Любить нельзя воспитывать Выпуск 190

Д.ЗИЦЕР: Мигом пронеслась неделя, и я счастлив приветствовать вас, дорогие друзья. Программа «Любить нельзя воспитывать». И мы с вами начинаем.

Сейчас мы, как обычно послушаем песню, которую советуют нам слушать наши дети. Но до этого у меня есть к вам призыв. Призыв следующий. Дело в том, что у нас заканчивается эта самая детская в кавычках и без кавычек музыка. Поэтому, если вам не трудно, обратитесь, пожалуйста, к собственным детям, к собственным ученикам, уважаемые молодые люди, если вы нас слышите, не поленитесь, пожалуйста, написать нам в чате, в WhatsApp свои любимые мелодии, свои любимые композиции, своих любимых исполнителей, потому что нам необходимо пополнить этот самый музыкальный список для вас.

Мы начинаем. И на линии у нас человек 6 лет, вернее, девочка 6 лет по имени Саша из Москвы, а рядом мама София. Здравствуйте, друзья.

САША: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, Саша. Как вы живете?

САША: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Вот это здорово. Что, Саша, сегодня хорошего было, можете рассказать?

САША: Ну, я сегодня со своей сестрой очень хорошо время проводила.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а что вы делали такого? Расскажите что-нибудь одно самое интересное из того, что вы делали вместе, если можно?

САША: Мы играли очень интересно. Мы сделали домик из покрывала и играли в нем.

Д.ЗИЦЕР: Ох, какая шикарная игра. Вы знаете, что, Саша, я помню эту игру, это одна из любимых моих игр. Вообще по секрету вам скажу, мне кажется, что это игра, которую невозможно не любить. Я даже вам немножко завидую. Мне кажется, это прямо здорово-прездорово поиграть и побыть в домике из покрывала, и там столько всего придумывается. Ну, ладно, Саша, вы, наверное, хотели у меня что-то спросить? Или так поболтать?

САША: Нет, я вас хочу кое-что спросить.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

САША: Я просто в садике, там мальчика и девочку, вот девочка, она хочет со мной дружить. Но ее все время этот мальчик подговаривает – если ты хочешь, если ты будешь с ней дружить, то я с тобой не буду дружить. А, если ты будешь с ней не дружить, то я с тобой буду дружить. А я хочу с ними дружить. И он все время подговаривает.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Скажите мне, Саша, а вы хотите с ними обоими дружить?

САША: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, Саш, тогда нужно сделать вот, что, я думаю, что вы сами знаете этот ответ. Мне кажется, нужно взять за руку с одной стороны эту девочку замечательную, с которой вы хотите дружить, подойти вдвоем к этому мальчику замечательному, с которым вы хотите дружить, взять его другой рукой за его руку и сказать – слушайте, смотрите, мы такие разные, мы такие чудесные, я очень люблю тебя и очень люблю тебя, давайте дружить вместе. Мне кажется, так получится, как вы думаете? Просто сказать в открытую. Что вы говорите?

САША: Наверное, да.

Д.ЗИЦЕР: Я думаю, что да. Вы знаете, что, Саш, я просто думаю вот, что, я думаю, что, может быть, этот замечательный мальчик, которого вы считаете своим другом, а он пока, ну, как-то так сам не понял, наверное, я думаю, что он даже предположить не может, что можно дружить втроем. Ну, я думаю, что он просто про это не думал. И я думаю, что, если вы ему прямо про это скажете, вот прямо, знаете, как прямо говорят? Дорогой, как его зовут, кстати, этого мальчика?

САША: Артем.

Д.ЗИЦЕР: Артем. Вы скажете ему – Артем, я очень хочу с тобой дружить, и вот подружка моя или наша общая тоже очень хочет с тобой дружить. Давай делать это вместе. И тут получиться вот, что, Сашуль, с одной стороны, Артем поймет, что не надо никого подговаривать, потому что все готовы говорить в открытую, как настоящие друзья. Понимаете, что такое в открытую? По-честному, прямо то, что думаю, то и говорю, потому что вообще-то друзья чаще всего так и поступают.

А, во-вторых, я думаю, что Артем посмотрит на вас с подружкой вашей и скажет – ну, какие замечательные друзья у меня могут быть. Ну, что я, действительно, может, я ошибался до этого? Попробуйте. На самом деле, попробуйте, это прямой путь и простой путь. Но очень часто прямой и простой путь самый правильный. Попробуем?

САША: Угу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите. А потом попросите, Саша, маму написать нам пару слов, ладно, на эту тему. Мне очень интересно. Я уверен, что у вас получится, но мне очень интересно вот, как это получилось, и что вы потом скажете. Маме Софье привет.

САША: Спасибо.

СОФИЯ: Хорошо, спасибо.

САША: До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Пока, друзья. Спасибо вам большущее. До свидания.

На линии у нас Татьяна из Мытищ. Татьяна, здравствуйте.

ТАТЬЯНА: Дима, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: А вот извините, пожалуйста, секунду. Я вдогонку предыдущему разговору, извините. А вот мне кажется, что девочка Саша у нас, на самом деле, самый юный представитель программы. Не помню, у нас были еще люди 6 лет? 7 помню много, 8 помню, а 6 не помню. Ну, вот, может быть, сейчас мы имели дело, так сказать, с самым юным представителем или обращавшимся в программу «Любить нельзя воспитывать». Все, извините, пожалуйста, Татьяна, я ваш.

ТАТЬЯНА: Начну с маленькой предыстории. Я и моя мама тренируем девочек по художественной гимнастике. У нас клуб, это не спортивная школа, это значит, что у нас все желающие занимаются. И когда приходит время идти на соревнование, мы берем выступать примерно половину девочек, ну, то есть не всех. И те, кто не идет, они очень расстраиваются. У нас начинаются слезы, а почему не я, некоторые на тренировку грустные приходят, кто-то желание теряет стараться.

У некоторых родителей девочек еще, к тому же, амбиций больше, чем желания у самих девочек, поэтому они дома тоже получают за то, что их не взяли не соревнование. Вопрос – каким образом лучше на эту тему с девочками разговаривать? Как лучше донести им информацию о том, кто идет, а кто нет? При этом не хотелось бы обесценить старание тех девочек, которые идут на соревнование, но и не обидеть тех, кто не пойдет? Такой вот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Татьян, во-первых, огромное вам спасибо за этот вопрос. Я объясню, почему. Это не просто вежливость с моей стороны. Дело в том, что у нас очень много вопросов на эту тему бывает, но с другой стороны, со стороны родителей. А вот сейчас мы сможем это обсудить со стороны тренера. И мне кажется, это очень-очень важно, может, мы какие-то ответы с вами и найдем.

Слушайте, а скажите мне, пожалуйста, вот вы сказали такую фразу, которую я хотел бы прояснить – не хотелось бы обесценивать старания девочек, которые хорошо старались, и поэтому попадают на соревнование. Я правильно понимаю, Татьян, что прямой связи нет? Или есть прямая связь? Не любой человек, который старается, попадает на соревнование?

ТАТЬЯНА: Нет, не любой, а человек, который старается. Сейчас объясню, что я имела в виду. Я не могу сказать, мне бы очень хотелось это сказать, но я не могу сказать девочкам всем, что соревнование это не очень важно, это, ну, такая условность какая-то.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ТАТЬЯНА: То есть я всем не могу сказать. И получается, что я обижаю тех, кто не идет, а те, кто идут, получается, они как бы старались, они молодцы, они больше каких-то усилий приложили или у них талант больше. То есть я не могу сказать по сравнению с другими девочками, которые не идут, что они себя как-то не очень проявили, что это не важно. Вот таким образом я не могу это…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Но это просто важно, просто, Татьян, я понял, я вас понял с первого раза, все в порядке. Но просто, мне кажется, что важно это зафиксировать. Потому что иногда взрослые делают такую ошибку, именно взрослые – если ты постараешься, то будет такой-то результат. Не всегда и не обязательно. Мы можем стараться, у нас что-то может не получаться, правда?

ТАТЬЯНА: На самом деле, да, может кто-то стараться, но, да, девочка может стараться, но у нее, может, каких-то природных способностей не хватает, для того чтобы выполнить элементы, например, которые необходимы, чтобы пойти на соревнование.

Д.ЗИЦЕР: Вот, да, это очень-очень важно. Теперь скажите мне, пожалуйста, Татьяна, как вам кажется, а зачем вообще к вам эти девочки ходят?

ТАТЬЯНА: Вы знаете, у нас такой посыл, так как я в детстве очень много натерпелась с гимнастикой, у меня такой посыл лично, что это должно быть для удовольствия, для интереса, в первую очередь. А соревнования, какие-то спортивные результаты, достижения, это уже во вторую очередь. Поэтому большинство девочек абсолютно точно ходят ради интереса и удовольствия.

Д.ЗИЦЕР: Так, значит, но у нас с вами есть один обрыв. Какой обрыв? Я с вами абсолютно согласен, я рад услышать этот ответ. Обрыв следующий. Вы сказали, что есть многие родители, у которых амбиции.

ТАТЬЯНА: Есть такие, да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, если это так, то эти родители…

ТАТЬЯНА: То есть девочка может, по сути, не очень хотеть заниматься, но при этом родители посылают девочку ко мне с блокнотиком, чтобы я ей оценку поставила, чтобы родители посмотрели, как она старалась, вот что-то вроде того.

Д.ЗИЦЕР: И вы, естественно, посылаете родителей, куда подальше в этот момент, я надеюсь, и оценки никакие не ставите?

ТАТЬЯНА: Ну, вообще-то да, очень мягко, но да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, смотрите, мне кажется, Татьяна, мы нащупали вот эту самую трещинку, которая существует. И трещинка очень часто это сами родители. Вот смотрите, представим себе девочку, такую среднюю, не в смысле не хорошую, не плохую, а просто обычную девочку. Значит, обычная девочка приходит к замечательной Тане и получает огромное удовольствие от того, что она делает. Ну, вы расскажите, от чего можно получать удовольствие у вас?

