Любить нельзя воспитывать Выпуск 217

Д.ЗИЦЕР: Я приветствую вас, дорогие друзья. Обойдемся без предисловий, двинемся к началу. Потому что вчера был первый выпуск этого сезона, и я не знаю, как у вас, лично у меня осталось ощущение, что вот, знаете, не все сказано, что хотелось бы продолжать и продолжать, и продолжать. Надеюсь, я никого не замучил и не замучаю этим. Но лично мне хочется скорее к вам.

Ну, что, друзья, начинаем к нашим беседам. Первая слушательница уже на линии, это Эля из Санкт-Петербурга. Эля, здравствуйте.

ЭЛЯ: Здравствуйте, Дима. Впервые звоню, поэтому немножко волнуюсь.

Д.ЗИЦЕР: Правильно. А я впервые с вами разговариваю, поэтому немножко волнуюсь. Все хорошо.

ЭЛЯ: Я мама двух детей, мальчиков, им 4 и 6 лет, которых пытаюсь воспитывать вместе с мужем без игр-войнушек, так скажем, связанных с автоматами, пистолетами, которые имитируют звуки выстрелов. Мы считаем, что детей нужно больше развивать творчески, спорт. Ну, если, допустим, творчески, это как рисование, лепка. Например, если спорт, это, как плавание. Ну, и проводить с ними более интересные, на мой взгляд, занятия.

Д.ЗИЦЕР: Я вас понимаю.

ЭЛЯ: Там, начиная со смешивания красок, и, заканчивая какими-нибудь опытами. Но у нас есть родители, которые так не считают.

Д.ЗИЦЕР: У вас с мужем в смысле есть родители, вы имеете в виду, да? Бабушки, дедушки, короче говоря.

ЭЛЯ: Да, да, бабушки и дедушки, да. Ну, они, которые нам дарят оружие, начиная с 2-х лет, вот старшему исполнилось 2 годика. И считают, что мальчики должны играть в такие игры, как автоматы, стрелялки, потому что, ну, иначе они не мальчики, так скажем, потому что они завоеватели…

Д.ЗИЦЕР: В смысле у них в этот момент, если они не играют в такие игры, у них гениталии меняются на женские, имеется в виду? Нет, я не смеюсь ни над кем, я хочу до конца, подождите, Эль, я хочу до конца понять эту мысль. Это не мальчики, в каком смысле?

ЭЛЯ: Ну, они просто теряют какое-то мужское свое начало.

Д.ЗИЦЕР: Которое заключается в чем?

ЭЛЯ: Ну, они становятся такими тюфяками, наверное, не могут постоять за себя, начинают как-то там плакать, если что, я не знаю. Ну, примерно вот так вот, что они…

Д.ЗИЦЕР: То есть, если мальчик ходит, с одной стороны, на каратэ, а, с другой стороны, не играет в пестики, то, значит, он за себя постоять… Ну, бог с ним, не важно, я еще не знаю, в чем у вас вопрос, так что давайте.

ЭЛЯ: Ну, у меня как бы много вопросов, потому что я в таком замешательстве. Ну, первый вопрос, нужны ли вообще сейчас игры детям такие вот войнушки, где есть имитация с выстрелами для детей? И как вот быть с родителями, точнее, с бабушками и дедушками отпустить эту ситуацию, ну, пусть играют, пусть дарят? Потому что я, с одной стороны, их понимаю, ну, бабушки и дедушки, они любят своих внуков, и свою любовь вот так оценивают.

Д.ЗИЦЕР: Уверен.

ЭЛЯ: И дарят этот подарок не из-за какого-то там злого умысла.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, вы говорите не то, что у нас бабушки и дедушки милитаристы, дело не в этом, а бабушки и дедушки так привыкли. Им дарили когда-то пистолеты, ну, и они тоже.

ЭЛЯ: Это объясняется так – ну, все играли, мы играли, дети наши играли, то есть вот, как, допустим, мой брат играл, мой муж играл в войнушку, все играли, пусть и они тоже поиграют.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ЭЛЯ: А меня это немножко напрягает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я понял. Давайте тогда, ну, вопроса два, насколько я услышал, давайте с чего-нибудь начнем. Вот еще раз первый вопрос давайте.

ЭЛЯ: Первый вопрос – нужны ли вообще сейчас игры с таким, ну, вот в XXI веке детям вот эти войнушки с имитацией выстрелов?

Д.ЗИЦЕР: Давайте порассуждаем вместе. Значит, нужны, не нужны, это такой вопрос очень-очень общий. Давайте я два вопроса вам задам, и мы вместе попробуем на них ответить. Первое. Как вам кажется, откуда эти игрушки взялись вообще? Изначально, вот откуда они взялись?

ЭЛЯ: Ну, изначально это вообще глубоко, наверное, копнуть надо.

Д.ЗИЦЕР: Мы копнем, у нас получится с вами, давайте.

ЭЛЯ: Ну, так принято, наверное, первое, потому что…

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, как принято? Кто-то что-то должен начать. На эту тему есть, между прочим, очень интересные социологические исследования, как дети и их сознание зависят от игрушек.

ЭЛЯ: Кто-то предпринял.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте я задам вопрос попроще. Как вам кажется, почему в нашей стране так много, на самом деле, в общем, до сих пор, в основном, от бабушек и дедушек, это правда, но, в общем, до сих пор так много игр в оружие?

ЭЛЯ: Ну, потому что они очень близки к войне.

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно. Браво. А вы говорите, у нас не получится копнуть. Конечно, у нас получится. Потому что, на самом деле, то, что было пройдено во Второй Мировой войне, и, в частности, не Россией, а тогда еще Советским Союзом, это огромная боль, это огромная тяжесть. И мы с вами, вот современные люди, люди, живущие сегодня, если мы поищем причины, я думаю, что мы можем найти их довольно просто, правда же? Если вы помните, я не знаю, «Балладу о детстве» Владимира Семеновича Высоцкого, там ровно об этом идет речь, правда же?

ЭЛЯ: Ну, честно, не помню.

Д.ЗИЦЕР: Я скоро процитирую. Значит, смотрите, как из одного вырастает другое. «А в подвалах и полуподвалах, – поет он, – ребятишкам хотелось под танки. Не досталось им даже по пуле. В «ремеслухе» живи, да тужи: ни дерзнуть, ни рискнуть…». Ну, дальше другой текст: «Но рискнули из напильников делать ножи». И вот это вот «ребятишкам хотелось под танки», мы говорим под конец 40-х годов, понятно, почему. Потому что поколение отцов было не просто героями, а героями по праву, что называется.

ЭЛЯ: Это я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, теперь смотрите, нет, я скажу вам, почему я пошел в эту сторону, потому что, мне кажется, что понять причину это в определенном смысле понять и следствие. И уж, во всяком случае, мы с вами понимаем, что бабушек и дедушек ругать за это точно нельзя. Значит, это, с одной стороны.

ЭЛЯ: А никто не ругает.

Д.ЗИЦЕР: А я уверен в вас абсолютно, Эля, я абсолютно в вас уверен. Но другая сторона будет совершенно другая. Вот давайте мы с вами поймем, на самом деле, мы с вами ведь понимаем, что игрушки и подарки вообще-то провоцируют, правда? Любой подарок ребенку это провокация. Я объясню и вам, и слушателям, что я имею в виду. Ну, вот до определенного возраста, если ребенку дарят книгу, на что этот подарок провоцирует?

ЭЛЯ: Ну, ребенок начинает приближаться к чтению, ему будет это интересно, он будет больше читать.

Д.ЗИЦЕР: Провоцирует почитать. Конечно, провоцирует почитать. А, если маленькому ребенку дарят книгу, провоцируют, как минимум, открыть и посмотреть картинки и так далее.

ЭЛЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Если ребенку дарят конструктор, что это за провокация? Минимальная. Вы не думайте, друзья, что провокация это манипуляция.

ЭЛЯ: Что-то построить.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, что-то построить. Если ребенку дарят автомат, это провокация?

ЭЛЯ: Что-то разрушить или убить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, разрушить или, во всяком случае, сражаться друг с другом, особенно, если мальчиков у вас двое.

ЭЛЯ: Сражаться. Ну, просто…

Д.ЗИЦЕР: Знаете, в этом смысле это же, знаете, иногда взрослый кто-нибудь научит детей делать рогатку, а потом удивляется, что окно где-то разбито. Ребят, ну, невозможно человеку что-то подарить, а потом ожидать от него, что этот подарок он не будет использовать. Это очень-очень странно. Так что смотрите, в этом смысле, вот, несмотря на первую часть моего выступления, моей речи я бы обратил внимание на вторую. И в этой второй части, мне кажется, нам, взрослым надо бы быть чуть более осознанными.

Мне не кажется, честно говоря, что мужественность проявляется в том, что у меня больше пистолет, чем у моего соседа. Мне не кажется, что моя мужественность заключается в том, что я умею вести пусть игрушечную, но войну. Теперь, это очень-очень важная тема, между прочим, Эль, она очень важная. Она возникает снова и исчезает, она всегда, так или иначе, мы говорим на эту тему вокруг, например Дня Победы, да что мы отмечаем и как мы должны отмечать, в этот момент мы должны подчеркивать, я не знаю, мужественность или скорбеть и так далее. Мы не будем сейчас об этом говорить.

