Любить нельзя воспитывать Выпуск 241

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, милые, дорогие друзья. Я приветствую радиослушателей радиостанции «Маяк», я приветствую зрителей канала «смотрим.ру». Сегодня среда, а это значит, что сегодня нас можно не только слышать, но и видеть.

Мы начинаем. Значит, во-первых, я должен сказать вам огромное спасибо, потому что ровно неделю назад мы обратились к молодым людям, ко всем молодым людям, которые нас слышат, и даже к тем, которые нас не слышат, обратились мы через их родителей и друзей, и предложили присылать нам свои плейлисты. Ну, рейтинговые плейлисты, ну, хотя бы десяточку самой-самой любимой детской и взрослой музыки. Я имею в виду, конечно, молодых людей, вот тех самых до 18 лет. Знаете, по традиции в нашей программе мы стараемся слушать их музыку, то есть музыку наших детей.

И должен вам сказать, что уже сегодня мы сможем учесть ваши пожелания. В частности, девушка по имени Елизавета из 463-й московской школы прислала нам плейлист, часть музыки оттуда мы сегодня услышим, сможем с ней познакомиться. А для кого-то, может, эта музыка уже знакомая и любимая.

Кстати, нам задают вопросы, каким образом можно с нами связаться специально для видеоэфиров. Как задать вопрос, для того чтобы поучаствовать в видеоэфире. А я с удовольствием вам расскажу. На моем канале YouTube после программы на следующее утро эта программа появляется, и там в описании есть специальная ссылочка, кнопочка, как задать вопрос. Вот нажать туда, на «задать вопрос», и вы тут же окажетесь внутри нашей маяковской формы и сможете этот вопрос сформулировать. Ну, а дальше мы сможем с вами поговорить в видеоэфире.

Что касается радиоэфиров обычных по вторникам, напоминаю вам, мы работаем в обычном формате. Ладно, давайте слушать музыку и двигаться к началу наших диалогов. Вот тут я должен вам сразу сказать, что возник один вопрос. Когда девушка Елизавета отправила нам, вообще, когда наши дети отправляют нам музыку, мы не всегда знаем, как верно поставить ударение. Песня-то называется «Эндорфин», а вот исполняет ее Morraly, кто-то, от кого наши дети фанатеют. Слушаем.

«Ну, и дикция в песне», – пишут мне сообщение сейчас. Слушайте, но мне кажется, дело не в дикции, дело в манере. Интересно было, действительно, понять, что там так хватает и захватывает наших детей.

Гузель из Москвы на экране у нас. Здравствуйте.

ГУЗЕЛЬ: Здравствуйте, Дима. Я благодарна вам и «Маяку» за возможность задать вопрос. Мой вопрос такой. Дочке 6 лет. Она говорит, что она все знает и все умеет, и не хочет ничему учиться, так скажем. Со школой я вообще боюсь даже говорить, потому что слово «школа» вызывает панику у нее. Когда идем на тренировку, то же самое. То есть идем на тренировку, тренер ей говорит, как нужно делать, она говорит – нет, я буду делать по-своему.

Ну, и расстраивается в обоих случаях, потому что, когда она делает, как тренер, ей не нравится, когда она делает по-своему, у нее не получается. Я хочу узнать, как ей помочь. Как убрать эту боязнь школы и боязнь вообще заниматься, по сути. Мы вообще перешли на индивидуальные занятия по всему, ну, во всем, потому что она очень бурно реагирует, истерит.

Д.ЗИЦЕР: Гузель, подождите, истерит, но с чего-то истерики же начались. Давайте поймем, с чего все началось, углубимся в историю.

ГУЗЕЛЬ: Про школу я точно могу сказать, когда это началось. Она пошла в детский сад, когда ей было 4 года, и пришла в один прекрасный день оттуда и сказала – я в школу не пойду. Я спросила, почему, она сказала – потому что там ставят оценки. Я как бы тогда не стала сильно внимание на это обращать…

Д.ЗИЦЕР: Ну, нам же, подождите, Гузель, нам всевышний послал умную, тонкую, чудесную девочку, я бы на ее месте ответил то же самое. Я и сейчас, как взрослый мужчина и учитель, не готов идти в школу, в которой ставят оценки. Ну, ладно, понятно.

То есть, короче говоря, давайте простым языком, переведем это на простой язык, ее научили, когда ей было 4 года, что она должна, видимо, сейчас уже что-то делать, потому что скоро-скоро ее начнут оценивать. И она, в общем, это испугалась или остереглась, по меньшей мере, и сказала – я туда лучше ходить не буду. Первая часть понятна.

ГУЗЕЛЬ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот там был один интересный момент, вы в начале сказали – она вообще не хочет ничему учиться. Это что значит? Вот давайте не про школу, а про что-нибудь другое.

ГУЗЕЛЬ: Не то, что вообще не хочет учиться. Это именно вот то, что я сказала. Например, она приходит на тренировку, и ей говорят – надо делать ноги вот так, чтобы плыть, она говорит – нет, я буду плавать по-своему, я не хочу быть олимпийской чемпионкой.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и правильно. Слушайте, она слушает программу «Любить нельзя воспитывать», я думаю, да?

ГУЗЕЛЬ: Она, да, в этом смысле она очень умная. И она говорит – не хочу быть олимпийской чемпионкой и буду плавать, у меня есть свой стиль, я буду плавать так. Тренер говорит – окей, плавай. Она не плывет, не двигается с места, и настраивается опять, понимаете, что она все равно расстраивается, что у нее не получается.

Д.ЗИЦЕР: Гузель, давайте, знаете, что, давайте до троицы дойдем, давайте третий пример. Значит, есть пример про школу и детский сад, есть пример про плавание. Давайте, если у вас есть пример, когда вы учитесь чему-нибудь дома. Ну, например, она говорит – мам, слушай, а как ты делаешь яичницу? И мама Гузель такая – тум, тум.

ГУЗЕЛЬ: Ну, вот с яичницей все хорошо. Но есть такое, что, например, мы дома занимаемся, она дома занимается рисованием с интернет программой, где преподаватель показывает, что мы рисуем, например, котика. Когда она рисует этого котика, котик получается не такой, какой на экране, или не такой, какой она придумала себе, если она рисует программы. И она расстраивается уже, не докончив рисунок. То есть начинает плакать и говорить – я такой не хочу, рвать. Ну, то есть прямо активно реагировать. Не то, что там поплакала и ушла, она кричит, начинает рвать эту бумажку и все, больше не рисует.

Потом может прийти докончить через час, два, когда успокоилась, заново нарисовать. И мне говорит – ну, он же хороший. Я говорю – конечно, хороший, это же твой рисунок.

Д.ЗИЦЕР: Гузель, значит так, ну парочка еще вопросов, ну, для разминки уже просто, для того чтобы уточнить, потому что мне кажется, нам с вами, мне кажется, и вам понятно, в чем дело, но мне, в общем, тоже вроде. Слушайте, а зачем она в программе в этой учится рисовать? Ну, любит человек рисовать, пусть рисует. Что там за дядька или тетка у вас в программе?

ГУЗЕЛЬ: Нет, это понятно, что она рисует сама, когда хочет. Но иногда она говорит – давай, я посмотрю, что еще можно нарисовать, что еще бывает. Я хочу посмотреть, как они рисуют, например, кота, я не могу придумать, как его нарисовать самой, мне интересно. То есть такое тоже бывает. На самом деле, это не только от программы зависит. Если она себе рисует, сидит одна, и ей вдруг не понравились уши, она не такие придумала в голове, как у нее получилось на бумаге, то тоже так же расстраивается.

Д.ЗИЦЕР: Гузель, а кто у нас вообще, ладно, я впрямую вас спрошу, а кто у нас в семье оценочный-то вообще-то?

ГУЗЕЛЬ: Вы знаете, я думала об этом. Я понимаю, что она боится оценки. Я думала, ну, вот я не говорю ей так, что это хорошо или плохо. Когда это касается…

Д.ЗИЦЕР: А я не намекаю на вас, я просто спрашиваю, кто, кто-то есть. Я говорю, я не говорю, что это вы.

ГУЗЕЛЬ: Нет, смотрите, у нас семья маленькая – мама, папа и двое детей. В детский сад они сейчас не ходят, и поэтому с ними я, в основном.

Д.ЗИЦЕР: Бабушки, дедушки? Детский сад?

ГУЗЕЛЬ: Они все далеко. И, в основном, только я.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно, смотрите, давайте я вам просто дам ответ, а вы уточните, потому что ответ, возможно, будет не полный или не точный и так далее. Ну, смотрите, здесь вещь, в общем, очевидная. Первое. Человек 5 или 6 лет, безусловно, может плавать так, как он хочет. Он ходит в бассейн, для того чтобы получать удовольствие. Это первая часть, ну, вот, что касается бассейна.

