Любить нельзя воспитывать Выпуск 204

Д.ЗИЦЕР: Ура, друзья, мы снова вместе. Я счастлив вас приветствовать. Мы начинаем программу «Любить нельзя воспитывать» как всегда во вторник, в начале шестого.

Пишет мне прямо сейчас Маргарита из Амурской области: «Здравствуйте, Дима. Подскажите, что нужно делать, если ребенок 11 лет периодически наотрез отказывается делать уроки или делает только выборочно?»

Маргарита, если бы мы говорили с вами по телефону, я бы непременно задал вам несколько уточняющих вопросов. Ну, а, в общем, если отвечать в общем, в такой ситуации надо садиться рядом и поддерживать его всеми силами. Мы много раз говорили в программе о том, что не всегда понятно, это я очень мягко сейчас говорю, зачем делать уроки, знаю, знаю взрослый ответ – как же их не делать. Ну, вот, если мы попробуем копнуть вглубь, ответ у нас есть не всегда.

Попробуйте этот ответ найти, честный ответ для себя, так, чтобы это был не ответ – иначе тебе поставят «двойку», это плохая мотивация для человека 11 лет, да и для взрослого, честно говоря, тоже. И чтобы это не было ответом – если ты не будешь делать уроки, ты не уяснишь материал. Это не так, материал на 90 процентов уясняется в классе, если учитель хорошо его преподает. Так вот надо поискать ответ на этот вопрос. А кроме этого постараться сделать так, чтобы вот это самое делание уроков было хотя бы относительным удовольствием. Или хотя бы не ощущалось, что все это зря, на самом-то деле.

Так что садитесь рядом, кладите рядом приятное что-нибудь вроде еды или включайте фоновую хорошую музыку, поддерживайте, помогайте, делайте так, чтобы это было в радость. Ну, например, как общение с мамой Ритой, просто такая форма общения за уроками. Ну, вот приблизительно вот так.

Ладно, давайте, друзья, мы послушаем музыку традиционно, а после этого традиционно же приступим к нашим беседам.

Интересно, как в диалог вступает у нас Владимир из Брянской области и пишет так в продолжение разговора об уроках. «Уроки надо делать, для того чтобы дебилом не вырасти. Надо же хоть как-то закреплять те мизерные знания, которые сейчас дают в школе». И столько восклицательных знаков, что не сосчитать.

Вы знаете, Владимир, я не буду повторять это слово, но, тем не менее, для того чтобы не вырасти человеком, не знаю, не образованным или не вырасти человеком глупым, совершенно не обязательно делать уроки. Если вы подумаете сейчас, я думаю, что вы вспомните многих-премногих, кто выросли достойными людьми, а уроки не делали. Более того, Владимир, я думаю, что, если вы хорошо подумаете, вы вспомните многих, кто делал уроки и, тем не менее, выросли, в общем, так себе.

Что касается мизерных знаний, которые сейчас дают в школе, так, может, Владимир, мы с вами, как взрослые, займемся тем, чтобы знания были не мизерные и полезные. Мне кажется, тут есть, о чем поговорить, это любопытный диалог. Ну, может, еще вернемся к нему.

Татьяна из Москвы, здравствуйте.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Как вы?

ТАТЬЯНА: Все хорошо, немножко волнуюсь.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, Татьяна, ну, сейчас вы можете волноваться параллельно, нет проблем. А вы делали уроки, когда вы в школе учились?

ТАТЬЯНА: Делала, да, уроки.

Д.ЗИЦЕР: Всегда делали, Татьяна?

ТАТЬЯНА: Ну, наверное, иногда не делала все-таки.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а скажите мне, сейчас мы перейдем к вашему вопросу, ну, просто мне, действительно, любопытно, а зачем вы их делали? Вот такой парадоксальный вопрос я вам задам. Я не говорю, что их не надо делать, просто вот у вас, какая мотивация была?

ТАТЬЯНА: Я понимаю вас. Наверное, я просто делала, как было нужно, как делали все, ну, вроде как это было принято. Сейчас я понимаю, что было, может быть, не всегда нужно было их делать, иногда нужно было заняться чем-то…

Д.ЗИЦЕР: Да нет, я думаю, что вы поступали правильно. Я думаю, что я тоже в большинстве случаев делал, пока не научился списывать и, в общем, как-то избегать этого. Но я при этом все равно ищу ответ на этот вопрос. Вот я был тут, скажу вам, несколько дней назад в Екатеринбурге с выступлением, и там было много довольно педагогов, в основном, педагоги были. Были и родители, но, в основном, педагоги.

И вот зашла речь о том, зачем делать уроки, ну, это такой вечный разговор, и, знаете, было очень интересно, потому что ни одного внятного ответа педагогическое сообщение не предложило. Ну, кроме как закрепить знания, которые даются на уроке. А можно на уроке давать знания так, чтобы люди сами хотели закреплять, вроде можно. А зачем тогда уроки. В общем, ладно, все, не буду вам морочить голову, давайте к вашему вопросу, Татьяна.

ТАТЬЯНА: Да, спасибо большое. Дима, у нас есть девочка, ей 2 года, и она очень боится мало знакомых и незнакомых людей. Ну, то есть это бывает не всегда, на площадках она, в принципе, общается нормально со взрослыми и с детьми, ну, не всегда хочет, но, тем не менее, как бы это нормально. Но когда мы ходим, например, в больницу, у нас начинается, ну, прямо скажем, истерика. Мы не можем успокоить ребенка, мы подходим к больнице, то есть, в принципе, когда уже видит больницу, здание сами. И как бы все это прекращается только, когда мы выходим из нее.

Или когда к нам домой приходит, там, не знаю, сантехник приходил, или еще там врача вызывали, или просто иногда заходят друзья. Ну, то есть, в принципе, к нам редко кто-то заходит, наверное, еще, может быть, в этом проблема, что была пандемия, и мы как-то стараемся минимизировать контакты. Ну, в общем, это довольно бурная реакция. Мы просто переживаем за нашу девочку, ну, оставить ее в покое, просто пережить этот момент, чтобы ничто ее не волновало, в принципе. Или как-то, как вы говорите, исправляющее впечатление ей создать, чтобы, ну, там…

Д.ЗИЦЕР: Сейчас придумаем, исправляющее впечатление создадим, все будет хорошо. А вы зачем в больницу-то ходите?

ТАТЬЯНА: Ну, всякие плановые штуки, вчера делали реакцию Манту, нужно будет в четверг ее проверять, всякое такое, диспансеризация.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а нет возможности, во-первых, делать это не в больнице, а в другом месте? Есть, подскажу я.

ТАТЬЯНА: Скорее всего, есть, да. И, в принципе, мы об этом думали. Может быть, нам, в принципе, стоит как-то изменить или минимизировать как-то контакты, в принципе, с больницами какое-то время и как-то придумать что-то другое?

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно. Смотрите, Татьяна, это тот счастливый случай, когда в вашем вопросе заключается, на мой взгляд, ответ. Вот вы вначале сказали, что она нервничает, когда она встречается с чужими людьми, а потом продали себя с потрохами, потому что в следующей фразе вы сказали – как только мы приближаемся к больнице, тут же у нее начинается истерика какая-то, и когда мы оттуда уходим, она успокаивается. Это значит, ну, это как бы подсказка, это значит, что дело-то, вообще-то не в чужих людях изначально, а дело в том месте каком-то, где ей бывает не очень приятно.

Почему не очень приятно, ну, сами думайте, может, там кто-то с ней грубо обошелся, а, может, где-то больно сделали в какой-то момент, ну, не знаю, короче говоря. А дальше, вы совершенно правы, это связалось, возможно, так или иначе, ну, вообще со всеми мало знакомыми людьми. То есть мне-то кажется, что эта ситуация вообще не страшная и вообще не сложная, и просто нужно обойтись без больницы. Я-то боялся, что вы мне сейчас скажете, что показания какие-то, что ей нужно там бывать каждую неделю.

ТАТЬЯНА: Нет, все хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Если это не так, слава богу, действительно, если это не так, ну, все, забили на больницу, ходим в другие приятные места. Большинство процедур вообще дома можно делать сейчас, между прочим. Если нет, то есть в Москве, вы из Москвы ведь, я так понимаю, да?

ТАТЬЯНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: В Москве есть детские поликлиники, в которых вообще все прямо чудесно, и ты приходишь, и там все красиво, и стены расписаны, и так далее. Вот и все. Что касается чужих людей, в принципе, я вообще бы к ней не лез.

Вы знаете, я не знаю, слушали ли вы программу последнюю, которая была на прошлой неделе. У меня был прямо противоположный вопрос, один из последних от одной мамы, которая говорила – я так опасаюсь за своего ребенка, потому что он все время контактирует со всеми подряд, в том числе, с чужими людьми, что же, значит, будет, и так далее, у него нет опасения. Ну, у вашей есть опасение и очень хорошо, что она не лезет к чужим людям и опасается их.

