Любить нельзя воспитывать Выпуск 192

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие мои друзья. С каждым днем мы все ближе к весне, чего не скажешь по погоде. Но я точно знаю, весна приближается.

Есть у меня, кстати, для вас небольшая рекламка, точнее, саморекламка. Я должен вам сказать, что у меня все время бродила в голове идея сделать какую-то программу в YouTube. И вот, наконец, я надумал, сегодня в 8 вечера на модной нынче платформе Clubhouse и в YouTube заодно, на не менее модной платформе, будет первый выпуск программы «Педпрактика», говорит само за себя. Будет заниматься педагогикой и практикой в каждой программе один вопрос, вопрос от вас, будем его обсуждать со всех сторон. Короче говоря, будет желание и время, заходите непременно.

Следующее. На прошлой неделе мы обратились к молодым людям с просьбой пополнить наш список песен, он пополнился. Но просьба продолжает действовать. Друзья, пожалуйста, пишите, родители напомните об этом детям, дети просто напишите нам, да и все, что вы любите и хотели бы услышать в нашем эфире.

В принципе, я готов начать наши беседы, но не могу с вами не поделиться. Слушайте, читаю иногда ваши сообщения, вот честное слово, удивляюсь. Человек по имени Олег пишет, номер телефона говорить не буду, хотя вижу его: «Кто этого Диму прикармливает?» Меня, стало быть. «Не пора ли ему закругляться на радио?». Вот, честное слово, вот людям не лень. Олег, нет, мне не пора закругляться на радио. Но, если по той или иной причине, кстати, меня никто не прикармливает, я должен вам сказать, я, в общем, сам кормлюсь вполне себе. Если вас что-то раздражает, ну, есть же такая кнопочка «переключить программу», ну, вот, ей богу. Что вы хотите этим сказать? Читаю это только я. Вот читаю вслух, пожалуйста, всей стране, если вам это было важно. Поздравляю вас, Олег.

На линии у нас Наталья из Тарусы. Здравствуйте, Наталья.

НАТАЛЬЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

НАТАЛЬЯ: Я могу рассказать свою проблемку, да?

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно.

НАТАЛЬЯ: Дима, вот ситуация такая, 4,5 года ребенку, он ходит в садик. И все было бы ничего, но в какой-то момент недавно начали родители жаловаться, что ребенок дерется. И я всегда относилась к этому, как к какому-то нормальному проявлению детства, там перерастет, но об этом нужно, конечно, говорить, обсуждать. Но это, как норма, часть нормы, что ли, вариант нормы. Но родители-то злятся на такие ситуации. И недавно тут совсем начали сильно скандалить некоторые мамы.

А позиция воспитателя такая же, как родителей, они говорят, что все из семьи, что это вседозволенность, и что как бы делайте с этим что-то, и начинают даже сыпать угрозами. И я стала волноваться…

Д.ЗИЦЕР: Какого рода?

НАТАЛЬЯ: Ну, кто-то там заявляет даже, что уже отправят в комиссию по делам несовершеннолетних.

Д.ЗИЦЕР: По делам несовершеннолетних 4-летнего? Прекрасный выбор.

НАТАЛЬЯ: Абсурдно, но люди явно настроены негативно и, возможно, так же негативно настраивают своих детей. То есть ребенок, ну, явно в такой некомфортной ситуации находится там в саду. Ну, ему, в общем-то, и не очень нравится туда ходить, правда, особенно тут выбора-то и нет. Таруса город маленький, поэтому… Мне бы хотелось понять, можно ли как-то, ну, более быстро, что ли, научить его не драться, реагировать на это все как-то другими способами.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, Наталья, пожалуйста, но только правду, умоляю вас, а дома этого не бывает совсем-совсем?

НАТАЛЬЯ: Нет, такое бывает и дома. Но бывают две ситуации. Вот так, чтобы он разозлился и с обидой дрался, такое бывает со мной крайне редко. Но я могу это видеть в конфликтах с другими детьми. А так, чтобы меня, обычно это, если он расшалился, и, скорее, это такая вроде шутка у него, подбежать там, шлепнуть. Иногда он просто это не контролирует. Иногда может так шлепнуть, а потом – ой, извини, мама. То есть это, скорее, на радостях у него происходит. Да, такое бывает.

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что я вам скажу, нет, во-первых, я с вами, конечно, совершенно не согласен, он, конечно, в 4 года может это контролировать. Не так, как мы с вами, но он, конечно, может это контролировать, и должен это контролировать. И вообще-то можно его этому научить.

Есть еще один пункт, в котором я с вами не согласен, вот говорю, как есть. Это, что вы говорите, что это, в общем, вариант нормы драться. Нет, я с вами не согласен совершенно. Мне кажется, что вообще-то люди умеют справляться со своими эмоциями без драк. Умеют справляться со своими эмоциями, сказав «я сейчас злюсь, я раздражен» или отойти, или заметить этот момент. Так что в этом смысле, ну, во-первых, мы не согласны, во-вторых, я должен вам сказать, вам это не понравится, но отчасти я понимаю родителей и даже от большой части. Но не совсем понимаю воспитателя, так что сейчас мы с вами разберемся.

Штука тут вот, в чем. Мне кажется, что, если человек 4-х лет дерется, он, действительно, Наталья, не очень умеет выражать свои эмоции иначе. Понимаете?

НАТАЛЬЯ: Да, понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот, например, дома, вот вы говорите, он там как-то чего-то такое расшалится и как-то замахнется на вас или на кого-то другого. Мне кажется, что научить его выражать свои эмоции можно только одним способом – нужно его остановить. Нет, нет, совершенно не обязательно заставлять его в этот момент просить прощения, дело совершенно не в этом. Дело не в том, что он должен вымаливать прощение. А дело в том, что мама Наташа замечательная говорит ему в этот момент – нет, дружище, нет, я очень тебя люблю, но я не позволяю тебе так себя вести с собой и с другими, кстати, тоже, не позволяю, я не готова, я не согласна.

Теперь, поскольку мама Наташа, безусловно, старше и сильнее, его нужно остановить физически. Не сделать ему больно, не обидеть его, я не об этом, но просто остановить. Вот, если он замахивается на вас рукой, то руку нужно остановить. И взять его за плечики, а лучше обнять и сказать ему – нет, я категорически против, я не согласна, я не позволяю тебе. Вот смотрите, в моих устах слово «не позволяю» звучит очень-очень редко, вы это знаете. Но это тот случай, когда звучит именно оно. Потому что вы ведь, Наташ, и другому взрослому человеку сказали примерно то же самое, правда, если бы на вас замахнулись. Вы бы сказали – я не позволяю тебе так себя с собой вести.

НАТАЛЬЯ: Безусловно.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Это ровно то же самое. Теперь, чем может помочь воспитатель? Воспитатель может помочь тем, что в саду он будет говорить то же самое. Не нужно совершенно, мне кажется, читать этому мальчику, вашему сыну нотации, что он нехороший мальчик, что он хороший мальчик, все эти оценки никому не нужны. Нужно послать ему однозначный месседж, однозначное сообщение – нет, у нас так не принято, мы тебе не позволим, мы не можем тебе позволить. Мы тебя очень любим, мы очень хотим, чтобы ты ходил в наш детский сад, мы очень хотим, чтобы ты здесь дружил с другими детьми, чтобы ты играл и так далее. Нет, вот это железное наше условие.

Теперь слушайте, я скажу вам всю правду. Но вообще-то этого обычно хватает. И такая ситуация происходит только, если вот этой самой границы, вот этой самой рамки нет. Ввести ее для человека 4-х лет, ну, практически ничего не стоит и, в общем, довольно просто. Ну, давайте, отреагируйте.

НАТАЛЬЯ: Но я же все это говорю ему, но я не понимаю, как сказать это по-другому.

Д.ЗИЦЕР: Что все это? Расскажите, что говорите.

НАТАЛЬЯ: Ну, то есть всякий раз, если он дерется там где-то, я это пресекаю и говорю ему, что нельзя так делать и так далее. И потом он не бьет так, что он не может остановиться, вот бьет, бьет, бьет. Вот он ударил один раз, тут уже, чего его сдерживать, он все, он перестал, он ударил один раз, что же его сдерживать.

Д.ЗИЦЕР: И что? Подождите, нет, нет, мне кажется, мы говорим с вами о разном. Значит, так, кого ударил? Давайте конкретный пример быстренько разберем, и вам все будет понятно. Давайте.

НАТАЛЬЯ: Ну, например, вот прибежал он ко мне и шлепнул меня. Я ему говорю – нельзя, мне это не нравится и как бы ничего…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, вы совершенно не так поступаете. Во-первых, еще раз, Наталья, отнеситесь к этому серьезно. Что значит, шлепнул вас? Ну, вы же видите, что он к вам бежит, вы видите, что он на вас замахивается, вы же видите это?

НАТАЛЬЯ: Ну, вообще-то не всегда, у него такие пробежки по сто раз на дню мимо меня.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, не то, что, не дай, бог, на вас взрослый мужик бежит, понимаете, резвый атлет. В первую очередь, нужно остановить его до этого. Теперь в тех случаях, когда вы не смогли его остановить, не в том дело, что нельзя, вот, если я вас спрошу, почему нельзя драться? Это очень сложное слово «нельзя». Почему нельзя драться?

НАТАЛЬЯ: Потому что другому человеку больно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что?

НАТАЛЬЯ: Вот именно, что, ну, и что, какая у него альтернатива.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Поэтому, поверьте мне, это не работает, тем более что мама Наташа оговорилась вначале, что вообще-то она считает, что драться можно иногда. Да, было такое дело? Было, было, это ваши слова о том, что, в общем, вы в этом не видите ничего страшного и считаете это отчасти нормой.

НАТАЛЬЯ: Ну, да, я думала, что для детей это как бы, нет, ну, конечно, их надо научить этого не делать, но они это делают в какой-то момент.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Наташа, нет, дети этого не делают, дети начинают это делать только со временем. Нет никаких младенцев дерущихся. Или, представьте себе, ползет младенец и вдруг руками начинает кого-то колошматить. Нет, это не так.