ТАТЬЯНА: От того, что получаются какие-то необычные элементы с предметом. От того, что мы танцуем под веселую, классную музыку. От того, что мы составляем какие-то интересные упражнения очень сложные, и не каждый так может…

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно. От того, что я могу выразить себя при помощи собственного тела, правда? От того, что я этим телом все больше владею. От того, что я общаюсь с прекрасными людьми. От того, что я говорю на другом языке. Вот не на том языке, на вербальном, на котором мы сейчас с вами разговариваем, а на языке тела, это совершенно прекрасно.

Так вот, приходит такая девочка, получает огромное удовольствие, и, допустим, у Тани получилось сделать так, чтобы она ходила туда ради этого, а соревнования были каким-то дополнительным фактором. Но тут приходят мама, папа, предположим, и говорят – нет, нет, нам нужно, чтобы наша Света, наша Оля, наша Таня, наша Катя обязательно, чтобы они были чемпионами. Что, получается, нам надо делать? Мне кажется, вы знаете.

ТАТЬЯНА: Разговаривать с родителями.

Д.ЗИЦЕР: Да. Мне кажется…

ТАТЬЯНА: Разговаривать о том, что, если вашему ребенку, действительно, нравится, то, пожалуйста, забейте на эти результаты, на соревнования и отстаньте от ребенка, пожалуйста.

Д.ЗИЦЕР: Верно, верно. Но я бы разговаривал не так. Вы знаете, я бы разговаривал в данном случае, как ни странно, немножко на языке бизнеса. Иногда язык бизнеса совпадает с языком педагогики. Мне кажется, что тот продукт, извините меня за это слово, но тот продукт, который вы предлагаете, это детское удовольствие от того, чего мы с вами вместе перечислили.

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, важно сказать, сейчас вы будете в тяжелой ситуации, как владелица этого дела, но, тем не менее. Мне кажется, что важно сказать, что чемпионов вы не продаете. Это другой продукт.

ТАТЬЯНА: Да, да. Вот есть такое, на самом деле, часто примерно так и очерчиваем…

Д.ЗИЦЕР: Вот смотрите, нет, надо не примерно так, подождите, сейчас мы с вами разберемся, давайте поймем это, как следует. Вот смотрите, бывает так, что человек приходит в ресторан и говорит – а теперь я хочу, чтобы мне сыграл оркестр. И даже самый вежливый на свете официант или директор скажет – извините, в нашем ресторане нет оркестра. Человек скажет – подожди, но в другом ресторане оркестр есть и я… Нет, дружище, в нашем ресторане нет оркестра. Мы в нашем ресторане предлагаем прекрасное обслуживание, очень вкусную еду, чудесную атмосферу, а вот оркестра у нас нет. Мне кажется, что нужно собрать прям родителей, не по одному с ними говорить, это не точечная история, а позиционировать то, что вы делаете, определенным образом.

Теперь я скажу вам правду, я, как человек, который занимается этим давно, не спортом, не тренировками, но педагогикой, я был на этом фильме, я точно вам говорю, Тань, что будут люди, которые от вас уйдут. Но я при этом точно вам говорю, что будут люди, которые к вам придут. У меня не так давно, я должен вам сказать…

ТАТЬЯНА: Да, надо, действительно, акцент, наверное, делать на этом.

Д.ЗИЦЕР: Менять акцент. На прошлой неделе одна моя очень-очень хорошая знакомая написала пост в Facebook просто, написал о том, что я ищу изо всех сил, я ищу детские танцы, ну, там у нее дочке, я не помню, сколько лет, предположим, 7, не важно, просто так сейчас говорю, детские танцы, которые будут несоревновательны. Которые предполагают не поездку на соревнование и занимание первого, второго, третьего места, а удовольствие и умение владеть телом и так далее. И, между прочим, она в большом-большом городе Петербурге искала, по-моему, нашла. Я очень хорошо ее понимаю. То есть, мне кажется, штука в этом.

Теперь, вы можете меня сейчас спросить – Дим, подожди, ну, а часть с соревнованиями-то как будет? А часть соревнований будет…

ТАТЬЯНА: Вот да, и с девочками именно, как не только с родителями, потому что у нас есть и девочки, у которых конкретно спортивный интерес появляется, и они цепляются зубами именно за соревнование. Вот им нужно на соревнование, им нужно первое место.

Д.ЗИЦЕР: Нет, дружище, нет, Тань, у вас нет в наборе того, что, вот вы поймите, девочки не сами по себе за это хватаются, во-первых. Это я вам гарантирую.

ТАТЬЯНА: Ну, это да, понятно.

Д.ЗИЦЕР: Либо из дома, либо, может быть, из школы, из детского сада, ну, маловероятно. Ну, нет, почему маловероятно, возможно. Но ведь, еще раз, это важный момент. Давайте снова я приведу вам пример с рестораном, который вы можете привести в пример детям. Хотите?

ТАТЬЯНА: Угу.

Д.ЗИЦЕР: Вот пришли мы с вами в ресторан, Тань. Мы с вами можем получать удовольствие от чудесной беседы, правда, мы можем есть очень вкусную еду. И вдруг Дима, вот Дима с Таней сидят в ресторане, и вдруг Дима придумывает, что он должен доесть раньше Тани. Может такое быть? Может. Не правда ли, Дима испортит в этот момент себе чудесное впечатление и от Тани, и от ужина, и от ресторана, и от всего остального? И Тане, между прочим, настроение подпортит?

ТАТЬЯНА: Ну, да, это будет странно.

Д.ЗИЦЕР: Вот, мне кажется, что про это с детьми можно поговорить. Теперь смотрите, дети, поверьте мне, дети люди разумные, и они хорошо понимают, хорошо понимают ситуацию, когда один идет на соревнование, а другой не идет. Они же не зверьки, они это понимают. Но, если они идут к вам за другим, вот еще раз, Тань, если они идут к вам за другим, ситуация будет совсем-совсем другой, совсем иной для них. Понимаете?

ТАТЬЯНА: Да, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Я иду к замечательной Татьяне, для того чтобы играть с Леной, играть с Катей, опять-таки владеть собственным телом, слушать музыку, танцевать и так далее. Может быть, можно попасть на соревнование, а, может, и не надо попасть на соревнование, а, может, и надо. Это все равно, что, я не знаю, я приведу вам пример тоже из своей жизни, все равно, что ставить школьный спектакль только при условии, что он попадет на какой-нибудь конкурс. Но позвольте, мы же не для этого ставим школьный спектакль. Мы хотим выразить себя, мы хотим поделиться с нашими близкими тем, что мы делаем. Вы наверняка устраиваете какие-то выступления для мам, пап и так далее.

ТАТЬЯНА: Да, устраиваем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. В этом наша цель. Если при этом еще и возникнет что-то другое, ну, отлично. Я знаю детей, я думаю, что и вы знаете детей, которые действуют прямо противоположным образом. Которые говорят, а соревнования как раз я и не хочу, я за другим пришел.

ТАТЬЯНА: Да, есть такие.

Д.ЗИЦЕР: Правда же? Я думаю, что дело в этом. Я думаю, что дети и, тем более, их родители, но, в первую очередь, дети должны хорошо понимать, в кавычках, что они покупают, в чем состоит продукт.

ТАТЬЯНА: Поняла, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, проверяйте. Ответили?

ТАТЬЯНА: Поняла, да. Знаете, сейчас секундочку, вот я быстренько дополню.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, еще минутка у нас есть.

ТАТЬЯНА: У нас была такая ситуация, когда родители хотели чемпионку, а она занимала не первые места. Они, значит, разругались, психанули, ушли, а через две недели вернулись и сказали – а мы так не хотим тренироваться, там на нас давят, там нас так тренируют, что у ребенка слезы и все остальное. Вы знаете, теперь они даже мест никаких не просят, никаких результатов.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Тань, просто мне кажется, есть еще один момент. Вот вы поверьте тому, что я сейчас скажу. Вы очень важный человек для этих детей и этих родителей. Вот вы про себя-то это поймите. Лично вы. Потому что вы моете помочь им…

ТАТЬЯНА: Честно говоря, я это понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Ну, так и вперед тогда. Вы можете помочь им сформулировать иначе совершенно вообще, зачем они живут, это слишком пафосно, но зачем они ходят туда. И вы можете помочь им, например, потому что эти блокнотики, о которых вы рассказали, жуткие совершенно, это же то, что разрушает детскую жизнь, это то, что разрушает удовольствие, и родители просто про это никогда не думали, уверяю вас. Им когда-то тоже в блокнотики записывали чушь какую-то. И они думают, что они живут ради этого. А не ради того, чтобы, опять-таки, познавать мир, учиться владеть телом, видеть радость в глазах собственного ребенка и дарить ему эту радость. Извините за пафос, но это правда. Так что мне кажется, что вы важнейшая фигура. Собирайте родителей, прямо всех и поговорите спокойно на эту тему. А я желаю вам удачи. И мы будем сейчас слушать новости.

В продолжение разговора о соревнованиях и соревновательности Наталья пишет из Оренбургской области: «Секции плавания из-за соревнований большинство детей бросают через два, три года. В итоге остаются только те, кто более-менее показал результат. У большинства детей пропадает интерес». В этом случае, Наталья, я абсолютно с этим согласен. Дети очень быстро учатся, учатся у нас, взрослых.

Если они понимают, что стоит заниматься чем-то только ради того, что ты побеждаешь других, то есть ты можешь заниматься плаванием только, если рядом с тобой есть другой человек, потому что иначе это не имеет смысла. Нельзя получать удовольствие от плавания, от того, что чувствуешь себя дельфином, прекрасным пловцом, ты можешь получать удовольствие, имеешь право только, если рядом кто-то есть. К сожалению, вы правы, это то, к чему приводит этот подход. Я очень-очень рад, что мы с Татьяной на эту тему поговорили.

Юлия из Курчатова, добрый вечер.