Что касается, еще раз, вот этого фона, ну, такого, действительно, очень-очень чувственного, я подозреваю, что когда вы исключите причину, то, мне кажется, что все остальное пройдет само. Нет?

ТАТЬЯНА: Да, мы тоже, на самом деле, так думаем. Спасибо большое, что подтвердили, в общем-то…

Д.ЗИЦЕР: Ну, ура, не волнуйтесь, пожалуйста, это вообще, знаете, не проблема, которая требует такого вопроса – что нам делать с нашей девочкой? Да ничего не делать, любить, господи, тусоваться с ней, веселиться.

ТАТЬЯНА: Да, так и пытаемся.

Д.ЗИЦЕР: Да я уверен, я слышу. Поменьше ходить в места, в которых ей неприятно. Все, передавайте ей привет, мне кажется, она устала от этого разговора.

ТАТЬЯНА: Да, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго, до свидания.

ТАТЬЯНА: Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Растите на здоровье.

Германия на линии у нас. Алексей, здравствуйте.

АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте, Дима. Во-первых, хотел вас поблагодарить, большое спасибо за вашу помощь. Я уже к вам обращался, у меня трое детей, и были проблемы со старшим сыном 15-летним, он зависал с компьютером надолго. И самое трудное было в воспитании переломить себя, а не ребенка, чтобы меньше обращать внимание, чаще промолчать, отпустить ситуацию. Это чудесным образом сработало.

Д.ЗИЦЕР: Получилось? Да что вы?

АЛЕКСЕЙ: Со старшим теперь проблем нет. Но я хотел обратиться за советом по младшей дочери. Она ходит в первый класс, 6,5 лет.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Алексей, одну секунду. Вот подождите одну секунду, просто я полагаю, это важно для слушателей. Дорогие радиослушатели, вот, честное слово, я говорю это не для того, чтобы похвалиться. Но я хотел бы, чтобы вы обратили внимание на то, что сказал Алексей. Я не могу сказать, что я очень хорошо помню наш разговор, но примерно представляю себе, о чем мы говорили.

Вот этот момент, когда папа Алексей говорит – сложнее всего мне пришлось с самим собой. И когда я с самим собой справился, проблема или так называемая проблема рассосалась. Ребята, это очень-очень важный пункт. Алексей, ну, я вами горжусь, если можно так сказать. Ну, во всяком случае, я очень-очень за вас рад, честное слово. Все, теперь давайте, средняя дочь.

АЛЕКСЕЙ: Младшая дочь. Средняя дочь, проблем нет. Кстати, да, у нас две детские комнаты, и средняя дочь, в общем, с младшей дочерью могли бы спать в одной комнате. Но младшая дочь 6,5 лет, она постоянно прибегает к родителям. Иногда мне приходится уходить в зал, потому что у жены в первую смену бывает работа, и мы никак не можем уговорить спать на своей кроватке. Тем более, она не одна в комнате находится, а со старшей дочерью. Что мы только ни пробовали.

Она мечтала, младшая дочь, двухъярусную кровать, мы выбрали такую красивую кровать, которая и старшей дочери понравилась, потому что нижний матрас намного шире. Современная, красивая деревянная кровать. Буквально на два дня хватило, к родителям прибежала.

Теперь вот по ситуации с коронавирусом, в первом классе у них тоже дистанционное обучение. Мы даже обещали ей собственный компьютер купить, если она будет спать на своей кроватке. Ей не нужен компьютер, она хочет рядом с мамой. Маму ни днем, ни ночью не отпускает, ей надо маму гладить. Это понятно, этим надо наслаждаться, но хотелось бы…

Д.ЗИЦЕР: Алексей, я понял. Есть несколько вопросов. Вопрос первый, как у нее отношения со старшей сестренкой?

АЛЕКСЕЙ: Хорошие. И старшая сестра тоже говорит. Единственное, что бывает уроки старшая дочь, когда делает, она просит, чтобы она одна в комнате была.

Д.ЗИЦЕР: Это нормально.

АЛЕКСЕЙ: А когда ночевать, все без проблем.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я не про ночевку. Насколько, в принципе, они подружки, вот, если можно так сказать?

АЛЕКСЕЙ: Ну, честно говоря, иногда старшая дочка хочет побыть одна не только, когда уроки делает она, когда переписывается с одноклассниками, с одноклассницами. Играют они вместе, конечно, но не всегда. Старшая дочь иногда просит…

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Сколько старшей?

АЛЕКСЕЙ: 12 лет.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, они всегда вместе в комнате были?

АЛЕКСЕЙ: Да, всегда.

Д.ЗИЦЕР: А раньше была проблема? Скажем, 4 года назад или 3?

АЛЕКСЕЙ: В общем-то, я предполагаю, что мы сами виноваты, потому что, когда она маленькая была, самая младшенькая, когда она заболевала, мы брали к себе в кровать, чтобы ночью температуру…

Д.ЗИЦЕР: Нет, не в этом дело. Да подождите, скажите мне просто, были ли проблемы три года назад с этим же?

АЛЕКСЕЙ: Нет, проблем не было.

Д.ЗИЦЕР: Проблем не было. А проблемы появились, когда? Пару лет? Года полтора, два?

АЛЕКСЕЙ: Да, пару лет. И вот просто ей нужна только мама и ночью, и днем. Когда мама с работы приходит…

Д.ЗИЦЕР: Нет. Если вы мне на все до этого отвечали «да», то, скорее всего, моя гипотеза верна. У меня есть еще два вопроса. Нет, давайте я сначала скажу гипотезу. Гипотеза у меня следующая. Старшая ваша девочка стала старше. И старшая ваша девочка замечательная, я абсолютно в этом уверен, перешла в так называемый подростковый возраст, и ей нужно свое пространство. И младшая ваша девочка, будучи человеком тонким, наверняка это чувствует. И она чувствует, извините, пожалуйста, то, что я вам сейчас скажу, что комната эта не ее.

АЛЕКСЕЙ: Да, вы правы.

Д.ЗИЦЕР: Это такая гипотеза. Ну, так, если я прав, тогда мы знаем, как это рулить.

АЛЕКСЕЙ: Да, но я уже младшей дочери объяснил, когда она говорит, что это же, возможно, что старшей дочери комната, хотя мы говорим, это ваша общая комната, и на это…

Д.ЗИЦЕР: А, то есть настолько, Алексей, у меня была точная догадка, это я прямо даже не ожидал.

АЛЕКСЕЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите, так мы же ответили с вами на все вопросы только что. Мы ответили на все вопросы. Чего с этим делать, я не знаю, я скажу вам правду. Но я понимаю, что девочке в 6 лет, ну, как бы это сказать, мы можем сказать – пойди, пожалуйста, к себе в комнату, но для этого она должна чувствовать, что эта комната ее. Значит, надо что-то придумывать. Значит, надо придумывать какое-то пространство не на двоих, а чтобы там было, условно говоря, ее какой-то понятный угол, что-то, про что она скажет «это мое». Ну, вот смотрите, если мы с вами до этой точки… Что, что?

АЛЕКСЕЙ: Я пытался ребенку объяснить, что у старшей дочери одна комната как бы, а у младшей их несколько. Это и наша спальня, где детские игрушки…

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, ну, так, Алексей, дружище, ну, подождите, услышьте меня. Если вы говорите человеку… Там у вас что-то шумит очень-очень сильно. Если вы говорите человеку – у тебя есть несколько комнат, в том числе, наша спальня, она приходит к себе в комнату. Ну, что тут такого-то непонятного? Все понятно. У человека должен быть свой…

АЛЕКСЕЙ: Я имел в виду…

Д.ЗИЦЕР: Это не важно, что вы имели в виду, важно, что вы транслировали, и что она поняла. Я ведь совершенно ни в коем случае, Алексей, не хочу сказать, что вы что-то сделали не так. Вы все сделали так, я понимаю. Более того, вы хотели самого лучшего. Но она поняла это так, как она поняла. Я, знаете, «гарантирую» редко говорю, но в данном случае я гарантирую, потому что, видите, произошло так, что, действительно, очень быстро получилось это разгадать.

Значит, нет, ваша спальня, это ваша спальня, это не ее комната, Алексей, и это важно-преважно. Потому что в противном случае вообще для человека 6 лет необъяснимо, почему нельзя спать с мамой и выпереть папу, извините за выражение, это же моя спальня. Нет, это не ее спальня, это ваша с женой спальня, ваша с женой, только ваша с женой. Вы живете вместе в одной квартире, естественно, она может к вам приходить вас проведывать и так далее. Это не то, что у вас амбарный замок висит на этой двери. Но это ваша спальня, и вы спать будете в своей спальне, а она будет спать в своей. В своей, у вас своя, вот это ключевое слово, я даю вам честное слово. Это звучит просто, но это оно и есть.

