Любить нельзя воспитывать Выпуск 226

Д.ЗИЦЕР: Привет, дорогие мои друзья. Сегодня вторник, начало шестого и, значит, мы снова вместе. «Любить нельзя воспитывать», я Дима Зицер.

Из интересненького отвечаю на сообщение. Да, действительно, у меня совсем скоро будет очное выступление в Москве, 24 октября. Оно называется «Как прожить учебный год в кайф». Не только про школу, конечно, а про учебный год и про кайф, и вообще про нас с детьми. Что еще я могу сказать, а ничего я не буду говорить, потому что есть и много сообщений, и большие планы. В общем, короче говоря, давайте начинать, музычку слушаем и вперед.

Калужская область на линии. Здравствуйте, Марина.

МАРИНА: Здравствуйте, Дима. Очень рада, что можно с вами пообщаться.

Д.ЗИЦЕР: Классно. Я тоже, кстати, очень-очень рад, правда, правду говорю.

МАРИНА: Спасибо. Так, вопрос такой, их, наверное, два, но вот сначала такая острая ситуация, ну, а потом вот, в общем. У меня сын, 11 лет, зовут Гриша. В этом году поступил в новую школу, в хорошую школу с классными преподавателями, ну, с отбором сложным. Ну, вот очень доволен, в общем-то, всем. Но собрался новый класс из детей достаточно таких успешных. Ну, в общем-то, все лидеры, конечно, отчасти.

И с одним мальчиком есть проблема у сына. Мальчик обижает, задирает, обижает его друга, называет его по национальному признаку, а мой стремится защитить что ли, и в ответ получает матерную брань такую откровенную. То есть единственный мальчик, который матерится. И мой теряется как бы, и каждый день приходит и мне говорит – мама, вот на меня и на моего друга, он просто идет сзади и матерится. Что делать ему? То есть это еще никакой ни буллинг, ничего, но просто вот он не знает, как ему на своем уровне поступать.

Я ему один раз посоветовала, что, ну, ты скажи, что, ну, просто проигнорируй что ли, не знаю, скажи, ну, хорошо, ну, давай вот так вот, что делать. Он говорит, он пришел со школы и сказал – мама, спасибо, наконец-то это помогло, я не обратил на это внимание и подействовало. Но я думаю, что это ненадолго вот так подействовало, надо что-то…

Д.ЗИЦЕР: Да почему ненадолго? Слушайте, ну, у меня таких волшебных способа есть два, волшебных в кавычках или без кавычек. Ну, во-первых, я начну, заведу свою любимую заунывную песню, во-первых, в таких ситуациях, мне кажется, что все-таки хорошо задействовать взрослых. Я не остановлюсь на этом варианте, не волнуйтесь.

То есть, если, действительно, такая замечательная школа, я уверен, что так оно и есть, замечательная классная руководительница, это значит, что чего-то такого им там не хватает. Может, надо тренинг какой-то провести по тому, как мы разговариваем, что мы делаем, когда нам неприятно, и что мы делаем, когда нам говорят, что наше поведение неприятно, и так далее. Ну, тренинг, просто тренинг. Я уверен, что учительница ваша это умеет.

То есть в этом смысле вы спросите Гришу, что он по этому поводу думает. Это не обязательно он должен делать. Там нет даже оттенка жаловаться, там есть оттенок, скорее, снабдите нас инструментами, дорогие педагоги, как нам поступать в подобных ситуациях. Я думаю, что, еще раз, если хорошая учительница, а она хорошая, мы выяснили, то, в общем, она будет только благодарна за такую подсказку и подачу. Проведу классный час на эту тему, останемся после уроков, поговорим. Пойдет?

МАРИНА: Она говорит, что мы говорили, мы жестко запрещали. Я боюсь, что у них нет инструментов в плане тренинга, потому что есть инструмент запретить, поймать, провести разговор.

Д.ЗИЦЕР: Нет, жестко запрещали ничего не будет, потому что жестко запрещали, это значит – выйти из школы и начали материться друг на друга.

МАРИНА: Вот так и происходит, в общем, так и происходит.

Д.ЗИЦЕР: Потому что тренинг-то, чем хорош в этот момент. Знаете, иногда я с детьми даже на эту тему разговариваю, вот когда у нас возникает желание сказать грубое слово, это всегда очень-очень интересный разговор, довольно смешной, кстати. Потому что, знаете, когда у меня попадаются продвинутые всякие герои, которые, ну, такое ощущение, что без мата не могут ни слова прожить, мы с ними, например, делаем такой смешной тренинг. Мы как будто роняем что-нибудь на ногу и выбираем какое-то слово иногда смешное, чтобы его сказать. Ну, например, воображаемый утюг я роняю человеку на ногу, а он кричит в этот момент – цветочек, вместо того, что вы подумали, Марина.

МАРИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Или что-нибудь такое. А потом мы говорим, на самом деле, вот что это, за что, это же очень интересно, на самом деле, это другая тема, вы не за этим звоните.

МАРИНА: Да, понятно.

Д.ЗИЦЕР: Вообще это очень интересная тема, с ней очень интересно работать, очень.

МАРИНА: Ваш пример, он говорит о том, что человек не хотел как бы сказать, у него вырвалось. А тут мальчик хочет обидеть. То есть он нашел слабое место, и он в него бьет.

Д.ЗИЦЕР: Да, но мальчик же хочет, вы поймите, почему мальчик хочет. Нет, Марина, это вторая, сейчас мы перейдем ко второму способу.

МАРИНА: Это второй вопрос, да, да. Это у меня вот есть второй вопрос на эту тему.

Д.ЗИЦЕР: Сейчас все будет. Мальчик хочет и не знает, чего, вот поверьте мне. Я этого мальчика не видел, зато видел много других мальчиков, знаете, как в романе «Мастер и Маргарита»: А вы, что, разве мои стихи читали? – Нет, ваши не читал, но читал другие. Я видел много других мальчиков. Мальчику надо понять вообще этому самому, это может сделать только педагог хороший, чего он хочет-то. Он же может хотеть много, чего, Марин, правда, этот мальчик нехороший в кавычках?

МАРИНА: Ну, внимание привлечь, наверное.

Д.ЗИЦЕР: Он может хотеть, чтобы его заметили, да, он может в этот момент злиться и не знать, что делать со злостью. Он может сам себе даже не уметь объяснить, на что, собственно говоря, он злится. Вариантов, как вы понимаете, сотни. И в этом смысле педагог поможет.

Переходим к способу номер два. Способ номер два это, если ваш замечательный Гриша выберет время, если он готов, конечно, и подойдет к этому обидчику не в ситуации конфликта, а, например, за обедом, и подсядет к нему со своей порцией картошечки и скажет ему словами все то, что он говорит вам. Вот первый раз это подействовало немножко в другом варианте, очень вероятно, что это подействует и второй раз.

Знаете, ну, как взрослые иногда – ты чего хотел-то? Мы можем тебе помочь чем-то? Дружище, мы вообще на твоей стороне, нет, не собираемся тебя обижать. Но ты чего хочешь-то, расскажи? Потому что нам неприятно так. А, может быть, иначе будет приятно, давай поговорим. Ну, вот, если не все потеряно, то может и получиться.

МАРИНА: Попробуем. Дим, второй вопрос, который, ну, связан с реакцией моего сына, собственно говоря. Он вообще очень обидчив. То есть, возможно, именно поэтому его так сильно и затрагивают, ну, такие люди, которые встречаются у него на пути. Потому что он, в общем, реально вспыхивает на каждое слово, к нему обращенное, чуть повышенный голос и от меня, и от любого другого.

Д.ЗИЦЕР: А это у вас кто такой в семье, Марина, ну-ка, расскажите?

МАРИНА: Ну, что делать, не без этого, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Понятно. Спасибо. Я не намекал на вас, я просто понимаю, что это качество, оно почти генетическое. Ну, давайте, давайте, обидчивый сын. И что?

МАРИНА: Ну, остальные дети нет, то есть это только ему такое передалось, вот как бы все остальные спокойно реагируют на критику и на все. А Гриша, вот он в этом плане очень раним. И как бы вот, не знаю, научить, я понимаю, что надо самим надо меняться и все. Ну, мы, как взрослые, уже умеем с этим как-то работать, а он нет, он вот реально…

Д.ЗИЦЕР: А я скажу вам, пожалуйста. А вы, судя по тому, Марин, как вы про это рассказываете, судя по всему, вы с Гришей дружите, то есть у вас хорошие отношения, правда?

МАРИНА: Ну, да, дружим.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, во-первых, надо поговорить с ним вот, о чем, надо спросить его, мешает ли это ему. Вот аккуратненько спросить. Потому что вот сейчас вы мне ответите на автомате да или нет, мы не знаем, он должен об этом сказать. Если он, пусть поразмышляет, он явно умный мальчик, судя по тому, как он ставит вопросы. Если он говорит «не мешает», это маловероятно, к слову сказать, ну, не мешает и не мешает, отстаем до следующего раза.

Теперь, как мы с вами понимаем, очень высокая вероятность того, что он скажет «мешает», потому что, если он скажет «мешает», вы можете сделать следующий шаг и сказать – слушай, хочешь, попробуем с этим что-нибудь сделать? Предположим, он скажет «да». Значит, дальше у нас есть, ну, не могу целиком тренинг рассказать по радио, но, тем не менее, мы анализируем вместе с ним, помогаем ему понять. Во-первых, где его спусковой крючок, триггер так называемый, на что он реагирует, вот, на что, это очень интересно. Он сам не знает, бедняга. Он может реагировать на…

МАРИНА: Ну, по наблюдению, в принципе, заметно, на критику именно, на то, что он неправ, он говорит – мам, ты всегда меня там вот как-то так не понимаешь. То есть пока понимает, все хорошо, а вдруг…

Д.ЗИЦЕР: Ничего, ничего. Нет, на критику это очень-очень широко, на самом деле. Вот на что ты реагируешь, Гриша? Когда тебе кажется, что ты хуже других? Когда тебе кажется, что тебя хотят обидеть? Когда тебе кажется, что тебя хотят ущемить? Это ведь очень часто, мы ведь, когда обижаемся, мы обижаемся на что-то, что у нас в голове чаще всего. Потому что человека открытого обидеть вообще-то довольно трудно. Можно, но довольно трудно.

