтобы взять легко и пойти в другой сад. Потому что это…

Д.ЗИЦЕР: А я разве посоветовал вам идти в другой сад, Светлан?

СВЕТЛАНА: Нет, вы не посоветовали, да, конечно, ну, там воспитательницу поменять, убрать, на другую, это все понятно. Но я просто, ну, это не моего ребенка обижают, и это, конечно, я понимаю, просто думаю, что все дети рассказывают, приходят, что происходит в садике. И мама как бы…

Д.ЗИЦЕР: Светлан, подождите, давайте так. Вы работаете где-то, вероятно, правда?

СВЕТЛАНА: Нет, я не работаю.

Д.ЗИЦЕР: Вы не работаете.

СВЕТЛАНА: Да, да, я не работаю.

Д.ЗИЦЕР: Вы не работаете. Работали когда-нибудь?

СВЕТЛАНА: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Работали. Представьте себе, что вашу сотрудницу, не важно приятельницу или не приятельницу, вы узнаете, что ежедневно начальник или не начальник ее домогается. Засовывает руку ей под юбку, хватает ее за грудь и так далее, запугивает при этом, она плачет, но, так сказать, ничего с этим не делает. Вы как поступите?

СВЕТЛАНА: Ну, я ей посоветую уйти оттуда и, как минимум, написать, заявление на этого человека.

Д.ЗИЦЕР: Написать заявление на этого человека. То есть изменить эту ситуацию каким-то образом. Окей. Предположим, ситуация продолжается, и она приходит к вам и говорит – дружище, так я не могу написать заявление, он сказал, что он меня убьет, если я напишу заявление. Ну, что делает Светлана?

СВЕТЛАНА: Я посоветую ей уйти оттуда, поменять работу.

Д.ЗИЦЕР: Сами не будете ее защищать?

СВЕТЛАНА: Наверное, нет, скажу честно, нет. Потому что взрослый человек.

Д.ЗИЦЕР: Светлан, я скажу вам, не мне вас судить, безусловно, я абсолютно не сужу вас, поверьте мне, но, к сожалению, тогда мы находимся в порочном кругу. Потому что, если мы знаем, например, что обижают ребенка или что обижают взрослого, и у нас заканчивается час, но я обязательно про это поговорю. Разговор мы закончили, спасибо вам большое, Светлана. Подумайте над тем, о чем мы говорили, если не возражаете. Я еще чуть-чуть поговорю после новостей.

Много-много реакций письменных в чате, во всяком случае, по поводу последнего разговора моего, который был со Светланой. Пишет Глеб, например. «Большая часть из тех, кого я знаю, за подзатыльник. Так что вы вещаете в пустоту», – пишет мне Глеб.

Глеб дорогой, нет, я не думаю, что я вещаю в пустоту. Знаете, что я думаю, я думаю, что, может быть, вы еще немного послушаете и обратитесь сами к тем взрослым, которые при вас обижают детей. И, может быть, вы остановите их. Вы знаете, может быть, они задумаются. Я как-то рассказывал в эфире о своем опыте. Вот, вы знаете, я даю вам честное слово, меня ни разу никто не послал никуда, если я кому-нибудь делаю замечание. Я, правда, думаю о форме, я думаю о том, как это сказать, это правда, я никогда не делаю это публично. Потому что люди знают, что они поступают плохо.

Вот те, кто дают подзатыльники тем, кто слабее их, они ведь знают, Глеб, что они поступают плохо, правда? Их же тоже учили тому, что нельзя обижать слабых, правда, так же, как и нас с вами. И когда они обижают слабых, они в глубине души понимают, что они делают гадость. Если рядом с ними оказывается Глеб или кто-то другой, который говорит – старик, не стоит, есть другие способы. Старик понимает, что он виден в этот момент, что есть другие люди, которые, на самом деле, способны это заметить, и хотят это поменять, и они недовольны.

Знаете, вы помните, дорогие мои слушатели, конечно, времена, когда в России никто не пристегивался. Помните? Ездили на машинах, никто не пристегивался, просто какой-то беспредел творился на эту тему. А потом, помните, вдруг, раз, и все стали пристегиваться, произошло это буквально за пару месяцев. Закон заработал. Я должен вам сказать, что я за закон. Я за то, чтобы изменения были с разных сторон. И в этом смысле, ну, не полемизируя со Светланой, я, в общем, действительно, сожалею о той ситуации, в которой оказались дети, более чем сожалею.

