Любить нельзя воспитывать Выпуск 206

Д.ЗИЦЕР: Приветствую вас, дорогие мои друзья, дорогие радиослушатели, дорогие все, все, все. Это, действительно, программа «Любить нельзя воспитывать».

Будем потихонечку разогреваться и начинать. Разогреваться мы будем, как обычно с помощью музыки, которую предлагают нам слушать наши дети, ну, и мы радостно слушаем ее вместе с ними.

Первый наш диалог сегодня будет со Светланой из Ростова-на-Дону. Здравствуйте, Светлана.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте, Дима, очень рада вас слышать. В первую очередь, хочу вас поблагодарить за вашу передачу, за ваши книги, за ваше общение с нами.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам.

СВЕТЛАНА: От себя, от своих близких, от своих друзей, просили вам очень передать привет. Вы нам, правда, очень помогаете и позволяете создавать пространство, в котором комфортно и нам, и нашим деткам. Спасибо вам огромное.

Д.ЗИЦЕР: Очень рад это слышать. Поклон от меня и близким, и друзьям. Ну, что, будем действовать.

СВЕТЛАНА: Спасибо. Да, у меня такой вопрос серьезный, я уже вот месяц с ним хожу и не знаю, пытаюсь советоваться, и очень разные люди дают мне советы. В общем, в семье такая сложная ситуация у меня. Я недавно, у меня есть племянница моя родная, ей 19 лет, она недавно переехала в мой город, поступила в университет. Мы как бы не очень с ней близки, ну, как-то так сложилось, я давно живу отдельно, не очень с ней близки. И она вот в сентябре поступила в университет и периодически мы с ней видимся, она там по делам, не по делам забегает иногда в гости. Некоторое время она жила у меня вначале.

И я заметила, что какие-то у меня стали пропадать вещи. Но я это как бы раньше не стала, ну, как бы не думала, думала, если честно, что сама куда-то засунула, положила в доме, не заметила, ну, как-то старалась отгонять от себя эти мысли. Но последний раз просто случай вопиющий, ну, наглость, я считаю, для меня это прямо серьезный такой вообще момент был. Мы с ней ездили, значит, в гости к родственникам. И обратно мы уезжали, и она приходит, садится в машину, и садится на заднее сиденье. И я увидела, что она пришла в моих туфлях.

Я ничего ей не сказала, я не смогла ничего сказать, у меня был ступор ужасный. Вот два часа мы в пути, я переживала, пыталась у нее спросить, спросила, где она их приобретала. Она мне сказала, где она приобретала, когда. Хотя я знаю, ну, знаю, что это невозможно. Я знаю, где я их приобретала, и что это как бы, ну, в общем, неважно. Естественно, (неразборчиво). Пропадали деньги, вещи пропадали. И мне очень обидно, что…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ясно, на самом деле, проблема ясна, но давайте поймем, в чем вопрос.

СВЕТЛАНА: Да, вопрос мой таков, как мне, она моя родная племянница, у нас большая семья, я не могу, я не знаю, как мне с ней ли поговорить или поговорить с братом, с моим братом, с ее отцом поговорить? Как мне быть, я не знаю. Она живет в общежитии, я переживаю за то, что это может там, ну, только ко мне это такое отношение или у нее, в целом, я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Светлана, все, извините, что я вас прерываю, нам просто надо идти вперед. Слушайте, тут есть одна очень важная оговорочка. Вообще-то вы сказали, что ей 19 лет, и, в общем, конечно, это выходит за возраст, так или иначе, который мы обсуждаем в нашей программе.

СВЕТЛАНА: Да, я понимаю, да.

Д.ЗИЦЕР: Но, тем не менее, ну, раз уж вы позвонили, и вы так расстроены, ну, давайте мы чуть-чуть поболтаем. Но поболтаем сейчас не о детях, а поболтаем, ну, за жизнь, что называется, ну, вот так, в принципе. Ну, вот, скажем, просто, если бы, вы понимаете, в чем штука, если бы она была младше, например, младше 18, мои советы были бы совсем не те, которые я дам вам сейчас. А сейчас я вам дам совет просто, ну, как приятель, на самом деле, вот как бы вы с приятелем посоветовались, и я советую вам чего-то.

СВЕТЛАНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Но, действительно, не относитесь к этому, как к совету педагогическому очень-очень серьезному. У меня вопрос к вам есть сложный. А скажите мне, пожалуйста, чего вы хотите-то? Вот вы хотите получить совет, чтобы что?

СВЕТЛАНА: Я хочу, чтобы, ну, как, не то, чтобы вывести ее на чистую воду, как бы вам сказать, я боюсь испортить отношения с родственниками. Я не знаю, как мне это, ну, мне нужен совет, как мне быть, как поступить, чтобы не испортить отношения с родными.

Д.ЗИЦЕР: Свет, я дам вам совет. Да подождите, я дам вам совет…

СВЕТЛАНА: И как бы и надо бы с ней поговорить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Света, это вы спрашиваете меня, что делать. А я задаю вам вопрос, чего вы хотите? В зависимости от вашего ответа я смогу подумать и что-нибудь, может быть, посоветовать даже.

СВЕТЛАНА: Я, конечно, хочу, чтобы она поняла, что не стоит так делать, так поступать ни с близкими людьми и вообще не стоит, что это опасно, это как бы и головная ответственность. Понятно, что я ничего не сделаю против нее.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я понимаю. Скажите мне, пожалуйста, я правильно понял, что вы уверены в том, что это она? То есть, сомнения в этом нет, в данном случае, да, на ваш взгляд?

СВЕТЛАНА: Да, да. Я, конечно, я не ловила ее за руку, но это очень очевидно, что, и как бы не первый раз.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Вы знаете, что, Свет, тогда я скажу вам, поскольку речь идет о взрослом человеке 19-летнем.

СВЕТЛАНА: Да, да, согласна.

Д.ЗИЦЕР: Я бы однозначно с ней поговорил. Вот однозначно поговорил бы с ней. Поговорил бы впрямую, и поговорил бы не на тему, вот знаете, мы же немножко так, знаете, нам самим неудобно разговаривать в таких ситуациях, и вы сами привели пример, как вам было неудобно. То есть вместо того, чтобы сказать, условно говоря, гони туфли назад, вы стали делать вид, что, может быть, такое, что это вообще-то каким-то чудесным образом эти туфли улетели из вашей квартиры и прилетели к ней. И вы задавали ей вопрос, где она их взяла, надеясь на то, что она, может быть, сейчас, что? Скажет вам – я у тебя их стащила? Ну, вряд ли же.

СВЕТЛАНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому совет мой поговорить прямо. Вот собраться с духом, найти ситуацию, в которой вам будет комфортно, а, может быть, и специально к ней съездить, чтобы она понимала всю серьезность этого разговора. И говорить с ней не на тему того, что, так сказать, ну-ка, расскажи мне, как ты дошла до жизни такой, или, ну-ка, расскажи мне, как к тебе попали мои вещи или что-то там еще. А сказать впрямую – дорогая моя, значит, смотри, я знаю абсолютно, что это ты, мы не будем это обсуждать, котик, мы не обсуждать вопрос, откуда я узнала, и как я знаю. Это, еще раз, если вы уверены на тысячу процентов, но вы уверены, судя по всему.

СВЕТЛАНА: Да, ясно.

Д.ЗИЦЕР: Значит, мы не будем это обсуждать. Значит, первая история, слушай, ну, я не знаю, какие акценты вы поставите, но, вероятно, вы скажете – эти вещи мне нужны и хотелось бы получить их обратно. Вторая история будет очень человеческая, я надеюсь. И вы скажете о том, что, слушай, ну, мы с тобой не общались же всю жизнь предыдущую, я понимаю, что от хорошей жизни люди так себя вести не начинают. И поэтому, раз уж нас с тобой свела судьба в одном городе, давай мы попробуем поговорить, может, я могу тебе чем-то помочь, может, я могу тебя как-то поддержать, может, я могу…

И внутри этого разговора вы и предупредите ее обо всем о том, о чем вы говорите со мной. Но еще раз, Свет, как вы понимаете, человек в 19 лет все понимает про уголовную ответственность.

СВЕТЛАНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому, мне кажется, что говорить нужно, еще раз, в разговоре должно быть две точки. Точка первая – «я знаю» и все вокруг этого, и точка вторая – слушай, я не судья, напротив, я готова в этой ситуации попробовать сделать так, чтобы ты от этого порока, а это вообще-то порок, чтобы ты от этого порока смогла отойти, смогла отвязаться. Вот, что думаю я.

СВЕТЛАНА: Я поняла. Гениально. Спасибо большое, спасибо огромное.

Д.ЗИЦЕР: Ну, гениально, не гениально, я не знаю, но попробуйте.