ГУЗЕЛЬ: Она так и говорит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, она права. Теперь, если она говорит – я не хочу быть олимпийской чемпионкой, между прочим, для того чтобы девочка 6 лет начала это говорить, ей кто-то должен был это сказать, как вы понимаете. Она же не сама из головы придумала такую формулу. Ну, ну, Гузель, ну, что, ну, правда. Не может человек 6 лет придумать формулу «олимпийская чемпионка», ну, согласитесь. Эти слова изобрести невозможно.

Теперь еще раз, я не намекаю на вас. Может быть, это тренер говорит – ты не будешь олимпийской чемпионкой такими темпами, или, наоборот, будешь, он говорит кому-то другому. Может, вы, может, не вы, но еще раз, мягко говоря, не характерное словосочетание для человека 6 лет. Значит, какая-то там капелька, как минимум, капелька этой оценочности, конечно, есть. И она дошла уже до точки, когда говорит – да я не хочу, слушайте, никакого чемпионства, о чем вы говорите, дайте мне спокойно в 6 лет получать удовольствие от того, от чего я его получаю.

Теперь, вы говорите – она расстраивается, когда у нее не получается. Но у нее не получается что-то, то есть она находится в рамках каких-то, ну, я не знаю, как это у вас там устроено, требований, пожеланий тренера, правил, я не знаю, чего. Уверяю вас, если она оказалась бы в бассейне вместе с вами, любимой мамой, в 5 лет или до этого, в 4 года, она бы отлично дергала ручками, ножками, и мама поддержала бы ее за животик, и она бы плыла или не плыла бы, а сказала – мам, пойдем в лягушатник. То есть откуда-то это идет, откуда-то это есть.

Заметьте, как вы блистательно рассказали, откуда это взялось относительно школы. Ведь, еще раз, я не хочу гнать, что называется, на воспитателей в детском саду. Но почему им пришло в голову рассказать 4-летним детям, что их будут оценивать. Ну, это же, в общем, о, господи, ну, вообще-то это немножко извращенное взрослое сознание. Это же точно для того, чтобы сейчас намекнуть им на то, что я сейчас прямо начну тебя оценивать. А дальше твоя жизнь будет вообще не пикником, дальше, на самом деле, тебя будут оценивать еще жестче. Вот и все.

Значит, поскольку мы с вами выяснили уже, что всевышний послал нам замечательную, чудесную, прекрасную девочку, тонкую, она учится этому очень быстро, и она говорит – я не хочу в вашу взрослую жизнь, в которой надо стремиться, если ты плаваешь, непременно быть олимпийской чемпионкой, и учиться только, если тебе ставят оценки, не хочу. А остальное получается это побочный продукт, на самом-то деле, этой самой оценочной системы. Ну, если вы согласны, то тогда просто спросите меня, а что же делать, например.

ГУЗЕЛЬ: Вот, да, а что же делать? Как ей помочь?

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, я ушел бы с плавания, как ни странно. То есть, если человек…

ГУЗЕЛЬ: Она с удовольствием идет.

Д.ЗИЦЕР: Правильно, правильно. Но ей нравится что?

ГУЗЕЛЬ: Баловаться там.

Д.ЗИЦЕР: Ей нравится баловаться и плавать. Поэтому я ушел бы с этого плавания из этого общества «Трудовые резервы» или «Резервы чемпионской сборной России», а спокойно бы нашел, Москва, да, спокойно бы нашел в вашем чудесном городе другие, ну, студии, рамки и так далее. Есть куча мест, в которых плавание начинается все-таки с того, что дети получают удовольствие и дрыгают ручками и ножками. А, если и не учатся при этом плавать еще пока, то учатся не бояться воды, с водой взаимодействовать и так далее.

Подобным же образом я бы поступил во всех остальных аспектах ее жизни. То есть выдернул бы вот этот самый штепсель оценочности отовсюду, откуда можно пока не поздно. Вот и все. Если есть программа в интернете, например, какая-то, которая, я не знаю, твердо и жестко учит чему-нибудь, ну, избегайте этой программы, она дает прекрасную формулировку, она говорит – я хочу научиться рисовать котика. Вы умеете, Гузель, рисовать котика, кстати?

ГУЗЕЛЬ: Да, могу. То есть самой показывать, вы за это?

Д.ЗИЦЕР: Ну, так научите, да, мало того, что самой показывать, еще и проходить это вместе с ней. Вы же сказали, что с яичницей, ну, понятно, что яичница это метафора, с подобными ситуациями у вас все в порядке. Ну, так и наслаждайтесь этими ситуациями. Давай вместе открывать, как мы будем рисовать котика.

Теперь, для того чтобы, вот, если вы говорите, это точная формулировка, когда в голове у нее есть уже определенный уровень, и она к этому уровню тянется, попробуйте его озвучить, попробуйте вместе сформулировать, чего вы хотите, а какие у котика будут ушки. Попробуйте много вариантов ушек этого котика, чтобы запутаться немножко самим – а, может, такие, а, может, сякие, и так далее.

То есть, чтобы она вернулась в процесс, она просится в это изо всех сил, вернулась в процесс ради процесса, а не ради мифического результата, который нужен тренеру, воспитателям в детском саду и, возможно, в школе, о которой она рассказывает. Вот и все. Она, правда, ну, тончайшая, судя по всему. Жалко.

ГУЗЕЛЬ: Да. Спросить еще хочу про школу, как вообще туда, вот сейчас ее класс, ее в детском саду, они пошли на подготовительные, она вообще не хочет даже об этом слышать. Я уже как бы говорю – окей, ты пойдешь с 8 лет в школу, но все равно нужно что-то делать.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я опять, сейчас я выскажу, не знаю, не популярное, а, может, наоборот, популярное мнение. Мне кажется, что вообще не надо превращать жизнь наших детей в подготовку к жизни. Мне вообще не кажется, что надо все время готовиться сначала к детскому саду, потом к школе, потом к университету, потом к чему-то еще. Мне кажется, что надо жить здесь и сейчас.

Значит, как мы с вами понимаем, она успеет, на самом деле, и в 8 лет успеет в школу, но она успеет научиться читать, считать и писать, и, если она придет в первый класс, будучи человеком смышленым, очевидно, что именно со смышленым человеком мы имеем дело. Вот, собственно, и все.

Мне кажется, Гузель, там есть чуть больше, чем то, о чем мы с вами говорим. Там есть какой-то сбой, там есть уже какое-то, ну, собственно, мы это с вами проговорили, есть уже какая-то боязнь оценочности, боязнь не быть лучшей, боязнь не удовлетворить мнение учительницы или тренера, или кого-то еще. Мне кажется, что, если мы снимем вот эту часть, то есть боязнь оценочности, все остальное придет.

Если она будет учиться писать не для того, чтобы удовлетворить взрослую тетку, которая называется учительницей, а потому что писать это круто и здорово, я могу маме записочки писать, а мама мне, ну, и так далее, у нее вернется это удовольствие. Потому что она, это редчайший случай, когда человек 6 лет говорит это словами. Ну, это ваш случай.

Потому что обычно мне приходится, знаете, очень-очень долго уговаривать родителей, как на самом деле, устроена жизнь, и отпусти народ мой и так далее. Она говорит словами – мама, я не хочу, мам, слушай, не хочу соревноваться, не хочу быть лучшей, не хочу быть олимпийской чемпионкой, но хочу купаться, хочу барахтаться, хочу рисовать. Вот, и начинать, мне кажется, надо с этого.

Я не рискну сейчас дать вам совет, не знаю, ходить на эти курсы, не ходить на эти курсы. Единственное, что я могу сказать, ну, как учитель и директор школы, нет ничего страшного, если она не будет на них ходить, абсолютно точно. А еще намек такой я могу подарить вам и всем остальным, о, ничего себе, это мы с вами так по времени говорим, ну, ладно, договорим уже до новостей. Так вот еще один намек я могу вам сказать, что школы бывают разные, особенно в таком городе, как Москва. И учителя бывают настолько разные. И среди них, Гузель, к счастью, есть учителя, я точно это знаю, которые не будут оценивать детей, не будут сравнивать детей.

ГУЗЕЛЬ: Нужно найти своего, в этом вся задача.

Д.ЗИЦЕР: Потихонечку. То есть, во-первых, конечно, это же длинная история. Ну, давайте, раз нам подарила судьба еще минутку. Потихонечку. Во-первых, нужно снять у нее этот страх школы, потому что школу она видит сейчас, как систему оценивания. Ну, она сама в этом призналась. Значит, нужно, на самом деле, открыть другие стороны школы.

Я фанат школы, на самом деле. Но я фанат школы именно потому, что там замечательные дети вроде вашей дочери могут открывать мир, открывать себя, понимать, насколько они умеют взаимодействовать с разными аспектами этого мира и так далее.

Потихонечку. Поговорить по знакомым. Если у кого-то есть школа, может быть, чуть-чуть более открытая, чем то, что она себе представляет, сходить туда, поговорить с этими детьми, познакомиться, познакомиться с учительницей замечательной, которая скажет – да что за чепуха вообще, ты чего, какие оценки.