Значит, теперь смотрите, есть еще один момент, давайте, у нас минутка, я успею быстро договорить. Значит, во-первых, нам надо, мы договариваемся, нам надо в ее комнате сделать понятное ее пространство. Не общее, а ее. Может, это будет один ее уголок, может, это будет одна ее стена, может, это будет, я не знаю, что это будет, но это должно быть сделано с ней, ею и для нее. Это первое.

Второе. Мне кажется, что в тот момент, когда вы немножко сами разрулитесь, где, чья комната и где, чья кровать, вам станет намного легче. Пройдет немножко времени, на это уйдет время, но вы должны сказать довольно твердо – нам с мамой хочется быть в своей спальне, мы хотим спать вместе, и мы хотим спать в нашей спальне.

И третье, последнее. Иногда, вот когда все это пройдет и уяснится, можно сказать просто – котик, нет, я готов с тобой сидеть в комнате, чтобы тебе было удобно заснуть, я не согласен, прости меня за это, пожалуйста. Вот, собственно, и все. А мы слушаем новости и возвращаемся.

Дозвонился до нас Евгений из Тюмени. Евгений, добрый вечер.

ЕВГЕНИЙ: Добрый вечер, Дмитрий.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас. Я Вадим, но пусть вам это не мешает.

ЕВГЕНИЙ: Ой, простите.

Д.ЗИЦЕР: Давайте. Дима отлично, Дима прекрасно, поверьте мне.

ЕВГЕНИЙ: У меня такой вопрос. У нас две прекрасные дочери Екатерина и Анастасия. Одна 10 лет, а второй 6. У них совершенно разные характеры. И старшая дочь, она такая, можно сказать, мягкотелая, ее легко можно переманить на свою сторону. Ну, вот с ней возникают постоянно такие сложности, что она как бы не воспринимает родителей почему-то. То есть ей даешь какие-то советы, она их полностью игнорирует, делает по-своему, ошибается.

Потом уже мы с женой пытались выстроить такую тактику, сказали – доченька, ну, давай тогда, вот ты считаешь нужным поступать так, поступай так, ну, если понадобится наш совет, ты его попросишь. Она говорит – хорошо. Она спрашивает совета, ей рассказываешь, объясняешь, вот полный игнор, все равно она делает по-своему.

Д.ЗИЦЕР: Давайте пример, Евгений.

ЕВГЕНИЙ: Пример, ну, самый даже пресловутый пример, это те же уроки. Звонит, допустим, ну, не всегда получается с ребенком быть дома. Да, дома, конечно, садимся, помогаем, объясняем, вместе делаем.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ЕВГЕНИЙ: Да. Звонит, ревет – папа, я вот опять начала делать, у меня опять не получилось, и все в тетради начеркала, мне опять оценки снизят. Я говорю – слушай, ну, оценку снизят, это ладно, а почему начеркала-то, можешь объяснить? Ну, вот я делаю и делаю неправильно. Я говорю – ну, доченька, ты четвертый класс уже заканчиваешь, я тебе уже четыре года говорю – ты делай сначала на черновичке, и у тебя не будет таких проблем, у тебя не будет помарок. Ты на черновике сделала, потом переписала. Ты использовала черновик? – Нет, не использовала. – А почему? – Ну, вот, не знаю. Ну, это самый такой пример распространенный.

Д.ЗИЦЕР: Давайте еще один. С этим все понятно, я прокомментирую. Давайте еще один пример какой-нибудь из другой оперы.

ЕВГЕНИЙ: Еще один пример. Ну, допустим, сегодня пошли в аквапарк, гуляли, решили провести с семьей время. Вышел ребенок из аквапарка, надо высушить волосы. Она фен на себя сверху направила. Я говорю – доченька, у тебя фен будет в одну точку, ты так волосы не высушишь, ты вот поверни вот так, волосы собери, они у тебя высохнут. Проходит десять минут, ребенок приходит, голова мокрая, макушка сухая. Я говорю – ну, чего, у тебя получилось? – Да. Я говорю – ты потрогай волосы, они у тебя мокрые? – Мокрые. Я говорю – ну, значит, не получилось? – Ну, да, не получилось. Я говорю – ну, я же тебе подсказывал, как делать.

Д.ЗИЦЕР: А вам, почему важно произнести это «я же тебе подсказывал»? Вот и в случае с уроками, и в случае с феном, почему это так важно?

ЕВГЕНИЙ: Важно, почему? Важно произнести, почему?

Д.ЗИЦЕР: Да. Вот смотрите, ну, вот просто, давайте я порассуждаю, а вы со мной поспорите, потому что, может, и есть, с чем поспорить.

ЕВГЕНИЙ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Звонит человек, плачет, очень-очень огорчен. Вот скажите мне, пожалуйста, вот давайте представим себе ситуацию, что ваша жена в слезах приходит к вам и говорит – слушай, я такая несчастная, вот у меня что-то такое не получилось. Что вы ей скажете? Не важно, про что.

ЕВГЕНИЙ: Ну, спрошу, почему не получилось.

Д.ЗИЦЕР: Ну, пусть рыдает, главное, понять, почему не получилось. Пусть изойдет вся на слезы, главное – это понять, почему не получилось. Так?

ЕВГЕНИЙ: Главное, понять ошибку и найти путь ее решения.

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, наши взгляды на жизнь, как говорил Остап Бендер, диаметрально противоположны. Слушайте, а мне кажется, что, когда человек жалуется вам, когда человек приходит к вам несчастным, он надеется на поддержку, а не на лекцию о международном положении. Мне кажется, что человек в этот момент…

ЕВГЕНИЙ: Какая разница, что он считает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, подождите, сейчас проверим.

ЕВГЕНИЙ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Вы не волнуйтесь, главное, не волнуйтесь, я обещаю вам, что я ни в чем вас не буду обвинять и ругать ни за что не буду.

ЕВГЕНИЙ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Но, тем не менее, маленькая девочка в плаче звонит папе. Это, кстати, хорошо пока, потому что это значит, что она понимает, что папе можно пожаловаться и папе можно сказать правду. Но у меня есть плохое предсказание, Евгений. А предсказание это такое – это довольно скоро закончится. Потому что довольно скоро она поймет, что папе звонить не стоит, на самом-то деле, потому что папа будет нудить, извините.

А папе, мне кажется, в этой ситуации можно сказать совсем-совсем другое, а именно – котик мой дорогой, ну, я так расстраиваюсь, что ты огорчена, давай подумаем, как сейчас ты можешь успокоиться, что-нибудь такое попить, поесть, может быть, во что-то поиграть, я приду, и мы с тобой все решим. Спорим, положение изменится тут же? Вот спорим на все что угодно? Жалко, что со слушателями нельзя спорить на деньги, потому что я бы сейчас выиграл большую сумму.

ЕВГЕНИЙ: Пробовали так.

Д.ЗИЦЕР: Не пробовали вы так.

ЕВГЕНИЙ: Мы пробовали так.

Д.ЗИЦЕР: Не пробовали, нет, не пробовали. Откуда я знаю, что вы, нет, может, вы и попробовали разок. Маленькая девочка, маленькая, она еще маленькая, 10 лет это еще маленькая, ну, не получается у нее волосы просушить, ну, не получается, ну, что делать. Ну, в этот момент песнями, шутками, прибаутками взяли ее ручку в свою, помогли и так далее. А когда волосы не высохли, ну, не высохли волосы, можно про это вместе похихикать и посушить еще раз. А что ей говорит папа, замечательный папа, я ничего не хочу плохого сказать, он говорит – я же тебе говорил, а ты меня не послушала. Это ваши слова, я их не придумывал.

ЕВГЕНИЙ: Я не спорю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так цель-то, в чем, дружище Евгений? В чем цель-то? Чтобы она послушала совет?

ЕВГЕНИЙ: А, цель. Вообще такое мнение складывается, что ребенок не воспринимает родителей. Потому что есть пример второй ребенок.

Д.ЗИЦЕР: Да разве?

ЕВГЕНИЙ: Ну, послушайте.

Д.ЗИЦЕР: Второй ребенок другой, это другой человек.

ЕВГЕНИЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Но у меня есть доказательства, Евгений, что она чудесно воспринимает родителей. Вот даже у меня есть доказательства, при том что с вами разговариваем четыре минуты. Сказать?

ЕВГЕНИЙ: Скажите.

Д.ЗИЦЕР: Она вам звонит. А вот теперь давайте попробуем понять, зачем она вам звонила.

ЕВГЕНИЙ: Я думаю попросить помощи.

Д.ЗИЦЕР: Так, и что же? Получила она помощь?

ЕВГЕНИЙ: Попросить помощи и поддержки.