МАРИНА: Это точно.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, есть такая притча про Будду, как Будда с учениками шел по деревне, и вышли жители из разных домов и ругали их всякими разными словами нехорошими и так далее. На что Будда сказал им, ну, я просто сокращаю максимально эту притчу, слушайте, бранные слова это такие же дары, как дары честные и настоящие, когда нам дают миску с рисом или что-нибудь еще. Так вот, я ваши дары не принимаю. Ну, это такая мудрость, понятное дело, индийская, восточная. Но человек открытый, он вообще-то не принимает, он говорит – ну, ругаешься и ругайся. Ну, не важно, это половина дела.

А вторая половина дела, надо с Гришей поговорить о том, что у него происходит внутри. Вот, как происходит весь этот механизм, на самом деле, когда у него, что происходит, кулаки сжимаются? Зубы начинают стучать друг об друга?

МАРИНА: На физическом уровне, да.

Д.ЗИЦЕР: На физическом. И, если он говорит – мне это мешает, дорогая мама Марина, помогите ему решить это за счет физического уровня. Волшебство, я много раз про это говорил. Самый простой пример, если сжались кулаки, Гришечка, разожми кулаки, произойдет чудо. Не произойдет, мама. Разожми, чем ты рискуешь, разожми. И еще вдохнуть хорошо.

МАРИНА: Все понятно.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

МАРИНА: Да. Большое спасибо, Дима. Так коротко и ясно все.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо, Марина, пока. Идем решать.

Нина из Нижнего Новгорода, добрый вечер.

НИНА: Добрый вечер, Дима. Рада вас слышать, спасибо, что дали возможность…

Д.ЗИЦЕР: А я рад вас слышать тоже.

НИНА: С вами поговорить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, рассказывайте.

НИНА: Я могу уже?

Д.ЗИЦЕР: Еще как можете, конечно, вся страна слышит.

НИНА: Отлично. У нас случилась такая ситуация, точнее, в школе у меня, у дочки у моей, которая вызвала у меня, скажем так, сомнительные всякие мысли, и мне очень нужен ваш совет. Значит, ребенок у меня перешел в 5-й класс, это у нее вот новые, так сказать, вообще ощущения в школе, когда у них поменялись учителя, учителя разные.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

НИНА: Начался учебный год. И по одному из предметов, который, в принципе, у нее был достаточно успешным в начальной школе, у нее прямо буквально в первую неделю появилось очень большое количество очень плохих оценок. Причем они были не связаны там с каким-то плохим поведением, с каким-то, я не знаю, с чем-то, что она что-то не делает, домашние задания. Они были связаны именно с самим процессом обучения. То есть у меня они вызвали настороженность.

Д.ЗИЦЕР: А что за предмет-то, если не секрет, Нин?

НИНА: Математика, предмет математика. Поскольку я понимала, что она явно не на эту оценку этот предмет знает. Причем это были не новые какие-то темы, это они повторяли то, что они проходили…

Д.ЗИЦЕР: Повтор.

НИНА: Повтор, да. Значит, на эту ситуацию обратила внимание наша классная руководительница и мне вот была организована встреча с этим преподавателем по математике.

Д.ЗИЦЕР: Правильно, класс.

НИНА: Значит, на этой встрече, встреча прошла достаточно мирно, то есть она мне начала показывать, что это за оценки, почему они взялись, что она стала объяснять, как она преподает, какие у нее требования. И, в общем-то, в принципе, по ее мнению вот эта ситуация, да, она достаточно жесткий преподаватель, сразу же оговорюсь. То есть она это не скрывает, у нее требования жесткие. Причем не только к знаниям, но и к оформлению.

Д.ЗИЦЕР: Да, так подождите, а вопрос-то, в чем, Нин?

НИНА: А вопрос в том, что она как бы, ну, то есть мы выяснили, что это причина в некоей несобранности, невнимательности детской и так далее. И она мне сказала – понимаете, это проблема не только вашей дочери, это вообще проблема всего практически класса.

Д.ЗИЦЕР: Естественно, конечно. Дети не задались, как обычно.

НИНА: Да. Вот после нашего разговора, дочь моя знала о том, что я пошла на разговор с учителем. И прямо на следующий день после нашей встречи она прямо вот сходу при входе в класс говорит, начинает объявлять, что вот есть у нас такая ученица, называет ее и говорит о том, что она вот получает плохие оценки, называет эти оценки, и что причина этих оценок невнимательность, и что даже ее мама приходила к ней на разговор.

Д.ЗИЦЕР: Так, хорошая история.

НИНА: Это она делает, ну, при всем классе.

Д.ЗИЦЕР: Публично, я понял.

НИНА: Класс в ужасе замирает, не говоря уже про мою дочь…

Д.ЗИЦЕР: Нина, нам надо идти вперед, потому что нам надо идти, я иначе не успею вам ответить, имейте в виду.

НИНА: Ну, то есть суть в чем, ребенок был очень, то есть ей было очень стыдно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, естественно, ребенок обескуражен, расстроен, естественно, все понимаю.

НИНА: Но дальше ситуация развивается так, что она говорит – ну, что, мам, будешь еще ходить к этой учительнице обсуждать мои оценки? Говорит – вот, если бы ты не пошла, ничего бы такого не было. Это первый момент.

Второй момент, буквально в течение недели она у меня спрашивает – мам, ты с ней поговорила, ты сказала ей, что так делать не нужно, чтобы она больше меня вот так перед классом перед всем не выставляла? Если честно, я с ней еще не поговорила, потому что я просто даже не знаю, что ей сказать. Потому что я боюсь сделать еще хуже.

Д.ЗИЦЕР: То есть вопрос, что ей сказать, на мой взгляд?

НИНА: Вопрос, что мне, да, разговаривать ли мне с преподавателем на эту тему? И меня смущает то, что мой ребенок ждет от меня какой-то защиты, а я даже…

Д.ЗИЦЕР: Вы абсолютно правы и ваш ребенок прав. Нет, значит, мы идем, мы делаем следующее. Во-первых, мне кажется, что не худо бы и к завучу с директором, может быть, сходить не жаловаться, но тут есть, о чем говорить. Это супер не педагогично, давайте так, это я очень-очень мягко сказал, как вы понимаете. Думаю, что мои коллеги, если нас слышат, мое мнение разделяют.

Что сказать ей, я знаю очень хорошо, просто прийти и сказать, что вы не готовы, чтобы это еще раз повторилось. Что вы категорически против, категорически, что этого больше не будет. Все. Точка. Найдите слова, чтобы эту не хитрую мысль до нее донести. Ответ «нет». Мы не заказывали такую педагогическую услугу. Мы не заказывали. Мы, люди, которые обратились в эту школу с заказом определенным, это не заказывали, вот этого не будет.

Теперь, а почему я говорю «к директору»? Ну, потому что хорошо бы узнать, может быть, эта школа именно такие педагогические услуги и предоставляет. Может быть, они считают, я, кстати говоря, о таком слышал, я не разделяю эту идею, но, может, они считают, что детей нужно растить через стыд и унижение, может быть. Ну, тогда, вероятно, вам там не место.

НИНА: Нет, это очень хорошая школа. Для меня это вообще было просто шоком, что вот учитель так поступил.

Д.ЗИЦЕР: Это для вас хорошая школа. Ну, подождите, я не буду ругать вашу школу, я вам обещаю, я не буду ругать вашу школу, честно. Ну, подождите, вот я приведу свой любимый жесткий пример.

Вот скажите мне, вы ходите на работу и у вас очень хорошая работа. И вдруг один из начальников, извините за выражение, погладил вас ниже спины. Это по-прежнему хорошая работа? Или что-то надо решать там? Надо решать, правда? Я скажу за вас, я не сомневаюсь в вашем ответе. Значит, вы не потерпите этого. Либо вы скажете – изменилась атмосфера и там происходит, бог знает, что и вообще я приму меры, ну, как минимум, уйду. Либо я сделаю так, что человек остановится.

Мы не будем обобщать, но это не что-то, что надо терпеть. Это поступок, еще раз, пусть простят меня все, я всегда говорю на основании информации, которую дает слушатель. Но, если эта ситуация такова на сто процентов, как вы рассказываете, это, а) не педагогично, б) ни к чему хорошему не ведет, три – граничит с хамством. Ну, зачем нам это? Поэтому мне-то кажется, что надо идти таким путем.

Теперь смотрите, Нин, это очень важно и очень здорово, что ваша дочь ждет от вас защиты. Эту защиту она должна получить. Нет, мы не будем унижать учительницу, нет, мы не будем учительнице говорить – ну, ну, ну, и ругать ее в ответ. Но просто замечательная мама Нина может сделать так, что этого больше не будет. Особенно, если, действительно, школа хорошая, и мы хотим там остаться, и другие предметы там замечательные, и дети замечательные, учителя замечательные, все замечательно. Все. Да, это такой очень сильный эмоциональный сбой у одного учителя. У нас двадцать секунд.

НИНА: Я просто переживаю, как бы ни сделать мне хуже, потому что эта учитель завуч.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, ну, смотрите, ну, волков бояться – в лес не ходить. Ну, как хуже? А что хуже? Ну, это опасная тема, понимаете?

НИНА: Отразится на ребенке, на моем.

Д.ЗИЦЕР: Если отразится на ребенке, значит, школа ваша не хорошая, а жуткая. Если они способны, как педагоги такое устроить, тогда это переворачивает, ну, весь замах на 180 градусов. Теперь, пока мы верим, что школа хорошая, ругать не будем, скандалить не будем, конфликтовать не будем, пойдем поговорить. Я желаю вам удачи. Новости, друзья.

Мой родной Петербург на линии. Татьяна, я приветствую вас.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима. Очень приятно слышать вас.

Д.ЗИЦЕР: Ура, ура.

ТАТЬЯНА: Я хотела поблагодарить вас, всегда слушаю, всем советам стараюсь поступать так, как вы советуете. В общем, волнуюсь немножко.

Д.ЗИЦЕР: Переходим к «но». Давайте, переходим к «но». Но?