Мы с вами помним, что в первом классе их официально-то нет, оценок. Хотя есть учителя, которые выкручиваются и ставят их зачем-то. Ну, вот и все. То есть, что делать? Да жить, на самом деле. Звучит очень пафосно, но, на самом деле, жить. И уходить от ситуаций, когда кто-то хочет вашу дочь сделать какой-то.

ГУЗЕЛЬ: Ну, да, все говорят, что она как бы неспокойный ребенок, ребенок, к которому нужно проявить особое внимание.

Д.ЗИЦЕР: Ко всем детям нужно проявить особое внимание.

ГУЗЕЛЬ: Ну, да, согласна, это правда.

Д.ЗИЦЕР: Правда же? И когда говорят, знаете, взрослые так цокают языком – о, неспокойный ребенок, они имеют в виду что-то другое, честное слово. Они имеют в виду, что они чего-то не понимают. И вместо того, чтобы…

ГУЗЕЛЬ: Неудобный, вот правильное слово.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. И вместо того, чтобы сказать – я чего-то не понимаю, они говорят – о, неспокойный ребенок, не типичный. Неудобный, вы абсолютно правы. Ну, так в этом же кайф и мамин, и папин, и вообще взрослых, которые общаются с детьми, понять и измениться самим, и сделать так, чтобы им было комфортно меняться. Прощаемся?

ГУЗЕЛЬ: Да. Спасибо вам большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. У нас довольно длинный разговор получился. Я желаю вам удачи, уверен, все будет отлично. Ребята, на «смотрим.ру» клипы, по радио «Маяк» новости, ну, и через несколько минут мы продолжим.

Мы вернулись после клипов и новостей, и вижу я кого-то на экране. Татьяну из Испании. Татьяна, привет.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Что нынче в Испании?

ТАТЬЯНА: В Испании у нас нынче дождик.

Д.ЗИЦЕР: Дождик у вас нынче. А у нас такой мороз, вам не передать. Сейчас и в Питере, и в Москве начинается то же самое, судя по всему. Ну, ладно, дождик, так дождик, не знаю, что лучше, что хуже. Слушаю вас.

ТАТЬЯНА: Ну, вот, как вы уже сказали, я живу в Испании, мой муж испанец, и дети учатся здесь. Детям 10 лет и 5 лет. И здесь бытует такое мнение среди родителей и среди учителей очень во многих школах, что детей нужно готовить к трудностям, нужно их сталкивать с трудностями. И вот есть в психологии такое понятие «резилентность», если я не ошибаюсь, то есть это умение преодолевать трудности каким-то конструктивным, позитивным путем, так это ведь, да?

Д.ЗИЦЕР: Так. Это верно пока.

ТАТЬЯНА: Иногда здесь это доходит до полного абсурда, потому что, например, для детей 2-3 лет, например, нет никакого адаптационного периода, то есть их бросают с неизвестной тетей в неизвестном месте и на целый день. Но это, конечно, не сталкивание с трудностями, это просто абсурд. Но во многом я с ними согласна.

То есть я хотела узнать, я слушаю ваши программы, слушаю, как вы отвечаете, частенько вы советуете детям, если им не нравится ходить в школу, перейти в другую. То есть, каким образом это может сочетаться с приобретением такого навыка, как резилентность? То есть, когда, в каком возрасте их учить? Например, моя дочь 9 лет уже проявляет такие навыки, то есть мне уже удалось с ней при помощи бесед научить. Я могу привести примеры, если это обязательно. Ну, вот, как быть?

Д.ЗИЦЕР: Давайте, конечно. Конечно, приведите, интереснейший вопрос.

ТАТЬЯНА: Да, например, у нас в школе есть одна учительница, ну, настоящая мегера, можно сказать, по английскому. И вот в 9 лет как раз дочка первый раз смогла собраться с силами, поднять руку и задать какой-то вопрос, то есть такого не делает никто у них в классе и даже, может быть, в школе. Ее боятся жутко. Но английский она знает, она, в принципе, преподает. И дочке было что-то непонятно. То есть, когда что-то непонятно, все молчат.

И она собралась с силами. Я ей объясняла, что, ну, бывают неадекватные люди, нужно уметь общаться с любыми людьми, нужно не принимать на себя как бы вот эту мегерность такую.

Д.ЗИЦЕР: Да, понимаю.

ТАТЬЯНА: И она подняла руку и спросила. То же самое у нас произошло с тренером по фигурному катанию, она тоже иногда какие-то антипедагогические методы совершенно применяет, но вот сейчас она уже ходит туда спокойно, ей нравится. Но младший ребенок, которому 4, не хочет ходить в школу. Он сейчас в последнем классе младшей школы как бы. И учительница говорит – зачем ты ему транслируешь, что он не может, он пусть сам справится и так далее. И муж мой тоже считает, что нужно…

Д.ЗИЦЕР: Да, я понял, я понял. Мне кажется, как ни странно, здесь нет никакого противоречия между тем, что говорю я, и тем, что говорите вы, вот удивительно, но, тем не менее. Я объясню. Вот я сейчас думаю, вы рассказали про дочь, которая подняла руку у какой-то учительницы мегеры в классе, вот я думаю, если бы вы позвонили мне и задали вопрос, как она должна себя вести в такой ситуации. И я так думаю, знаете, да я бы такой совет вам и дал, честно говоря. Я бы и сказал вам – если человеку непонятно, нужно проявить себя, ассертивность, я добавлю еще один термин, называется это, я подниму руку, и я спрошу.

Смотрите, грань тонкая, но грань понятная. Другое дело, как поступать вашей дочери, если, не дай, бог, эта учительница начинает ее унижать и оскорблять лично. И мне кажется, граница находится вот здесь. Конечно, наши дети должны, я не знаю, справляться с трудностями или нет, но должны уметь взаимодействовать с разными ситуациями, это абсолютно точно. И способы этого взаимодействия могут быть разные и должны быть разные.

Я говорю о том, что, когда дети попадают в ситуации, с которыми они в силу возраста или общих рамок не могу справиться, им на помощь должны приходить взрослые. Я приведу пример, собственно, любой пример из любой программы практически можно привести.

Ведь, когда я говорю, например, «уходите из школы», я говорю о ситуации невыносимой практически всегда. Я говорю о ситуации насилия, когда вообще-то по-хорошему в полицию надо обращаться. Мы говорим о ситуации прямого унижения, мы говорим о ситуациях таких. Так что здесь, действительно, нет абсолютно никакого противоречия.

Теперь относительно того, как и когда детей к этому приучать. Татьян, я вот, что думаю, я думаю, что вообще-то трудностей в жизни наших детей хватает, им не надо придумывать дополнительные трудности. И когда они с этой трудностью сталкиваются, да, я согласен с вашим мужем и с учителями, не нужно автоматически от этой трудности убегать. Нужно говорить о том, какие способы взаимодействия с ней у нас есть.

Понимаете, что я имею в виду? Ну, чтобы вас не запутать. Бывает же много, думаю, что и в Испании, родителей, которые, ну, как бы это сказать, ну, почти умышленно эти трудности организовывают. Мам, я сейчас, не знаю, пойду к подружке. Нет, ты не пойдешь в подружке, – у мамы в голове в этот момент. А чего я сказала «не пойду к подружке»? А нечего ей идти к подружке, пусть, на самом деле, научится заставить себя делать не то, что она хочет, а то, что нужно, – у мамы в голове. Кому нужно? Не важно, кому нужно, мне нужно, давай, садись, читай, я не знаю, что там, Лорку. Ну, вот, собственно говоря, и все. Так что мне не кажется, что здесь есть противоречие.

ТАТЬЯНА: Ну, а как, например, с младшим ребенком, который не хочет ходить в школу? Он пропустил в прошлом году, из-за коронавируса мы не ходили, в этом году тоже там по болезням он пропустил, он не хочет ходить. Он говорит, что ему там скучно, что ему трудно, он там что-то пропустил, потому что школа многоязычная.

Я подошла к учительнице, говорю – можно нам взять домой учебники, чтобы чуть-чуть их просмотреть, он говорит, что ему что-то там не хватает, каких-то знаний, что он пропустил, может быть. И учительница мне отвечает – зачем ты ему транслируешь мысль, что он не может, пусть он в школе работает все равно, несмотря на то, что он пропустил, у него все получается, не переживай. Но ребенок идти все равно не хочет. То есть это вот критическая ситуация, при которой…

Д.ЗИЦЕР: Нет, какая другая школа, он же, в принципе, не хочет в школу ходить. Слушайте, это удивительно, но я согласен и с вашей учительницей. Мне кажется, что у нас с вами несоответствие терминов, на самом деле. Его в школе никто не обижает, давайте проверим, его в школе, судя по всему, никто не обижает. Ему в школе не плохо, он не находится в ситуации, я не знаю, унижения и так далее.

