Любить нельзя воспитывать Выпуск 194

Д.ЗИЦЕР: Я приветствую вас, дорогие друзья. Что тут можно сказать – спасибо праздникам и спасибо переносам выходных, мы с вами встречаемся в третий раз на этой неделе. Мне кажется, круто получилось, на самом деле. Жду ваших звонков и с нетерпением жду наших разговоров.

Вот такое сообщение пишет мне прямо сейчас Михаил, причем, судя по всему, судя по перепосту, не первый раз, видимо, пропустил до этого, Михаил, извините. «Дима, приветствую, вопрос срочный. Сыну 5 лет, поставил меня в тупик вопросом о женских половых органах. Как лучше ему все объяснить, чтобы было и понятно, и без лишних подробностей? Спасибо за передачу».

Спасибо вам, Михаил. Слушайте, вот это, конечно, один к одному. Значит, я начну вот, с чего. Во-первых, в это воскресенье в 4 часа именно эти вопросы мы будем обсуждать в модном нынче Clubhouse, и у меня на канале в YouTube в программе, которая называется «Педпрактика». Тема заявлена, как «Крекс...пекс...секс...», и там собраны вместе будут именно эти вопросы. Так что приходите, в 4 часа обещаю подробно поговорить на эту тему, как разговаривать, зачем разговаривать, когда разговаривать и так далее.

Но, поскольку вы пишете, что вопрос срочный, видимо, сын 5 лет к вам пристает, давайте я коротко отвечу прямо сейчас. Ну, во-первых, вы пишете, как лучше все объяснить без лишних подробностей. А чего вы подробностей так боитесь, Михаил? Смотря, какими словами высказаны эти подробности, и что мы имеем в виду под подробностями.

Человек 5 лет, а равно 6, а равно 7, безусловно, очень интересуется собственной идентификацией. И он интересуется тем, чем он отличается от других людей. В том числе, естественно, и с точки зрения гендера, с точки зрения пола. Поэтому, чего надо с этим делать? Делать с этим надо вот, что. Нужно искать хорошую книжку, благо они есть, надо немножко поискать, но и в магазинах есть, в интернете уж точно есть.

Я не раз говорил, что я являюсь фанатом книги «Откуда я взялся» Питера Мэйла, но есть и другие. И рассматривать ее вместе с ним. Напротив, нужны подробности. Нужны подробности, чем девочка отличается от мальчика, чем мужчина отличается от женщины. Нет, нет, не пошлые, не гадкие, не скабрезные подробности, а подробности, которые интересуют этого человека.

Слушайте, это абсолютно закономерный вопрос, почему мальчики и девочки устроены по-разному. Это интереснейшая тема. Теперь, если вы найдете хорошую книгу, например, ту, о которой я говорю, поверьте мне, вы найдете внутри нее прекрасные картинки, не имеющие никакого отношения ни к пошлости, ни к порнографии, естественно. Картинки, которые показывают и демонстрируют эту разницу, и, кстати, говорят о том, зачем она нужна, это тоже довольно интересный вопрос. Так что вперед, действуйте, получите большое-большое удовольствие, Михаил, я вам обещаю. Это интереснейшая тема.

Действительно, культурно-исторически она связана, знаете, с такими ситуациями, когда у нас язык прилипает к небу, но это немножко зависит от нашего детства и от наших родителей, и от того, как мы о чем узнали. Но вообще-то эта тема не менее увлекательная, не менее интересная, как, чем, не знаю, почему Земля вращается вокруг Солнца, почему предметы летят вниз, а не вверх, почему бывает ночь и день, и так далее. Михаил, действуйте. Еще раз говорю, в это воскресенье в 4 часа мы подробно обсуждаем эти темы у меня в YouTube, так что, если хотите, приходите.

На линии Марина из Москвы. Здравствуйте, Марина.

МАРИНА: Дима, здравствуйте. Хотела с начала разговора вас поблагодарить за тот совет, который вы дали на прошлой неделе. Я звонила вам по поводу телефона, и отбирать или не отбирать у ребенка. Вы посоветовали нам поэкспериментировать, и эксперимент оказался очень неожиданным. Ребенок абсолютно спокойно (неразборчиво), сейчас отдыхает у бабушки абсолютно без телефона и чувствует себя спокойно. Для нас это стало удивлением и открытием. Я не знаю, правда, как эта ситуация дальше…

Д.ЗИЦЕР: Потрясающе. Как это работает?

МАРИНА: Да, да, как дальше это будет. Нет, нет, как эта будет развиваться дальше ситуация. Но вот остальным родителям, которые, может быть, сталкиваются с такой же проблемой, будет, я думаю, этот опыт интересен. Поэтому переслушайте передачу.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте программу «Любить нельзя воспитывать», говорит Марина.

МАРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я очень-очень рад. Вам не передать, насколько искренне и глубоко я радуюсь вот таким рассказам, как ваш. Когда звонят или пишут, или хотя бы долетает до меня каким-то образом информация о том, что сработало и о том, что жизнь улучшилась, и отношения улучшились, и так далее. Не волнуйтесь, дальше будет все нормально, будете продолжать общаться, про это разговаривать спокойно и так далее. Ну, чувствую, вы не за этим звоните.

МАРИНА: Да. Сейчас на повестке нашей семьи одна проблема, которую хочется с вами обсудить. Мы ждем от вас помощи. Значит, ситуация такая. У нас мальчик, повторюсь, в семье подружился с девочкой, девочке 9 лет. Общались, общение было разным, ссорились, мирились.

И однажды ребенок приходит и рассказывает, что девочка обозвала его плохими словами. И он перестал с ней общаться и спросил моего мнения. На что я сказала, что я считаю, что никому нельзя позволять себя обзывать, и так же ты не должен обзывать никогда других людей. И, если человек это не понимает, ну, я бы с таким человеком не общалась. На что он сказал – все хорошо, все отлично. Но через какое-то время они опять помирились.

И опять появились звоночки о том, что девочка ругается, ругается матом и говорит нехорошие слова. Я опять поговорила с ребенком, он поговорил с этой девочкой, на что девочка сказала, это был один из следующих звоночков, о том, что таким словам ее учат родители, что ей очень плохо в этой семье, родители дерутся, и мама периодически ходит с синяками. Вы понимаете, обеспокоенность была очень такая серьезная.

Но в очередной раз они поссорились, и я видела, что ребенок как-то очень нервничает по этому поводу, и заглянула в телефон без его ведома. И ужаснулась, потому что увидела переписку, которая была совершенно не похожа на переписку между двумя маленькими детьми. Значит, девочка показала в кавычках свои прекрасные знания в матершинных словах, и в переписке сообщила, что она беременна, 9 лет девочка.

Ну, вы понимаете, вот тут я схватилась за сердце, папа схватился за сердце. А на следующий день мы потихонечку вывели, не говоря о том, что я смотрела телефон его, к этому разговору, и он сам сказал, что вот, мам, ты представляешь, она сказала, что она беременна. Я сказала, что нет. Ну, в общем, это ладно, это долгая такая была история. Ну, как-то общение прекратилось. Но девочка не угомонилась. Он ее заблокировал, сказал, что не хочет с ней общаться, что знает, что ребенка быть не может.

Д.ЗИЦЕР: Сага прямо, слушайте, сага.

МАРИНА: Да. Ну, в общем, девочка начала названивать с других телефонов, начала угрожать. И больше того, она позвонила, точнее, написала мне, девочка 9 лет. На что я ей ответила, что, дорогая девочка…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, ну, это увлекательно, Марина, а чего написала-то?

МАРИНА: Она написала, что вот она переживает, что не общаются, что наш ребенок ей не отвечает. На что я сказала – Даша, меня беспокоит ваше общение, мы поговорили с сыном о ваших…

Д.ЗИЦЕР: Подождите одну секунду, Марина, не летите, это очень интересно, честное слово. Можете конкретно сказать, что она написала?

МАРИНА: Она написала, что хочет пообщаться со своим другом, а он не берет трубку, он не отвечает ей.

Д.ЗИЦЕР: Ясно.

МАРИНА: На что я сказала, что после ваших ссор у нас был разговор с сыном и обеспокоенность некая, и я бы хотела поговорить с твоей мамой. И попросила передать мой номер маме. Ну, как оказалось, она вроде как передала, мы попытались выйти на связь с мамой, но мама не продолжила как-то разговор, мы не затронули эту тему. Только вскользь я сказала, что, в сообщении маме написала, что я обеспокоена общением наших детей, хотела бы поговорить. Но мама там сказала, что как-нибудь мне позвонит, но не позвонила.

В общем, ситуация в том, что девочка сейчас пишет мне практически каждый день, а ребенок наш уехал отдыхать к бабушке, о том, что она очень хочет извиниться перед ребенком нашем, что она хочет с ним пообщаться. И вот вопрос. Я понимаю обеспокоенность по поводу их дальнейшего общения, потому что, ну, семья…

Д.ЗИЦЕР: Чью обеспокоенность?

МАРИНА: Ну, девочка неспокойная сама по себе, девочка не красиво выражается, не красиво говорит, и в семье, которая нам непонятна, в семье, в которой поведение тоже вызывает обеспокоенность. Вот, как действовать? Выйти на связь с родителями? Поговорить с девочкой? Пригласить ее к нам? Вот, что делать?

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, дружище, чего вы хотите?

МАРИНА: Я хочу оградить своего ребенка от плохого общения.

Д.ЗИЦЕР: А что такое плохое общение?

МАРИНА: Когда со стороны детей странное поведение, которое не заканчивается даже тогда, когда ребенок пытается свои границы определить.

Д.ЗИЦЕР: Еще один вопрос я вам задам. А вот вы пытались связаться с ее мамой, а что вы хотели сказать маме? Или что вы сказали бы, если бы контакт состоялся?