ЭЛЯ: Спасибо. У меня возникает еще один вопрос.

Д.ЗИЦЕР: То есть теперь смотрите…Нет, оставим это, мы успеем про это поговорить вовремя. Значит, теперь, но тема, мне кажется, очень-очень важной. Еще мне кажется, что, на самом-то деле, знаете, есть еще один аргумент, вы это не говорите, но я сам побуду, так сказать, в этом смысле прокурором или адвокатом. Говорят так – ну, подожди, но ведь, если, не дай, бог… А, вы, собственно, это сказали, извините. Если ему придется постоять за себя, ну, какая связь?

ЭЛЯ: Да, он не сможет постоять за себя.

Д.ЗИЦЕР: Ну, какая связь? Еще как он сможет постоять за себя. Потому что, когда мы должны постоять за себя, дай, бог, чтобы ни у кого из нас не было такой необходимости, я даже сейчас не о войне, а я сейчас о ситуации, когда, например, моим близким…

ЭЛЯ: Ну, там хулиганы из подворотни.

Д.ЗИЦЕР: Да, верно, моим близким требуется защита и так далее. Для этого мне нужны совершенно другие вещи. Мне нужно быть не забиякой и милитаристом, а мне нужно желательно находиться в неплохой физической форме. Поначалу было бы хорошо, чтобы я умел ответить словами. Поначалу было бы хорошо на первых этапах, во всяком случае, чтобы я мог выдохнуть, повернуться и уйти, а не развязывать войну. Есть очень много инструментов, намного более здоровых, чем война. Война, еще раз, я имею в виду сейчас не глобально, а конкретно, по конкретной ситуации, понимаете, какая штука?

Теперь, и в этом смысле мне-то кажется, еще раз, мне-то кажется, что провоцировать наших детей не нужно. Все равно в любом случае тема войны просто, потому что у них мама и папа такие, бабушки и дедушки такие, мы оттуда все. Мы очень-очень, какое бы поколение мы ни были, у нас все равно это болит, у нас болит Вторая Мировая война, естественно, у нас болит весь этот кошмар. Поэтому на эту тему вы можете не волноваться. Вот мы сделали легкий намек на День Победы, не волнуйтесь. Это все равно, без этого, оружие тут совершенно ни при чем.

Теперь дальше последний пункт, это какие у вас отношения с бабушками и дедушками. Если отношения у вас такие, что вы садитесь за большой красивый, я не знаю, стол круглый под абажуром и обсуждаете и можете дискутировать на разные темы, мне кажется, что можно на эту тему поговорить. Просто поговорить. Вот поговорить, вот знаете, про провокацию. Бабушки и дедушки наверняка у вас умные. Ну, поговорите с ними, как я с вами сейчас на тему того, что мы в этот момент провоцируем. Что такое мужественность это слишком, не будем мучить бабушек и дедушек. А как бы поговорить про это, мне кажется, круто.

ЭЛЯ: Ну, я разговаривала с нашими бабушками и дедушками. Они просто отвечают, что так всегда было, и ничего тут такого нет. Мальчики, как мне было сказано, они должны разрушать, а девочки создавать. Ну, чего тут такого.

Д.ЗИЦЕР: Это в смысле они считают, что ваш муж разрушает? Вы спросите прямо. Что разрушает? Семью разрушает, вашу психику разрушает, что еще он разрушает? Ну, это такая какая-то очень-очень…

ЭЛЯ: Ну, просто по логике это непонятное для меня.

Д.ЗИЦЕР: А я скажу вам по логике. Значит, смотрите, аргумент – так всегда было, во-первых, так не всегда было, так было только в определенные периоды человечества, я даю вам честное слово. Это в интернете можно найти.

Но аргумент «так всегда было», аргумент очень-очень слабый. 150 лет назад не просто можно было женщин бить, а считалось, что, если муж жену не бьет, то он слабак. Вот извините. 50 лет назад было в порядке вещей унижать людей с другим цветом кожи. И до этого всегда, между прочим. Еще 20 лет назад было принято, чуть побольше, 20 это я хватил, ну, 40 лет назад было принято пороть детей. Вон в английских школах еще пороли 50 лет назад, представляете себе? Это не аргумент. Раньше так было – это не аргумент.

Если бы мы жили, человечество в рамках «раньше так было», мы бы вообще не шли вперед. Много, чего раньше было. А еще раньше люди ели друг друга, много чего было. Мы идем вперед, мы становимся более человечными, более рефлексивными, более гибкими, мы задаем себе вопросы. Вот, что я думаю, Эля.

ЭЛЯ: Ну, вот к этому я стремлюсь. У меня вот еще соответственно есть парочка вопросов. Я очень быстро.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Эля. Ну, нет, парочку не дам, а дам один коротенький вопрос-ответ. Давайте.

ЭЛЯ: Хорошо. Как мне быть, отпустить эту ситуацию или, ну, пусть играет.

Д.ЗИЦЕР: А какие варианты?

ЭЛЯ: Ну, я обычно прячу оружие, честно сказать.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, это невозможно, потому что вы…

ЭЛЯ: Ну, они находят, они играют, но я ничего не делаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, они находят. Ну, смотрите, поскольку мы говорим о возрасте, сколько там у вас, 3 и 6, 4 и 6, что-то такое?

ЭЛЯ: 4 и 6, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, 4 и 6, слушайте, ну, в этот момент можно увлекать их другой игрой, можно почитать какую-нибудь книжку, можно почитать какую-нибудь игру, в которой есть этот самый момент какой-то такой около, может быть, военный, я не знаю. Нет, ну, я бы не лишал их подарков бабушки и дедушки, несмотря на все, что я сказал. Они разберутся. Все равно культура, которую они будут впитывать, это культура, в первую очередь, вашей семьи. Насколько я понимаю, вы живете не вместе, это культура вашей семьи.

ЭЛЯ: Мы отдельно живем.

Д.ЗИЦЕР: Не волнуйтесь, все. Мало ли что им кто, когда подарит. Это не значит, что это моментально надо использовать и это испортит все. Ничего страшного. С бабушкой и дедушкой аккуратно поговорите.

ЭЛЯ: Ну, и держать и прятать тоже не надо.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не надо. На мой взгляд, не надо. Вот мне пишут, у меня, к слову сказать… Я с вами прощаюсь, Эль, извините, пожалуйста, надо идти вперед. Если возникнут подвопросы, позвоните, я всегда буду вам рад, даю вам честное слово, и тогда мы скажем – у нас уже был опыт разговора.

Два сообщения на эту тему, вот смотрите. «Мы тоже не хотели покупать игрушки-оружие, но сын сам просит. На улице все мальчишки бегают и стреляют». Абсолютно понятная история. Из Москвы мне пишут, не знаю имени, к сожалению. Понятно, потому что среда в этот момент поддерживает. Ну, что делать, если для вас это столь важно или так важно, то дома следует об этом говорить. Запрещать я не уверен.

Марина пишет мне из Петербурга: «А мы не запрещаем пистолеты и другие виды оружия игрушечного, но я приучаю, что стрелять можно только в мишень». Марин, я не хочу с вами спорить и я не буду с вами спорить, но мишени бывают разные просто, просто они бывают разные. Если мы говорим, например, о стрельбе, как о виде спорта, который, между прочим, не имеет отношения к милитаризму, то, конечно, да. Если мы говорим о пистолете при мультиках и фильмах, которые дети наши могут увидеть, увы, разница между мишенью и не мишенью тут тонкая.

Ладно, пойдем дальше. У нас на линии снова Санкт-Петербург, Анастасия. Здравствуйте, Анастасия.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: Взаимно.

АНАСТАСИЯ: Есть пара вопросов, но, если дадите ответ только на один, тоже будет замечательно.

Д.ЗИЦЕР: Я пойму и прощу, вы говорите. Я постараюсь на два.

АНАСТАСИЯ: У меня дочка, зовут Алиса, ей 1 год и 5 месяцев. Недавно мы пошли в садик. И вопрос у меня, в общем, такой общий. Могут ли воспитатели влиять на формирование, точнее, как они могут влиять на формирование характера ребенка. Часто слышу, что характер формируется до 3-х лет. И вот очень переживаю за это, за влияние других людей в садике на ребенка.

Д.ЗИЦЕР: А какой повод у вас есть переживать, скажите мне, пожалуйста? Ну, влияют, да.

АНАСТАСИЯ: Просто, что мы идем не в 3 года, мы пошли в ясли, поэтому вот я за это волнуюсь немножко. Ну, как бы не все же слушают Диму Зицера.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не все. Я отвечу, Анастасия. Первое, вы правильно делаете, вы должны волноваться, вот прямо вы должны волноваться. Я не то, что не буду вас успокаивать, я абсолютно уверен, что вы поступаете правильно. Я не имею сейчас в виду, что там какой-то ужас творится у вас в детском саду или в яслях. Нет-нет, я надеюсь, что там все хорошо. Но нормально, когда мы беспокоимся за наших близких, абсолютно нормально. Тем более нормально, когда мама беспокоится за дочку, которой 1 год и 6, которая, в общем, не может не то, что постоять за себя, если нужно, она не может даже рассказать маме, что что-то не так. Так что в этом пункте я все понимаю и говорю вам – да, волнуйтесь.