СВЕТЛАНА: Я поняла, спасибо большое, я обязательно расскажу, как это прошло.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо, хорошо.

СВЕТЛАНА: Еще вопрос один по моему сыну, ему 7 лет, он сейчас учится в первом классе. Мы с ним живем вдвоем. И ситуация такая, ну, бывает очень жаль так, не знаю, что я тогда вела или как-то так случилось, ну, в общем, ему очень сложно просить помощи, он не просит помощи. Даже, когда у него под рукой телефон. Просто так получается, что я работаю, и он часто остается дома. И бывает, что он не может сделать домашнее задание и не звонит мне. Я говорю – ты мне позвони, прочти задачу там свою, я тебе поясню другими словами, и у тебя получится. То есть у нас была такая практика в начале первого класса, он делал задания сам, все было хорошо.

Сейчас вот он просто плачет навзрыд, он может просто, я не знаю, сколько он плачет по времени, я могу прийти, он плачет. Я говорю – почему ты плачешь? Он говорит – я боюсь тебя расстроить. Я говорю – ты не сделал домашнее задание? Он говорит – да. А, он говорит – я боюсь, что ты меня будешь ругать. Я говорю – я не буду тебя ругать, скажи мне, что, давай я тебе помогу. Он в слезы, просто сидит, плачет, ну, не может там выговорить. Я говорю – давай вместе спокойненько, что нужно сделать, давай сделаем, я объясню. И так вот…

Д.ЗИЦЕР: Свет, я понял. Скажите мне, с чего это началось? Ну, вот вы говорите, поначалу все было хорошо, а потом вроде как-то стало нехорошо.

СВЕТЛАНА: Дело в том, что это не только домашнего задания касается, это не только. То есть у него там, в школе болел живот, он терпел.

Д.ЗИЦЕР: Ну, совсем было хорошо, а стало нехорошо?

СВЕТЛАНА: Дело в том, что, видите, появилась школа, то есть раньше до школы мы с ним больше времени вместе проводили. Сейчас как бы меньше времени мы проводим вместе. Сказать, что это что-то конкретное повлияло, что так стало, я не могу, что вот какое-то событие и после этого стало вот так. Ну, как бы я так не могу сказать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и вопрос тогда давайте, давайте вопрос.

СВЕТЛАНА: Вопрос, как мне его, ну, помочь ему раскрыться, что ли, в этом плане? Потому что он не только не у меня, он как бы, ну, соседям там, ну, например, он остается, у нас во дворе соседи живут. Там элементарно он не может дверь открыть в доме, он стоит, плачет, он к соседям не обращается и мне не звонит. Он стоит, вот сам терпит, и вот соседи это слышат, приходят, помогают ему открыть. Как мне…

Д.ЗИЦЕР: Свет, скажите мне, пожалуйста, я понял, все ясно, вопрос задан. Один уточняющий вопросик я должен вам задать. А вы живете вдвоем, говорите вы, и у вас бабушки, дедушки не имеются в вашем городе?

СВЕТЛАНА: Нет, у нас никого тут нет, да, так получается.

Д.ЗИЦЕР: Тогда я дам вам совет очень общий и очень не конкретный. Ну, у вас вопрос не конкретный, но совет тоже будет не конкретный. И будет он звучать, как любимая моя пословица, а именно – делай, что должно и будь, что будет. Вы, конечно, такую знаете, правда?

СВЕТЛАНА: Нет, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Не, знаете? Ну, так давайте тогда, тогда вы дарите мне двойное удовольствие. Во-первых, я передаю вам с удовольствием свою любимую пословицу, а, во-вторых, я еще и объясню, что она значит. Значит, еще раз, звучит это следующим образом – делай, что должно и будь, что будет.

Что я имею в виду и почему в данном случае я говорю именно это? Потому что, мне кажется, что секрет этой ситуации в том, чтобы вы, мама Света, делали, что должно, то, во что вы верите. А во что вы верите, вы рассказали и рассказали прекрасно. Вы рассказали, что его нужно поддерживать, что ему нужно помогать, что его нужно укреплять. «И будь, что будет», что это значит в данном случае? Мне кажется, что все произойдет само, все закрутится само.

Вот мне не кажется, Свет, честное слово, что нужно его пилить на тему того, что человек должен просить помощи, он должен уметь там, я не знаю, и так далее. Мне кажется, что действие должно быть прямо противоположным. Ну, вот вы пришли домой, говорите вы, вот он сидит, плачет. Нужно относиться к нему, как к человеку, который плачет, просто его успокаивать. Успокаивать, в первую очередь. В первую очередь, сделать так, чтобы он не плакал. Не бежать, стремглав делать уроки, а, в первую очередь, это поддержка, это такой пример поддержки, пример помощи уже. Я вижу человека, которому плохо, я ему помогаю, чем могу, тем помогаю.

Второй месседж, который вы, конечно, можете ему послать, и потихонечку он его усвоит обязательно. Ну, когда он говорит – мама, я боюсь тебя расстроить. Ну, скажите ему, что вас не расстраивает, если вас это не расстраивает. Тут, понимаете ведь, какая штука, он, конечно, не сам это придумал, Свет, это вот, к сожалению, я могу вам гарантировать. То есть, либо несколько раз вы…

СВЕТЛАНА: Да, я понимаю, что где-то я передавила, да, где-то.

Д.ЗИЦЕР: Не передавила даже, даже не передавила, а несколько раз я случайно послала ему такое сообщение, что вообще-то я по этому поводу расстраиваюсь. Ну, и он, как человек любящий свою маму дорогую, это я совершенно серьезно сейчас говорю, он, конечно, в этот момент, даже не умея сделать, он сделать не может, и, следовательно, расстраивается из-за того, что мама, так сказать, будет огорчена. Ну, так попробуйте его перенастроить на эту тему.

Теперь, между нами, девочками, так, ну, совсем между нами, ну, вообще-то, действительно, никакого ужаса нет в том, что он уроки без вас в первом классе не сделал. Ну, подумаешь, не сделал, я вообще не понимаю…

СВЕТЛАНА: Нет, я это понимаю. Нет, нет….

Д.ЗИЦЕР: Между нами, подождите, давайте еще одну вещь мы произнесем, просто ее важно по радио произнести. Мы-то с вами знаем, что в первом классе вообще уроки не должны задавать. Нас слышит, я надеюсь, учительница вашего сына и учителя.

СВЕТЛАНА: Да, да. Да, мне так жалко, что…

Д.ЗИЦЕР: Значит, они по той или иной причине… Ну, поговорите, это отдельная история, ну, вообще отдельная история, поговорите с учителем. Ну, что же это такое-то, ну, что за бред вообще?

СВЕТЛАНА: Да, учитель говорит, как вы будете учиться во втором классе, вы ничего не успеваете, что он ничего не делает на уроках, ему не интересно учиться. Я говорю – да ему интересно учиться, просто он, ну, отвлекается, там посмотрел в окошко, что-то там не успел, что-то доделываем дома. И как бы получается, что мы должны то, что он в классе не успел доделать, мы делаем это дома и плюс домашнюю работу мы делаем. Я говорю – а жить когда дитю, когда ему жить просто?

Д.ЗИЦЕР: Спокойно, это другая тема, Свет, это другая тема. На эту тему я с удовольствием бы с вами поговорил, но у нас другой запрос был. Ну, вот с этим запросом с вашим, чего делать, мне кажется, мы ответили – жить спокойно и помогать везде, где можно, куда можете дотянуться, там и помогайте. Не в смысле делайте за него, а просто помогайте, и каждый раз посылайте ему это сообщение очень-очень спокойно – нет, абсолютно меня это не огорчит, в общем, мне кажется, даже нормально иногда, так сказать, не сделать уроки или когда что-то не получается, и так далее. Вот и все. Не читать ему морали, короче говоря, на эту тему.

СВЕТЛАНА: Понятно, хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

СВЕТЛАНА: Спасибо огромное. Да, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам, всего вам доброго, до свидания.

У нас Германия на линии, Моника, здравствуйте.

МОНИКА: Здравствуйте, Дима. Это Моника, очень рада до вас дозвониться, очень рада иметь возможность задать вам вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Откуда вы, Моника? Из Германии, это откуда?

МОНИКА: Из Германии, Карлсруэ.

Д.ЗИЦЕР: О, я даже не знаю такого города.

МОНИКА: Место Штутгарт, Баден-Вюртемберг, Карлсруэ, на границе с Францией.

Д.ЗИЦЕР: Понял, понял, вот уже все понял. Я вас слушаю.

МОНИКА: У меня сыну завтра будет 7 лет, замечательный ребенок, умненький просто.

Д.ЗИЦЕР: Поздравляю, кстати.