МАРИНА: Да, хороший вопрос, потому что, если честно, в голове крутилось разное. Но я решила сказать о своей обеспокоенности, что дети в нашем возрасте, в их возрасте, точнее, сейчас разговаривают на нехорошем языке о том, что у них достаточно нервозное общение, и они затрагивают темы в том возрасте по поводу детей, что кто-то беременный, и это совсем не по возрасту, что как-то меня это все очень беспокоит. И то, что девочка продолжает настаивать на общении.

Д.ЗИЦЕР: Марина, я понял. И в чем ваша фантазия, что сделала бы мама?

МАРИНА: Ну, может быть, поговорила бы с дочкой и сказала бы, что…

Д.ЗИЦЕР: О чем? Ну, вы же рассказали о том, как устроена эта семья, вероятно.

МАРИНА: Да, да. Вот это мой вопрос, что был бы какой-то выход или нет. Опять же, я все говорила сама с собой и с мужем обсуждала. Вот теперь хочу обсудить это с вами.

Д.ЗИЦЕР: Я думаю, да. Слушайте, ну, это глубокая, интересная очень тема, очень. Значит, смотрите, я думаю вот, что, я думаю, что первый человек, с которым это надо обсуждать, это ваш сын. Но ему 7 лет, я помню. Просто мне кажется, что эта ситуация непростая, кстати, должен я вам сказать. Но притом что эта ситуация непростая, все равно решать это нужно ему. И в этом смысле очень важен вопрос – он-то, чего хочет?

Вот смотрите, просто я слушал вас, и я не услышал, чего хочет он. Я услышал, что вы ему сказали, что не общаются с людьми, которые плохо там разговаривают, и так далее. Слушайте, общаются с разными людьми, я должен вам сказать. И довольно важный вопрос, еще раз, чего хочет он? Может быть, действительно, он хочет прервать с ней отношения. Ну, может такое быть. Тогда нужно разговаривать об этом. И я бы разговаривал все равно о том, почему, и что, и как, и так далее. Вы помните о том, что вы очень важный человек в его жизни, и каждое слово, которое вы говорите, или каждое слово, неосторожно сказанное даже, может повлиять очень-очень серьезно много, на что.

А, может быть, он хочет совершенно другого. А, может быть, он хочет… Пропала у нас Марина с линии, но я продолжу. А, может быть, он хочет продолжать общение, но при этом, естественно, чтобы она не обзывала его какими-то неприятными словами, и так далее. И вообще-то это высший пилотаж, если мальчик в 7 лет научится, благодаря маме, или будет учиться, благодаря маме, тому, что отношения могут строиться иначе. Тому, что есть разные способы, возможно, попросить… Марин, вы с нами?

МАРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Я продолжаю с той же точки, потому что я продолжал рассуждать без вас. Ну, так вот, с предыдущей цифры. Это о том, что, может быть, в этот момент ваш молодой человек 7 лет поймет, что отношения могут строиться иначе, и есть разные способы донести до человека, с которым ты хочешь общаться, что ты хотел бы изменить стиль общения и так далее. Значит, это важнейший вопрос, вот я даю вам честное слово, важнейший вопрос, как это видит ваш сын. Да, еще раз говорю вам, я помню, что ему 7 лет. Ну, вот вы рассказали о ситуации, когда отношения они как-то прервали, а после этого все равно они помирились. Надо поговорить про это. Это первое.

Второе. Слушайте, это очень интересно, знаете, язык наш, он же нас продает. Как много раз вы назвали своего сына ребенком, а ее девочкой. Ну, она тоже ребенок, я хотел вам напомнить. Вы говорили о том, что девочка пишет вам и говорит, что она хочет общаться с вашим ребенком. Слушайте, вам же, не дай, бог, не 30-летняя педофилка звонит или пишет. Вам пишет ребенок на пару лет, а, может, и поменьше, если по месяцам посчитать, старше вашего сына. Теперь, это важный момент, это важный аспект того, что происходит. Это следующий пункт.

Третье. Я не знаю, чего вы хотите, опять-таки. Потому что, если речь пойдет, сейчас я начинаю фантазировать, если речь пойдет о том, что ваш сын хочет продолжить общение, но хочет, чтобы изменилась лексика внутри этого общения, ну, я бы, конечно, звал ее в гости, ну, конечно, да. Но только я звал бы ее в гости не через голову сына, а только, если он этого хочет. И дальше, еще раз, речь идет всего лишь о девочке 9 лет. И в этом смысле вы много, чего можете поменять и в ее жизни, и в его жизни.

Я не призываю это делать. Но, в любом случае, сколько она, если у нее дома, действительно, если предположить, мы пока этого не знаем, знаем только с ее слов и не знаем, насколько это правда, и вообще не знаем, есть ли у этой девочки, может быть, какие-то особенности, которые, в принципе, меняют эту ситуацию. Беременность, не беременность, я не знаю, о чем речь вообще.

Но, если речь идет о том, что она растет, предположить мы можем на секунду, что она растет в среде, где существует насилие, может, это вообще будет в вашем случае первый дом, в котором она видит другую модель поведения. Может, действительно, я понятия не имею, короче говоря, и не хочу звучать слишком убедительно, понимаете, какая штука. Потому что я не знаю, какие у них отношения.

Но мне кажется, что, когда ваш сын вернется от бабушки, мне кажется, надо с ним про это поговорить. И поговорить с ним не о том, что нужно рвать отношения или восстанавливать отношения. А поговорить с ним о том, чего он хочет. И, если он скажет «мне интересно это», я не знаю имени, вы же мама его, ну, так помогите ему, помогите ему с этими отношениями что-то сделать. Разорвать отношения вы успеете всегда. Это и во взрослой жизни, кстати, то же самое, на мой взгляд. Вот, что я думаю. У вас есть полминутки, чтобы возразить или спросить что-нибудь.

МАРИНА: Да, я вас прекрасно понимаю, но просто, действительно, обеспокоена, что общение будет вот в таком русле продолжаться, и мы не сможем на это повлиять. И муж очень категоричен, говорит – нет, нет, нет, все, никакого общения, я сказал нет. Мы боимся.

Д.ЗИЦЕР: Потому что? Никакого общения, потому что?

МАРИНА: Мы боимся, что ребенок станет таким же.

Д.ЗИЦЕР: Таким же, как что? Забеременеет? Чего вы боитесь?

МАРИНА: Нет, что будет говорить плохие слова, будет как-то себя вести не очень…

Д.ЗИЦЕР: Он не будет говорить. Ну, почему вы так плохо относитесь к собственному ребенку? Почему вы считаете, что его перетянут, а не он перетянет?

МАРИНА: Он уже повторял слова.

Д.ЗИЦЕР: Если, действительно, с помощью, при поддержке… Повторял, я думаю, что и вы иногда повторяете. Если он при поддержке любимых родителей сможет дать понять, при поддержке, я вижу отношения таким образом, мне кажется, эта ситуация может стать другой, вы знаете. Ну, мы должны заканчивать, подумайте об этом, решение ваше, естественно.

На линии у нас Новый Уренгой, Дарья, здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ДАРЬЯ: Сначала скажу, что очень рада, что сегодня с вами разговариваю. Мне 16 лет вчера исполнилось. Вопрос у меня про моего…

Д.ЗИЦЕР: Оба-на, так подождите, что вопрос, куда вопрос? Дарья, я вас поздравляю, вы чего.

ДАРЬЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я вас поздравляю, ну, круть какая, когда человек звонит и говорит – мне вчера исполнилось 16 лет. В жизни раз бывает 18 лет, правда, но 16 тоже бывает только раз. И, мне кажется, это такой крутанский возраст, здорово. Просто я очень-очень за вас рад, что вы входите в это новое совсем поле. Ура, поздравляю.

ДАРЬЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте к вопросу, ладно.

ДАРЬЯ: Вопрос у меня про моего одноклассника, которому тоже скоро исполнится 16. И у него очень большие ментальные проблемы. Он два раза лежал в психоневрологическом диспансере, один раз с диагнозом депрессия. У него было несколько попыток суицида. В семье он не чувствует любви и поддержки, мама его угнетает, а с отчимом он не общается вообще. Я очень встревожена и переживаю за его жизнь, стараюсь всячески помогать, говорю, что он может ко мне обратиться за любой помощью, разговариваю с ним на разные темы, особенно нас музыка сближает.

Также часто говорю с ним о его психологических проблемах, объясняю ему, что он ни в чем не виноват, что он ни какая не тварь, коим словом он часто себя называет. Давала телефон психолога, настаивала на том, чтобы он обратился за помощью к психотерапевту. И, собственно, позже он пошел к нему, и не первый раз ему прописывали таблетки, которые после он мешал с энергетиками, алкоголем, и все закончилось вторым посещением диспансера. Не так давно его выписали, и сам он говорил, что ему лучше, но на деле нет.

Это была такая преамбула, а вот сейчас я уже подхожу к вопросу. Несколько месяцев назад мы придумали выступить на выпускном в составе рок-группы. Я всячески его подталкиваю на то, чтобы он начал ходить на занятия по гитаре, на которые сама хожу, вот, чтобы он и профессионально учился, и социализировался, создавал новые знакомства, и чтобы была вместе возможность репетировать.

И вот он недавно связался с преподавателем, ему назначили урок. И он хотел, планировал прийти, но не пришел, объяснив тем, что у него не было сил, пропала мотивация. Вот подскажите, стоит ли все-таки настаивать на том, чтобы он ходил на занятия? Просто я предполагаю, что, если он начнет, то это как-то ему поможет развеяться и отвлечься. Ну, и основной вопрос, знаете ли вы еще способы, как ему можно помочь?

