Любить нельзя воспитывать Выпуск 212

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья, это программа «Любить нельзя воспитывать и я, Дима Зицер.

Всего пять программ осталось у нас до конца этого учебного года или рабочего для нас года, а надо успеть еще очень-очень много.

Для начала я хочу вам прочесть два сообщения. Я не буду их комментировать, покомментирую после музыки, а сейчас, что называется, на подумать.

Сообщение первое. «Не называйте, пожалуйста, моего имени. Я пишу с маминого телефона. Дима, привет. Я уже три года хожу на футбол и сейчас совсем недавно, примерно месяц назад тренер стал плохо со мной общаться. У нас раньше не было проблем, но сейчас они появились. Он начал на меня говорить плохие слова – ты дебил, я тебе шишку в рот засуну, что, не могу произнести это слово на букву «б», стоишь. А еще вся команда за ним повторяет. И мне не нравится и неприятно, когда они делают это командой и на тренировке. Посоветуйте, пожалуйста, что делать».

Второе сообщение. «Сегодня произошел случай в нашем классе. Было сочинение на тему «Кем я восхищаюсь», и один мальчик не написал. Ответил, что ему некем восхищаться в жизни. И учитель русского языка стала унижать его, говорить ему такие слова – никчемный, у тебя нет друзей, ты белая ворона, из тебя ничего хорошего в жизни не будет. У меня не укладывается в голове (это, кстати, пишет мама), как такие страшные слова может говорить учитель. Мне страшно за детей. По-хорошему надо бы директору знать, это не первый случай, когда она унижает детей, и так далее. Школа в спальном районе Санкт-Петербурга».

Это в продолжение наших разговоров на прошлой неделе, дорогие друзья. Так получилось, что у нас было две трудные встречи, были сложные эфиры не в смысле, что мне пришлось очень-очень тяжело работать, а мне кажется, что темы у нас были глубокие, сложные и среди них была тема вот та самая. Так получилось, что она была центральной – как живется нашим детям.

И вот опять вслед за прошлой неделей они сами рассказывают, как им живется. Поговорим об этом после музыкальной паузы, сосредоточимся и начнем работать.

«Мне все время в советской школе говорили, что я бестолочь и из меня ничего не получится, – пишет Владимир. – Что я в тюрьму попаду, что я пробел нашего общества. Выгнали из школы в 9-м классе. Сегодня я успешный предприниматель с пятью детьми и счастливой семьей».

Владимир, я вас поздравляю, это здорово. Но, в общем, к сожалению, такое могут рассказать о себе многие. Ребята, я, конечно, не могу не покомментировать хотя бы чуть-чуть то, с чего я сегодня начал. Я абсолютно уверен в том, что, если не все, то подавляющее большинство слушателей, то есть вас, согласны с моей, ну, не знаю, оценкой или с моим анализом этой ситуации.

И хочу я сказать о другом, вот, о чем. Чуть-чуть мы об этом говорили и на прошлой неделе. Знаете, сегодня, вот незадолго до эфира мои дорогие коллеги и руководство радиостанции «Маяк» попросило меня 1 июня, поскольку это вторник, добавить одну программу. Я объясню, программы у нас идут до конца мая, а с 1 июня мы, программа в смысле, я-то нет, но программа уходит в отпуск, но 1 июня День защиты детей. Я, конечно, согласился, и мы, конечно, с вами встретимся.

Но вот, что я скажу вам, ребята. Вот этот самый так называемый День защиты детей, что он означает, от кого мы детей собираемся защищать? У меня есть удивительная новость – защищать детей нужно от нас. Нам самим нужно защищать их от нас. Нет-нет, я не имею в виду, что мы только и мечтаем, как на них напасть, хотя и это тоже бывает. Но мы не умеем останавливаться довольно часто, мы довольно часто не умеем сказать себе – ты старше, найди другой язык, найди другой подход и так далее.

Более того, то, о чем шла речь вот до нашей этой самой музыкальной паузы, речь шла о том, что даже в ситуации, когда они нуждаются в нашей прямой защите, мы очень часто не решаемся. Ведь слушайте, оба эти сообщения и много-много сообщений еще, поверьте мне, я их получаю очень-очень много, не могу все зачитывать в эфире, это описание ситуаций, когда дети не могут обойтись без взрослых, не могут обойтись без нас. Мальчик 11 лет, которого материт в прямом смысле слова его тренер, не может обойтись без взрослых. Нужны люди, которые его защитят, другого выхода нет.

И в этот момент мы, взрослые, кто бы это ни был, может быть, тренер, который слышит это, рядом, ну, если не тренер, то, конечно, хотелось бы, чтобы это были мама и папа, пришли и защитили. Защитили, как они защищали бы друг друга, как муж защитил бы жену, а жена мужа, а дети родителей. Так вот и родители детей тоже, хотелось бы, чтобы защищали не только в ситуации прямого нападения, а это ведь почти прямое нападение, и первая, и вторая ситуация. Им не обойтись без нас.

Слушайте, извините меня еще раз за эту, ну, такую проповедь, что ли, ну, не знаю даже, как это назвать. Ну, проповедь, пусть будет проповедь. Им не обойтись без нас. Мы не имеем права их не защищать или надо к чертовой матери отменять этот так называемый праздник и перестать врать. Ну, сколько же можно?

1 июня День защиты детей, от кого, ребята, от кого? Никто войной, какая-нибудь мерзкая держава на детей на наших не идет. Мы идем, взрослые идут на них войной. Учитель, который может, слушайте, после всех наших разговоров о буллинге, после всех страшных происшествий, которые происходят, к сожалению, в нашем мире, ребенок пишет – мне не на кого равняться, никто не вызывает у меня восхищения, и учительница вместо того, чтобы его поддержать и понять, как устроена его жизнь и, возможно, стать тем человеком, который поможет ему сделать очень важный в жизни поворот, усиливает это ощущение и кричит на него – ты никто, ты ничто и так далее.

А потом эта же учительница будет рассказывать о буллинге, будет рассказывать о том, как дети жестоки, будет рассказывать о том, что нужно разделять детскую жестокость и учительское поведение или взрослое поведение. Так вот нет, ребята, это делаем мы. Сначала мы делаем так, что их оскорбляют, и их никто не защищает, а потом в следующем шаге, не дай, бог, мы делаем так, что они вообще не верят, что их кто-то может защитить. И это самое ужасное.

Вы простите меня, пожалуйста, я совсем-совсем не хочу никого обидеть, я обращаю этот текст к себе так же точно, как и ко всем, ко всем, кто меня сейчас слышит. Ребят, не надо выискивать, где защитить детей. Они нуждаются в нашей защите ежеминутно. К сожалению, именно так устроено наше общество сегодня, вот именно так – дети беззащитны. Не значит, что любой взрослый пользуется их беззащитностью. Тем не менее, общество устроено так. Любой человек может сказать детям, может сказать ребенку 11 лет – не беги, не кричи, перестань так разговаривать, встань по стойке смирно и так далее. Любой, подумайте об этом.

Они беззащитны так же или даже сильнее, как много-много лет назад были беззащитны другие группы населения, женщины, например. Когда-то еще раньше старики, например, которые были никому не нужны, как вы знаете, давно-давно. Потом уже появилось уважение к старикам, а когда-то – они не могут выполнять свою работу, и так далее, не буду перечислять все группы.

Так вот, ребята, не надо искать, как бы сделать так, чтобы они были посильнее. Нужно просто сделать так, чтобы они могли рассчитывать на защиту взрослых, уж извините, пожалуйста. Давайте разговаривать.

Татьяна из Томска у нас на линии. Татьяна из Томска, я напоминаю вам, мы с ней разговаривали в конце прошлой программы, и она сказала, что у меня есть еще один вопрос, и в этот момент заиграла музыка. В общем, короче говоря, мы договорились, что мы эту программу начнем с нее. Здравствуйте, Татьяна.

ТАТЬЯНА: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас, здравствуйте. Рассказывайте скорее, обещали.

ТАТЬЯНА: Рассказываю скорей. Обещала, да. Два племянника 3-й и 2-й класс. Как раз в продолжение вашей темы такой вопрос очень сложный для меня. Дети учатся, стали ходить самостоятельно в школу. В школе есть проблема с приемом запрещенных веществ. Ну, я уж так говорю сразу открыто и честно.

Д.ЗИЦЕР: Какая проблема есть, я не понял? В смысле вы имеете в виду, что в школе вам известно, спокойно, я назову вещи своими именами, не волнуйтесь. Вы имеете в виду, что вам известно, что в школе кто-то принимает наркотики?

ТАТЬЯНА: Мне неизвестно, об этом говорят учителя в открытую родителям на собрании. Ну, конкретно мне неизвестно, да. Что случилось. На прошлой неделе младший племянник пошел домой, они идут, гуляя рядом со школой, видит, один старшеклассник, с его слов, дальше с его слов – знаете, они там вот запрещенные вещества, что-то там такое говорили, интересно, мне показывали, простите, средства для приема запрещенных веществ, я так уж ладно, не буду говорить.

Д.ЗИЦЕР: Подождите секунду, еще раз, подождите, потому что, поскольку вы говорите немножко загадками, подождите. Я не к тому, что вы должны прямо все-все слова в эфире произносить, но просто я хотел бы понять, давайте построим. Мальчик из 2-го класса возвращается из школы, видит старшеклассников, которые там что-то такое не то делают, в частности, ну, что, курят наркотики? Что они делают?

ТАТЬЯНА: Говорят, делают, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что?

ТАТЬЯНА: Ну, ребенку, показывали шприц.

Д.ЗИЦЕР: Что показывали?

ТАТЬЯНА: Шприц, укол.

Д.ЗИЦЕР: А, показывали ребенку шприц. Так.