МОНИКА: Мы очень счастливая семья, все отлично. Один вопрос, одна проблема – ребенок не умеет совершенно проигрывать. Простой пример – играем в шашки, ребенок видит, что сын видит, что вот только может тоже проиграть, шашки летят на пол. Ребенок садится за пианино, сам садится за пианино поиграть. У меня музыкального образования нет, я не понимаю. Он допускает ошибку, он в ярости, краснеет – допустил ошибку. Рисовать садится…

Д.ЗИЦЕР: Значит, так, Моника, отвечаем. Я понял, отвечаем. Значит, первое и главное, вам нужно хорошо-хорошо проанализировать, вот это прямо обязательная часть, откуда у него это качество. И не говорите мне, что у него нет подпитки, точно есть, он таким не родился. Где-то в какой-то момент, я не знаю, где, Моника, честное слово, я не знаю, где, дедушка, бабушка, вы, муж, детский сад, я не знаю.

МОНИКА: Да, муж, муж.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, ну, так, а чего тогда? Теперь смотрите, муж, муж, муж. Значит, если радостно так вы ухватились за эту идею, я смотрю…

МОНИКА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, в этот момент, что происходит. Если рядом со мной есть человек, тем более человек любимый, который учит меня тому, что я всегда должен быть первый, например, или вообще, что я должен быть большим молодцом, в общем, приводит к тому, конечно, и приводит довольно быстро в этом возрасте, что я выдумываю соревнование даже там, где его нет.

Я приведу вам простой пример. Ну, вот давайте, зачем учиться играть на пианино? Как человеку играющему скажите мне? Вот вы его мама, а зачем еще на пианино играть, на фортепиано?

МОНИКА: Я человек не играющий.

Д.ЗИЦЕР: А я играющий. Я и говорю – мне скажите, как играющему, в чем смысл учиться играть на фортепиано, это зачем?

МОНИКА: Ну, просто интересно, просто доставляет удовольствие, он с удовольствием идет в музыкальную школу.

Д.ЗИЦЕР: Нет. Так, вот давайте, Моника, поразмышляйте пять минут, а мы пока послушаем новости и продолжим.

Напомню, что на линии у нас Моника из Германии. Моника, ну, что, нашли ответ? Моника? А что-то я Монику не слышу. Да, вот сейчас слышу. Моника, нашли ответ, зачем на фортепиано играть?

МОНИКА: Да, но у меня второй вопрос вам, зачем учиться читать? Для меня это то же самое, это развивает.

Д.ЗИЦЕР: Средненький ответ. Нет. Послушайте меня, вот эти истории про ответ вопросом на вопрос, поверьте мне, я хорошо знаю, я мастер этого дела. Но ответ, на самом деле, на эти вопросы надо искать вам. Ну, если вам немного лень, я могу ответить вместо вас, если хотите, и про фортепиано, и про чтение.

МОНИКА: Дело сейчас не только в фортепиано, это касается, в основном, это касается рисования, это касается игры в футбол, проблема одна.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет. Это одно и то же. Нет, это в том-то и дело, и говорить при этом мы можем, если хотите, про рисование, если хотите, про футбол, если хотите, про фортепиано, но ответ будет один. И вот давайте-ка я дам вам этот ответ. Мне кажется, большая часть того, о чем вы сказали, да вообще-то все, о чем вы сказали, имеет смысл только при одном условии, если я получаю от этого удовольствие.

Теперь, вот эта история про развитие, ну, может, развивает, а, может, не развивает, а, может, это вообще история очень-очень взрослая и детям непонятная. А история детям понятная, это история о том, что я делаю то, что доставляет мне удовольствие. Удовольствие по разным причинам. Ну, фортепиано, например. Я могу извлекать музыку из клавиш или из инструмента, и тогда, ну, слушайте, я становлюсь в определенном смысле богаче, у меня появляются дополнительные инструменты для выражения своего настроения, своего состояния, для связи с другими людьми и так далее.

Как только, Моника, как только в это проникает оценочность, начинаются маленькие, а потом большие проблемки. Вот я честно вам говорю, вот честно. Если я играю в шашки, например, вот сейчас будет такой сложный момент, и вы сможете со мной поспорить, если захотите. Если я играю в шашки не потому, что мне доставляет удовольствие играть с папой в шашки – игра ума, общение, а я играю только, для того чтобы выиграть, ну, тогда есть проблема, почему в шашки, например, а не из рогатки мы друг другу в глаз пуляем? Понимаете, какая история?

И тогда, что в шашки, что в футбол, что стреляние из рогаток, все одно и то же, потому что цель одна и довольно скучная, на мой-то взгляд. Вот, что я думаю. Это такой философский сейчас был такой замах.

Теперь могу конкретно. А конкретно история выглядит следующим образом. Мне кажется, что, если вы хотите с этим качеством распрощаться, то сделать нужно две вещи. Вещь первая – нужно убрать подпитку. Что такое подпитка? Теперь, поскольку вы признались мне, я буду говорить конкретно, подпитка у нас это папа. Нет, папу убирать никуда не надо, дело не в этом. Но вот все, что касается соревновательности должно уйти, совсем уйти. Вот разговоры о том, что, если ты сел за пианино, ты должен быть самым лучшим из тех, кто играет на пианино.

Вот, если есть что-то подобное, не надо вот этого ничего, это надо просто убрать, просто убрать. И просто сказать вечерком вашему замечательному сыну – слушай, вот я не умею играть на пианино, я, мама Моника, а ты умеешь. Слушайте, соедини несколько звуков, это доставляет мне такое удовольствие, просто соедини. Все. Вот так примерно это раскручивается.

Значит, или, например, мы понимаем, что у него есть уже это качество, когда, если я не выиграл, то не имело смысла играть, ну, порассуждайте немножко про это, лучше, если папа. Вообще дайте послушать мой ответ папе, между прочим, в подкастах это существует, как только заканчивается программа, прямо найдите и дайте. На YouTube, у меня на канале завтра утром это будет.

МОНИКА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Лучше всего, если папа задаст вопрос и себе, и ему – слушай, а зачем тебе это? Это интересный вопрос, Моника, я думаю, что у вас нет ответа. А почему в шашки надо выигрывать? Зачем?

МОНИКА: У меня проблема немножко другая, вы немножко неправильно поняли. Проблема в папе в том, что папа такой же тщеславный. Мы стараемся уже, проблема началась с 3-х лет примерно так…

Д.ЗИЦЕР: Как я не понял? Еще как я понял.

МОНИКА: Мы всегда стараемся, говорим – не надо выигрывать, мы никогда не играем, чтобы говорить, кто выиграл, кто проиграл.

Д.ЗИЦЕР: Нет, как не надо выигрывать? Моника, да подождите, Моника, подождите секунду, я понял вас, поверьте мне, я понял вас очень-очень хорошо, прямо очень хорошо. И в этом смысле тщеславному папе, как вы говорите, это ваши слова, тоже хорошо бы задать вопрос – в чем смысл? Не говорить «не надо выигрывать», потому что вообще-то это такой странный очень совет. Если я играю в соревновательную игру, как не надо выигрывать, а что надо делать? Проигрывать?

МОНИКА: Да, но, может, не обязательно первым выигрывать, можно и второй, кто проиграл…

Д.ЗИЦЕР: Нет, я не согласен с вами, Моника, нет, я не согласен. Так не бывает. Я не просто не согласен, так не бывает. В этот момент хорошо бы задать вопрос себе, папе, задать вопрос – а что им движет, на самом деле? Но это только первый пункт, подождите, будут еще пункты.

Еще один пункт. Мне кажется, что вам нужно исключить дома все соревновательные игры, все. Вы знаете, как, если человек болен диабетом, ему надо исключить все сладкое.

МОНИКА: Да, но большая победа, ребенок хочет…

Д.ЗИЦЕР: Послушайте меня, Моника, ну, остановитесь, ну, послушайте меня. Я говорю про вас, вы слышите? Вам надо исключить. Оставьте ребенка. Вам надо исключить, вам. С вашей стороны не должно быть такого захода, понимаете? Не должно быть. Не надо в шашки играть.

МОНИКА: Слышу вас.

Д.ЗИЦЕР: Не надо играть в шашки. Хотите рисовать, рисуйте. Хотите делать скворечник, делайте. Хотите, я не знаю, ходить на лыжах, ходите. Не надо, не инициируйте это особенно, если у нас есть такое отягчающее обстоятельство в виде папы, который тоже очень хочет выиграть или расстраивается, если кто-то выигрывает, а не он. Уберите это, уберите.

Теперь смотрите, третье. Мне кажется, что, если человек страдает, когда он играет на фортепиано, так предложите ему не играть. Ну, прямо скажите ему – сыночек мой любимый, я тебя так люблю, мне так жалко, что ты расстраиваешься, слушай, давай забьем на это и все. Вот прямо так. Это не для того, чтобы он сказал вам – да, мама, давай бросим. Во-первых, может быть, он скажет – да, мама, давай бросим, потому что не исключено, вот сейчас, это просто гипотеза сейчас, мы не будем это обсуждать.