ЮЛИЯ: Добрый вечер, Дима. Да, меня зовут Юлия. У меня есть сын, ему 5 лет. И вопрос у меня связан с ним. Он посещает детский садик третий год. И я, и он, мы столкнулись с такой ситуацией, что воспитатели через какой-то определенный период времени начали достаточно часто меняться, то есть воспитательский состав меняется.

И вот так как мы уже, так скажем, четыре раза эту новость слышали, и вот каждый раз, когда я это слышу, для меня это очень большой стресс. И вот я бы хотела понять, это только для меня стресс или для маленького ребенка это тоже является стрессом? И как я, как мама могу ему помочь там адаптироваться, либо как-то его подготовить, что будут разные воспитатели или там подменные воспитатели? Вот такого плана.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, а для маленького ребенка это является стрессом или нет? Вы меня об этом спрашиваете, а я вас.

ЮЛИЯ: Вот, как мне кажется, является.

Д.ЗИЦЕР: Ну, приведите пример, почему? На основании чего мы делаем такой вывод?

ЮЛИЯ: Когда, ну, вот на основании такого опыта, когда во второй год пребывания в саду воспитательница ушла, и пока подыскивалась кандидатура подходящая, там приходили подменные воспитатели, и именно в этот период я заметила, что он с нежеланием ходит в детский садик. И часто вот именно в этот год очень часто болел, и мы практически очень много пропускали. Вот на основе вот этого я понимаю, что, в общем-то, ему не все равно.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Нет, нет, ему не все равно точно, но я неслучайно задал этот вопрос. Потому что вообще-то, мне представляется, что все очень сильно зависит от того, как ушел воспитатель и как пришел следующий. Мне кажется, что самое важное вот это. Принципиально, конечно, ничего хорошего нет, если несколько раз в год меняется воспитатель, потому что воспитатель, конечно, для человека 4 или 5 лет это важный человек очень, это важный образ. Это образ для подражания, это человек, с которым ваш сын проводит много времени, это важный человек. Поэтому, слушайте, ну, жизнь устроена сложно, поэтому обстоятельства бывают разные, очень важно, как человек уходит и как приходит следующий.

Может ли такое быть, что для него это не является травмой, шоком? Ну, такие сильные слова вы используете. Да, может, но это целиком или почти целиком находится в руках взрослых. Если не секрет, а что там происходит такое у вас? Чего там такая чехарда?

ЮЛИЯ: В общем-то, не секрет, по разным причинам. Просто так складываются судьбы этих людей, воспитателей. То есть это не из-за того, ну, как бы это так сформулировать, просто это личные мотивы. Вот просто нам так не очень повезло, вот я бы так сказала, нашей группе.

Д.ЗИЦЕР: А с директором вы про это говорили?

ЮЛИЯ: Да, конечно. Нас полностью устраивает и сам детский сад, и директор.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я уверен, я не к тому, что я сейчас поругаю директора, нет. Просто интересно, что она говорит.

ЮЛИЯ: Говорит по поводу того, почему уходит человек?

Д.ЗИЦЕР: Нет, по поводу того, что с этим делать.

ЮЛИЯ: Ну, я затрудняюсь ответить.

Д.ЗИЦЕР: Все, я понял, понял, я не буду вас мучить, Юля, понял. Давайте я. Значит, смотрите, мне кажется, что надо поговорить с директором обязательно на тему, на которую вы, судя по всему, с ней не разговаривали. Не надо ругать ее, она не виновата, бедная, может, действительно, она старается изо всех сил, а у нее, так сказать, люди уходят, кто-то замуж вышел, семья переехала, ну, в общем, не важно абсолютно.

Но мне кажется, вам стоит с ней посоветоваться хотя бы для того, чтобы она озаботилась тем же, чем мы с вами сейчас озабочены оба. Потому что, ну, работа директора непростая, и, понятное дело, что ей приходится административные какие-то вопросы решать, и вообще воспитатель ушел или воспитательница ушла, срочно надо искать новую. Мне кажется, что надо обратить ее внимание на то, что это очень важная тема. И тогда будет, что? И тогда, возможно, она подумает, как сделать так, чтобы эти переходы были мягче.

Теперь так, как можно сделать так, чтобы эти переходы были мягче? Кое на что я намекнул, но я сейчас намекну чуть побольше. Во-первых, когда человек уходит от людей 4, 5 лет, надо бы, чтобы он попрощался, как следует. Надо бы, чтобы он не исчез из жизни этих людей, вот просто, все, у нас сегодня была Мария Ивановна, а завтра будет Татьяна Сергеевна. Не пойдет.

Люди должны понимать, на каком свете они живут. Люди должны понимать, что, например, воспитательница ушла не потому, что они плохо себя вели, бывает и так, не потому, что она их бросила просто, а потому что она идет дальше, и в ее жизни появилось что-то новое. Может, она влюбилась, пусть она детям расскажет об этом, ничего страшного не будет, будет только хорошо. Или она, действительно, выходит замуж, или у нее ребеночек рождается, или еще что-нибудь. Значит, это, во-первых, нужно поговорить на эту тему и расстаться хорошо. И беды не будет, если воспитательница потом забежит в гости и расскажет им, как дела, если у нее есть такая возможность. Первое.

Второе. Мне кажется, что новый воспитатель или новая воспитательница, которая приходит, тоже должна входить определенным образом. Каким? Она входит в сложившийся коллектив. У этого коллектива есть традиции, у этого коллектива есть что-то, что они любят, и что-то, чего они не любят. Мне кажется, что новый человек входящий должен бы поговорить про это с детьми. И поговорить, да, да, с детьми 4 и 5 лет именно. И поговорить о том, что они любят, и что они не любят, и как было раньше, и что любит она, и что интересного она для них придумала, и что интересного она им принесла, и так далее. Это второе.

И третье. Третье зависит от возможностей конкретного сада. Но, если у них есть воспитатели на подмену, а вроде как есть, из вашего рассказа следует, может быть, этот воспитатель на подмену может быть таким сопровождающим, ну, тьютор мы бы сказали для взрослых и для более взрослых людей. Таким сопровождающим человеком. Понятно, ну, если уж вашей группе так не повезло, ну, пусть будет какая-нибудь замечательная Светлана Ивановна, которая будет к ним приходить и будет с ними разговаривать, и будет спрашивать – слушайте, как дела, и они будут ей говорить – а мы скучаем вот по предыдущей воспитательнице, а у нас новая вот такая. Понимаете, то есть не работать с ними, а время от времени просто держать, чтобы у них связь держалась, короче говоря, от одного к другому.

Потому что, еще раз, ужасно ли это? Нет, не ужасно, потому что вообще жизнь устроена так, что в жизни у нас будут появляться люди, исчезать люди. Но мне кажется, то есть мне не кажется, я уверен, что это надо делать грамотно просто. Вот, собственно, и все.

ЮЛИЯ: Да, спасибо. А вот мне, как маме, как можно его правильно поддержать, чтобы, так скажем, не сильно навязчиво, но, может быть, есть какой-то метод, как я его могу поддержать?

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно, есть метод один ультимативный – делать так, чтобы он мог с вами про это разговаривать. Чтобы он про это рассказывал, а вы реагировали.

ЮЛИЯ: Да, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Странную вещь я сказал. Ну, давайте я… Поняли, да?

ЮЛИЯ: Я поняла, да.

Д.ЗИЦЕР: Потому что в этот момент и происходит вентиляция. В этот момент, если у него, действительно, есть переживание на эту тему, а какое-нибудь большое или малое, но есть, у него должна быть возможность про это сказать. И мама задаст вопросы, и мама поддержит, и мама расскажет, напомнит, что в ее детстве тоже такое было, а потом с кем-то она переписывалась полжизни, а кого-то она очень хорошо вспоминает. Напоминаю на всякий случай, чтобы он рассказывал спокойно, вам тоже надо рассказывать. Рассказывать о том, чего нового у вас, короче говоря.

ЮЛИЯ: Да, я это понимаю. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Это самая лучшая поддержка. Ничего не надо рулить, не надо никакой психотерапии, ничего этого не надо. Просто у человека должна быть возможность про это говорить, когда ему нужно, когда ему нужна поддержка, когда ему хочется, когда ему хочется пожаловаться и так далее.

ЮЛИЯ: Да, а вот, если он мне сказал, что, а вдруг я буду бояться нового воспитателя, как мне правильно ему, ну, что мне ему можно на это ответить?

Д.ЗИЦЕР: А что вы ответили? Вы же ответили что-то?

ЮЛИЯ: Да, я вот буквально недавно ответила, что предыдущие воспитатели, они же были добрые. Он сказал – да. Я говорю, ну, значит, и этот тоже будет добрый. Вот это, что нашлось мне сказать.

Д.ЗИЦЕР: Да, но мне кажется, что к этому надо еще одну вещь добавить. Мне кажется, что надо эту вещь добавить, что ты, дружище, не волнуйся, я ни в коем случае не дам тебя в обиду. Конечно, воспитатели добрые, конечно. Может ли такое произойти, что что-то будет не так? Слушай, ну, конечно, может, ну, что поделаешь. Но как только ты мне про это скажешь, я ни в коем случае не дам тебя в обиду, ты не волнуйся. Ты не волнуйся, тебе в садике хорошо и тебе будет хорошо, ну, что, я же мама твоя, я умею, я знаю, как это сделать. Это важный месседж.

То есть, иными словами, ваш сын оказывается тогда в ситуации покоя хотя бы на эту тему. Он на эту тему не волнуется, видите, он вам правильные вопросы задает вообще-то. И в этот момент, ну, что, мы, честно говоря, так между нами, он же нас сейчас не слышит, мы не знаем, кто придет, мы надеемся, что придет добрый и хороший, правда.

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Особенно, если садик хороший и директор хороший у вас, она, надеюсь, подбирает и так далее. Но главное не в этом. Слушай, что бы ни произошло, я тебе обещаю, что все будет в порядке, я здесь.

ЮЛИЯ: Хорошо, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи.

ЮЛИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Всего самого-самого доброго вам, все будет хорошо.

Виктория из Петербурга на линии. Здравствуйте, Виктория.