НАТАЛЬЯ: Ну, вообще-то, в два года злился, он мог кидать вещи и очень агрессивно себя вести, но это прошло.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, нет, ну, тогда еще раз…

НАТАЛЬЯ: Хорошо, я услышала, что можно…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, все, я вас не отпущу, подождите. Ради такого дела я добавлю к этому еще минутку, другую, чтобы эта ситуация была ясна. Первое. Нет, в тот момент, когда человек злится даже в два года и кидает вещи на пол, мы не проходим мимо и говорим ему вот тот самый текст. Мы говорим ему – нет, дружище, я очень тебя люблю, я очень прошу тебя этого не делать. Вот так.

Почему я так воспротивился против слова «нельзя»? Потому что, видите, насколько оно непонятно. Даже вы, как мама не можете объяснить, почему нельзя. Есть только одна причина – потому что я этого не позволяю, потому что так со мной себя не ведут. Потому что, дальше я расширяю это, у нас так не принято. А дальше за этим приходит с возрастом, между прочим, за этим приходит – я не хочу сделать больно другому человеку, а, если я буду на его месте и так далее. Вот такие чуть более абстрактные вещи. Но самое главное – ответ «нет».

Он подошел, вы говорите, он вас шлепнул, вы его остановили, вы его взяли в ручки, прямо взяли в ручки, не больно, не потрясли, не заломали ему руку, но вы создали ситуацию, в которой ему понятно абсолютно, что у вас ноль терпимости к этому. Вы не согласны. Не терпения, а терпимости. Вы не согласны. И вы говорите ему – мой дорогой, любимый мальчик, мой дорогой, любимый сын, я очень тебя люблю, но я прошу тебя этого не делать, я не готова к тому, чтобы ты это делал. Вот сейчас я говорю это специально жестким тоном, чуть жестче, чем стоит говорить с человеком 4-х лет, но нужно поговорить с ним твердо.

Вот скажите мне, Наталья, вы знаете, я приведу вам пример, который я привожу, ну, такой немножко неприличный. Вот представьте себе, что мужик пытается ухватить вас за известное место. Сколько раз вам нужно будет с ним поговорить, чтобы он этого не делал, как вам кажется? Один. Нет, я не прав?

НАТАЛЬЯ: Потому что дальше пойдут последствия, понимаете. И вот я хотела как раз об этом спросить, нужны ли здесь какие-то последствия.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, потому что Наталья, как и 99 процентов женщин и мужчин, кстати, населения планеты, сумеют это сказать так, что он поймет, что с ней эти штуки не проходят. Теперь, с мальчиком любимым, дорогим, единственным, можно поговорить намного проще. Не надо жестить, не надо повышать голос, не надо орать, надо просто сказать так, чтобы он это услышал, чтобы ему было понятно. Почему он шлепает вас второй раз? Ну, я не знаю, после того, как вы с ним поговорили первый? Потому что слово «нельзя» непонятно и абсолютно непонятно, он не услышал, что маме это неприятно. Он не услышал, что мама не готова.

НАТАЛЬЯ: Ну, если я ему все это сказала – я не готова, я не разрешаю, я против, а в следующий раз, ну, ничего с ним не происходит от этого. Ну, ударил, я снова это повторяю.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, дружище, во-первых, Наталья, обратите внимание, мы говорим с вами разные слова. Вы продолжаете говорить слово «нельзя» и слово «не разрешаю», а я продолжаю говорить «нет, этого не будет», у меня другая формула. Вам кажется, они близки? Они близки, но они разные. Теперь, когда вы говорите «я не разрешаю», если вы используете эту формулировку, что вы имеете в виду под последствиями?

НАТАЛЬЯ: Я имею в виду, что вот я ему сказала, а он в ответ может шалить и дразниться на меня. И получается, что он не понимает…

Д.ЗИЦЕР: А вы что делаете, когда он шалит и дразнится?

НАТАЛЬЯ: Ну, я по-разному поступала, и результат все продолжается.

Д.ЗИЦЕР: Один пример.

НАТАЛЬЯ: Ну, вот в последнее время кто-то рекомендовал, если строже, отводить в комнату, посиди там, успокойся, но мне это не нравится, и он от этого только злится.

Д.ЗИЦЕР: И мне это не нравится, потому что создавать дома тюрьму невозможно. Но, если вы говорите «я не буду так с тобой общаться», не общайтесь. Скажите, пошлите понятный месседж – слушай, я в таком тоне с тобой разговаривать не буду. Нет, мама, давай. – Нет, не буду. Очень спокойно и очень понятно. Это все. Это прямо все, там больше ничего делать не надо. Это все. Что значит, это не помогает? Конечно, помогает. 4-летний мальчик, которому мама говорит – если ты будешь кричать на меня, если ты будешь замахиваться на меня, я не могу с тобой продолжить этот разговор, я тебя люблю по-прежнему, мы с тобой поговорим через час, я не буду с тобой продолжать разговаривать в таком тоне. Как не помогает? Конечно, помогает. Ну, просто так не бывает, извините.

Теперь, еще раз, завершая этот разговор, мы, конечно, должны прощаться и идти дальше, но, завершая этот разговор, что я могу вам сказать. Могут ли быть последствия в детском саду? Теоретически могут. Вы этот вопрос задали. Конечно, теоретически родители могут сказать – нет, все, безобразие, убрать этого ребенка и так далее. Но мне кажется, до этого не надо доводить. Мне кажется, что вам надо поговорить с воспитательницей и рассказать о нашем разговоре, или, если не хотите, не рассказывать. И попросить ее реагировать подобным образом. Еще раз, не читать ему морали и не говорить, что он нехорошо поступает, а сказать ему однозначно – нет.

Вот вы поймите, правда, я сейчас говорю и вам, и всем остальным радиослушателям, то, что я говорю, может казаться оттенками какими-то. Ребята, это не оттенки. Человек, особенно человек, который нас любит, и которого любим мы, понимает русский язык или любой другой язык, на котором он растет. Понимает обращенную речь. Понимает, и поэтому, если мы тверды и мы внятны, так и будет, нет другого варианта.

Слушайте, я даю вам честное слово, ну, вы, собственно, это знаете, раз вы слушаете нашу программу, в нашей школе учатся дети с 4-х лет, и эта проблема не просто решаемая, она решаема легко. Дети бывают разные, и семьи бывают разные, и бывают дети, которые приходят, которые привыкли швыряться игрушками, например, вот, как вы говорите. Окей, один раз, другой раз, третий раз, он слышит слово «нет», он видит, что на него не злятся в этот момент, его поддерживают, но с этим не согласны. И это проходит, проходит так же, как у взрослых.

С воспитательницей разговаривайте, идите завтра, поверьте мне, на тему того, что вы понимаете, что она попала в сложную ситуацию, и нужно действовать. И действовать нужно вот таким образом. Вы просите ее помощи. И помощь ее заключается в том, что она, действительно, знаете, все уже, я нового слушателя не возьму, мы заканчиваем, поэтому договорю только. Помощь заключается в том, что она будет каждый раз говорить ему – дружище, мы тебя очень любим, мы хотим, чтобы ты здесь был, но нет, мы не готовы, чтобы ты вел себя так. Друзья, реклама, новости.

Мария из Москвы давно уже ждет начало нашей беседы. Мария, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

МАРИЯ: У меня двое детей, мальчики 4 и 6 лет.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

МАРИЯ: У меня вопрос про укладывание детей спать на ночь. Весь день я с ними провожу, и к вечеру я уже обычно уставшая, и часто даже раздраженная. И когда нужно укладывать спать детей, они хотят моего внимания, хотят, чтобы рассказала сказку, погладила спинку, полежала рядом. И, если я начинаю заставлять себя это делать, я чувствую, как у меня нарастает раздражение, и дети, очевидно, это чувствуют, и засыпают со мной гораздо дольше, ворочаются, болтают со мной. И чаще всего я просто кладу их и выхожу из комнаты. Хотя в глубине души мне хочется побыть с ними, когда они засыпают, и меня немножко даже гложет совесть на эту тему. И вот вопрос, как укладывать их спать, чтобы и им было хорошо, и мне тоже?

Д.ЗИЦЕР: А, пожалуйста. Скажите мне только, в котором часу это происходит у вас вся вот эта история?

МАРИЯ: Где-то, начиная с 8 часов, мы начинаем укладываться, и в 9 они лежат в постели, ну, и где-то после 10 они засыпают.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не пойдет, конечно. Я скажу, что бы я сделал на вашем месте. Я бы на вашем месте, если бы у меня было двое сыновей 4 и 6 лет, я бы попросил помощи у старшего. Просто попросил помощи.

МАРИЯ: Старшего ребенка?

Д.ЗИЦЕР: Ага. Я бы поговорил со старшим на вашем месте не ночью, не вечером. Я бы вступил с ним в такой, знаете, сговор в определенном смысле. Я бы сказал ему все то, что вы сказали мне, ну, опуская часть про раздражение, злость и так далее, а про усталость я бы сказал. И мне кажется, что можно сказать о том, что, действительно, это так здорово, что вы много времени проводите вместе, и, действительно, вам нужна его помощь. А помощь нужна следующая, потому что очень хочется отдохнуть, и это очень-очень важно человеку отдохнуть.

Вы, кстати, не волнуйтесь, я скажу в двойных скобках, это ничему плохому его не научит. Это научит его только тому, что у каждого человека есть свои границы и свои рамки, и в этом смысле все в порядке. Ну, так вот, и попросите у него помощи с младшим. Прямо сказать – слушай, вот мне очень-очень важно, чтобы ты мне помог. Он скажет «да», поверьте мне. Вот давай сегодня мы придумаем с тобой, как мы проведем вот эти самые наши 15 минут вместе, но мне прямо очень-очень важно, ты знаешь, чтобы я могла уйти, не знаю, поговорить, посмотреть, не важно абсолютно, что. Что бы мы могли с тобой придумать? Вот прямо спросите.

Он с огромной радостью вступит с вами в сговор. Не исключено, что он подскажет вам несколько вариантов, о которых вы не думали, потому что вы его берете в эту компанию. Может быть, он вообще скажет – мам, спокойно иди, я младшего беру на себя, может и такое быть, правда, и такое бывает. А, может, он скажет – мам, давай, я не знаю, одну песенку и три строчки, и будем смотреть на часы, когда ты скажешь, что 15 минут прошло, так мы и закончим. Вот и все.