МОНИКА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Но не исключено, что он на пианино-то играет просто, потому что папа у него тщеславный, и папа не играет, и ему надо, чтобы его сын делал то, чего он не делал в детстве, например. Я не утверждаю, но я говорю. Может, сын ваш видал пианино ваше в гробу в белых тапках. Не надо заставлять его делать что-то, чего там, не знаю, мама не сделала, папа не сделал и так далее. И скажите ему это искренне, поговорите. То есть не делайте из этого, знаете – сейчас, сын, у нас с тобой будет серьезный и очень важный разговор. А между делом, по ходу. По ходу есть много разных обстоятельств.

Итак, подытожим. История номер один. Мы исключаем соревновательность, вот везде, где можно. Вот это все – давай, кто доест первый, давай, кто придет первый, давай первый, кто заснет, первый, кто проснется, у кого чище зубы, у кого, я не знаю, что, длиннее рукава у рубашки и все остальное. Убираем, просто убираем. Первое. Все игры.

Второе. Мы задаем ему вопросы потихонечку, это вам будет, уверяю вас, очень интересно, потому что у вас у самих нет ответов на эти вопросы, ни у кого нет ответов на эти вопросы, это очень интересное рассуждение с любимым сыном – слушай, а зачем? Я хочу там, я не знаю, первый что-нибудь. А зачем? И это для рефлексии. Это рецепт, вы знаете, как будто рецепт я вам выписываю, это рецепт, для того чтобы началась рефлексия и у вас, и у него, и у папы, и у него.

И третье. Понаблюдай те, будьте на его стороне. Если он от чего-то страдает, ну, ничего себе, человек начинает рыдать от того, что он ошибку делает на фортепиано. Ну, чушь какая, ну, пусть не играет. Высока вероятность того, что он скажет – нет, я буду играть, туда-сюда, и в комплексе от этого он тоже отойдет. Но вообще-то, а в чем смысл-то? Вопросы, Моника? Или прощаемся.

МОНИКА: Нет, мы не прощаемся. У меня еще один вопрос, если можно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, еще минутку я могу вам дать, больше не могу.

МОНИКА: У нас дистанционное обучение. С января ребенок в первом классе, все начиналось замечательно, за полчаса делал задания – мама, я сделал, можешь не проверять.

Д.ЗИЦЕР: Все понимаю.

МОНИКА: Все отлично. Сейчас говорит – мама, мне скучно, я не хочу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Ну, и отлично. В чем вопрос-то?

МОНИКА: Как мотивировать?

Д.ЗИЦЕР: А зачем вам мотивировать?

МОНИКА: Как мотивировать, когда он делает задание.

Д.ЗИЦЕР: Никак нельзя его мотивировать делать задание, это работа учителя, у которого учится ваш ребенок.

МОНИКА: Учителя мы уже три месяца не видели.

Д.ЗИЦЕР: Ничего не поделаешь. Значит, в этом году, я сейчас скажу вам не популярную педагогически вещь, в этом году ничего и не будет. А вот 1 сентября, я надеюсь, в офлайн в школу, и учитель постарается наверстать то, что он не сделал на протяжении полугода. Вы не можете его мотивировать. Как ты будешь мотивировать 7-летнего человека, который сидит перед компьютером, и которому дают скучные задания? Никак, никак, дружище. Сколько осталось учиться-то? Ну, у вас, по-моему, до конца июня, значит, два месяца. Ну, продержитесь как-нибудь.

МОНИКА: До конца июля, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да. Не мучайте ребенка, короче говоря, получайте удовольствие.

МОНИКА: Хорошо, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Играйте в замечательные игры, я не знаю, ролевые, такие, сякие и так далее. Пока, прощаюсь с вами.

Алла из Ростова, здравствуйте.

АЛЛА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Алла, знаю, что давно ждете, вот я. Да, я с вами.

АЛЛА: Да, очень приятно. Вопрос у меня пойдет, речь пойдет о маленькой девочке. Ей исполнилось 6 лет. Когда ей было 1,5 года, мама была осуждена на большой срок. После этого она попадает в семью отца, и эта семья всячески старается исключить из жизни ребенка мать, пытаясь лишить ее родительских прав, это им не удается, пытаясь прекратить общение с дядями, с тетями со стороны мамы.

Д.ЗИЦЕР: Алла, простите меня, пожалуйста, еще раз скажите, сколько лет, что-то я прослушал.

АЛЛА: 6.

Д.ЗИЦЕР: Девочке сколько лет?

АЛЛА: 6 лет.

Д.ЗИЦЕР: Ага, все, дальше.

АЛЛА: И так случается, что теперь папа попадает в места лишения свободы, и ребенок попадает жить ко мне, к бабушке. Вопрос у меня такой. Девочка мамой на данный момент называет свою родственницу со стороны отца. Как быть? Сейчас, живя у нас, она стала общаться по телефону, конечно, со своей родной мамой, называя ее няня. Вопрос у меня такой, как нам поступить? Мама выйдет, но выйдет, к сожалению, ну, надеемся, года через два.

Д.ЗИЦЕР: Все, Алла, я понял вопрос. У нас сейчас с вами полторы минутки рекламы, я отвечу обязательно, мы договорим, и я отвечу.

Алла, значит, давайте мы с вами быстренько договорим. Во-первых, чтобы я понял общую ситуацию, скажите, пожалуйста, сколько маме остается еще быть в местах лишения свободы?

АЛЛА: Ну, надеемся, 2,5.

Д.ЗИЦЕР: 2,5 года.

АЛЛА: То есть это будет почти 9 лет.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Переходим к вопросу.

АЛЛА: Да, вопрос такой. Как ввести в жизнь ребенка настоящую маму? Как ей сейчас сказать об этом? Или не надо рассказывать?

Д.ЗИЦЕР: А что вы имеете в виду?

АЛЛА: Потому что срок большой, вот для нее 2 года это очень большой срок ожидания, она будет требовать, наверное, встречи. Понимаете, и мы просто не знаем, как не травмировать, как объяснить, где мама? И надо ли сейчас ей об этом говорить?

Д.ЗИЦЕР: Подождите, вот это хороший вопрос в данном случае, вы знаете, как я бьюсь всегда за правду с радиослушателями. Но в данном случае надо понять, в чем правда вообще. Значит, давайте я перескажу своими словами, подождите, чтобы я представил себе ситуацию. Значит, у нас есть девочка, которая маму вообще-то, маму родную слабо помнит, насколько я понимаю, да?

АЛЛА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Более того, она лишена была общения с ней несколько лет, правильно?

АЛЛА: Ну, да, как только она оказалась в местах лишения свободы, то да. То есть это с 1,5 лет она ее уже не видит.

Д.ЗИЦЕР: Значит, она общалась с папой, папа тоже исчез из ее жизни сейчас, правильно?

АЛЛА: Да.

Д.ЗИЦЕР: С папой она продолжает общение? Телефонное, письменное общение с папой продолжается?

АЛЛА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Папа, скажите мне, когда вернется, ну, в хорошем варианте, естественно?

АЛЛА: Ну, в хорошем варианте в конце этого года, в начале следующего.

Д.ЗИЦЕР: В конце этого года, в начале следующего. Теперь скажите мне, пожалуйста, вы бабушка с чьей стороны, извините за нескромный вопрос?

АЛЛА: С маминой.

Д.ЗИЦЕР: Вы бабушка с маминой стороны. Теперь, внимание, главный вопрос. А ребенок-то спрашивает про маму, не про маму и так далее?

АЛЛА: Она очень интересуется, кто этот человек, с кем она говорит по телефону. Она с удовольствием с ней говорит. И, честно говоря, у меня такое ощущение, что что-то в ней шевелится, по-моему, она что-то вспоминает, голос.

Д.ЗИЦЕР: Да я понимаю. А вы что отвечаете? Я понял, Алла. А вы что отвечаете? У нас полторы минутки, нам надо успеть договорить.

АЛЛА: Дело в том, что она сказала, что это ее няня. Она сама сказала – это моя няня? Когда мы сказали фотографии. – Да. И вот теперь она как бы общается с няней.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, привет, дружище, ну, тогда, если вы подтвердили, что это няня, тут есть некоторая проблемка, мне кажется. Значит, смотрите, я, ну, вот так интуитивно, давайте я начну сейчас отвечать. Мне кажется, во-первых, что в данном случае все равно надо говорить правду, раз она общается уже с ней.