ТАТЬЯНА: Да, ребенку шприц. Ну, он проходил где-то рядом, услышал какие-то слова о том, что вот там где-то что-то можно еще интереснее достать, ну, и пошел домой, поулыбавшись, ушел домой.

Д.ЗИЦЕР: А они зачем, подождите секунду, ну, подождите, Татьяна, раз уж мы с вами перешли на следующую неделю, я дам вам договорить. Ну, подождите, а, по его словам, они зачем это делали?

ТАТЬЯНА: По его словам, ну, он просто остановился послушать рядом, делая вид, что гуляет, а сам, ну, ему просто было интересно, ему просто было интересно, о чем они говорят. Но они, по его словам, наверное, ну, решили, либо заинтересовать, либо поугрожать, либо так погрозить, не знаю, или – вот смотри, вот, мальчик, что мы делаем.

Д.ЗИЦЕР: Так, давайте дальше. Я понял.

ТАТЬЯНА: Ну, непонятно, для чего. Нескольким временем ранее, это неделя, либо две там такая ситуация в школе, что санузел для старших и младших классов один. Дети туда приходят, ну, соответственно, у мальчишек туалет общий, и старшие классы предлагают детям конфеты. Конфеты какие-то такие длинные, говорит, такие интересные. Ну, естественно, ребенку незнание (неразборчиво) правила безопасности. И сейчас вот назревает вопрос, этот вопрос сестра поднимала на родительском собрании, обсуждали это в школе, в классе. Школа открыто говорит, педагог – мы эту проблему знаем, фиксируем, мы с ней работаем. Наверное, это так.

Д.ЗИЦЕР: В смысле? Подождите, Татьяна, чего-то я совсем запутался, а в чем вопрос-то? Вы описываете сейчас уголовное преступление в прямом эфире федерального радио. Вы описываете уголовное преступление, что нам обсуждать? В чем вопрос-то?

ТАТЬЯНА: Нет, вопрос я хочу обсудить, в чем вопрос, ребенок очень сильно увлекается у нас. То есть, например, ему разрешили там погулять, а он решил пойти посмотреть на поезда. Ну, это так подробно рассказываю. И вот, как еще дополнительно объяснить ребенку, ну, естественно, что ты важен, что это интересно, но запретно, это нельзя там категорично, что эта тема с наркотиками. Как, ну, дополнительно сказать, что это плохо, нельзя? Вот этот вопрос, вот эта тема, которая очень сильно волнует сейчас. Как защитить? Понятно, это правоохранительные органы…

Д.ЗИЦЕР: Как защитить? Я вообще не понимаю, почему вы разговариваете со мной, а не с полицией? Я говорю на полном серьезе. Я вообще не понимаю, почему вы разговариваете со мной, а не с полицией, Татьян. Еще раз, вы описываете уголовное преступление. Да подождите, ну, подождите, вы описываете уголовное преступление, два уголовных преступления.

Вы описываете уголовное преступление, связанное с распространением наркотиков, и вы описываете уголовное преступление покрывательства, потому что вы говорите, что школа знает и с этим работает. Это покрывательство, это тоже уголовное преступление. И вы спрашиваете меня, как сделать так, чтобы ребенок понимал, что это вредно? Сделать так, чтобы его родители имели нулевую к этому терпимость? Не обсуждали это по радио, а говорили – сынок, мы идем в полицию, потому что мы не готовы это терпеть. В смысле? Я не понял вопроса, ей богу. Вы хотите, с одной стороны, покрывать распространителей наркотиков, а, с другой стороны, чтобы ваш ребенок понимал, что наркотики это нехорошо. А как вы это соединяете?

ТАТЬЯНА: Здесь уже идет разговор (неразборчиво), разговариваем со школой, разговариваем с педагогом.

Д.ЗИЦЕР: Нет, еще раз, подождите, вы со мной, смотрите, если вы уверены в том, что вы говорите, еще раз, в прямом эфире на федеральном радио, если вы в этом уверены, вы покрываете преступников. Слушайте, Татьян, я прямо не знаю, какими словами это сказать. О чем вы разговариваете со школой? Подождите, Татьяна, я не могу вам помочь ничем.

По вашим словам, старшеклассники пытаются распространить среди второклассников наркотики, первое, что было сказано. Второе, вы сказали, что администрация школы это знает, и вы разговариваете об этом со мной, а не в полиции? Еще раз повторю этот вопрос, и задаете мне вопрос, как сделать так, чтобы наши дети был в безопасности? Я только что об этом говорил, сделать так, чтобы взрослые защитили. Взрослые это вы, больше никого нет, Татьяна. А кто их защитит? Я? Из Петербурга сидя, перелечу к вам и вместо вас пойду в полицию? Кто это сделает? Извините меня за жесткий тон, но это минимально жесткий тон, на который я сейчас способен. Это преступление, о чем мы говорим?

ТАТЬЯНА: Вы понимаете, еще, в чем вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Не о чем.

ТАТЬЯНА: Дим, подождите, давайте я еще скажу.

Д.ЗИЦЕР: Да я жду, пожалуйста.

ТАТЬЯНА: Ребенок, который младше, младший племянник, который это рассказывает, очень увлекающийся парень. Практически, ну, на 90 процентов, ну, скорее всего, так, но есть какая-то доля маловероятности, что фантазер. Как в таком возрасте фантазер. И как бы на сто процентов быть уверенной, что прямо вот так вот и будет, я не могу. Конечно, предпринимаются меры со стороны родителей. Да, наверное, вы правы, здесь, наверное, стоит по-другому смотреть на эту ситуацию.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, да я, правда, Татьяна, вы меня поймите правильно, но вы же сказали, что школа в курсе. Это значит, это не важно, фантазер он или не фантазер.

ТАТЬЯНА: Школы говорит, что есть факторы.

Д.ЗИЦЕР: У меня первая версия была… Ну, отлично. Первая версия, которая у меня была, действительно, что, может быть, от того, что все вокруг про это разговаривают, может, он что-то и преувеличил. Ребенок тут вообще ни при чем. Если школа говорит, что есть факты, еще раз, я задаю простой вопрос, может, меня сейчас кто-нибудь слышит из вашего города еще, почему школа, зная, что в школе распространяются наркотики, судя по вашим словам, еще раз, она с этим работает? Она как с этим работает? Ну, Татьяна, ну, правда, ей богу…

ТАТЬЯНА: Нет, к сожалению, Дима, не могу ответить на вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда, ну, а какой же помощи вы от меня хотите? Растет второклассник, который знает, что все покрывают друг друга вокруг него. И что? Вы хотите, чтобы он поверил, что можно жить иначе? А как он поверит? Ну, как он поверит? Я не умею это, такого волшебства не существует.

Если, еще раз я говорю, если это правда, я все, что я говорю, я говорю с ваших слов, хотите, чтобы он знал, что должна быть нулевая нетерпимость к подобным преступлениям, действуйте. А, если вы говорите, еще раз, демонстрируете ему, что терпимость существует, тогда не ждите, что он будет нетерпим. Ну, вот это конкретный ответ. Еще раз простите меня за прямоту.

ТАТЬЯНА: Хорошо. Я поговорю с сестрой.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи.

ТАТЬЯНА: Благодарю.

Д.ЗИЦЕР: Всего доброго. Из Кемеровской области пишет мне человек, имени не понял: «Дима, не надо передергивать. Вы прекрасно знаете, когда был учрежден День защиты детей, каких детей и от кого. Маич».

Маич, нет, я не знаю. Я знаю, что День защиты детей был приурочен к принятию Декларации прав ребенка, это я знаю. А вот День защиты детей, каких детей и от кого, слушайте, приходите в эфир, я обещаю вам, что я дам вам это сказать. И хотелось бы заодно узнать, в чем я передергиваю, прямо хотелось бы узнать. Мы пойдем дальше.

Виктория из Казани, здравствуйте. Виктория? Нет Виктории у нас. Ну, тогда я еще немножко поговорю, пока Виктория к нам вернется. А я уже не успею поговорить, друзья. Будем слушать новости.

По поводу последнего разговора много, конечно, сообщений, в частности, мне, между прочим, юристы пишут ссылку на статью относительно поведения школы. Советуют посмотреть камеры. И Евгений пишет, например: «Нулевая терпимость это хорошо, но ребенок может и не сказать родителям о случаях с наркотиками или сказать поздно, мало ли что. Вопрос, что еще можно сделать кроме, как говорить ребенку – сын, наркотики это плохо. Как внушить эту самую нулевую терпимость детям?» Двое детей у слушателя.

Ну, что я могу сказать-то на эту тему. Ребята, ну, начинать-то надо с себя, об этом речь и шла. От этого я, в общем, рот и раскрыл, на самом-то деле. Если мы хотим, чтобы наши дети к чему-то относились определенным образом, самое простое и самое базисное – самим относиться подобным образом к этому, первое.

Второе. Еще раз могу сказать о том, как сделать так, чтобы дети рассказывали нам, что с ними происходит. Ну, пожалуйста, на бис, что называется, нужно рассказывать им, что происходит с нами, первое. И второе, не пугать их в тот момент, когда они приходят и рассказывают нам о своей жизни. То есть не делать так, чтобы они пожалели об этой самой правде и об этом самом рассказе. То есть всегда оказываться с их стороны. Но еще раз, мне кажется, самое-самое главное, это демонстрировать собственное отношение.

Виктория из Казани, вы все-таки с нами. Здравствуйте.

ВИКТОРИЯ: Добрый день, Дима. Да, я с вами.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас.

ВИКТОРИЯ: История, которой мне хочется с вами поделиться, и в которой мне, наверное, нужна ваша помощь, ваш совет, началась примерно года два назад, когда в нашей школе, в гимназии 52, буду открыто называть номер гимназии, потому что как-то хочется по-честному и открыто говорить.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо. Пока все в порядке.