Д.ЗИЦЕР: Дарья, начну я вот, с чего. Во-первых, сейчас уже не по поводу вашего 16-летия мне очень приятно говорить с вами, я прямо чувствую, что честь для меня говорить с вами, потому что это очень здорово, когда встречаешь настолько неравнодушных людей и людей, которые готовы, вот так готовы, как вы, помогать другим. Это не пустые слова, поверьте мне. Так что, дай вам, бог, сил, во-первых. Потому что дело это, конечно, помогать другим это дело не простое, хорошее, но не простое.

Теперь к вопросу. Есть у меня вопрос к вам один. А скажите мне, пожалуйста, вот вы говорите, настаивать или не настаивать, а он вас послушает, если вы будете настаивать?

ДАРЬЯ: Ну, вообще слушал, потому что я несколько раз ему об этом напоминала, и все-таки, в конце концов, он согласился. И я сама (неразборчиво), что он все-таки говорил, что, да. я хочу заниматься, хотел бы заниматься с другими, играть вместе.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, я услышал. А скажите мне, пожалуйста, вот еще один вопрос я вам задам. А вот, если бы мы предположили такую ситуацию, я не говорю, что это надо сделать, но предположим сейчас, что вы его спрашиваете – слушай, а чем я могу тебе помочь? Как вам кажется, что бы он сказал? Мы не будем задавать ему этот вопрос, но, как вам кажется?

ДАРЬЯ: Я уже много раз задавала, говорила такое, честно говоря, он вообще помощи не просит. И, мне кажется, он бы ничего не сказал, сказал – спасибо, но мне ничего не надо или не хочу тебя напрягать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Дарья, извините, я плохо задал вопрос, давайте так. Если бы он умел просить о помощи, как вам кажется, какой помощи он бы попросил?

ДАРЬЯ: Даже не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Сложно, я знаю, что сложно.

ДАРЬЯ: Возможно, общаться, больше общаться, я не знаю, больше поддерживать контакт, потому что, ну, по-моему, ему не хватает общения. От него даже некоторые мальчики, с которыми он хорошо общался в моем классе, отошли от него.

Д.ЗИЦЕР: И третий вопрос, который я обязан вам задать перед своим ответом. Слушайте, а взрослые какие-то в этой ситуации есть? Ну, я не знаю, учитель в школе или психолог в школе, может, ваши родители в курсе этой ситуации, как-то могут помочь? Или, в общем, вы чувствуете, что вы одни с ним?

ДАРЬЯ: Нет, я не чувствую, что я одна. Знает об этом все моя мама, также классная руководительница, конечно, подключена. Многие, кто в школе знают о нем.

Д.ЗИЦЕР: И чего делают-то?

ДАРЬЯ: Что делают?

Д.ЗИЦЕР: Классный руководитель, я имею в виду? Есть какое-то действие или нет. Я не к тому, что классная руководительница правильно поступает или неправильно поступает. Но просто я хотел бы понять, есть какое-то действие со стороны школы с этим или нет?

ДАРЬЯ: Я вот недавно заметила, что, когда ситуация приняла настолько серьезный характер, то, конечно, классная руководительница провела как-то беседу с классом, что, пожалуйста, не игнорируйте этого мальчика, общайтесь с ним. И после этого даже все-таки к нему стали снисходительны, потому что, ну, когда не знали ни о чем, то могли позволить что-то сказать. Ну, вы знаете, в российских школах часто…

Д.ЗИЦЕР: По-разному бывает, я знаю.

ДАРЬЯ: Учителя кричали, даже оскорбляли. А так как он…

Д.ЗИЦЕР: Нет, не принято, это не принято, Дарья, но, к сожалению, бывают такие учителя, тут вы правы.

ДАРЬЯ: Хорошо, да. И почему так они к нему относились, потому что, понятно, плохая успеваемость и в этом состоянии, ну, вот все время учителя снисходительны, это, конечно (неразборчиво).

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте так, я понял. Я отвечу на ваш вопрос. Мне кажется, что, если вы сами чувствуете, что вам хочется и вы в силах, и вам не нужно ни через что переступать, для того чтобы с ним дойти до этого самого преподавателя, вот преподавателя музыки, о котором вы говорите, мне кажется, что это было бы неплохо. Потому что мы с вами знаем один секрет, я уверен, что вы это наблюдали, и вы это знаете, я совсем-совсем не психотерапевт и не психиатр, я педагог, но, поскольку я видел людей, у которых диагностирована депрессия, и вы видели, так получилось, мы с вами знаем, что очень часто он переживает состояние, когда у него как бы сил нет ни на что, правда?

ДАРЬЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот у него сил нет встать и дойти до этого преподавателя. И поэтому в этом смысле, если вы готовы и вам этого хочется, и рядом с ним, таким образом, есть человек, который может просто физически сказать ему – дружище, встаем и идем, мне кажется, это будет здорово. Мне кажется, это хорошо. Вот непосредственно на ваш вопрос я отвечаю так – да, если вы не чувствуете, что вам нужно перепрыгнуть через себя для этого, и вообще, если вам этого хочется. Да, идти, да, помогать. Причем идти, мне-то кажется, что идти физически, если у вас есть на это время и силы, пойдем, пойдем догуляем.

Теперь, что касается всего остального, Дарья, мне кажется, ну, и кажется, и, к сожалению, и не, к сожалению, не знаю, как, но вообще-то в эту ситуацию надо вовлекать взрослых там вот у вас. Почему? Потому что не исключено, что ему, действительно, нужна помощь какая-то ежедневная, помимо всего прочего.

Теперь, я слышу, что вы, во-первых, замечательный человек, во-вторых, вы эту помощь оказываете, и будете оказывать. Но иногда помощь нужна взрослая, иногда помощь нужна юридическая, иногда нужно, извините, маму позвать в школу и объяснить ей что-то. Понимаете, какая штука? И в этом смысле было бы так здорово, если бы у вас был какой-нибудь союзник из школы, есть кто-нибудь?

ДАРЬЯ: Ну, на самом деле, есть, ну, не я одна. И, как ни странно, это все девочки.

Д.ЗИЦЕР: Девочки, отлично. А кто-нибудь из учителей, может быть, может в этом принять участие? Это не обязательно классный руководитель.

ДАРЬЯ: Классная руководительница, да.

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, Дарья, это какой-то человек, которому вы доверяете, вот лично вы доверяете, как человеку. Вы человек взрослый.

ДАРЬЯ: Из школы человек?

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, да. Вы человек взрослый, и вы в этом смысле человек…

ДАРЬЯ: Ну, есть такие, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Я бы посоветовал вам с этим человеком поговорить, поговорить один на один и объяснить ситуацию. Потому что, вот еще раз, вы поймите меня правильно, я, как вы знаете, вероятно, вы, судя по всему, слушаете время от времени нашу программу, для меня вообще нет большой разницы между человеком 16 лет и 40 лет. Но для других людей часто такая разница есть. И в этом смысле, если даже лучшая на свете девушка по имени Дарья попробовала поговорить с его мамой, я боюсь, что результат был бы средненький, давайте скажем так.

Но при этом я думаю, что, если кто-то из учителей, из тех, кто на вашей стороне, из тех, кто видит ситуацию подобно вам, поговорил бы с мамой спокойно и по-доброму, может быть, мама услышала бы. Услышала бы, что ему нужна поддержка, поддержка ежедневная. Что делать, люди болеют. Но, к счастью, люди выздоравливают. И та болезнь, о которой вы сказали, эта болезнь не вечная совершенно, можно, безусловно, выздороветь, особенно, если тебя поддерживают. Так что вот, что я думаю.

ДАРЬЯ: Поняла.

Д.ЗИЦЕР: Проверьте, пожалуйста, ответили ли мы, потому что я очень-очень хочу вам помочь, и все время, знаете, вот я разговариваю с вами, и в голове кручу, я ответил или не ответил, и можно ли что-то сделать или сказать еще, поэтому проверьте вы, пожалуйста.

ДАРЬЯ: Да, я еще упомянула, что от него отвернулись некоторые мальчики. И я слушала сторону, ну, вот этого моего друга, у которого проблемы, но не слушала сторону его бывших друзей, хотя я даже не понимаю, какое может быть оправдание, по-моему, это просто предательство и ужасное…

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, Дарья, если вы хотите, я вам сейчас дам один совет, у меня есть полминутки, чуть побольше. Значит, смотрите, мне кажется, что, если вы хотите в этой ситуации помочь, вам не нужно судить этих мальчиков, вот честно. Может, это называется, предательство, а, может, они испугались просто, так бывает. Знаете, как люди боятся тех, кто на тебя не похож, тех, кто вдруг начинает вести себя странно.

Поэтому, мне кажется, судя по всему, вы с этими мальчиками разговариваете время от времени, вы им про это скажите. Парни, нечего бояться. Не говорите им «вы предатели», потому что это сразу же вызовет волну, конечно, у них негодования. Скажите – это тот случай, когда нужна ваша помощь. И я уверен, если не все, то часть точно вас услышит, я уверен, если честно, в этом я уверен. Спасибо вам большущее.

ДАРЬЯ: Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Действуйте. Спасибо, вот прямо спасибо, что вы есть, и спасибо за то, что вы делаете.

ДАРЬЯ: Спасибо вам. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Я должен вам сказать, и, Дарья, и всем остальным сейчас, ребят, присмотритесь, говорю я обычно в таких ситуациях. Присмотритесь, вот они, дети, которым очень-очень нужна взрослая помощь. Самое время бы взрослым вспомнить, что такое взрослые и что такое взрослая ответственность, и помочь. Делать ничего не надо, помогите.

Добрый вечер, Вероника из Москвы.

ВЕРОНИКА: Здравствуйте, Дима. Спасибо вам, во-первых, хочу сказать за вашу деятельность, очень и очень полезно. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ура. Спасибо вам.