Д.ЗИЦЕР: Получила она помощь и поддержку? Получила?

ЕВГЕНИЙ: Ну, мы с ней не заканчиваем разговор, что «я тебе говорил».

Д.ЗИЦЕР: Я знаю.

ЕВГЕНИЙ: Как правило, я ее пытаюсь успокоить, это получается, и потом мы начинаем с ней решать проблему ее.

Д.ЗИЦЕР: Но проблема, хотите, я вам скажу, как училка, как училка родителю? Проблема вообще не в том, что она не использует черновик. Черновик это какая-то полная чушь. Почему она не использует черновик, хотите, я вам расскажу? Если вы не понимаете, я могу вам рассказать, почему она не использует черновик.

ЕВГЕНИЙ: Расскажите.

Д.ЗИЦЕР: Если вы, честно, не понимаете?

ЕВГЕНИЙ: Потому что она хочет побыстрей сделать.

Д.ЗИЦЕР: Да, потому что это в два раза больше работы, совершенно верно.

ЕВГЕНИЙ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Вот и ответ. Ну, так и все. Она не использует черновик. По той или иной причине у нее не получается сделать это быстро и аккуратно, и так далее, она начинает нервничать, если я беру этот кейс с уроками, она начинает нервничать из-за своей помарки в тетради.

ЕВГЕНИЙ: Совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так отлично. Сядьте рядом, когда вы можете, сядьте попозже, пусть сядет жена, и сделайте так, чтобы сразу получилось, как следует, и все. Ну, чего вы, извините за выражение, нудите-то с этим черновиком? Ну, что, ну, она не хочет…

ЕВГЕНИЙ : Так это же один пример, который…

Д.ЗИЦЕР: Да, но пример, я почему, Евгений, я почему спросил и часто спрашиваю два примера, для того чтобы почувствовать материал. У вас два примера одинаковые получились. Ну, хотите, дайте мне третий. Но два были абсолютно одинаковые из разных областей и абсолютно одинаковые.

ЕВГЕНИЙ: Ну, одинаковые, вы имеете в виду мое отношение к этим…

Д.ЗИЦЕР: Да, по вашей реакции.

ЕВГЕНИЙ: То есть одинаковая была моя реакция.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. И моя ставка в этой игре, что, если вы измените реакцию, изменится и ее отношение. Я уверен, что она замечательная, я уверен, что она чудесная. Она, как человек в 10 лет инстинктивно к вам еще тянется. Еще раз, я не хочу вас пугать, но это пройдет такими темпами довольно скоро. Еще тянется, но она получает реакцию такую, ну, отлуп в определенном смысле. Ну, что вам легче от того, что она признает, что вы были правы с феном? Ну, вам разве легче будет от этого?

ЕВГЕНИЙ: Ну, конечно, нет.

Д.ЗИЦЕР: От этого волосы высохнут? Нет. Ну, так в этот момент поцеловали ее в макушку, сказали – котик, чего-то ты здесь не досушила, пойдем, помогу. Все. Это конец.

ЕВГЕНИЙ: А она не всегда позволяет потом себе помогать еще.

Д.ЗИЦЕР: Ну, значит, не позволяет, значит, ничего, надели шапочку на мокрые волосы и пошли домой, все. Вот вам рецепт Димы Зицера.

ЕВГЕНИЙ: Ну, в общем, не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней, да?

Д.ЗИЦЕР: Ну, да. Нет, это не отношение к ней, вот это не отношение к ней. Ну, Евгений, правда, потому что вы просто так, давайте еще разочек, вы заявляете эту ситуацию, ну, как бы неизбывной такой – ну, вот, она такой ребенок, не получается. Я думаю, что она замечательный ребенок, она, конечно, по характеру не похожа на младшую. Попробуйте другой заход, попробуйте вот услышать.

Вы же человек тонкий, я это слышу. Вот, когда она просит у вас помощи, попробуйте дать ей ту помощь, которую она просит. Где-то пожалеть, где-то обнять, где-то посмеяться с ней и так далее. А потом непременно она вас услышит, я вам это обещаю прямо. Ну, подумайте на эту тему, короче говоря, а я лично рекламу пошел слушать.

Здравствуйте, Надежда из Ростова-на-Дону.

НАДЕЖДА: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте. У нас три с половиной минуты, поэтому сразу к вопросу. Пропускайте, я вас тоже очень-очень рад слышать.

НАДЕЖДА: Постараюсь как можно быстрее. В общем, я навещаю родителей периодически, они живут в том же городе, что я, и у них по соседству живет девочка. Девочке 9 лет. И она, я бы сказала, ну, не из совсем благополучной семьи. И как-то так получилось, что мои родители, мама начала с ней общаться. Потом, когда я стала приезжать, навещать, я тоже. Мы там с ней рисовали, читали, ну, играли, какой-то такой деятельностью занимались.

И насколько я поняла, что совершенно точно, что у нее дислексия, дисграфия, потому что она, заканчивая второй класс, не умеет читать практически и писать, и, возможно, СДВГ. Ну, даже не в том вопрос. Ее родители ею особо заниматься или не хотят, или не имеют возможности. Мы как-то пытаемся помочь со своей стороны, насколько это возможно. Но проблема в том, что она несколько раз была уличена в воровстве мелких вещей, но, тем не менее, и мы с ней пытались поговорить.

Д.ЗИЦЕР: У вас дома?

НАДЕЖДА: Да, сначала дома у родителей несколько раз. Мы с ней пытались поговорить, сказать о том, что нам очень неприятно, что мы не можем тебе доверять, что нам эта вещь нужна, и мы сильно расстраиваемся. А потом она приехала в гости ко мне с моей мамой и украла у меня рабочий инструмент, такой, ну, нужный мне. И мои родители…

Д.ЗИЦЕР: Чего говорит?

НАДЕЖДА: Ничего.

Д.ЗИЦЕР: Молчит.

НАДЕЖДА: Молчит, да, делает вид, что ничего не происходит. Мои родители перестали ее пускать к себе домой. Но мне, честно говоря, я за нее волнуюсь. У меня на нее обиды нет.

Д.ЗИЦЕР: Правильно делаете. Давайте вопрос.

НАДЕЖДА: Вопрос. Как с ней поговорить, когда я приеду к родителям, чтобы это, скажем так, изменилось? Чтобы это было уроком для нее и не было травмы?

Д.ЗИЦЕР: А вы после этого, подождите секунду, подождите. Уроком для нее это не будет. Родители готовы снова приглашать ее в гости или нет?

НАДЕЖДА: Ну, я затрудняюсь, честно говоря, сказать. Возможно.

Д.ЗИЦЕР: Вы не можете. Вот смотрите, нет, подождите, нет, «возможно» не подходит. Вы не можете говорить с чужим ребенком, не имеющим к вам никакого отношения. Ну, если не произошла супер какая-то ситуация острая. Теперь, если речь идет о том, что она живет своей жизнью не очень хорошей, я так понимаю, и вы не собираетесь продолжать с ней отношения, мне кажется, вы не должны к ней лезть. Вот вам простой ответ.

Теперь, а, если вам кажется, что она, действительно, вам не безразлична, и вы как-то хотите влиять на ее судьбу, говорить с ней нужно не о том, что вы ей не можете доверять, она это сама знает, она удержаться не может. И говорить с ней нужно о другом. Говорить нужно о том – котик наш, мы к тебе относимся очень-очень хорошо, ты бы сказала, ты нам смело можешь сказать в следующий раз. И поиграть с ней, пока она маленькая, моделинг это называется, несколько раз промоделировать эту ситуацию. Вот, скажем, смотри, ты хочешь вот эту мою тетрадочку, давай поиграем в это. Что надо сделать? И она скажет и еще про что-то, и еще про что-то. Вот и все. Время наше закончилось, но вообще-то я все сказал. Но при этом, еще раз, примите решение – вы с ней общаетесь или нет. Друзья, слушаем новости и возвращаемся в следующем часе.

Пишет мне Юрий Васильевич из Татарстана: «Добрый день, Дима. Сегодня с вами не соглашусь. Как же самостоятельность появится?» Это, вероятно, про уроки. У нас вообще сегодня как-то уроки красной нитью проходят. «У меня супруга так же с младшим присела помочь с уроками и до сих пор сидит уже четвертый класс». А, я понимаю, в связи с чем это, в связи с последним, предпоследним нашим разговором о том, что происходит, когда девочка 10 лет обращается к папе и говорит, что у нее что-то не получается.

Юрий Васильевич, уважаемый Юрий Васильевич, я думаю вот, что, я думаю, что самостоятельность появляется не от того, что родители говорят детям – ну-ка, сам все сделал быстро или я же тебя предупреждал. А от доверия и от поддержки. Человек делает все, что считает важным и все, что ему интересно, когда он не боится это делать. И мне кажется, что это и есть та самая, знаете, точка преткновения, о которой мы говорили.