ВИКТОРИЯ: Когда по инициативе директора школы были введены изменения, касающиеся школьной формы детей. До этого было все банально, все просто – белый верх, черный низ, костюм у мальчиков. Они коснулись, в первую очередь, девочек, когда волевым распоряжением директора была введена форма времен СССР, для девочек коричневая форма, черные фартуки и белые фартуки, и так далее. Мальчиков это не коснулось, все осталось стандартно.

Однако примерно где-то с прошлого года, когда ребята уже взрослеют, мой ребенок сейчас в 9-м классе, когда хочется немножко выделяться, чувствовать себя модным, чувствовать себя привлекательным, конечно же, обычные классические брюки и так далее, они уходят на второй план. Мы не злоупотребляем как-то, не отходим от каких-то требований, касающихся обычного, нормального внешнего вида.

И ребята, не только мой сын, но и еще несколько его одноклассников стали надевать брюки, в которых есть ненавязчивый рисунок в виде полоски, клетки и так далее. После чего, как бы это абсурдно ни звучало сейчас, со стороны администрации школы, завучей, классного руководителя стали поступать периодические претензии о том, что форма ученика не соответствует требованиям школы. Вдумайтесь, просто клетка на темных брюках.

Д.ЗИЦЕР: Я слышу, я понимаю, я слышу, поверьте мне.

ВИКТОРИЯ: Да, да. При этом присутствует белая рубашка, галстук, иногда веселые цветные носки, что тоже сейчас начинает вызывать очень много вопросов со стороны администрации, и так далее. Когда до определенного момента это все накипело, что называется, я решила действовать таким образом. Я написала запрос в управление образования о том, насколько правомерны требования администрации школы к вот таким нюансам во внешнем виде учеников.

Д.ЗИЦЕР: Дайте, я угадаю, вам ответили, что это неправомерно.

ВИКТОРИЯ: Да, да. Действительно, эти требования неправомерны. Более того, есть определенные правила внутреннего распорядка школы, которые размещены на сайте. Мною они были прочтены. Там без нюансов также озвучены стандартные требования – темный костюм, цвет на выбор ученика, либо родителей, классическая обувь.

Надо сказать, касаемо обуви тоже, ребята ходят в кедах, ничего сверхъестественного, это не классические ботинки, просто, потому что это удобно, это легко и это просто нравится. Претензии предъявляются и к обуви тоже.

После получения положительного ответа от управления образования и обещания провести разъяснительную беседу с администрацией школы, все как бы встало на свои места, претензий открытых больше не поступало. И вот вчера на родительском собрании по итогам, собрании 9-го класса по инициативе классного руководителя нам были зачтены выдержки из новой редакции правил внутреннего распорядка школы. Где подразумевается учет всех вот этих нюансов, которые нами были, ну, как бы мы обошли их.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю.

ВИКТОРИЯ: Мы носим брюки в клеточку, но это нигде не запрещено в ваших правилах. То есть сейчас они намереваются указать в этих правилах, что нельзя носить брюки в клеточку, что нельзя носить цветные носки, что девочкам нельзя одевать цветные колготки, только бежевого цвета и черного цвета, нельзя носить пирсинг и так далее. Полный абсурд.

Д.ЗИЦЕР: Согласен. В чем вопрос?

ВИКТОРИЯ: Вопрос в том, на что я могу опираться в аргументации, чтобы защитить право ребят одеваться так, как они хотят без учета того, что это могут быть какие-то вопиющие наряды, в обморок от которых учителя упадут, что вообще не вписывается в их картину мира? Сейчас речь идет вот о таких мелочах.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, что я думаю по этому поводу. Значит, смотрите, ситуация стала сложнее, потому что по закону об образовании школа должна принять так называемый локальный акт, который, видимо, они приняли. Значит, на что вы можете опираться.

ВИКТОРИЯ: На этапе.

Д.ЗИЦЕР: На этапе принятия. Ну, во-первых, пока они не приняли, до свидания.

ВИКТОРИЯ: На этапе принятия.

Д.ЗИЦЕР: Ну, если не приняли, то до свидания, во-первых. Значит, еще раз, есть документы, я вот пока вас слушал, я освежил в памяти статью 38 закона об образовании, ну, в общем, короче говоря, ну, вы сами можете все это посмотреть.

ВИКТОРИЯ: Да, да, видела.

Д.ЗИЦЕР: Вы ее знаете, правда, одежда учащихся и так далее.

ВИКТОРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, теперь смотрите, но опираться в этой ситуации вы можете только на других родителей. Почему? Потому что, если, я просто скажу, может, у вас все хорошо с этим, но я на всякий случай объясню, чтобы всем было понятно. Потому что, безусловно, родители по тому же самому закону об образовании имеют возможность влиять и говорить, и, так сказать, быть частью процесса, и так далее. И поэтому в случае, если родители, точнее, родительский комитет, говорят – мы не согласны, тогда должна быть образована комиссия по урегулированию, не помню, как это называется, каких-то споров и так далее.

Теперь, если вы в гордом одиночестве, я боюсь, что в этой ситуации в случае, если все будет соблюдено, я боюсь, что вы ничего сделать не сможете.

ВИКТОРИЯ: Ну, вот о том и речь. То есть я подозревала, что сейчас, если эти изменения будут учтены, ситуация уже не может быть как бы вывернута в пользу учеников.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, подождите, ситуация, безусловно, может быть в пользу учеников, если родители этих учеников, вот как у нас одно к другому, да, я сегодня про это говорил с самого начала и в прошлый раз говорил. Если родители этих учеников встанут на сторону учеников. Вот и все.

ВИКТОРИЯ: К сожалению, этого не приходится ожидать в той массе, которая могла бы, ну, даже, если это два, три человека, да. Ну, а большинство, будем так говорить, родителей не готовы спорить, не готовы отстаивать какую-то точку зрения.

Д.ЗИЦЕР: Потому что? А вот давайте пофилософствуем на пару. Ну, подождите, давайте поговорим. А почему?

ВИКТОРИЯ: Пожалуйста, несколько причин. Во-первых, часть родителей это такой небольшой старой закалки мамы и папы, для которых школа это некий режимный объект, который требует определенной формы одежды. И считается, что все эти требования правомерны. Они не видят в этом ничего плохого.

Д.ЗИЦЕР: Понятно, нормально, пока все нормально, имеют право.

ВИКТОРИЯ: Да. Вторая часть родителей, которым, в общем-то, все равно, как будет выглядеть, какие требования предъявлять к внешнему виду ребенка, ну, все равно. Третья часть родителей, просто могу себя привести, может быть, я, скажем, в меньшинстве, таких, как я один или два, те, кто видят в этом просто абсурдность. Потому что никакие элементы внешнего вида никак не могут повлиять на учебный процесс. И соответственно таких мало.

Д.ЗИЦЕР: Нет, на мой взгляд, могут повлиять, причем в худшую сторону при введении формы. У меня много тут вопросов сейчас в чате, ну, сейчас поговорим немножко. Слушайте, во-первых, мне кажется, что, если вы, в принципе, довольны школой, то я бы поборолся на вашем месте, объединившись со всеми остальными родителями. Причем я бы не скандалил, я бы поговорил. Поговорил раз, поговорил два.

Видите, у вас с Комитетом по образованию переписка уже есть, есть некий опыт, посоветовался бы с ними. Я ведь все-таки не юрист и не эксперт, на самом-то деле. Я работаю в этой области, да, но есть люди, которые в этом понимают намного лучше. Чиновники, например, в хорошем смысле слова в данном случае, понимают в этом намного лучше. Я бы посоветовался.

Теперь в случае, если, вот сейчас это важный момент, на самом деле, форма формой, но вообще-то, ну, так себе школа, я понятия не имею, какая она, то, а чего вам держаться-то за нее?

ВИКТОРИЯ: Вы правы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, форма и форма, подумаешь, господи. Ну, вот как-то так, короче говоря.

ВИКТОРИЯ: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: В любом случае, как вы понимаете, мы не делаем полем боя собственного ребенка.

ВИКТОРИЯ: Ну, разумеется, да.

Д.ЗИЦЕР: Правда?

ВИКТОРИЯ: Да, да, разумеется.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большое. Я с вами прощаюсь. Но не могу не прокомментировать некоторые сообщения, ну, какие вы зайчики, ребята некоторые. Эмиль из Пензенской области, лично вам отвечу. Пишет Эмиль: «В кедах полдня жутко неудобно».

Вам, видимо, Эмиль, жутко неудобно. Мне, например, удобно, жалко, что вы меня не видите, я бы поднял сейчас ногу, и вы бы увидели, что я в кедах не полдня, а целый день, потому что мне это жутко удобно. Это от меня в скобках. «Абсурд ходить по школе в пирсинге, в разноцветных носках, кедах, волосах, татуировках. Школа не место понтовых соревнований, чей шмот круче. Мамаша, вы переигрываете». Ну, это, я думаю, Виктории, а не мне.

Значит, вот, что я вам, Эмиль, скажу. Слушайте, ну, мне жаль, что ваша жизнь сложилась таким образом, что вы видите в самовыражении «только понт и соревнование, чей шмот круче», конец цитаты. Мне кажется, что в этом и есть педагогика и отношения родителей, и отношения школы научить наших детей тому, что есть самовыражение, и это никакого отношения не имеет к сравнению. В тот момент, когда я надеваю что-то только для того, чтобы показать, что это мое что-то лучше, чем у другого, есть проблема, конечно, и проблема эта называется опять-таки «взрослые», если мы их этому научили и не можем с этим справиться.

Более того, должен вам сказать и по памяти, когда я учился в школе, в которой была форма, и, опираясь на 40-летнюю практику, вы знаете, в тот момент, когда у детей есть форма, но при этом атмосфера такая, как вы говорите, они находят другие поводы и причины для выпендрежа. Реклама и продолжим.