Мне кажется, что в тот момент, когда она в следующий раз у вас спросит, кто это, не раньше, не лезьте сами, пока не лезьте, мой вам совет, когда она спросит, нужно ей ответить спокойно и аккуратно, и рассказать ей всю историю. Ничего не поделаешь. Рассказать ей, естественно, так, чтобы понял человек 6 лет, так, чтобы человек 6 лет не подумал, что мама ее предала, например, что бывает, бросила и так далее. Вот и все. Вот, что надо сделать. Я думаю, что делать надо так.

Но я не думаю, что сейчас нужно бросаться к ней и рассказывать ей все, потому что, ну, мне кажется, мы ее запутаем очень-очень. У нее есть своя версия довольно особенная этих событий. Если есть, что доспросить, давайте быстренько, у нас двадцать секунд.

АЛЛА: Ну, да, потому что она ведь спрашивает, а что, когда вот няня была маленькой, она была твоей малышкой? То есть у нее как-то сходятся вот эти родственные, наверное, связи.

Д.ЗИЦЕР: Все, тогда, значит, смотрите, вот тогда еще раз я успею повторить. В следующий раз вот она задаст вопрос, и вы скажете – деточка моя дорогая, я хорошо-хорошо подумала, я думаю, что нам надо с тобой поговорить, расскажу-ка я тебе, откуда ты взялась, и всю жизнь, и про судьбу, и про любовь, и спокойно про это поговорить, может быть, даже в несколько вечеров. Удачи вам. Друзья, нас ждет второй час совсем скоро.

Олеся из Петербурга на линии. Здравствуйте, Олеся.

ОЛЕСЯ: Здравствуйте, Дима. Я так рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: Ура, ура, ура! Это взаимно.

ОЛЕСЯ: Здравствуйте. У меня такой вопрос. Имеется дочка 9 лет, очень хорошая, замечательная дочка, учится во втором классе.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, не сомневаюсь, откуда же у нас плохие будут? Конечно, хорошая, замечательная, уверен.

ОЛЕСЯ: Учится во втором классе, да. И она готовится к занятиям, к урокам, которые задают ей в школе, готовится очень хорошо. Но приходит со школы и расстраивается от того, что получает «четверки», а не «пятерки». На что я ей говорю о том, что для меня оценки не важны, важно то, что она понимает то, что задают. Ну, вот говорит о том, что она начинает волноваться, когда ее спрашивают. Вот, например, ну, к примеру, задают выучить стих довольно большой, на две страницы. Она его выучила, мне рассказала, я вот послушала, и она рассказала все идеально, то есть с интонацией, без каких-то там помарок, ошибок.

Д.ЗИЦЕР: Да я понимаю.

ОЛЕСЯ: В итоге получает «четверку».

Д.ЗИЦЕР: «Четыре», ужас.

ОЛЕСЯ: Я спрашиваю, почему ты получила «четыре», потому что…

Д.ЗИЦЕР: А вы зачем? Подождите, а, ну-ка, нет, Олеся, вы себя выдали. А зачем вы спрашиваете, почему ты получила «четыре»?

ОЛЕСЯ: Ну, потому что как бы я понимаю, что ребенок выучил на «пять», без ошибок, с интонацией, но получил «четыре».

Д.ЗИЦЕР: Ну, чему нас это учит? Ну-ка, давайте сделаем вывод с вами важный-преважный. Если мы понимаем, что ребенок выучил на «пять», а получил «четыре», а на ваш взгляд «пять», а на чей-то взгляд «четыре», а на чей-то «три», а на чей-то «восемь», что это значит? Вывод?

ОЛЕСЯ: Ну, это значит, что для меня оценки важны? Вот этот вывод?

Д.ЗИЦЕР: Нет, для вас-то важны. Но вывод, который можно сделать из этого, не что для вас оценки важны, а что они вообще не важны. Получается, что это такая субъективная штука какая-то, нет? Не согласны?

ОЛЕСЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь так, вы еще не задали вопрос, но я уже порассуждаю…

ОЛЕСЯ: Но она от этого очень расстраивается.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, она расстраивается, конечно, если она приходит домой и мама первый вопрос, который мама ей задает, это, почему ты получила «четыре», а не «пять». Даже, если мама в этот момент говорит в глубине души, даже вслух иногда – мне не важны оценки. Ну, как же не важны, мам, я тебя так хорошо знаю, я, твоя 9-летняя дочь, так хорошо знаю твои интонации, что ты имеешь в виду? Говоришь, не должны? А, на самом-то деле, судя по всему, должны. И расстраиваюсь я, 9-летняя второклассница, очень-очень. Ну, ладно, вопрос-то, в чем? Не буду вам голову морочить.

ОЛЕСЯ: Ну, вопрос в том, ну, понимаете, дело в том, что она говорит, что я рассказываю стихотворение и начинаю волноваться.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, естественно.

ОЛЕСЯ: Она говорит, что мне здесь немножко как бы обидно, и она не знает, как сделать так, как я могу ей помочь, вопрос, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: С чем?

ОЛЕСЯ: Во-первых, она не переживала по поводу оценок. Потому что она на конец четверти мечтает быть отличницей, а у нее не получается.

Д.ЗИЦЕР: Это легко. Следующий пункт. Все, следующий пункт, я понял. Я на это отвечу. Давайте, а, во-вторых?

ОЛЕСЯ: Ну, как, наверное, помочь ей справиться с волнением, если она учитывает его?

Д.ЗИЦЕР: Олесь, мне кажется, что эти штуки связанные. А еще эти штуки связаны с мамой Олесей. Ну, в общем, в двух словах, как это связано, на мой взгляд, я это уже сказал, ну, давайте я скажу еще в нескольких словах об этом. Мне кажется, что, если невольно, пусть невольно, пусть вольно, это неважно сейчас, я совершенно не хочу ни в коем случае вас осуждать, не за что вас осуждать, все в полном порядке. Вольно или невольно, если вы ей транслируете, что ваши ожидания это «пятерка», эти ожидания, конечно, транслируются. Не транслируются, простите, а принимаются.

И дальше происходит следующее, как с любым человеком. Ей очень-очень хочется получить эту «пятерку», я, кстати, не знаю, зачем, сейчас это будет следующий виток нашего разговора. Она волнуется, что она ее не получит, потому что опыт ее подсказывает, что, в основном, это «четверки». Волнуется, получает «четверку» по неведомой мне причине, кстати, возвращается домой и все начинается сначала. И получается у нас с вами такой замкнутый круг. Я волнуюсь из-за того, что я не получаю «пятерку», а «пятерку» я не получаю из-за того, что я волнуюсь. Как же выйти из этого круга, спрашивает нас Олеся?

Да мне кажется, маме Олесе надо бы, не трогая свою девочку, попробовать провести вечерок в размышлении. А именно: задать себе вопрос, вам задать себе вопрос – а зачем мне это надо вообще? Мне-то, зачем это надо? Хотите попробовать ответить? Вам, зачем?

ОЛЕСЯ: Даже не знаю ответ на этот вопрос. Надо подумать.

Д.ЗИЦЕР: И я не знаю. Ну, вы же просите «пятерку». А вы подумайте. Мне кажется, что у вас будет много замечательных открытий. А, главное, когда вы подумаете и придумаете, что нет никакой особой причины, у нас родится следующий виток. И следующий виток будет такой – вы этот же вопрос сможете задать своей дочери. И это очень интересно. Он только чреват, этот вопрос.

Это размышление чревато, вы понимаете, чем, тем, что человек начинает ценить не оценки другого человека, а начинает ценить потихонечку собственное удовольствие, собственное знание стиха, умение щегольнуть, знаете, цитатой какой-нибудь из выученного стихотворения и так далее. Ну, я-то это люблю все, не знаю, и дети, в общем, любят, если честно, да и родители любят потом. Не запутал я вас?

ОЛЕСЯ: Ага.

Д.ЗИЦЕР: Ага. Ну, хотите, переспросите, не бойтесь меня, не волнуйтесь, я оценки не ставлю.

ОЛЕСЯ: Просто так получилось, что я отключилась и не слышала, у меня отключился телефон. Можете повторить?

Д.ЗИЦЕР: Так, а я все сказал. Ну, а что повторить, тут нечего повторять особо. Я просто поразмышлял немножко. И то, что я сказал в этом размышлении, я сказал, что самое интересное, это ответить на вопрос это – зачем это вам? Потому что потом вы получите возможность задать этот же вопрос ей и обнаружить с изумлением, что вообще-то это не очень важная вещь, мягко говоря. А как эта вещь действует на людей, ну, вот вы только что рассказали. А, если вы слушаете нашу программу, вы и не такие истории слышали.

Теперь, значит ли это, что Дима Зицер сейчас призывает вас, я не знаю, к революции в школе? Нет, нет, я понимаю, что поменять это по щелчку пальцев невозможно, да, в общем, и совершенно не обязательно, на самом-то деле. Но оценочная система, существующая сегодня, ну, скажем, не знаю, в российских школах, не только в российских, совершенно не обязательно должна влечь за собой детский невроз. Это не связанные вещи.