Переходим ко второму пункту. Во втором пункте, естественно, вы должны сделать все, чтобы убедиться, что она в безопасности и все хорошо, и все в порядке, и так далее. Влияет ли на нее окружающая среда? Конечно, влияет, еще как. Так же, как на вас. Но только вы намного более сформированы уже в силу возраста, привычек и того жизненного пути, который вы прошли, а она нет. Конечно, влияет, но не обязательно в плохую сторону, между прочим.

АНАСТАСИЯ: Хорошо, я поняла вас. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Есть второй вопрос или нет?

АНАСТАСИЯ: Есть, но он другой.

Д.ЗИЦЕР: Давайте. У нас минута, успеем за минуту?

АНАСТАСИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Давайте попробуем.

АНАСТАСИЯ: Попробуем. Дочка в последнее время очень ярко проявляет свои эмоции, если что-то не нравится или хочет сделать что-то сама, то она на меня рычит таким громким криком. Я думаю, как мне на это реагировать, чтобы это не закрепить?

Д.ЗИЦЕР: Реагировать следующим образом. Ну, поскольку я не знаю вашего характера и темперамента, вы выберите сами, но мне кажется, что реагировать на это очень легко. Вариантов много. Можно посмеяться, похихикать, не в смысле, чтобы ее обидеть и сказать – фу, фу, ничего себе, как смешно ты рычишь, вот это да, ты лев? Ты что тигр? Вот вам один вариант реакции.

Можно поцеловать, обнять, можно пощекотать. Можно чуть позже сказать – ой, котик, не рычи, я очень-очень пугаюсь, мне очень страшно. И тогда это перейдет в игру. Возможно, она будет вас просто специально как бы пугать, как такой тигр, и вы вместе будете смеяться. Все. Прощаюсь с вами?

АНАСТАСИЯ: Спасибо большое. Да.

Д.ЗИЦЕР: Желаю вам всего хорошего. Дорогие друзья, слушаем новости и мы снова вместе.

Мы продолжаем, друзья. Ольга пишет мне в чате: «Основной метод воспитания в садике – запугивание. Пугают больницей, чтобы не бегали, пугают, что не будут сказку читать, если будут шуметь. Не могу сказать, что устрашения грозные». А я могу, это от меня. «Но хотелось бы, чтобы детей организовывали не страхом, а игрой и правилами. Воспитатель неплохая, критиковать в лицо не хочу. Как с ней мягко поговорить о методах?»

Ольга, знали бы вы, как бы я хотел с вами поговорить об этом лично, но раз вы выбираете чат, ну, придется односторонний разговор вести. Воспитатель неплохая, пишете вы. Я не хочу ругать вашу воспитательницу. Вопрос, что такое плохая? Плохая – это, которая бьет? Это следующая стадия просто. Это ведь важный момент. Критиковать в лицо не хотите, Ольга, не подумайте, что сейчас я критикую вас, но как же она узнает тогда, что так делать не следует, и что родители готовы защищать детей?

Давайте я чуть-чуть, ну, не то, что напугаю вас, но, может быть, попробую сделать чуть более осторожной. Ведь смотрите, если дети бегают, а мы с вами понимаем, что вообще-то нормально, если дети бегают. Если дети не бегают, это не нормально, а если дети бегают, значит, все в порядке с ними. Если в этот момент их пугают больницей, то вообще-то их приучают к чему? Не останавливаться, если их не напугали. Я сразу же отвечу на свой вопрос. То есть в следующий раз, когда я побегу или что-нибудь сделаю, я человеческой речи-то не пойму, я пойму только, если меня напугают.

Если дети будут шуметь, теперь обратите внимание, Ольга, если дети не шумят, это не нормально, нужно проверить, нужно доктора позвать. Если дети шумят, это норма, потому что дети вообще народ шумный. Да и мы-то с вами, честно говоря, когда нам интересно, мы шумим, правда же? Ну, застолье какое-то у нас или, я не знаю, что, собрались мы с друзьями вместе мы шумим. Так вот, если их, извините за выражение, затыкать и наказывать тем, что им книжку читать не будут, то это вообще-то очень-очень странно. Это значит, что человеческой речи, к сожалению, через какое-то время они не поймут, они перестанут это понимать.

Поэтому мне кажется, что нужно разговаривать с директором вообще-то этого самого детского сада. Вы говорите, что вы не хотите критиковать в лиц, ну, не критикуйте. Но при этом тоже говорите, что вы хотите, чтобы она сменила методы. Она должна не сменить методы, а использовать методы профессиональные.

Увы, Ольга, методы, которые вы перечислили, профессиональными назвать нельзя, просто нельзя. Это методы такого, в плохом смысле слова, знаете, ну, такого горе-вояки, который не умеет нормально разговаривать, а только и делает, что пугает. Не поступишь, как я хочу – 15 отжиманий, это следующая стадия. Так что я абсолютно уверен в своем ответе. Подтверждаю, что, если вы захотите пообщаться на эту тему, я буду очень-очень рад, тема важная, мне кажется.

Евгения из Петербурга на линии у нас. У нас сегодня день северной столицы, между прочим. Евгения, здравствуйте.

ЕВГЕНИЯ: Дима, здравствуйте. Я очень рада вас слышать и с нетерпением ждала вашего возвращения из отпуска.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот и я.

ЕВГЕНИЯ: У меня будет такой вопрос. У меня есть сын, ему скоро исполнится 3 года. Мы пока в садик не ходим по определенным причинам. У нас еще младший ребенок в семье появился не так давно. И из-за этого мы как-то очень много времени проводим дома, и я подумала о том, что ему можно уже предлагать начинать, наверное, ходить на какие-то занятия, например, кружки, потому что с 3-х лет такое большое разнообразие. И вообще не знаем, к чему подступиться, потому что хочется и вроде какой-то активности. Вот, например, футбол, вот я для себя подумала, что это было бы очень здорово ему предложить. Но вот не рано ли? Потому что там все равно какая-то дисциплина есть. И в 3 года вообще заниматься таким видом спорта начинать, не рано ли? Или, например, театральная студия, я знаю, что у вас тоже есть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ничего себе, как вас болтает – футбол или театральная студия. Ну, хорошо, давайте, да.

ЕВГЕНИЯ: То же самое, то есть тоже предлагают с 3-х лет. И вот хотелось бы понять вообще, такой возраст, начинать водить ребенка в такие кружки это, ну, уже нормально или еще пока стоит посидеть, не знаю, подождать?

Д.ЗИЦЕР: А я скажу, Евгения, вопрос, чего мы хотим. Вам, зачем его водить куда-то? Вам, зачем, чтобы он куда-то ходил?

ЕВГЕНИЯ: Мне хочется, чтобы у него была какая-то социализация, потому что мы сейчас все равно редко выбираемся на прогулки, ну, по определенным причинам, потому что мне приходится много с маленьким сидеть.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю, понимаю.

ЕВГЕНИЯ: А тут папа может взять на себя эту как бы задачу отводить его, например, в какой-то кружок. И у нас просто во дворе тоже мало деток, с которыми он контактирует постоянно, то есть, нет каких-то таких постоянных ребят, и хочется ему создать вот эти условия социализации, скажем так.

Д.ЗИЦЕР: То есть вы говорите, еще раз, вы говорите о социализации, в первую очередь, правильно я понимаю?

ЕВГЕНИЯ: Ну, да, да, именно это.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, я скажу вам, в нашем прекрасном городе, как и во многих других городах есть много-много возможностей. Но тогда, мне кажется, исследования ваши нужно вести именно в области социализации. То есть какая-то театральная студия, ну, возможно, и да, потому что театральная студия предполагает какое-то общение минимальное и так далее.

ЕВГЕНИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Бывают просто замечательные детские тусовки, извините за это слово. Бывает, я, например, не знаю, этот проект еще существует или нет, но когда-то был такой проект «Вместе с мамой» он назывался, он и в Петербурге и в Москве, между прочим, был. Это, когда дети, мне кажется, что там чуть ли ни от 1 года до 3-х или 4-х вместе с мамами можно и папами собираются вместе и слушают музыку, что-то такое танцуют и прекрасно социализируются, как вы это называется, ну, и так далее. Ну, отличная форма. То есть надо бы прошерстить возможности, не реагировать на самые очевидные вещи.

Ну, футбол, ну, футбол, ну, нет, может, и хорошо футбол, я понятия не имею. Но действительно, если вы говорите о социализации, то социализация там определенного толка, как вы понимаете. То есть социализация это же что? Это умение взаимодействовать с себе подобными, так или иначе. Ну, тогда что-нибудь более творческое, более разговорное, более, более, более. Ну, вот. Рано ли? Это зависит от человека.

ЕВГЕНИЯ: А можно еще один?

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, у нас с вами минута, можно еще один.

ЕВГЕНИЯ: Можно еще один вопросик, да? С появлением второго ребенка у нас получается, нам уже начали дарить игрушки какие-то, и старший, получается, присваивает их себе, а младший еще не умеет в них играть. И я думаю, как вообще быть в будущем с этим, чтобы квартира не превратилась в склад игрушек, потому что нам кто-то после этого…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, я не понял. Игрушки дарят младшему, а старший их забирает? Или что происходит?