Еще два слова о форме, друзья. Пишут мне из Татарстана: «Есть еще родители, которые ограничены в средствах, чтобы одевать ребенка по модам, которые будут диктовать ученики».

Ребят, так речь же идет не об этом. Напротив, если родители ограничены в средствах, вот тогда-то и удобно приходить в том, в чем мне удобно. Вот смотрите, мне кажется, вот апологеты такой позиции, вы все время подозреваете детей в какой-то гадости. В частности, в том, что они обязательно будут друг друга унижать по этому принципу. В частности, что они будут обязательно, ну, вот выпендриваться, как мне писал Эмиль, и так далее. Ребят, ничего этого не происходит, пока взрослые детей этому не научат.

Я работал в своей жизни в разных школах, и сейчас я имею честь работать в школе, где, поверьте мне, дети из семей совсем-совсем разного экономического уровня, совсем-совсем разного. И я даю вам честное слово, ну, вы хотите, не знаю, приезжайте проверить меня как-нибудь, не знаю, это вообще не повод для выпендрежа. Когда я надеваю удобную мне футболку, я всего лишь надеваю удобную мне футболку.

А вот, если какой-то человек говорит – а у меня футболка от, я не знаю, Армани, а у тебя неизвестно, что, тогда это повод для учителя, например, спросить первого – слушай, а почему это важно? Почему тебе кажется это важным? И тогда начинается очень важный разговор и очень важный педагогический процесс, который называется рефлексия. Почему тебе важно таким образом, странным таким образом возвышаться над кем-то, при том, что в чем ты видишь возвышение? Ну, я не буду сейчас вам открывать и проводить с вами урок на эту тему или тренинг коммуникативный на эту тему. Это очень интересно.

Теперь последнее. Те, кто пишут, что форма это очень удобно, мне кажется, забывают вот, о чем. Мне кажется, что единственные люди, которые могут сказать, что форма это удобно, это те, кому предлагают носить эту форму. Это кто? Это дети. Ну, так вот, поговорите с собственными детьми на эту тему, и все будет в порядке.

Более того, я вообще не против введения формы в какой-то школе, должен вам сказать. Но только по согласованию школы, детей и родителей. Тут есть, что обсуждать. Может быть, мы хотим, чтобы у нас был какой-то единый признак, может, мы хотим, чтобы у нас была с вами, не знаю, желтая футболка, может, мы хотим, чтобы… Много, чего мы можем хотеть. Но это не могут решать дяденьки и тетеньки, как кто-то мне верно написал, просто потому, что дети не могут высказать свое мнение, потому что, кто их спрашивать-то будет, наденут, что скажут, и все.

И мне вот сейчас, когда мне рассказывают, человеку, ходящему в кедах всю жизнь, мне рассказывают, что в кедах ходить неудобно, это сильно. Но только я, взрослый мужик, могу сказать – ребят, знаете, что, я сам буду решать, что мне удобно, что мне неудобно, а дети не могут, их никто не спрашивает.

Я, к слову сказать, те, кто видит меня сейчас в YouTube, можете посмотреть, я, в общем, одет всегда примерно одинаково, и, мне кажется, это круто и приятно, и здорово, не знаю. Может, вернемся к этому.

Александр из Москвы, здравствуйте.

АЛЕКСАНДР: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что? Говорите.

АЛЕКСАНДР: Спасибо большое, что вы есть, что помогаете…

Д.ЗИЦЕР: Пропускайте, у нас не так много времени.

АЛЕКСАНДР: Я вас понял. Вопросик вот какой. Сын задал вопрос, пришел и задал вопрос – что такое секс? Сыну 9 лет. Я вспомнил про вашу книжку, которую вы, не вашу, про книжку, которую вы рекомендуете, это Питера Мэйла.

Д.ЗИЦЕР: Так, точно.

АЛЕКСАНДР: Открыл ее, дал прочитать сыну. После чего сказал, что после того, как ты прочтешь, обсудим ее, и дальше как-то у нас сложится с тобой разговор на эту тему.

Д.ЗИЦЕР: Знаю, я уже знаю, в чем ваша ошибка, но не важно. Давайте дальше.

АЛЕКСАНДР: Значит, далее сын прочитал эту книгу, пришел ко мне и начал задавать вопросы такие, так скажем, неудобные.

Д.ЗИЦЕР: Ну, задайте, ну, ладно, давайте, процитируйте, что можно.

АЛЕКСАНДР: После того, как появился я на свет и моя сестренка вы тоже этим занимались? А зачем? А когда? Я не хочу, чтобы вы этим занимались. Ревет, кричит, в ультимативной форме говорит, что пусть этим не занимались и так далее. И отложил вопрос до вечера, честно говоря, и вот поэтому я хочу выслушать вас.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, классный вопрос. Ну, давайте я, во-первых, скажу, видите, я позволил себе лишку, позволил себе сказать – я знаю, в чем ошибка. Но я все-таки произнесу. Слушайте, я всегда говорю, это проверяемо во всех эфирах одно и то же – прочтите это вместе, это очень-очень важно. Прочтите это вместе. Мы это исправим, не волнуйтесь, сейчас не рвите на себе волосы, все будет хорошо, но мне важно, чтобы это прозвучало еще раз.

Потому что это, действительно, особенно для человека 9 лет вообще стопроцентное открытие, ему, конечно, нужно, во-первых, слышать, что папа спокойно это читает и спокойно что-то объясняет, если у меня есть вопросы. Во-вторых, ему нужна немедленная рефлексия, потому что в противном случае он как-то все это вместе сложил, чего-то такое понял, что-то такое, наверное, половину себе придумал, и пришел к вам с готовым результатом, с которым надо чего-то делать теперь.

Слушайте, мне кажется, ну, давайте теперь подумаем, что мы можем с этим сделать. Мне кажется, что, во-первых, вам не нужно ждать момента, когда он придет к вам сам. Мне кажется, что стоит, чтобы вы пошли к нему. Чтобы вы сами пришли с этой темой. И сказали ему – слушай, дружище, ты чего-то так это воспринял ярко, ты знаешь, что, хочу с тобой на эту тему поговорить. Потому что, во-первых, давай мы с тобой возьмем эту замечательную книжку, там же замечательные картинки, в этой книжке, ну, во всяком случае, в этом издании, которое я советую, я не знаю, там по-русски вы нашли прямой перевод или нет, ну, не важно. Замечательные картинки.

Давай, во-первых, мы пройдем это вместе. А он скажет вам, может быть – а, пап, я не хочу. Слушай, ну, давай, я тебя прошу, на самом деле, я и сам хочу вспомнить. И что-то такое, значит, и как-то понять, на самом деле, что тебя так смутило, ты знаешь, это же речь-то идет про любовь, речь идет про прекрасные отношения. Мне очень важно понять, что не так, на самом деле.

И, в первую очередь, что бы я сделал, я бы эту книжку еще раз перелистнул вместе с ним. Там ведь, если вы помните, есть речь о том, занимаются папа с мамой этим, помимо рождения ребенка. Вы сами-то пролистнули книжку-то?

АЛЕКСАНДР: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Правда же, там есть этот момент, и есть этот момент тончайший и прекраснейший про любовь, и про то, как люди любят друг друга, и как они хотят подойти друг к другу поближе, и тесно-тесно обняться, и так далее. И правильный ответ – это ответ про любовь, и правильный ответ – это ответ про взрослых, и правильный ответ – это ответ про то, что, слушай, я тебе завидую, потому что у тебя впереди, через много-много лет ты войдешь в эту реку впервые, и так далее. Так что вот, что бы я делал. Быстренько дозадайте мне вопрос, если он есть, чтобы я понял, переносить вас на после новостей или нет.

АЛЕКСАНДР: Нет, вопроса нет. В принципе, направление задали, я уловил.

Д.ЗИЦЕР: Спокойно, это чудесная тема, ничего страшного. Я желаю вам удачи и завидую вам, классный разговор. Новости, друзья.

Хотел я напомнить, кстати, что через два дня уже я буду в Уфе встречаться с публикой, разговаривать на нашу самую-самую главную тему «Любить нельзя воспитывать». Так что приходите, пожалуйста, жители одного из моих любимых городов, правда, по имени Уфа. Я засмеялся, потому что я подумал, про сколько городов я так говорю. Не про все. Про те, которые я люблю чуть меньше, не говорю. Но любимых городов у меня, действительно, очень-очень много, и Уфа, правда, один из них.

Лёха из Петербурга пишет: «А давайте и в магазине кассиры, например, будут одеваться, как им удобно». Вот что, Лёха, я вам скажу. Значит, во-первых, я должен вам сказать, что мне не помешает, если кассиры в магазине будут одеваться, как им удобно. Меня в работе кассиров интересует, как они работают. Мне кажется, что беды никакой не будет. Ну, это, так сказать, дело вкуса.

А потом, как лихо, Лёха, вы сравниваете, я называю, кстати, я скажу другим радиослушателям, Лёху Лёхой, потому что именно так он подписывается. Как лихо вы сравниваете объединение людей по работе определенной и огромную группу населения планеты, то есть детей. Знаете, у меня есть разные аргументы тут, и все эти аргументы, знаете, на что очень-очень похожи, они похожи на аргументы мужиков в конце XIX, начале XX века, которые объясняли, почему женщины должны одеваться определенным образом. Помните такое?

Я думаю, что некоторые помнят или читали, во всяком случае, об ожесточеннейших спорах, имеет ли право женщина надевать брюки и вообще имеет ли право женщина сама решать, как ей одеваться. Или она должна ходить в кружевных чулочках, для того чтобы радовать мужчин. Это очень-очень похоже, проверьте меня, друзья. Проверьте, в интернете вы найдете все, что угодно. И это очень характерно, вы знаете.