Те, кто хотят играть в оценки, пусть играют в оценки, нет проблем. Мы даже не будем говорить с вами о том, что эти люди какие-то, я не знаю, что, недостаточно профессиональные или что-то. Они профессиональные, все в порядке. Они по целому ряду причин играют в оценки, ставят оценки. Ну, и что? Почему от этого человек должен, так сказать, заикаться, отвечая какой-то урок, и плакать от того, что он получил «четыре», а не «пять»? Надо развязать эту связку.

Как ее развязать? Рефлексивным способом. Что такое рефлексивный способ? Это задать себе вопрос – зачем, почему мне это важно? Это первый базисный вопрос – зачем? И вы с изумлением, Олеся, обнаружите, ну, что есть какие-то причины, возможно, у вас есть какие-то воспоминания, возможно, у вас есть, не знаю, какие-то, как бы это сказать, привычки. Но вообще-то связи никакой нет. Вы хотите, чтобы она стихотворение знала? Ну, отлично, она его знает, ура. Какой-то чужой человек, другая какая-то тетка говорит, что ей кажется, что это «четыре». Ну, тетке кажется, что это «четыре, мне кажется, что это теткина проблема, нет? Ой, сейчас резковато было, но зато то, что я думаю.

ОЛЕСЯ: Ну, да, ну, вот она отвечает, я, когда спрашиваю, зачем тебе быть отличницей в классе, она отвечает, что многие хотят и как бы многие, там у них есть подружки, которые, вот у нее одноклассница, она хочет равняться.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Олеся, она хочет не поэтому, она хочет, конечно, в первую очередь, из-за вас. Ну, уж, извините, вы мне рассказали правду, теперь вам не увильнуть. Потому что вы человек, который транслирует, что «пять» лучше «четырех». Ну, еще раз, ничего страшного в этом нет, но просто это надо понять.

И пока у вас дома не будет другая система координат, если вы захотите ее ввести, вы не сможете сказать любимую родительскую фразу – а причем тут все? Все же родители любят это говорить – а, если все с крыши будут прыгать, ты тоже прыгнешь, вот это вот все. Ну, только в хорошем варианте я имею в виду. Ну, подружки хотят, подружки не хотят, подружки, может, мама не умеет такой вопрос задать. Но это здорово, если наши дети умеют размышлять, Олесь.

ОЛЕСЯ: Ну, это да.

Д.ЗИЦЕР: Если вы спросите меня, по любому ли поводу? Да, вы знаете, вот вы разговариваете сейчас с человеком, что по любому поводу нужно уметь размышлять и уметь задавать вопросы, и сомневаться. Потому что иначе мы можем попасть в очень-очень неприятную ситуацию, когда кто-то просто сильнее нас. Или тот, от кого мы зависим, скажет – нужно поступать так. Если мы не привыкли задавать вопросы, мы можем такого наворотить, как вы знаете. Ну, такое бывало и в истории, и в личной жизни разных людей. Так что вот.

Мне кажется, что не надо ставить телегу впереди лошади, надо начать дома, дома надо начать с этого самого вопроса. А дальше транслировать, какая она у вас замечательная, и как чудесно она знает стихи. Не уговаривать ее и не успокаивать ее, нечего успокаивать, а просто говорить на эту тему, просто делать так, чтобы эта связка разрушилась.

ОЛЕСЯ: Ну, да. Хорошо, спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я прощаюсь с вами. Пока.

Москва на линии. Лариса, здравствуйте.

ЛАРИСА: Здравствуйте, Дима. Значит, у меня двое девочек, одной девочке 18 лет, другой 12. И вот недавно у меня был откровенный разговор с моей младшей дочерью 12-летней. Дочь пожаловалась на то, что у нее появилась агрессия с подростком, вернее, не у нее агрессия, а она боится агрессии со стороны подростков. В чем это выражается. В школе все хорошо, со всеми дружит, хорошие отношения. Это все проявляется на улице.

Она идет одна из школы, другого варианта нет, ездит одну остановку на метро, потом должна дойти до дома, и одна гуляет. В эти моменты у нее вот по дороге обратно или, когда прогулка, не важно, происходят такие вещи, что слышит мат подростков ее возраста, чуть постарше, какие-то группы людей, детей. Она все это слышит, переживает и боится ходить гулять, и боится возвращаться одна из школы. Вот как мне ей посоветовать, вопрос в том, что как посоветовать не бояться агрессии? Они же ей ничего в итоге плохого не делают. Единственный был один случай, когда…

Д.ЗИЦЕР: А у меня вопрос к вам, давайте вопросик я вам задам. Ну, давайте, да.

ЛАРИСА: Еще один был случай, который ее, вы знаете, она пришла очень волновалась, она шла по переходу из метро, нужно было перейти на другую улицу, переход наземный, и подбежали двое детей к ней и вылили ей на куртку воду. Просто посмеялись и убежали. Такой же случай был, когда она гуляла, услышала мат, и ей показалось, что к ней сейчас тоже подбегут и ее, либо ударят, вот она боится агрессии со стороны подростков.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Я понял вопрос. У меня к вам вопрос, Ларис, к вам, именно к вам, в первую очередь. Слушайте, а как мат связан с агрессией? Почему эти дети ругаются матом, короче говоря? Почему, зачем и связано ли это с агрессией? И, если да, то как?

ЛАРИСА: К ней не был обращен этот мат, она просто слышала…

Д.ЗИЦЕР: Ваш ответ, ваш, не от нее. Не ставьте себя на ее место, я вас спрашиваю, вас, Ларису.

ЛАРИСА: Не совсем поняла, что вы хотите.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я не знаю, чего я хочу. Я честно спрашиваю вас, почему эти дети ругаются матом?

ЛАРИСА: Почему они ругаются матом? Ну, я считаю, что это недостаток воспитания этих детей.

Д.ЗИЦЕР: Да прям? Почему? Ну, ладно вам. А Пушкин Александр Сергеевич прекрасный, который, так сказать, и не только он, и ваш покорный слуга тоже так любит разные…

ЛАРИСА: Да нет, ну, пожалуйста, я не знаю, у меня-то вопрос именно, мой ребенок боится этого мата.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Лариса, нет. Лариса, подождите, я слышу вас, но я неслучайно задаю вам этот вопрос, как вы, возможно, догадываетесь или подозреваете. Я неслучайно задаю вам этот вопрос. Но попробуйте ответить. Давайте попробуем ответить, почему эти дети, почему так много детей…

ЛАРИСА: Почему они ругаются матом?

Д.ЗИЦЕР: Почему вообще так много детей ругается матом, на самом деле? Можно так задать этот вопрос. Недостаток воспитания…

ЛАРИСА: Ну, они его слышат со всех щелей, что называется, этот мат, и применяют его. Правильно ведь? Они его слышат. Они же его, с ним не родились? Они с ним не родились, они его слышат.

Д.ЗИЦЕР: Правильно.

ЛАРИСА: Да, они его применяют. Хорошо, они его применяют, а мой ребенок боится.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ваш ребенок боится не поэтому, подождите. Если вопрос честный, я дам вам честный ответ.

ЛАРИСА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот смотрите, почему я задал вам этот вопрос. Потому что для меня была очень-очень интересна ваша точка зрения. Потому что я заподозрил, что вы, так или иначе, ее транслируете. Значит, если речь идет о том, вот сейчас осторожненько, ну, у нас минутка осталась, но, если не хватит времени, мы перенесемся с вами на после новостей. Вот смотрите, если то, что вы транслируете вашей дочери, это, что эти дети, все, которые ругаются матом, дети некультурные, то, что вы ответили мне, вообще-то она боится правильно. Мало ли, чего некультурные люди могу наворотить. Что будем делать?

ЛАРИСА: Что будем делать? Вот хороший вопрос, что будем делать. Она не общается с такими…

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, если речь идет о том, вот смотрите, давайте я огрублю сейчас ситуацию, давайте?

ЛАРИСА: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Если речь идет о том, что по дороге из школы домой ваша замечательная дочечка встречает, в основном, некультурных людей…

ЛАРИСА: Ну, не в основном, Дим, не в основном, но бывали случаи.

Д.ЗИЦЕР: Многих.

ЛАРИСА: И она это держит в голове, боится, да.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, но тогда делать с этим нечего, вам нужно перестроить свою жизнь и провожать ее. Я с вами не прощаюсь, мы прервемся на пять минут, и продолжим этот разговор.

Возвращаемся, друзья, к разговору с Ларисой. Лариса!

ЛАРИСА: Да, я здесь.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так про мат давайте мы дорулим с вами.

ЛАРИСА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Давайте мы дорулим про мат, потому что теперь, ну, если есть, чего сказать, скажите, потому что, мне кажется, что тут прямая связка к тому, чего опасается ваша доченька.