ВЕРОНИКА: У нас двое детей, замечательные девочки 2 и 4 годика. Речь пойдет о старшей дочке, ее зовут Лея. Прекрасная, смышленая девочка, с рождения очень эмоциональная, импульсивная и чувствительная. Это относится ко всему – к одежде, к запаху, к эмоциям других, вот эта чувствительность. Она ходит второй год в сад. Воспитатели говоря, что все хорошо, только она очень-очень активная, не усидчивая, слушается не всегда, но, в целом, все хорошо.

Проблема у нас в агрессии. Иногда она обижает младшую сестренку свою. Приведу пример. Могут играть мирно и дружно вместе, а потом младшая берет какую-нибудь игрушку. И старшая у нее агрессивно, резко может вырвать ее из рук и громко крикнуть «отдай», например. Может ударить этой игрушкой. Итог – младшая плачет, старшая пугается сама и тоже начинает плакать.

Я объясняю, что в нашей семье не дерутся, что так не принято. На что Лея отвечает, что больше так не будет, но потом может повториться снова это. Вопрос заключается в следующем. Как научить ребенка в 4 года совладать со своими вот этими негативными эмоциями? И как вообще реагировать на подобную агрессию?

Д.ЗИЦЕР: Реагируете вы правильно, но, мне кажется, недостаточно. Для начала надо понять, что она испытывает, когда испытывает эти эмоции. Вы прямо спросите ее. Вот ей 4 года, ну, вы прямо ее спросите, она вам расскажет. Что ты чувствуешь в животике, что ты чувствуешь в горлышке, что ты чувствуешь в ручках в этот момент? Потому что справиться с эмоциями нельзя, а справиться с физическими ощущениями вполне можно. С эмоциями это непонятно не только детям, но и взрослым.

Ну, вечный мой пример я привожу, если у человека в 4 года сжимаются кулачки, человек может научиться эти кулачки разжимать. Он не может научиться не злиться, невозможно, невозможная задача. А вот задача, не знаю…

ВЕРОНИКА: Возможно, здесь еще и ревность присутствует. Дело в том, что у нас младший более спокойный и послушный ребенок, спокойный по темпераменту…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, подождите, нет выхода, Вероника, нет выхода. Вы второй раз употребили это слово. Первый раз я пропустил его мимо ушей, а второй раз не могу. А что вы имеете в виду под словом «послушный»?

ВЕРОНИКА: Ну, послушный, ну, например…

Д.ЗИЦЕР: Воспитательницы у вас, понимаете, говорят, что она не послушная, что это вообще за дела?

ВЕРОНИКА: Ну, например, я ей говорю – Леечка, стоп, я тебе не разрешаю брать мои вещи определенные, мои личные вещи, нельзя. Она говорит – буду. И берет эти вещи. Потом смотрит, я не знаю, как реагировать тоже, я ухожу, я говорю, что я огорчилась…

Д.ЗИЦЕР: А я научу вас. И начинаю манипулировать маленьким ребенком на тему того, что мама огорчилась, и поэтому ты должна, всегда, когда кто-нибудь сильный огорчается, ты должна подчиняться его воле. Прикольно. Скажите мне, пожалуйста, о каких вещах идет речь, если не секрет?

ВЕРОНИКА: Например, какие-то кольца обручальные, к примеру, такие драгоценные вещи.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, ну, подождите, ну, разрулите сами себя, ну, давайте. Если ребенок 4-х лет берет мои кольца, что надо сделать? Подсказываю, не отрубить ему пальцы на правой руке, не это.

ВЕРОНИКА: Их убрать с поля зрения.

Д.ЗИЦЕР: Класс, я знал, что вы осилите это. Уберите их куда-нибудь, если это вещи, которые вам дороги. Уберите, не надо ее дрессировать. Человек в 4 года идет за собственным любопытством, за собственным интересом. Ну, уберите, уберите, все в порядке. Причем не назидательно уберите – все, я вынуждена убрать свои кольца. Уберите просто и все, господи, делов-то, извините за такую речь. То есть, мне кажется, что очень часто мы можем просто не провоцировать, чтобы потом не разруливать. Это первое.

Теперь, это ведь не про послушание и непослушание. Это про то, что человеку в 4 года бывает очень трудно справиться со своими импульсами. Вы сказали, она импульсивна, я это понимаю. Человеку трудно в 4 года собраться с силами и не сунуть нос в ящик, который его очень интересует.

ВЕРОНИКА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Если вы говорите, что существует, на ваш взгляд, некая ревность, я даже не буду с вами спорить, конечно, такое может быть, значит, это следующее. Значит, что у вас со старшей должно появиться собственное время. Время, когда мама принадлежит только ей. Она имеет на это право, она старше. Мама принадлежит только ей. Это может быть час в неделю, но это время ее.

Третье. Не буду повторяться в эфире, потому что очень часто про это говорю, вы с легкостью это найдете. Но ответьте на вопрос – зачем младшая нужна старшей? Это важный вопрос.

ВЕРОНИКА: Ну, сейчас они уже начинают взаимодействовать, играть, уже меньше этой конкуренции.

Д.ЗИЦЕР: Я не спрашиваю, как они живут. Я спрашиваю, зачем младшая нужна старшей, это другой вопрос. Как старшая принимает участие в жизни младшей? Младшая существует только для того, чтобы отбирать у нее любимые игрушки? Или еще какие-то функции у нее есть? Я не отвечаю на этот вопрос, но этот вопрос очень интересный, правда. Выбирает ли она какие-то игрушки для младшей, платьице для младшей и так далее. Это следующий момент.

И последнее, я возвращаюсь к началу. Как с этим совладать? Ну, во-первых, мы с вами понимаем, что люди 2 и 4 лет, они все-таки большую часть времени с вами. И поэтому, если вы со старшенькой проговорите – вот, слушай, у тебя иногда прямо там, не знаю, губки сжимаются, я не знаю, что у нее происходит, ты знаешь, я тебе тихонечко на ушко буду говорить, потому что это у тебя происходит всегда за полминутки до того, как ты сердишься.

Не говорить ей о том, что она нехорошо себя ведет. Она ведет себя ровно так, как она чувствует, как она может себя вести. Теперь, если речь уже идет о том, что она сама хочет с этим справиться, судя по вашим словам, все, вы ей просто поможете. Мама помощник, а не мама воспитатель, это, в общем, другая функция. Вот, собственно, и все дела.

ВЕРОНИКА: Я поняла, Дима. Спасибо. Ну, еще вот такое уточнение…

Д.ЗИЦЕР: А все, ничего не поделаешь, у нас новости и второй час начнется сейчас. Я желаю вам удачи. После новостей услышимся.

Друзья, внеочередная программа «Любить нельзя воспитывать», час второй.

Татьяна из Раменского, здравствуйте.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима. Дима, я хотела, я вам даже написала сообщение, но решила позвонить. Мне очень хотелось вам дать обратную связь. Потому что я вам звонила несколько раз, несколько раз с вами разговаривала. Дочке 15 лет. Разговор был на тему, что в школе выгнала учительница из класса, форма не понравилась, форма одежды, на день рождения, если вы вспомните.

Д.ЗИЦЕР: Ах, я помню, помню. Как такое забудешь.

ТАТЬЯНА: Потом был у нас разговор, у нее температура держалась очень долго, психосоматика, мы определили. В общем, конфликт у нее был с классным руководителем. И спрашивала совета у вас о переводе ее в другой класс в середине учебного года, 9-й класс, выпускной, тяжелый. И вы сказали, что переводить. В общем, мы перешли. Я хотела вас поблагодарить за волшебный пинок.

Д.ЗИЦЕР: Я не то, чтобы сказал, я помню этот разговор, я не то, чтобы переводить, переходить, я просто сказал, взвесьте и решите вместе. Если вы, так сказать, единственное, чего вы боитесь, этого перехода, то, да, не стоит бояться, это правда.

ТАТЬЯНА: Я сходила к директору. Я боялась, как директор отреагирует. Директор потрясающе отреагировала, в общем, проблем не возникло с переходом, все замечательно, то есть ребенок у меня просто расцвел. Она с удовольствием ходит в школу, она выполняет домашние задания, то есть, нет вообще проблем сейчас. Она очень открытая стала и с ней, ну, в общем, замечательно, то есть я очень благодарна. Мне даже не передать благодарности.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, спасибо вам большущее за этот звонок и спасибо вам большущее за этот рассказ. Но я, как обычно, понужу и сделаю из этой ситуации вывод, который я с удовольствием передам всем.

ТАТЬЯНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Дорогие друзья, когда человеку плохо, он не должен это терпеть. Человек рожден, чтобы ему было хорошо. Вот, собственно, и Татьяна со мной соглашается. Видали, чего? И так вот оно и происходит. Как становится хорошо, так все расцветает сразу, а когда плохо, так все скукоживается. Ну, вот и все, ничего страшного не будет, если мы делаем лучше себе и нашим детям. Давайте, давайте, конечно.

ТАТЬЯНА: У меня просто еще такая ситуация с классным руководителем, с тем, от которого мы ушли. Она никак успокоиться не может, удивительно. То есть ее очень сильно, видно, цепанула эта ситуация. Следом за нами ушел еще мальчик, мне еще звонили родители, уточняли, как можно перейти, как вам удалось. Ну, то есть многие хотят уйти из этого класса.

Д.ЗИЦЕР: Ну, как удалось? Взять, да перейти. Вы знаете, что вчера у нас был день отмены крепостного права, да? Годовщина. Ну, как, нет крепостного права, ребята, 200 лет уже нет крепостного права, опомнитесь. Как, вот так вот одну ногу, правую, потом левую, потом снова правую, потом левую и перешли. Все, больше никакой премудрости здесь нет. Ну, так и чего?