ЕВГЕНИЯ: Да, ну, пока что мы ему, конечно, разрешаем играть, потому что, если мы их забираем у него, он начинает плакать, капризничать, как так, потому что он пока не понимает, что это подарили младшему, потому что младший пока еще лежит.

Д.ЗИЦЕР: Сколько младшему?

ЕВГЕНИЯ: Месяц.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так месяц, вместе со старшим выбирайте спокойно подарочки для младшего и объясняйте, что, слушай, понятное дело, что ты же старший братик, ты его и играть научишь, и его повеселишь, и, конечно, в определенном смысле эти игрушки твои и твои тоже, и так далее. Вот и все. Если младшему дарят…

ЕВГЕНИЯ: А вот потом…

Д.ЗИЦЕР: А потом мы с вами поговорим отдельно. У нас вчера, вы, видимо, не слышали вчерашний эфир, у нас вчера был разговор на очень-очень близкую тему про старшего и младшего, переслушайте, в YouTube есть и в подкастах есть. Все, извините, должен с вами прощаться, потому что у нас пришло время рекламы. Но совсем скоро мы продолжим.

Вот интересно, видимо, в продолжение разговора о воспитательнице со странными методами в детском саду, Наталья из Москвы пишет мне: «Добрый вечер. Дети часто не слушаются. Простые разговоры не помогают. В таком случае от бессилия взрослые начинают пугать».

Наталья, во-первых, кто вам сказал, что дети должны вас слушаться или нас вообще взрослых слушаться. Что, на том основании, что мы сильнее, они должны нас слушаться? Это очень-очень странно. Во-вторых, что такое «простые разговора не помогают», тогда пусть будут сложные разговоры.

Вот смотрите, вы пишете, вы не примите это на себя, не то, что я вас ругаю за что-то, но я реагирую на ваше сообщение. От бессилия взрослые начинают пугать. В смысле? Ну, представьте себе, человек скажет – самолет почему-то не взлетает, и пилот от бессилия начинает жать на все кнопочки. Что за чепуха? Мы ожидаем от пилота профессионализма, что он умеет поднимать самолет, а другие взрослые не умеют. Взрослые обращаются, семья обращается в детский сад за определенной услугой, они считают, что там есть взрослые профессиональные, которые умеют сделать так, чтобы человек получал удовольствие, образовывался с этим самым удовольствием и так далее.

Теперь, если взрослые в детском саду используют методы, как какие-то неучи, так сказать, которые не умеют ничего с точки зрения педагогики и образования, кстати, потому туда и не идут, это значит, мы имеет дело с непрофессионалами, я это и имею в виду. Знаете, как иногда учителя говорят или про учителей говорят – а что делать, у нее же таких 30 или 40. В смысле, что делать? Так ее профессия в том и состоит, что она знает или он, что делать с 30 или 40. Кто-то другой не знает, а она знает. Она, с другой стороны, не знает, что делать, если протек кран, а другой человек знает. Это разделение труда. Так что просто профессионализма мы ожидаем от этих самых воспитателей. Я думаю вот, что.

Давайте мы пойдем дальше. Вы не поверите, это снова Петербург. Елена, здравствуйте. Слушайте, у нас бывает, знаете, иногда мне в чате пишут такое – а вот, что это у нас только Москва. Ну, сейчас будут писать – только Петербург. Мы не специально даем, честное слово. Елена, я с вами. Добрый вечер.

ЕЛЕНА: Дима, здравствуйте, добрый вечер. Очень рада, что дозвонилась до вас. У меня тут достаточно серьезный вопрос, не знаю, как выкручиваться из сложившейся ситуации.

Д.ЗИЦЕР: Я слушаю вас.

ЕЛЕНА: Наверное, сразу расскажу. Ну, дано следующее – два ребенка, сын 14,5 лет и дочке 9 лет. Три года назад мы переехали в новую квартиру. У каждого из детей появилось по своей комнате. Ну, мы, знаете, вместе выбирали обои, шторы, мебель, чтобы им все нравилось, как там все стояло. Ну, вначале сын к комнате присматривался, потом начал следить за порядком. Естественно, мы это поддерживали.

Потом он начал сам складывать свои вещи в шкаф, там чуть ли ни по линеечке. Потом начал наезжать, что мы у него шторку подвинули, не так задвинули, когда цветы поливали. Потом начал хвастаться, что вот у нас, ну, у нас в квартире не бардак, я считаю, что достаточно новая квартира, все чисто и уютно. Но у него прямо вообще, вот смотрите, ни пылинки, ни соринки, все прямо идеально.

Д.ЗИЦЕР: Бывает.

ЕЛЕНА: А дальше потом он, вот сейчас уже перешел в ванную комнату, моется каждый день. Перед тем, как помыться, развешивает все полотенца тоже чуть ли ни по линейке, раскладывает все шампуни, я каждый раз ищу, что у меня, где стоит.

Д.ЗИЦЕР: Досрочный ответ, Елена. Мне кажется, что вам нужно бы посоветоваться с психологом хорошим, который есть, конечно, в нашем городе, вы точно найдете.

ЕЛЕНА: Потому что он начал уже истерить, не дай, бог, мы сделаем что-то не так.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Прямо вот, поэтому я вас и прерываю, поскольку это дело человека другой профессии. Но я абсолютно уверен, что стоит об этом поговорить, конечно. Ничего страшного нет, пусть человек какой-нибудь профессиональный скажет – слушайте, нет повода волноваться, и мы будем счастливы. Или, наоборот – слушайте, надо бы ему помочь вот таким образом, и мы опять-таки будем счастливы.

ЕЛЕНА: Потому что, да, это сейчас в такие истерики вылилось перед 1 сентября, я думала, что там навалилась школа, не школа, и все остальное, что огребла вся семья.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Елена, это связано с напряжением, косвенно это связано. Но действительно, тут, ну, вот хотелось бы, чтобы мы все были уверены, что его ничто не мучает изнутри и не гнетет. Поэтому спокойненько, не тяните, советую я вам. Правда, обратитесь к специалисту, поговорите.

ЕЛЕНА: Все, спасибо. То есть я поняла, что это просто разговорами с ним мы это не решим, эту ситуацию.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, разговорами это не решить. Потому что то, что вы описываете, это, так или иначе, ну, он не может поступать иначе, короче говоря. Это не просто перфекционизм. Нет, а, может, и просто, может, это чем-то спровоцировано. Но это точно абсолютно стоит разговора с психологом, слово вам даю.

ЕЛЕНА: Все понятно, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Договорились?

ЕЛЕНА: Спасибо, дали направление.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам, всего доброго. Желаю удачи. Всего хорошего.

Так, друзья, у нас остается с вами две минутки, давайте я посмотрю сообщения быстренько. Пишет мне, между прочим, Наталья, с которой я вел односторонний диалог. Наталья пишет: «Да, согласна, в садике должен быть профессионал». Ну, конечно, ребята. Мне кажется, что это очевидно.

Дмитрий пишет: «Дима, добрый вечер. Поздравляю с началом нового сезона. Картину наблюдал в Абхазии, вспоминая вас», – пишет Дмитрий. «Обедает семья, ребенок говорит – я хочу пиццу. Мама отвечает – я сказала, ты будешь гречку с котлетой. Мальчик уходит, а мама добавляет – ты меня вообще слышишь? И гениальный ответ – а ты меня? Дима, скажите пару слов».

Ну, какие тут пару слов, Дмитрий, я могу сказать? Ну, что, умный мальчик, это правда, и очень интересная постановка вопроса. Ну, давайте я в двух словах поимпровизирую, хотя и не до конца угадываю, ну, строго говоря, какой вопрос вы задаете. Ну, мне кажется, что это очевидно, что там совсем другая связка, и, скорее, мальчик маму слышит, а она его нет. Не знаю, что сказать.

Да, иногда в нас всплывает желание, чтобы наши дети или наши близкие поступали так, как мы хотим. Иногда мы забываем о том, что у человека есть вкус. Иногда мы забываем, что у него свои желания. Иногда мы забываем о том, что человек вместе с нами, вы пишете, что вы были на отдыхе в Абхазии, отдыхает. И в этом смысле, ну, чего можно сказать, ничего нового я вам не скажу, ребята. Ну, что, дышим глубоко, водичку пьем, задаем себе вопросы – а что такое отдых не только для меня, но и для него? Вот и все. Ладно, давайте новости слушать и скоро продолжим нашу программу.

Ну, что, друзья мои дорогие, второй час пошел нашего сегодняшнего общения. Мы пересмеиваемся с редактором Сашей о том, что, действительно, у нас сегодня день Петербурга, ничего нельзя поделать. Но это, между прочим, лучшее доказательство, что у нас нет протекции. Вот как идет, так идет, даю вам честное слово. Полина, здравствуйте.

ПОЛИНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Правда, у вас нет блата у нас в программе?

ПОЛИНА: Сто процентов.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот Полина подтверждает. Ну, правда, действительно, что-то удивительное. Час Петербурга. Я-то очень рад, к слову сказать, но мало ли, кто-нибудь обидится на нас. Я с вами, Полина.