МАРИЯ: То есть договориться с ними, что я 15 минут их укладываю, и ухожу.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, что же такое, Мария? Разве я это сказал? Ну, разве я это сказал? Нет, не надо с ними договариваться, потому что договор устроен иначе. Договор обычно у взрослых людей с даже очень любимыми детьми устроен следующим образом. Значит, так, давайте так, я 15 минут вас укладываю и ухожу, договорились? Правда же? Это не договор, должен вам сказать.

Я сказал не «договор», я сказал попросить у старшего помощи. Это совсем-совсем другая история. Дать ему возможность чуть-чуть разрулить это. Дать ему возможность чуть-чуть ответственности на себя за это взять. Обратиться к нему с просьбой, а не с ультиматумом или договором в том или ином смысле. Понимаете? Если нет, то спросите меня еще раз.

МАРИЯ: Не совсем понимаю, а о чем должна быть просьба.

Д.ЗИЦЕР: А вы не хотите уйти пораньше?

МАРИЯ: Хочу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так о чем должна быть просьба, Мария?

МАРИЯ: Попросить о том, чтобы я могла выйти, а он возьмет на себя младшего?

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, ну, Мария, вы придумываете за него сейчас. Вот давайте я еще раз повторю формулу. Я говорю о том, что нужно с ним посоветоваться. Нужно сказать ему, вот я просто еще раз повторяю, на самом деле, то, что я сказал. Нужно сказать ему, что, действительно, вы за день устаете, и, действительно, вы его очень-очень любите, их очень-очень любите, но вечером вы очень хотите отдохнуть. Слушай, дружище, говорите вы, помоги мне, а? Что бы ты посоветовал мне? Как мне сделать так, чтобы и тебе было приятно, и я могла отдохнуть? Ну, что, сказка плюс песенка? Смотрим на часы? Что мы делаем? Дайте ему возможность про это сказать, понимаете, ему, ему, не вам, а ему. Дайте ему возможность поразмышлять вместе с любимой мамой на эту тему.

МАРИЯ: Все, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Из этого размышления родится с очень высокой степенью вероятности, кровью не распишусь, но с очень высокой степенью вероятности, родится его такая начальная ответственность за эту ситуацию, в которой он может сказать младшему, например – слушай, давай маму отпустим, я тебе сам сказку расскажу. А может сказать – мам, ты знаешь, уходи, мы будем, не знаю, представлять овечек, которые прыгают через заборчик. Там много, чего может быть.

А может сказать – нет, мам, ты знаешь, я не согласен, мне железно нужна сказка. И тогда вы сторгуетесь на какую-нибудь коротенькую сказку, не знаю, Джанни Родари «Сказки по телефону», удобнейшая вещь, между прочим, для чтения вечером, коротенькая и цельная, и так далее. Вот. Понимаете? То есть не ультиматум ему, а просьба помочь вам в этой ситуации.

МАРИЯ: Чтобы он сам сделал выбор и потом…

Д.ЗИЦЕР: Конечно, сам предложил.

МАРИЯ: И это его выбор, и все хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, это вы все равно меня тянете в сторону манипуляции. Нет, сам предложил варианты, сам. Вот мама и сын садятся и размышляют вместе о том, как в определенной ситуации нам лучше себя вести, понимаете. Размышляют вместе. У мамы нет цели сманипулировать, чтобы он сказал определенные вещи. У мамы нет такой цели. Мама искренне, мама Маша, искренне разговаривает с ним, и искренне говорит – слушай, я устаю, помоги, давай, хочу с тобой посоветоваться, как нам это сделать. Правда. Да?

МАРИЯ: Да, да. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот, это будет еще и хорошим началом, между прочим, вашего диалога на долгие годы, я надеюсь. Я не шучу, я серьезно говорю сейчас. Пока. Дерзайте скорее, все у вас получится с первого раза. Если не получится, напишите, я запомню этот случай и прокомментирую его еще.

МАРИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам.

Геленджик на линии. Марина, добрый вечер.

МАРИНА: Добрый вечер, Дима. Скажите, пожалуйста, вот у меня такой вопрос, посоветуйте, как общаться с 15-летней дочерью. То есть невозможно телефон забрать, ну, то есть она сразу в штыки, не идет на контакт. В общем, не знаю, как воздействовать так, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: Да подождите воздействовать, а чего хотите-то? Телефон не забрать. Вот смотрите, я сейчас немножечко позволю себе понудить немного. Вот смотрите, Марина, что вы говорите. Вы говорите, что ваша дочь достигла того возраста, когда любой силе она может противопоставить силу. Телефон не забрать, все уже. Это я сейчас говорю не для вас, это я говорю, скорее, для других слушателей, знаете, которые говорят – а вот в 11 лет, если у него там телефон забрать, то вот он таким хорошим, прекрасным будет до 15. Не будет. В 11 лет он заплачет и отдаст, а в 15 уже просто не отдаст, и, действительно, это совершенно не работает. Так чего вы хотите-то?

МАРИНА: Ну, вот она училась хорошо на «четверки» и «пятерки», и уже как бы до «троек» скатывается, и говорит, что причина не в телефоне. А в телефоне, на самом деле, сидит постоянно. Ну, то есть там полпервого в комнате сидит, и понятно, что это все влияет. А ребенок отказывается, ну, как-то…

Д.ЗИЦЕР: Марин, давайте сформулируем запрос. Вы хотите, чтобы она стала лучше учиться? Вы хотите чего? Или вы хотите с ней как-то общаться? Вы хотите чего?

МАРИНА: Ну, хочу я общение наладить, потому что, ну, то есть она не воспринимает ни мои какие-то просьбы. Ну, то есть я не ругаюсь, не кричу, никогда не била ребенка. То есть она вот, как будто ее подменили. Вот последний год, как будто, знаете, был один ребенок, а стал совсем другой.

Д.ЗИЦЕР: А стал другой. Ну, так выросла. Ну, во-первых, у меня для вас есть очень хорошее сообщение – все люди этого возраста выглядят так, как будто их подменили, если мы сравниваем с предыдущим. Знаете, остановись, мгновенье, ты прекрасно, надо было нам сказать, но мы не сказали, а оно не остановилось вовремя. Значит, так, ну, чего, занимаемся отношениями, а не учебой, правильно я понимаю?

МАРИНА: Ну, отношениями, да. Потому что ребенок, получается, не я им как бы, ну, над ним воздействую, она надо мной. То есть она меня постоянно – я хочу это, я хочу то, мне сломали наушники, а когда вы купите. Я говорю – ну, ты сама сопротивлялась, не давала телефон. Телефон вырвали из рук, должны купить наушники заново. Ну, то есть и постоянно пытаешься там…

Д.ЗИЦЕР: Марина, подождите секунду. Что-то я услышал, чего я не могу пропустить. Что это за история про то, что вы телефон вырывали из рук у нее?

МАРИНА: Ну, то есть с ребенком договорились, что ребенок ложится в 11 спать. Полпервого я, допустим…

Д.ЗИЦЕР: Да вы не договорились с ней, Марина, ну, подождите. Вот разве это договор? Разве это договор, когда мама говорит – значит, давай договоримся, ты будешь ложиться спать в 11, да? – Да. Разве это договор? Ну, ваша реплика сейчас по сценарию.

МАРИНА: Нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Нет, это не договор. Более того, что потом делает мама Марина, я уверен, что вы лучшая на свете, но, тем не менее, я должен это произнести. Мама Марина говорит – все, забираю у тебя силой телефон. И тут выясняется, как у Маршака «однако за время пути собака могла подрасти», и девочка, которой 15 лет, не так легко готова его отдать. И выглядит это вообще-то, как драка, это выглядит вообще-то довольно печально, правда же?

МАРИНА: Ну, да, телефон у нее как-то вырвался из рук, и наушники порвались, теперь все виноваты, все должны купить.

Д.ЗИЦЕР: А разве не виноваты? Подождите, мы это рулим даже, если нам не очень приятно. Марин, а кто виноват?

МАРИНА: Ну, я не знаю, кто виноват. Я считаю, что если родители слушать это, принимать…

Д.ЗИЦЕР: Почему? Я верю, что вы были такой, если вы были…

МАРИНА: Ну, потому что дети как бы на нашем обеспечении, ну, то есть полностью обеспечиваем, обуваем, одеваем, ни в чем не отказываем. Ну, то есть не бьем…

Д.ЗИЦЕР: Не согласен. Марина, ну, вы немножечко сейчас, я могу с вами чуть пожестче говорить или вы существо нежное и обидитесь?

МАРИНА: Не обижусь.

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда смотрите. Вы сейчас, вы простите меня, но вы сейчас говорите о своей дочери, как о собачке или о кошечке. Мы ее кормим, одеваем, а она, понимаете, рычать себе позволяет. У нее в мисочке вода всегда есть, у нее подстилочка теплая. Но речь-то идет о вашей любимой дочечке, эй, а вовсе не о собачке. Что значит, вы ее обеспечиваете? Вообще-то то, что вы ее обеспечиваете, в этом нет никакой доблести, потому что вы родители, так устроена жизнь.

МАРИНА: Ну, позволяем покупать…

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, дайте я чуть-чуть поговорю, а, скорее всего, мы с вами найдем решение. Анонс – мы, скорее всего, найдем решение. Мы делаем это нашим детям, потому что мы хотим это делать, разве нет? Мы их любим, мы иногда, действительно, позволяем им больше, чем стоило бы, но мы их любим. И поэтому в этом смысле говорить – мы тебе все покупаем, это вообще-то попрекать куском хлеба по-русски называется. Это никуда не годится, это не делает нас ни лучше, ни хуже то, что мы покупаем нашим детям еду, не знаю, что, обеспечиваем их и так далее.

Что касается самой ситуации, вот смотрите, с наушниками нехорошо получилось, потому что уж с ее-то точки зрения точно виноваты вы, ничего не могу поделать, и даже немножко с моей, скажу вам правду. Теперь, что вы этой ситуации делать? Если вы просите меня сделать так, или спрашиваете, как сделать так, чтобы вы могли с ней начать общаться, этот ответ у меня есть. Вот мы сейчас с вами полторы минутки послушаем рекламу, и я обещаю прямо с этого ответа начать.