ТАТЬЯНА: Она не может успокоиться. Мальчишка ушел вслед за нами к нам, ну, вместе учится сейчас в одном классе, она их называет предателями. Она вынуждает детей, ну, заставляет, убеждает их, чтобы они их из соцсетей удалили. Она преподаватель русского и литературы обсуждает каких-то там отрицательных героев при всем классе, называя их, ну, говоря, что это, эти дети, которые ушли из нашего класса, это вот они.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, если вы хотите с этим что-нибудь сделать, сделать с этим что-нибудь можно. Вопрос, надо ли? Может, уже плюнуть и все? Ну, не знаю.

ТАТЬЯНА: Ну, в принципе, да, можно и так. Но, да, наверное, может быть, вы правы.

Д.ЗИЦЕР: Нет, просто, вы понимаете, Татьяна, я скажу, что я имею в виду, во всяком случае. То, что вы сейчас рассказываете, это поведение не этичное, это поведение, безусловно, непрофессиональное. Здесь есть, на мой взгляд, есть, к чему придраться. Не знаю, что на эту тему сказал бы Департамент образования. Но звучит это довольно дико – предатели, вот это все, попытка организации травли и так далее.

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Другое дело, если родители и дети соображают, вот мне пишут «150 лет годовщины крепостного права». Конечно. Нет, почему 150, ребят, не может быть, 160, как минимум, 1861 год, 160 лет отмены крепостного права. Вы ошиблись, и я ошибся. Но, в любом случае, оно отменено давно, ребят, давно. Ну, так вот, если дети соображают и родители соображают, ну, и пусть уходят потихонечку. Это отчасти дело тех детей и тех родителей, которые остались, дети-то взрослые.

У меня-то всегда идея одна, Татьяна и все остальные радиослушатели, почему я выступаю, ну, вот со всей своей энергией за автономию школ? Потому что я считаю, что дети и родители в состоянии выбрать. Они не недотепы какие-нибудь, они в состоянии сделать выводы и выбрать. И вот, когда у вашей учительницы литературы, от которой вы ушли, не останется учеников, тогда система, наконец, сообразит, что все, может быть, и не надо с ней работать, если она оскорбляет учеников, унижает их, ставит их в сложные, мягко говоря, этические ситуации и так далее. Так что ушли, и правильно сделали. И остальные пусть уходят, на мой взгляд, чего там сидеть. Встать и уйти, все. Да?

ТАТЬЯНА: Да, да, я с вами согласна.

Д.ЗИЦЕР: Большущее вам спасибо. Дочечке вашей поклон и привет, и пусть все дальше будет так же хорошо, как в последние месяцы. Это здорово, я искренне очень-очень за вас рад, правда.

ТАТЬЯНА: И вам тоже огромное спасибо. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам, всего хорошего и скорой весны. Спасибо и вам.

Галина из Чебоксар, добрый вечер.

ГАЛИНА: Здравствуйте, Дима. У меня вопрос по поводу сына, ему 13 лет. У него такие проблемы с учебой, он все время как бы откладывает, откладывает, у него не получается учиться нормально. И вот он, с 1 января я его перевела на семейное обучение, потому что этот год вообще не задался, он постоянно, у него, то голова болит, то живот, то спина, то нога и это постоянно как бы.

Д.ЗИЦЕР: Он в 7-м классе?

ГАЛИНА: Да, в 7-м. Ну, допустим, он утром не может проснуться и невозможно его разбудить, тоже опаздывал на первые уроки. А второй иностранный язык, вот у него немецкий по субботам, так он специально не ходил по субботам, потому что не хочет изучать его.

Д.ЗИЦЕР: Ну, не хочет учить немецкий, имеет право. Так, и чего же, вы ушли на домашнее обучение с 1 января.

ГАЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: И что произошло?

ГАЛИНА: В начале, как бы первую неделю он еще слушал занятия, онлайн занятия у него. Я купила ему эти курсы за 7 класс. А потом он уже перестал слушать. Потом он решил, что он все за неделю разом, за один день все прослушает, за ночь. Ну, он это сделал, кроме домашнего задания. А потом он уже вообще перестал их тоже слушать, не может себя заставить. И я тоже не знаю, как его мотивировать, хотя там достаточно интересно все.

Д.ЗИЦЕР: Чего говорит?

ГАЛИНА: Ну, он обещает – да, да, сегодня, допустим, буду все слушать целый день, и опять проспит, а потом идет, погуляет там с друзьями.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не на эту тему, что он говорит. На эту тему, я понимаю, что он обещает, что ему, бедному, делать. А что он говорит, почему не получается? Это же другой вопрос совсем.

ГАЛИНА: Ну, вот я тоже его спрашиваю, он говорит – замотивируй меня как-нибудь, но я не знаю, как.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не пойдет. Значит, смотрите, Галина, нам надо получить ответ, от него ответ на вопрос, почему это не получается. Вот я скажу вам сейчас, как слышится ваш рассказ, а вы исправите меня, если что-то не так. Рассказ слышится следующим образом. Дорогая мама, я плыву по воле волн, сам ничего не решаю, я такое безвольное существо, вот меня можно в школу послать, а можно из школы забрать, можно на домашнее обучение, можно то, можно се. Ты, мама, меня замотивируй или меня не мотивируй.

Так бывает. Но мне кажется, что наша с вами задача сделать так, чтобы он в этой ситуации начал принимать участие сам, вот сам. Поскольку ему 13 лет, он, безусловно, способен на самостоятельные решения, как мы с вами понимаем, правда же?

ГАЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Надо только ему позволить эти самые решения принимать. Значит, как мы будем ему позволять? Мне кажется, что вам надо сесть с ним для начала, для начала очень простой разговор, и спросить его, как ты видишь ситуацию, старик? Мне кажется, он сразу же вам говорит – я буду, я буду, я буду, потому что он опасается, он не хочет, чтобы вы расстраивались, он, может, побаивается немножко ваших реакций и так далее.

Разговор должен быть на другую тему. Разговор должен быть на тему того, как устроить наше житье. Чем мне тебе помочь, с одной стороны. А, с другой стороны, слушайте, знаете, когда откровенный разговор возникает между близкими людьми, между мамой и сыном, может, он расскажет вам что-то интересное, может, он расскажет вам свой взгляд на обучение, может, он скажет вам, что он, в принципе, не считает, что нужно учиться.

И вы не пугайтесь, пожалуйста, этого. Его надо выслушать, надо понять, как он видит ситуацию. Потому что сейчас мне, вот из вашего рассказа следует, что он не видит ее никак. То есть он увидел бы, но у него глаза закрыты просто, знаете, зажмурены, как у маленьких детей. Вот.

ГАЛИНА: Ну, так, по его разговорам я понимаю, что ему, действительно, учеба не нужна. Он ждет, когда он закончит 9-й класс.

Д.ЗИЦЕР: Это вы откуда? Нет, процитируйте, что он говорит такого? По его разговорам, это что значит, что он говорит?

ГАЛИНА: Ну, он говорит о том, как он закончит школу и начнет работать, у него, в основном, разговоры об этом. Начнет зарабатывать как-нибудь.

Д.ЗИЦЕР: Да нет проблем. Что он говорит о том, что происходит сейчас, а не о том, что будет через два года? Вот это важный вопрос. Понимаете? Как он, на самом деле, видит свою жизнь? Вот, если бы была его воля, как бы он устроил свою жизнь? Это важный вопрос.

Он точно у вас не дурачок, я гарантирую вам, и я думаю, что вы сами это знаете очень-очень хорошо, еще получше, чем я. Он понимает, как устроено сегодняшнее общество и сегодняшняя жизнь. Он понимает место школы. Ему, может, не нравится очень школа и это место, но он понимает, что это устроено так. И поэтому нужно дать ему возможность сделать какие-то выводы. Ну, вот вместе с ним порассуждать. И, я даю вам честное слово, Галин, я понятия не имею, что он скажет, я прям не знаю, что он скажет. Понимаете, о чем я?

ГАЛИНА: Вы можете привести пример? Нет, не понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Пример чего?

ГАЛИНА: Ну, вот как может развиваться разговор.

Д.ЗИЦЕР: Я понятия не имею, как может развиваться разговор. Но он может вам сказать – мама, для того чтобы я решал какие-то примеры, мне нужна помощь, например, вот так может развиваться разговор. А мама Галя спросит – какая? А он скажет – я не знаю, какая, мне нужен какой-то человек, который будет мне это напоминать четыре раза в день, предположим. Это первый вариант развития разговора.

Второй вариант развития разговора. Мама, мне нужен волшебный пинок, мама, мне нужно, не знаю, что, мне приятно, если я пью молочный коктейль, я не знаю, что. Второй вариант развития разговора.

Третий вариант развития разговора. Мама, я это все так ненавижу, но я понимаю, что это нужно делать, поэтому я, как гадкое лекарство готов это выпить, давай придумаем, как сделать это четырьмя порциями в год, а остальное время я буду гулять, я не знаю, что, смотреть фильмы, ходить в музеи и так далее. Еще один способ.

Четвертый способ. Мама, извини, я тебя очень-очень люблю, но ты меня немножко раздражаешь в качестве учителя, давай подумаем, может ли это быть кто-то другой, какой-то другой взрослый. Мама Галя спросит – какой? Он скажет – я не знаю, какой, ну, студент какой-нибудь, которому, может быть, немножечко денег придется платить, немножечко, в прямом смысле слова, и его работа будет состоять в том, что он два раза в неделю приходит и помогает мне, и поддерживает меня, и проверяет что-то, и так далее. Это все разные варианты. Понимаете?

ГАЛИНА: Понятно.

Д.ЗИЦЕР: И есть еще десяток. Это я просто те, которые сейчас в голову приходят. Но, Галин, то, в чем я уверен на сто процентов, это должно быть ваше совместное решение, а не ваше. Потому что сейчас он просто, бедненький, правда, я искренне говорю, он отбивается. Он хочет выскочить скорей из этого кошмара. Он платит эту цену, пытается заплатить этот налог в виде учебы, но как любой человек 13 лет, ну, ему трудно себя заставить, потому что он не понимает, зачем. А мы еще и не знаем, что он сам про это думает.