ТАТЬЯНА: Но, да, история наша долгая и хотела бы с вами посоветоваться. Год назад примерно у сына, сейчас ему 6 лет, тогда ему было 5 лет, исполнилось, начал страдать энкопрезом, это недержание кала. Много читала, советовалась, в общем, причиной появления. Обходили всех врачей, именно физиологию исключая, гастроэнтерологи, неврологи. В общем, ничего особенного не нашли. Я сама советовалась, к психологу ходила на консультацию, ну, как бы связывали это с появлением второго ребенка.

Родился недавно ребенок, ну, второй, то есть до появления энкопреза где-то за три месяца, тоже мальчик. Но старший сын воспринял это довольно положительно. Он очень сам по себе, хотела бы уточнить, чувствительный такой, добрый, заботливый мальчик. Как бы особо таких проблем не было никогда. То есть, да, были, конечно, детские капризы, еще какие-то, но всегда с ним можно было где-то поговорить…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ТАТЬЯНА: Договориться, ну, как-то вот получалось. И когда с появлением второго ребенка он очень заботливо ко мне относился, и к малышу, и как-то меня все это так радовало, а оказалось, что потом это вылилось в какую-то вот такую болезнь у него. Ну, в общем, старалась по вашим советам и время где-то одна проводить с ним вдвоем, где-то…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите секунду, а где мы находимся сейчас, с этой точки зрения вообще? Что-то изменилось за последний год?

ТАТЬЯНА: Да, да, вот в течение года менялись ситуации. То есть по весне было что-то лучше, потом стало хуже, потом опять лучше. Но вот с июля месяца, июль-август намного улучшилась ситуация. И вот последний месяц вообще, в принципе, ну, я бы сказала, что, ну, я бы не сказала, что совсем все ушло, но признаки остались, но, в основном, конечно, он сам себя эмоционально стал лучше чувствовать. В нем была какая-то неуверенность в себе, какая-то вот тревожность. Мы ходили к психиатру…

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, я не про то, я про туалет, в первую очередь. Я на туалетную тему.

ТАТЬЯНА: И про туалет то же самое, то есть это как-то взаимосвязано, вот его эмоциональное состояние…

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно.

ТАТЬЯНА: С этими проблемами.

Д.ЗИЦЕР: То есть сейчас все ничего, короче говоря, да, я правильно понимаю?

ТАТЬЯНА: Да, уже получше, уже получше, да.

Д.ЗИЦЕР: Так в чем вопрос?

ТАТЬЯНА: Вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Вы рассказали только, как связано одно с другим, все.

ТАТЬЯНА: Вопрос был в том, что мы ходили к психиатру, и она сказала, что уровень тревожности немножко превышен. Посоветовали сходить к психологу на психокоррекцию. Мы прошли три консультации. То есть первая была со мной больше консультация, когда я описывала все эти симптомы, а две с ним. Но после первой даже он как бы не изъявил особого желания там находиться, ходить к психологу. Я говорю – ну, давай посмотрим, еще пару раз, мало ли что изменится. Ну, вот потом уже третий раз со слезами – я не хочу, я не буду к ней, она мне не нравится.

Д.ЗИЦЕР: А что там такого происходит, что ему не нравится?

ТАТЬЯНА: Я спросила, что происходит. Он говорит – ну, ничего, мы просто лабиринты делали, какие-то пазлы собирали, но она мне просто не нравится, эта женщина.

Д.ЗИЦЕР: Так, имеет право. Не нравится женщина, прекрасно.

ТАТЬЯНА: Я задала вопрос психологу на консультации. Я говорю – вот вы знаете, со слезами, не хочет идти, вот не нравится ему здесь, не нравитесь вы, может быть, не знаю, что делать. Она мне вот дословно сказала, говорит – это ничего страшного, такое бывает, возможно, он не до конца понимает его нахождение здесь. Ну, если бы сама понимала. Но я здесь не должна его развлекать, я не должна его там чему-то обучать, я здесь, для того чтобы посмотреть и как бы выявить его какие-то эмоциональные реакции на какие-то события, как он себя поведет.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Так, Тань, переходим к вопросу. Давайте, переходим к вопросу, потому что ситуация, в общем, ясна, конечно.

ТАТЬЯНА: У меня такой вопрос. Стоит ли поменять психолога, например? Или отказаться от консультаций именно? И вообще, бывает ли такая практика, что вот он через «не могу» должен туда ходить, и что это нормальная практика?

Д.ЗИЦЕР: Нет, ну, не в этом случае. Бывает разная практика, бывает практика, к сожалению, это неизбежно, бывают ситуации, когда мы говорим, что от этого зависит жизнь и здоровье, и иногда нет времени и сил иногда тоже долго-долго к этому идти. Все бывает. Но мне просто кажется, что у вас этот случай. Давайте еще два вопроса я вам задам. Вопрос первый. Признаки тревожности какие-нибудь, кроме того, что сказал психолог, вы сами-то наблюдаете?

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Один пример.

ТАТЬЯНА: Он в какое-то время боялся, он заходит в ванную, шторку закрывает и кричит мне, если вдруг дверь кто-то прикрыл, он кричит – мам, открой дверь в ванной, не закрывайте дверь в ванной.

Д.ЗИЦЕР: Давайте еще какой-нибудь.

ТАТЬЯНА: Ну, например, ну, было такое, что я могла раньше спуститься вниз в магазин или куда-то, и подняться буквально через пять минут, и там что-то, курьера встретить, а сейчас он говорит – нет, я пойду с тобой, не оставляй меня, ну, как бы…

Д.ЗИЦЕР: Тань, если у нас все примеры на этом уровне, подчеркиваю я, то это, скорее, возрастная (неразборчиво) особенность. Я никакие диагнозы, как вы понимаете, в принципе, ставить не могу, это не моя профессия, и говорю я в этот момент, конечно, не как врач, а просто, как педагог, который слышит то, что вы рассказываете. Да я знаю толпы детей, которые ведут себя подобным образом. Которые в определенном возрасте боятся, что мама исчезнет за дверью. Слушайте, все нормально.

ТАТЬЯНА: Да, бояться остаться одному.

Д.ЗИЦЕР: Это вообще абсолютно нормально. Ну, бояться остаться одному, знаете, сколько детей таких есть, сейчас, я уверяю вас, толпа наших слушателей кивает головой, правда. Значит, на эту тему мы вообще не волнуемся и не паримся.

Теперь смотрите, но другое дело, что, если хороший специалист, вы говорите, вы были у психиатра, если хороший специалист, которому вы верите, говорит – слушайте, надо бы, может быть, чуть-чуть подкорректировать, надо бы чуть-чуть подкорректировать.

Надо ли меня в этот момент психолога? Опять я боюсь давать вам совет, я могу только сказать, как поступил бы я, я бы поменял. Я бы поменял, потому что речь же идет не о враче. Речь идет о том, что ваш сын ходит куда-то в свое удовольствие позаниматься чем-то, потусоваться, подкорректировать, сказали вам. Ну, может, где-то поиграть, может, про что-то поговорить. Ну, я бы поменял.

Третье и последнее. Если вам кажется, что вам удалось за последний год самой поменять отношения с ним и расслабить его, и сейчас ситуация, которая не вызывает у вас волнения, в отличие от того, что было год назад, может, и остановиться, Тань. Может, вы просто большая молодец, я не иронизирую, сейчас просто нет времени и возможности пытать вас, что вы такое сделали, но я уверен, что вы сделали много. Если все хорошо, так все хорошо.

ТАТЬЯНА: Ну, у меня есть догадка одна тоже, ну, плюсом к этому хотела тоже поделиться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, скажите быстренько, давайте быстренько, еще полминуты с вами.

ТАТЬЯНА: Он пошел буквально в сентябре, меня попросил, говорит – я хочу научиться драться, как ниндзя. Мы нашли ему секцию и тренера, который ему нравится, с удовольствием ходит. И когда я ему сказала, что, в принципе, если у нас один день освободится от психолога, если мы откажемся, будешь ли ты заниматься дополнительно? Он сказал – да, буду.

И вот буквально пару дней, как я отказалась от этого психолога, на самом деле, ну, это было до того письма, когда я вам писала. Я позвонила, отказалась от ее услуг, ну, и записала дополнительно на секцию. И вот мне кажется, вот буквально два дня мне вот знаки дают, что он сам просил меня – мам, давай ты вот так пойдешь, а я вот через дом обойду, и мы с тобой встретимся. Я говорю – хорошо, давай.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Тань, значит, смотрите, все, тогда я вообще меняю показания немножко.

ТАТЬЯНА: На верном ли мы пути.

Д.ЗИЦЕР: Остановитесь, Тань, остановитесь, наблюдайте. Теперь максимально я слышу, что вы тоже, в общем, тревожитесь довольно сильно, дышите глубоко, поверьте мне. Не транслируйте ему, что что-то не так. Ну, на тему того, что он не хочет оставаться один или не хочет в душе дверь закрывать, имеет право в 6 лет. Честное слово, имеет право. Понаблюдайте, чуть-чуть понаблюдайте. Возьмите хотя бы 2-3 недели, а лучше месяц, чего происходит. Потому что, если такая прекрасная динамика, может, мы вообще с вами только напортим вместе со всеми психологами мира. Вот и все.

ТАТЬЯНА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

ТАТЬЯНА: Да. Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Желаю вам удачи. До свидания.

Анна из Нижнего Новгорода, здравствуйте.

АННА: Здравствуйте, Дима. Я являюсь мамой мальчика, ему 4,5 года. С его появлением стала изучать вопросы воспитания, смотрю, слушаю советы, но, к сожалению, все не работает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, что не работает у вас там?

АННА: Мальчик у меня с СДВГ, это поставили специалисты. Это я к тому, что он очень активный, шустрый.

Д.ЗИЦЕР: Какие специалисты?

АННА: Ну, невропатолог, нейропсихолог и психиатр. И были разные. Это я к тому, что он очень активный, такой шустрый, на месте не сидит никогда. И проблема у нас со следующим. Что, как он пошел в садик, перенял манеру поведения обзываться. Ну, пока что это всякие жадины-говядины и так далее. Стал обзывать всех и сверстников, и родителей, и воспитателей, мимо проходящих людей. То есть, не знаю, мы можем ехать в пробке, он откроет окно и незнакомому человеку, начнет его обзывать, водителя. Делает это чаще всего от скуки именно.