ТАТЬЯНА: Нет, нет.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Он оказался в ситуации, когда он чувствует, что он недостаточно, ну, не знаю, продвинут в материале, например. Лечится это в кавычках именно тем способом, о котором говорит учительница.

Другое дело, что я бы на вашем месте поговорил с ней и поискал содействия какого-то. Потому что в этот момент человеку первый раз надо прийти, надо, чтобы ему было комфортно, не исключено, что ей надо взять его за руку и сказать – дети, смотрите, у нас какой молодец этот самый, вот он вернулся, это так круто, что он вернулся, принимаем, поехали дальше. Может быть, так, разные люди по-разному устроены.

Ну, конечно, я считаю, что, если в школе нет ни опасности, ни дискомфорта, ничего, конечно, надо в школу идти, а как же. И в какую другую? В другой школе же будет то же самое. Запрос-то у нас с вами не про то, что он…

ТАТЬЯНА: Конечно, то же самое, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно. Запрос не про то, что в этой плохо. И в этой ситуации, если бы это была какая-то личная опасность, я бы сказал – Тань, ну, ищите другую, конечно. Нет, нет, здесь проблема техническая почти. Он из-за короны пропустил, значит, что-то там такое, отстал, откуда-то у него появилась идея, интересно, Тань, откуда, между прочим. Откуда-то у него появилась идея, что он отстал и не успевает? Это так вам на подумать, я не имею в виду от вас, хотя по вашей улыбке очаровательной я начинаю подозревать, что, может, и от вас.

И тогда нужно опять, извините за выражение, лечить взрослых, а не детей. Конечно, в школу идти. И, конечно, транслировать ему, что он все может, и он точно справится, и вообще разные ситуации бывают, и люди болеют, и люди уезжают. Господи, ерунда какая, ничего вообще страшного нет в том, чтобы в школу ходить.

ТАТЬЯНА: Ну, хорошо, понятно. Еще один маленький комментарий можно или уже все?

Д.ЗИЦЕР: У нас минута, давайте, коротко.

ТАТЬЯНА: То есть мы терпели нашего тренера с дочерью не зря до 9 лет и не ушли, при том, что она не педагогично обращается?

Д.ЗИЦЕР: А что такое не педагогично? Давайте быстренько примерчик.

ТАТЬЯНА: Ну, она, например, при всех показывает, как она говорит, что ты едешь, как мокрая курица, вот в таком духе. То есть при всех критикует.

Д.ЗИЦЕР: Пожалуйста, если это критика, которая, если у них такой договор, условно говоря, общественный, если это допустимо и эта критика, если это не обижает человека лично, если так же может девочка ответить учительнице и сказать – да вы сама, в общем, как мокрая курица у нас и так далее. И вообще друг над другом у нас принято подтрунивать, не смеяться, не издеваться, ну, вы знаете, так бывает между друзьями, тогда все в порядке.

ТАТЬЯНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Если это не так, если в этот момент это издевка, ущемление достоинства и унижение, нет, мне кажется, что надо ей сказать. И это показывает вашей дочери пример того, как взаимодействовать с трудностями, это же способ взаимодействия. Набраться сил, прийти и сказать – я не готова, чтобы со мной так разговаривали. Прощаемся? У вас есть возможность клипчик посмотреть что-нибудь про то, что наши дети слушают. А мы на «Маяке» с рекламой остаемся.

Друзья, мы вернулись, и Алексей из Санкт-Петербурга на экране. И сейчас вы его услышите. Привет.

АЛЕКСЕЙ: Раз, два, три, меня слышно?

Д.ЗИЦЕР: Шикарно слышно. И «раз, два, три» слышно.

АЛЕКСЕЙ: Дима, во-первых, огромная благодарность за ваш труд, это просто великолепно.

Д.ЗИЦЕР: Приятно, спасибо.

АЛЕКСЕЙ: Итак, я в городе Санкт-Петербург, я счастливый отец двоих детей – Софья 14 лет, Андрей 7 лет. У меня вопрос, вот какой. Я иногда вижу, что есть некоторые вещи, есть некоторые умения, которые моим детям в жизни пригодятся. Я не знаю, там быстрая печать 10-пальцевая, я не знаю, скорочтение, может, еще что-то. Я ставлю задачу детям и ставлю какой-то мотиватор, я не знаю, там, не буду говорить даже, что, но вот какой-то хороший мотиватор, который прямо им хочется.

Я уже сталкивался с тем, что ставлю задачу, дети зажигаются, начинают ее выполнять, но иногда я планку завышаю, иногда у детей не получается, может, им это иногда не нужно. И вижу, что или не достигают. И у меня возникает желание, то ли опустить планку и сказать – ну, ладно, на тебе подарок вот за то, что не доделал. Или же нет. Посоветуйте, пожалуйста.

Да, во-первых, вопрос первый. Как вы считаете, насколько это красиво, насколько это хорошо ставить такие материальные какие-то мотиваторы? Во-вторых, что вы можете посоветовать, для того чтобы выбирать правильные планки? И как поступать в таких ситуациях, когда нет результата, но есть огонь, есть желание, есть упорство, но нет результата?

Д.ЗИЦЕР: Ой, Алексей, слушайте, вопрос на двухчасовую лекцию, на самом деле, или на двухчасовой диалог. Но времени у нас 5 минут, я попробую. Значит, я попробую идти по вопросам. Значит, во-первых, как я отношусь, в принципе, к таким материальным каким-то планкам и так далее. Слушайте, да я отношусь отрицательно, скажу вам правду. Могу обосновать.

Мне кажется, что, ну, банально говоря, учиться надо с удовольствием. Мне кажется, что мы учимся не потому, что нам обещают конфетку какую-то в конце, мне кажется, что мы учимся, вот как в детстве мы учимся, когда маленькие мы еще. Вспоминайте ваших детей маленькими, они же учились просто, потому что им учиться было в кайф. Они учились поэтому. Учились, учились. Они учились ходить, они учились разговаривать, они учились есть приборами, они учились много-много, чему, картинки смотреть. Всему. Они родились почти, как чистый лист, ну, не на сто процентов, конечно. Учились.

И мне кажется, слушайте, я буду осторожен, но мне кажется, что в этот момент мы подменяем очень важную мотивацию к учению, мотивацию человеческую, потому что человек так устроен – я хочу узнавать новое, я хочу объять весь мир, мотивацией материальной. И опасность, которая может быть, не хочу вас пугать, совершенно не стану утверждать, что это на сто процентов будет так, но опасность, которая может быть, как вы, вероятно, понимаете, это опасность следующая. А) – нет материального поощрения, а зачем тогда учиться, смысла нет.

Если я долго-долго учился тому, что учиться нужно только, если есть награда, то тогда, если нет награды, я перестаю учиться. Вы знаете, в этом смысле в Австралии когда-то лет 30 назад был удивительный, обалденный, извините за выражение, эксперимент, когда детям стали платить деньги, ну, группа социальных психологов, стали платить деньги, не помню, по доллару, маленькие какие-то деньги за то, что они ходят в школу. Вот просто так. Вот давайте мы будем вам платить деньги за то, что, вы и так ходите, а мы вам еще и деньги будем платить.

Теперь, в тот момент, когда им уменьшили жалование, то есть стали платить не по доллару, а по 70 центов, что произошло, Алексей? Начались перебои.

АЛЕКСЕЙ: Ну, как обезьяны, которым обещали…

Д.ЗИЦЕР: Совершенно справедливо. А когда им перестали платить, они перестали ходить. Они сказали – как это, если ты хочешь, чтобы я ходил в школу, заплати мне. Это чистый эксперимент, тогда очень любили там социальные эксперименты, это в 1960-е какие-то. Я сказал 30 лет назад, уже 50-60. Ну, не важно. На самом деле, есть такая опасность. Это самое-самое главное. В общем, вот вам мой ответ на ваш вопрос.

Теперь, что еще важно. Да дарите вы им подарки и так, какая связь-то, господи? Вы же им подарки дарите не потому, что они что-то хорошо делают, а потому что они ваши детки замечательные, самые лучшие на свете, и вы их обожаете, нет?

АЛЕКСЕЙ: Конечно, безусловно. Без условия.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так какая связь-то? Давайте, у нас есть с вами полторы минутки, вы можете что-то возразить или не возразить, или доспросить. Как-то я вас подвесил, мне кажется.

АЛЕКСЕЙ: Нет, у меня есть вопрос. Я понимаю, чем чревато то, что я отобью мотивацию обучаться. И я, на самом деле, сейчас смотрю, в углу у вас написано «Любить нельзя воспитывать». Нельзя воспитывать – это нельзя формировать, получается, так, как ты считаешь нужным.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не совсем так.

АЛЕКСЕЙ: А просто поддерживать.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, мне кажется, что вы и так их воспитываете все время, Алексей. Вы их воспитываете манерой разговора, вы их воспитываете отношением к ним и к жене, вы их воспитываете реакцией на какие-то ситуации, вы их воспитываете всем, они воспитываются все время. Да и получается парадоксальным образом, что для этого их надо любить, любить и выражать эту любовь. Потому что, если мы говорим – окей, сделаю-ка, я вид, это не про вас сейчас, сделаю-ка я вид, что я их не люблю, а у нас сейчас будет воспитание в чистом виде, это и ведет к странным-престранным результатам.