То есть, если транслировать человеку – слушай, во-первых, мы тебе доверяем, во-вторых, вообще ничего страшного не произойдет, если у тебя что-то не получится, мы всегда рядом, мы тебе поможем, поможем с огромной радостью, мне кажется, что все получится в этот момент.

Слушайте, что касается вашей супруги замечательной, которая помогает младшему делать уроки, да ничего, четвертый класс, помогает и хорошо. Не знаю, может, я неверно понял ваше сообщение. В любом случае, желаю вам удачи.

Елена из Москвы на линии у нас. Здравствуйте, Елена.

ЕЛЕНА: Здравствуйте. У меня такой вопрос. Мальчику моему 11,5 лет, он учится в пятом классе, и он астматик. Ему нужно дышать лекарством два раза в день, то есть один раз утром он дышит и вечером, и на ночь таблетку. Вот мы так лечимся уже четыре года, и он все равно забывает это делать.

То есть я ему, конечно, говорю и много раз, я говорю, если ты не будешь это делать, ты начнешь задыхаться, тебя отправят в больницу, я же не могу с тобой в школе рядом быть. Ты так вот, хочешь попасть в больницу? – Нет, не хочу. Я его спрашиваю – может, ты переживаешь из-за того, что у тебя астма, ты какой-то не такой вот, как все? – Нет.

Вот, так как мы с ним живем вдвоем, я боюсь, вдруг меня рядом не будет, какие-то дела, надо срочно уехать или еще что-то, и он сам вот не сделает вот эти, скажем так, процедуры. Потому что, ну, я пыталась не контролировать, потом слышу, он начинает хрипеть, кашлять. То есть я понимаю, что он лекарство сам не принимает.

Д.ЗИЦЕР: Нескромный вопрос у меня к вам. Кончалось это плохо когда-нибудь? Вот вы говорите – хочешь попасть в больницу, ты попадешь в больницу.

ЕЛЕНА: Ну, прямо вот до такой степени не доходило. Ну, я же контролирую, я же слышу, что, ну, вот он не принимает, как, он начинает подкашливать. День не принимает, два, потом начинает уже больше, больше кашлять. Как только он лекарство подышал, все, это проходит.

Д.ЗИЦЕР: Елена, я очень вам сочувствую, но нет другого пути, продолжайте напоминать, и не ожидайте в ближайшее время, что он начнет это делать сам. Может, начнет, может, не начнет. Вы говорите, он забывает, да он, пожалуй, не забывает, не знаю, это гипотеза, то, что я сейчас скажу. Ну, конечно, он хочет, на самом-то деле, забыть вообще о том, что у него есть эта астма. Хочет забыть, как любой мальчишка этого возраста.

Более того, Елена, мне кажется, ну, вот я осторожненько скажу вам, но мне кажется, когда вы задаете ему прямой вопрос – ну, что ты, переживаешь, что у тебя астма, ты просто не такой, как все? Ну, как ему ответить «да»? Ну, вот сами подумайте.

ЕЛЕНА: Ну, просто у них в классе, он же не один такой. Как бы вот я с родителями разговаривала, там у того есть мальчика, у девочки есть. Я говорю, есть же в классе тоже у кого-то, в школе.

Д.ЗИЦЕР: Но это не аргумент, это не аргумент. Для него это не аргумент. Ну, конечно, есть. Но ведь каждый человек, мы ведь, каждый из нас считает себя особенным, правда? И когда мне говорят – ну, подумаешь, ну, что, ерунда какая, есть и другие люди, ничего, терпят. Ну, в общем, вспоминайте себя, и у вас наверняка такие ситуации бывали и бывают, к сожалению. Когда, ну, а чего мне с этим делать, ну, я не один такой, но я-то чувствую так, как я чувствую, понимаете, какая штука.

Поэтому мне кажется, ну, тут, поскольку вы справляетесь, ну, может быть, иногда бывают сбои, но, так или иначе, вы говорите – я стараюсь напоминать, я стараюсь, но мне кажется, что и надо напоминать, ну, что поделаешь.

ЕЛЕНА: Ну, просто, понимаете, как бывает, я его спрашиваю – подышал утром? – Да, подышал. А потом слышу, он идет, ну, там звук специфический, слышно, что делает, то есть только вот так. А, если, ну, как бы обижается иногда – да, я сделал это. А сам идет и потом дышит. Вот, в чем вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и отлично. Ну, слушайте, вам же важно быть не то, что вам важно быть правой, правда же? Вам надо, чтобы, ну, чтобы он был здоров, в этом наша цель.

ЕЛЕНА: Чтобы был здоров.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так давайте изменим форму. И в этот момент, когда вы спрашиваете его «ты подышал», ну, давайте попробуем сделать это мягко и подходить, и говорить – котик, напоминаю тебе, что надо подышать. Мама, я подышал уже. Все, извини, извини.

ЕЛЕНА: Хорошо, ладно.

Д.ЗИЦЕР: Вот так, можно?

ЕЛЕНА: Можно.

Д.ЗИЦЕР: Правда. Вы извините меня, Лен, пожалуйста, что я не даю вам такой, знаете, однозначный ответ и инструмент в данном случае, но просто, мне кажется, что я очень хорошо вашего сына понимаю. И вас понимаю, кстати. И я понимаю, что в этой ситуации, ну, еще раз, если у него нет общей забывчивости, и он забывает только одно, то это, вероятнее всего, означает, что он, действительно, хочет об этом забыть. И поэтому напоминайте.

Надежда в том наша с вами, что пройдет пара лет приблизительно, я понимаю, что это много, и он начнет это делать сам. Потому что, ну, все завяжется вместе, так называемый переходный возраст, я единая личность, вот это вот все, я сам себя поддерживаю, мне важно быть здоровым, ну, вот. А пока нет. И не шпыняйте его, извините меня за это слово, тем, что ты попадешь в больницу и так далее. Ему это надоело уже очень-очень сильно, точно.

ЕЛЕНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Я, знаете, такую аналогию могу…

ЕЛЕНА: А насчет того, что, если это не общая забывчивость, то, что вы имели в виду? Бывает, что-то забывает…

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, он все забывает, что ли, у вас? Ну, что, забывает штаны застегнуть? Забывает ботинки надеть, когда выходит из дома? Забывает?

ЕЛЕНА: Нет. Просьбы мои иногда забывает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, забывает. А, знаете, почему он забывает иногда ваши просьбы?

ЕЛЕНА: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Давайте сами. Вы знаете ответ.

ЕЛЕНА: Ну, как-то, может быть, не хочется делать.

Д.ЗИЦЕР: Потому что не хочется делать. Мы же с вами тоже, бывает, что всякое забываем. Это не значит, что он не должен это делать. Это всего лишь значит, что нужно напомнить, еще раз напомнить, правда, ну, что поделаешь. Вот смотрите, мне пишет Медина сейчас просто в продолжение нашей беседы, вот она пишет: «Дима, на сто процентов правы». Ну, слава богу. «Напоминаю ребенку о ее жизненно важном препарате уже 15 лет. Мотивировала именно так, как вы говорите. Не хочет отличаться, хочет забыть, надоело. Уже пару лет делает сама. Но я все равно продолжаю контролировать». Ну, вот, ну, что поделаешь.

ЕЛЕНА: Понятно. Надо набраться терпения, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Надо набраться терпения. Слушайте, он у вас замечательный, но у каждого из нас есть особенности свои. У него такая особенность. Ему, действительно, нужна ваша помощь. Вот просто примите это сами, не говорите это ему, потому что обида будет кровной. Но ему нужна ваша помощь. Просто себе скажите – слушай, Лена, в этой точке ему нужна твоя помощь. Еще в нескольких, естественно. Ну, так бывает, так получается.

Вот смотрите, я приведу вам пример. Ну, вот, например, если бы речь шла о пожилом человеке, вас бы это не раздражало или раздражало намного меньше, ну, что поделаешь.

ЕЛЕНА: Ну, там уже да, наверное, ну, что делать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так это похоже. В данном случае это похоже, честно. Действуйте. Я желаю вам удачи. Мне кажется, что от этого, в общем, можно получать удовольствие, на самом-то деле, если не раздражаться. Да, вы ему нужны. Бывает трудно, но вы ему нужны. Смсочку послали где-то, подмигнули где-то, улыбочку, смешные картинки. Удачи вам.

ЕЛЕНА: Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Всего доброго, до свидания.

Продолжаем говорить со столицей, друзья. Варвара, здравствуйте.