Д.ЗИЦЕР: Внимание, досрочный ответ. Подождите, СДВГ тут ни при чем.

АННА: Это я просто к характеристике о том, что вот он такой…

Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, просто мы сейчас можем создать у слушателей ощущение, что это и есть СДВГ. Вообще нет. Это про другое. Ну, давайте дальше, ладно.

АННА: Вот лично, как родители, вообще не реагируем на эти его обзывательства, потому что это к нам не относится. Ну, как бы я себя не считаю жадиной-говядиной и так далее. А вот другие люди негативно эмоционируют, скажем так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я их понимаю.

АННА: Та же воспитательница делает ему замечание, и он от этого еще больше начинает это делать.

Д.ЗИЦЕР: А вот это, может быть, имеет отношение к СДВГ.

АННА: Мне это очень не нравится.

Д.ЗИЦЕР: Значит, давайте вопрос, у нас десять секунд до рекламы. Давайте успеем задать вопрос, а потом будем отвечать.

АННА: Да, вопрос, как мне донести ему, что это недопустимое поведение?

Д.ЗИЦЕР: Все, я понял, через полторы минуты попробуем ответить.

Мы продолжаем. Слушайте, Анна, я позволю себе чуть-чуть поковыряться в его прошлом, ладно? А вот все это поведение так называемое, вот это все вот это вот, на месте не сидит и кричит, и так далее, оно началось когда?

АННА: Это я заметила месяцев, когда ему было 5.

Д.ЗИЦЕР: И как вы реагировали, если не секрет?

АННА: Что он очень активный, что он на месте…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я не про активность. Вот как, например, когда ему было 3, как вы реагировали? Вот вы как реагировали, когда ему было 3?

АННА: Что он очень быстро…

Д.ЗИЦЕР: Вот он побежал, чего-то такое шарахнул, чего-то такое стукнул, не знаю, заорал. А вы чего?

АННА: Ну, я стала сглаживать углы и никак не реагировала.

Д.ЗИЦЕР: Делали что? Как, никак?

АННА: Ну, мы догоняли его, если он убегает. Если он что-то роняет, я просто поднимаю, говорю – не роняй.

Д.ЗИЦЕР: И не говорите ничего?

АННА: Ну, я старалась говорить – оставь это, например.

Д.ЗИЦЕР: Значит, так, Анна, давайте, как художник с художником поговорим. Вот вы спросили меня, как донести до него, что это поведение никуда не годится. Или это поведение, сказали вы, недопустимо.

АННА: Да, недопустимо.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а как он узнает, что это поведение недопустимо, если ему про это никогда не говорили? Вот ему, откуда это узнать?

АННА: Нет, я ему это очень много раз говорила.

Д.ЗИЦЕР: Аня, давайте, подождите, давайте так, чтобы мне не пришлось вас пытать, я попробую еще раз сделать то же самое, что я уже сделал, получил ответ. Давайте, сейчас вторая попытка, она же последняя.

АННА: Да, хорошо, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Ему 3 года. В 3 года он, например, вас стукнул, предположим. А такое было. Откуда я знаю? Я молодец. Как вы реагируете в этой ситуации?

АННА: Старалась схватить его руку и не давать ему бить меня.

Д.ЗИЦЕР: Все?

АННА: Ну, это чаще всего не работало.

Д.ЗИЦЕР: Как ему узнать, что это поведение недопустимо, Аня, если вы ему об этом не говорите?

АННА: Я с ним разговаривала вечером.

Д.ЗИЦЕР: Каким вечером?

АННА: Ну, когда мы ложимся спать, я с ним разговариваю. Не в моменте, когда он меня бьет.

Д.ЗИЦЕР: Все, внимание, даю ответ. Прямой ответ, я даю вам прямой ответ. Вот давайте представим себе ситуацию, что мы с вами встретились, и я замахнулся на вас. Ну, я и замахнуться не очень могу, ну, ударить-то точно. Я на вас замахнулся. Мне кажется, что в этой ситуации вы мне скажете, остановите мою руку и скажете – Дима, значит, так, еще раз такое повторится, не знаю, что, получишь в глаз.

Я не знаю, что вы скажете. Но мне не кажется, что вы отложите этот разговор. Мне не кажется, что, если, например, кто-то из ваших близких будет вести себя так по отношению к другим людям, как вы рассказали, например, кричать человеку, не знаю, «пошел вон, дурак» или что-нибудь такое, мне не кажется, что вы пройдете мимо этого.

Теперь, ваш замечательный мальчик откуда-то должен узнать, что это поведение неприемлемо, а оно абсолютно неприемлемо. Надо просто ему сказать «нет». Тот редкий случай или не редкий, на самом деле, когда нужно просто сказать – нет, чувак, нет, я не готова, этого не будет. Это не что-то, что я вообще хочу с тобой обсуждать. Мы это не обсуждаем, это называется граница.

Теперь, как я, ну, давайте я раскрою этот фокус, я раскрою вам этот фокус. Почему я спросил про его прошлое и про то, что было два или три года назад. Потому что, скажу вам по секрету, то, что называется СДВГ последние годы, это лет 15, может быть, больше, ставят на всякий случай.

Человек неудобный и у людей могут быть самые-самые, я не говорю, что у него нет СДВГ, не поймите меня не верно, но у людей могут быть самые-самые разные проявления. Легче взрослым сказать – СДВГ, он шумный – СДВГ, он лупит кого-то – СДВГ. Слушайте, это разные случаи. В вашем случае, извините, мне кажется, что, в первую очередь, речь идет о том, что он не чувствует границы. А границы мы чувствуем от наших близких. А наши самые близкие в 4 года это мама с папой, ну, бабушка, вероятно.

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: И в этом смысле мама с папой должны просто сказать – нет. Не заорать, Ань, не оскорбить его, не унизить. А просто, вот вы говорите, что в 3 года, ну, я же угадал, что он вас лупил. Теперь, откуда же я это знаю-то? Ну, откуда я это знаю? Я это знаю, потому что без этого не могло обойтись, потому что это отсутствие границ откуда-то вырастает обязательно. А самая простая и самая распространенная штука у детей это укусить или стукнуть, у маленьких, ничего не поделаешь.

Теперь, и в этот момент он должен получить, ну, не отпор, он должен получить обратную связь. И обратная связь в этот момент дается однозначная – нет. Вы говорите, да, я не справлялась иногда, я его брала за руку, а это не помогало. Ну, ладно, вы взрослая, сильная женщина, а он маленький мальчик 3-х лет или 2,5, справились бы. Просто остановились и понятно, и четко, глядя ему в глаза, в его прекрасные, сказали – котик, я тебя очень люблю, но нет, я не могу тебе позволить себя бить, и я не позволяю тебе.

Теперь я даю вам честное слово, вот в это люди очень часто не верят. Поверьте мне, слова люди понимают намного лучше, чем жесты и движения. Прямо вот так.

Теперь история, вы едете в машине, он открывает окно и кому-то что-то такое кричит. По мне, остановили машину на обочине, и очень серьезно с ним про это поговорили. Не ругать, Ань, вот тут грань очень понятная и, мне кажется, не тонкая. Не «ты нехороший мальчик», а «нет, дружище, мы так себя не ведем, у нас так не принято, в нашей семье так себя не ведут, мы просим тебя этого не делать». Это, как вы мне сказали до рекламы, недопустимо. Это пункт номер один жирный и большой. Есть?

АННА: Есть.

Д.ЗИЦЕР: Есть, ура. Теперь смотрите, пункт номер два…

АННА: Это есть такая проблема.

Д.ЗИЦЕР: Есть, так нет, остановите просто, это не проблема. Проанализируйте вместе с близкими, что и где, научитесь говорить «нет». Не надо его ругать, не надо его, еще раз, унижать, не надо его оскорблять. Но есть вещи, на которые мы говорим «нет», все, взрослые, маленькие и так далее. Нет, мы не позволяем себя оскорблять, нет, мы не позволяем себя бить, тем более. Нет, мы не позволяем вести себя так по отношению к другим людям. Мы не хотим этого, нам неприятно.

И второе, у меня не очень много времени, но я успею за двадцать секунд. Смотрите, поскольку вы сказали, что он научился обзываться и всему остальному в детском саду, мне кажется, с воспитательницей надо бы про это тоже поговорить. Не в смысле – вы плохая воспитательница, у вас плохой детский сад, а помогите мне, пожалуйста. Мне кажется, что, если у вас в группе принято обзываться, то это такое явление, с которым мы вместе можем что-то сделать, и поговорить про это, и поговорить про то, что мы говорим вместо обзывательства, и поговорить о том, зачем мы это делаем и что нами движет, и так далее.

Действуйте, все будет хорошо, все будет отлично, я вам обещаю. Все. Это не значит, еще раз, что у него нет СДВГ, но это значит, что мы, вероятно, справимся с этой проблемой. Пока.

Елена из Тульской области, добрый вечер.

ЕЛЕНА: Здравствуйте, Дима. Я вам уже звонила как-то года три назад.

Д.ЗИЦЕР: Везет же некоторым.

ЕЛЕНА: Ребенок проводил школьное время под партой. Не знаю, может быть, вы помните.

Д.ЗИЦЕР: Не помню, честно говоря, но мы сейчас вспомним по ходу, а. может, и не важно. Ой, Елена, мы теряем вас, что-то со связью у нас нехорошо. Замрите где-нибудь под вышкой. Сейчас слышу хорошо, да.

ЕЛЕНА: Сейчас он сидит под партой гораздо реже. Но вот последняя проблема, которая с ним случилась в школе, он подписал самостоятельную работу в классе «кот Мурзик». В школе мне сказали, что это совершенно недопустимо. Я бы хотела узнать ваше мнение. Есть еще один вопрос чуть побольше, посерьезнее, но вот этот маленький вопрос сначала.

Д.ЗИЦЕР: Лен, а скажите мне, пожалуйста, во-первых, сколько ему лет?