Слушайте, навык печатать 10 пальцами это навык, мне кажется, крутой, важнейший. И я был бы рад, если бы, раз папа Леша такое говорит, значит, наверное, это чего-то стоит. А еще и папа Леша умнейший, я не отпускаю вам комплимент, я слышу и вижу, с кем я общаюсь, может придумать игру классную, когда мы будем переписываться и так далее. Когда наши пальцы, я не знаю, большие и мизинчики тоже будут в этом участвовать.

Может, в этом и будет какой-то мотивационный момент. Но нет, я думаю, что не материальный, а игровой, когда мы получаем удовольствие от общения друг с другом, с папой и так далее. Увы, закончилось наше время, даже чуть больше, чем пять минут, но мы ответили. Спасибо вам большущее, Алексей, до следующих встреч. Скоро следующий час, друзья.

Дорогие друзья, я напоминаю вам, что вы слушаете, если вы слушаете радиостанцию «Маяк», и смотрите, если вы на «смотрим.ру», программу «Любить нельзя воспитывать». Мы начинаем второй час.

На экране у нас Наталья из Москвы. Здравствуйте, Наталья. А я вас не слышу, между прочим.

НАТАЛЬЯ: Слышите меня сейчас?

Д.ЗИЦЕР: А вот сейчас слышу.

НАТАЛЬЯ: Добрый вечер, Дима. Спасибо радио «Маяк» и «смотрим.ру» за возможность почти вам в глаза смотреть и задавать вопрос по поводу дочери. Дочери моей 5 лет, она ходит у меня в садик. Ей все очень нравится. Сад мы выбирали специально, школа нам тоже заранее нравится.

Но вот такой вопрос у меня, я думаю, что достаточно актуальный для многих ребят возраста моей дочери и родителей. Дело в том, что вот 15 ноября ей исполнилось 5. К нам пришла администрация и попросила зайти к заведующей и сказать, готовы ли мы пойти в подготовительную группу, сейчас она в старшей группе, на следующий год, для того чтобы через еще один год уже пойти в школу. То есть ей будет 6,9 тогда.

Или же решить, что мы остаемся все еще в той же старшей группе, которая, видимо, на следующий год тоже продолжит быть старшей, из которой часть ребят уйдет, и еще дать ей один год и пойти соответственно в школу в 7,9.

Я думаю, что родителям вот этих осенних детей сейчас, когда идет комплектование групп, возможно, будет интересно узнать, как лучше поступить? Потому что сейчас ребенок конкретно Соня у меня очень умненькая, но эмоционально еще, я считаю, не очень стабильная, как, я думаю, все в таком возрасте.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и все тогда, господи, вы только что ответили на ваш вопрос. Слушайте, я скажу вам, Наталья, но ведь все люди разные, не устаю я повторять, и я абсолютно уверен, что вы так же, как и я знаете и разделяете этот принцип. Значит, действительно, поскольку люди разные, единственный человек, который может ответить на этот вопрос, это?

НАТАЛЬЯ: Или я, или Соня, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Соня, ну, конечно, Соня. Ваше дело мучиться, как дело всех родителей, и мое тоже. А Сонино дело радоваться жизни и давать нам подсказки.

НАТАЛЬЯ: Но я задавала этот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте сначала, что она ответила, я имею в виду не совсем это. Ну, давайте.

НАТАЛЬЯ: Да, хорошо. Она просто в один день сказала, что, нет, я не смогу сидеть там, мне сказали, что в школе все сидят за партой, надо долго сидеть, я не смогу. А вот недавно мы еще вот буквально вчера разговаривали, она сказала, что, нет, если часть ребят, моих друзей уйдут в другую группу, я хочу с ними идти. При том, что часть, действительно, близких ее друзей, действительно, я знаю, что уходят, а другая часть тоже близких остается.

Д.ЗИЦЕР: Но часть же и останется, наверное.

НАТАЛЬЯ: Да, да. Поэтому тут…

Д.ЗИЦЕР: Вот именно. А скажите мне, пожалуйста, школа, в которую вы собираетесь, связана каким-то образом с этим садом?

НАТАЛЬЯ: Да, они напрямую связаны.

Д.ЗИЦЕР: То есть?

НАТАЛЬЯ: Ну, то есть сразу из этого сада ты идешь в первый класс…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я объясню вам, что я имею в виду. Я просто очень-очень люблю принцип применять, если есть возможность, и овцы целы, и волки сыты. То есть я бы сказал – слушайте, а почему нельзя спокойно пойти в старшую группу и наблюдать, чего происходит. Потому что по возрасту вы в любом случае можете пойти в первый класс, между прочим, потому что так устроен закон. Ничего в законе нет на тему подготовительной группы детского сада, честное слово.

Зато есть о возрасте. И, действительно, если ребенок осенний, да, ну, вы знаете, закон звучит грубо, звучит следующим образом – до 1 января можно идти в первый класс, если день рождения. Если после, то, в общем, уже нельзя. Ну, очень-очень грубо сейчас я это определил.

Ну, давайте еще полминутки рассуждений. Что такое, строго говоря, первый класс. Первый класс это включение произвольного внимания. Ваша дочь абсолютно права, когда она взвешивает, сможет она сидеть, я не знаю, 40 минут или не сможет. Ну, в первом классе, на мой взгляд, они не должны сидеть 40 минут, но, в общем, потенциально, пожалуй, должны уметь.

Я абсолютно уверен, что вы это понимаете, но на всякий случай я проговорю, что такое произвольное внимание. Это умение включить внимание по собственному желанию, произвольно, из воли. То есть иными словами я сейчас совсем-совсем не хочу смотреть на доску и играть даже в очень интересную игру, а хочу чего-то другого. Нет, я в 7 лет приблизительно, это, между прочим, связано с кризисом 7-летия, это важная дата, я умею включать.

Вот я где-то могу, как родители некоторые любят слово «себя заставить», я пытаюсь этого избежать, но в данном случае не избежать. Я умею себя заставить, я умею сказать – нет, Дима, нет, Сонечка, сейчас ты наблюдаешь вот эту историю, даже, если она тебе не очень нравится, а потом подумаем, что ты с этим делаешь.

Теперь, действительно, чуть-чуть рановато в 5 лет с хвостиком об этом судить, чего там будет через год. И в этом смысле я вас понимаю и понимаю родителей детей в вашем возрасте. Расскажу вам по секрету, у меня день рождения 28 ноября, и я прошел это все на себе. Я пошел в школу в 6 лет и думаю, что мои родители поступили правильно, хотя я думаю, что сбоя какого-то у меня не было. Еще расскажу вам по секрету, что у меня у младшей дочери день рождения в конце ноября, ну, почти мы с ней совпадаем, и тоже, в общем, вопросов было довольно много. Так что вот.

Так что я бы сказал – наблюдайте и никуда не торопитесь. Если речь идет о том, попадете ли вы в школу? Да, вы попадете, если закон соблюден, вне зависимости от того, в какой она группе. Но форсировать, нет, я бы не форсировал.

НАТАЛЬЯ: Ну, а если, например, что программа будет там другая, как мне говорят в садике, ну, типа, более усиленно их там будут как-то, ну, я так понимаю, что в саду у них там особенные какие-то задания, которые ближе к школе.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Да, есть такие задания. Ну, и что? А у Сони их не будет. Я так рад за Соню, вам не передать. Ничего не хочу плохого говорить про садик, но мне-то кажется тоже, несмотря на то, что я училка, слушайте, мне кажется, что учиться читать, считать, писать нужно в школе.

Не нужно бить ребенка по рукам, если он хочет до этого научиться читать, считать и писать. Не нужно бить воспитателя по рукам, если он видит, что дети готовы и готов идти с ними вперед. Но делать из этого, так сказать, самоцель – нам нужно, чтобы они в 6 лет уже могли… Нет. Помочь им уметь выполнять последовательность действий, например, ну, круто, если есть такая возможность.

Но вот честно, если у вас хорошие отношения в садике, а, судя по всему, хорошие, вы успеете, ну, вы успеет. Значит, вы придете к ним в следующем декабре и скажете – ребята, ну, простите, дурой была, надо было в подготовительную идти, простите женщину грешную, возьмите, а? Ну, и все.

Зато, если нет, то обратно ей уходить будет очень тяжело, понимаете. То есть пойти в подготовительную, а потом в середине она скажет – мама, мне трудно или мама увидит, что ей трудно, вы скажете – а, вернемся в старшую, нет, вот это так себе проект. Ну, по понятным причинам, даже объяснять не буд.

НАТАЛЬЯ: Да, логично, да. Спасибо, супер.

Д.ЗИЦЕР: Так что смотрим на детей и советуемся с ними. Желаю вам удачи, Наталья, все будет отлично.