Речь ведь идет не о том, что я предлагаю дать детям делать все, что они хотят, и тут же наше взрослое воображение рисует какие-то кошмары, просто настоящие ужасы. Потому что только дай им волю, они такого наворотят. Да ничего они не наворотят, ребята. Еще раз, ответственность за то, что они наворотят, прямую ответственность, кстати, до определенного возраста несут те, кто их этому научил. Не бывает детей, вот не бывает детей, которые, надев, я не знаю, определенную футболку или определенное платьице, пойдут хвастаться этим платьицем перед другим ребенком, если его родители или окружающие взрослые его этому не научили. Это придумать невозможно, невозможно придумать.

Вы же помните времена, как люди хвастались цветом кожи определенной, правда? Это оно. Это некая штука, которая от рождения нам не дана, мы от рождения равны и прекрасны, мы от рождения ручки друг к другу тянем и хотим друг друга обнять. А вот эта вот история, что – нет, на самом деле, мужики лучше, ну, понятное дело, нет, нет, не мужики, белые лучше, а, понятно, взрослые лучше. Ребята, это не так устроено.

Пишет мне кто-то, что школа должна формировать гражданина. Я, кстати, абсолютно согласен с этим, школа должна формировать гражданина. Гражданина думающего, гражданина, на которого мы оставим эту страну, между прочим, гражданина, который умеет задавать вопросы и искать ответы, гражданина, который умеет анализировать, что удобно ему, и как сделать так, чтобы его удобство не помешало удобству другого. И как сделать так, чтобы слабые не должны были подчиняться сильным только потому, что сильные говорят, что слабым так будет лучше, они сами не понимают своего счастья.

Но лучшего примера, чем кеды, которые неудобно носить полдня, не существует. Потому что еще раз напомню вам, сейчас с вами говорит человек в кедах, мне жаль, что вы не можете этого увидеть. Ребят, все так, но все намного сложнее. И гражданин, кстати, формируется, мне кажется, через ответственность. А ответственность это штука важная и очень сложная. И ответственность заключается не в том, что, еще раз, сильные взрослые скажут – ты будешь вести себя так, а дальше будут думать, что от этого образовывается ответственность. А, напротив, когда сильные и умные взрослые говорят – давай разделим эту самую ответственность, давай подумаем, как сделать так, чтобы не было всего того, чего мы боимся. Чтобы кто-то не чувствовал себя униженным, кто-то не чувствовал себя более богатым или более бедным, кто-то не чувствовал себя ущемленным, давай сделаем это вместе.

И еще раз, ребята, хотите – верьте, хотите – нет, я не теоретик, как вы, вероятно, знаете, я практик. Я занимаюсь этим всю жизнь и имею честь заниматься этим и сейчас. То есть я работаю с детьми, будучи учителем, директором и вообще работа с детьми в самых-самых рамках. Никто не умеет на себя брать ответственность так, как дети, если взрослые передают им эту ответственность честно и помогают им с этой ответственностью распорядиться.

Так что услышьте меня, пожалуйста, услышьте, речь не идет о том, что нужно свалить все на детей и сбежать, а потом говорить – а, я же говорил. Речь идет, напоминаю вам, в звонке нашей слушательницы именно эта ситуация была описана. Когда один человек по имени директор или группа людей, у нее был один человек, но группа людей, учителей сказали – вы будете жить так. И когда дети сказали – нам это не очень удобно, им сказали – заткнитесь, вас нет. Из этого, действительно, воспитывается гражданственность, ребята? Разве?

Знаете, я еще одну историю вам расскажу, я знаю, что у нас слушатель на линии, но расскажу. Вы знаете, когда-то уже довольно давно, я, правда, давно занимаюсь педагогикой, довольно давно мы делали лагерь, и в этом лагере было детское правительство, в которое я входил советником, туда входили и вожатые, потому что вожатые тоже группа в лагере. Но было детское правительство настоящее. И это правительство принимало самые-самые разные законы, по которым мы жили. Так вот хотите – верьте, хотите – нет, ни одного раза не было такого, чтобы правительство сказало – а давайте мы примем закон, что все могут выпивать, например, в лагере. Отменим сухой закон или не введем его и так далее. Не было такого, не было.

У меня есть доказательства, слушайте, у меня есть сотни, если не тысячи детей, которые через это прошли. Знаете, почему? Потому что ответственность передавалась честно, вот честно. Они понимали в какой-то момент, что их выбрали, они делегаты, ну, депутаты практически и им принимать решение. И им в этот момент защищать слабых, им в этот момент делать так, чтобы на территории лагеря было комфортно самым разным людям. Им необходимо было придумать, как сделать так, чтобы, если человек ущемляет права другого, его можно было остановить, и был механизм, чтобы его остановить и так далее. Я даю вам честное слово, я говорю вам о том, что принимают дети.

Пошли дальше, ребята, выхода нет. Ой, кстати, много-много благодарностей за чтение «Мастера и Маргариты». Спасибо вам большущее. Я принимаю эти благодарности для всех радиоведущих или от имени всех радиоведущих радиостанции «Маяк». Действительно, мне тоже кажется, что это был удивительный просто проект и удивительная идея. Спасибо, друзья.

Елена из Саратова, здравствуйте.

ЕЛЕНА: Здравствуйте. Вот у меня такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Извините, я знаю, что вы меня давно ждете, но я не могу сегодня никак остановиться. Видите, у меня такие темы, не могу сам себя заткнуть, извините. Я с вами.

ЕЛЕНА: Все нормально. Хотела у вас спросить, вот у меня, допустим, ребенку, сыну 11 лет. Мы всю жизнь, то есть спим ночь, то есть у нас обязательно что-то должно разговаривать. То есть компьютер включен, фильм какой-то идет, сериал или передача, что-нибудь. Просто тихо вот, как фон, то есть оно обязательно должно быть. Или свет, то есть обязательно. Когда к бабушке он у меня приезжает, то есть он ложится с бабушкой, потому что она засыпает под телевизор тоже.

А, если он к брату, ну, к дяде своему приезжает, они там спят в тишине прямо в полной, и он очень долго крутится, он говорит – мам, мне очень сложно засыпать, потому что там ни звуков, ни света, ничего нет. То есть вот как бы ему в этом плане сложно. Вот, как нам поступать? То есть вроде ему 11 лет, я понимаю то, что сон, он должен быть тихий, спокойный, потому что мозг должен отдыхать, а вот ни он, ни я, мы, допустим, не можем спать, надо обязательно, чтобы что-то болтало.

Д.ЗИЦЕР: А вы тоже не можете, да?

ЕЛЕНА: Да, я тоже не могу с детства притом.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, и что, какой вопрос вы мне задаете? Ничего ли страшного нет?

ЕЛЕНА: Ну, он из-за этого беспокоится…

Д.ЗИЦЕР: А я думаю, а я скажу, а я думаю, что люди бывают разные. Да нет, Елена дорогая, у такой отличной мамы такой прекрасный сын, он же у мамы учится всему, и этому тоже у мамы научился. Ничего страшного. Ну, научился у мамы, а мама научилась у своей мамы, судя по всему, у вас бабушка такая же, да?

ЕЛЕНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Ничего страшного абсолютно. Ужасно ли это? Нет, не ужасно, но это такая какая-то особенность, какая-то привычка, слушайте, ну, не знаю. Ну, вы живете всю жизнь с этой привычкой и ничего, все в порядке, ну, и с ним все будет в порядке.

ЕЛЕНА: Нет, ну, я да, у меня все в порядке.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. Если он когда-нибудь захочет от этой привычки избавиться, это возможно, если вы задаете мне этот вопрос, возможно, безусловно, он справится, либо сам справится, либо помощи попросит у кого-то.

ЕЛЕНА: Ну, просто это на психику как бы не действует? То есть вот у меня просто…

Д.ЗИЦЕР: Вам это действует на психику?

ЕЛЕНА: Нет, ну, смотрите, сейчас немножко, вот мне, допустим, 45 лет, ребенку 11, то есть у нас поколение как бы тоже, у меня уже по идее должны быть внуки. Но дело в том, что как бы сейчас поколение такое, что у них и так очень много информации, помимо школы.

Д.ЗИЦЕР: Перестаньте. Слушайте, мы же говорим в продолжение нашего разговора предыдущего, мы же говорим о том, что ему комфортно. Если он готов на тихую, приятную музыку такую медитативную, это вообще классно тогда, тихонечко, полуфончик. Ну, такая особенность у человека.

ЕЛЕНА: Да, это он любит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и все. Если музыка годится, то все.

ЕЛЕНА: А, ну, отлично все. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно, подбирайте просто с ним музыку, которая ему приятна, комфортна и вам тоже, что-нибудь спокойное. Не надо, понимаете, я не знаю, «Nirvana». Спокойненько, тихонечко.

ЕЛЕНА: Нет, у нас фильм обычно идет какой-нибудь.

Д.ЗИЦЕР: Ну, фильм, я не знаю, фильм как раз я, ну, еще раз, я не буду, я же не психотерапевт, в конце концов. Но мне кажется, что, если вот переучить его все-таки на такой фончик, такой вот легкий музыкальный, мне кажется, будет лучше, потому что фильм все-таки это какие-то там, действительно, слова, хотя я совершенно не думаю… Помните, как в старом-старом фильме «Большая перемена» Евгений Леонов играет этого человека, не помните, как он учил ночью историю таким образом?

ЕЛЕНА: Помню.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так вот, и на утро все ужасно смеялись, потому что он это запомнил. Ну, это не совсем так, как мы с вами понимаем. Так что, в общем, смело, мне кажется, ничего страшного, смело ставьте музыку. А про дядю, который там засыпает в полной тишине, слушайте, ну, можно с дядей поговорить, если они там, в разных комнатах, либо наушники, может быть, какие-нибудь.