ЕЛЕНА: Ему 10 только что исполнилось.

Д.ЗИЦЕР: 4-й, да? Или 3-й?

ЕЛЕНА: 4-й класс.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, это произошло впервые?

ЕЛЕНА: Да, подписался он впервые. Но когда было еще несколько прецедентов, когда он в прошлом году сидел под партой, он реагировал, как кошка или собака. То есть с ним пытались как-то найти контакт, он говорил типа «гав» или «мяу». То есть он себя периодически верифицирует, как кошка или собака.

Д.ЗИЦЕР: А что нам вообще на эту тему говорят психологи и неврологи?

ЕЛЕНА: Ну, вот психолог в школе, который с ним занимается, сказал, что это недопустимо. С ним вообще занимаются психологи.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, подождите, дело не в этом. Я не про психолога школьного. Вы к специалистам-то ходили каким-нибудь? Не потому что я считаю, что он болен, а просто, чтобы самой понять, происходит.

ЕЛЕНА: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: И что сказали?

ЕЛЕНА: Вот буквально в начале сентября он две недели пролежал в психоневрологии, потому что в школе сказали – давайте попробуем, вдруг у него есть какой-то диагноз, ну, вдруг.

Д.ЗИЦЕР: Лен, ну, подождите, не вводите в заблуждение радиослушателей. Просто так на две недели в психоневрологию людей не кладут. Поэтому должно быть понятно, с чем вам положили-то туда.

ЕЛЕНА: По просьбе моей, так скажем. Была комиссия ПМПК, по-моему, правильно я называю, сказали, что есть трудности с обучением. Он очень медленно реагирует, очень, медленнее всех пишет, медленнее всех читает и с ним учитель не справляется. На тьютора нет денег и возможности. Ему нужно индивидуальное обучение.

Д.ЗИЦЕР: Так, чего сказали, когда он вышел из больницы? С чем он вышел, что сказали?

ЕЛЕНА: Ну, что есть какие-то небольшие проблемы.

Д.ЗИЦЕР: Правду, умоляю, говорите правду, умоляю, скажите, что написано на бумажке.

ЕЛЕНА: Я вам говорю правду. Поставили дислексию, дисграфию. Ну, не знаю, почему.

Д.ЗИЦЕР: Ну, потому что, действительно, слушайте, нам надо кому-то верить с вами, нам надо кому-то верить, предлагаю верить врачам. Ну, вот понятно, что мы всегда можем сказать, что они что-то сделали не так, но вообще я предлагаю верить врачам.

ЕЛЕНА: Я верю.

Д.ЗИЦЕР: Значит, дислексия, дисграфия, окей, есть какой-то фончик, вероятнее всего, ну, и так далее. Теперь скажите мне, а вот, что бы вы хотели в идеальном варианте? Я не спрашиваю, как бы вы хотели, чтобы поменялся ваш мальчик. А вот, какой он есть, как вы видите идеальную ситуацию? Вот, как, на ваш взгляд, все должно происходить?

ЕЛЕНА: В идеале мне, конечно, хотелось бы, чтобы просто ему уделяли чуть больше внимания в школе. Не так, как обычно, вот вы тоже про это говорите, что у нас много людей в классе, нам некогда совершенно им заниматься. Просто чуть-чуть…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, давайте чуть-чуть глубже копнем, Лен. Ну, вот смотрите, ну, вы же взрослая, вы понимаете, как и что устроено.

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, я уверен, к слову сказать, что у вас самый замечательный мальчик на свете, поверьте мне. Ну, вот идет урок, пусть даже в школе у нас не 30 человек в классе, а 20, например. Тем не менее, идет урок. Я вообще ни в коем случае, не подумайте, я не осуждаю и не сужу вообще вашего мальчика. Идет урок, человек залезает под парту в 4-м классе, не в 1-м, это, поверьте мне, разные вещи. Залезает под парту, его зовут, он говорит – мяу, мяу, гав, гав. Не важно. Что бы вы видели, то есть в вашем идеале, что должно произойти, вот честно?

ЕЛЕНА: Наверное, ничего. Наверное, просто ему нужно побыть одному, я так вижу это. Что-то ему, какой-то дискомфорт.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Я с вами совершенно согласен. Поэтому, соглашаясь с вами, я должен, и вообще-то, мне кажется, что мы с вами должны согласиться с тем, что, вероятно, речь должна идти об индивидуальном обучении именно поэтому. Что делает тьютор? Давайте я вам по блату расскажу на всякий случай. Что делает тьютор, если есть, действительно, на это возможность и финансовая, и кадровая. Тьютор сидит рядом с ним, если нет никаких других рекомендаций. Сидит рядом с ним и с ним занимается, и с ним встречается отдельно после уроков, и так далее.

Либо тьютор занимается с ним, когда он занимается индивидуально. Потому что ведь, в чем тут штука, Лен, чего я боюсь, я скажу вам правду. Я боюсь, что мы ставим под удар его. Не вас и не учительницу, а его. Потому что, когда он ведет себя так и для него это поведение органично, понятное дело, что рано или поздно, годы идут, чем дальше, тем более вероятно, он будет получать нежелательную реакцию от среды, правда же, извне?

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Даже, если речь идет о самой лучшей школе на свете и о самой лучшей учительнице на свете. Теперь, мне кажется, что наша с вами задача в этот момент попытаться избежать этой ситуации. А как нам избежать этой ситуации? Нам попробовать сделать все, для того чтобы, если специалисты говорят нам, что нужно индивидуальное обучение, попробовать сделать все, чтобы реализовать этот совет. А дальше посмотреть, чего будет, слушайте, мало ли что. Ну, просто посмотреть, посмотреть, правильный ли это путь. Из того, что вы рассказываете, путь, может быть, правильный.

Про кота Мурзика это очень-очень частный вопрос, поверьте мне. Это просто такая деталь, можно реагировать, можно не реагировать, можно по-разному. Но у нас-то тут большая картина открывается, понимаете? Что технически вы спросили? Опять, Лен, опять теряю, вернитесь в связь.

ЕЛЕНА: Я стою на месте, стою.

Д.ЗИЦЕР: Вот сейчас слышу.

ЕЛЕНА: Технически и физически это мало возможно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, а что делать?

ЕЛЕНА: У нас маленький город, не так много школ и попасть в другую школу совершенно сложно. Ну, потому что у нас довольно неплохая школа.

Д.ЗИЦЕР: Нет, индивидуальное обучение не так устроено.

ЕЛЕНА: Дома?

Д.ЗИЦЕР: Конечно, дома.

ЕЛЕНА: Тем более нет, кто-то должен работать. Я одна и я работаю. Если я не буду работать, у нас не будет дохода.

Д.ЗИЦЕР: Лена, подождите, мне знакома эта теория и практика. Уверяю вас, эта теория и практика дает сбой. Вы пробовали кого-то найти?

ЕЛЕНА: Бесплатно? Кто-то будет это делать бесплатно?

Д.ЗИЦЕР: Вот смотрите, вот давайте я, это не моя программа сейчас, но я сейчас перейду в какую-то другую программу. Значит, смотрите, дорогие родители, дорогая Елена и дорогие все, мы живем таким образом, что мы очень много, чего придумываем заранее. Вот я даю вам честное слово, я сталкиваюсь с этим довольно часто.

Вот у нас имеется ситуация, когда есть мальчик и есть мама. Я очень хорошо, Лен, вас понимаю. Есть мама, которая говорит – окей, я не могу бросить работу, я понимаю вас очень хорошо. Но при этом хорошо бы проверить, какие варианты есть. Теперь, что делает мама Лена, и я ее ни в коем случае не осуждаю, она говорит – никто не будет этого делать бесплатно, никто не будет этого делать за 500 рублей. Проверьте. Ну, я вас умоляю, проверьте. Есть такие, чего-то я сегодня кашляю, извините, пожалуйста, есть такие случаи в жизни странные, ну, иногда я сам диву даюсь. Честно, не все завязано на деньги.

И бывают молодые люди, которые говорят, которые случайно оказались в вашем маленьком городе, и говорят – да я счастлив буду, у меня прекрасная педпрактика будет в этот момент. И бывают люди, которые услышали этот разговор по радио, и говорят – у нас есть учебная группа, давайте попробуем присоединить этого мальчика. И бывает ваша родственница, о которой вы давно забыли, которая говорит – я пожилая, я с удовольствием буду этим заниматься. Все бывает. Ну, проверьте, умоляю вас. Я обращаюсь ко всем – ребята, не останавливайтесь, проверяйте.

ЕЛЕНА: Я попытаюсь. Просто каждый раз, когда я смотрю ваши передачи, вы говорите про неудобных детей, вот мой ребенок всегда всем неудобный.

Д.ЗИЦЕР: Да, но, дружище, наша задача с вами сделать так, чтобы вашему ребенку было комфортно, в первую очередь. И окружающим тоже хорошо бы, но, в первую очередь, ему. И вот картина, которую вы описываете, я даю вам честное слово, ему не более комфортно, чем всем остальным.

Знаете, иногда, когда речь идет про, ну, действительно, так называемых неудобных детей, очень часто взрослые говорят – а, они портят жизнь всем. Слушайте, не в этом дело. А дело в том, что им самим чаще всего очень некомфортно. И вашему мальчику, уверяю вас, некомфортно получать замечания, некомфортно находиться в сложной ситуации под партой, некомфортно, что его хотят все время проверить или ущемить и так далее. Эту ситуацию надо менять. Еще раз, Лен, я понимаю…

ЕЛЕНА: Ему действительно, очень некомфортно, у него стоит еще повышенная тревожность, у него стоит заниженная самооценка, это все выписка из больницы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так вот оно, вот оно все. И в этой ситуации, я даю вам честное слово, даже, если бы вы менее подробно рассказали мне эту историю, я бы сказал – ребята, взвешивайте домашнее обучение. Я даю вам честное слово, я слышу вас очень хорошо про то, что это связано с деньгами. Я не буду вас обманывать, чаще всего это связано с деньгами. Но, во-первых, чаще всего это сильно преувеличено, надо сказать, суммы, о которых идет речь. Во-вторых, очень часто бывает, действительно, ситуация, в которой находятся какие-то люди, говорят – слушай, давай я попробую. Все бывает. Ну, правда, мир устроен сложно.