Так вот, Марина, если ваш запрос на возобновление общения, мне кажется, поступить надо следующим образом. Мне кажется, что нужно совсем не в тот момент, когда вы раздражены, и совсем не в тот момент, когда выясняете отношения из-за телефона или из-за чего-нибудь еще, а просто в прекрасной погожий геленджикский денек попросить, именно попросить вашу дочь пойти с вами погулять по вашей замечательной набережной, например. Сесть с ней в какое-нибудь прекрасное геленджикское кафе. Если она не захочет, очень попросить, прямо сказать – доченька, мне это очень-очень важно, я тебя прошу, сделай, пожалуйста, это. Вот так.

И сказать ей приблизительно, я не могу, так сказать, начитать вам текст, но приблизительно следующие слова, сказать – доченька моя дорогая, ты знаешь, я вдруг поняла, что что-то я тебя совсем-совсем не знаю. Ты знаешь, что у нас отношения сводятся к тому, что я пытаюсь заставить тебя раньше лечь спать, и пытаюсь отобрать у тебя телефон, и разговариваю с тобой о «четверках» и «тройках». И я вдруг поняла, что я вообще не хочу таких отношений, котик, ты прости меня, это я просто, знаешь, на автомате, как многие мамы поступают. Ты прости меня, пожалуйста, за это. Я понимаю, что то, чего я хочу в отношениях с тобой, хочу, чтобы мы были близкими людьми, близкими по-настоящему. Я хочу, чтобы ты знала, доченька моя дорогая, что ты можешь обратиться ко мне с любой просьбой, за любой поддержкой. Я постараюсь, очень-очень постараюсь не разочаровать тебя и быть спокойной, и быть уверенной, и не осудить тебя. Вот и все. Мне кажется, что вот так. Марина?

МАРИНА: Да, да, я слушаю, Дима.

Д.ЗИЦЕР: А все, теперь я вас слушаю.

МАРИНА: Ну, услышала, буду пробовать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, пробовать не надо, это получится с первого раза. Но очень важно, я попробую вас предостеречь от одной ошибки, очень важно в этот разговор не запихивать никакое выяснение отношений ни про школу, ни про наушники, ни про телефон, ни про разговоры с папой. Ни в коем случае. Говорить с ней нужно не о том, что она вас разочаровывает, а о том, что она самая прекрасная. И вы, если вы ее где-то разочаровали, вы хотели бы это изменить и попросить прощения. В этом сила родительская, поверьте мне, а вовсе не слабость. Это, как сила и будет прочтено. Именно так.

То есть, еще раз, совет – стройте отношения не на базе школы и телефона. Стройте отношения на базе личного контакта. Ну, это, как любовь, слушайте, как любовь, не знаю, с мужчиной, так же. Ну, чего, мне вообще все равно, какой у него телефон, дело же не в этом. Он прекрасней всех или она, не знаю, прекрасней всех поет, прекрасней всех думает, прекрасней всех выглядит, прекрасней всех, что скажет, то прекрасно. Ну, и дочь ваша чудесная тоже. Да правду говорю.

МАРИНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что? Будем действовать?

МАРИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Ура. Я желаю вам удачи, точно получится. Не волнуйтесь, отстаньте от телефона и от учебы на время, все придет. Пока.

Дарья из Ярославля, добрый вечер.

ДАРЬЯ: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ДАРЬЯ: Давно вас слушаю и применяю многие ваши советы с нашими детьми, классно работают. Вот сейчас появился повод позвонить вам.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, Дарья, скорей к вопросу, но у нас с вами всего три минутки до конца часа, поэтому давайте.

ДАРЬЯ: Да, хорошо, постараемся. У нас старшая чудесная дочка Полина, ей почти 4,5 года, боится врачей. Вот так. Не было никогда такой ситуации, ну, на мой взгляд, которая бы ее травмировала с врачами. Но так случилось, что с 4-х лет начался сад, и раз в месяц стабильно приходится обращаться к педиатру за справкой. Поход вызывает ужас, отрицание, сопротивление, вот, к сожалению, наше родительское насилие. То есть она не дает себя слушать, не дает открыть рот. Ну, вот крайним стало то, что она отказывается теперь выходить из дома. То есть я ее одеваю, она сопротивляется.

Д.ЗИЦЕР: В этом и вопрос, я правильно понимаю?

ДАРЬЯ: Ну, вот с педиатром, ну, и то же самое со стоматологом. Там все как бы лояльнее, с ней пытаются договориться, но тоже ни к чему не приводит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, не приводит.

ДАРЬЯ: Ну, то есть ее не обижают, не пугают, я рядом, никто не угрожает, никакого ужаса нет.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос, давайте вопрос.

ДАРЬЯ: Вопрос в том, как помочь ей справиться с этим?

Д.ЗИЦЕР: Только одним образом. Есть только один способ создать исправляющее впечатление. Вот вы говорите, что ее никто не пугал…

ДАРЬЯ: А что это может быть?

Д.ЗИЦЕР: Я объясню. Пугали, кто-то пугал. Еще раз, вы не виноваты ни в чем, не волнуйтесь. Но где-то в какой-то момент она почувствовала насилие. Может, в первый раз, когда вы пошли к врачу, она не очень хотела из дома просто выходить, а вы настояли и нажали, а у нее это связалось со всеми врачами. Многое, чего может произойти. Нужно исправляющее впечатление.

Исправляющее впечатление в вашем случае, мне кажется, делается так. В чудесном городе Ярославле вы находите чудесного врача, я бы по знакомым искал, честно говоря, а не по телефону поликлиники, и находите доктора, который готов прийти к вам домой. Не надо насиловать ребенка. Готов прийти к вам домой или готова, и готов или готова совершенно не облачаться в белый халат, а просто готов прийти. И готов прийти поиграть. Хороший педиатр, я думаю, что вы это знаете, если нет, я вам это рассказываю, хороший педиатр с ребенком, в первую очередь, играет, а уже во вторую очередь говорит – слушай, я тебя должен послушать, поэтому я возьму тебя в руки сейчас и так далее. Спокойно.

Приходит ваш добрый знакомый к вам домой и играет с ней, и играют они в доктора, и она слушает ее, а она слушает ее, и они показывают друг другу язык, и на этот язык смотрят. Да все. Один раз, другой раз, в третий раз вы окажетесь у этой тети Светы, тети Вали, тети Оли, я не знаю, дяди Вити уже в поликлинике, и все у вас будет хорошо, потому что вы пойдете в гости к конкретному человеку. И остальное подтянется, никуда не денется. Все, это называется исправляющее впечатление. То есть, когда мы повторили опыт, но только опыт, который был отрицательно окрашен, на этот раз у нас положительно окрашен. Вот и все.

ДАРЬЯ: Я, к сожалению, ну, я, конечно, попробую, потому что это интересно, я об этом вот задумалась. Но суть в том, что, ну, я бы назвала это ее интровертной сутью, но вот…

Д.ЗИЦЕР: Ни при чем тут ее интровертное. Слушайте, у нас, к сожалению, заканчивается час, но давайте я ради такого дела в начале следующего часа уже не по телефону, а просто полминутки поговорю на эту тему. Нет, нет, все будет отлично, действуйте и послушайте начало следующего часа.

Мы начинаем второй час нашей программы. Обещал я добавить два слова Дарье из Ярославля об этой ситуации с докторами, которую мы обсуждали перед выпуском новостей. Значит, Дарья, нет, мне не кажется, что ситуация с докторами может быть связана с тем, что ваша дочь интроверт, то, что вы сказали в самом конце нашего разговора. Нет, нет, мне как раз кажется, что вы абсолютно правильно определили причину – что-то произошло, не хочет она ходить к врачам. Если бы она не хотела общаться ни с какими людьми, ситуация была бы другой. Вы говорите о том, что она не хочет общаться с врачами. Поэтому вот этот способ, о котором я говорю, когда взрослый, в первую очередь, друг, в первую очередь, человек, который готов поддержать, он, безусловно, это изменит.

Более того, не нужно вашей дочечке говорить – сегодня к нам придет доктор, вот смотри, он хороший, ты ошибаешься, что доктора плохие, вот к нам хороший придет, теперь будешь любить докторов. Нет, дайте возможность им самим построить отношения. То, что такие врачи есть в Ярославле, я уверен абсолютно. Вот не знаю лично никого, к сожалению, но абсолютно в этом уверен, абсолютно, на сто процентов.

К моему огромному сожалению, действительно, встречаются доктора и детские тоже, которые считают, что свою работу должны выполнить любой ценой. Теперь, как мы с вами понимаем, взрослые, редчайшая ситуация, когда вопрос стоит о жизни и смерти или о тяжелой болезни, когда, ну, вот, ну, все, нет других инструментов, вкалываем укол силой, чтобы человека спасти. В большинстве ситуаций, вы говорите о том, что человек ходит в детский сад, простуды бывают, это простая ситуация. Ну, послушать, ну, посмеяться, ну, посмотреть.

И это благороднейшая профессия педиатр, потому что, действительно, от того, как доктор общается с человеком 4-х лет зависит, в общем-то, отношение этого человека и в будущем к медицине – верит или не верит, понимает, что надо заниматься своим здоровьем или нет, или считает, что все только заинтересованы ему навредить и так далее. Действуйте, Дарья, я уверен, что будет отлично.

На линии у нас Ольга из Костромской области. Ольга, здравствуйте.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Звоню к вам с большой просьбой помочь разобраться в ситуации, сама не могу разрулить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте попробуем.

ОЛЬГА: Мы с вами разговаривали до Нового года, я звонила. У нас была ситуация, может быть, вспомните, у дочки болел живот, болела голова, чтобы не ходить в школу, вот у нее все время чего-то болело. Мы с ней вышли на тот уровень, когда она мне говорит просто правду, и как бы я не хочу идти в школу, и все прекрасно у нас на уровне взаимопонимания.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Ольга, кто молодец? Вы молодец, ура. Очень рад за вас.

ОЛЬГА: Да, и именно это место теперь стало у меня местом преткновения, потому что…

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ОЛЬГА: Это стало настолько уже часто, что я уже не знаю, куда от этого деваться. Она мне просто, последний раз это уже прямо два дня подряд, просто вот не хочу, не хочу. Я не знаю, что с этим делать мне теперь, потому что…

Д.ЗИЦЕР: А я скажу вам, что с этим делать.

ОЛЬГА: Ну, раз в две недели отпросить еще можно.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, ну, подождите, напомните мне, пожалуйста, сколько ей лет.