ПОЛИНА: Вопрос такой. Сыну 4 года, мы с 3-х ходим в садик обычный городской. И вот любви к саду так и не появилось. В конце прошлого года вроде начал с удовольствием ходить, даже несколько раз с утра меня подгонял, что пошли быстрей в садик. А вот после летних каникул месяц мы уже ходим, как на каторгу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы не месяц ходите, ладно вам, вы ходите две недели от силы.

ПОЛИНА: Нет, мы ходим с середины августа.

Д.ЗИЦЕР: С середины августа, да, я понял, извините.

ПОЛИНА: Мне в садике воспитатели нравятся, не вижу там никаких проблем. В разговорах с ребенком тоже ничего такого не замечала. Ну, какие-то моменты с ребятами, кто-то толкнул, не знаю, кто-то игрушку отобрал, но это вроде как быстро решается все. Есть друзья, уже какие-то вот такие моменты есть. Я решила попробовать предложить ему пойти в другой садик. У нас есть тут частные садики, я подумала попробовать, может быть, в частный, все-таки там, может быть, отношение немножко другое и народу меньше. Но ребенок отказывается наотрез, говорит, что там уже у него друзья, там у него друзей этих не будет, соответственно он хочет остаться, что ему очень нравится. Но, тем не менее, каждое утро все равно, как на каторгу.

Д.ЗИЦЕР: А это как, как на каторгу, расскажите?

ПОЛИНА: Ну, плачет.

Д.ЗИЦЕР: Как выглядит ваша каторга, короче говоря?

ПОЛИНА: Плачет, очень просит – давай в садик не пойдем, я туда не хочу, хочу остаться с тобой. Я ему говорю, что у меня там дела, мне приходится много ездить за рулем, к сожалению, не могу тебя взять. Он говорит – я буду тихо сидеть, мамочка, пожалуйста, возьми меня, я не буду тебе мешать.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, я сейчас задам вам несколько вопросов, а вы мне сразу скажите, если вы не разговаривали с ним на эту тему, мы тогда время сэкономим, и я другим путем пойду. А что, на его взгляд, в садике хорошего, вот, если можно, 5 пунктов? И что, на его взгляд, в садике не очень, если можно, 3 пункта? Если не говорили, говорите – Дима, не говорила.

ПОЛИНА: Ну, прямо вот конкретно, нет, ну, вообще, я слышала несколько пунктов от него, что ему нравится, что не нравится, спрашивала.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ПОЛИНА: Пять не наберу, но несколько точно скажу. Что нравится, нравятся ребята. Вот есть там три человека, с которыми он дружит, с ними очень весело, он по ним скучает.

Д.ЗИЦЕР: Как зовут?

ПОЛИНА: Алиса, Матвей и Леша.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Мы вас проверили, все правда. Давайте дальше. Конкретные имена, понимаете, почему я задаю вопрос о конкретных именах, это значит, что, действительно, он представляет этих людей конкретно. Я понятия не имею, кто эта Алиса и так далее. Дальше.

ПОЛИНА: А что не нравится, я так понимаю, ну, опять же, когда он говорит, он все время меняет показания о том, что не нравится. То он говорит, что ему не нравится…

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, а кроме троих друзей, что хорошего-то там?

ПОЛИНА: Ну, он не говорит больше ничего.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, все, я понял. Полина, подождите, значит, мы делаем следующее. Для начала мы давайте, ну, какие-то такие превентивные шаги. Значит, смотрите, мы не сегодня и, может быть, и не завтра, а что у нас сегодня, среда, может быть, в субботу, например, мы садимся удобно, приятно и ведем неторопливую беседу о том вообще, чего хорошего у каждого из нас происходит, у вас на работе, у него в садике.

Значит, вы ему рассказываете о том, какой замечательный у вас есть друг, я не знаю. Вы рассказываете ему, что недавно у вас поменяли дверь, ну, я, естественно, импровизирую. Вы рассказываете, что у вас есть чудесная подружка, с которой вы вместе привыкли обедать, и вы болтаете обо всем на свете и так далее. Ну, про все, про все, про все.

А потом вы спрашиваете его в таком порядке, Полина, не наоборот. Вы спрашиваете его – давай, а у тебя чего? Мы ведем разговор о нашей жизни. Заметьте, не о садике, мы ведем разговор о том, как устроена наша жизнь. Я обещаю вам, что у него будет пять пунктов. То есть я думаю, что после пяти вы его не остановите, думаю, что будет больше.

Значит, конкретненько, мы ищем конкретные ответы, это очень-очень важно в данном случае. Мы ищем конкретные ответы, и он даст вам конкретные ответы. Он вспомнит цвет стен, он вспомнит картинки, он вспомнит, я не знаю, вкус супчика в столовой, он вспомнит, может быть, воспитательницу, которая им песенку пела какую-то, он вспомнит вот эти вещи.

Теперь, для чего нам нужны эти вещи? Это такие якорьки, потому что дальше мы сможем с вами формировать ожидание. Дальше не просто – иди в садик, не пойду, иди в садик, не пойду, нет, иди в садик, не пойду. Дальше мы сможем говорить о планах на сегодняшний день, правда? Сегодня я собираюсь рассказать анекдот Алисе. Сегодня я собираюсь, вот такие картинки мы рисуем, нарисовать вот такую картинку. А я, ты знаешь, мама отвечает, сегодня собираюсь обедать на четыре минуты больше, потому что мне есть, что рассказать своей подружке, я не знаю, Оле, Свете, кто бы она ни была.

И у нас получается совсем другого типа диалог. То есть мы бодаемся не на тему идти или не идти, а мы, на самом деле, говорим о том, чего мы ожидаем. Человеку в 4 года очень трудно абстрактно чего-то ожидать, честно, а конкретно очень легко.

ПОЛИНА: Ну, да, понятно.

Д.ЗИЦЕР: Теперь то, что я предложил бы вам, для начала попробовать вот это. Вот для начала перед тем, как переходить к более серьезным каким-то шагам. Потому что мне-то кажется, что этого хватит. Потому что вы говорите о том, что бывали ситуации, когда он вас подгонял, вот интересно, зачем. Интересно же, куда он торопился. Он торопился не просто в садик, он торопился за какими-то своими, ну, вот у него были какие-то ожидания. Вот это мы и попробуем включить.

ПОЛИНА: Я поняла. То есть нужно как бы попробовать вместе с ребенком нарисовать у него в голове картину завтрашнего дня, грубо говоря, которую он будет ожидать уже с удовольствием.

Д.ЗИЦЕР: В принципе, что хорошего. В принципе, что хорошего в нашей жизни. Вообще-то по-хорошему, ну, так между нами, Полина, вы любите свою работу?

ПОЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Любите, отлично.

ПОЛИНА: Я не работаю. Я очень люблю свою работу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ведущего очень легко обмануть, видите. То есть, нет, значит, этот ответ не подходит, извините, нет-нет. Ну, я не знаю, вы любите, я не знаю, какие у вас есть увлечения.

ПОЛИНА: У меня очень много увлечений, да, есть для себя, для души, для удовольствия.

Д.ЗИЦЕР: Например? Ну, назовите что-нибудь.

ПОЛИНА: Я танцую.

Д.ЗИЦЕР: Вы танцуете, стоп. Все, мне достаточно. Вы танцуете. Значит, теперь общая тема это танцы. Но я абсолютно уверен, что у вас есть конкретные ожидания. Может быть, вы этого никогда не делали, но ваши танцы точно раскладываются на конкретные ощущения, эмоции и так далее. Может, мне приятно, я не знаю, что, переодеваться, чувствовать себя в этом танцевальном костюме. Может быть, мне приятно, там хорошая у вас музыка звучит прекрасная и вообще басы особенно удаются вашей там музыкальной установке. Может быть, у вас там хорошие партнеры. Это раскладывается на частности. Вот и с ним надо разложить на частности. Не про конкретный день и не мучить его про следующий день.

ПОЛИНА: Поняла.

Д.ЗИЦЕР: Диалог. Вот я несколько раз употребил это слово «диалог», который начинается с вас обязательно, потому что мама должна показывать пример и в этом тоже. Слушай, у меня день сегодня сложился вот так, вот так, вот так, у меня такое было интересно, я вот это хочу повторить. И он пойдет абсолютно точно за вами. Прощаемся?

ПОЛИНА: Попробую.

Д.ЗИЦЕР: Круто, попробуйте, у вас получится.

ПОЛИНА: Если можно, очень быстро один вопросик маленький.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Полина. Очень быстро короткий, маленький обещали. Смотрите, обещали на всю страну. Давайте.

ПОЛИНА: Да. Вы мне можете сказать только «да» или «нет».

Д.ЗИЦЕР: Да или нет, хорошо, люблю.

ПОЛИНА: Стоит ли испытывать муки совести по поводу того, что я совсем не люблю играть с ребенком в его любимые игры – машинки, супергерои какие-то. Даже, когда я пытаюсь начать, я засыпаю буквально через пять минут, у меня просто вот…

Д.ЗИЦЕР: Полина, если я скажу вам, ну, подождите, ну, вы тоже даете, если я скажу вам – не стоит испытывать муки совести, вы их не будете испытывать? Или, если я скажу – стоит, а вы их не испытываете, вы их начнете испытывать? Ну, ладно вам.

ПОЛИНА: Я испытываю.