ВАРВАРА: Здравствуйте, Дима. Рада до вас дозвониться. У меня такой вопрос. У меня по отцовской линии есть два младших брата и младшая сестра. Причем у нас очень большая разница в возрасте, то есть мне будет 23 года, а им всего 2, 4 и 6 лет. И я на данный момент наблюдаю ситуацию, которая меня немножечко так пугает, так как я в ней очень отчетливо вижу себя, а меня она вот как-то по жизни привела в итоге в кабинет психолога вследствие как раз-таки некоторых моментов воспитания папы. Очень кратко объясню контекст и перейду к вопросу.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ВАРВАРА: В общем, у него очень такие радикально патриотические взгляды. Вследствие чего у него такой есть момент, что он внушает прямо с самого раннего возраста идею фикс о том, что, ну, буквально практически вот, вы мои дети, вы должны быть сверхлюдьми, и у вас, значит, на ваших плечах, ну, чуть ли ни спасение всего рода человеческого, то есть вот эти (неразборчиво) нынешней действительности и так далее. Причем я не особо преувеличиваю, чтобы вы понимали.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ВАРВАРА: Вот, и у меня отсюда такой вопрос. При всех вот этих плюсах, действительно, этой идеологии, потому что во многих моментах она, действительно, хорошая, светлая и много, чего мне это в жизни дало, но у меня вопрос. Как мне, вот с позиции старшей сестры, будучи немножечко в таком выигрышном положении, что я старше значительно, смогу ли я как-то их от негатива вот этого огородить? Потому что мы вместе не живем, то есть каждый день я их не вижу. Ну, и, в принципе, есть ли какие-то способы, не настраивая там как-то против отца, да это, в принципе, бессмысленно? Ну, вот как-то так.

Д.ЗИЦЕР: Есть, есть. Ну, вы знаете, что, он покажется вам банальным, но я скажу то, что я думаю, а вы меня спросите или скажете честно – Дима, это банальщина. Способ такой – мне кажется, Варвара, вам нужно быть просто очень хорошей старшей сестрой. Не упоминать никакие эти идеологические замуты или изыски, а просто быть очень хорошей старшей сестрой. Настолько хорошей, чтобы они всегда могли себе позволить задать вам вопрос и честно с вами чем-то поделиться, в том числе, несогласием с папой. И чтобы в будущем у вас была возможность с ними разговаривать на темы, которые вас интересуют и волнуют, и кажутся важными, а у них соответственно с вами была такая возможность. Вот честно-пречестно.

Худшее, мне кажется, в этой ситуации, что можно сделать, это переучивать их по-своему, ну, ничего не получится просто в этот момент, особенно, если мы говорим о людях этого возраста, это только их запутать и поставить их в сложнейшую ситуацию на грани невроза, условно говоря. Делать этого совершенно не нужно.

Просто, ну, вот вы замечательная старшая сестра, и будьте замечательной старшей сестрой в самом простом, в самом прикладном смысле этого слова, с которой можно смеяться, с которой можно играть, которая не воспиталка, а старшая сестра. Которая не педагог, а старшая сестра. Которая не великий учитель, а старшая сестра. Понимаете, о чем я?

ВАРВАРА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Это все. Потому что тогда у них на всю жизнь будет канал, которого, возможно, у вас не было в детстве, вот, собственно, и все. Канал, это, когда я могу прийти к Варе и сказать – Варь, ну, когда мне, не знаю, 11 лет, 13 лет, чего-то меня вообще достало то, что дома происходит. И Варя в этот момент не будет меня лечить в кавычках, а поговорит со мной, как друг, ну, как старшая сестра в лучшем смысле этого слова. Вот, что я думаю.

ВАРВАРА: Я поняла. А такое маленькое дополнение. Все-таки сейчас, когда они только растут, там используются все методы, которые вы обычно упоминаете, как не надо делать. То есть тотальное сравнение между собой, в том числе, там с другими ребятами и так далее. То есть в этом как-то я могу, например, нужно просто им говорить о том, что вы самые лучшие, и это все, что я могу сделать, да, на данном этапе?

Д.ЗИЦЕР: Даже не надо говорить, что они самые лучшие, надо просто давать им понять, что они прекрасны, такие, какие они есть. Потому что «вы самые лучшие» это тоже довольно сильное сравнение. Вы чудесные, слушайте, ты такой, я такая. Говорить с ними. Слушайте, это непростая ситуация, знаете, что, вот сейчас после этого довеска, который вы мне предложили, я должен сказать, что это непростая ситуация. Потому что я думаю, что, во-первых, вам непросто это наблюдать, во-вторых, ну, я огорчаюсь вместе с вами, если это так.

Но, опять-таки, Варь, вот опять-таки, будьте очень-очень хорошей старшей сестрой. Вот такой старшей сестрой, которая говорит, ну, вы взрослый человек, вы, безусловно, имеете право говорить то, что вы думаете. Нет, еще раз я на всякий случай говорю, я думаю, что вы это понимаете, но на всякий случай, ну, нельзя тут говорить в этой ситуации – знаешь, папа неправ, он делает ерунду и так далее, нельзя.

Но сделать ситуацию такой, что им, когда станет невыносимо когда-нибудь, может быть, через 10 лет они смогут прийти к вам и это сказать, это важно, это то, что вы можете сделать. А вам с ними играть в не соревновательные игры чудесные, вам читать замечательные книжки, вам в тот момент, когда они начинают, а, если не начинают, то скоро начнут соревноваться друг с другом и бороться за влияние или за то, чтобы быть самым хорошим, снимать это всячески. И снимать это всячески, например, вопросами – слушай, а чего ты хотел-то, на самом-то деле, чего ты хотел? Ну, вряд ли ты хотел, чтобы у него не получилось, ты, наверное, хотел, чтобы что-то получилось у тебя, давай, я тебе помогу.

Вот такими всякими очень-очень простыми вещами. И подчеркиванием, действительно, того, что мы общаемся, и мы любим друг друга, я имею ввиду вас и их, не для того, чтобы кого-то любить больше или меньше, а потому что нам в кайф, потому что нам прекрасно, потому что мне с вами интересно, потому что вы даете мне что-то, чего у меня нет без вас. А я, возможно, вам даю это. Ну, это все не то, что словами, опять-таки, надо проговаривать, но в этом, мне кажется, что в этом смысл.

ВАРВАРА: Я вас поняла, да. И можно я еще маленький вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, давайте.

ВАРВАРА: Есть еще такой момент, помимо вот словесного воздействия, то есть сравнения там и так далее, очень часто бывают ситуации, вот как раз поощрение наказания, в том числе, папа может надавать по попе, поставить в угол, ну, в общем, вот это вот все. И бывает так, что когда я с ними один на один общаюсь, а им там что-то не нравится, и они, естественно, могут там махнуться, что-то, ну, понятно так, чисто символически, но все-таки. Вот как мне каким-то способом донести до них, что, так как папа же это делает, как им объяснить, что это не совсем правильно все-таки?

Д.ЗИЦЕР: Я должен задать вам самый сложный вопрос на свете, но я задам его. Слушайте, а как у вас-то с папой отношения?

ВАРВАРА: Тяжеловато, но так как стараюсь я…

Д.ЗИЦЕР: Не услышит? Ну, нет, это я понимаю, я слышу. Но не услышит он вас, если вы скажете ему, в мягкой форме, если вы скажете ему, что это недопустимо бить людей, которые слабей тебя? Не услышит?

ВАРВАРА: Я боюсь, что не услышит. То есть он, действительно, радикал в этом плане. Он в этом уверен.

Д.ЗИЦЕР: Плохо кончится. Ну, это я вам говорю, к сожалению, к моему огромному сожалению, это плохо кончится. И с каждым годом, мир-то меняется, с каждым годом шансов на то, что это кончится плохо, все больше, к сожалению.

Слушайте, единственное тогда, что вы можете делать, вы можете говорить от себя. Говорить не про папу, а говорить про себя – мне это не нравится, нет, я не готова. Про себя, у вас личные отношения с ними, понимаете? Нет, я никому не позволяю себя бить, я никому не позволяю на меня замахиваться, нет, я вас всегда буду защищать, если вам понадобится помощь, и вы ко мне придете, и так далее.

Мне пишет Андрей из Петербурга: «А нельзя ли, чтобы папа позвонил в программу?» Ну, я предчувствую ваш ответ, но на всякий случай этот вопрос задам.

ВАРВАРА: Вы знаете, я думаю, что, если я ему как бы вот по факту уже сейчас сообщу, он, может быть, и позвонит, но я боюсь, что…

Д.ЗИЦЕР: А давайте.

ВАРВАРА: Да?

Д.ЗИЦЕР: Что? А что вы боитесь?

ВАРВАРА: Ну, давайте попробую. Я просто переживаю за то время вашего эфира, во-первых, и за результат.

Д.ЗИЦЕР: А вы не переживайте за время эфира. Если нам удастся хоть немножко изменить эту ситуацию, мы с вами сделали очень-очень хорошее дело. Мне кажется, мы хотя бы должны попробовать. Так что я буду вам только благодарен. Мне кажется, это будет здорово. Я должен с вами прощаться, Варвара. Не простая ситуация, но вы прямо, мне кажется, большая молодец. Действуйте.