ОЛЬГА: 10. Это 4-й класс.

Д.ЗИЦЕР: Ей 10 лет, это много, это хорошо. Теперь скажите мне, пожалуйста, а вы ей-то задавали этот вопрос, вот перед тем, как задать его мне, чего делать?

ОЛЬГА: Что сделать в этот момент именно?

Д.ЗИЦЕР: Что делать вообще с этой ситуацией.

ОЛЬГА: Что делать вообще с этой ситуацией, мы еще как бы сделали такой момент, мы написали плюсы и минусы, это тоже где-то я у вас подслушала. Плюсы, минусы, что нравится в школе, что не нравится, чтобы я хотела, думала, что мне, может быть, за что-то можно зацепиться было.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ни за что, это хорошо, что вы это сделали, но только я не советовал это делать про школу. Это было совершенно на другую тему и в другой беседе. Потому что иначе, что мы будем делать, если у человека будут одни минусы про школу, ну, и что мы будем делать, понимаете?

ОЛЬГА: Ну, почти так и получилось.

Д.ЗИЦЕР: Так и получилось. Так нет, ответьте на мой вопрос, если можно, спрашивали ли вы у нее, какой выход из этой ситуации она видит?

ОЛЬГА: Ну, я ей все время говорю, что, как ты считаешь, что мы сейчас должны делать. Она говорит, ну, ты напиши, что я не приду, и как бы, и все, а завтра я пойду. Но это, понимаете, это вот уже.

Д.ЗИЦЕР: Нет, я не это имею в виду, Оль.

ОЛЬГА: Ну, вот меня тоже это не устраивает. А что?

Д.ЗИЦЕР: Я знаю, что вас это не устраивает, и меня бы это не устраивало, все в порядке. Я имею в виду не это. Значит, смотрите, поскольку ей 10 лет, 10 лет это, действительно, довольно много, говорить с ней можно не только о том, что мы будем делать сейчас, но что мы будем делать вообще. Человек в 10 лет, конечно, способен на такое абстрактное размышление уже. Вот смотри, котик мой дорогой… Я, кстати, очень рад, что у вас наладились отношения, это значит, что вы можете разговаривать честно и спокойно на самые разные темы, вот на такую, например.

Котик мой золотой, вот есть такая история, вот есть такая ситуация. Значит, в этой ситуации я рада тебе помочь, безусловно. Если тебе в школе не очень хорошо, то я готова, чтобы ты иногда туда не ходила и так далее. Но, как ты понимаешь, эта ситуация требует какого-то решения общего, правда же? Потому что мы должны понять, как мы будем, на самом деле, ну, я не знаю, сдавать экзамены, нет, какие экзамены, собственно говоря, в четвертом классе. Ну, не важно, как мы будем контрольные писать, ВПР есть, между прочим, как я буду на работу ходить, и так далее, и поговорить с ней на эту тему.

Смотрите, не в виде нотаций, я сегодня об этом говорил уже разочек, может, вы слышали, когда мы говорили про укладывание спать. Ну, не важно, я повторю, в любом случае. А сделать так, чтобы она за эту ситуацию взяла ответственность на себя вместе с вами. Вот вместе с вами. Ну, давайте, вот я, сейчас я вас спрашиваю – а почему она в школу-то не хочет ходить, на самом деле?

ОЛЬГА: Ну, она говорит, ей не нравится, ей там скучно, ей там не интересно.

Д.ЗИЦЕР: Мало, это скучно и не интересно, это синонимы в данном случае. Что не нравится, что там не так?

ОЛЬГА: Что не так? Ну, вот эти причины она писала. То есть как бы скучно, не интересно на уроках сидеть.

Д.ЗИЦЕР: На всех?

ОЛЬГА: Да. Один-единственный урок, который выделила, это такой, даже не знаю, как он переводится, там что-то с культурой, с религией связан, вот такой общий урок, там другой учитель.

Д.ЗИЦЕР: Шикарно, очень хорошо. Есть один урок. Теперь смотрите, мне бы хотелось, ну, то есть я бы предложил, чтобы вы с вашей дочерью все-таки поговорили комплексно. Ну, что это значит, ей не нравится учитель?

ОЛЬГА: Ну, видимо, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, «видимо» – это слабый ответ. Нам надо, чтобы она это поформулировала вместе с вами.

ОЛЬГА: Да, Дим, на самом деле, мы много уже разговаривали.

Д.ЗИЦЕР: Да спокойно, я вас не подозреваю ни в чем плохом, наоборот, подозреваю только в хорошем. Чем не нравится, что не так?

ОЛЬГА: Как сказать…

Д.ЗИЦЕР: Кроме того, что скучно.

ОЛЬГА: Нет, учитель ей не нравится требовательностью, не нравится таким строгим отношением вот этим всем. Но класс менять она не хочет категорически.

Д.ЗИЦЕР: Это что значит? Нет, не пойдет, Оль.

ОЛЬГА: Ну, я ей предлагала, я говорю, если учитель…

Д.ЗИЦЕР: Оля, ну, подождите, я вас слышу очень хорошо. Но из этого я делаю только один вывод, он вам не понравится. Значит, вы с ней не поговорили подробно. Все в порядке, она имеет право не менять класс. Но тогда нужно понять и поговорить, и понять, что в этом классе ее притягивает.

ОЛЬГА: Друзья.

Д.ЗИЦЕР: Но это же часть этого разговора. Ну, вы забыли мне про это сказать. Вы мне до этого говорили только о том, что в школе все дрянь, все плохо и так далее.

ОЛЬГА: Нет, вот именно из-за друзей она в классе готова, как бы вот класс менять не хочет.

Д.ЗИЦЕР: А вы что думаете про это?

ОЛЬГА: А я не знаю, что, у меня уже вот, как снежный ком наваливается…

Д.ЗИЦЕР: Оль, да ладно, слушайте, да перестаньте, на самом деле, это вопрос, как мы с вами понимаем, очень простой, слава богу, все живы, здоровы, слава богу, все учатся хорошо, и вообще все нормально, бросьте, слушайте, это ерунда. Но это ерунда, которую все равно надо разрулить, я с вами абсолютно согласен. Но вы не преувеличивайте, снежный ком, это всего лишь девочка 10 лет не очень любит свою школу. Все, это бывает направо и налево.

Что мне кажется, тем не менее, надо сделать, вот по-честному. Мне кажется, сделать нужно следующее. Почему, кстати, вы ее стали оставлять дома раз в две недели или как вы говорите, в чем там проблема техническая или не техническая?

ОЛЬГА: Почему не стала?

Д.ЗИЦЕР: Да, да. Почему вы устали? Вы говорите, я устала от таких ситуаций.

ОЛЬГА: Нет, просто это очень часто стало.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что?

ОЛЬГА: Ну, два дня в неделю, это много…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Подождите, ответьте. Потому что?

ОЛЬГА: Ну, я не знаю, как ее отмазывать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, подождите, это разные темы. Давайте я попробую навести порядок. Значит, так, имеется девочка 10 лет. Девочка 10 лет, как мы помним в анамнезе, раньше обманывала маму и говорила, что у нее болит, то нога, то ушко, то горло, то еще что-то. Мама ее оставляла дома, потому что потому. Дальше мама, мы поговорили, и мама сказала – слушай, давай с тобой поговорим, и я готова на правду, и она сказала, что теперь я готова тебя оставлять дома, просто, если у тебя не болит ушко, а ты мне говоришь правду – я хочу остаться дома. Девочка перестала врать, это отличный побочный эффект, с чем я вас поздравляю от всей души.

Но все равно хорошо бы, на самом деле, понять, почему эта девочка замечательная, ваша дочь в эту школу не хочет ходить. Это важно-преважно. И в этом смысле, мне кажется, что это разговор должен быть серьезный и разговор со стороны мамы. Не мамы-подружки, а мамы-мамы. Потому что, вот смотрите, она, как человек 10 лет понимает, что вообще-то в школу ходить надо. Ну, понимает, понимает. До того, как я разделяю ее нежелание и так далее, но она понимает, что в школу ходить надо.

Значит, сложилась ситуация, в которой я хочу, я, девочка, хочу ходить в школу все меньше и меньше. К ней приходит мама и говорит – котик, давай мы с тобой это проанализируем на уровне человека 10 лет, но проанализируем. Вот у нас есть первый факт – в школу ходить надо. Второй факт – в школу я ходить не хочу. Что мы с тобой с этим будем делать? Можно ли не ходить в школу совсем? Слушайте, ну, может, и можно, но я не буду сейчас с вами обсуждать домашнее обучение, дистанционное обучение, не буду, это другие решения и другая тема.

В той ситуации, которая есть, что мы делаем? И в этом смысле мама может сказать – слушай, это плохое решение, что ты убегаешь или что я делаю так, что ты убегаешь от каких-то проблем. Ну, плохое, это решение слабое. Потому что вообще-то мы с тобой способны проблемы устранять, решать, изменять жизнь и так далее. Поэтому давай попробуем понять вот не с плюсами, с минусами, а разложить, действительно, эту ситуацию и понять, что тебе мешает не на уровне «мне не интересно». «Мне не интересно» это такой тоже слабенький ответ. Вот прямо понять словами. А дальше понять, что мы можем менять.

Теперь смотри, если речь идет о том, что учительница делает твою жизнь невыносимой, неприятной, я не знаю, грубит тебе и так далее, мой тебе совет, конечно, менять учителя, совет мамы. А друзья, слушай, с друзьями я сделаю, я в лепешку разобьюсь, чтобы ты могла дружить с людьми, которые тебе важны. Будем их звать домой, будем то, будем се. Я не могу, котик мой дорогой, как бы это сказать, я не могу позволить себе, чтобы ты страдала в твоей жизни, не могу, не хочу, я тебя люблю, я хочу это изменить.

Это неправильная ситуация, что мы убегаем в тот момент, когда мы могли бы изменить. Я мама твоя, ты чего, я тебе помогу, я тебе помогу эту штуку поменять. Ну, и от меня уже, я сделаю тебя сильнее, я сделаю тебя увереннее, мы придумаем. Так что вот, мне кажется, что на этом этапе можно разговаривать на эту тему, это как бы вторая ступень. Первую вы одолели блистательно, что вы смогли спокойно и по-честному про это говорить. Правда, я бы не хотел, чтобы вы это проскакивали, это сумасшедшее ваше достижение, что дочка стала говорить вам правду, это очень круто. Потому что именно это и позволяет вам затеять с ней теперь вот такой разговор.