ЕЛЕНА: Нет, ну, они спят в разных, ну, там как бы дети в одной комнате спят, родители в другой, то есть они там в полной тишине. То есть они своих детей так приучили. То есть, если когда мой…

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, если он может заснуть у дяди в полной тишине, то вообще все в порядке, значит, просто у него есть предпочтение, а не особенность. Он предпочитает, чтобы был фон, но, на самом деле, он умеет и без фона. Ну, все, или вот эту самую тихонькую музыку. Мне не кажется, что нам с вами нужно волноваться, если честно.

ЕЛЕНА: Все, ну, спасибо большое. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да, пожалуйста. Много-много вопросов, как называется книга, по которой можно поговорить о сексе. Значит, смотрите, книга, которую я имею в виду, о которой шла речь, называется «Откуда я взялся», написал ее Питер Мэйл, или на английском языке она называется «Where did I come from?». Я скажу, почему я говорю это на английском, потому что она давно-давно на русском не издавалась, а на английском можно найти картинки.

Теперь те из вас, которые сейчас стучат себя кулаками по лбу и говорят – ах, что же я английский не выучил для этой книжки, уверяю вас, во-первых, там английский очень простой, и вы его поймете, а, во-вторых, там главное картинки. Вот те самые картинки, которые я посоветовал, вы слышали, да, слушателю посмотреть вместе со своим сыном. Поверьте мне, они смешные, абсолютно не пошлые, без намека на какую-то грязь или гадость, или что-нибудь, и так далее. Так что вот вам название.

Но при этом я должен вам сказать, что книжек-то сейчас много самых разных и в интернете, и в магазинах. Так что посмотрите, поищите. Важный принцип это делать это вместе, вот, ребята, еще раз, я не оговорился. Потому что в тот момент, когда мы ребенку, знаете, как раньше говорили, подсунуть ему книжку, вот когда мы подсовываем ему книжку, он понимает, что в этом есть что-то стыдное, что мама и папа сами не умеют разговаривать на эту тему. А это жалко. Такая тема классная, слушайте, чувственная, ну, а чего не поговорить.

Сергей из Казани, здравствуйте.

СЕРГЕЙ: Дима, добрый день или вечер уже, ну, в общем, день, наверное, все-таки, да?

Д.ЗИЦЕР: Да как скажете. Страна большая, говорю, как скажете, где день, где вечер, где ночь уже.

СЕРГЕЙ: Дима, у меня вопрос вот как раз по поводу книжек для детей по поводу вот этого секса. Смотрите, тут речь шла о ребенке, которому 9 лет. Моему 13, и я на эту тему с ним не разговаривал, никогда еще по этому поводу не говорил.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я должен вас порадовать или огорчить, не знаю, он в курсе, уверяю вас.

СЕРГЕЙ: Ну, я думаю, что да. Я вот тоже думаю, что, скорее всего, он уже в курсе.

Д.ЗИЦЕР: Точно, точно, он точно в курсе.

СЕРГЕЙ: Может быть, он, скажем так, не совсем еще в курсе, но что-то там он знает. И сейчас мне как-то наверняка надо все-таки стирать его знания, как вы считаете?

Д.ЗИЦЕР: Я считаю, Сергей, вот что, я считаю, что это здорово, что вы озаботились этой темой, и я думаю вот, что. Понимаете, когда им 13 лет, они, правда, почему я с такой наглой уверенностью говорю, что он уже про это знает, ну, потому что в 13 лет они про это знают сейчас. Да и раньше-то, честно говоря, мы с вами тоже знали в 13 лет, если честно, правда, положа руку на сердце.

СЕРГЕЙ: Ну, мы-то еще раньше знали даже, гораздо раньше, честно говоря.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, поскольку, Сергей, мы с вами понимаем, что наши дети не хуже и не глупее нас, они тоже это узнали гораздо раньше, может, не совсем так, как нам бы хотелось. Теперь, мне кажется, что было бы очень-очень здорово, если бы вы, вот, когда вы с ним вдвоем и так, между делом, не специально сказали ему – слушай, сынище, такая история, я вдруг подумал, что я вот такую тему важную пропустил, мне самому жалко, что я про это с тобой не поговорил. Слушай, хочешь про это поболтаем? Дайте ему это решить. Это первое.

И второе. Вне зависимости от его ответа, особенно, если он скажет «нет», испугавшись, покраснев и так далее, потому что его уже могли без вас научить тому, что эта тема стыдная и на нее нельзя разговаривать. Просто скажите – слушай, я хотел просто сказать, что, если у тебя есть любой вопрос или любое сомнение, или все, что угодно, я вообще на эту тему не смущаюсь разговаривать, она классная, она интересная, приходи в любой момент, я здесь буду рад с тобой поболтать или ответить на какой-то вопрос, или тебя выслушать, или все, что угодно. Все. И дальше идем разговаривать на другие темы. То есть не делаем ее больной, эту тему, иными словами.

СЕРГЕЙ: А книжку?

Д.ЗИЦЕР: Да книжку-то ему эту поздно уже, на самом деле. Но я бы спросил.

СЕРГЕЙ: Уже поздно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, с ним-то точно в 13 лет книжку уже не сядешь вдвоем читать на эту тему. Но вообще-то я бы спросил. Спросите, хочешь чего-нибудь на эту тему, не знаю, узнать, почитать и так далее. Но я думаю, что это будет так ценно, если папа скажет – можно вместо книжки со мной на эту тему разговаривать, мне кажется, это круто само по себе.

СЕРГЕЙ: Найду ли я нужные слова? Может быть, мне самому тогда книжку почитать прежде, чем…

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, во-первых, почитайте прямо вот эту, которую я советую. Слушайте, знаете, что, я готов не брать другого слушателя до новостей, у нас с вами две минутки, чуть меньше, но не важно. А что вас смущает? По-честному?

СЕРГЕЙ: Ну, по-честному, ну, я не сильный педагог, честно скажу вам.

Д.ЗИЦЕР: А педагог тут ни при чем. Ну, вы же знаете, откуда дети берутся и знаете, что такое секс?

СЕРГЕЙ: Ну, это-то понятно, да. Найду ли я такие слова?

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что пенис называется пенисом, а вагина называется вагиной?

СЕРГЕЙ: Ну, это да. Прямо вот так вот рассказывать? То есть конкретно?

Д.ЗИЦЕР: Ну, а как? Ну, это слова такие, вот слова, да, конечно. Именно так и рассказывать. Слушайте, я скажу вам, я не буду грузить слушателей, потому что я произносил уже в эфире даже, мне кажется, пару раз о том, какими словами про это можно говорить. Вы легко найдете это в подкастах. Но тут есть, знаете что, тут есть один очень-очень важный момент. Ну, во-первых, действительно, разговаривать легко. Вот вы говорите – вот так, такими словами и говорить? Ну, а какими? Есть проблема у нас в языке со словами, правда. То есть, либо мы должны употреблять обсценную лексику, что мы делать, естественно, не будем, это полная чепуха.

СЕРГЕЙ: Ну, нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Либо мы будем стыдливо, знаете, как я шучу иногда, говорю, что мальчик отличается от девочки тем, что у мальчика есть писька, а у девочки писька. Уж извините. Это тоже неправда. Есть слова, ну, правда, хорошо, что вы посмеялись, думаю, что с вами посмеялись и другие. Есть слова, которые это обозначают. То, что мы с детства не научились эти слова произносить, это немного жаль. Но мы можем это, как это сказать, наверстать, ну, вот и все.

Я думаю, что его не будут интересовать в 13 лет никакие физиологические подробности, которых вы так боитесь, я не думаю. Я не думаю, что его будет интересовать вопрос, как, собственно, происходит половой акт, ну, честно. Он про это отчасти, к сожалению, но он про это уже знает. Если его что-то и будет интересовать, его будет интересовать вопрос про любовь, это важно от папы услышать, вопрос про ответственность, это важно от папы услышать, и вопрос про возраст, когда это к нам приходит, и это важно от папы услышать. Так что тут педагогика совершенно ни при чем, это как раз тот случай, когда папа и сын. Я желаю вам удачи. Опять мы новости слушаем, друзья, время летит сегодня просто стрелой.

Просят подробности про мое выступление в Уфе. Ребят, ну, зайдите в любой мой источник, в Facebook, ВК, Instagram, найдете всю информацию.

«Дима, добрый вечер, – пишет Карина. – В одном останусь при своем мнении. О сексе в 8-9 лет говорить без запроса рано и не нужно. А к 13 наши дети постигают этот вопрос сами, как и мы в свое время. Улыбочка. И отсутствие такого разговора не уменьшает степень доверия к родителям и не портит будущее отношение человека к сексу. Гормоны очень мудрая штука, проверено. Карина».

Слушайте, я рад, что у вас обошлось. Но к 13 годам наши дети, как бы это сказать поаккуратнее, ой, да ладно, я не буду аккуратничать. К 13 годам наши дети знают это в такой форме, в подворотне они об этом узнают, в основном. К 13 годам они узнают об этом такими словами, вспомните, Карина, какими? Неужто «пенис» и «вагина»? А, теми, которые в эфире нельзя произносить? Интересно.

К 13 годам они познают, если взрослые не позаботились о том, чтобы поговорить с ними об этом бережно, аккуратно, они узнают, на самом деле, многие о том, что все мужики козлы, а все бабы, сами знаете, кто. Это я вам, как мальчик говорю. Теперь я говорю вам это не как мальчик, у которого детство сложилось очень-очень тяжело, у меня было шикарное детство, я должен вам сказать, но просто я работаю с этим, я знаю, как это устроено.

Потому что в тот момент, когда дети не могут получить ответ на свои вопросы, они, действительно, и тут вы абсолютно правы, находят эти ответы сами. И, к сожалению, ответы, которые они находят, вы попробуйте написать запрос в интернете, и вы ужаснетесь тем ответом, который вы получите. И происходит это потому, что у некоторых родителей язык прилипает к небу в этот самый момент, и они не видят родительской ответственности в том, чтобы этот самый язык отлепить, а говорят – как-нибудь само обойдется. Обойдется, ребята, обойдется, вот, действительно, как у большинства из нас с вами обошлось, так и обойдется.