ВИКТОРИЯ: Дима, здравствуйте. Очень рада вас слышать. У нас такая ситуация непростая, хотела бы сразу перейти к вопросу. У меня сестренка, ей 12 лет, у нее развелись родители, так сложилось. И, собственно, ситуация заключается в том, что мама, ну, папа обижал маму, мама собрала вещи и ушла. И вот дочка приняла решение, она не захотела уходить с мамой. Она сказала, что хочет остаться в доме, в котором она привыкла жить, у нее своя комната, а в квартире она жить не хочет, она хочет жить в доме. Ну, и, собственно, папа делает все, накручивая дочь против мамы. То есть, грубо говоря, мама постоянно бьется, хочет с ней встречаться, приезжает, подарочки какие-то, мечтает с ней о путешествиях на море, туда-сюда. Но дочь просто, как стена. Постоянно ответ пытается какой-то от нее получить. Она, ну, просто молчит, ничего не отвечает.

Д.ЗИЦЕР: Вик, скажите мне, пожалуйста, еще раз, я правильно понял, это ваша младшая сестра? То есть это ваша мама, таким образом, и ваш папа?

ВИКТОРИЯ: Нет, это моя троюродная сестра и моя тетя. И я очень волнуюсь, и хочется помочь.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу вам, почему я так вздыхаю, потому что сейчас будет немножко разговор через голову, ну, что поделаешь. Две минуты рекламы, и мы об этом разговариваем.

Виктория, ну, я успел сказать, что ситуация-то сложная, потому что, ну, вот, а я дам вам ответ, что вы с ним будете делать?

ВИКТОРИЯ: Что? Пойду к своей тете, которая тоже вас слушает, которая тоже доверяет вам и, собственно, услышать ваше мнение для нее очень важно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте я поговорю, но у меня очень много вопросов.

ВИКТОРИЯ: Возможно, нет сил сейчас звонить вам.

Д.ЗИЦЕР: Нет, я понимаю, у меня нет претензий, как вы понимаете, к вашей тете абсолютно. Я просто волнуюсь, что мы не сможем помочь так, как смогли бы, возможно. Ну, давайте попробуем разобраться. Значит, во-первых, человек, девочка 12 лет остается с папой. Я уверяю вас, дело не только в доме, я вас уверяю. Нам надо бы понять, в чем еще, понимаете. Ну, если у вас есть ответ, то давайте. А, если нет, это как раз вопрос к маме, на самом-то деле. Нужен анализ.

ВИКТОРИЯ: Анализ. Если такой анализ, то папа очень сильно манипулирует. На самом деле, он говорит, что умрет, что не выживет, если дочка уйдет к маме, не переживет это. И соответственно вот в детскую голову…

Д.ЗИЦЕР: Это мы откуда знаем?

ВИКТОРИЯ: Ну, со слов ее и дочери. Ну, собственно, она делится тоже со своей подругой.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, я верю каждому вашему слову. Но нам нужно понять, как устроена эта ситуация. Ну, давайте, ладно, давайте я поразмышляю, потому что, действительно, ответа у нас нет. Значит, смотрите, во-первых, как мы понимаем, ситуация такова, что, если человек 12 лет предпочитает кого-то из родителей, у него есть свои аргументы. Я слышу аргумент про дом и про привычное место, я не иронизирую, это аргумент серьезный, но аргумент недостаточный, это абсолютно точно.

Папа может манипулировать километрами, но человек 12 лет понимает, отделяет манипуляцию от правды. Значит, что-то есть еще. Что-то там есть в отношениях, я понятия не имею, что, даю вам честное слово. Но что-то там есть в отношениях, что требует дополнительной информации. Значит, это первое.

Второе. Вот смотрите, мы сейчас получаем информацию от вас через третьи руки, в прямом смысле слова. То есть мы говорим так – папа манипулирует девочкой, девочка говорит маме, слушайте, ну, в этой ситуации, к сожалению, она может говорить маме не всю правду или не всегда правду, и так далее. И мама передает вам, а вы передаете мне. Значит, тоже надо бы понять, что к чему. Я абсолютно понимаю, даю вам честное слово, страдание мамы. Ну, конечно, ну, еще бы. Но, для того чтобы в этой ситуации помочь, она должна быть чистой для нас с точки зрения понимания.

Абсолютно точно девочке не стоит говорить – папа тобой манипулирует. Вот это, если есть вещи, в которых я уверен, категорически не стоит этого говорить.

ВИКТОРИЯ: Да, конечно, хотелось бы, чтобы родители вообще как бы были позитивно настроены друг к другу при разводе.

Д.ЗИЦЕР: Это правда.

ВИКТОРИЯ: В отношении ребенка.

Д.ЗИЦЕР: Вы правы, вы правы. Теперь смотрите, есть еще один момент. Может, вы знаете, а как они расстались-то вообще? Девочка-то, что, кто с ней разговаривал на эту тему, как был устроен этот разговор? Если вы знаете, конечно.

ВИКТОРИЯ: Ну, знаю, да, что они очень тяжело расставались, очень долго, и скандалы, и она сама очень тяжело это переживала, и долго, так сказать, они шли к этому расставанию. И она уже говорила, что мне уже самой надоели ваши скандалы, пожалуйста, уже давайте расстаньтесь уже. Ей самой все это уже тяжело было, ну, так сказать, переживать все это.

Д.ЗИЦЕР: Это я понимаю, Вик, но с ней-то кто-то говорил вообще? Мы решили расстаться. Это как было?

ВИКТОРИЯ: Ну, с ней разговаривала мама не раз, потому что с папой там сложно диалог построить. Но мама с ней разговаривала, говорила о том, что всегда ее дом для нее открыт, что всегда ей рады. Она для нее комнату обустроила, что, когда она примет решение, вдруг она захочет, что всегда, ну, в общем, открыта к диалогу.

Д.ЗИЦЕР: Последний вопрос. Я понял. Последний вопрос, но давайте сейчас только без эмоций по возможности. Слушайте, а почему с папой сложно построить диалог?

ВИКТОРИЯ: У папы какой-то, ну, он, как мстит, обижен, что от него ушли.

Д.ЗИЦЕР: Ну, имеет право. А почему диалог-то сложно построить?

ВИКТОРИЯ: Ну, обижен, что, собственно, кто-то посмел от него уйти. Он так и говорит, что мстит и будет всем мстить за это.

Д.ЗИЦЕР: Вика, я понимаю вас, но, дружище, не получается, ну, не получается эта картина. Еще раз, любимый человек вашей тети, любимый человек предпочитает оставаться не с ней, а с другим человеком. Огромный соблазн, я ее понимаю, это не критика, огромный соблазн списать это на манипуляцию. Может, она и права. Но списывать это на манипуляцию не верно. В этой ситуации нужно разбираться иначе, вот я точно вам это говорю. Папа мстит, у папы плохой характер, папа нехороший, папа плохой, окей, выясняется, что ваш любимый человек его любит.

ВИКТОРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, у нас есть только один вариант серьезный, это сказать – слушай, дорогая моя девочка, я понимаю, что этот человек тебе дорог. Так получилось, что наша жизнь изменилась, что я, действительно, на него в обиде, я не хотела бы с ним продолжать. Мы поняли, как взрослые люди, что наши дорожки расходятся. Но, поскольку он тебе дорог, ты для меня очень важный человек, я сделаю все, для того чтобы с ним эту тему обсудить и понять, что происходит.

Ведь смотрите, получается игра в одни ворота. Получается, что он закрыл, так сказать, эту девочку, как в замке, мама стучится в этот замок, дверь ей не открывают, дочка встречается, видимо, с ней раз в неделю или, не знаю, как это устроено. Надо разговаривать с ним. Это звучит ужасно в этой ситуации. Надо разговаривать с ним. И разговаривать с ним о, первое, о психическом здоровье девочки. Не в смысле, что, если ты так будешь продолжать, то она сойдет с ума. Она не сойдет с ума. Но она, вот то, что вы рассказываете, свидетельствует о том, что она не понимает, в какой ситуации она живет. Сейчас она предпочитает папу. Может быть, через год ситуация изменится, и она так же предпочтет маму и плюнет на папу, но хорошего ничего не будет, хотя ситуация будет с вашей стороны, понимаете?

ВИКТОРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: То есть получается следующее. Во-первых, скажите своей тете, пусть соберется с силами и позвонит. Этот разговор будет намного более действенный, я вам это обещаю. Я буду мягок, я буду эмпатичен, но мы найдем с вами ответ.

ВИКТОРИЯ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи, потому что наш час заканчивается, и скоро начнется следующий.

Много, очень много прекрасных сообщений. Готов взять какое-нибудь для начала, но не знаю даже, какое выбрать. Ну, давайте такое: «Сын обманывает маму, то есть меня, постоянно по поводу сделанных уроков и не только». Александра пишет из Чувашской республики. «Сходу врет в глаза, это про уборку, про домашние дела. Разговоры с ним, что вранье это всплывет рано или поздно, не дают результатов. Вранье продолжается. Как это донести?»

Александра дорогая, если бы мы разговаривали с вами лично, я, знаете, какой вопрос задал бы вам, слушайте, а зачем вы его уличаете? Вот я сделаю паузу, а вы подумайте. В чем цель вот этого постоянного, так сказать, его, попытки поймать его на вранье? Вы же знаете, почему он врем, правда? Если вы не знаете, я расскажу, прямо расскажу за него. Он врет или обманывает, потому что надеется избежать неприятного разговора. Что будет, если он скажет вам про уроки – я уроки не сделал? Я полагаю, его ждет скандал. Я полагаю, его ждет несколько неприятных минут, мамино не самое приятное выражение лица и так далее.

Вы, как взрослый человек, говорите – ну, и что, это же все равно будет. Но из двух зол выбирают меньшее, и меньшее в данном случае, вы удивитесь, соврать. Потому что вдруг проскочит. Мне кажется, что разговор о том, что вранье всплывет рано или поздно, или правда всплывет, это разговор не очень достойный вас. Ну, всплывет, ну, и что, ну, вы же не следователь. Мне кажется, это свидетельствует о том, что ваш 12-летний мальчик замечательный боится разговаривать с собственной мамой. Вот, о чем это свидетельствует.