Но, тем не менее, продолжая разговор со Светланой, которая говорит – ну, а что, легко советовать, а что делать, если у нас садика другого нет или в другой трудно устроиться. Поменять этот садик, ребят, поменять. Это никто за нас не сделает, поменять. Ожидать, что это сделает министр, что кто-нибудь прибежит и про этот садик что-то такое настрочит какую-нибудь бумагу, не приходится. А вы поменять это можете, и поменять вы это можете очень-очень просто, ребят. В продолжение разговора, который, сегодня так получилось, в программе мы ведем не первый раз уже – изменения зависят от нас. Более того, чаще всего нам даже ничего особенного делать не надо, просто обратить внимание, просто поговорить, просто защитить, просто предупредить. Ну, что же с нами не так-то?

Мария из Ростова-на-Дону, добрый вечер.

МАРИЯ: Добрый вечер, Дима. У меня двое детей, дочке 9 лет, сыну 5 лет. И у них, как у брата и сестры отношения, они там, то дружат, то дерутся, все стандартно, как у всех, в принципе. Но вот дочка, у меня сейчас проблемы в плане того, что летом я ее перевела в другую школу, она перешла в 4-й класс. Я пришла в эту школу еще и работать рядом с ней. До этого я не работала, я 5 лет сидела дома, затянулся мой декрет. И как бы я все время рядом с ней, всегда ее по кружкам вожу. И сейчас я вижу, что ей сложно адаптироваться. Она у меня вообще открытый ребенок, всегда идет на контакт.

Д.ЗИЦЕР: Адаптироваться вы имеете в виду в новой школе, да?

МАРИЯ: В новой школе, да. Я вижу прямо сложности, она стала очень агрессивная. Она прямо злится очень много, она реагирует на все, если ей какое-то замечание делаешь, то это сразу воспринимается в штыки, крик. И я понимаю, что ей просто тяжело вот этот период дается. И вчера вот она, допустим, мне пожаловалась, говорит – после меня пришло еще двое новеньких девочек, и, говорит, они нашли себе друзей, а я не могу себе, никто со мной дружить не хочет.

И я понимаю сложность в том, при том, что она всегда находит легко себе друзей, всегда у нее очень круг общения в музыкальной школе есть, и вообще там друзья во дворе, она всегда находит, с кем дружить, с кем, как общаться, но вот эта агрессия. Я, возможно, понимаю, что, ну, для себя, я так подозреваю, что, когда она пришла, она им открылась, пыталась с ними дружить, они где-то, может, ее обидели, как-то кто-то сказал что-то не так, кто-то не подружился. А сейчас вот она теперь, как ежик, шипы выставляет, и я не знаю, что мне с этим делать, как мне ей помочь, чтобы это прошло легче. Я уже ищу…

Д.ЗИЦЕР: А в чем ей нужна помощь, скажите мне, пожалуйста, на ваш взгляд? В чем нужна помощь?

МАРИЯ: Ну, я бы хотела, чтобы она выстраивала отношения с друзьями не в агрессивной форме.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, эта помощь нужна вам, подождите, Мария. А ей-то, в чем нужна помощь? Вот смотрите, на мой вопрос «в чем ей нужна помощь», вы рассказали о том, чего бы вы хотели. Имеете право, на это ответ на другой вопрос. А она-то просит о помощи или она говорит о том, что что-то не так?

МАРИЯ: Да. Она вчера мне пришла, говорит – со мной никто не дружит, почему?

Д.ЗИЦЕР: А вы чего?

МАРИЯ: Я говорю – ну, все дети разные, говорю, не может же быть такое, что прямо весь класс, ты не можешь найти никого. Она говорит – ну, вот я с кем-то начинаю дружить, потом они там начинают на меня чего-то фыркать, не хотят со мной дружить. Я говорю – ну, ты же тоже можешь резко ответить? Она говорит – да. Я говорю – ну, иногда людей обижают слова, я говорю, может, стоит задуматься, с себя начать, может, как-то в следующий раз ответить более мягче, деликатней. Ну, вот я просто как-то видела, что она с девочкой переписывается. Она у нее спрашивает про домашнее задание, и она отвечает, говорит, какое домашнее задание, но последнее она говорит – надо было записывать.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю. Поэтому, мне кажется, Мария, ну, какой вопрос решаем? Решаем проблему дружбы? Или проблему резкости? Это разные вещи.

МАРИЯ: Ну, агрессии больше, агрессии, что вот она на все теперь реагирует агрессивно.

Д.ЗИЦЕР: Агрессия по отношению к вам?