Теперь, действительно, у большинства моих друзей и у меня самого обошлось в этом смысле. Все неплохо, все хорошо, все в порядке и так далее. Но мы же знаем с вами, зачем мы прекраснодушничаем, мы знаем, сколько у нас было вопросов, и мы знаем, какие ответы мы получили. Мы знаем с вами, я скажу еще более тонкую вещь, мы знаем про наш с вами первый раз.

Не хотите, Карина, чтобы первый раз ваших детей, когда бы он ни был, чтобы этот первый раз был безопасным? Чтобы в этот первый раз ваша дочь или ваш сын могли привести партнера к вам домой, чтобы у них было чистое белье, чтобы они знали, где ванная комната, чтобы, возможно, играла приятная музыка. Не хотите? А я вот хочу. Более того, я хочу этого для всех детей, потому что это важно. И потому что, на самом деле, любовные отношения это вовсе не грязно, как им о них, скорее всего, расскажут. Напротив, это чисто, это прекрасно, это приходит в свое время, это правда.

И вот для того, чтобы это пришло в свое время, и для того, чтобы человек в 15 лет не гнался за этим ощущением, а мог сказать – мне еще рано, он должен уметь об этом говорить. И научиться об этом говорить он может только от взрослых, вот тут нет вариантов. От мамы и папы, в первую очередь. А это так классно, когда девочка или мальчик в 15 лет может сказать – мне еще рано, а не гнаться за чем-то, за каким-то запретным плодом, про который взрослые еще и не умеют говорить, а говорят – ну, сами как-нибудь справитесь, ничего. Вечная тема и очень-очень важная тема.

Дарья из Петербурга, здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте, добрый вечер.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас.

ДАРЬЯ: Я, знаете, у меня вопрос другой, но, поскольку так тема у нас пошла, связанная вот с различием мальчиков и девочек, сексом…

Д.ЗИЦЕР: Это вы про секс? Я хотел спросить, это вы про секс или про форму, или про буллинг, или про что. Я вас слушаю, понял.

ДАРЬЯ: Нет, я слушаю вас просто как раз вот эти вот последние несколько разговоров. И у меня дочке будет 5 лет всего через неделю, то есть она еще маленькая. Но, тем не менее, месяца два назад она стала задавать очень много вопросов как раз про строение человека, чем отличаются мальчики от девочек. И я как раз купила аналогичную книгу, сейчас их, действительно, много. И вот у нее прямо как-то, ей интересно было.

Я не могла нормально ответить, и мы с ней сели, книжку почитали, посмотрели картинки, там все описано, пальчиком потыкала она, спросила, а что это, все это подписано, все рассказала я ей. И как-то вот две недели она интересовалась, а потом все спало на-нет, и теперь просто она что-то знает и все, и дальше, видимо, через какое-то время мы займемся следующим этапом.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, да. В этом смысле, кстати, я согласен с Кариной…

ДАРЬЯ: И не увидела здесь ничего страшного.

Д.ЗИЦЕР: Да не просто ничего страшного, а отвечать нужно на запрос. Вот у вашей дочки был запрос, замечательная мама на этот запрос ответила. Да, конечно, не просто ничего страшного, вот вы подумайте, раз уж мы опять с вами, так сказать, зацепились языками, что называется, на эту тему. Ну, вот представьте себе, ваша маленькая дочка спрашивает – мама, откуда берется дождик? И мама отвечает. А потом она спрашивает – мама, а почему, я не знаю, зима сменяет осень? И мама отвечает. А потом она спрашивает – слушай, а чем отличаются мальчики и девочки? И вдруг мама не отвечает и говорит – слушай, это взрослая тема, когда-нибудь я с тобой про это поговорю.

Ну, что в этот момент у маленькой девочки или у маленького мальчика в голове? Первое – это стыдно, второе – я не хочу ставить маму в неудобное положение, третье – об этом нельзя говорить, четвертое – если мне это интересно, я должна добыть эту инфу сама. Ну, все.

ДАРЬЯ: Да, но я не нашлась тоже, что ответить, но я сказала – Катя, мы купим книжку, я куплю эту книжку и мы с тобой все узнаем.

Д.ЗИЦЕР: Вы нашлись, шикарно. Вы выступили лучшей мамой на свете. Что значит, вы не нашлись? Вы сказали – у меня есть какая-то проблемка, я ее сейчас решу, потому что я взрослая женщина, чудесная, пошла, купила книжку, прочли вместе книжку, это и есть нашлись, конечно. Каждый из нас имеет право на свои стеснения, на свои даже комплексы, вы знаете, на свои какие-то сложные темы. Но история же в том, как мы выходим из этого положения, как взрослые, а не как мы им упиваемся. Все. Ну, вы же не на эту тему звоните, я так понимаю?

ДАРЬЯ: Да, да, я звоню не на эту тему.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ДАРЬЯ: У меня тема другая по поводу игрушек, покупок, расчета бюджета и всего остального. Вот я понимаю, как рассчитать, как ходить в магазин с ребенком, которому 10 лет, как вместе считать бюджет, планировать что-то, это мне понятно. А вот с ребенком 5 лет немножко сложнее. Мы с ней пробовали писать списки…

Д.ЗИЦЕР: А расскажите.

ДАРЬЯ: Мы писали с ней список, мы собираемся в магазин, раз в неделю большая закупка у нас. Мы с ней писали список, я пишу, она там рисует что-то, что хочет купить. B большинство у нас…

Д.ЗИЦЕР: Клево, кстати.

ДАРЬЯ: Первые разы у нас проходило все прямо вот идеально, я прямо так радовалась, было здорово. Потом несколько раз мы отходили от списка, причем не только дочка, но и я отходила, потому что что-то я забыла, а, надо вот это, вот это, вот это и так же и у нее было. Но в магазинах во всех есть отделы с игрушками. С игрушками, со всякими привлекательными для детей вещами.

И мы, когда проходим мимо, она, конечно, хочет зайти туда, мы заходим, и она говорит – мама, я хочу вот это, вот это, вот это, а еще вот это, а часто это стоит там, например, не 100 рублей, а 2000 рублей какая-то игрушка. И как-то я говорю – нет, Катюша, мы сейчас не можем ее купить, мы не планировали. Но вот для ребенка, видимо, ей же, она не понимает, что это стоит 2000, а там что-то стоит 100 рублей. И там то, что я купила тоже, что не планировала, например, сметану, которую я забыла…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, разница велика, я понимаю.

ДАРЬЯ: Да. И я пока не нашла способа, чтобы как-то рассчитать тоже, как-то объяснить ей, как это рассчитывается.

Д.ЗИЦЕР: Так подождите секунду, честно вам сказать, я не хочу обесценивать проблему, но я вообще-то ее не вижу. Ну, а что происходит после того, как вы говорите «котик, мы не можем сейчас это купить»?

ДАРЬЯ: Ну, она расстраивается, но ничего, она не устраивает там никаких истерик. Она просто говорит – мама, а вот это, а вот это, а давай купим вот это, а мне вот это нравится. И я такая иду и говорю ей – нет, нет, нет. Я говорю – давай купим наклейки. Она там – ну, да, давай купим наклейки. Она там покупает наклейки эти. Но, в целом, из этой, мне кажется, что связано еще с этим проблема, у нас есть, как я думаю, у многих, у кого есть дети, такое место, где лежат игрушки. И оно такое вот, как гора.

Д.ЗИЦЕР: Объемное.

ДАРЬЯ: Гора игрушек. Да, квартира небольшая, и портит несколько общий вид. И есть игрушки, которыми она не пользуется, не играет, из которых она выросла. Я много раз пыталась разобрать вместе эти игрушки, убрать какие-то, которые нам сейчас, которые дочке сейчас не нужны, но ей жалко. Я говорю – давай, вот там, у нее есть младшая двоюродная сестренка, я говорю – давай ей что-то подарим, еще что-то. Она, нет, она не может с ними никак расстаться, но при этом они ей не нужны, и они занимают вот это место. И вот я не знаю, как ее еще, как объяснить, как уговорить ее расстаться вот с этими вещами, которые ей не нужны.

Д.ЗИЦЕР: Послушайте, вы описываете процесс, вы будете смеяться, который называется материнство. Да, добро пожаловать. Добро пожаловать в ад. Нет, добро пожаловать в кайф в этот, на самом деле. Ну, это так устроено, слушайте, ну, подождите. Значит, давайте разберемся. Мне не кажется, кстати говоря, что это связанные вещи. Может, косвенно и связаны, но мне кажется, что не напрямую точно.

ДАРЬЯ: Ну, ей вот наклейки те же покупаем, и она их хранит. То есть она их положила, она их к себе положила.

Д.ЗИЦЕР: Ну, она такая Коробочка у вас, может быть, ну, что поделаешь.

ДАРЬЯ: Мы купили кроссовки, так у нее есть вот те, в которых она до этого ходила, а новые тоже в коробочке лежат. Я говорю – Кать, смотри, какие красивые, давай оденем. Нет, пусть пока полежат.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, подождите, ну, вы же мама, а ей всего 5 лет. Давайте, во-первых, первую часть. Значит, что касается первой части, когда вы ей говорите – мы это не можем купить, а это не можем купить, она расстраивается. Ну, и вы расстраиваетесь, когда идете в магазин каких-то шикарных платьев, не знаю, и понимаете, что это вы сейчас купить не можете, ну, вы, в общем, не то, что расстраиваетесь, не то, что вы рыдать начинаете, но вы же, немножко такой, это такой осадочек оставляет, правда?