И мне кажется, что, в общем, впору схватиться за голову и попробовать переиграть всю эту историю. Попробовать сказать ему – слушай, дружище, я так подумала, чего-то я пугаю тебя, сама не понимаю, зачем. Ты знаешь, я хочу попробовать измениться. Я хочу попробовать, когда ты говоришь мне правду, не доставлять тебе неприятные минуты даже, если эта правда для меня неприятна. Я хочу попробовать быть для тебя человеком, который тебя поддерживает. Ты, дружище, помоги мне, пожалуйста. И прости меня, пожалуйста, за то, что это было так неприятно. Понимаете, какая штука? Мне кажется, у вас получится.

Ну, вот еще раз, если вы задаете мне вопрос о том, как это изменить, не как объяснить ему, что вранье всплывет, потому что это чепуха. А как изменить эту ситуацию. Марина пишет: «Человек врет, когда боится». Да, Марина, человек врет, когда боится. Так что, Александра, действуйте. Но это требует изменения ситуации целиком. Выдохните и поговорите с ним. Поговорите о том, что вы были неправы в своих реакциях, что вы готовы принять его и любить его таким, какой он есть. Дальше будут изменения. И, если я недостаточно внятен, и есть продолжение у этой истории, позвоните мне, пожалуйста, постараемся сделать так, чтобы вы смогли поговорить.

Мария из Саратова, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас.

МАРИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня вот такой вопрос. У меня две девочки, им 5 и 10 лет. И младшая, конечно, повторяет за старшей.

Д.ЗИЦЕР: Еще раз, 5 и 10 вы сказали, да?

МАРИЯ: Да, 5 и 10. Старшая любит рисовать, лепить, что-то такое делать, и младшая повторяет, то есть ее рисунок, ну, как, в силу своих возможностей. И иногда у меня старшая очень переживает по этому поводу, говорит, что, почему меня копирует.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Подождите, нет, нет, я первый спросил. А почему она переживает?

МАРИЯ: Она говорит – она забирает мою индивидуальность.

Д.ЗИЦЕР: В чьих глазах?

МАРИЯ: В своих, наверное, я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: В смысле? Ну, подождите, ну, давайте, я помучаю вас немножко, вы же за этим звоните, правда?

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Если мы сейчас с вами соберемся на пару и вылепим «Мыслителя» Родена, как вам кажется, мы заберем индивидуальность Родена?

МАРИЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: А что мы сделаем?

МАРИЯ: Мы скопируем его работу просто.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вряд ли у нас получится. Мы будем учиться, таким образом, на лучших образцах мирового искусства, мы с вами будем учиться быть настоящими скульпторами, да?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это я так, в сторону. Давайте дальше рассказывайте, я вернусь к этой идее. Давайте.

МАРИЯ: Я ей говорю на это, что она у нее учится. То есть, потому что, ну, как, у кого еще учиться, как не у старшей сестры. Но вот ее все равно это расстраивает. И я не знаю, как ей еще объяснить, чтобы ее это не расстраивало.

Д.ЗИЦЕР: А не надо ей ничего объяснять. Спросить ее, чем вы можете ей помочь. Все. И Мария глубоко задумалась.

МАРИЯ: Мне прямо сложно представить. Она скажет – а пусть она не рисует то же, что рисую я.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что значит, ну, что, пальчики будем отрубать младшей сестренке? Подождите. Значит, давайте я объясню логику своих рассуждений, а вы позадавайте мне вопросы. Вы вполне можете осложнить мою жизнь, я буду только рад. Значит, смотрите, старшая сестра сообщает вам что-то, жалуется на что-то, что-то ее расстраивает и так далее. Она делает это зачем-то, правда?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Зачем? Вот давайте порассуждаем вместе.

МАРИЯ: Я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: А я тоже не знаю, а хорошо бы узнать, правда?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: И мне кажется, что, еще раз, это не значит, что вы должны ее отшить, таким образом, но мне кажется, что это важно для нее, вот, Мария, поверьте мне, больше, чем для вас. Это важно для нее подумать о том, чего она хотела сказать. Это важно для нее, например, прийти к выводу, если это так, что она ревнует. Ну, пойдет, хороший результат, мы не будем ее ругать за чувства, правда. Или ей важно убедиться в том, что мама видит разницу и понимает, что старшая девочка рисует круче, чем младшая. Ну, допустим, ну, отлично, хороший результат.

Или она хочет маминой помощи и проверяет, насколько мама готова ее поддержать. В общем, короче говоря, есть много вариантов. И мне кажется, если бы ей было 6, я бы ни в коем случае не давал вам такой совет. Но, поскольку ей 10, самое время спросить – котик, чем тебе помочь? И она подумает, и вы вместе сформулируете, и результаты могут быть самые разные. Да?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, если у вас есть, чего проверить, и вы в чем-то сомневаетесь, вперед. Ну, что, боитесь ее ответа – пусть она не рисует? Ладно, за вас я все сделаю, все за вас. Боитесь ответа – пусть она не рисует?

МАРИЯ: Ну, пусть она не повторяет, пусть она рисует свое. Обычно вот так. Я как-то так спрашивала, она говорит – пусть она свое рисует.

Д.ЗИЦЕР: И вы, Мария, и вы, как замечательная мама, говорите ей следующее – котик мой дорогой, давай, слушай, посоветуй мне, давай придумаем, как мне это сделать, чтобы она за тобой не повторяла. Ура, я рад, что вам понравилось. Она становится сопричастной, это очень-очень важно. И те слова, которые вы говорили, я, кстати, абсолютно их разделяю, разделяю эту мысль. Она, конечно, у нее учится, и она, конечно, хочет быть похожа на старшую сестру.

Когда вы начнете с ней про это рассуждать, может произойти этот перевертыш. Перевертыш, в котором она сядет с младшей сестренкой, которая копирует ее рисунки, и скажет – слушай, дорогая, ты знаешь, вот здесь вот можно линию чуть иначе провести, вот смотри, получится более плавно. Или цвета какого-нибудь добавить. То есть она войдет в другую роль в этот момент. Не в роль маленькой девочки, которая жалуется маме – ой, мама, у меня ножка болит, хочу волшебника, чтобы он мне, так сказать, ножку вылечил, ну, условно говоря. А в роль человека, который владеет этой ситуацией. Она, конечно, ею владеет. Пригласите ее просто, ну, вот на этот фильм, условно говоря, пригласите ее в это владение. Пойдет?

МАРИЯ: Да. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте. Умираю от любопытства, на самом деле, чего будет потом. Ну, не знаю, если захотите, расскажите потом, ладно?

МАРИЯ: Хорошо. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большое, Мария. Классная ситуация, будет прикольный разговор, и вообще прикольно вечер проведете вместе, рисуя каждая свое.

Марина из Москвы, здравствуйте.

МАРИНА: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать, спасибо вам огромное. И у меня такой вопрос. Моему замечательному ребенку 7 лет, и у нас сейчас проблема, связанная с мобильным телефоном. Значит, в определенный момент, когда он пошел в школу, мы ему купили кнопочный телефон. Но так как он очень увлекается техникой и, в том числе, телефонами, ему нравятся различные программы, и в школе так же дети ходят с мобильными такими серьезными гаджетами, мы все-таки приняли решение, чтобы дать ему такой серьезный мобильный телефон.

Но у нас возникла проблема, что он очень сильно отвлекается. И настолько отвлекается, что мы поняли о том, что это сильно влияет на его эмоциональное состояние. В том числе, в определенный момент, когда мы обратились к неврологу, еще до подготовки к школе, нам сказали, что у нас есть синдром дефицита внимания, как-то мы пытались…

Д.ЗИЦЕР: Куда ж без него, конечно.

МАРИНА: Да, да. Но, послушав и ваши передачи, и каким-то образом увлекая его всем, чем угодно, мы семья очень активная, и спорт, и все. Но как только встает вопрос с мобильным телефоном, все другое меркнет. Это первое. И второе, мы почувствовали, я повторюсь, о том, что это влияет на его эмоциональное состояние, что он стал более возбудимым.

Д.ЗИЦЕР: Верю, верю, понимаю.

МАРИНА: И сейчас, значит, мы столкнулись с тем, что нам нужно каким-то образом изъять этот телефон. Мы уже уговаривали, мы пытались как-то обсудить с тем, что надо меньше сидеть, что это влияет на его мозговую деятельность, на его эмоциональное состояние, но ничего не помогает. И вот наступил момент, когда все, баста, необходимо просто уже дедовскими методами телефон забрать. Подскажите, пожалуйста, посоветуйте, как нам быть? И как не нанести большую травму ребенку?

Д.ЗИЦЕР: Подождите, у меня два вопроса. Первый вопрос странный, а почему его надо забирать-то насовсем этот телефон?

МАРИНА: Ну, потому что ограничения, в любом случае, будут, то есть в школу, например, придется ходить с кнопочным телефоном, это уже бесспорно, потому что он на уроках, у нас запрещено забирать телефоны у детей, это такая позиция школы, класса, и тут уже невозможно обсуждать, потому что я пыталась, но все, нет. Телефоны учитель у них не забирает. Соответственно, когда он приходит домой, какое-то время он находится один, и он…

Д.ЗИЦЕР: Подождите секунду, Марин. Учитель не забирает телефон в школе, следовательно, учителю телефон не мешает, я правильно понимаю?

МАРИНА: Мешает, мешает очень сильно. Она говорит, он очень сильно, ребенок отвлекается.

Д.ЗИЦЕР: В смысле, как это, ежики плакали, кололись, но продолжали есть кактусы, в каком смысле?

МАРИНА: Да, это ваше имущество, как любят теперь все говорить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, я согласен с тем, что нельзя забирать чужое имущество. Но, поверьте мне, у учителя в первом классе намного больше инструментов, чем, либо отобрать, либо забить. Есть еще десятка четыре.