Третье. Ну, это просто совет. Если у вас в школе хорошие отношения с учителями, с психологом с этим и так далее, посоветуйтесь. Ну, посоветуйтесь, намекните, что вы готовы сделать этот шаг, вы готовы перейти на домашнее обучение, расскажите, как. Скажите им то, что вы говорите мне, строго говоря. Я не представляю себе, как это делать, либо бесплатно, либо за очень маленькие деньги, ребята, дайте совет. Они дадут, честно. Ну, если они не, какое бы слово сказать, ну, не очень плохие люди, они дадут, потому что это педагогическая сфера. В общем, школа должна уметь отвечать на такие вопросы. Понимаете?

ЕЛЕНА: Я вас поняла. У меня есть еще один небольшой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Давайте. Вопрос – ответ небольшой, действительно.

ЕЛЕНА: Небольшой. Вот я сегодня посмотрела вашу тему на «Крекс… Пекс… Секс…», потому что я нашла в поисковиках все те запросы, про которые вы говорили. И когда я спросила, что он пытался найти, он сказал – это не я. После того, как я посмотрела вашу видеозапись, я попыталась сделать все, как вы говорили.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, давайте расскажем слушателям. Есть статья, которая называется «Крекс… Пекс… Секс…», и есть, действительно, разговор, ну, видео на моем канале, которое так же называется на эту же тему. Ну, так и чего?

ЕЛЕНА: Я попыталась сделать все, как по инструкции. Поговорить, пригласить к беседе, если тебе что-то интересно, я с радостью расскажу. У нас есть книжка «Тело человека», если тебе интересно, давай вместе посмотрим.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ЕЛЕНА: У него началась истерика. Он начал рыдать.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

ЕЛЕНА: Он начал рыдать – это не я, это не я. Он полчаса просто был в истерике.

Д.ЗИЦЕР: В чем вопрос-то? Давайте вопрос, мы обещали слушателям вопрос-ответ. Задавайте вопрос.

ЕЛЕНА: Стоит ли мне возвращаться к этому вопросу вообще?

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, сейчас не стоит возвращаться к этому вопросу. Отреагировал он так, вероятнее всего…

ЕЛЕНА: Просто я, когда вижу эти слова в поисковике, у меня просто уходит сердце в пятки.

Д.ЗИЦЕР: Ну, у вас уходит сердце в пятки, у вас мальчик подрастает, ничего нельзя поделать.

ЕЛЕНА: Все очень интересно, но, мне кажется, он мал.

Д.ЗИЦЕР: Ну, мы опоздали на несколько лет с этим разговором, ну, что поделаешь. Ну, опоздали. Ну, неслучайно же Дима Зицер вслед за Жан-Жаком Руссо, не сравнивая себя с великими, говорит, что надо успеть это сделать, пока этот запрос не сформирован.

Смотрите, он испугался, потому что вы его спросили, что ты искал, и что ты делал. Ну, что, если там написано то, что написано, он же не дурачок, он понимает, что вы понимаете, что он искал, и вы понимаете, что он искал. Значит, в этот момент он, естественно, пугается. Он живет в социальной среде, он понимает, что это запретный плод, он понимает, что он получит сейчас по шее, даже, если он не получит, фигурально выражаясь, естественно. Все, он испугался, имеет право.

Что с этим сделать? Ничего не сделать, не будет у вас никаких запросов в ближайшее время, поверьте мне, не будет. А через месяцок я бы вернулся к этому разговору на вашем месте. Прощаюсь.

ЕЛЕНА: Отбирать гаджеты смысла нет?

Д.ЗИЦЕР: Не отбирать гаджеты, ну, о чем вы говорите. Он пойдет и научит девочку одноклассницу немедленно искать порнушку, извините за выражение. Ну, зачем нам это надо с вами?

ЕЛЕНА: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь. Первый пункт намного важнее, умоляю вас, сделайте с этим что-нибудь. Посоветуйтесь со всеми, с кем можете, в школе посоветуйтесь и начинаем искать. Удачи вам, всего доброго. Сил и удачи, Елена.

Красноярск на линии. Ой, время-то позднее, Дарья, у вас, да? Здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте, Дима. Да, уже позднее время.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот давайте перед сном поговорим.

ДАРЬЯ: В общем, я очень рада вас слышать, и хотела поблагодарить вас за вашу деятельность, потому что, на самом деле, возможно, из-за вас я и пошла в педагогику.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо. Оба-на, вот это классно.

ДАРЬЯ: Вот я хотела задать вопрос. Я только начинающий педагог. У меня такая проблема возникла. У детей, ну, я знаю, что дисциплина, по сути, это как бы они не должны сидеть на уроке и молчать, и никто не должен сидеть и ходить по струнке. Но как привлечь их внимание на уроке? То есть я стараюсь делать что-то интересное, разнообразное, но все равно постоянно достают смартфоны.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, никуда не годится. Скажите мне, пожалуйста, подождите, какой предмет вы преподаете? И о каком возрасте идет речь?

ДАРЬЯ: У меня английский, и сейчас у меня 6-е и 7-е классы. То есть вообще большинство ребят, они сосредоточены на уроке, они прямо сразу все работают, выходят к доске, наперебой отвечают. Но есть два, три человека, которые, ну, вообще никак не могу их заинтересовать. Вот не знаю, что с ними делать.

Д.ЗИЦЕР: А что говорят ваши коллеги старшие? Вы же наверняка советовались? Вот у меня, не знаю, Петров абсолютно сидит в телефоне.

ДАРЬЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Вот, что они советуют?

ДАРЬЯ: Очень плохое советуют.

Д.ЗИЦЕР: Произнесите.

ДАРЬЯ: Отбирать телефон, выключать и вообще ничего хорошего.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, что мы в этот момент с вами понимаем? Мы в этот момент с вами понимаем, что эти коллеги, которые советуют такие странные ходы, они и научили детей, что пока на них не крикнешь, телефон убирать не надо.

ДАРЬЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Понимаете? То есть, опять, ну, мы с вами коллеги, мы педагоги, мы с вами понимаем, как это работает. То есть они сидят с телефонами не потому, на самом деле, что им забить на все. А потому что изначально их научили тому, что не из-под палки вообще учиться не стоит. Мне кажется, если речь, действительно, идет о двух, трех людях, как вы сказали, мне кажется, надо с ними разговаривать лично, отдельно.

ДАРЬЯ: Ну, вот я спрашивала, я говорю – ребята, что такое, вам не интересно или что? Потому что, на самом деле…

Д.ЗИЦЕР: А вы не подсказывайте. Вы сейчас в вопросе подсказали ответ.

ДАРЬЯ: Да, я знаю. А они – не знаю, вроде интересно.

Д.ЗИЦЕР: Нет, тут не надо «вроде интересно». Надо взять, 6-й, 7-й класс, они же взрослые уже, берем, садимся вот, как я только что советовал кому-то, в столовке во время обеда или чего-нибудь там, и задаем вопрос спокойный. Не таким тоном, как вот эти учителя, о которых вы рассказывали, задают. Спокойным тоном – старик, слушай, а ты на урок-то хочешь вообще или нет, честно? Пусть поговорят про это. Не бойтесь, они могут сказать и «нет», спокойно.

ДАРЬЯ: Да, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Но вне зависимости от того, ответят они «да» или «нет», мы можем начать разговор на эту тему. Мы можем начать в 6-м классе точно, в 7-м, тем более, разговор на эту тему. И тогда вы оказываетесь в ситуации педагога, который говорит – слушай, я рад тебе помочь, давай придумаем, что и как надо сделать. Я не готова на то, чтобы ты сидел в телефоне, чувак, я не готова. Давай придумаем, давай поймем, давай найдем вместе смысл ходить ко мне на урок английского.

Смыслов может быть много, как вы понимаете, кроме самого английского, я не знаю, что, меня интересует какой-то раздел языка, мне приятно находиться в компании друзей определенных, ну, много, чего, я любуюсь учительницей своей, много. Давай про это поговорим. Давай поймем, что я могу сделать, на самом деле, для тебя, помимо того, что я оставлю тебя с телефоном в руке, я не согласна. Проверьте, пожалуйста, быстренько, мы ответили или нет? Или перенести вас на после новостей?

ДАРЬЯ: Да, в принципе, ответили, да. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: В принципе, ответили. Ну, все, тогда я желаю вам удачи. Действуйте, спокойно разговариваем, если что-то непонятно, задаем вопрос, прямо детям задаем вопрос. Удачи вам.

ДАРЬЯ: Хорошо. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Мы продолжаем, дорогие друзья. Спросил я Дарью, ответили ли мы на вопрос, но я вдруг сам понял, что я кое-что хочу добавить. Предыдущий вопрос от молодой учительницы, что делать с теми, кто не заинтересован. Дарья, я надеюсь, вы еще слышите меня в Красноярске, вот, что я хотел добавить.

Понимаете, какая штука, когда к нам приходят ученики 6-го, 7-го класса, ну, вообще-то это, ну, в кавычках, конечно, чужие дети изначально. В каком смысле чужие? Я объясню. Речь идет о детях, модели которых формировались под влиянием других учителей. И поэтому, когда к нам приходят вот эти самые ученики в 6-й, 7-й, 5-й, 10-й, нам, в общем, бывает трудновато, естественно, ну, а что поделаешь.

Но это, в общем, не значит, что надо опускать руки. Это просто значит, что нам нужно потихонечку формировать новые модели вместе с ними. Удивлять их время от времени, обращать их внимание на то, что жизнь не обязательно устроена так, как им казалось до этого дня, до этого момента. Что вообще-то жизнь в том и состоит, что модели меняются, ситуации меняются и так далее. Вот об этом я с ними и разговаривал, честно говоря. Еще раз желаю вам удачи огромной.

Наталья из Москвы, здравствуйте.

НАТАЛЬЯ: Добрый день, Дима. Дима, у меня такой вопрос. У меня дочке 4,5 года, и есть младший сын, ему 2,5 года. И буквально вот полгода назад, это все потихоньку копилось и вот сейчас достигает своего пика, что она откровенно говорит, что она не любит брата, что она хотела бы, чтобы мы его оставили в садике навсегда, что ей нужна сестренка. И она, когда мы идем гулять – а что, он тоже с нами пойдет, а я не хочу, чтобы он с нами шел. Ну, и все в таком духе.