Д.ЗИЦЕР: Короткий вопрос, короткий ответ. Подумайте, пожалуйста, о том, что вам приятно и прикольно делать вместе с сыном. Поскольку ему 4 года, вы заразите его своим удовольствием. Вот вам надо подумать не о том, что он хочет играть в машинки, а я ненавижу машинки, а о том, на самом деле, что вам делать приятно, интересно, прикольно, доставляет вам удовольствие, и его вовлечь в это. Будет класс. На следующем этапе, вероятно, он сможет вовлечь вас в игру с машинками, может быть. Это называется совместное удовольствие, я серьезно говорю.

ПОЛИНА: У нас есть совместное удовольствие, но машинки никак не входят в него.

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, машинки не входят. Развиваем все остальное, ничего страшного.

ПОЛИНА: Хорошо. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Все, Полина, прощаемся. Оставим что-нибудь на следующий раз. Пока.

Обязан я ответить на одно сообщение. Анастасия из Иркутска пишет: «Здравствуйте. Дочке 4 года. Узнаю себя в наихудших описаниях родителей. Использую подкупа, шантаж, угрозы, постоять в углу или легко шлепнуть по попе тоже иногда бывает. Понимаю, что это неправильно, стараюсь от этого отходить. Но ребенок уже привык к такому обращению. Как сделать переход на нормальное общение так, чтобы ребенок не ожидал подвоха?»

Дорогая Анастасия, спасибо вам огромное за вопрос. Это, может быть, один из самых важных вопросов вообще для нашей программы в отношениях с детьми. Вот просто взять и сделать. Не волноваться на тему того, что ребенок почувствует подвох. Вам очень крупно повезло, Анастасия, что вашей дочке всего 4 года, а у мамы вдруг произошло такое осознание. Я абсолютно не иронизирую, я поддерживаю вас на сто процентов. Просто изменить это.

Теперь, не подумайте, что это самопиар, это вообще не самопиар, менять мы будем следующим образом, если вы захотите. Заходите на мой YouTube канал и посмотрите там одно видео точно, а про остальные, как решите. Одно видео называется «Свобода от воспитания». И там, ну, практически, ну, пошагово не скажу, но там очень-очень понятно рассказывается, как начать, вот, что сделать, чтобы не срываться, чтобы не угрожать, чтобы не шантажировать. «Свобода от воспитания» видео.

И второе. Я не знаю, насколько, ну, ладно, я прорефлексирую вслух сейчас, я вдруг задумался, насколько уместно в эфире произносить это, но произнесу, раз начал. Слушайте, на этом же YouTube канале есть, на самом деле, уроки для родителей. Вот помимо того, что там наши с вами эфиры выкладываются, вот которые мы сейчас с вами ведем, там есть ответ на этот вопрос. Попробуйте посмотреть.

Теперь, если вдруг вы там чего-то не найдете, хотя я уверен, что вы найдете, там ровно на этот вопрос ответы, есть кроме меня, естественно, есть огромное количество, огромное, это я хватил, есть много замечательных педагогов-практиков. Просто ищите, это начало пути. Есть книги, есть видео, есть инструкции даже и пособия.

Я поздравляю вас, Анастасия, честное слово, от всей души. Не волнуйтесь, это отличный вопрос. И не волнуйтесь за главное – она не будет ждать подвоха, она очень-очень обрадуется. И вы увидите, она очень быстро привыкнет к хорошему, ваша дочечка замечательная. Удачи вам.

Артур из Москвы, здравствуйте. О, Москва, вот это да. Артур?

АРТУР: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас приветствую и слушаю внимательно.

АРТУР: Я ваш большой фанат. Спасибо, что вы снова в эфире, прямо большое вам спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да, пожалуйста, господи. Я еще не ваш фанат, потому что я с вами впервые разговариваю, но в конце диалога надеюсь стать вашим фанатом. Слушаю вас.

АРТУР: Дочка, зовут Анжелика, 7 лет. Пошли в первый класс. В нашей школе все занятия проходят полностью на английском языке, это британская школа, находится в Москве. Она очень плохо знает язык, но, тем не менее, ее в школу приняли.

С первого дня она пришла домой и сказала – папа, я совсем ничего не понимаю, для меня все, что они говорят, вообще белиберда какая-то. При этом в классе очень строгий запрет действует на общение на русском. Учителя делают замечания, шикают, рассаживают детей, если те на русском говорят и так далее. И другие ученики соответственно эту модель перенимают и тоже запрещают разговаривать. Вот это больней всего Анжелике приходится, потому что доводит ее до слез иногда. Это первая проблема.

Вторая проблема очень простая. Как мне кажется, они очень долго учатся – с 8 утра до 15.30. Ну, вот для первого класса, мне кажется, это так довольно утомительно. И мой вопрос к вам. Дима, скажите, что я, как папа могу сделать, по-вашему, чтобы снизить нагрузку на нее психологическую и эмоциональную? Потому что я волнуюсь за то, что незнание языка первое время, пока она не адаптируется и очень долгое времяпрепровождение в школе, ей может навредить.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Значит, смотрите, во-первых, я думаю, что я могу вас успокоить, потому что я, ну, несколько раз, так или иначе, ну, наблюдал эту модель, по меньшей мере. Значит, во-первых, это изменится. Она войдет. Это, в общем, такой немножко шоковый вход, может, даже слишком шоковый. Тем не менее, в течение двух недель, ну, месяца, Артур, она заговорит. Язык так устроен, она заговорит, если она находится в языковой среде. Что касается второго. Уроки им задают, скажите, пожалуйста?

АРТУР: Да, но не требуют исполнения, не проверяют и не ругают.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и молодцы. Придумайте хорошую традицию того, как вы проводите время после школы, прямо традицию, которая может меняться каждый день. То есть, иными словами, слушайте, ну, вы, наверное, осознанно в эту школу обратились, наверное, там есть много, довольно-таки много ценностей, которые кажутся вам, действительно, ключевыми, она эти ценности разделит, я думаю, рано или поздно. Если школа хорошая, надеюсь, что так.

Она устает, говорите вы. Отлично. Значит, в 15.30 у нас начинается совсем другая жизнь, которая может заключаться, бог знает, в чем, можно песни петь, можно танцами заниматься, можно в зоопарк идти, можно много-много чего. Вот и все.

АРТУР: А я вот боюсь ее перегружать, вот не хочу зоопарк.

Д.ЗИЦЕР: А вы ее не будете перегружать, потому что удовольствием и общением с любимым папой и мамой перегрузить нельзя, это не работа. И школа, к слову сказать, тоже вообще-то не работа, а удовольствие. Смело переключайте, не волнуйтесь, это не загруз. Я должен прощаться с вами, потому что мы уходим на рекламу, потом новости, а потом мы снова вместе.

Минутки не хватило у меня на предыдущий разговор. Я надеюсь, что Артур нас слышит, потому что кое-что я хотел бы добавить. Я напомню слушателям, речь шла о девочке, которая пошла в британскую школу в Москве и которой пока, во всяком случае, довольно тяжело с языковой средой.

Так вот я бы хотел добавить, Артур, к тому, что я успел сказать, еще один важный момент. Мне кажется, при ее погружении и при том, что вы как-то заведете какое-то расслабление ежедневное после школы, мне кажется, при этом вам нужно внимательно-внимательно понаблюдать за тем, что происходит. Вот и все.

Мой прогноз, ну, опять-таки, он не дорогого стоит, этот самый прогноз, потому что я, в общем, конечно, не внутри ситуации, тем не менее, относительный прогноз в том, что две недельки, ну, месяц, и все это наладится. Но смотрите внимательно, будьте внимательны, если нет, то, возможно, эта школа просто не для нее, так же тоже бывает. Так что вот не казалось важным этот момент тоже подчеркнуть. Просто будьте внимательны и не волнуйтесь. Вот, собственно, и все. Если решите посоветоваться по прошествии месяца, естественно, я буду очень рад с вами поговорить. Спасибо вам большое.

Елена из Москвы, добрый вечер.

ЕЛЕНА: Дима, добрый вечер. Моему сыну Марку 9 лет. Мы расстались с отцом, когда ему было 4, а уезжали на 3 года к родителям, потому что я уже устала от нянь, потому что мы работали, у меня там карьера пошла вверх. И стали ругаться, и я поняла, что, в общем, я уже не люблю мужа и нам надо расходиться, потому что ребенок не должен видеть несчастливых родителей. В итоге в 7 лет вернулись в Москву.

Папа захотел встретиться с ребенком, увидеться наконец-то, а Марк не хочет видеться с отцом. Причем мы как бы, ну, понимающая я мать и у меня родители, мама с папой периодически бывают у нас в гостях, мы договорились, что мы про отца, ну, в принципе, ничего плохого не говорим. Ну, в принципе, даже не обсуждаем какие-то наши отношения.

С сыном я говорила уже в 7 лет, я ему объясняла, что так бывает, дорогой, родители расстаются, они перестают любить друг друга, но это не значит, что папа не любит тебя или там кто-то. Но папа сейчас прямо активно просит – давай, пожалуйста, я хочу увидеться с сыном. Я прошу сына, я ему рассказываю, он говорит – я не буду с ним встречаться.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

ЕЛЕНА: Я ему задаю этот вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Нет, я вам задаю этот вопрос. Да подождите, ваш-то анализ, почему?