Дорогие друзья, мы идем дальше. И, знаете, вот это самый интересный момент в программе, это видео, когда я смотрю на экран, а в этот момент мне в ухе говорят – а у нас звонок. Зря я смотрел на экран. Ну, давайте звонок, хорошо, будем разговаривать.

ЕКАТЕРИНА: Дима, привет.

Д.ЗИЦЕР: Привет, привет.

ЕКАТЕРИНА: Меня зовут Катя, я из Саратова. Звоню вам уже…

Д.ЗИЦЕР: Екатерина из Саратова, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Наверное, раз четвертый. Но все это было давно. Сейчас Савелию уже 9 лет.

Д.ЗИЦЕР: И неправда.

ЕКАТЕРИНА: Все эти 4 года последние мы старались не манипулировать, защищать, любить, не обижать, не унижать. И сейчас по ходу мы очень сильно запутались, попали сами в свою ловушку. Он отказывается идти в школу.

Д.ЗИЦЕР: Ему сколько?

ЕКАТЕРИНА: 9.

Д.ЗИЦЕР: Имеется молодой человек 9 лет, который ходит в 3-й?

ЕКАТЕРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Который ходит в 3-й класс, и вдруг говорит – мам, не пойду никуда, да, такая история?

ЕКАТЕРИНА: Ну, не вдруг, конечно, но да. Просто последний раз это было прямо категорично. И мы это связываем с зависимостью от компьютерной игры. Я бы хотела вас спросить, как понять, насколько это серьезно, и нужно ли нам обращаться к психотерапевту? Или мы можем как-то сами это решить? И второй вопрос, что делать…

Д.ЗИЦЕР: Давайте попробуем… Подождите, Екатерина, мне нужна полная картина сначала, потому что не переходите ко второму, я про первый еще не все понял. Значит, так, что такое, почему вы связываете его нежелание ходить в школу с компьютерной игрой, в первую очередь?

ЕКАТЕРИНА: Потому что такое ощущение, что вот вообще все выходы, ну, весь его интерес находится именно там. Еще сейчас получилось так, что эта компьютерная игра, она онлайн, и у него появилось очень много знакомых со всех там точек России и не только, они общаются. И в школе, просто ничего плохого в школе нет. И он со мной откровенный, потому что у нас очень хорошие отношения, и учительница нас, ну, насколько это возможно, она не такая гуманная, скажем, так, как вы, но она очень лояльная, терпимая. Как бы у нас с ней постоянно разговоры. Ну, ничего такого прямо критичного там нет. Что говорит он…

Д.ЗИЦЕР: Екатерина, а что учительница-то объясняет тогда? Давайте так, у меня два вопроса, даже больше, чем два. Первый вопрос, что говорит учительница? Я уверен, что учительница чудесная, но она-то, что говорит?

ЕКАТЕРИНА: Да. Она мне советует напугать его тем, что нас вызовут на комиссию по делам несовершеннолетних.

Д.ЗИЦЕР: За что?

ЕКАТЕРИНА: Ну, за то, что он не посещает школу. Но она не видит как бы, не видит проблемы в его, ну, да, скучно, но надо ходить в школу.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, я уверен, что надо ходить в школу, подождите. Я не спрашиваю, какие досужие советы она вам дает. Я спрашиваю, что она профессионально советует, потому что она знает этого ребенка. Я – нет, а она – да. Ну, ладно, бог с ним, подождите, пропустим. А второе, что говорит он сам-то? Вот у вас хорошие отношения, что он говорит? Мама, не хочу ходить в школу, во-первых, почему?

ЕКАТЕРИНА: Там скучно, не интересно, я не хочу писать целый час. Математика ему нравится, но это очень мало, перемены коротенькие, нам нельзя бегать, нас не пускают в коридор.

Д.ЗИЦЕР: Прекрасно. А скажите мне, пожалуйста, вот, если бы вы предложили ему такую игру и сказали – слушай, дружище, а вот, если бы ты сам придумывал, какая должна быть школа, вот ты бы что придумал? Вот такая игра. Вот смотрите, просто я скажу вам, почему. Я понимаю, что вы в это не играли, я аккуратненько это прощупываю, но, может быть, вы можете предположить что-нибудь.

Вот ему не хватает математики в школе. Это, к слову сказать, очень круто, как вы понимаете. Ну, вот, если бы мы с тобой составляли расписание 3-го класса, сколько бы там было математик, как бы выглядел русский язык, литература, на что было бы время, сколько бы ты отдыхал и так далее.

Я скажу, почему я, возможно, предложу вам сейчас пойти таким путем. Потому что в том, что он говорит, совсем нет никакой пока отсылки к компьютерной игре вообще-то. Он говорит понятные вещи. Он говорит – я не хочу ходить в школу, потому что в школе я хочу заниматься математикой, а математики мало, потому что я хочу несколько раз в день побегать, а бегать мне нельзя. Он не говорит – я не хочу ходить в школу, потому что у меня здесь в этот момент, не знаю, рыцари проигрывают бой важнейший.

ЕКАТЕРИНА: Ну, такое ощущение, что, нет, я не говорю, что там плохо, просто, если бы там был интерес, либо на уровне, либо сильнее, возможно, он туда бы тянулся. А из-за того, что дома достаточно сильная мотивация и интерес оставаться дома, мне кажется, в этом плане он перевешивает. Вот, чего я опасаюсь.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, может, он и перевешивает. Ну, давайте, ладно, расскажите мне, сколько часов в день или сколько времени в день он играет. Не готов играть, а играет.

ЕКАТЕРИНА: Много.

Д.ЗИЦЕР: Много, это сколько?

ЕКАТЕРИНА: Ну, вот до школы, получается, это часа 2 и после школы, я знаю, что…

Д.ЗИЦЕР: До школы, в смысле утром встает специально и играет?

ЕКАТЕРИНА: Ну, не специально, нам в школу к 12. Вот часов в 9 он встает.

Д.ЗИЦЕР: В 9 встает и сразу начинает играть, да?

ЕКАТЕРИНА: Ну, да, практически да.

Д.ЗИЦЕР: А потом приходит из школы и сразу начинает играть?

ЕКАТЕРИНА: Ну, да, тоже часа 2,5.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, я не хочу в назидание, но, тем не менее, давайте поймем, как это произошло, откуда это взялось-то вообще? Ну, просто, чтобы слушатели поняли, и я, чтобы понял. Как это?

ЕКАТЕРИНА: Да, потому что практически две четверти вот эти, он практически не ходил в школу, и мы сидели дома, потому что сначала он сидел со мной на карантине, потом сидел на карантине с папой, потом болел сам. И получилось так, что досуг как таковой у нас исчез. Досуг, я имею в виду там футбол, ментальная математика, которая у него была, и мы это не ходили никуда, получается.

Д.ЗИЦЕР: Не хочется сыпать вам соль на рану, ну, а киношку вместе посмотреть, а почитать вместе, а погулять по музеям виртуально вместе, а вот это вот все, нет? Ну, все, ладно, я не буду, спокойно, не буду, не буду.

ЕКАТЕРИНА: Когда тащишь его куда-то, мы пытаемся, он как бы сейчас уже в таком возрасте, когда он отказывается. В том-то и дело, что мы все это время шли к тому, чтобы не заставлять, допустим, не принуждать к чему-то. Он говорит – я это люблю, мне это нравится, почему я не могу там сидеть. Я не знаю, что ему ответить.

Д.ЗИЦЕР: Могу, конечно. Но ведь это, смотрите, что значит, не заставлять. Это ведь вопрос не про то, что мы, если ребенок говорит – я хочу заниматься чем-то одним, мы говорим – да ладно, занимайся, расти, как сорняк. Речь же идет не об этом. Речь идет о том, что мы ему предлагаем широкий спектр всякого разного, и мы, конечно, можем на него влиять. И мы, конечно, знаете, у меня есть такой распространенный совет, когда я говорю – ну, окей, человек играет, подсядь к нему, поиграй с ним, а потом переключи, а потом скажи – слушай, есть другие крутые вещи.

Вы говорите – тащить куда-то. Тащить никуда не надо. Но предложить, ну, в общем, это, честно говоря, уже перевернуты эти страницы, но, тем не менее, договорю. Но предложить какое-то дело, которое вы любите, которое вас увлекает, которое увлечет вас вместе с ним.

Слушайте, значит, смотрите, мне кажется, к делу. Мне кажется, во-первых, да, это может быть зависимость, если он играет любую свободную минуту, это может быть зависимость. Страшного ничего в этом нет, если речь не идет о том, что он ночами не спит и играет ночи напролет, ну, хороший психотерапевт с этим справится, и справится довольно быстро.

Но тут есть другой корень, и этот корень надо бы вообще-то поокапывать со всех сторон. Это, что происходит у него в школе. Потому что он ведь говорит, еще раз, вне зависимости от этой игры, он говорит – я хочу больше математики. Ну, мама Катя, но, если человек говорит – я хочу математикой заниматься, надо ему попробовать это дать, нет? Это же очевидная вещь.