И плюс мы в садике разговаривали с воспитательницей, я думала, может быть, что-то вот такое оттуда узнать нового, она посещает детский сад, что она стала, становится, не стала, а становится более закрытой, что она перестала поднимать руки и отвечать на вопросы, хотя она всегда была активным ребенком.

Д.ЗИЦЕР: Пока не страшно.

НАТАЛЬЯ: Сейчас у них появился праздник осени, она отказывается там брать роль, например. И, в принципе, я замечаю, что она стала стеснительная. Что, когда мы выходим гулять с общими друзьями на детскую площадку, ее общие друзья, она прячется за меня и кто-то говорит – Ирин, пойдем поиграем. Она прячется и говорит – мама, пойдем со мной, мама, мама. Или кто-то что-то ее спрашивает, она тоже просит, чтобы я за нее ответила. То есть вот она какую-то коммуникацию начала терять с детишками. И мы бы хотели с мужем как-то ей помочь, ее поддержать.

Еще иногда проскальзывает, что – у меня ничего не получится, я не буду это делать, я точно знаю, что у меня это не выйдет. И такой вопрос, может быть, вы нам можете помочь, направить нас, как нам с ней разговаривать, как нам ее подбодрить, и что делать в плане того, что она совершенно не принимает младшего брата, которого она изначально очень любила.

Д.ЗИЦЕР: А что изменилось, что произошло? Вот когда это началось?

НАТАЛЬЯ: Вот я говорю, пыталась найти эту точку, вот отчертить время, но мы даже обсуждали с мужем, что нет какой-то конкретной точки, это все постепенно, потихоньку, день за днем…

Д.ЗИЦЕР: Ну, примерно.

НАТАЛЬЯ: Ну, мне кажется, полгода назад, наверное. Я ни с чем не могу это сравнить.

Д.ЗИЦЕР: А я не намекаю на это.

НАТАЛЬЯ: Братик, может быть, подрос и стал более коммуникативным, он начал разговаривать, он начал трогать ее игрушки. Может быть, вот в этом плане, что перестал быть таким кабачочком, который ничего не делает, а начал как раз быть коммуникативным с ней. Но при этом он ее очень любит, он ее не обижает. И она с ним хорошо играет. Вот, когда они вдвоем, и она хочет играть, она будет с ним играть прекрасно. Но, если…

Д.ЗИЦЕР: Ну, главный и обычный мой вопрос, начнем с простого. Есть ли у вас время, когда вы с ней вдвоем?

НАТАЛЬЯ: Мало. Но я стараюсь уделять эффективное время. Ну, мало, крайне мало, конечно. То есть, чтобы только я и она наедине, очень мало.

Д.ЗИЦЕР: Да.

НАТАЛЬЯ: Мало. У меня нет такого, чтобы я каждый день была с ней…

Д.ЗИЦЕР: Каждый день не надо, нет, я вас успокою, не надо каждый день. Достаточно, чтобы это было в графике, в вашем графике, чтобы это было хотя бы раз в неделю. Но зато абсолютно понятно и вам, и ей, что это ваше время вдвоем. Вот прямо, как часы, как на кружок ходят. Есть час дочки с мамой. Два часа, три часа, я не знаю, сколько вы можете, можете два раза в неделю, хорошо, можете раз в неделю подольше, хорошо. Не мое дело, не полезу в вашу жизнь. Но это рецепт номер один, это техническая вещь, но она техническая, она волшебная. Она кажется технической, вообще она не техническая, конечно.

Теперь, ну, тут, вы знаете, вы это рассказали, и я так сам себе говорю, что тут может быть одновременно несколько разных историй. Может, так и есть, а, может быть, и нет. Сейчас мы с вами попробуем разобраться.

НАТАЛЬЯ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Значит, во-первых, так. Во-первых, вот она, вы говорите, вдруг поменяла свое поведение как бы в обратную сторону. Вдруг прячется за мамой, вдруг говорит – мам, я не пойду. Ну, давайте сами трактуйте, что это значит?

НАТАЛЬЯ: Ну, она хочет, чтобы я, наверное, больше времени с ней проводила. Она хочет, чтобы я за нее отвечала ее друзьям.

Д.ЗИЦЕР: Да, и она хочет, ну, верно, и она хочет в этот момент быть маленькой. То есть она не хочет быть маленькой, она и так не очень взрослая, правда?

НАТАЛЬЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Но она автоматически, вы не думайте, это не то, что она села, придумала, значит, манипуляцию и теперь манипулирует. Это не так происходит. Но один из вариантов, такое бывает со старшими братьями и сестрами, и такое вообще бывает. Знаете, вы, наверное, такое наблюдали, когда собираются друзья и у них дети разного возраста. Никогда не обращали внимания, что в большинстве случаев они ведут себя по модели младшего, а не по модели старшего, как ни странно?

НАТАЛЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: То есть младшие начинают бегать там, не знаю…

НАТАЛЬЯ: Но она все хочет, как у младшего братика.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, дружище, вот и все.

НАТАЛЬЯ: Она даже может не любить какую-то еду, но, если он ее ест, она ее попросит. Она не будет ее есть, но она ее попросит.

Д.ЗИЦЕР: Верно, потому что в этот момент, это, видите, как довольно просто мы нащупали с вами, в этот момент она считает, она не обязательно права, не волнуйтесь, но она считает, что за счет того, что он маленький, он получает больше внимания, чем она. Не важно сейчас, правда это или неправда, вообще не важно. И поэтому я моделирую поведение младшего брата в чем-то.

Где-то я маму за юбку дергаю, чего я не делала уже год до этого, где-то я за маму, где-то я начинаю сюсюкать, может быть, если еще не начала, может начать, имейте в виду и не пугайтесь. У меня появляются вот эти самые черты маленького ребенка. Значит, первое, что я посоветовал… Давайте, давайте, признавайтесь.

НАТАЛЬЯ: В эти моменты я начинаю раздражаться. То есть я знаю, что она уже может это делать и сама, и я прямо раздражаюсь и ее немного отталкиваю от себя, когда она начинает вести себя, как маленькая. То есть я ее…

Д.ЗИЦЕР: Вот. А надо нам, Наталья, а нам надо поступать ровно наоборот. А нам надо в этот момент дышать глубоко. Более того, поиграть с ней в то, что она маленькая. Ну, не 24 часа на 7, но поиграть – котик, ты хочешь быть малюсенькой, ну, иди, мама на ручки возьмет, сю-сю, пу-сю, му-сю. Вот так. Дайте ей это, господи, она маленькая девочка, дайте ей, поиграйте с ней в это. Вы сами получите удовольствие.

НАТАЛЬЯ: Это пройдет, это перерастет все.

Д.ЗИЦЕР: Ваше раздражение пройдет через 20 секунд. Через 20 секунд вы сами, радостно повизгивая, будете играть с ней в эту игру, я даю вам слово, увидите. Потому что она имеет на это право.

НАТАЛЬЯ: Попробуем.

Д.ЗИЦЕР: Да попробуйте. Это еще не все, подождите, я вас никуда не отпускаю, подождите.

НАТАЛЬЯ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Значит, одновременно с этим в тот момент, когда мама с дочкой идут гулять вдвоем, она получает и модель отношения, как ко взрослой девочке, правда? Потому что с братиком у нас такого нет. Не в том дело, что я ее делаю лучше братика сейчас, ну, с братиком другие обстоятельства. Технически, наверное, вы бываете с ним вдвоем, дело не в этом.

А тут вы понятным образом, у вас есть понятная рамка – наша девочка, ей 4,5 года, мы гуляем, вдвоем гуляем, муж вас подстрахует, все будет хорошо. Мужем себя заменять нельзя, только в крайних случаях, имейте в виду. Не потому что папа у вас нехороший, папа хороший, но ей нужны вы, судя по всему, судя по всем признакам.

НАТАЛЬЯ: Да. А папе нужно проводить такое же эффективное время? Простите, я вас перебила.

Д.ЗИЦЕР: Ну, если у вас есть время, тусуйтесь. Перестаньте называть его эффективным, потому что я вас боюсь, я пугаюсь в этот момент. Надо проводить не эффективное время, а время для удовольствия для вас обеих. А будет оно эффективным, если вы будете, извините за выражение, кверху попами лежать на кровати, есть мороженое и смотреть вместе мультик, это вообще все равно, поверьте мне. Это не менее эффективно, чем, я не знаю, что, поддерживать хорошую физическую форму, я не знаю, что у вас там.

Теперь смотрите, история вторая, это про то, что она говорит «у меня не получится» и так далее. Вот тут у меня начинаются сомнения, это от этого или у нас где-то включается оценочность, которой раньше, возможно, не было, или она просто расцвела бурным цветом.

НАТАЛЬЯ: Ну, вроде нет. Я головой понимаю, что нельзя оценивать детей, говорить там плохо или хорошо, а вот там этот старается лучше. У нас такого нет в семье. То есть, может быть, у них в садике это есть, я не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Так проверьте в садике. И на эту тему, если это растет из того же корня, мы, в общем, на все вопросы ответили. Теперь, если есть дополнительный корень, помните, пожалуйста, о том, что человек имеет право не принимать участие в концерте, посвященном наступлению осени, просто имеет право.

НАТАЛЬЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Это вообще ничего не значит.

НАТАЛЬЯ: Нет, я не принуждаю, просто спрашиваю, почему ты не хочешь. Она говорит – не хочу и все.

Д.ЗИЦЕР: Ну, не хочу, а вы не так бы ответили? Вы бы разве сказали – слушай, мам, сложилась определенная ситуация психологическая у меня, ты знаешь. Не хочу, мам, не хочу. Как профессор Преображенский в «Собачьем сердце», как вы помните – не хочу, имею право не хотеть. Все. И все, не давите на эту тему вообще, равно как и на тему «у меня не получится». Слушай, котик, жалко, мне кажется, что у тебя получится, ну, не хочешь, не будем, пойдем чем-то другим заниматься. Желаем друг другу удачи?