ГАЛИНА: Понятно.

Д.ЗИЦЕР: Это же не лекарство, учеба не горькое лекарство, которое иногда, мы говорим просто – давай я тебя обниму, я тебя поцелую, сахара туда намешаю кучу, и мы проглотим, и это будет позади нас. Учеба устроена сложнее, учеба устроена не так. В том, что он не учится, поверьте мне, виноват не только он, поверьте мне. Первого сентября в первый класс он бежал бегом у вас, скорее всего, а дальше что-то произошло. Ну, мы не будем сейчас это разбирать.

ГАЛИНА: Ну, он и сейчас тоже любит ходить в школу, но не любит учиться там.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично, первого сентября в первый класс он бежал, чтобы учиться. Он не знал же, что его там ждет и в смысле друзей, и в смысле всего остального. Так что, Галин, короче говоря, садимся, создаем приятную атмосферу, приятную обстановку и спокойненько разговариваем так, чтобы у него появилось право об этом порассуждать. Вот скажите ему нужные слова – я не буду тебя ругать, я не буду повышать голос, наоборот, я сейчас чай с вареньем сделаю себе, побольше насыплю, чтобы не злиться и так далее. Ну, вот так. Ладно?

ГАЛИНА: Спасибо, Дима. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте, удачи вам. Будет не просто, но будет интересно.

Екатерина из Москвы, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте, Дима. Очень рада, что до вас дозвонилась. У меня такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: И я.

ЕКАТЕРИНА: У меня такой вопрос. Знаете, у меня сын, ему сейчас 7 лет, он учится в первом классе. Он пошел в школу, ему было где-то 6,9.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо.

ЕКАТЕРИНА: Но дело в том, что у нас появились сейчас некие проблемы, они, в принципе, появились, наверное, еще изначально, как говорит учитель, в его как бы поведении. Изначально, когда он пошел в школу, ну, он такой достаточно активный мальчик, я бы сказала, может быть, даже и гиперактивный, очень любит общение. Когда он пошел изначально в школу, он как-то нехорошо вел себя на уроках, из-за этого его, спустя две недели после первого сентября сажали на самую последнюю парту.

Д.ЗИЦЕР: Чтобы ему было вольготнее плохо себя вести, в смысле, да?

ЕКАТЕРИНА: Ну, видимо, да. Но дело просто в том, что, помимо того, что он там сидел, он соответственно не работал на уроках. Он приходил постоянно с невыученными уроками.

Д.ЗИЦЕР: Чего он делал-то? Подождите, скажите мне, что он делал такого?

ЕКАТЕРИНА: Ну, как учителя говорят, вот он там ползает под партой, вот он там чего-то бормочет, играет с пеналом, и все в таком духе. На перемене он бегает, кричит, развлекается, мешает другим, может, рассказал какой-то прикол, все начинают смеяться. Вот, ну, просто сейчас…

Д.ЗИЦЕР: Хорошее чувство юмора у вашего сына.

ЕКАТЕРИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Раз все начинают смеяться.

ЕКАТЕРИНА: Обстановка как-то накалилась, потому что вот сегодня, например, ну, как бы время проходит, он идет, например, на каникулы, он выходит, он какой-то более спокойный. Потом время проходит, у него опять начинаются какие-то сбои вот в этом поведении. При этом успеваемость его совершенно не страдает, он хорошо учится. Но жалобы идут постоянно от учителей. А сегодня как бы…

Д.ЗИЦЕР: Секунду подождите, у меня еще вопросы по ходу доклада. А как же он хорошо учится, если он, в основном, время проводит под партой? Как это получается? Как это складывается? Вы говорите, он не работает, он за задней партой сидит, как это все?

ЕКАТЕРИНА: Нет, это вот было изначально, когда он пришел, потом его пересадили на первую парту. Там он включился в учебу и начал учиться уже конкретно. Поэтому у него пошел прорыв в учебе, он хорошо начал учиться, он все начал воспринимать, всю информацию и по математике, и по русскому, и по чтению, ну, то есть все.

Д.ЗИЦЕР: Ну, шикарно, класс.

ЕКАТЕРИНА: Да, но поведение, как бы мне постоянно поступают жалобы, что вот это не так, то не так. Сегодня у них был концерт…

Д.ЗИЦЕР: Что? Скажите мне, что?

ЕКАТЕРИНА: Вот сегодня она мне звонила, учительница и говорит – Матвей, значит, чуть ли ни сорвал концерт. Я говорю – в каком плане? – Вот он, он был в роли Буратино, вот он с себя постоянно снимал колпак, нос этот, шарф, мне приходилось постоянно ему говорить, чтобы он это одевал, когда он шел выступать. Я его спрашиваю, говорю, зачем ты это делал? Он говорит – мне было жарко в этом стоять, а нос у меня постоянно трогали ребята.

Потом она говорит, потом я вышла, начала говорить, а он выбежал на ковер и начал что-то там, играл с каким-то мальчиком. В общем, он почти сорвал нам все выступление. Написала в чат, что, мол, были дети, которые неадекватно себя вели, и в следующий раз они участвовать в выступлении не будут. Ну, в общем, какая-то такая.

Я, честно говоря, не знаю, что делать, потому что, вы знаете, я у него спрашиваю, я говорю – ты хочешь учиться вот у этой учительницы? Он такой – она меня все время ругает. То есть, по сути, он мне даже приводил такие примеры, что, ну, вот я, например, стою, меня толкнули, я упал. Она к нему подходит, виноват он.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, один вопрос у меня короткий. У невролога были?

ЕКАТЕРИНА: Нет, к неврологу мы не ходили.

Д.ЗИЦЕР: Сходите. А чего не ходили?

ЕКАТЕРИНА: Да у меня такого не было, таких случаев, что прям вот обращаться к врачу.

Д.ЗИЦЕР: Спокойно, вы идете к неврологу, для того чтобы понять, не беспокоит ли его что-то изнутри. Вы идете к неврологу не потому, что у вас мальчик ненормальный или, как пишет некая особа, неадекватный. Ничего неадекватного вы мне не рассказали. Неадекватно, дорогие учителя, для человека 7 лет, когда ему жарко стоять в колпаке, вот это неадекватное поведение. Это значит, что в 7 лет человек уже сломлен. Это значит, что в 7 лет человек уже понимает, на самом деле, что даже, когда ему неудобно, неприятно и так далее, он должен это делать, потому что взрослые ему сказали это делать.

Я не знаю, чего плохого, если в представлении про Буратино человек выйдет с колпаком подмышкой, я театральный режиссер, между прочим, на минуточку, по одному из образований, я не понимаю, что в этом может быть плохого. Но, теперь это важный момент и это важный момент, мне кажется, вам нужно убедиться в том, что, действительно, нет чего-то, что ему мешает изнутри. Может ли это быть? Ну, конечно может быть. Лучше это знать, безусловно. Это точка номер один.

Точка номер два. Доехали мы до новостей, ничего не получится, но оставайтесь. Меня немножко будет ругать редактор, но оставайтесь на после новостей, ничего не поделаешь, потому что интересно договорить очень на эту тему. Ладно?

ЕКАТЕРИНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Новости, а потом мы договариваем.

Мы продолжаем разговор с Екатериной. Екатерина, в чем соответственно вопрос, давайте мы разберемся? Я, в общем, все сказал, про невролога сказал, свое мнение про учителя сказал. В чем вопрос?

ЕКАТЕРИНА: Ну, смотрите, первый вопрос у меня заключается вот, в чем. Я сегодня разговаривала с учителем, и она мне как бы предложила после каникул, сейчас у них каникулы, сходить к школьному психологу как бы без ребенка.

Д.ЗИЦЕР: На какой предмет?

ЕКАТЕРИНА: Ну, на предмет поведения моего ребенка в школе. Вот на этот предмет. И причем пойти мне и ей, а ребенка не брать. Я, честно говоря, не знаю…

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, мне трудно сказать, отреагировать, я не вполне понимаю, о чем вы меня спрашиваете. Если вы пойдете к психологу, беды не будет никакой. Я не хочу вас распалять и говорить вам – нет, не ходите. Ну, сходите, я не знаю, а что вам психолог скажет? Дело в том, что вы мне просто, вы понимаете, в чем штука, вы, в общем, не рассказали ничего такого, о чем я должен был бы сказать вам, не знаю, я даже не знаю, что сказать, если честно.

Он учится, все в порядке. История про колпак не выдерживает никакой критики. Мне кстати, пишут, имени не знаю, к сожалению: «Супер скромный, адекватный ребенок будет стоять в колпаке, когда ему жарко, это не говорит, что он сломлен, он просто такой от рождения».

Не уверен. Нет, нет, конечно, я хватил лишку, эта ситуация не делает, вероятно, ребенка неадекватным, вы правы в этом смысле. Но, нет, мне кажется, нормально, что человек в 7 лет говорит «мне жарко», или говорит о чем-то «я не буду этого делать, потому что мне плохо». И не будет выполнять, к слову сказать, волю взрослого, не понимая, зачем эту волю выполнять. Это важный-преважный момент. И вообще-то этому должны научить родители, опять-таки, не знаю вашего имени.

ЕКАТЕРИНА: Екатерина.

Д.ЗИЦЕР: Если родители этому не научили, ну, есть какая-то… Нет, нет, я не вам, я отвечаю на сообщение.

ЕКАТЕРИНА: А, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Вы-то, я помню, что Екатерина. Так что вот. Теперь, Екатерина, еще раз вопрос, что мы хотим сделать? Вот давайте, вы задаете мне вопрос, какой? Вопрос – ответ, поехали.

ЕКАТЕРИНА: В общем, я хочу понять, что мне нужно делать со своей стороны, чтобы мой ребенок чувствовал себя комфортно в школе?