МАРИНА: Да, позиция все, однозначная, пробить стену не удается.

Д.ЗИЦЕР: Ну, допустим, так, хорошо. Дома?

МАРИНА: Дома, получается так, что какое-то время он находится один. И даже там, допустим, ему необходим телефон, когда он находится дома один, он кнопочный, вот сейчас мы предполагаем, что он будет кнопочный, и, в любом случае, не будет у него того гаджета, который ему необходим, так скажем, для того чтобы…

Д.ЗИЦЕР: А чего он там делает, в гаджете, когда он один дома? Что он там делает?

МАРИНА: У него есть игра «Майнкрафт», у него есть WhatsApp, какие-то другие…

Д.ЗИЦЕР: Ну, WhatsApp, он же не сам с собой в WhatsApp переписывается.

МАРИНА: Да, он переписывается с друзьями бесконечно.

Д.ЗИЦЕР: Ой, Марин, чего-то я не знаю, подождите. А что говорит ваш юноша-то 7-летний?

МАРИНА: Он говорит, что, как вы можете меня в этом ограничивать, остальные все занимаются и больше, чем я сидят в телефоне.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я не про это, это я понимаю, что он это говорит.

МАРИНА: Он не хочет, нет, ужасно, кошмарно, нет, он плачет, рыдает.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, Марин, подождите, я не про то. Насколько он осознает проблему, вот, что я вас спрашиваю.

МАРИНА: Вроде пытается, да, бывает иногда он как-то очухивается, говорит – да, все нормально, да, конечно, я понимаю. Но не проходит и дня, все возвращается. Он понимает, что есть проблема, но ничего сделать с этим не может.

Д.ЗИЦЕР: Ну, приведите мне пример, доказательство того, что он понимает, что есть проблема.

МАРИНА: Ну, например, он приходит сегодня в школу, звонит мне и говорит – мам, ты знаешь, я вместо телефона взял раскраску и сижу, раскрашиваю. Но это продлилось не долго, потому что учитель сказал ему сегодня, что на уроке он отвлекался постоянно на телефон, и все перемены, насколько она не пыталась его...

Д.ЗИЦЕР: Нет, дружище, Марина, я вас огорчу, но история про раскраску означает не, что он понимает, что есть проблема, а, что он понимает, что у мамы есть проблема, и маму любимую он, таким образом, хочет развлечь, создать ей несколько приятных минут и так далее. Я задаю другой вопрос. Насколько он понимает, что есть проблема?

То, что вы описываете, может быть похоже на начальную зависимость, хотя, может, ею и не являться. Теперь, если это какая-то начальная зависимость, которая заключается, как мы понимаем, в том, что он ни секунды не может провести без телефона. Вот зависимость на очень бытовом уровне выглядит вот так. В принципе, есть шанс, что он это поймет, что он это понимает. Вы про это говорили или нет? Это важно.

МАРИНА: Говорили, говорили очень много. И вроде, как он соглашается, как мне кажется.

Д.ЗИЦЕР: С чем?

МАРИНА: Что это проблема. Но сейчас мы, пообщавшись с вами, наверное, больше все-таки это он понимает, что это проблема моя. Он не осознает, я все-таки с этим согласна.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, дружище, смотрите, мне кажется, что до того, как вы будете отнимать у него телефон, слушайте, я всегда говорю, что есть крайние ситуации, может, я имею дело с ней, пока мне так не кажется, но я верю, что я могу не все понимать и не все слышать, и есть дополнительные обстоятельства. И бывают крайние ситуации, когда лекарство вкалывают силой, я все понимаю. Но при этом все равно нужно попробовать с ним про это поговорить, и поговорить с ним про это иначе. Ну, например, ведь и так же, на самом деле, ну, понятно ему, что такое, ну, вы же можете ему объяснить на пальцах, что такое зависимость, правда?

МАРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давай попробуем без телефона провести полчаса. Попробуйте, это тренинг, это интересный тренинг. В результате которого он, либо скажет – мам, все, я не могу, меня ломает, у меня ломки настоящие. Либо он скажет – я могу. Либо вы ему предложите чем-то заняться вместо этого. Но он это поисследует чуть-чуть.

МАРИНА: Да, вариант хороший.

Д.ЗИЦЕР: Хороший. В ситуации неосознанности вы, конечно, так или иначе, вот вы говорите, как мы его травмируем или не травмируете, ну, травмируете, конечно. Ну, не смертельно травмируете, ничего страшного, но, конечно, травмируете. Человек не понимает, за что у него забирают вещь, которую он любит, и эту вещь забирают. Ну, конечно, это травма.

МАРИНА: Нет, ну, мы ему объясняем, но он не осознает до конца.

Д.ЗИЦЕР: Не пойдет, он же не понимает по вашим словам.

МАРИНА: Попробуем поиграть. Спасибо огромное.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Теперь давайте, это мы только начали, подождите, нет, я вас не отпускаю, размечтались. Значит, смотрите, для начала мы делаем такой экспериментик, и мы разговариваем. Результаты, кстати, этого эксперимента, дорогая мама Марина, могут быть разные, могут быть неожиданные для вас. Потому что с телефоном человек 7 лет может общаться по-разному, может, он там спасается от чего-то. Может, на самом деле, если он оставит телефон, ему предложат, я не знаю, чем заниматься, навоз грузить, условно говоря, в кавычках.

МАРИНА: Извините, можно я вас перебью. Как специалист сказал, что мозг ребенка быстро впадает в эту зависимость, потому что там мир интересней и мир увлекательный. И, понятное дело, когда он приходит домой, например, и какое-то время ему до тренировки нужно побыть одному, он не осознает, что есть куча других вещей, если есть рядом телефон.

Д.ЗИЦЕР: Каких? Назовите мне две. Назовите две других вещи, Марин.

МАРИНА: Lego, например, рисование, лепка.

Д.ЗИЦЕР: Lego, простите, пожалуйста, я сейчас задам вопрос коварный и ужасный. А специалист не считает, что на Lego тоже можно подсесть и заниматься только Lego?

МАРИНА: Ну, Lego вроде как развивает.

Д.ЗИЦЕР: Там плюс в том, что мелкая моторика по дороге развивается, там, в чем фантазия?

МАРИНА: Да, да, именно так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, прекратите, ну, Марина, ну, серьезно. Я понимаю разницу между Lego и iPhone. Я не в восторге от того, что дети подсаживаются на гаджеты. Но я за то, чтобы мы с этими самыми детьми вместе исследовали мир и находили опции интереснее, чем iPhone. И, если ребенок уже подсел, помогали им, помогали переключиться с одного на другое. Я согласен с тем, что дети легко впадают в зависимость, взрослые, кстати, тоже. Но дети при определенных обстоятельствах легче, это правда. Ну, так помощь ему нужна. И главная и первая помощь…

МАРИНА: Мы испытали все.

Д.ЗИЦЕР: Это понимание, подождите, это понимание того, что со мной происходит. Самый простой эксперимент, при котором человек 7 лет понимает, что с ним происходит, это, если мама, папа и ребенок положили телефоны в коробочку, и полчаса провели без телефона. И мы про это разговариваем, и мы про это смеемся. Мы не говорим – сейчас мы тебе, маленький негодяй, докажем, что ты не можешь без телефона. Нет, мы вместе проводим время, это интересный эксперимент.

Потом, если выяснилось, что мы не можем, ну, как выяснилось, что значит, не выяснилось, потом это фиксируем, потом мы это понимаем, потом мы потихоньку анализируем. Он маленький еще, конечно, это правда. Но он уже, поскольку после 7, он уже достаточно взрослый, для того чтобы, ну, начальный анализ такой у него был. Ну, если человек ходит в школу, если он достаточно взрослый для школы, он точно достаточно взрослый и для этого разговора. Понимаем, как это устроено.

Теперь, если он обнаруживает с вашей помощью, Марина, или самостоятельно, что эта зависимость есть, ваша жизнь становится намного легче. Потому что он, в общем, приходит к вам и говорит – мам, помоги, я, действительно, вместо того, чтобы заниматься интересным Lego, если он это любит, или пусканием корабликов в ванной, либо готовкой еды, либо, я не знаю, что, чтением замечательной книги, либо беготней с Сережкой, я сижу только в телефоне, мама, помоги. И мама помогает.

МАРИНА: Да, мы прошли эти этапы, мы пытались пообсуждать, и вот как раз обратить внимание на какие-то другие…

Д.ЗИЦЕР: Я задаю вам еще раз вопрос, у меня десять секунд, скажите мне, наконец, что он говорит, если вы про это разговаривали?

МАРИНА: Все равно говорит, что, ну, ничего не может сказать. Да, я понимаю, но ничего не могу сделать сам с собой.

Д.ЗИЦЕР: Что понимаю, Марина? Значит, смотрите, мы заканчиваем разговор, потому что заканчивается получасовка. Посвящу вам первую минуту после новостей, обещаю.

Александра, которая задавала вопрос о вранье 12-летнего мальчика пишет: «Спасибо, сегодня же вечером поговорю с ним, постараюсь сменить свою реакцию». Александра, удачи вам, спасибо вам большущее за такую реакцию и за ваш ответ.

Ну, обещал, выполняю. Обещал я Марине минутку поговорить после новостей на тему гаджетов. Значит, смотрите, я еще раз проясняю свою позицию. Человек должен понимать, что с ним происходит. Если речь идет о человеке 7 лет и старше, безусловно, мы способны сделать так, чтобы человек понял, что с ним происходит. Во всяком случае, в этом наша задача. Из нашего разговора предыдущего следует, что человек этого не понимает. Значит, нужно создать ситуацию, в которой это осознанность, ну, так сказать, начнет действовать или проявится. Потихонечку проведите вот такое лабораторное исследование, которое я вам посоветовал с разными телефонами.