И разговор этот будет – нет, котик, нет, не пойдет решение, что мы просто сидим дома, не пойдет. Ну, хочешь, давай будем обсуждать домашнее обучение. Ну, хочешь – так, хочешь – эдак. Но просто получается ведь, что, что из-за одной училки у нее теперь, понимаете, ощущение, что учеба это ужасно и скучно, и плохо. Жалко. А, может, дело не в этом. А, может, вы, когда начнете с ней про это разговаривать, откроется что-то дополнительное, может, у вас лучшая в мире учительница. А, на самом деле, не знаю, неудачный сосед по парте или что-нибудь еще.

ОЛЬГА: Нет, скорее всего, в учителе, потому что, ну, я практически на 99 процентов уверена, потому что она говорит – ну, скоро 5-й класс, я дождусь до 5-го класса, и там будут другие учителя. Вот еще такая фраза была.

Д.ЗИЦЕР: Ну, во-первых, так, во-первых, она права, если это так. Если это все, то она права, три месяца продержаться ничего не стоит, и вы ей можете помочь. И не переживайте, если учительница не перевозбудилась от того, что она у вас часто пропускает и нормально у нее все с учебой, пусть пропускает. Есть такая карта. Но мне кажется, что все равно надо бы с ней на эту тему поговорить, чтобы вот это было сформулировано. Мы не будем убегать с тобой от проблемы, мы можем вместе проблему решить.

Теперь я сейчас беру в расчет вашу добавку, которая сейчас была. Может ли быть такое решение, что мы с тобой вместе формируем какой-то путь и договариваемся, что эти три месяца мы время от времени не ходим в школу? Может. И тогда у вас новая интересная беседа – давай попробуем это запланировать. Давай попробуем раскидать на ближайшие три месяца, включая каникулы, между прочим, мартовские, раскидать, сколько примерно нам нужно пропусков, чтобы продышать, чтобы быть в силах. Возьмите ее в это решение, не решайте за нее. Пусть она скажет 10, ну, отлично, вам уже легче жить, правда же?

ОЛЬГА: Она мне уже сказала.

Д.ЗИЦЕР: Что, именно это?

ОЛЬГА: Раз в месяц хотя бы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, а что вы страдаете-то? Раз в месяц это отличный результат, я вообще не понимаю тогда, о чем мы разговариваем, если честно.

ОЛЬГА: Я не уверена, что это будет так именно работать.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, договоритесь, вот здесь договоритесь. Вот договоритесь, имею в виду договор. Проверьте темные углы, спросите ее, почему раз, а не два и не ноль. Пусть она сама это сформулирует, пусть это будет ее решением, а не вашим или ее чем-то, что она вымолила у вас.

ОЛЬГА: Нет, нет, это как раз именно она прямо сформулировала без моей подачи. Я ее спросила, сколько…

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. Так, а что, а в тот момент, когда вдруг она говорит – мам, сегодня мне плохо, ну, во-первых, вы взрослая женщина, вы взвесите, может, ей, действительно, плохо и ей надо остаться дома. А, может, вы скажете ей, наоборот – котик, я понимаю, что тебе не хочется, но, ты знаешь, слушай, мы же с тобой это решили, не хочется отступать, давай я помогу тебе все-таки пойти. Я сделаю тебя сильнее, может, мы зайдем по дороге, я не знаю, булочку съедим, а, может, мы будем песенки петь, а, может, ты мне позвонишь четыре раза из школы, и я тебя повеселю как-нибудь. Ничего, это и есть наша роль родительская, все отлично.

Удачи вам, Ольга. Давайте еще через пару, тройку месяцев позвоните, надеюсь, вы мне скажете так же, как сегодня – это мы одолели, Дима, у нас следующая ступень, хочу поговорить на следующую тему. Я буду счастлив, честно. Удачи вам, пока, всего хорошего.

Олеся из Казахстана, здравствуйте.

ОЛЕСЯ: Дима, здравствуйте. Огромная благодарность радио «Маяк» и вам за эту уникальную возможность прикоснуться к вашим знаниям, которые, на самом деле, очень-очень помогают в жизни и в родительстве.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и, слава богу. Спасибо.

ОЛЕСЯ: Я звоню вам с такой пикантной темой, я вам писала по поводу кражи денег. Я могу повторить.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, я не помню, о чем речь совсем, так что давайте.

ОЛЕСЯ: У нас дома пропала крупная сумма денег. Мы, ну, даже ни на кого не хотели думать. Поговорили с сыном, не приходил ли к нему кто-то, сыну 12 лет старшему, он сказал, что нет. Я извинилась перед ним, уточнила, не он ли брал эти деньги, он сказал, что, естественно, нет. И потом как-то у супруга пришло в голову, что, может быть, это взял сын и вкладывает в игру. Ну, он у нас играет в онлайн игры. Ну, я эту мысль отмела. Но когда сына не было дома, я поступила не очень красиво, я взяла его сотовый телефон и увидела, что, на самом деле, вот эта большая сумма, которая пропала, она вся была положена на его QIWI кошелек и перечислена на онлайн игру.

Я очень хотела дождаться этого дня, чтобы попросить вашего совета, но я физически не выдержала, и мы поговорили сами с сыном. Беседа прошла, ну, то есть я ему прямо сказала, что мы знаем, что деньги взял ты. Я не говорила, откуда я это узнала, он даже и не спрашивал. Ему нечего было на это сказать. Мы не повышали голос, ни я, ни супруг, мы не обвиняли, ничего такого не говорили. Единственное, что я ему сказала, что он уже в таком возрасте, когда это может быть уголовно наказуемо, то есть, если бы он где-то взял, то это бы повлекло за собой большие проблемы.

Д.ЗИЦЕР: Он это знает, поверьте мне.

ОЛЕСЯ: Я поначалу думала, что мы никак его не будем наказывать, но потом мы подумали, нам захотелось, чтобы это осталось, ну, чтобы это как уроком что ли было, чтобы он на будущее понимал, что это неправильный путь вообще в жизни брать чужое и в тайне. То есть можно подойти и как-то попросить. Ну, и, в общем, мы решили, что он эти деньги будет возвращать, вот, как ни странно. То есть что-то будет помогать, и мы за это будем ему платить, и плюс деньги, которые ему дарят, он также будет откладывать. Ну, и плюс еще лишили его компьютера и, собственно, этой игры на целый месяц.

Д.ЗИЦЕР: Выбили глаз и оторвали ухо.

ОЛЕСЯ: Вот типа того.

Д.ЗИЦЕР: Извините, не сдержался.

ОЛЕСЯ: Все правильно, спасибо. В общем, хотели, как лучше, то есть спокойно и, ну, понимаю, что не в ту сторону, как-то в процессе не в ту сторону совсем нас повело.

Д.ЗИЦЕР: А в чем вопрос-то?

ОЛЕСЯ: Да, вопрос в том, как вот сейчас еще раз поговорить с ним так, чтобы он, на самом деле, почувствовал, что то, что он сделал, не почувствовал, а узнать, как это вышло так, почему он не подошел и не сказал об этом. Почему он не попросил, а почему он просто взял? Это то, что он нам настолько не доверяет или боится нас? То есть, вот почему, и как можно сейчас повести эту беседу.

Д.ЗИЦЕР: Давайте я отвечу. Я понял. Не мучайте его, давайте я, если вас это интересует, я отвечу за него, я просто знаю ответ. И вы его знаете, вы его только что произнесли. Это ответ. Теперь, это не делает вас плохими родителями, я даю вам честное слово. Это значит, что были какие-то ситуации, в которых он, ну, почувствовал недоверие от чего-то, и оно, как на дрожжах к этому возрасту довольно критическому в его жизни возросло. Происходит это от этого, нет другой причины, как вы понимаете, ну, нет другой причины. Вы бы ему дали эти деньги, если бы он попросил?

ОЛЕСЯ: Такую сумму нет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дали бы другую, но, тем не менее. Побоялся, не поверил и так далее. Значит, эта причина точно в этом. Теперь, значит, смотрите, мне, конечно, кажется, что вы преувеличили. Не успею, скорее всего, до выпуска новостей, но тема очень важная, поэтому перенесем ее на после, но начну сейчас, у меня еще несколько секунд есть. Вот смотрите, вы говорите, нужно, чтобы он запомнил эту ситуацию. Я с вами совершенно согласен. Вопрос – почему вам кажется, что он ее не запомнил? Он наверняка был огорчен, правда же? Расстраивался?

ОЛЕСЯ: Он был огорчен, но потом он был, ну, ведет себя, как ни в чем не бывало.

Д.ЗИЦЕР: Все, извините, давайте новости послушаем и продолжим.

Я напоминаю, что мы говорим с Олесей из Казахстана, говорим о вранье, о лжи, говорим немножко о воровстве. Ровно на эту тему, кстати говоря, сегодня в 8 я буду говорить в программе «Педпрактика» у себя на YouTube. Ну, так, Олесь, мы остановились на том, как люди запоминают что-то на всю жизнь, да?

ОЛЕСЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, что вы хотите, чтобы он запомнил. А вам кажется, что он не запомнил? Вернусь я к своему вопросу.

ОЛЕСЯ: Меня, знаете, что смутило, какое-то издевательское отношение с нашей стороны, то есть он вел, потом он после этого разговора стал вести себя, как ни в чем не бывало, счастливо, прыгает, бегает. Я так немного растерялась. Ну, то есть, не знаю, это, может, мое эго, мне хотелось, чтобы он, может, какое-то время был понурый, хотя я понимаю, что это неправильно. И вот это его веселое…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, а во время разговора, как он реагировал на это? Ну, что, не расстраивался, не плакал?

ОЛЕСЯ: Нет, конечно, он расстроился. Он заплакал, он обнял, говорит – мама, я обещаю, что я больше никогда ни у кого ничего не возьму. И все. И мне вот этого так было достаточно. А потом, видите, просто я, будучи взрослая, так переключаться не могу, и поэтому я удивилась, почему он так быстро переключился. Я, возможно, неправильно это интерпретировала, как то, что якобы он это пропустил мимо ушей. Возможно, это полностью моя ошибка.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, нет никакой ошибки, все в порядке, я вас понимаю. Но поговорите с ним об этом. Скажите, вот пока был этот разговор, когда он там плакал и вас обнимал, в этом разговоре вы сказали, что у него не будет, я не знаю, чего там, телефона, компьютерных игр, денег?