ДАРЬЯ: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: И у нее оставляет. У всех людей оставляет. Теперь, она, как большая умница, она умеет, учится, вернее, в силу возраста с этим жить. Ну, вот жить с отказом это важный навык. Судя по всему, она с ним живет. Теперь то, что ее это огорчает, ну, ее это огорчает, но вы не старайтесь исправить любое ее огорчение и моментально сплясать краковяк. Совершенно спокойно. Ну, она порасстраивается, тем более что она же расстраивается не 4 часа после этого, она порасстраивалась 2 минуты, после этого вы пошли, купили наклейки и все у вас прекрасно снова. Так что это первое. Спокойно.

Во-вторых, мне кажется, что это тоже ведь можно заранее планировать. Можно заранее планировать, мне кажется, что вы заранее можете, она сейчас как раз дойдет до того возраста, когда можно будет ей немножко про цифрочки начать объяснять и про разницу в деньгах тоже, на самом деле. И тогда вы можете выбирать между первым, вторым, третьим и четвертым, например, вполне себе. Это второе, что касается этой истории.

Третье. Мне кажется, что, если вы покупаете, например, кроссовки вместе, и вы знаете, что у нее есть такая особенность, ну, так наденьте их сразу, да и все, господи, прямо сразу. Потому что кроссовки существуют, для того чтобы их носить. Хотя сегодня мне рассказывали, как вы слышали, слушатели, что в кедах, на самом деле, ходить не стоит, но вообще-то они существуют, для того чтобы их носить. Прямо так, покупаем и сразу используем, чуть-чуть расшатываем, не разрушаем ни в коем случае, не сражаемся с ней, потому что, возможно, мы имеем дело с характером. Но чуть-чуть расшатываем эту штуку. Слушай, купили новую шапочку, давай наденем, сразу пойдем в этой шапочке сейчас щеголять, солнце не будет светить нам в глаза и так далее.

Значит, теперь, что касается еще одного момента, я собирался это сказать, но сейчас я просто скажу правду, тут же про это написала Олеся из Ростовской области, а я уже успел подумать, что не стоит. Но я прочту вам сообщение: «Нужно рассказать про деток без мамы, что для них это важно, и отдать в фонды. Моя так отдала очень много, сказав, что этим деткам нужнее».

Значит, смотрите, но с этим, спасибо вам, Олеся, что вы это пишете, но с этим надо быть осторожными. Осторожными и потому, что совершенно не стоит по целому ряду причин заваливать такие организации детскими игрушками. А, во-вторых, мы сейчас послушаем рекламу, и я договорю эту фразу.

Договариваю обещанное предложение. Значит, часть вторая, ну, вот относительно передачи игрушек в фонды какие-то или в организации, тут есть малюсенькая опасность, но все-таки она существует. Это, если девочка 5 лет, вот ей жалко, и она не может с этим расстаться, и тогда у нее добавляется такое страдание еще, знаете, что, а я должна была бы не жалеть, а мне жалко. Ну, в общем, короче говоря, сами понимаете.

В каком случае это начинает работать и все остальное начинает работать? Это, когда вы делаете это вместе. Ну, вот я приведу вам пример. Предположим, ну, не знаю, везде ли есть, в Петербурге есть такая организация «Спасибо», например. Не знаю, нет у вас в городе? Куда можно передать какую-то одежду и так далее. Ну, не обноски, естественно, ну, вот, если у вас есть желание что-то передать, вы можете это передать. И, если это делаете вы вместе с вашей дочерью, то тогда это дело совсем другое, потому что это общая штука, общее занятие какое-то. И ведь вообще в 5 лет «а давай вместе» работает потрясающе, правда же?

ДАРЬЯ: Вы знаете, я так со своей одеждой я так делаю все время. И с одеждой у нее таких проблем нет. Вот как раз недавно я там разбирала вещи, там какие-то тоже обувь нашлась…

Д.ЗИЦЕР: Ну, кроссовочки, мы же про кроссовочки говорили.

ДАРЬЯ: Да, да. Вот она стояла, в которой она год ходила, а у нас был день рожденья как раз у ее двоюродной сестры младшей, и я даже не собиралась как-то их, ну, стояли и стояли. И Катя сама сказала – а давай-ка ей отдадим, она же маленькая, давай, что они тут стоят. Я обрадовалась, думаю, здорово, давай, конечно. А вот с игрушками не проходит. Ну, игрушки, в принципе, не особо принимают благотворительные организации.

Д.ЗИЦЕР: И правильно делают по целому ряду причин, как-нибудь я поговорю на эту тему, да. Ну, так и что? Ну, так и обсуждайте с ней, вы наводите порядок, обсуждайте. У нее своя комната или общая у вас комната с ней?

ДАРЬЯ: Нет, у нас общая. Ну, вот, где игрушки лежат, это общая зона получается, там у нас кухня с гостиной, грубо говоря.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и прекрасно, ну, так и поговорите с ней, в первую очередь, о том, как сделать это удобно и для вас тоже. Это общая территория, вы, естественно, имеете полное право, чтобы вам было удобно. Поговорите о том, как это устроить. Поговорите о том, куда это положить. Поговорите, на самом деле, о том, вот мы сидим перед кучей игрушек, поговорите о том, а чего ей не жалко-то. Это тоже интересный вопрос.

ДАРЬЯ: Какие игрушки не жалко из всего этого?

Д.ЗИЦЕР: Ага, ага, это еще одна тема. Не делайте ее центральной. Нет, нет, что ей не жалко. Что не жалко, что бы ты отдала. Я, слушай, вот только что в шкафу наводила порядок и поняла, что я вот с этим бы рассталась, это я хотела бы подновить. А у тебя такое есть? Вот ты бы, с какими игрушками готова была расстаться? Интересно просто, это просто интересный разговор. Это просто опять погружение в тему, а дальше много-много, чего из этого может вырасти.

ДАРЬЯ: Ну, она меня спрашивала как-то, я вот разбирала как раз, она говорит – мама, а почему ты вот это убрала, ты же в этом ходила. Я говорю – ну, мне уже не нужно, я это отдам. Она ничего как-то, надо было, наверное, поговорить, да, как-то мы с ней не поговорили.

Д.ЗИЦЕР: Да не надо было ни с кем говорить, что вы себя вините, Дарья. Мне кажется, это все шикарно. Но единственное, что я еще раз добавлю, это прямо важно. Слушайте, это и есть вот эти самые вопросы материнства, отцовства, родительства и так далее. Ну, да, ну, так вот с игрушками.

ДАРЬЯ: Просто в некоторых вопросах, я понимаю, что таких много очень вопросов. Я звоню, потому что, как, знаете, у вас иногда, такие лайфхаки вы даете.

Д.ЗИЦЕР: Да правильно, нет, ну, просто про что-то я могу, про покупки могу, а про это я тоже могу, может быть, но вообще это совершенно не стоит. Ну, конечно, есть какие-то лайфхаки, как сделать так, чтобы игрушки исчезли или мы с ними расстались. Ну, вам зачем? Слушайте, это интересный вопрос, вам интересно его тереть, вам интересно делать открытия внутри этого. Ну, чего?

Теперь, если это находится или перейдет, знаете, вот эту самую грань, когда жить с этим уже невозможно, то тогда, конечно, я вам все расскажу. Но, с другой стороны, мне что-то подсказывает, что там это не будет за этой гранью. Почему, откуда я знаю? А я вам расскажу. Потому что ваша дочь абсолютно явно способна к диалогу в свои 5 лет.

Дим, откуда ты знаешь? Ну, как, откуда я знаю, вы мне только что рассказали про ваши диалоги на разные темы. Она способна принимать отказ, что здорово. И она способна будет, когда мама скажет в какой-то момент, если это дойдет до шеи все это, мама скажет – слушай, котик, нет, смотри, это, действительно, нам очень-очень мешает, давай поймем, что из этого мы можем убрать, и как с этим поступить, чтобы это минимально мешало тебе. Вот и все, ну, чего такого-то? Бывают непрямые ходы, но мне кажется, что вы вообще еще не там, и, слава богу.

ДАРЬЯ: Ну, еще, да, до этого не дошло.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

ДАРЬЯ: Да, хорошо, спасибо большое, хорошего вечера.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи и вам тоже большущее спасибо. Хорошего, чудесного питерского вечера, какая погода шикарная у нас.

Есть у меня еще полторы минутки, ох, даже не знаю, много сегодня тем было, даже не знаю, о чем поговорить. Вы знаете, все-таки я поговорю об отношении к детям снова. Давайте закроем этот круг.

Знаете, меня немного пугают иногда наши разговоры и о форме, и о том, как они должны себя вести, и так далее. Вот, что я хочу про это сказать. Мы, действительно, неделю назад, так получилось, много говорили о буллинге. И вот, когда мы говорим о буллинге, мне кажется, мы иногда понимаем его причины не до конца. Буллинг бывает, в первую очередь, когда старшие учат младших, что можно пользоваться силой, безумно пользоваться силой. Старшие, в данном случае я имею в виду взрослых, конечно.

Я имею в виду учителей, которые могут просто сказать – закрой свой рот, потому что я так сказал. Иногда, к сожалению, я имею в виду и родителей, которые могут сказать подобные вещи или что-то, и так далее.

Я не к тому, ребята, еще раз я хотел бы это объяснить, что нужно сказать детям – все решайте сами, а мы улетаем на необитаемый остров и самоустраняемся. Я к тому, что нужно решать вместе. Что, если мы хотим, чтобы человек, например, не стал организатором, не дай, бог, или жертвой буллинга, у нас есть только одна прививка для этих детей, для детей в этом классе, это, чтобы они поняли, что они сложные, что отношения сложны, что нельзя всех одеть в серую одинаковую форму и сказать – теперь вы равны, и мы можем не заниматься тем, что у вас внутри, и нам не важно, что вы чувствуете по отношению друг к другу, и не важно, как вы хотите кого-то унизить или, наоборот, возвысить себя. Это очень-очень важно, ребята.

Любви вам. До завтра.