Меня немного волнует, честно говоря, то, что вы рассказали о школе. Когда школа говорит – мы телефоны не отбираем, я это приветствую, к слову сказать, и рад лишний раз сказать об этом в эфире. Но при этом нам отчасти все равно, что с ними происходит. Слушайте, в первом классе это задача учительницы сделать так, чтобы проснулась та самая осознанность. Человек, сидя на уроке в первом классе, может осознать, что сейчас что-то ему мешает заниматься чем-то важным и интересным. И это что-то в нашем случае телефон. Я серьезно вам говорю, это не просто достижимо, в этом и есть наша учительская работа, наша педагогическая работа.

На самом-то деле, с двух сторон, если мы этим делом займемся, я уверен, что у нас появятся первые результаты. Нет, напоследок скажу я еще раз, Марина, я против того, чтобы телефоны забирали силой, потому что, кроме обиды это не рождает ничего. Много ситуаций в нашем эфире обсуждалось, когда человек, осознав что-то, говорит – да, я хочу попробовать без, я не справляюсь один, помоги мне, папа, помогите мне, мама, давайте мы ограничим время, давайте мы найдем, чем еще заниматься, и так далее.

Мы идем дальше, продолжаем с Мариями. Сегодня у нас такой день Марий. Мария из Москвы на этот раз, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте, Дима. Рада вас слышать, очень счастлива, что дозвонилась.

Д.ЗИЦЕР: Ура! И я.

МАРИЯ: Спасибо. У меня вопрос, не знаю, сложный, не сложный, наверное, даже больше он относится ко взрослому человеку, чем к ребенку. Ситуация следующая. У моего мужа есть дочь от предыдущих отношений. В браке они не были. Прекрасная девочка, девочка подросток, девочке 14 лет. Вот, по-моему, на прошлой неделе вы поднимали тему о том, как полюбить подростка, когда он плоть от плоти твоей.

Д.ЗИЦЕР: Точно. Так и был задан вопрос, точно абсолютно, как полюбить подростка.

МАРИЯ: Да, да. Прекрасно понимаю, как это, когда это твой ребенок. Но вот в моей ситуации, как полюбить подростка, который не плоть от плоти твоей? Вроде и на контакт идет, и как бы прекрасная девочка, замечательно. И, поскольку с мужем уже давно вместе, ее тоже давно знаю. Но вот хочется стать ей лучшим другом, но чувствую, что как-то вот есть какие-то такие, ну, не то, что блоки, а немножко все-таки, как замыкается, что ли, в себе. Может быть, это подростковый переходный период какой-то. Вот, как с этим быть, собственно? Как не пробить границу?

Д.ЗИЦЕР: Мария, а я задам вам неожиданный вопрос. А вам зачем?

МАРИЯ: Ну, потому что она мне очень нравится. Мне хочется, чтобы все-таки, когда она находится с нами, поскольку, ну, с нами она тоже время проводит достаточно много. Опять-таки поясню, живет она в Питере, а мы в Москве. И все-таки не каждые выходные они общаются. По телефону, естественно, они общаются чуть ли не каждый день, ну, с папой, а к нам она приезжает, то на каникулы, то вот на новогодние праздники, ну, в общем, по мере возможности она приезжает к нам в гости. И хочется, чтобы она себя тут чувствовала комфортно и понимала, что, я понимаю, что маму я не заменю, но хотелось бы, чтобы комфортно ей было, хорошо, ну, и так же и счастливо, наверное, как и дома с мамой.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, так же счастливо, ситуация будет другая. А с папой, какие у нее отношения?

МАРИЯ: С папой у них очень теплые отношения, они прекрасно общаются. Они очень похожи и по характерам, и по каким-то привычкам, поведению. По большей степени они, конечно, время проводят вдвоем, потому что понимаю, скучают друг по другу. А я по мере возможности, то есть меня тоже зовут, как бы за бортом не оставляют, везде там какие-то, в кино сходить, в какие-то музеи, погулять, все стараемся делать вместе. Вот, как-то так.

Д.ЗИЦЕР: А она чего? Ну, подождите, вот вас зовут в кино, а она чего? Нет, пусть эта тетка не идет?

МАРИЯ: Нет, такого нет. Она, да, конечно, пойдем в кино. Но вот, например, если предложить ей по девчачьим своим делам как бы сходить, она тоже любит сходить прическу сделать или что-то такое, все-таки девочка, и все-таки 14 лет, ну, она как-то так. Она вроде бы соглашается, но в то же время, когда я ей там, ну, что, пойдем-пойдем? Она такая – ой, нет, у меня там переписка с друзьями, у меня там Instagram или что-нибудь еще. Вот как-то вот отмазывается, я бы так сказала.

Д.ЗИЦЕР: А у меня, знаете, такой последний вопрос, дальше буду разговаривать. А вы ей про это говорили?

МАРИЯ: Старалась, но как-то не прямо в лоб. Я, конечно, понимаю, что самый простой способ это все-таки говорить словами через рот, но все-таки тоже, наверное, у меня какой-то такой внутренний, что ли, ну, не барьер, не знаю, как правильно описать.

Д.ЗИЦЕР: Да давайте мы уберем этот барьер, господи. Я не то, что Кашпировский. Но подождите, эта же ситуация простая, на самом-то деле, она простая. Ну, со стороны, вы абсолютно правы, со стороны не то же самое, что изнутри. Но со стороны она довольно простая. Значит, смотрите, у вашего любимого человека, то есть у вашего мужа есть другой любимый человек, то есть его дочь. Пока все в порядке. Как мы понимаем, в этой формуле, она не превращает в аксиому умозаключение о том, что для вас эта девочка тоже должна быть любимым человеком, правда? Пока все в порядке.

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Возникает вопрос, который я не буду вам задавать, потому что, мне кажется, что у вас есть ответ. Возникает вопрос, кто эта девочка вам, и кто вы этой девочке? Если у вас есть ответ на этот вопрос, то все хорошо. Если у вас ответ на этот вопрос плавает, то есть она мне, кто, ну, падчерица, не знаю, ну, тогда есть вопросы.

Теперь, если вы говорите – я хотела бы быть ее подружкой, это вы оговорились или вы хотели бы?

МАРИЯ: Нет, мне хотелось бы быть тем человеком, к которому она в случае там какого-то, я не знаю, ну, у всех же детей бывает, что с мамой, с папой что-то нельзя обсудить, а нужен совет взрослого человека, который как бы, ну, вот, казалось бы, опять-таки, спросить совета, как бы на эту тему поговорить с мамой и папой. Вот таким бы человеком мне хотелось стать.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю вас. Всем бы нам хотелось стать таким человеком для кого-нибудь, но, к сожалению, автоматически это не получается. Это возникает только в определенных обстоятельствах, как мы понимаем.

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что делать, таких людей, закадычных друзей человек выбирает сам. Значит, мне кажется, что в этой ситуации надо делать. Мне кажется, что в этой ситуации надо с ней поговорить о том, о чем вы говорите со мной. И сказать ей приблизительно следующее – слушай, котик мой дорогой, я очень-очень, мне так с тобой хорошо, мне так с тобой прекрасно, мне так с тобой иногда хочется куда-нибудь сходить. Но ты не парься, ты прямо не парься, ты можешь мне сказать то, что ты думаешь. Я не обижусь на тебя, я все очень хорошо понимаю. Мне хочется, это не значит, что хочется тебе. Так что вообще давай сделаем наши отношения легкими и все. Понимаете, какая штука?

МАРИЯ: Да, понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Потому что там ведь много, чего намешано. С одной стороны, ей, может быть, неудобно отказать вам.

МАРИЯ: Возможно.

Д.ЗИЦЕР: С другой стороны, может, ей, действительно, не хочется по целому ряду причин. Слушайте, ну, так или иначе, вы папина жена, может быть, она думает, что в этом есть какое-то предательство мамы, там много, чего может быть.

МАРИЯ: Понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому, мне кажется, что задача простая-препростая. А именно, вот это «ты не парься», вот эта формулировка мне представляется очень-очень верной. Не будем эти отношения делать тяжелыми. Все отлично, все очень-очень хорошо. Главное, мне важно, чтобы ты услышала вот этот месседж. Я очень рада, когда ты к нам приезжаешь, мне с тобой очень прикольно, мне с тобой прикольно не потому, что ты дочка соответственно моего мужа, вот я даю тебе честное слово, не поэтому. Ну, так хорошо вы про нее сказали, какая она милая, какая она хорошая, красивая, ну, скажите ей все эти слова. И дальше скажите ей, по-взрослому прямо, я разговариваю с тобой по-взрослому на сто процентов.

Теперь, ты не обязана ничего делать с этой информацией, вот честное пионерское. Вообще не парься. Просто знай, что я здесь, и знай, что я абсолютно на твоей стороне. Я никогда не солью то, что ты говоришь папе или маме. Ничего, что я сленгом, да? Но зато понятнее будет вашей 14-летней подружке.

МАРИЯ: Ничего, ничего, зато все сразу понятно всем.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

МАРИЯ: Да, Дима, да, поняла. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ты можешь на эту тему не волноваться. Я не прошу тебя рассказывать мне секреты, просто имей в виду, что мне с тобой клево.

МАРИЯ: Я поняла. В принципе, вы озвучили мою мысль. Но все-таки, когда мнение со стороны и, тем более, от такого профессионала, как вы, это прямо, спасибо вам большое за это.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте, действуйте, это классная ситуация. Я уверен, что и у вас, и у девочки у этой будет прекрасное развитие отношений, честно. Пока. Удачи вам.

МАРИЯ: Спасибо вам большое. Всего доброго, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: До свидания.

Ольга из Сергиева-Посада, добрый вечер.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Я очень волнуюсь, извините.

Д.ЗИЦЕР: А я сам волнуюсь, слушайте. Давайте друг друга успокоим, Ольга. Я вот сейчас чаю хлебну, вот смотрите, у меня тут чашка есть, вот я хлебаю его, честно.

ОЛЬГА: Ой, я тоже тогда. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Мне вроде полегче. Как вам?

ОЛЬГА: Да, сейчас задам свой вопрос. У нас сын Митя, ему 2 года и 8 месяцев. Он у нас порой кусается и дерется, именно со мной и с папой. Просто может подойти и, скажем так, врезать или укусить.