ОЛЕСЯ: Нет, это было позднее. Это был второй уже разговор, когда папа пришел.

Д.ЗИЦЕР: А как вы ко второму разговору-то пришли тогда?

ОЛЕСЯ: Ну, мы с ним сначала тет-а-тет вдвоем разговаривали. А потом мы подключили папу, ну, чтобы папа тоже участвовал в этом, так как мы семья.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно.

ОЛЕСЯ: Ну, и, собственно, от папы вот такое предложение было в качестве наказания.

Д.ЗИЦЕР: А он чего? А ваш сын чего?

ОЛЕСЯ: Ну, вот, как вы правильно говорите, я сейчас скажу, что мы договорились, но не факт, что это была договоренность. То есть мы это предложили. Я спросила – ты считаешь это справедливо? Он говорит – да. Ну, возможно, он просто испугался сказать «нет».

Д.ЗИЦЕР: Ну, что ему сказать еще? Конечно.

ОЛЕСЯ: Да, совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, чуть длинноватый будет ответ, но, в общем, мне ситуация ясна, давайте я чуть-чуть поговорю. Значит, сначала я расскажу вам не притчу, а историю, которую рассказал мне один взрослый человек. Если мне не изменяет память, когда-то, ну, сто лет назад, не знаю, три года назад я рассказывал ее в программе, мне кажется, а, может, я и путаю.

Значит, история следующая. Этот человек учился в религиозной школе. И однажды с ним произошла такая история, он на столе у учителя своего увидел кольцо и не сдержался, и положил его в карман. Ну, какое-то красивое, я не помню подробности. И директор этого самого заведения немедленно прямо, они отреагировали не педагогично, сейчас вы поймете, насколько, на самом деле, педагогично они отреагировали. Это взрослые были парни, там по 16 лет, по-моему.

Они спросили, кто взял, потом попросили положить на место, потом сказали, давайте мы, так сказать, не помню, выйдем из комнаты, вы положите на место. Никто на место не положил, он испугался и не положил. Тогда они сказали – сейчас мы вас обыщем тогда. Мы сейчас просим вас руки по швам или вперед, не знаю, и мы залезем к вам в карманы.

И вот он мне рассказывает, взрослый мужик, это ему было, я думаю, что к 50, когда он мне про это рассказывал. И вот он рассказывает, что к нему приближается этот человек, залезая в карманы, а он ни жив, ни мертв уже, потому что он знает, что у него в кармане лежит это кольцо. И вот к нему подходит этот человек, сует ему руку в карман, в котором кольцо, нащупывает это кольцо, и идет дальше.

ОЛЕСЯ: И идет дальше, я так и поняла.

Д.ЗИЦЕР: Вот идет дальше. И после этого, значит, он заканчивает всю эту историю, и говорит, все, мы на данный момент не нашли, будем искать или оно куда-то закатилось, или что-то еще. После этого он подошел к этому юноше, и говорит – ты все понял? Он сказал – да. Ты это запомнил? Он сказал – да. Ну, естественно, отдал ему кольцо. И, заметьте, он это запомнил, он это запомнил на всю жизнь.

ОЛЕСЯ: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Теперь я не буду сейчас обсуждать вопрос, хорошо лазить по карманам или нет, потому что, на самом деле, это почти притча. У меня даже подозрение было, что он это выдумал, потому что очень такая мощная история.

Теперь, мне кажется, что люди запоминают и так. Мне кажется, что у нас есть другие инструменты, для того чтобы люди запомнили. Потому что, ведь смотрите, вот сейчас я немножечко раскручу эту ситуацию в обратную сторону. Вы говорите – ему дарят деньги, и он эти деньги будет отдавать вам, таким образом.

ОЛЕСЯ: Да. Ну, да, по новым правилам.

Д.ЗИЦЕР: Но разве вы в этот момент не берете чужое, дорогие родители?

ОЛЕСЯ: Да, согласна, берем.

Д.ЗИЦЕР: Теперь мне сейчас кто-нибудь скажет – подождите, но в этот момент мы будем считать, что он одолжил эти деньги у нас, и их возвращает. Возможно, это хороший вариант. Но этот вариант требует обсуждения с двух сторон. И, если он скажет – ребята, я отдам, а вы спросите – как отдашь? – А вот мне же дарят деньги, я отдам. Отличное решение, я «за» обеими руками. А вот, если мы говорим – ты будешь нам отдавать свое, чего-то здесь не так.

И ровно такая же история, например, про телефон. Телефон его. Мы не можем взять чужое. Мы не можем, мы не должны брать чужое, мы не можем. Даже, если мы правы, мы не можем брать чужое, вы абсолютно правы. Понимаете, какая штука. Поэтому, мне кажется, вот, что, вот, что хотите со мной, делайте. Мне кажется, что, если вы на эту тему переживаете, мне кажется, вам надо поговорить с мужем, и вам надо поговорить с сыном, причем, наверное, вместе, ну, или как решите.

И поговорить с сыном, сказать ему почти то же самое, что вы сказали мне. Что мы просим тебя нас понять, мы очень огорчены, эта ситуация по нам ударила, действительно, очень-очень сильно. Мы понимаем, что сейчас трудно об этом говорить, может, мы что-то когда-то делали не так и так далее. Но нам очень важно, что ты запомнил это на всю жизнь. Нет, мы не считаем, что ты лучше это запомнишь, если мы лишим тебя того, что ты любишь. Нет, нет, мы не считаем. Ты пойми нас, мы сделали это, потому что мы были разгорячены, что мы были раздражены, все в порядке, я не осуждаю папу ни в коем случае. Но мы не имели это в виду, мы готовы пойти на попятный, мы готовы отступить. Но нам очень важно, дорогой наш сын, чтобы эта история осталась у тебя в голове навсегда.

И последнее сказать – слушай, еще больше, вот то, что вы мне сказали, меня огорчило, что ты, видимо, не веришь, что ты можешь ко мне подойти и сказать, и попросить, и так далее. Вот я тебе говорю торжественно, как твоя мама, для меня очень важно сказать тебе, что я на твоей стороне, ты можешь мне верить, я тебя никогда не предам. Да, я не всегда с тобой соглашусь. Но у тебя не должно быть опасения на этот счет, если я что-то делаю не так, прости меня, я буду стараться, останови меня. Вот.

И мне кажется, что от такого разговора он запомнит все намного лучше, чем от того, что просто его наказали, и все наказания смешаются у него в одну линию. Здесь меня наказали за то, что я денег взял, а здесь наказали за то, что я «двойку» получил. Вот и все.

ОЛЕСЯ: Однозначно. Дима, спасибо вам огромное. Вот я совершенно по-другому взглянула на ситуацию и представила, ну, вот вы говорили, а я представила, что я это ребенок, а вы моя мама. И, на самом деле, вот эти вот ваши слова, которые вы произнесли, ну, то есть они прямо у меня так глубоко-глубоко в душу запали. Я думаю, что на него это такой же эффект произведет. Спасибо огромное.

Д.ЗИЦЕР: Я думаю, да. Спасибо вам большущее. Я думаю, что вы все делаете правильно, вперед. Всего доброго.

Феликс, Санкт-Петербург, добрый вечер.

ФЕЛИКС: Дима, добрый вечер. Ситуация такая. У нас с женой трое детей. Есть старшая дочь, ей 10 лет и есть сложность в том, что она не выполняет свои обещания, которые дает. Ну, например, у нас есть какие-то договоры, мы обсуждаем какие-то вещи, она говорит, что, да, хорошо…

Д.ЗИЦЕР: Сегодня у нас день разговоров о договорах, вот так я бы сказал. Так, ну?

ФЕЛИКС: Да. И при этом она вроде бы первое время старается делать, потом она это все забывает, и ее слова, ее обещания ничего для нее вообще не значат. Когда мы начинаем это выяснять, обсуждать, она замыкается в себе и не отвечает вообще ни «да», ни «нет», почему она это не делает, почему она так относится легко к своим словам.

Д.ЗИЦЕР: Давайте я попробую побыть ее адвокатом. Давайте?

ФЕЛИКС: Давайте, да.

Д.ЗИЦЕР: Я не знаю, о чем идет речь, сейчас я вас спрошу. Но мне кажется, что я могу случайно узнать ответ. Ну, давайте пример договора, чего она там не делает у вас?

ФЕЛИКС: Ну, например, допустим, вот буквально вчера была ситуация, у нее сейчас «тройка» выходит в четверти, средний балл там «тройка», и я ей говорю – давай мы с тобой сделаем так, она сейчас болеет, говорю, давай мы сделаем дополнительные какие-то, может быть, работы. Ты позвони сама учителю, узнай, объясни ситуацию, что скажи, что меня волнует, что у меня там «тройка», я бы хотела сделать какие-то дополнительные работы, дополнительные вещи, для того чтобы оценка была лучше. Она говорит – да, пап, хорошо, я позвоню. Проходит вечер, она не звонит, я ей не напоминаю. Утром сегодня спрашиваю – когда ты планируешь позвонить, планируешь ли вообще? И я понимаю, что она молчит и, то ли она боится позвонить, то ли она не хочет. Ну, это вот частный случай. И таких…

Д.ЗИЦЕР: Да шикарный случай. Можем на нем остановиться, потому что в нем, как в луже отразятся все остальные случаи, я уверяю вас. Ну, давайте, папа Феликс, а почему она не звонит?

ФЕЛИКС: Я бы хотела услышать профессионала.

Д.ЗИЦЕР: Я сам хочу послушать профессионала. Почему она не звонит?

ФЕЛИКС: Ну, вероятно, для нее это не приоритет или она боится позвонить, она боится…

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, она, конечно, не хочет звонить, поэтому и не звонит. Нет, я верю, что для нее это приоритет, тем более что папа дорогой ей в той или иной мере испортит жизнь, если она не позвонит, ну, там начнет ее пилить и так далее. Нет, нет, она не забыла, она просто трепещет от ужаса, мне кажется, вот и все. А кто это, интересно, любит звонить своим училкам в 10 лет? Мы с вашей дочерью ответили на вопрос, почему она не звонит?