МАРИЯ: По отношению ко мне, к друзьям.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, смотрите, мне кажется, что действовать надо следующим образом. Мне кажется, что вам нужно поговорить с ней все-таки о том, насколько ей самой это мешает. Не связывайте это с дружбой, подождите. Насколько ей самой это мешает. Скорее всего, она про это не думала. Ну, имеет право, ей 9 лет. Вот, насколько вот это состояние, когда, ну, понимаете, когда она резко отвечает или топает ногой, или повышает голос, я не знаю, в чем это проявляется, ну, в чем бы ни проявлялось. Насколько ей тяжело с этим состоянием. Я, забегая вперед, скажу вам, что ей с этим состоянием тяжело.

Потом, ну, я перепрыгиваю сейчас несколько ступенек каждый раз, но вы, скорее всего, понимаете, о чем идет речь. Потом я задал бы ей вопрос, хочет ли она это поменять. И, вероятнее всего, как вы понимаете, мы получим ответ «да». И, если мы получаем ответ «да», то тогда вместе с мамой мы принимаем решение, как это меняется. А как это меняется, расскажите? Чего надо делать?

МАРИЯ: Я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Да ладно, Мария. Ну, представьте себе, приходит к вам ваша дочечка и говорит – мама, слушай, я стала такой резкой, мам, как мне это поменять? Помоги мне, мам.

МАРИЯ: Добрее смотреть на людей, не воспринимать…

Д.ЗИЦЕР: А как это? Ничего себе, добрее смотреть. Мам, я стараюсь, но меня так раздражают эти люди, прямо у меня закипает все в горле.

МАРИЯ: Ну, сказать, что тебе не нравится.

Д.ЗИЦЕР: Ладно, ладно, все, не буду вас мучить, да, это правильно. Расскажу просто сам. Мне кажется, что в этот момент надо понять, что мы чувствуем. Вот, что мы чувствуем, что у нас там, действительно, вот у нас закипает в горле, я сказал что-то, или сжимается где-то там, кулаки сжимаются. Если сжимаются кулаки, их надо разжать, иногда надо водички попить, иногда надо до пяти посчитать, иногда нужно сказать, что тебе не нравится, но только после того, как ты до пяти досчитал, правда же. И тогда потихонечку мы шаг за шагом будем это менять.

Иногда договориться с дочкой про то, что есть «стоп-слово», например, какое-нибудь. Вот давай договоримся, когда ты закипаешь очень сильно, давай я тебе буду говорить слово, не знаю, «куколка», «обезьянка», и ты в этот момент будешь обращать внимание, что вот ты закипела. А дальше мы с тобой глубоко подышим вместе, а, может быть, мы обнимемся, а, может, мы водички попьем и так далее.

А на следующем этапе мы будем разговаривать о том, какие успехи у нас есть. Вот я вчера в школе крикнула на кого-нибудь пять раз, а сегодня только четыре. Это успех? Успех, конечно. Вот так это решают вне зависимости от того, в чем причина.

Теперь вернемся к первой половине вопроса или ко второй, я уже не помню. Вся эта история с друзьями, мне кажется, рулится подобным образом в данном случае. А именно, а ты бы хотела, чтобы у тебя друзья были? Вот мы автоматически с вами считаем, что она ответит «да», правда же? И, скорее всего, она ответит «да». Но это при этом очень важный вопрос. Просто вопрос сам по себе, понимаете, потому что вопрос это же педагогический инструмент такой. Он заставляет задуматься, даже, если вопрос дурацкий, а это как бы дурацкий вопрос я задаю сейчас, он заставляет задуматься самого человека и впускает нас в разговор с ним. Вот со мной никто не дружит. Слушай, а надо? Окей, пусть скажет «да». Пусть это будет дурацкий вопрос, пусть скажет – да, я хочу.

Потому что тогда умная взрослая женщина, мама, может сказать – слушай, так давай придумаем. Давай придумаем, как подружиться с кем-нибудь. И дальше вы придумаете, дальше, может, вы, не знаю, в гости кого-нибудь захотите позвать, или она посоветуется с вами, в какую игру с кем поиграть, или вы посоветуете ей с кем-то, действительно, вот так переписываться записочками и скажете – слушай, ну, вот я помню по моей памяти, когда у меня подружки появлялись, и до сих пор появляются, не стоит писать им какие-то резкие слова, а стоит о чем-то договориться, наоборот. Вот так.

МАРИЯ: Понятно.

Д.ЗИЦЕР: Да? Нет? Да?

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Точно? Слышу неуверенность в вашем голосе.