Д.ЗИЦЕР: Кому? Вам с папой врезать?

ОЛЬГА: Да, или мне, или папе, кому-нибудь из нас. Ну, обычно без причины, ну, то есть не то, что обычно без причины, но мы как бы считаем ни за что. У нас в семье…

Д.ЗИЦЕР: Даже, если бы было за что, это не метод разговора с родителями и с детьми, кстати, тоже.

ОЛЬГА: Ну, да, да. У нас в семье все пацифисты, никаких там фильмов, мультиков с драками мы не смотрим, в книжках вроде такого не встречается. Не знаем, откуда это, не очень понимаем. Останавливаем, спокойненько говорим, что мы так не делаем, у нас так не принято. А он говорит – а я делаю. Я говорю – мне неприятно.

Д.ЗИЦЕР: А вы что?

ОЛЬГА: Я говорю – нет, говорю – нам неприятно, нам больно. Он говорит – не больно. И вот мы не знаем, чего…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, а я скажу. Сейчас прозвучит грубо из моих уст в особенности. Ну, что, вы не можете справиться с мальчиком 2 лет и 8 месяцев, что ли? Извините.

ОЛЬГА: А что с ним делать?

Д.ЗИЦЕР: Остановить.

ОЛЬГА: Нет, мы останавливаем в этот момент. Но потом, ну, там, через день, через неделю это опять повторяется.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, подождите. Если мы уверены с вами, я вам верю на сто процентов, если мы уверены, что нигде нет подпитки, он нигде не видит агрессии никакой, не обязательно физической, но и словесной, если вы абсолютно в этом уверены, я могу вам гарантировать, что это пройдет. Ничего вообще такого в этом нет, это пройдет. Но, дорогие мои пацифисты, останавливать его нужно физически. Не в смысле делать ему больно.

ОЛЬГА: Ну, естественно, да, обнять там.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не всегда обнять, иногда просто остановить, просто взять за ручки и сказать «нет».

ОЛЬГА: Ну, если колошматит руками, как бы я так приобнимаю его и говорю – стоп, хватит.

Д.ЗИЦЕР: Да, но смотрите, подождите, вот услышьте меня, подождите, нет, нет. Услышьте разницу. Если человек вас специально лупит, нормально, если человек в исступлении каком-то находится, вам, действительно, обнять человека всегда очень-очень хорошо. Но, если человек подходит, замахивается на вас, вы останавливаете его руку своей рукой. И говорите ему очень серьезно в этот момент, серьезно и, глядя в глаза – нет, дорогой мой друг, я тебя очень люблю, я не могу тебе позволить меня бить. Я не согласна, я не позволяю. Так же, как вы скажете взрослому человеку, ровно так же. Он где-то не считывает, возможно, этот месседж не считает его серьезным, и поэтому говорит – а мне не больно, а тебе не больно и так далее.

Вот Алексей Гущин: «Взять его ручку и треснуть его самого, поймет сразу». Ну, видимо, детство Алексея Гущина сложилось не ахти. Я не присоединяюсь к этому совету. Но остановить физически, как вы остановите любого человека – остановись, дружище, нет, я очень тебя люблю, я не позволяю, я не согласна. Это все. Не волнуйтесь, пройдет несколько раз, пройдет обязательно, обещаю вам.

Давайте, мне буквально полминутки не хватило для разговора на предыдущую тему. Вот смотрите, так я отшил человека по имени Алексей из Калужской области. Я поясню. Вот смотрите, я понимаю и не ругаю вас, заметьте, Алексей, понимаю ваше желание ответить человеку ударом на удар. Я понимаю. Это желание инстинктивное. Еще раз, я понимаю. Но вот смотрите, что в этот момент происходит. В этот момент мы уповаем на условный рефлекс. Вы пишете мне: «Нужно его самого треснуть, он поймет сразу». И в этом вы правы, он поймет, у него выработается условный рефлекс минимальный, как у зверька, как у животного. Какой это будет рефлекс, Алексей? Я скажу вам, какой – рефлекс того, что, на самом деле, сильный может обидеть слабого. Если ты сильнее, ты не должен объяснять, если ты сильнее, ты не должен париться, еще раз произнесу этот глагол сегодня второй раз. Сильный имеет право ударить слабого.

Теперь смотрите, это не разговор людей, это разговор дрессировщика с животными. Даже, если, вот «не сильно», пишет мне Алексей, мы вступили в беседу. Даже, если я ударю его не сильно, даже, если мои намерения прекрасны, в этот момент я подаю ему самый дурной на свете пример.

А теперь подумайте, если вы самый замечательный на свете, не знаю, есть ли у вас дети, папа Леша, который знает, что он сильнее этого человека, который знает, что человек может не совладать со своими эмоциями и стукнуть кого-то, это правда. Но у него есть язык, и в этот момент он говорит ему, иногда говорит строго, говорит ему – дружище, нет, так не пойдет. И его ребенок 2-х лет учится и учится очень быстро, поверьте мне, понимать и говорить по-человечески. И сам, в свою очередь, когда возникнет такая ситуация с другом, с младшим братиком, иногда с мамой и с папой, он учится говорить словами. Это очень-очень важно, поверьте мне.

Ну, и еще, добавляя к этому, что, на самом деле, ничего страшного в этой ситуации нет. Она, действительно, проходит. Иногда ребенок ее где-то подглядел, а иногда он сам это придумал. Он получает ответ «нет». Он про многое получает ответ «нет», а на что-то ответ «да», вот и все.

Последняя слушательница на сегодня, я полагаю, Ольга из Калуги. Здравствуйте, Ольга.

ОЛЬГА: Дмитрий, здравствуйте. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: Я Вадим, но пусть вас это не смущает. Я вас тоже рад слышать. Дима проще, не усложняйте.

ОЛЬГА: У меня такой вопрос, у меня дочь, ей почти 14 лет. И у нее есть проблема с общением. То есть у нее, как она говорит, общение вызывает панику. Ну, необходимость элементарных вещей, допустим, она приходит в школу, ей нужно спросить у кого-то (неразборчиво) в школе, или спросить карандаш, линейку. У нее это барьер. У нее нет друзей. То есть ходит в школу, она ходит на секцию, но там не находит ни с кем общий язык. Ну, то есть она ни с кем не ругается, она совершенно добрейший человек, но вот в этом тактильном, для нее это проблема. Как ей помочь?

Д.ЗИЦЕР: А она просит помощи?

ОЛЬГА: Она говорит так, что мне комфортно одной, мне как бы друзья не то, чтобы не нужны, они меня, то есть общение с людьми у меня отнимает очень много сил. Я понимаю, что она характерный интроверт. Она любит быть много одна. Но проблема возникает ее нахождения в школе. То есть в школе она чувствует себя некомфортно. Потому что, например, вот дети подходят к ней и спрашивают – ты почему ни с кем не общаешься? Или, например, шепчутся за ее спиной о том, что вот Ирина ни с кем не разговаривает.

Д.ЗИЦЕР: Оль, подождите, поскольку время летит, у нас две минутки остается с кусочком. Давайте просто вопрос-ответ. Первое, это проблема новая или так было всегда?

ОЛЬГА: Она, проблема не то, чтобы, она как бы такая была всегда, такая немножко в себе, замкнутая, но друзья как бы были. А тут она совершенно замыкается в себе.

Д.ЗИЦЕР: Куда делись друзья? Подождите, вопрос-ответ, времени не хватит. Куда делись друзья?

ОЛЬГА: Друзья уезжают в другие города. То есть, с кем она законтактировала, так сложилось, что они уехали. Есть подружка в другом городе.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Оль. Эта ситуация хорошая, а не плохая. Если бы вы мне сказали, что друзья перестали быть ее друзьями, это ситуация тяжелая. Теперь, в этой ситуации она идет на контакт, у нее появляются друзья, но так сложилась жизнь, что друзья уезжают. Отлично. Возможно, появятся новые. В чем вопрос, еще раз?

ОЛЬГА: Проблема в том, что ей некомфортно чувствовать себя в школе.

Д.ЗИЦЕР: Это она говорит?

ОЛЬГА: Да. Что дети к ней подходят и спрашивают.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, понял, не повторяйте. Она говорит – мама, мне некомфортно чувствовать себя в школе, помоги. Я правильно понимаю?

ОЛЬГА: Да. Она даже отказывается идти в школу.

Д.ЗИЦЕР: Дистанционка или домашнее обучение. Короткий вопрос, короткий ответ. Если есть какие-то…

ОЛЬГА: Хочется ее разомкнуть, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: Не надо ее размыкать, подождите. Чем больше вы ее будете размыкать, тем больше она будет замыкаться. Значит, смотрите, я был, между прочим, впервые в жизни в прекрасном городе Калуге в октябре, и с удовольствием отметил, что у вас есть много, чем детям заняться. И у вас есть театральные студии, между прочим, я видел своими глазами просто. Эти студии, эти кружки очень-очень ей помогут, только пусть она их выберет сама, 14 лет это много, она может выбрать сама.

ОЛЬГА: Она ходит.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, дослушайте меня, у нас сейчас время кончится, честно. Пусть выберет не по принципу – я тебя посылаю, я твоя мама. Выбери сама и спокойно получай от этого удовольствие. Я тебе слова не скажу, мама твоя. Первый месседж.

Второй месседж. Дорогой друг, ты нормальна, все в порядке, разные люди бывают. Обсудите с ней возможность, я не знаю, это не значит, что это закончится переходом на домашнее обучение. Обсудите с ней эту возможность, она взрослая. Если она скажет – мама, давай попробуем, чего вам жалко-то? Она с людьми будет общаться и размыкаться с приятными ей людьми в этих замечательных студиях, секциях, курсах и так далее, и спокойно учиться. Должны мы заканчивать. В общем, я все сказал. Действуйте, не пугайтесь, она сама вам подскажет, чего делать.

Ребята, до завтра. Желаю вам любви. Пока.