И тогда, может быть, он скажет, я сейчас чуть-чуть, я надеюсь, что, это не манипуляция с моей стороны, но вот, что думаю, то и говорю. Но ведь может же такое быть, что в этом есть такая немножко просьба и мольба – мам, сделай школу, как я хочу, и тогда не будет проблем с игрой. Мам, пусть в школе будет математика, пусть в школе можно будет побегать, пусть будет больше физкультуры, возможно.

ЕКАТЕРИНА: Так и есть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так тогда, может быть, это вообще-то подмена такая у него происходит, извините за около психологическое слово. Так, может, нам все-таки школу другую поискать? Может, нам все-таки учителей других поискать? Может, в той же школе есть другой класс. Может быть, в той же школе есть индивидуальное расписание в отдельных случаях, может, есть математический класс, понимаете? Ну, что мы его будем, так сказать, ах, у него зависимость. Ну, вот по его словам, у него нет зависимости, короче говоря.

ЕКАТЕРИНА: Ну, вот получается, что мы второй день просто не ходим в школу, и я не знаю, чего делать. Что мне сейчас делать.

Д.ЗИЦЕР: Придумайте порядок действий. Значит, все, порядок действий, у нас остается минутка, мне надо успеть, даже меньше. Значит, смотрите, в первую очередь, поговорите с ним, вот посочиняйте, попридумывайте, как должна выглядеть школа. Он расскажет вам кучу всего интересного, Кать. Пусть составит расписание, пусть расскажет, как в этой школе дети время проводит. Повзаимодействуйте с ним, подискутируйте.

Потом поговорите о том, насколько и вообще посмотрите вместе с мужем, насколько это возможно к реализации. Я думаю, что да, если это то, что я услышал. Это второе.

Третье. Поищите, на самом деле, что есть такого в чудесном городе Саратове.

Четвертое. Когда он дома остается, дайте ему это, вне зависимости от школы. Ведь математикой можно заниматься и вне школы – с вами, с мужем, я не знаю, с интернетом, вместе решать какие-то примерчики, какие-то сложные задачки. Наверняка у вас есть студия занимательной математики, то, что когда-то называлось и сейчас называется. Понимаете? Вернуть этот интерес, через школу вернуть. Он же говорит – мама, мама, я хочу, ну, так дайте ему это.

Увы, должен я заканчивать, вы слышите, у нас фоном музыка пошла, это значит, что мы выходим на рекламу и на клипы на «смотрим.ру». Кать, мы ответили, действуйте, действуйте. Поищите техническое решение, обсудите это с ним. Друзья, мы вернемся через несколько минут.

Последняя четвертая получасовка. Олеся из Ростова-на-Дону, здравствуйте.

ОЛЕСЯ: Здравствуйте, всем, и вам отдельное, Дима, здравствуйте. Спасибо, что выслушаете меня. У меня ситуация такая. Значит, дочери, когда было 12 лет, мы переехали из съемной квартиры в купленную квартиру. И когда мы жили на съемной квартире, я ей обещала, дочери – когда будет свое жилье, тогда и заведем собаку. Когда мы переехали и соответственно она – все, мам, мы переехали, ты обещала, давай, выполняй. Я человек слова и держу свое слово. И соответственно говорю – ну, давай, будем определяться, так и так.

После того, как я прихожу каждый день домой, у меня открывается, каждый день была лекция – мама, вот эта порода доберман, эта вот эта, значит, эта порода пудель, это совсем другое, давай определимся, все-таки есть охотничьи, есть такие. Смотри, какие мисочки. Каждый день читал человек мне нотации. И при этом выбор был очень сложный, она деньги копила на эту собаку. Я ей помогла, вложилась, все. Ну, купили, завели, естественно.

Но прошло немного времени, соответственно это такой период возраста, когда взросление и становление, скажем так, подростковый, скажем так, период, он очень сложный. И у нее совершенно поменялись интересы. Ее интересуют друзья, подружки, парни уж. Ей сейчас уже 16, она учится в 10-м классе. И соответственно, что начинается, вообще гулять не хочет с собакой.

Хотя я говорю – дочь, ну, это же ты просила, это же твоя как бы ответственность, это не просто тебе какая-то игрушка. Ну, соответственно она говорит – да, да, хорошо. Выходит гулять, мне соседи говорят – да она стоит с ней на пороге в телефоне, просто в телефоне. То есть собака не выгулена, она занимается своими делами. Соответственно на этом фоне у нас постоянные какие-то с ней, ну, как, постоянные конфликты. Я пытаюсь ее научить ответственности, она этой ответственности всячески хочет избежать.

При этом я хочу вот акцентировать внимание, Дим, такая ситуация то, что, когда мы с ней разговариваем, она у меня девочка рассудительная, очень грамотная, умная, она говорит – мам, ты представляешь, если бы ты, ну, не разрешила мне завести собаку, я бы ее до сих пор бы хотела, и обвиняла бы тебя в том, что ты этого не сделала. Но при этом, говорит, я так типа жалею, что я ее завела. Ну, и что делать теперь? Я просто не могу понять свои действия.

Д.ЗИЦЕР: Олесь, давайте вопрос. Вопросов может быть несколько, поэтому сформулируйте вопрос.

ОЛЕСЯ: Значит, вопрос такой, стоит ли мне ее практически каждый день чуть ли ни с боем просить выполнять свои обязательства? Потому что она меня очень просила и практически умоляла. И теперь, получается, она от этих обязательств отказывается. Хотя я понимаю, что это ребенок. Ну, извините, 16 лет…

Д.ЗИЦЕР: Все, подождите, я понял. Стоит ли каждый день устраивать дома скандалы на эту тему? Этот вопрос?

ОЛЕСЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Что я отвечу, как вам кажется? Ну, вот, как вам кажется?

ОЛЕСЯ: Конечно, нет. Скандалы, ну, это не скандалы же, вы понимаете, это же получается…

Д.ЗИЦЕР: Давайте порассуждаем, подождите. Я скажу вам, Олесь, ну, это такая тяжелая драма, я бы сказал. У меня есть собака дома, во-первых, и не первая. Тут есть один секрет. Этот секрет довольно печален, но это секрет Полишинеля, я думаю, что его все знают.

Конечно, дети просят у нас собаку или домашних животных разных. Конечно, в этот момент мы, большинство из нас соглашается и так далее. И, конечно, дальше у нас появляется соблазн сказать ребенку – ты же сам хотел, ну, давай. Но, внимание, секрет. Секрет заключается в том, что собаку мы заводим себе, а не детям. Ничего не поделаешь, Олеся, ничего не поделаешь.

ОЛЕСЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот, если бы у нас с вами был разговор четыре года назад, и вы бы спросили меня – Дима, заводить собаку или нет? Я бы, как человек, который очень любит собак, сказал бы – Олеся, заводить, потому что собака это прекрасна. Но я бы сказал – но, Олеся, я должен вас предупредить, собаку вы заводите себе. Ничего тут нельзя поделать, к сожалению.

Значит, если это так, я не знаю ни одного сбоя. То есть я знаю ситуации, когда дети гуляют с собакой и заботятся о них, бывает, все бывает. Но бывает и наоборот, и в большинстве случаев наоборот. И поэтому, мне кажется, слушайте, что единственный вариант, это, если, конечно, во-первых, собака ваша общая, чтобы не сказать ваша личная, и дочечку вашу, чтобы не скандалить, нужно просить о помощи.

Нет, я бы не говорил ей каждый день – ты же сама хотела. Она ведь у вас умница такая, она и сама говорит – я же сама хотела. Так что договариваться, договариваться.

ОЛЕСЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Договариваться и не апеллировать вот к этому самому ее желанию. Ну, она, потому что, еще раз, как девочка рассудительная, вы правильно сказали, она, ну, уже отрефлексировала все, она уже сказала – зачем я хотела, не надо было хотеть, не надо было заводить, я тогда себе это не представляла, я думала, что просто будет чудесная собака дома, я же не знала, что я так вырасту быстро, и у меня сменятся интересы. Ну, что мы будем мучить ее и вас? Я поздравляю вас, у вас дома чудесная собака. Доберман, я так понимаю, да?

ОЛЕСЯ: Нет, мы взяли поменьше, мини бультерьера, она очень ласковая вообще, и как бы компаньон. И получается реально то, что она стала моей собакой. Но при этом я же говорю, погулять, я поняла все, что, да, я, в принципе, этого и боялась.

Д.ЗИЦЕР: Ну, чего вы боялись-то? Если у вас такая милая собака ласковая. Внимание, подождите, значит ли это, что вы не можете попросить, а иногда и твердо попросить, не знаю, за ней убрать или сходить, погулять? Да, конечно, можете, это нормальные отношения между мамой и дочкой. Мама имеет полное право у дочери попросить помощи, иногда даже потребовать, кстати. Дочка тоже имеет право попросить помощи у мамы. Но еще раз, без апеллирования к тому, без апелляции к тому, что это собака ее. Нет, нет.