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Вам с вашей стороны, на мой взгляд, нужно сделать следующее. Первое, я повторяю это еще раз, мне кажется, надо дойти до невролога, просто убедиться в том, что все в порядке и все хорошо. Еще раз, невролог не определяет ненормальность детей, вы понимаете это, я надеюсь, правда?

ЕКАТЕРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Невролог может сказать – ребята, слушайте, ну, вот я что–то такое думаю, может, вот это, я чуть-чуть вам могу чем-то помочь или что-то подкорректировать. Это штука номер один.

Второе. Если ваш ребенок говорит о том, что учительница, на самом деле, он чувствует, что он ее раздражает, что она ему делает замечания и так далее, идите к другой учительнице. Мы сегодня уже обсуждали отмену крепостного права. Просто идите к другой учительнице.

Третье. Из всего, что вы рассказали, я понимаю, что такое поведение может учителю мешать, я понимаю, я сам учитель. Но, тем не менее, из всего, что вы рассказали, не следует пока, что, я не знаю, существует какая-то неадекватность, как она сказала. Это вообще, так сказать, я даже не буду это комментировать, это не делает чести вашей учительнице, если она в чате пишет такую вещь.

В таком случае я бы волновался чуть больше, если бы вот эта история про то, что человек там сполз под парту и что-то такое насвистывает, продолжалась. Теперь, то, что вы мне рассказали, что она не продолжается, а, наоборот, эта история после того, как учительница как-то с этим поработала, прекратилась. Ну, не знаю, чего сказать. Но самый простой ответ – идите туда, где ему будет хорошо.

Думаю, что, я, знаете, что, я не хочу, знаете, не люблю сыпать соль на раны, но я думаю, что вы поторопились с походом с первый класс, если он пошел в 6,9. Зачем?

ЕКАТЕРИНА: Ну, согласна, но уже пути назад нет.

Д.ЗИЦЕР: А зачем? Нет, пути назад нет, нас же слышит сейчас вся страна и даже больше, чем одна страна, и в этом смысле я это делаю не для того, чтобы вам сделать неприятное. Ребята, когда вы идете в первый класс в таком возрасте, взвесьте это хорошо, посоветуйтесь с воспитателями в детском саду, посмотрите на своего ребенка. Ему совершенно, может, и не надо, может, ему еще год надо, или ей надо потусоваться. А некоторым, может, и надо. И тех, которым надо, это не делает лучше тех, которым не надо, между прочим.

Дети, которые в 6,9 готовы к школе, это не более умные дети, это не более развитые дети, это дети, чье развитие пошло чуть иначе. Не лучше, я даю вам честное слово, не лучше. Может, ваш сын в 6,9 рассказывал анекдоты, а все лежали на полу от смеха, ну, вот он их и рассказывает в школе. А какой-то другой человек, он не рассказывает анекдоты, но зато с произвольным вниманием у него чуть лучше. Ну, и что? Ну, так что, в общем, короче говоря, идите спокойно туда, где вам хорошо. Все, не воюйте эту войну, совершенно, которую вам, похоже, навязывают. Просто идите туда, где вам хорошо. И убедитесь в том, что сыну не нужна дополнительная помощь. Пока, прощаюсь.

ЕКАТЕРИНА: Я поняла. Спасибо. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам. Всего доброго.

Роман из Пятигорска, здравствуйте.

РОМАН: Здравствуйте, Дима. У меня двое детей. Старшей дочери 15 лет, сыну младшему 4 года и 2 месяца.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

РОМАН: Проблема у меня с младшим сыном. Не хочет ни в какую…

Д.ЗИЦЕР: Да что вы? Когда говорят, у меня двое детей, один старший, один младший, обычно в этой программе все говорят – у меня вопрос по старшему. А вы меняете сценарий и пьесу, это прекрасно. Да, слушаю вас.

РОМАН: Младший сын не хочет ни в какую ходить по-большому на горшок. Вот вообще отказывается напрочь. Убегает, прячется.

Д.ЗИЦЕР: Давно?

РОМАН: Да, давно, не знаю, года полтора уже, где-то так.

Д.ЗИЦЕР: Давно это когда? Года полтора. А что было до полутора лет? Что было полтора года назад?

РОМАН: Сидел на горшке. Ну, супруга посчитала то, что ты мальчик, ходи по-маленькому, стоя, а по-большому, сидя. И как бы его отучила. Он сначала садился, делал все и по-маленькому, и по-большому сидя.

Д.ЗИЦЕР: Да, все я понимаю, как делают большинство, передайте супруге, как делают большинство детей. Гендер появляется не в том, писает человек, стоя или сидя. Ну, все, не буду ругать ни супругу, ни вас, я понимаю, что все. Дальше идем. Так, и чего? А дальше, что случилось? Ну, вот я понял, что произошла вот эта история. И, что значит, ни в какую? А что он делает?

РОМАН: Да, и теперь ни в какую. Убегает, прячется. Говоришь – Тимур, садись, ну, пожалуйста, садись по-большому, это некрасиво, так не делают, над тобой будут все смеяться.

Д.ЗИЦЕР: Да это красиво очень. В его жизни уже был… Ой, ой, все, Роман, ну, Роман, ну, кто будет смеяться? Вы смеетесь? Я смеюсь?

РОМАН: Ну, пытаемся его как-то пристыдить, ну, куда уже, 4 года.

Д.ЗИЦЕР: Зачем? Ну, Роман, ну, вы же умный, взрослый, прекрасный мужчина, ну, я уверен в этом, но зачем же повторять одно и то же действие, если оно не дает того результата, который вы хотите получить. Расскажите мне, давайте представим себе сценарий, что будет, если вы перестанете к нему приставать. Вот, как вам кажется, что произойдет?

РОМАН: Да ничего не будет. Будет ходить, так сказать, грязным. И все.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно. Сколько времени он будет ходить грязным?

РОМАН: Пока не надоест, потом скажет – папа или мама, пойдем, помоешь меня. Вот так вот.

Д.ЗИЦЕР: Один раз, я понимаю. Сколько по времени, сколько недель или месяцев, или лет, возможно?

РОМАН: Вы имеете в виду продолжительность?

Д.ЗИЦЕР: Да.

РОМАН: Не знаю, до скольких.

Д.ЗИЦЕР: Сколько времени, давайте так, у вас был такой эксперимент, сколько времени продолжался ваш эксперимент?

РОМАН: Нет, такого эксперимента не было.

Д.ЗИЦЕР: Вперед. Я объясню свою позицию. Что происходит сейчас? Сейчас, извините за выражение, он какается в результате? Это происходит?

РОМАН: Да.

Д.ЗИЦЕР: Я правильно, понимаю, да?

РОМАН: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Теперь, дорогой мой Роман, послушайте меня, чем вы рискуете, послушав моего совета? Ничем. Удивите своего 4-летнего сына, удивите его, отстаньте от него на эту тему, отстаньте. Спокойно ходите в туалет сами и дайте ему спокойно, спокойно дайте ему жить. Все.

Теперь, если и в одном, и во втором случае у него будут грязные штанишки, это неприятно, я с вами согласен, но это не хуже, чем то, что происходит сейчас. Ему надо, вы извините меня, это прозвучит странно, но ему надо в 4 года заново научиться садиться на горшок. Ему надо заново научиться тому, что, когда я хочу по-большому в туалет, у меня не начинается игра, к которой меня приучили мама и папа.

Игра первая, сейчас держитесь, держитесь, я не специально сейчас, я не хочу вас обидеть, но я должен это сказать. Игра первая, что мама лучше знает, как писать, это прямо интересная игра. И игра вторая, что в тот момент, когда я хочу, извините за выражение, покакать, за мной начинают бегать по всей квартире. Это намного более увлекательно, чем ходить в унитаз. Намного более увлекательно, поверьте мне.

РОМАН: Я вас понял.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, я не то, что гарантирую, я гарантировать боюсь, потому что, не знаю, вы будете на меня в обиде, но я с высочайшей степенью вероятности говорю о том, что, как только вы перестанете предлагать ему увлекательную игру, все вернется на круги своя. В 4,2, естественно, имеется в виду, что человек ходит на горшок или ходит в унитаз. Если этого не происходит, речь, либо идет о каких-то неврологических особенностях, но у вас их нет, вы же рассказали, как вы вошли туда. Вы сами рассказали, как вы это организовали.

Теперь, если вы это организовали, вам это и разруливать. И разруливать это вот таким образом. Ну, честно. Вот проверьте меня несколько дней, и так, и так вам стирать штанишки. Проверьте меня.

И довесок. Вы не заказывали это блюдо, но это блюдо у нас идет в наборе с предыдущим. Слушайте, нехорошо, когда взрослые и сильные мужчины и женщины манипулируют маленькими детьми, и говорят – все будут смеяться. Никто не будет смеяться, никто. А, если кто-то будет смеяться, то очень хороший папа Рома любящий скажет этому человеку – еще раз заржешь, получишь в глаз. Потому что папа Рома сына должен защищать, а не наоборот. Это важный-преважный, я искренне говорю, это важный-преважный момент. Нам не нужен, совершенно не нужна ситуация, что мальчик будет расти и все время думать, что у него за спиной над ним смеются. Действуйте.

РОМАН: Я вас понял.

Д.ЗИЦЕР: Это тот случай, когда вы вернетесь ко мне через две недели, я практически уверен в этом, и скажете – произошло волшебство. Я желаю вам удачи.

РОМАН: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: В данном случае я практически уверен, правда. Всего вам хорошего.

Михаил на линии из Ярославля. Здравствуйте, Михаил.

МИХАИЛ: Здравствуйте, Дима. Меня зовут Миша.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас. Как хорошо.