МАРИЯ: Я задумалась, что такие элементарные, да…

Д.ЗИЦЕР: Это не элементарные, вы не ругайте себя. Это всегда звучит со стороны, действительно, проще, да и профессия такая. Мы внутри и я тоже очень часто не видим простых решений. Так что в этом смысле, конечно, так, просто закручивать этот разговор. Закручивать, заставлять ее, помогать ей задать себе вопросы, потому что тогда можно искать ответы. А, если не заданы вопросы, ответы искать очень трудно. Я желаю вам удачи.

МАРИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго. До свидания.

Дарья из Москвы, успеем поздороваться. Дарья, здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте. Я очень рада, что дозвонилась.

Д.ЗИЦЕР: А, нет, еще минута у нас до рекламы, мы еще больше успеем, чем поздороваться. Слушаю вас.

ДАРЬЯ: Вы знаете, вообще эта проблема довольно серьезная, которая сегодня обсуждается, и она очень живая для меня. Мы в первый класс с сыном пошли в гимназию 1573, это лучшая в рейтинге, по-моему, до сих пор гимназия Северо-Восточного административного округа. И то, на начало второго класса нам анонимно на почту всем родителям выслали то, как наш классный руководитель ведет урок. Детей она унижала, она никого не била.

Но девочка, например, вышла к доске и начала плакать, она начала ее унижать, что она не сделала домашнее задание. Никому не давала взять пенал, то есть никто не возьмет пенал, никто ничего не запишет, пока ты не скажешь, почему ты не сделала домашнее задание. Давление было очень большое на детей, и дети были очень сплоченные из-за этого. Я еще думала всегда, думаю, чего они так дружат, я вот никогда так не дружила. Видимо, вот эта вся атмосфера…

Д.ЗИЦЕР: А есть такая история, вы правы.

ДАРЬЯ: Да, они просто друг за друга горой.

Д.ЗИЦЕР: Дарья, извините меня, пожалуйста, тема важная, хочется поговорить об этом как следует, поэтому двухминутная пауза и возвращаемся к этому разговору. Ладно?

ДАРЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Дарья, мы снова вместе, я вас слушаю.

ДАРЬЯ: В общем, она очень довлела над детьми, сильно. Мальчику там одному говорила, что проще обезьяну научить писать, чем тебя. Где-то вот в конце первого класса у меня ребенок пришел в школу, я его привела, он практически со слезами на глазах начал, ну, в общем, сильно так очень кричать, говорить – мама, я забыл тетрадку по русскому, принеси мне ее, пожалуйста, иначе меня накажут. Меня это тогда так поразило, я думаю, ну, забыл и забыл, что такого-то.

Я, естественно, ее принесла, он меня обнял, ты меня спасла просто, что ты ее принесла. Потом, конечно, когда я эту запись прослушала, у меня было абсолютно шоковое состояние, я не понимала, как так можно. Потому что я с вами абсолютно согласна, что первый учитель это вообще самая ответственная, важная и нужная профессия вообще в жизни. И просто, почему я звоню, это уже, на самом деле, история бывшая, мы школу поменяли, у нас было большое собрание.

Д.ЗИЦЕР: Так расскажите, слушайте, я готов ни с кем больше сегодня не разговаривать, расскажите, это важная тема, правда.

ДАРЬЯ: Это, правда, очень важная тема, знаете, почему, потому что у меня сыну уже 12 лет, уже 13 будет в том году, в следующем, в феврале. Но дело в том, что мы сейчас ходим на плавание, он у меня плавает, спортсмен, и так случилось, что в эту же группу, к этому же тренеру ходит мальчик из его параллели в старой школе. И они там пошли в сауну, там по-мужски что-то и начали обсуждать школы.

И этот мальчик ему с ужасом в глазах рассказывает, что, а у нас учительница сегодня там кому-то леща дала. И вот они в ходе разговора поняли, что это одна и та же учительница, ну, то есть ее подруга, это даже не она, это ее подруга, это та же школа. Ситуация из года в год повторяется. И мы тогда, так как 80 процентов родителей были за то, чтобы эта учительница оставалась, она им нравилась, все почему-то хотели, чтобы к их детям так относились.

Д.ЗИЦЕР: Так программу нашу не слушали и книг не читали хороших на эту тему. И не анализировали тоже, я не брошу в них камень, не анализировали, не дали себе труда задуматься, что из этого вырастет. Ну, да.

ДАРЬЯ: Ну, в общем, я поняла, что, ну, как-то не очень они детей своих любят, и что нам, конечно, такая школа не подходит, и мы будем переходить, и мы перешли и, в общем, все хорошо, замечательно. Но мне просто жалко этих детей, которые остались, и которые попали в эту ситуацию сейчас. И из года в год, я так понимаю, что эта ситуация повторяется. Этот разговор остался записан до сих пор у меня на почте. И я не знаю, что с ним делать.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, подождите, а вы с директором-то разговаривали, например, школы? Вот вы говорите, было собрание.