ЕЛЕНА: Вы знаете, как, у меня как-то двойственно. Я понимаю, что, в принципе, желание ребенка это его желание, и он мне, в принципе, открыто сказал – мама, я не хочу. И вроде как бы я должна отстать от него.

Д.ЗИЦЕР: Потому что?

ЕЛЕНА: Вот он не говорит, почему он не хочет. Какие только разговоры…

Д.ЗИЦЕР: Меня терзают смутные сомнения, как сказано в известном классическом уже фильме, который вам известен. А скажите, пожалуйста, как и когда вы расстались все-таки? Я потому что там не понял нескольких моментов. Расстались вы два года назад?

ЕЛЕНА: Нет, пять лет назад. Четыре года ему было.

Д.ЗИЦЕР: Вы расстались пять лет назад. Как это было, можете сказать два слова? Мне не нужны подробности, естественно, интимные, но как это было на уровне расставания, разговоров, в какой модели это произошло?

ЕЛЕНА: Мы поговорили с отцом ребенка, я сказала, что я больше тебя не люблю и, в общем, ты меня не понимаешь, ты не готов участвовать в семье так же, не знаю, вовлекаться, помогать и так далее. И все. В общем, я собрала вещи, и мы уехали.

Д.ЗИЦЕР: Иными словами, в вашем расставании мальчик ваш Марк не принимал никакого участия на тот момент, правильно?

ЕЛЕНА: Нет, никакого, да.

Д.ЗИЦЕР: Вы с ним не разговаривали, папа с ним не разговаривал, папа просто исчез?

ЕЛЕНА: Да, получается так.

Д.ЗИЦЕР: Папа просто исчез. Значит, ну, не скромный вопрос, а он интересовался как-то, куда папа делся?

ЕЛЕНА: Да, и я ему честно рассказала, что это я оставила папу, потому что я больше не люблю, и я очень несчастлива, и я не могу…

Д.ЗИЦЕР: В пять лет вы ему сказали, я не буду вас ругать, спокойно, в пять лет или в четыре года вы ему сказали…

ЕЛЕНА: Да, я ему это сказала. В семь лет я ему еще раз это повторила, и сейчас еще раз.

Д.ЗИЦЕР: Подождите секунду, умоляю. Когда ему было пять лет, и вы расстались с мужем, на вопрос сына, где папа, вы ответили ему то, что вы только что процитировали, да? Я его больше не люблю, я несчастна, правильно?

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. На протяжении последующих двух лет, не четырех, а двух он возвращался к этому вопросу?

ЕЛЕНА: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Он не возвращался к этому вопросу. Как вам кажется, с бабушками и дедушками он возвращался к этому вопросу?

ЕЛЕНА: Мама моя говорит, что нет.

Д.ЗИЦЕР: Ни разу про это не говорил. Следующий раз он когда-нибудь после вашего возвращения в Москву возвращался к этому вопросу?

ЕЛЕНА: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Теперь так…

ЕЛЕНА: Это я, видимо, навязываю ему, как бы там говорю, что папа есть, папа хороший.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, ну, это хорошо, что вы сменили гнев на милость, но давайте мы попробуем сейчас, ну, вот как-то побудем коллегами. Как вам кажется, что он понял в пять лет про папу?

ЕЛЕНА: Думаю, ничего.

Д.ЗИЦЕР: Вот, когда вы сказали все то, что сказали. Ну, прямо ничего.

ЕЛЕНА: Нет, тогда нет. Ну, наверное, когда…

Д.ЗИЦЕР: Что он должен был понять?

ЕЛЕНА: Не знаю. Я не буду сейчас лукавить, не понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, понимаете. Давайте я просто вам помогу и выяснится, что вы понимаете. Любимая мама говорит то, что вы сказали, я повторю – я несчастна, я оставляю папу, мы с тобой уезжаем, твоя жизнь меняется, добавляю я, хотя мама этого не говорила. Как вам кажется, самые прямые выводы, какие он должен был сделать?

ЕЛЕНА: Ну, если мама любимая, то он на мою сторону встает.

Д.ЗИЦЕР: Мне нужно выбрать чью-то сторону, совершенно справедливо, мне нужно выбрать чью-то сторону.

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, в этот момент, вероятно, я не буду на этом настаивать, это предположение, гипотеза, значит, имеется человек, который мало того, что моей любимой маме испортил жизнь, он еще и лишил меня того, что у меня было, меня, мальчика. Лишил меня города, в котором я жил, лишил квартиры, лишил рутины в хорошем смысле слова привычной. Мама сказала – мы вынуждены уехать, я чуть-чуть, так сказать, это меняю.

Теперь, я не знаю, действительно, были ли какие-то разговоры после этого два года, я вам верю, естественно. Но, если, например, вдруг в пять или шесть лет возникали какие-то разговоры о том, что все-таки папа у нас виноват и так далее…

ЕЛЕНА: Нет, меня это не пугает, он вообще не спрашивал. Потом мы вернулись обратно.

Д.ЗИЦЕР: Я не говорю, что он спрашивал, я говорю, что с ним могли быть разговоры или при нем. Я совершенно не утверждаю, что он что-то спрашивал.

ЕЛЕНА: Мы при нем старались уходить от этой темы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы старались. Дети знают все вообще, у меня есть такая новость для вас и для других слушателей – дети знают все всегда, намного больше, чем нам хотелось бы, чтобы они знали. Но это не важно. Значит, дальше у мамы изменилось отношение к этой ситуации, на самом-то деле, ну, называя вещи своими именами.

ЕЛЕНА: Гнев отошел, и я как бы уже спокойно воспринимаю все это.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это не важно, это для вашего психолога. Для него у мамы изменилось отношение. Отношение изменилось следующим образом, мама говорит – слушай, он хороший. Мама, подожди, он хороший или плохой? Я сейчас выступаю в роли вашего сына. Мам? Сейчас ваш ответ по сценарию. Ну, хороший или плохой?

ЕЛЕНА: Хороший, папа хороший.

Д.ЗИЦЕР: В смысле? А что же ты тогда говорила четыре года назад, мать, или пять лет назад? В смысле был плохой и стал хороший? Объясни, мама, объясни, папа исправился, папа изменился?

ЕЛЕНА: Надо мне ему как-то дать понять, что я неправильно…

Д.ЗИЦЕР: Ответьте мне, подождите, порассуждайте со мной, не делайте сразу выводы, порассуждайте со мной. Порассуждайте даже, если это тяжело. Папа изменился? Я сейчас выступаю в роли вашего сына.

ЕЛЕНА: Ну, по отношению к нему нет, а ко мне да.

Д.ЗИЦЕР: То есть папа был хороший, ты меня обманула пять лет назад?

ЕЛЕНА: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, давайте, отбивайтесь. Я знаю, что это непростой разговор, но мы к хорошему приведем, Елена.

ЕЛЕНА: Папа всегда был хороший по отношению к тебе, это у нас были очень сложные отношения.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Что же произошло тогда, почему же я тебя неправильно понял, мама, что ты сделала не так пять лет назад?

ЕЛЕНА: Солнышко, я, наверное, тебе не так объяснила.

Д.ЗИЦЕР: Почему, мама, это произошло?

ЕЛЕНА: Я была очень обижена и, наверное, тогда не нашла правильных слов.

Д.ЗИЦЕР: Класс, все, отлично. Теперь скажи мне, мама, продолжим еще чуть-чуть поведем эту игру еще сорок секунд. Скажи мне, мама, а сейчас-то ты чего бы хотела? Ты чего бы хотела? Оставь меня в покое, ты чего бы хотела? Хотела, чтобы я увиделся с папой?

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: А тебе это зачем?

ЕЛЕНА: Мне почему-то кажется, что это важно в твоей жизни, чтобы был папа, потому что ты его не знаешь.

Д.ЗИЦЕР: А тебе это зачем, мама? Ты почему мне это рекомендуешь? Может, важно, а, может, не важно, но я же пять лет без него жил, это важный период с 5 до 9, между прочим.

ЕЛЕНА: Но это родной человек в твоей жизни, это твой папа.

Д.ЗИЦЕР: А что это значит, мам? Что это значит, родной человек, что ты имеешь в виду?

ЕЛЕНА: С ним интересно будет общаться, с ним будет интересно играть, не менее интересно общаться, чем со мной.

Д.ЗИЦЕР: Точно?

ЕЛЕНА: Да, ты ему очень нужен.

Д.ЗИЦЕР: Ты точно это знаешь? Ты откуда это знаешь, мам?

ЕЛЕНА: Так папа сказал. Ну, и, в принципе, ну, нет, ну, папу есть, за что уважать, он очень хороший человек, достойный.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, все, давайте остановимся в этой точке, дальше потому что иначе мы перейдем вообще в какое-то другое совсем поле. Елена, все в порядке, отлично. Теперь надо бы, чтобы вы подсобрали все то, что мы сейчас сказали и превратили в какой-то текст, который нужно вашему сыну выдать. Значит, здесь есть, во-первых, описание того, что вы чувствовали и что, возможно, вы совершили ошибку. Не в нем дело, что он не хочет с папой видеться, не в папе дело, в вас дело.