ЛАРИСА: Ну, вот я говорю, это ключевые слова, это то, что для нее мат это проявление агрессии. Вот это самые ключевые слова.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Как так получилось?

ЛАРИСА: Как так получилось? Ну, вот это уже давно, наверное, так получилось, она, ей неприятен мат, потому что у нас это нигде не произносится в семье. И когда она это слышит, она приходит и говорит – мам, вот такие в школе ругаются на переменках, в туалете, мне это очень неприятно, мне это кажется обидным. А вот, когда еще пошли, что она стала слышать на улице, ей кажется, что после мата будут какие-то к ней применены, возможно, применены действия, что ее ударят, то есть вот это вот все.

Д.ЗИЦЕР: Лариса, ну, вы только что сами провели эту линию, вот только что вы сами провели эту линию между матом и агрессией, которой, на мой-то взгляд, не существует большей частью. Я совершенно, как вы понимаете, я полагаю, не в восторге от того, что люди на улице громогласно ругаются матом и публично. Я не в восторге совсем-совсем. Но мне кажется, что сегодня, вот ничего с этим нельзя поделать, сейчас меня ругать будут, наверное, в чате, но сегодня это часть культуры. Я произнесу это слово – культуры в широком смысле слова, естественно. Я не имею в виду, что все люди культурные с точки зрения образования и так далее должны ругаться матом.

ЛАРИСА: Я понимаю, о чем вы говорите, да.

Д.ЗИЦЕР: Культура, это часть сегодняшней культуры в широком смысле этого слова. И мне кажется, что, если ее мама Лариса примет это, вот как идею, не та идея, которую мама Лариса высказала мне вначале, что это признак бескультурья, а дальше следующий признак бескультурья, это дать между глаз, возможно.

Если мы с вами договариваемся о том, что это часть культуры, нежелательной, возможно, но, тем не менее, мне кажется, про это надо начинать работать. Прямо про это надо начинать разговаривать, вот про это, как из одного следует другое. И обнаружить, между прочим, что одно из другого не следует, ну, просто не следует. Может, раньше когда-то и следовало. Не следует.

Ну, например, когда у нее в туалете там девочки какие-то ругаются матом, я абсолютно понимаю вашу дочь. Я вас понимаю, и ее понимаю, и мне, вероятно, тоже было бы неприятно. Мне, собственно, что значит, тоже было бы, мне неприятно, я не считаю мат частью публичного, так сказать, дискурса, это не так. Хотя я, безусловно, считаю это прекрасной частью русского языка, вот я вам всю правду про себя сказал. Потому что все, естественно, должно быть уместно для одного, для другого, в определенной компании и так далее.

Но ведь девочки, которые в туалете ругаются матом, за этим не следует агрессия, правда? Ну, правда, за вас отвечу.

ЛАРИСА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: И мне кажется, эту линию нужно помочь ей проследить, ну, прям помочь ей обнаружить. И помочь ей обнаружить, поскольку, ну, что, ну, мы живем в одной стране, и, конечно, она с нецензурными словами будет сталкиваться. И вообще-то к этим словам нужно научиться по-разному относиться. Это слова разные, они в разной ситуации звучат по-разному, ну, вы сами это знаете, правда же?

ЛАРИСА: Да, конечно. Да, то есть попробовать объяснить…

Д.ЗИЦЕР: И правда же, вы знаете, даже притом что у вас дома это не принято, но правда же, вы знаете, что бывает анекдот какой-нибудь, когда без этого слова не обойтись, и получается очень смешно, разве нет?

ЛАРИСА: Понятно, да.

Д.ЗИЦЕР: Разве вы не знаете, что бывают артисты, блистательные артисты, включая тех, кого мы очень любим, не знаю, Юрий Никулин, например, пусть земля ему будет пухом, который мог со сцены спокойно, так сказать, пару слов, и зал лежал от восторга. Зал интеллигентный, и он, безусловно, человек интеллигентный, ничего не поделаешь. Надо про это с ней порассуждать, вот хорошо-хорошо с ней про это порассуждать. И попробовать развязать, развязать вот эту связку. Это первая часть.

Теперь часть вторая. Вне зависимости от этого, мне кажется, что у нее должны быть инструменты реакции на агрессию. Давайте-ка, мы быстро с вами эти инструменты пройдем. Сейчас ваша реплика.

ЛАРИСА: Инструменты?

Д.ЗИЦЕР: Что мы делаем?

ЛАРИСА: Что мы делаем?

Д.ЗИЦЕР: Ну, какие?

ЛАРИСА: Ну, я думаю, что, прежде всего, нужно ее как-то успокоить в плане того, что ругаются на улице матом, это не означает, что они подойдут и тебя ударят. То есть это вот часть…

Д.ЗИЦЕР: Нет, верно, про это мы сказали. Нужно говорить не о том, что…

ЛАРИСА: Про это я ей скажу.

Д.ЗИЦЕР: Вы не про это ей скажете, а вы скажете ей – дорогая моя доченька, я сегодня вот подумала, что надо мне самой чего-то разрулиться и порассуждать на эту тему, давай, порассуждаем вместе. Вот, что вы ей скажете примерно, если захотите.

Теперь так, в случае, если я сталкиваюсь с агрессией на улице, я, девочка 12 лет, что я делаю?

ЛАРИСА: Ну, я ей говорила – мимо проходи. То есть в сторонке услышишь, уйди подальше, чтобы стараться это не слышать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, это не пойдет. Ну, я слышу со всех сторон. А, если, например, ко мне грубо обратились уже впрямую, что я сделаю? Ко мне?

ЛАРИСА: А что сделаешь, Дима? А что сделаешь, если подбежали два подростка, облили водой и что-то там сказали матом, и убежали, вот, что она может сделать? Ничего. Обиженная пошла дальше домой.

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, в конкретной ситуации с двумя подростками, вот в этой, надо мне подумать, но я думаю, что я и там найду решение. Но вообще-то есть много разных средств. Если я нахожусь на улице, улица, как ни странно, это зона не очень опасная. На улице я могу обратиться за помощью ко взрослому, на улице я могу закричать, на улице я могу убежать, на улице я могу увидеть полицейского и сказать ему что-то. У меня есть инструменты.

ЛАРИСА: Ну, да, я ей примерно то же самое сказала. Она говорит – в переходе никого не было, они убежали. Я говорю – я понимаю. Но она говорит – в данной ситуации…

Д.ЗИЦЕР: Нет, все уже, отпустите уже эту историю, подождите, Ларис, отпустите эту историю про воду. Я стараюсь говорить не назад, а вперед.

ЛАРИСА: Да, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: И когда мы говорим «вперед», помимо этой штуки, лексика и действие, при том, что это очень-очень разные вещи, помимо этого, конечно, у человека, я абсолютно в этом уверен, слушайте, я отец дочерей, я должен вам сказать, что так же, как и вы озабочен тем, чтобы у них, у девочек, у мальчиков, кстати, тоже были инструменты. С этими инструментами надо работать, надо их произносить.

Надо, чтобы она знала, что почти в любой ситуации, я не скажу в любой, потому что бывают, конечно, ситуации и очень-очень сложные и трагические, и так далее, но почти в любой ситуации у нее есть инструменты, и инструменты это разные.

Вот, мне кажется, что она должна потихонечку начинать чувствовать себя в этом смысле уверенной. Не что ее весь мир обижает, не что она выходит на улицу из школы и там вот эти самые подростки-матершинники и так далее, нет, люди разные. Бывают такие подростки, бывает, что люди так разговаривают. Нет, это не значит, что эти люди уроды некультурные. Это не значит это. Это значит, что их жизнь сложилась определенным образом.

Более этого, мы с вами знаем, что это не исключено, что они изменятся. Может, рядом с ней матом ругается какой-нибудь профессор-филолог будущий. Честно, так бывает, я даю вам честное слово. Ну, все, говорить про это, говорить. И говорить, действительно, о том, что можно и кричать, и убегать, и обращаться за помощью, и так далее.

ЛАРИ СА: Да, да. Спасибо большое, да. Спасибо вам огромное, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся. Я желаю вам удачи. Действуйте. Пока, всего доброго.

Светлана из Иваново, здравствуйте.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте, Дима. Во-первых, спасибо вам огромное за все предыдущие советы.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо

СВЕТЛАНА: Все работает, все круто.

Д.ЗИЦЕР: Ура, да, я знаю, я помню, что мы с вами разговаривали, по имени помню, что мы с вами разговаривали, да.

СВЕТЛАНА: Марк, да. Скажите, пожалуйста, мы с соседкой, с подругой столкнулись с такой проблемой, что мы не знаем, что ответить детям. Проблема, моему ребенку 6 лет, у нее дочке 8 лет. Пошло такое разделение, почему там люди богатые, а у нас нет столько денег, сколько у этих людей. Что непосредственно касаемо ее, то есть, ей девочка из класса сказала – я к тебе в гости не пойду, потому что у тебя домик не такой крутой, как у меня, мне у тебя неинтересно.