А на линии у нас 9-летняя Катя из Архангельска. Катя, здравствуйте.

КАТЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Как мне понравился ваш город, Катя. Вы знаете, я был у вас в ноябре первый раз в жизни, мне очень понравилось. Особенно мне понравился, между прочим, ваш замечательный, какой-то удивительный кукольный театр. Вы там бываете?

КАТЯ: Да, и не один раз.

Д.ЗИЦЕР: И не один раз были. Видите, а я был всего один раз, но мне так было там интересно, еще и с артистами я там встречался. Удивительное место какое-то. И вообще у вас прекрасный город, очень-очень интересный, что здорово. Ну, что хотели спросить-то или сказать? Извините, я вас перебил уже.

КАТЯ: У вас тоже очень хороший город, Москва. А сейчас можно, пожалуйста, задать вопрос, что мне делать в ситуации…

Д.ЗИЦЕР: Можно, но я, между прочим, да подождите, во-первых, я вам расскажу, что я живу не в Москве, а в Петербурге. Вы в Петербурге бывали?

КАТЯ: Конечно, бывала, у меня там дедушка с бабушкой живут.

Д.ЗИЦЕР: Ну, красота какая, значит, вы еще и часто здесь бываете, кроме всего прочего. Летом, надеюсь, приедете? Белые ночи, красотища. Все, извините, пожалуйста, не буду болтать, я слушаю ваш вопрос.

КАТЯ: У меня в классе есть девочка по имени Полина. Она (неразборчиво). Недавно был случай в классе. Я сейчас вам расскажу последний. Я рисовала рисунок, всем он очень понравился. Понравился двум девочкам Полине и Алине. Алина это ее подружка, Полинина. А Полина с Алиной начали обсуждать мой рисунок. Сначала они сказали, что, ну, типа маленькая голова у Катиного кота, а тело у Катиного кота очень большое. А потом они так же рассказали про меня. Подскажите, пожалуйста, как в таких ситуациях действовать? Не обращать внимания или что?

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что, давайте я задам вам один очень-очень странный вопрос. Постарайтесь на него ответить. А почему это важно, как они себя ведут?

КАТЯ: Потому что вот девочка Полина слишком часто мне стала портить жизнь. Просто мне очень не нравится, что я часто прихожу домой и, понимаете, она меня так сильно обижает, что я чуть ни реву дома.

Д.ЗИЦЕР: А еще, можете привести тогда еще какой-нибудь пример?

КАТЯ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

КАТЯ: На уроке физкультуры, мне кажется, это уже было чересчур, на уроке физкультуры мы все построились. Ну, мы катались на лыжах. Так вот перед уроком мы все построились внизу, и я, пока было время, решила придумать считалку. Я придумала считалку про машины. Там «Гелик», «Буханка». «Буханка» сейчас считается дорогой машиной, и Полине повезло, и она выпала на эту машину. И начала истерить, орать на меня, и даже толкнула. Когда меня толкнула, она мне, аж лыжей попала под глаз. Она мне так близко попала, что чуть не задела мой глаз. Что вот в этих ситуациях делать?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я вас понимаю, Кать, это очень-очень неприятно, очень неприятно. Скажите мне, пожалуйста, а вы с Полиной об этом разговаривали один на один когда-нибудь?

КАТЯ: Один на один не разговаривала. Мне кажется, если я попрошу ее об этом, она мне сразу скажет – пошла ты куда подальше.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, подождите, я не говорю вам сразу бежать к ней, разговаривать, мы чуть-чуть поговорим, а потом, может, и получится, что, может, и стоит с ней разговаривать. Как вам кажется, Кать, а почему она так себя ведет?

КАТЯ: Я не знаю. Я пыталась даже с ней подружиться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, предположите. Ну, подружиться, не подружиться, это лишнее. Ну, вы же умный человек точно абсолютно.

КАТЯ: Я дружила с ней месяц один в первом классе, причем близко дружила. Потом к нам пришла новая девочка, ну, не пришла, мы с ней познакомились, девочка Лера в классе. Так вот, я с ней начала очень сильно дружить. А Полина требовала, чтобы я дружила только с ней. Ей не понравилось, что я дружила и с Лерой, и с ней, и с другими девочками, и она начала меня шантажировать. Потом мы с ней поссорились.

Д.ЗИЦЕР: Катя, я понял. Катюш, значит, смотрите, вот видите, как получается, получается, что вы знаете, почему Полина так себя ведет. Я не говорю, что она ведет себя правильно, ни в коем случае, вы не подумайте. Но получается, что вы предполагаете, правда же? Предполагаете, почему она так себя ведет.

КАТЯ: Да. Мне кажется, что это точно нет, потому что я с ней уже сотни раз, пыталась с ней опять подружиться. Я даже с ней один раз подружилась опять. Я хочу, понимаете, со всеми в классе дружить. А она строит козни не только мне, делает так, что говорит другим девочкам про меня всякие гадости.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Значит, смотрите, Катя, давайте попробуем. Хотите, я вам скажу, что я думаю про Полину? Про Полину я думаю вот, что. Я думаю, что она, знаете, такое взрослое слово «ревнует»? Знаете, что такое ревность?

КАТЯ: Да, знаю, конечно же.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

КАТЯ: Ну, это, когда человеку что-то, завидует, точнее.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, ну, что вы.

КАТЯ: Когда, например, если, ну, почти.

Д.ЗИЦЕР: Давайте я объясню просто. Нет, нет, не почти. Смотрите, ревность это такое чувство, когда я кого-то очень-очень люблю и не хочу его ни с кем делить. И мне кажется, что, если этот человек с кем-то подружится или кого-то полюбит другого, или даже кто-то полюбит этого человека, мне кажется, я подчеркиваю слово «кажется», это важно, мне кажется, что этого человека в жизни у меня будет меньше. И возникает очень-очень такое неприятное чувство, на самом-то деле. Оно не связано с завистью. И мне кажется, из того, что вы рассказали, Кать, может быть, Полина чувствует именно это, правда.

КАТЯ: А кого она ревнует? Меня или кого-то еще?

Д.ЗИЦЕР: Конечно, вас. К новым подружкам, это было всего-то полтора года назад, это было не так уж давно то, что вы рассказали. И Полина, может быть, она сама про это не думала, может такое быть, я не утверждаю, что я знаю это точно, но может такое быть. Я, почему об этом говорю, потому что очень-очень редко девочки 9 лет и мальчики, кстати, тоже делают гадости просто так. Ну, не бывает такого, что бывает, фу-фу-фу, просто очень-очень плохая девочка 9 лет, так не бывает. Бывает так, что у этой девочки 9 лет внутри что-то происходит, что она даже сама понять не может, понимаете, какая штука?

КАТЯ: Да. А тогда, что думаете (неразборчиво), когда она в такой ситуации? Можно сказать…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, вам хочется, подождите, Катя, вам хочется, чтобы мы вместе поругали Полину? Или вам хочется, чтобы эта ситуация изменилась в лучшую сторону?

КАТЯ: Нет, просто есть те случаи, которые наиболее важны, как-то заинтересуют, потому что один раз я бы встречалась…

Д.ЗИЦЕР: Катюш, подождите, я понял уже, честное слово, понял, что Полина сделала вам и делает вам много-много неприятного, правда же? Я понял это.

КАТЯ: Не то, что неприятное, просто чаще всего я возвращаюсь домой со слезами на глазах.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Но вы хотели бы, вот честно, сейчас еще раз подумайте и скажите, Кать, вы хотели бы, чтобы мы попробовали изменить эту ситуацию? Или вам кажется, что Полина такой уж плохой человек, что изменить это нельзя?

КАТЯ: Я вот не знаю, потому что я не знаю, что с ней делать. Я даже теперь к ней не подхожу, я сижу.

Д.ЗИЦЕР: А я знаю, Кать, а я знаю. Вопрос, вы хотите это изменить? Или хотите просто, чтобы у нас осталась возможность говорить – фу-фу-фу, Полина просто такая плохая девочка? Что важнее?

КАТЯ: Да нет, подскажите, что делать просто, как с ней поступать? Пытаться с ней подружиться или плюнуть и растереть?

Д.ЗИЦЕР: Нет. А, если я вам скажу «плюнуть», вы умеете плюнуть?