ДАРЬЯ: Мы разговаривали с заместителем директора этой школы, сам директор был в отпуске. Я предлагала, говорю, дети очень сдружились, давайте мы не будем менять наш класс, но мы можем даже, если учитель дает, что она исправится, обещание, я не знаю, как это назвать, я говорю – давайте повесим камеру в нашем классе. Это же были первые четыре класса, они никуда по школе не ходили. Говорю, можно было повесить одну камеру. Ну, вот, говорю, родители, которые были за этого педагога, они камеру вешать не разрешили. Тоже мне совершенно непонятная ситуация, почему ты не хочешь смотреть на своего ребенка в школе, что ли?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а вы, собственно говоря, вы звоните спросить, как быть с этой записью? Или нет, или другой вопрос?

ДАРЬЯ: Я хочу как-то помочь. Я понимаю, что я тогда осталась в стороне этой ситуации, но слушая вот, и вчера тоже был, то есть на неделе что-то обсуждали, какой-то был эфир тоже вот с этой, по такой же тематике школьной, насильственное отношение к детям в рамках школы, детского сада и учебного учреждения. И я понимаю, что я, может быть, могу как-то помочь людям, ну, помимо того, что я сейчас рассказала, имея эту запись, может быть.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, я думаю, что есть более мягкие ходы, чем просто пойти, так сказать, уволить и так далее. Ну, я не знаю, можно, например, пойти к директору этой школы. Можно пойти.

ДАРЬЯ: Ну, просто все-таки сходить, да, туда?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, если вы чувствуете себя в силах. Если вы, действительно, чувствуете, что вы эту ситуацию хотите и можете изменить. Но мне кажется, да, потому что, ну, слушайте, Московский комитет по образованию эту ситуацию поменяет в одну секунду. Я не знаю, где я про какие-то города мне могут сказать, я не знаю, но про Москву и Петербург знаю уж точно неплохо. Не только, кстати, про Москву и Петербург. Слушайте, эта ситуация вопиющая, что значит леща дала, ну, это потрясающее что-то. Так что, мне кажется, что, если вас это тревожит, ну, не знаю, вы знаете, трудно давать советы, но давайте по-человечески. Я себя знаю, что, если вот мне скребет на душе, я с этим что-нибудь сделаю.

ДАРЬЯ: У меня скребет, да. Я, как только это услышала, я поняла, что надо чего-то делать. То есть самое правильное, вы считаете, сходить к директору, дать ему послушать эту запись.

Д.ЗИЦЕР: Да, потому что это больше, чем ничего. Но это меньше, чем сразу поднять это на уровень, действительно, РОНО и так далее. Я думаю, что да. Это тот же случай, как когда, вот я говорю, при нас обижают детей. Иногда очень важно сказать – мы знаем, мы видим тебя, мы понимаем, мы это не оставим. Глядишь, еще от кого-то он слышал такую же штуку и так далее.

Вот пишет мне Алексей из Калужской области: «Не фиг лезть. Ушла, так ушла». Ну, видите, Алексей, можно и так жить, например. А можно заботиться о стране, в которой вы живете, и об обществе, в котором вы живете. Можно по-разному поступать просто. Так что я думаю, что вот так.

ДАРЬЯ: Хорошо, Дима. Спасибо вам огромное за совет.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Интересно, как, слушайте, но закончу я на плохой ноте все-таки программу. Пишет мне Александр, нет, простите, пишет мне Владимир на тему ремней, видимо, безопасности: «Вы наивный брехун». Заметьте, «наивный брехун», довольно сложное сочетание. «80 процентов не пристегивается. А детей надо лупить розгами. Они наглые, ленивые, на замечания посылают матом».

Ну, вот, что я могу сказать, так по-разному складывается наша жизнь. Дети, которых лупят розгами, на замечания посылают матом. А что они должны, так сказать, молчать и встать по стойке смирно? Интересно. И, кстати, Владимир, в стране, в которой я живу, 80 процентов пристегиваются. Ой, ребята, давайте попробуем это поменять. Еще раз говорю, это зависит от нас. Мы взрослые, на то мы и взрослые, чтобы отвечать за эту жизнь.

Удачи и до завтра.

Любить нельзя воспитывать. Все выпуски

Все аудио
  • Все аудио
  • Итоги года
  • Любить нельзя воспитывать

Видео передачи

Популярное аудио

Новые выпуски

Авто-геолокация