А мой ребенок у моей лучше подруги, тоже не знаю, как быть, у лучшей подруги ребенок, и только от него идет вот эта тема денег. Ему рассказывают, что у него папа супер богатый и все в таком духе, он ему покупает очень много гемов для игр. Мы ребенку своему ни в чем не отказываем, но муж принципиально не хочет покупать ему эти гемы, потому что он считает, что это выброс денег.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо, так.

СВЕТЛАНА: И вчера ребенок взмолился, это уже не первый раз, в машине он сказал – почему мне вообще катастрофически не везет, почему у Левы папа богатый, а у меня папа не богатый, не до такой степени, как у Левы. И мы понимаем, что мы не знаем с подругой, что детям ответить. Сказать, что…

Д.ЗИЦЕР: А вы знаете, Свет, а мне кажется, что это разные темы, на самом деле. Мне кажется, одна тема – это тема, что на свете есть богатые и бедные, я про это с удовольствием с вами поговорю.

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: А вторая тема – это, почему папа не покупает ему гемы эти самые, если может купить. Это разные темы. Ну, конечно. Ну, вот, смотрите, давайте уберем первую тему на секунду.

СВЕТЛАНА: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: И предположим, вы звоните мне и говорите, у вас есть деньги на эти все содержания игр, я так понимаю? На гемы деньги есть, правильно я понимаю?

СВЕТЛАНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. И вы звоните мне на другую тему. Вы говорите – мой замечательный сын пристает к нам, что он хочет вот такую-то штуку. А муж не хочет ему ее покупать. Вот, Дима, что вы посоветуете? Чувствуете, что тема другая?

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: На какую будем говорить-то?

СВЕТЛАНА: Вы знаете…

Д.ЗИЦЕР: Давайте на первую ладно, давайте на первую, а потом в качестве бонуса пятнадцать секунд на вторую.

СВЕТЛАНА: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Значит, мне кажется, что это связано, в принципе, с разговором о том, что такое ценности. И это значит следующее, это значит, что у этих детей, с которыми ваши дети общаются, и немножко у ваших детей тоже не разрулен, извините за выражение, вот этот самый момент ценностей. Не в смысле, что, так сказать, не знаю, все богатые плохие, а бедные хорошие или, наоборот, или богатые тоже платят, я совершенно не об этом. Я о том, что мы ценим в жизни. Это прям серьезная тема, и взрослая тема, и классная тема, она прям классная. Что мы ценим в жизни? Вот, что у меня в жизни есть ценного?

И разговор на эту тему, есть мультики на эту тему, есть книги на эту тему, как вы знаете, точно абсолютно знаете, его надо потихонечку вести. Не нужно совершенно, знаете, так сказать, значит, сын мой, еще раз услышу, или дочь моя, не знаю, и вообще есть разные люди, люди по-разному зарабатывают, они это понимают, они это сами поймут, это может быть приправой к такому разговору.

Но самое интересное в этом, это, что я люблю и чего не люблю, это вот это. Когда мы обнаруживаем, что мы любим в людях определенные качества, что мы любим определенные настроения, когда мы с друзьями в определенном настроении, что мы любим определенные пейзажи. Да, да, мы можем любить определенные компьютерные игрушки или что-то там еще. Но мы, в первую очередь, вот открываем этот широченный мир, да, Свет, в котором есть много-много чего.

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот, например, вы говорите о том, что вот этот мальчик ваше й подруги, который кичится, значит, положением финансовым своего папы, это же интересно, что ваша подруга почему-то с ним про это не разговаривает. Полторы минуты рекламы и продолжим.

Ну, так вот, Светлана, говорим мы о ценностях, и реклама прервала меня в полете, когда я говорил о том, что, если речь идет о вашей очень-очень близкой подруге, мне кажется, что вы можете с ней об этом поболтать. Не о том, что у нее мальчик нехороший и не о том, что у нее в семье что-то не так. А о том, как бы закрутить вот такой вот разговор, может быть, совместный на тему ценностей. Нет, не ответил, непонятно?

СВЕТЛАНА: Это сложно, потому что со многим не согласна в воспитании. И я просто знаю, что на почве детей можно разругаться очень сильно.

Д.ЗИЦЕР: Все, не будем тогда с ней разговаривать, не надо.

СВЕТЛАНА: Но дело в том, что у нас, да, мы стали вчера приводить аргументы, ну, такие, знаете, ну, ты там, допустим, классно занимаешься карате, английским, он сказал – это все другое. Те аргументы, которые мы, действительно, можем ему привести, мы не можем сказать, потому что там, ну, то есть папа не живет с мамой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, ну, аргументы, подождите секунду, нет, Свет. Мне кажется, как вы помните, по началу нашего разговора, что вчерашняя ситуация никакого отношения к ценностям не имеет, разве что косвенное.

СВЕТЛАНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что это история другая. Света хочет купить себе платье и по той или иной причине, уж не знаю, почему, ей нужно на эту тему, так сказать, я не знаю, попросить денег у мужа почему-то. Ну, вот у нее кончились какие-то деньги. А муж говорит – нет. Она говорит – почему? А муж говорит – потому что я считаю, что эта расцветка тебя развратит. И приводит мне всякие аргументы о том, что у всех своих мужья, и они вообще по-разному устроены. Но Свету это не устраивает, Света хочет платье.

Для Светы это не история о том, что есть бедные и богатые, хорошие и плохие, разные ценности. Ну, просто ей нравится эта вещь, она считает ее необходимой для себя. Вот, о чем, на мой взгляд, говорили вчера. И мне кажется, что связка здесь, ну, еще раз, она, ну, натянута. А чего муж-то ваш, извините за выражение, заелся и не хочет ему купить это, ну, если не секрет?

СВЕТЛАНА: Он покупал ему. Но просто там покупают на 7,5 тысяч, а муж может себе позволить, ну, он просто принципиально не хочет этого делать, я не знаю, почему, на 500, на 1000, на 2000.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, ну, подождите, Света, ну, подождите, это же, вот это господь в мелочах. Если вы скажете мне, если бы вы сказали мне, например, что в нашей семье так устроен бюджет, что мы не можем позволить себе купить что-то больше, чем на 500 рублей, на 1000 рублей, на 2000, у меня нет с этим ни единой проблемы. Но как только вы говорите – муж принципиально этого не хочет делать, ну, этот принцип должен быть понятен кому-то, кроме вашего мужа. Понимаете, какая штука?

СВЕТЛАНА: Он считает, что, ну, это не та вещь, на которую надо тратить деньги, тем более в таком количестве, что они не умеют еще грамотно использовать эти средства, эти гемы.

Д.ЗИЦЕР: Да я не возражаю, дружище, я не возражаю, я же не возражаю, я не спорю с вашим мужем. Я просто говорю, что, видимо, позиция вашего мужа, это очень хорошо, что он принципиальный, но до сына вашего она не долетает, и до вас, судя по всему, кстати, тоже. Я не говорю, что надо бежать и купить. Но я говорю, что, если я веду себя, как царь горы в семье по той или иной причине, я решил, что я главный в семье, все остальные немножко мне, так сказать, ну, не знаю, подчиняются, не хочу сказать, ну, пониже меня немножко, окей, я хотя бы должен сделать так, чтобы моя позиция долетала до всех остальных.

Теперь смотрите, воля ваша, мне кажется, что эта ситуация, она простая. Знаете, я когда-то рассказывал в эфире, у нас мальчик один учился, и однажды этот мальчик подошел к маме и спросил – мама, а что, мы очень бедные? А мама опешила так, притом что они, в общем, довольно состоятельная семья, не богатеи, но состоятельная.

СВЕТЛАНА: Да, да, я помню, вы рассказывали.

Д.ЗИЦЕР: Она говорит – а почему ты так решил? Вы помните, да. А он говорит – я, за что ни хвачусь, вы говорите – у меня денег нет, у меня денег нет. Смотрите, это трансляция этой позиции вот в таком виде она доходит. То есть, короче говоря, мне кажется, так, мне кажется, что, во-первых, надо поговорить о ценностях, еще раз подытожим, разных человеческих ценностях.

Но дальше, смотрите, Свет, будьте осторожны, напоследок я говорю, если выяснится, что у вашего сына есть такая ценность, вашему мужу придется ему что-то возразить, ценность против ценности, понимаете? И это будет непростой для мужа разговор, если мы говорим о ценности и о том, как мы их даем друг другу, ценности не материальные, в первую очередь. Жалко, но я вынужден прощаться с вами.

Дорогие друзья, до завтра. Любви. Пока.