ЕЛЕНА: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Тут есть один момент, где дело в вас. Вы это произнесли, это очень-очень важно. Вы точно любимая мама. Ему нужно для начала объяснить вот эту путаницу, которая могла возникнуть у него в голове и немножко разрулить. Слушай, я сердилась, я была огорчена, я не знала, правильно ли я поступаю, возможно, я совершала ошибку на тот момент, казалось мне. Ты, старик, прости меня, но вот так получилось, что я на тот момент, ну, немного подзабила на эту часть.

Время прошло, я подумала, нет-нет, я не хочу снова с папой жить, дело не в этом. Но дело в том, что, действительно, это человек, с которым, во-первых, мы были счастливы. Во-вторых, ты его сын и мой тоже сын. И, ты знаешь, мне кажется, это очень-очень важно по целому ряду причин. Вы начали перечислять эти причины, точно есть еще. И, между прочим, никакой беды не будет, Елена, если вы просто скажете, что вы считаете это правильным. И, может быть, что вы просите его это сделать.

И, может быть, если у него есть опасения, эта встреча должна быть, когда вы вдвоем, первая. Вот и все. Это не продавить на ребенка, это не то, что он не хочет, а вы на него давите. У него нет инструментов пока, чтобы хотеть или не хотеть. Так создайте эти инструменты и сделайте ситуацию безопасной.

ЕЛЕНА: Дима, я поняла, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Будет непросто, но мне кажется, что будет интересно и я, правда, считаю это очень-очень важным, правда. Желаю вам удачи от всей души. Друзья, у нас реклама.

Продолжаем, друзья. Думаю, что последний на сегодня диалог. Екатерина из Курска, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте, Дима. Я вам небольшую предысторию расскажу.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ЕКАТЕРИНА: Моей дочери 14 лет. Договориться с ней сложно. Я стараюсь с ней разговаривать как бы на-равных, она девочка уже взрослая. У нас в семье существует правило, что в определенное время, мы с ней договариваемся конкретно, в какое время, убираем гаджеты, ну, телефон, компьютер и заниматься другими делами. Дела могут быть разные – уборка, уроки, чтение книг, просмотр телевизора, все, что угодно.

Но проблема в том, что, зная это правило, она сама все равно не соблюдает, не убирает, не отдает телефон, не выключает компьютер без моего напоминания. Приходится каждый раз к ней подходить заранее или напоминать. На что слышу ответ ее – сейчас, ну, еще минут десять, ну, мне должны написать, позвонить. Начинается как бы, ну, не то, чтобы скандал, но неприятный разговор.

Я говорю – Даша, мы же с тобой договорились, что вот в это время, пытаюсь предложить ей, давай, если ты забыла, что время подошло, давай ты будильник поставишь, за пять минут или как-то что-то заранее, чтобы вот такого не было. Это же неприятный разговор как бы возникает. Я не знаю, как с ней быть, как вот договориться, если она не хочет признавать мое мнение, что вот…

Д.ЗИЦЕР: А в чем вопрос-то, собственно, как что, как заставить ее убрать гаджеты? Или что?

ЕКАТЕРИНА: Да, как мне с ней договориться? Если договор для нее не имеет силы, вот, в чем вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Почему, договор для нее имеет силу. Договор для вас не имеет силы. Мне кажется, вы все перепутали. А как вы договаривались до этого?

ЕКАТЕРИНА: Почему?

Д.ЗИЦЕР: Ну, потому. А как вы договаривались? Как вы вообще договариваетесь?

ЕКАТЕРИНА: Ну, смотрите, мы договариваемся, я говорю – Даша, ты пришла со школы, у тебя есть свободное время, допустим, до 3-х часов дня. Ты сидишь там, в телефоне, в компьютере, эти дети сейчас любят. Потом мы это все дело убираем и занимаемся другими делами.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите секунду. А почему вы называете это договором? Вот представьте себе, я говорю – Екатерина, значит, давайте сделаем так, вот я, вы из Курска, да, я приеду в Курск, и, пожалуйста, встречайте меня на перроне в красном платье. Договорились? Это договор, скажите, пожалуйста?

ЕКАТЕРИНА: Опять это мое мнение…

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите. То, что я сейчас произнес, это договор или нет?

ЕКАТЕРИНА: Нет, это ваше условие, которое вы поставите мне.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Почему это не договор? Что здесь отсутствует для договора?

ЕКАТЕРИНА: Ну, потому что она свое мнение не высказывает.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, для договора отсутствует Екатерина, которая могла бы мне сказать – а пошел ты, куда подальше со своими дурацкими идеями. Теперь смотрите, какая тут штука. Что?

ЕКАТЕРИНА: Но, если я у нее спрашиваю – скажи, Даша, вот выбери время, допустим…

Д.ЗИЦЕР: Она говорит – я не хочу выбирать время, мам, что за дела-то? Подождите, сейчас второй раз воспользуюсь этим приемом, побуду Дашей немножко. Как выбери время, мама? Ты мне что, начальник что ли? Я чего-то не поняла. Как выбери время?

ЕКАТЕРИНА: Ну, она знает, что все равно убирать эти гаджеты нужно. У нас проблема со временем.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Да подождите, давайте не тратить времени. Мне объясните, почему? Я не против, только объясните мне, почему?

ЕКАТЕРИНА: Чтобы убрать гаджеты? Чтобы глаза отдыхали.

Д.ЗИЦЕР: А к глазам это не имеет никакого отношения, к сожалению. Родители очень огорчаются, когда я им об этом рассказываю. Но вообще-то нет никакой прямой связи между одним и другим. Вы не найдете ни одного исследования. Вот давайте, если вы найдете исследование на эту тему серьезное, я шляпу съем собственную прямо в прямом эфире. Вы не найдете, и это одна из проблем.

ЕКАТЕРИНА: Ну, хорошо, ладно.

Д.ЗИЦЕР: Это не исследованная тема. Не выдумывайте исследований, которых нет.

ЕКАТЕРИНА: Ладно, я не буду…

Д.ЗИЦЕР: Давайте, объясните. Я не против, я за. Я за то, чтобы у человека дома были разные дела. Только объясните мне по-человечески, зачем? Мне, как 14-летней девочке или мальчику.

ЕКАТЕРИНА: Ну, если я ей не буду говорить ничего, то она будет с утра до вечера проводить время в телефоне и в компьютере. Она ничего не будет делать абсолютно.

Д.ЗИЦЕР: Что это означает? Почему?

ЕКАТЕРИНА: Ни уроки, ни какие-то домашние дела.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Подождите секунду. Ну, это, знаете, что, у нас время начинает заканчиваться, давайте я немножко поговорю. Это значит следующее. Это значит, что, к моему огромному сожалению, большая часть того, что ее окружает, не доставляет ей никакого удовольствия. Потому что, если, ну, вот по себе, сейчас на себя перенесите, если нас что-то увлекает, мы с огромным удовольствием с любого дела переключаемся на вот это самое любимое дело.

Теперь, если дела, которые меня окружают, это убрать, это сделать уроки, это почитать скучную книжку, например, ну, скажите мне на милость, почему же я от гаджета буду отказываться? Может, это и не великое удовольствие, но, во всяком случае, лучше, чем все остальное.

Более того, сейчас я дам вам отреагировать, мы успеем еще. Более того, получается следующая штука, получается, что я еще и не могу сказать, чего я хочу, на самом деле. Потому что мне говорят – значит так, ты будешь поступать вот таким образом, договорились? Ну, что я могу сказать, кроме «договорились»? Я не могу, в 14 не могу, кстати, в 16 уже смогу, и в 15, может быть, тоже, так что будем осторожны. Вот она скажет вам через годик – нет, мам, я не уберу гаджет, и что вы с ней сделаете? Понимаете, какая штука?

ЕКАТЕРИНА: Ну, а что же мне тогда делать?

Д.ЗИЦЕР: А что же вам тогда делать? А делать вам следующее. Мне кажется, что выбрать момент, когда вы спокойны и готовы серьезно про это поговорить, серьезно и спокойно, сесть со своей любимой девочкой и сказать ей – дочечка моя, я чувствую, что я запуталась. Я не понимаю, с одной стороны, мне очень, я тебе очень сочувствую, я понимаю, что у тебя, может, и глазки устают, и много, чего происходит, да и у меня-то гаджетов никаких в моем детстве не было, и поэтому я боюсь ужасно.

С другой стороны, я понимаю, что вообще-то, может быть, и ни разу не дала тебе возможности сказать, что ты-то любишь. Давай про это поговорим. Вот отложим сейчас, что надо, что не надо, и мамины представления, давай поговорим. Скажи, как хотела бы ты, чтобы был устроен твой вечер. А потом мама скажет, мама Катя – я очень хочу, чтобы у нас было совместное время с тобой. Не в том дело, что я хочу, чтобы ты убрала. Подари мне два часа в неделю, чтобы мы с тобой могли в парк пойти и по-девчонски поговорить, я не знаю, купить что-нибудь вкусненькое и вредненькое. Вот, мне кажется, каким образом надо туда заходить.

К моему огромному сожалению, этот интереснейший разговор мы должны прерывать. Я желаю вам удачи, Екатерина. Если у вас есть ощущение, что мы не договорили, я жду вас ровно через неделю, вру, через 6 дней в эфире «Любить нельзя воспитывать».

Ребята, удачи. Пока.