НАТАЛЬЯ: Да. Спасибо вам огромное.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Получайте удовольствие от материнства в лучшем смысле этого слова, во всех смыслах, правда.

Самара на линии, Сергей, здравствуйте.

СЕРГЕЙ: Добрый день, Дима. Получилось дозвониться до вас.

Д.ЗИЦЕР: Ура, поздравляю.

СЕРГЕЙ: Да. Значит, есть у меня дочка 12 лет и сын 6 лет. Проблема с дочкой.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

СЕРГЕЙ: Применяю там разные подходы, ваши пытаюсь применять, не получается. Значит, какие проблемы. Первое, это агрессия к брату. То есть, например, Егор к Маше тянется, ну, как-то ищет, стремится к контакту. И это началось не в 12 лет у Маши, то есть где-то примерно года два, наверное, назад. И что послужило толчком, не понятно.

Д.ЗИЦЕР: Переходный возраст послужил толчком, я вам расскажу.

СЕРГЕЙ: Да, ну, мы пробовали там, как вот вы объясняете, почему это твой брат. То есть она не может…

Д.ЗИЦЕР: Нет, я такого не говорил, это интерпретация. Не важно, Сергей, давайте, у нас до рекламы полминутки, давайте вопрос успеем задать.

СЕРГЕЙ: Как это само пройдет или то есть давить, не передавить? Что с этим делать? Второй вопрос, что приходится объяснять простые вещи, например, куртку она бросает на банкетку, я говорю – вешай на вешалку. То есть простая вещь. Она – зачем, она же не на полу валяется. Ей так удобно.

Д.ЗИЦЕР: Так. И через две минуты мы услышим ваш, подождите, Сергей, мы уходим на рекламу, и через две минуты готовьтесь, я задам вам вопрос, зачем вешать куртку. Готовьтесь.

СЕРГЕЙ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: И на линии у нас Сергей. Сергей обещал рассказать, ну, ладно, я не буду вас про куртку сейчас спрашивать, времени жалко.

СЕРГЕЙ: Да, лучше…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а чего хотим-то?

СЕРГЕЙ: Чтобы отношения между братом и сестрой были нормальные.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это связано косвенно с курткой, вы понимаете или нет?

СЕРГЕЙ: Нет, не понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, мне кажется, давайте я скажу сначала общую вещь, а дальше вы меня исправите, может, со мной поспорите, и мы перейдем к более частному. Мне кажется, ваша замечательная девочка примерно год или два назад, как вы сказали, перешла в период времени, который принято называть переходным возрастом. Вот она туда и перешла.

Переходный возраст устроен таким образом, что мы пересматриваем все наши ценности. У нас все в голове переворачивается очень часто с ног на голову. И поэтому мы довольно часто раздражаем наших близких, особенно, если наши близкие замечательные, я уверен, родители, они не успевают перестроиться вместе с нами.

Ну, вот, например, до этого я хорошо тусовалась с братом, а тут вдруг выяснилось, что мальчик 6 лет меня не интересует. До этого я понимала, что это мой брат и близкий человек, и я должна, и я любила, а сейчас у меня другие интересы, страшно даже сказать, какие, совсем-совсем другие. И при том, что я понимаю в голове, что ему 6 лет, и он мой брат, и он ко мне тянется, я уверен, что она замечательная девочка, но я не могу через себя переступить, не могу. Поэтому приходится заниматься какими-то другими формами. Сейчас мы к ним придем.

Вторая история. Я, когда мне было 6 лет, вешала курточку, потому что мне папа говорил, и мама говорила, они были для меня важнейшими авторитетами. А потом мне исполнилось 12, и вдруг они перестали быть авторитетами. Не потому что я стала плохой, а потому что у всех так устроено. И не в том дело, что мама с папой стали плохими, а в том дело, что в 12 лет, в 13 еще больше, а в 15 это расцветет буйным цветом, в 14, сейчас пораньше все. Вдруг выясняется, что мне надо пересмотреть все-все-все нормы. Вы не волнуйтесь, она будет вешать куртку всю оставшуюся жизнь. Но ближайшие три года она что-то проверяет. И про брата тоже. Теперь давайте, направляйте меня в конкретное русло.

СЕРГЕЙ: Конкретное русло. Каким образом и когда, то есть когда пройдет та агрессия? И как нам правильно сейчас себя вести…

Д.ЗИЦЕР: А приведите пример агрессии. А давайте про агрессию приведите примерчик.

СЕРГЕЙ: Ну, вы знаете, она может даже какое-то резкое физическое движение делать, то есть, если ей что-то не понравится, она может оттолкнуть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что не понравится?

СЕРГЕЙ: Ну, например, он к ней лезет и, допустим, хочет поцеловать и обнять ее, она говорит – отстань от меня. То есть отталкивает его, не принимает никаким образом.

Д.ЗИЦЕР: То есть не словами, а именно так. А теперь скажите мне, сейчас вот у нас момент истины наступит. Слушайте, а у вас в семье так не бывает, честно? Я вас не подозреваю, я просто хватаюсь за самое…

СЕРГЕЙ: Нет, конечно, это исключено. Тем более и личным примером всегда показываем обратное.

Д.ЗИЦЕР: В смысле мы не кричим друг на друга, мы не ссоримся и так далее. Правильно?

СЕРГЕЙ: Нет, ну, бывает, конечно, мы же обычные…

Д.ЗИЦЕР: Да я не имею в виду, что вы святые, ну, я не про это вообще, Сергей.

СЕРГЕЙ: Нет, такого, у нас это не принято, если…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Ну, вот просто, смотрите, давайте про другую семью поговорим.

СЕРГЕЙ: Я не толкал…

Д.ЗИЦЕР: Я понял, да не толкать, вы не принимайте это впрямую. Давайте поговорим не про вашу семью, чтобы вам было поспокойнее, а про другую семью. Если в другой семье принято, в принципе, не переносите на себя, я вас умоляю, в тот момент, когда ребенок или кто-то, ребенок, давайте про детей говорить, чего-то хочет или чего-то просит, и ему говорят – отстань, или там даже могут немного оттолкнуть и так далее, мы понимаем, откуда берется эта модель. Я не утверждаю, что так у вас, я вам слово даю, я не утверждаю. Но я просто должен вам дать полный ответ.

СЕРГЕЙ: Я понимаю, что вы не утверждаете. Не наш вариант и не вариант той семьи, о которой вы говорите.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, очень хорошо. Теперь, если у нас ситуация, в которой принято разговаривать, то тогда папа Сережа может сесть со своей дочечкой и поговорить с ней очень-очень откровенно – котик, что тебе мешает, давай проверим, давай поймем, я тебе помогу.

СЕРГЕЙ: Не может сформулировать, пробовали на разговор.

Д.ЗИЦЕР: Подождите. Но папа Сережа-то, я, почему вас подозреваю, Сергей, потому что вы говорите со мной не только об отношениях с братом. Вы говорите еще, что она вообще довольно сильно вас раздражает, дочь ваша. Куртку не вешает на место. И, если бы я вас не прервал, было бы еще 20 фактов разных. И в этом смысле она находится в поле напряжения очень-очень сильного.

Не может быть, что кончается все на брате, дело не в этом. Она чувствует, как происходит со многими подростками, она чувствует, что приходя домой, она, может быть такое, она оказывается в не очень дружелюбной среде. Теперь еще раз, это не значит, что у вас не дружелюбная среда.

СЕРГЕЙ: Я понимаю. Значит, нам надо закрыть на это глаза. Я знаю, что она так чувствует.

Д.ЗИЦЕР: Она так чувствует. Нет, нет, все сложнее, подождите, дружище, все сложнее. Ну, например, она кидает куртку. Я думаю, что она кидает куртку изначально она просто там, не знаю, устала или просто промахнулась, или что-нибудь, бросила куртку. А потом у нас папа или не папа, кто угодно, мама в другой семье, раз на это отреагировала, два на это отреагировала, дальше тон немножко повысила. И это превратилось в триггер. Это превратилось в такую замечательную точку, когда папа у меня дрессированный, его можно так ткнуть, она не специально это делает, вы не волнуйтесь, она исследует таким образом, не умышленно, и папа на это реагирует.

Теперь, папа Сережа, что я вам советую. Я советую вам, во-первых, выдохнуть и отойти, и хорошо-хорошо проанализировать, на самом деле, что стоит ваших нервов, а что не стоит. Я думаю, что выяснится, что почти все не стоит. Потому что куртку, если вас это раздражает, вы можете повесить за ней, ничего страшного. Она увидит, что вы повесили, краем глаза, она поразится тому, что это поменялось, у нее галочка возникнет в голове про то, что интересно папа вдруг поступил. Сразу успокаиваю всех слушателей, нет, это не значит, что она всю жизнь будет швырять куртку мимо вешалки.

Но тогда, если ей хорошо во всем остальном, у вас появляется неубиенная карта, вы можете с ней говорить о брате, понимаете, вы не раздражающий фактор, который только и делает, что портит ей жизнь. Вы этого не делаете, я знаю, я просто рассказываю вам про сознание человека, возможно, в 12 или 13 лет.

И когда мне домой хочется, и когда дома все хорошо, и у нас прекрасное настроение, чудесные отношения с папой, и, окей, ну, не повесила куртку, ну, значит, он повесил за меня, ну, хихикнул, ну, поржал надо мной, потроллил меня. Тогда в тот момент, когда я с папой села говорить, и папа сказал – слушай, дружище, мне это очень-очень мешает, я очень прошу тебя этого не делать и готов поговорить с тобой, что тебе поможет этого не делать, что тебе поможет это изменить, тогда она папу услышит. Понимаете, какая штука?

СЕРГЕЙ: Пробовали так.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не пробовали.

СЕРГЕЙ: Но, наверное, недостаточно.

Д.ЗИЦЕР: Не пробовали. Вот смотрите, у нас кончается программа, если вы чувствуете так же, как и я, что мы не договорили, просто завтра мы готовы начать с этого разговора, если хотите. Так что вот решите, если да, только напишите, я обещаю вам, что вы будете первым.

Ребята, пока, до завтра.