ФЕЛИКС: В данном случае я понимаю, потому что, действительно, ей нужно сделать первый шаг, и это, действительно…

Д.ЗИЦЕР: Зачем? Феликс, подождите секунду. Если вы считаете, что нужно поговорить с учителем, почему вы-то этого не сделаете, взрослый мужчина? Позвонить, вам надо, вы и позвоните.

ФЕЛИКС: Потому что есть…

Д.ЗИЦЕР: Какая там ответственность? В чем ответственность-то?

ФЕЛИКС: Если она хочет исправить оценку, она причем говорит, что, да, я хочу исправить оценку.

Д.ЗИЦЕР: Да она не хочет исправить оценку, я вас успокою. Она хочет покоя в семье, как все, как ваша жена и как вы. Она хочет, чтобы дома было спокойно. Теперь, поскольку она понимает, это сейчас я трактую, вы можете меня остановить в любую секунду, если вам кажется, что я ошибаюсь. Поскольку она понимает, что папа Феликс, ему вступило, извините, покоя в семье не будет. Не будет, все, я хожу по раскаленным углям. У меня нет выхода.

И когда папа говорит – все, надо позвонить. Она говорит – ну, я позвоню. А что ей, бедной, делать? Сказать – папа, я не позвоню? И что будет? Давайте я попробую, хотите, попробуем в это поиграть. Я ваша дочь, вы папа Феликс, надо позвонить учительнице. Согласна? – Согласна. А теперь попробуем иначе – надо позвонить учительнице, ты согласна? – Нет, не согласна. Реплика папы? – А как ты думаешь исправлять свою «тройку»?

ФЕЛИКС: Да, это моя реплика, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. Ну, так и что мне делать-то, маленькой девочке в этой ситуации? Предложите вариант, я немедленно его приму или не приму.

ФЕЛИКС: Ну, она может сказать, что я не хочу звонить, мне страшно. Но вот она замыкается.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Слушайте, давайте полторы минуты рекламы и договорим.

Продолжаем разговор с папой Феликсом. Ну, так что, Феликс, вам зачем, чтобы она вам сказала, что ей страшно, вот это вот все, что она не хочет? Вам-то, зачем это?

ФЕЛИКС: У меня, по большому счету, наверное, вопрос другой, как мне реагировать, и как мне стараться ей доносить, ну, чтобы она не боялась мне ответить. Потому что здесь я чувствую, что, действительно, напряжение растет, она боится мне что-либо возразить.

Д.ЗИЦЕР: Так забейте, господи. Шикарный вопрос, Феликс, шикарный вопрос, ну, конечно, связанный с общей темой. Но для этого вам придется ответить на несколько неудобных вопросов. Неудобные вопросы здесь задаю я.

ФЕЛИКС: Это понятно, хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Неудобный вопрос – почему мне, взрослому мужчине, важно, чтобы моя маленькая девочка сказала мне – папа, я боюсь, например? Ну, вы же и так знаете, что она боится. Вы же и так это знаете. Вы и так знаете, что ей неприятно звонить учительнице. Я не верю, если вы скажете мне «нет». Вы точно это знаете. Вы точно знаете, что для нее это напряжение, как для любого ребенка на свете. Потому что, если бы она звонила учительницу поздравить с днем рождения, это другая ситуация. Но она звонит учительнице, вы ее просите позвонить учительнице и сказать, что она недостаточно хороша. Ну, прикиньте? Вот вы, я вам скажу, Феликс, позвони тому, кого ты уважаешь, и скажи – вот я чего-то такой, так себе вышел. Ну, как это так? Конечно, она не хочет, и молодец, что не хочет.

Теперь, у нее нет силенок пока еще, ей 10, в 15 будут, я вам обещаю, сказать вам – папа отстань, я не буду делать то, что мне неприятно. И поэтому она замыкается, потому что у нее нет выхода. Потому что она понимает, видимо, вследствие своего опыта, я ни в коем случае не намекаю, что вы плохой папа, вы не волнуйтесь, но вследствие своего опыта она понимает, что эта ситуация будет длиться, она без конца. Ну, я скажу, что я не хочу, папа скажет – надо что-то делать, я скажу – я ничего не хочу делать. Ну, это, если я правду буду говорить, она даже представить себе, бедная, такой ситуации не может. Папа будет говорить – нет, не хорошо, нужно исправлять «тройки» и так далее.

Я вам скажу, как «тройку» исправить, господи. Подходите к ней, целуете ее в лобик и говорите – доченька моя дорогая, чего-то меня занесло, я понимаю, что ты совершенно не хочешь никаким учителям звонить, я сам не понимаю, зачем я это сказал. Давай, котик, я сделаю так, что у тебя будет «четыре». Все. Потому что я папа твой, я волшебник, могу сделать так, что у тебя будет «четыре».

Как? В легкой, приятной форме, не сидя за столом, а валяясь на полу, например, или где-то еще и по дороге, поедая яблоки и пирожные, мы с тобой решим то, что тебе надо решить. Почему? Да потому что ты самая умная на свете, а я, кстати, твой папа самый лучший на свете, у нас такой тандем. Феликс?

ФЕЛИКС: Да, я слушаю. Просто думаю, что это звонок учителю это один из вариантов того, что есть. Например, есть вариант…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте еще один. Давайте, я по блату сделаю вас последним сегодня радиослушателем, никого не возьму, потому что сгораю от любопытства. Давайте.

ФЕЛИКС: Допустим, второй вариант, когда рабочее место, ее рабочий стол, ее комната, у нее отдельная комната, там постоянный бардак, стол не убирается и так далее.

Д.ЗИЦЕР: Какой ужас.

ФЕЛИКС: Да. Естественно, я понимаю, что это как бы для нее это не приоритет, но мы говорим по-разному. Вопрос у меня в другом, не то, что я понимаю, что ей лень убирать, что она не хочет, может быть, что у нее есть другие приоритеты. Здесь вопрос вот именно, как мне к этому относиться, потому что мы…

Д.ЗИЦЕР: Феликс, дорогой вы мой, господи, ну, подождите, ну, это же простейшая ситуация и, действительно, я был прав, она похожа на первую, как две капли воды. Значит, так, вам мешает беспорядок на ее столе?

ФЕЛИКС: Нет, мне не мешает беспорядок на ее столе, это ее стол.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ФЕЛИКС: Мне мешает то, что впоследствии это может превратиться в такое, что для нее это не важно и…

Д.ЗИЦЕР: Не важно и что? Дальше? Доведите эту страшную цепочку до конца. И что? Это норма и? Как для меня. Ну, и что?

ФЕЛИКС: Ну, она же девочка.

Д.ЗИЦЕР: А что, это зависит от гениталий, эта страсть к порядку? Что, о чем вы говорите?

ФЕЛИКС: Ну, как-то мне казалось, что все-таки девочки, они более аккуратные, они следят за домом, за бытом.

Д.ЗИЦЕР: Да что вы, господи, я вас познакомлю со своей любимой дочерью, приглашаю вас к ней в комнату. О чем вы говорите? При том, что, поверьте мне, она замечательная девочка на свете, вот поверьте мне. Слушайте, вот смотрите, ну, давайте я попробую это быстро распутать, ну, сейчас уже таким монологом немножко с вашей реакцией в конце.

Значит, смотрите, имеется девочка, имеется папа. Папа девочку обожает, я полагаю, даже не буду задавать этот вопрос, я в этом уверен. Отлично. Девочка счастлива. Точка. Папа расстраивается. Папа, почему ты расстраиваешься? – Слушай, я расстраиваюсь, потому что она счастлива. – В смысле? – Ну, вот у нее беспорядок на столе, и она счастлива. – А ты бы хотел, папа, чтобы она, что, была несчастна? – Да, я бы, пожалуй, предпочел, чтобы она на эту тему страдала. – Ну, подожди, ты же хочешь, чтобы она не страдала. – Да, это правда. – Пап, скажи мне правду тогда, кто страдает, ты или она? – Ой, вообще-то получается, что страдаю я, Феликс, в смысле, а она не страдает. – Феликс, если ты так страдаешь от этой ситуации, попроси у нее позволения убрать у нее на столе. – Ой, ну, тогда же она не сможет быть хорошей хозяйкой. – Почему? Какая связь? Нет никакой связи.

Ребята, вот смотрите еще раз, это ее комната. Согласен ли я с тем, что хорошо бы, чтобы в комнате был порядок? Да я согласен, вот я согласен, я для протокола эти слова сейчас говорю и верю в них. Но я при этом понимаю, что девочке 10 лет, и я понимаю, что ей лень, и в 12 тоже будет лень, между прочим, должен заранее прочертить дорожку. А дальше в 13 вдруг, может, выяснится, что она самый аккуратный человек на свете.

Ну, так помогите ей. Ну, так скажите ей – котик мой золотой, чего-то я чувствую такое раздражение, сам на себя злюсь, давай я тебе помогу. Заметьте, это такая же ситуация, как с «трояком». Давай я тебе помогу, я сделаю тебя сильнее. Я не буду выбивать из тебя силу, 10-летнего ребенка, я сделаю тебя сильнее, все в порядке, это мои тараканы.

Теперь, я должен успеть, я обязан, относительно вот этой истории про то, что она девочка и это останется на всю жизнь. Слушайте, ничего не остается на всю жизнь, ничего. То, что остается на всю жизнь, это привычка к тому, что тот, кто сильнее, на тебя давит, и это плохая привычка, и лучше бы ей не давать этот пример. Понимаете? Это важно. Тот, кто сильнее, имеет право не формулировать свои мысли и не помогать более слабому, а выбивать из более слабого верное, на его взгляд, поведение. И это чертовски жалко.

Потому что мне кажется, что разговором и помощью вы добьетесь всего, чего вы хотите, включая порядок в комнате, до поры до времени, пока она не станет чуть старше и не закроет дверь перед вашим носом, на что вообще-то имеет право, поскольку комната ее. Все, извините меня ради бога, Феликс, не успел я дать вам отреагировать. Очень интересный вопрос, очень интересный разговор настолько, что, если вам не хватило, напишите, и мы завтра вернемся к этому разговору в эфире.

Спасибо, друзья. Обнимаю. До завтра.