МИХАИЛ: У нас дочке 2,5 годика. Смотрите, такая ситуация, где-то в порядке, когда было год, полтора, мы, когда ложимся спать, она, бывает, прищипывала то мою руку, то руку супруги, ну, так щипает. И соответственно я вот услышал в вашей передаче, что надо руку убирать, если даже она себя начинает прищипывать. Ну, вот мы тихонечко убираем руку и говорим – Анечка, не надо щипаться.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Я этого не говорил. А где это я такое говорил, подождите, Миш? Там была другая какая-то ситуация.

МИХАИЛ: Да, да, когда мальчик играл с гениталиями, и вы говорили, что надо потихонечку подойти, руку убрать и как бы сказать, что…

Д.ЗИЦЕР: Ну, привет, а ваша дочка играет с вашей рукой, а не с гениталиями, это разные предметы, извините, части тела и даже…

МИХАИЛ: Она не играет, она прищипывает. Я понял.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы чего? Ну, давайте, ладно, давайте.

МИХАИЛ: Да, я тороплюсь, поэтому буду…

Д.ЗИЦЕР: Да вы не торопитесь, ничего.

МИХАИЛ: Ну, и соответственно она прищипывает мою руку, например, или руку супруги. Я-то терплю, у меня как бы это не вызывает тревогу, а вот жена убирает руку. Соответственно, ну, это когда спать ложимся.

Сейчас, допустим, я стал замечать такое, что она, когда задумчивая или что-то там ее, допустим, спрашиваю, она начинает волноваться, и она, бывает, как бы руку у горла себя держит, и так немножко себя как бы тоже прищипывает. Ну, и ситуация такая как бы постоянно я вижу это дело. Ну, мы говорим – Анечка, не надо. Либо подойду, я потихонечку уберу руку, что типа не надо щипать себя, не за чем. И соответственно…

Д.ЗИЦЕР: А что вас волнует-то?

МИХАИЛ: А волнует следующее.

Д.ЗИЦЕР: Что супруга говорит?

МИХАИЛ: Ритуал волнения просто у нее такой, ну, грубо говоря. У меня просто, помню случай из своей жизни, когда у меня соседка по парте волосы крутила на палец, и бывало, что и дернет, когда задумчивая и что-то делала. Или же, что это…

Д.ЗИЦЕР: Соседка по парте, это прекрасно. Слушайте, через полторы минуты отвечу коротко и понятно, обещаю.

Мы возвращаемся к вопросу о пощипывании, об этом самом. У меня один вдруг вопрос еще возник. А щипается-то она больно? Вот, когда она держит вашу руку?

МИХАИЛ: Ну, когда меня щипала, да, она больно, но я терплю, у меня это не вызывает какого-то беспокойства или тревоги. А супруга, да, она говорит – больно, не надо, убирает.

Д.ЗИЦЕР: А жена?

МИХАИЛ: Да, она не может терпеть, она говорит – не надо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, скажи – больно, котик, да. Ну, смотрите, первое сообщение, нет, я бы никуда не бежал и ни про что не волновался, это, во-первых. Второе, я бы не зацикливался на этом совсем, потому что все наоборот, вот ровно наоборот. Вот вы в нашей программе это слышали много раз. Человек начинает, я не знаю, грызть один ноготочек, ему начинают про это говорить, и дальше он сгрыз все ногти на всех руках, а дальше пошло, поехало. Это устроено так чаще всего по целому ряду причин, не буду сейчас их анализировать.

Значит, в тот момент, если ваша дочка делает вам больно, скажите ей – котик, не щипайся, мне очень приятно, что ты меня гладишь, давай погладим друг друга, я тебя поглажу, ты меня погладишь. Все, это все. Теперь, в тот момент, когда вы говорите...

МИХАИЛ: Ну, вот с этим-то мы вопрос решили. Но когда она себя, когда себя начинает пощипывать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, если пощипывать, если ваш глагол верен, не щипать, не делать себе больно, не раздирать себя, не царапать себя, а именно пощипывать.

МИХАИЛ: Нет, нет, такого нет.

Д.ЗИЦЕР: Я бы ничего с этим не делал. Потому что это, похоже, это ведь недавно, я правильно понимаю?

МИХАИЛ: Нет, ну, это, когда ей год было, и вот уже полтора года она, то нас пощипывает, то себя.

Д.ЗИЦЕР: Думаю, что это два разных процесса. Слушайте, это похоже на какую-то минимально зарождающуюся привычку. Мне кажется, как только вы отступите и выдохните, вот второй раз или даже третий за сегодняшний эфир я даю этот совет по разным поводам, но в данном случае, мне кажется, что он уместен, этот самый совет.

Так вот, мне кажется, что, если вы будете, ну, так сказать, подышите глубоко, короче говоря, мне кажется, что ничего страшного не будет, мне кажется, что все пройдет. Ну, вот такая привычка у человека. Если речь не идет о том, что она умышленно причиняет себе боль, если речь не идет о том, что она нервничает, то это не форма невроза, извините, на нее кто-нибудь там наезжает.

МИХАИЛ: Ну, волнение какое-то, может быть, она там волнуется и ритуал такой задумчивости и волнения.

Д.ЗИЦЕР: По какому поводу? Давайте примерчик.

МИХАИЛ: Ну, например, дедушка заходит – привет Анюта, еще что-то. Она сразу такая, раз и насторожилась, ну, как бы немножко в сторонку, ну, и начинает как бы, ждет что-то там, подвоха какого-то определенного.

Д.ЗИЦЕР: Ничего. Нет, точно абсолютно, как минимум, Миш, у нас есть время на эксперимент. То есть, как минимум, мы с вами отступаем и смотрим, чего получится на протяжении двух, трех недель. Вот для начала так.

МИХАИЛ: Ну, вообще не трогать, не говорить, не обсуждать это.

Д.ЗИЦЕР: Вообще. Если нет ситуаций, первое, когда больно вам, и второе, когда вы волнуетесь за нее, когда вам кажется, что больно ей. Все.

МИХАИЛ: Понял. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Разницу с этим мальчиком, который теребил себе всякие причинные места, вы понимаете или нет? Или объяснить? Честно.

МИХАИЛ: Да, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Там другая история. Там это часть поведения, которое принято считать интимным. И там в этом штука. Так что, ну, в общем, короче говоря, волноваться не будем. Ну, все, идите с богом, не волнуйтесь. Еще раз, если будет необходимо, возвращайтесь к нам, конечно. Но, мне кажется, что у нас не будет повода.

МИХАИЛ: Я понял. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, что, друзья, остается у меня еще три минутки, а возьму-ка я каких-нибудь сообщений. У меня, в основном, сегодня, знаете, не сообщения, а реакции, я люблю такие эфиры, когда вы пишете.

А вот, например, сообщение-вопрос: «Здравствуйте, Дима, часто…» Не договорил, простите, предыдущее предложение, люблю такие эфиры, когда так много реакций и рассуждений, сомнений, тоже очень-очень приятно.

Итак, вопрос: «Часто в вашей передаче родители сознаются в том, что читают переписку детей в телефоне. Ваше мнение по этому вопросу? Можно ли читать чужие письма?» Не подписанное, к сожалению, письмо, не вижу, от кого. А, нет, подписано, извините, Григорий из Петербурга.

Григорий, я многократно в эфире об этом говорил и с огромным удовольствием скажу об этом еще раз. Нет, я не считаю, что можно читать чужие письма. Я считаю, что чужие письма читать нельзя. Но в тот момент, когда кто-то из родителей звонит и говорит мне о том, что мы прочли, и в этот момент я могу сказать только «ну, ну, ну» чаще всего, чаще всего и говорю, иногда могу пожестче сказать, как вы, наверное, слышали, и комментировать, и идти дальше.

Но вы абсолютно правы, нужно терпеть изо всех сил. Мы родители, мы волнуемся, мы оправдываем себя тем, что мы хотим сделать, как лучше, мы оправдываем себя тем, что мы хотим иметь возможность защитить детей, но делать это можно другим способом. А именно, с самого-самого детства позаботиться о том, чтобы атмосфера дома была такая, чтобы человек, когда ему нужна помощь, к нам пришел. Чтобы человек, когда у него произошла какая-то беда, нам о ней рассказал. Чтобы человек, которому надо посоветоваться, знал, что его не осудят, а дадут ему совет.

Как это достигается? Достигается это привычным способом – начинайте говорить о себе с самого раннего детства. Начинайте рассказывать о том, как устроена ваша жизнь. Когда человек приходит и говорит вам – мама, папа, у нас такое сегодня было, постарайтесь, пожалуйста, как минимум, постарайтесь, а лучше не делайте этого никогда, не говорить – как же тебя туда занесло, и мы тебе столько раз говорили, и какое ты имеешь право, и так далее.

Человек должен быть уверен в том, что дома его не осудят. Это единственное место, единственное, ребята, где его не осудят, где его принимают таким, какой он есть, даже тогда, когда он не прав. Потому что, повторяю в очередной раз, вот из этой позиции «я на твоей стороне» мы имеем право человеку, ребенку и взрослому, кстати, тоже, говорить – я с тобой не согласен. Но это не нападение, а это разговор близких людей.

Я напоминаю вам, друзья, есть и такие вопросы на эту тему снова. Я напоминаю вам, друзья, что в это воскресенье, вне зависимости от нашей программы замечательной «Любить нельзя воспитывать», у нас состоится прямой эфир в YouTube и в Clubhouse на тему «Крекс...пекс...секс...», где мы будем отвечать на вопросы, касающиеся интимной жизни. И на все вопросы, которые касаются, ну, если хотите, детской сексуальности, которые касаются вот тех самых родительских страданий, когда и как, и с кем, на какую тему разговаривать. Вообще разговаривать надо, на самом деле, на любые темы.

Все. Заболтался я сегодня, друзья. Третий эфир на этой неделе закончился. Огромное вам спасибо. Чудесных длинных выходных. Любви. До скорого.