КАТЯ: Нет. Ну, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, нет. Поэтому, Кать, я не буду вам говорить глупости. Я постараюсь, во всяком случае, не говорить вам глупости. Когда человеку говорят – плюнь, это вообще-то очень-очень странный совет, вы наверняка это уже замечали. Потому что, а как это плюнуть, что это значит, что мне сделать? Я думаю…

КАТЯ: То есть не обращать на нее внимания.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Катя, вот сейчас немножко послушайте. Смотрите, я договорю чуть-чуть про девочку Полину, мне кажется, это важно. И мне кажется, что девочка Полина делает всякие гадости, я даже такое слово использую, потому что она сама не понимает, что с ней происходит внутри, вот не понимает. Она чувствует, что что-то такое в ней, знаете, у вас, наверное, тоже такое бывает, что-то внутри прямо, в животе что-то такое бурлит и в груди, хочется какую-то гадость сделать и вам что-то неприятное сказать, и она это делает, не задумываясь.

Поэтому, Кать, мне кажется вот, что. Что не обращать на нее внимания вы сможете всегда. Но до того как вы перестанете обращать на нее внимание и просто будете подальше садиться, подальше отходить, с ней не разговаривать и так далее, я бы на вашем месте попробовал с ней поговорить. И поговорил бы я с ней вот так приблизительно. Во-первых…

КАТЯ: Я пытаюсь уже от нее подальше держаться.

Д.ЗИЦЕР: Катя, Катя, подождите, вы спросили у меня другой совет, терпите. Я рассказываю вам не как от нее уходить, а как, наоборот, сделать так, чтобы это изменилось, это важно. Так вот, я думаю, что вам нужно, во-первых, улучить момент, когда вы будете вдвоем, это очень важно.

Вот, когда вы видите, что Полина идет одна по коридору, не с подружками какими-то, не с какими-то девочками, и вы, когда идете одна без поддержки каких-то подружек и каких-то девочек, это очень-очень важно, мне кажется, что нужно к ней подойти и сказать – Полина, ты знаешь, я очень хочу с тобой поговорить. Вот вы удивитесь, Катя, но когда люди разговаривают один на один, это важно, один на один, они разговаривают совсем иначе.

И, если Полина будет готова с вами поговорить, мне кажется, сказать ей нужно вот, что. Не говорить ей, какая она плохая, а, наоборот, говорить, какая она хорошая. И говорить – Полин, ты знаешь, мне так жалко, что мы с тобой не дружим. Только один на один. Ты знаешь, на самом деле, Полин, ты мне очень, как нравилась, так и нравишься. Ты знаешь, я бы очень-очень не хотела с тобой ссориться. Что ты, Полина, про это думаешь? А дальше Полине нужно дать сказать. А вот потом уже, мне кажется, Кать, нужно решать, чего делать дальше. Вот, что я думаю.

КАТЯ: Вы знаете, просто мы уже два раза разговаривали с учительницей.

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы не разговаривали один на один, Катя. Один на один, это значит только Катя, и только Полина. Учительница тут ни при чем, родители тут ни при чем, другие дети тут ни при чем. Вы и она, больше никто.

КАТЯ: А как поймать такой момент?

Д.ЗИЦЕР: Никак не понимать, просто один на один поговорить. Все, я думаю, что мы с вами должны прощаться. Попробуйте, я думаю, что у вас получится, вот, честное слово, получится.

И последний, я думаю, на сегодня слушатель, это Андрей из Петербурга. Андрей, здравствуйте.

АНДРЕЙ: Добрый день, Дима. У меня вопрос довольно-таки простой, но, на самом деле, в последнее время в жизни я понимаю, что простые вопросы вызывают больше всего сложностей.

Д.ЗИЦЕР: Согласен с вами.

АНДРЕЙ: У меня ребенок, дочка 2,8. Максимум, что я применяю к ней физических наказаний это умывание и угол. Но мои родственники любят запугивать ребенка ремнем. И доходит до ремня довольно-таки редко, ну, очень редко, но мне даже это не нравится.

Я уже пытался его прятать, пытался говорить, что мне не нравится, но, в любом случае, так или иначе, как бы он присутствует. Потому что в случаях, когда ребенок заигрывается, а это происходит очень часто, и я, вспоминая себя в детстве, понимаю, что в это время ребенок довольно-таки сложно контролируем, ну, иногда и я, и мои родственники не понимают, как с ребенком быть, и что же делать в этой ситуации.

Д.ЗИЦЕР: А я скажу вам, я расскажу вам. Просто, если вы не справляетесь, отдать ее в детский дом. А я не шучу. Подождите, я не шучу. Я объясню, почему я отвечаю так жестко, это жесткий ответ. Но вы понимаете, что поднимать руку на человека, который не просто слабее, чем ты, а который от тебя на сто процентов зависит, это насилие в уголовном смысле этого слова?

АНДРЕЙ: Я совершенно это понимаю. Я привожу пример, что, ну…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, я не буду вас ругать, подождите, у нас мало времени, нам надо успеть ответить, у нас всего две с половиной минутки.

АНДРЕЙ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Теперь смотрите, скажите мне, пожалуйста, вот сейчас скажите мне от себя, вот вы говорите, угол какой-то вы применяете. А как человек двух лет, двух с половиной может нагрешить, что это требует какого-то наказания? Ну, приведите мне какой-то пример.

АНДРЕЙ: Ну, допустим, она может разыграться и ударить папу. Допустим…

Д.ЗИЦЕР: Она ударяет папу, потому что бьют ее, ее научили этому взрослые. А как же? Она же учится у вас, Андрей, а у кого ей учиться? Она учится у вас, она учится тому…

АНДРЕЙ: Но я ее не бью, в том-то и суть, что я ее не бью.

Д.ЗИЦЕР: Ничего себе, вы ее берете в охапку и насильно умываете. Ничего себе.

АНДРЕЙ: Насильно умываю, да.

Д.ЗИЦЕР: Она же не может вас взять в охапку и макнуть головой в раковину.

АНДРЕЙ: Согласен.

Д.ЗИЦЕР: Да. Значит, смотрите, давайте так, я, действительно, сейчас говорю очень-очень прямо еще и потому, что времени нет. Не обижайтесь, пожалуйста, я совсем не хочу вас обидеть. Но, Андрей, вот смотрите, первое, я скажу это клише, но, тем не менее. Я абсолютно уверен, что это недопустимо. Вот подумайте сами. У вас дома растет маленькая девочка чудесная, которая родилась, для того чтобы расти в любви. Родилась в надежде, в виртуальной надежде на то, что взрослые люди, которые находятся рядом с ней, ее мама и папа будут ее охранять и поддерживать, а не обижать.

Любой ребенок, любой человек 2,5 лет учится и, конечно, человек может не остановиться, его может занести, он может заиграться. Но рядом-то находится любимый папа и любимая мама, которые в этот момент очень терпеливо возьмут ее на ручки и обнимут, и поцелуют, и погладят, и произнесут столько раз, сколько нужно – дружище, ничего не поделаешь, сейчас мы с тобой попьем водички и успокоимся, и так далее.

И в тот момент, когда она на них замахнется, например, эти взрослые люди, очень-очень любящие ее, скажут – нет, мы не готовы, чтобы ты так себя вела, мы не можем этого позволить. Потому что, вот это я всегда советую это произносить, потому что у нас в семье не принято друг друга обижать. А у вас-то, Андрей, в семье это принято. Она-то видит, что это принято, что в семье принято. Еще раз простите меня, пожалуйста, за прямоту.

АНДРЕЙ: Да я согласен с вами.

Д.ЗИЦЕР: Но получается, что она растет в атмосфере, где принято сильным обижать слабых, вы понимаете, что? Поэтому, мне кажется, вот что, я должен заканчивать, действительно, этот разговор. Если бы он был не последним, мы бы с вами точно поговорили бы минут 5-7, но ничего не поделаешь. Мне кажется, Андрей, в этой ситуации надо менять, прямо вот сейчас, после этого разговора взять и поменять. Нет, я не буду применять насилие по отношению к своему ребенку, не буду. И, внимание, другим не позволю.

Что значит, прятал ремень? Нет. Физически вы должны защищать маленькую девочку, Андрей. Вы взрослый мужик, вы должны ее защищать физически. Если нужно встать на пути взрослого насильника, идущего с ремнем, нужно преградить ему путь физически. Она же не может этого сделать, у нее вся надежда на вас. Еще раз извините меня за жесткость и прямоту, но я абсолютно уверен, что это единственный путь.

АНДРЕЙ: Я это понимаю, но из-за того, что так все скоротечно, все это выходит на то, что как будто это норма. Но я разделяю все, что вы сказали, это не норма.

Д.ЗИЦЕР: Нет, это категорически не норма. Теперь, Андрей дорогой, десять секунд остается, но за это время вот, что я вам скажу. Вы, к сожалению, можете пропустить самое крутое в жизни, а именно, вот рост и изменение этой 2,5-летней девочки. Это такой кайф, когда они растут и меняются, когда они смотрят на нас, а мы на них, я вам даже завидую. Меняйтесь, Андрей, меняйте всех.

Ребята, любви вам. Мы услышимся завтра в это же время.