ОЛЕСЯ: Вот, вот, вот вы мне очень этот момент объяснили хорошо. Я поняла, что, в любом случае, когда она делала этот выбор, надо было…

Д.ЗИЦЕР: Его делали вы, все. Не надо себя ругать. Если бы не она, Олесь, Олесечка, я даже так скажу, если бы не она, у вас бы дома не было этой чудесной, ласковой, прекрасной собаки, партнера, компаньона и так далее. Ну, так скажем ей спасибо.

ОЛЕСЯ: Это правда.

Д.ЗИЦЕР: Поругаем себя за то, что, может быть, мы дали слабину где-то. Но она же, в общем, вам подарила это удовольствие. Ну, может, и не надо ей в ноги кланяться за это. Но мы, между нами, мы ей не расскажем, вообще-то будем ей благодарны. Все.

ОЛЕСЯ: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Привет Ростову-на-Дону, очень-очень люблю ваш город.

ОЛЕСЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока, пока. Счастливо, Олесь.

Мы идем дальше, друзья. Евгения из Иваново. Здравствуйте, Евгения из Иваново.

ЕВГЕНИЯ: Здравствуйте, Дима. Я рада очень вас видеть. У меня к вам вопрос. У меня растет чудесный младший сын, его зовут Всеволод, ему 5 лет. Мы все лето не ходили в сад. И после того, как осенью пришли в садик, через пару недель мы стали замечать, что ребенок начинает ругаться плохими словами. Дома у нас этого не было.

Д.ЗИЦЕР: Верю.

ЕВГЕНИЯ: Никто не ругается. И вот уже три месяца мы тщетно пытаемся каждый день с ним разговаривать на эту тему, но бесполезно. Ребенок, когда очень злится, что-то у него не получается, либо он проигрывает в игре, он начинает выражать свои эмоции матерными словами.

Д.ЗИЦЕР: В полном соответствии со всей наукой об эмоциональной экспрессивной лексике и детях. Ну, надо объяснить, почему это происходит? Или вы сами понимаете?

ЕВГЕНИЯ: Я понимаю, когда взрослые, а вот, почему дети, да, надо объяснить.

Д.ЗИЦЕР: А я даже вам расскажу, что с этим делать. Ну, вопрос, что с этим делать, вероятно, да, правильно я понимаю?

ЕВГЕНИЯ: Да, да, что делать?

Д.ЗИЦЕР: Значит, давайте. Во-первых, почему это происходит. Потому что, я абсолютно верю вам, что вы дома не ругаетесь матом, все в порядке. Но мат это то, что называется, ну, обсценная лексика, эти слова, они обычно эмоционально окрашены, правда же. Мы редко слышим, ну, у взрослых слышим иногда, есть люди, которые используют эти слова виртуозно, и я, кстати, отношусь к ним с большим уважением, виртуозно литературно. Но вряд ли речь идет об этом. Речь идет о произнесении известных слов, когда утюг упал на ногу, не знаю, или что-нибудь такое.

Эти слова эмоционально окрашены, и дети их подхватывают первыми. Вы наверняка среди своих друзей и подружек слышали смешные истории о том, как ребенок сказал первое слово, и это первое слово было немного странным. Ну, не обязательно вот то, о котором вы сейчас подумали, но не обязательно и «мама, папа». Понимаете, о чем я? Киваете, улыбаетесь, значит, понимаете.

ЕВГЕНИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Дети это подхватывают. И, ничего не поделаешь, так устроена эмоциональная сфера. Они эмоции секут намного быстрее, чем сфера, не знаю, когнитивная, такая интеллектуальная. Значит, чего с этим делать? Ну, ключ вообще-то у воспитательницы находится, а вовсе не у вас, я должен вас огорчить. Что делать…

ЕВГЕНИЯ: Я вас перебью. Вот воспитательница на прошлой неделе объяснила, подошла, сказала, что нас это не устраивает. Ну, я говорю – ну, он же принес это из садика. Ну, мы других деток отучили, а вы вот отучайте своего сами.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, это жалко. Слушайте, я скажу вам, я поговорю так, как, если бы мне звонила воспитательница вашего сына. Ну, захочет, пусть позвонит, я с огромной радостью с ней про это поговорю.

Если бы я был воспитательницей в этой группе, это была бы такая, ну, в кавычках болезнь общественная, мы бы поиграли, во-первых, в игру, какими словами я могу выражать злость, радость и так далее. И мы нашли бы много разных слов, и мы бы поняли вместе, не буду рассказывать целиком всю эту технологию педагогическую. Но мы бы поняли, что вообще-то, когда я хочу выразить свои эмоции, мне на ногу падает что-нибудь, я могу сказать даже слово «цветочек», но оно будет абсолютно эмоционально окрашено и так далее. Это первое, о чем бы мы поговорили.

Второе, о чем бы мы поговорили. Мы бы поговорили о том, почему некоторые слова, может быть, не стоит произносить. А вот, почему некоторые слова не стоит произносить? Ладно, вы начали думать, я отвечу за вас. Потому что они могут быть неприятны другим людям. А что делать, интересно, если я хочу что-то произнести, а другому человеку будет неприятно? Ну, что мне делать, терпеть? Как взрослые поступают, ну-ка, скажите мне быстренько, у нас есть время на это, которые это учитывают?

ЕВГЕНИЯ: Извиняются. Но вообще стараются не произносить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, я могу, либо… Конечно. Я могу посмотреть вокруг и понять, что возле меня люди, которым может быть неприятно, и на всякий случай я, поэтому в обществе, я чуть на более взрослом языке говорю, эти слова не произношу, потому что могут быть люди, которым может быть неприятно. Конечно, извиняются, это само собой. Когда мы произносим, мы, взрослые, давайте про себя скажем правду, когда мы произносим эти слова? Когда мы абсолютно уверены в собеседниках. Это значит, что, может быть, если я уж совсем не могу без какого-то слова обойтись, то я быстро-быстро убегаю куда-нибудь, где я один могу сказать это слово и вернуться обратно.

Вы будете смеяться, но когда-то мы первый класс, у нас во втором классе в школе у нас началась такая болезнь чуть-чуть, и мы отучились от этой болезни, в частности, дети сами придумали, что пусть у нас будет уголок один, комната, на самом деле, комнатка, где можно эти слова произносить. И там была смешнючая история, когда на третьем этаже, например, что-то происходило, ребенок бегом, бегом бежал один до этой комнаты, приходил в эту комнату, говорил, видимо, какое-то слово и бежал обратно. Как вы понимаете, было ужасно смешно, и от этого мы отучались. Вот и все.

И напоминать, и не уставать, и не говорить всякие глупости про то, что так говорят нехорошие люди. Напоминать – нет, котик, нет, мне неприятно, не делай этого, пожалуйста. Как мы поступаем в таких случаях? И так далее. Вот, собственно, и все. Ответили?

ЕВГЕНИЯ: Ответили. Но вот…

Д.ЗИЦЕР: Давайте мы, две минутки подождите, если вдруг есть еще ответ, две минутки рекламы.

Чуть-чуть у нас не хватило времени договорить. Да, так я вас слушаю. Какой-то, Евгения, вопрос вы хотели дозадать.

ЕВГЕНИЯ: Дозадать. Вот просто еще такие моменты, когда я ему начинаю говорить то, что вот, ну, он там понервничал, сказал плохое слово, я ему говорю – пожалуйста, не говори такие слова, это вот меня ранит. А меня это ранит, на самом деле. Он уже начинает как-то вот переводить это в шутку и как-то шуточно эти слова говорить.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно, Евгения, ну, так все, это эмоциональная ловушечка, мы про это уже сегодня говорили. Так сами поиграйте с ним в эту игру. Ему же 5,5 лет всего, если я верно понял, он маленький мальчик-то.

ЕВГЕНИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Он маленький мальчик, он реагирует эмоционально на то, что происходит. Так поиграйте, позаменяйте эти слова. Не говорите, не создавайте ему комплекс на тему того, что он ранит маму. Он не ранит, мама потерпит, дело не в этом. Дело в том, что, во-первых, у нас так не принято. Вы можете спокойно раз за разом про это говорить. Котик, я прошу тебя этого не делать, у нас в семье так не принято. Все, не добавляйте туда эмоций, поверьте мне.

И отдельно от ситуации, когда он про это говорит – слушай, давай поговорим с тобой о том, как мы, на взрослом языке скажу, чтобы сэкономить время, как мы выражаем свои мысли и чувства. Вот, собственно говоря, и все. И мы выражаем их при помощи жестов, при помощи слов всяких других, при помощи объятий и так далее. Все, Евгения, должен прощаться, выхода нет.

ЕВГЕНИЯ: Все, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока, пока. Я желаю вам удачи. Очень уж мне хочется еще с кем-нибудь сегодня успеть побеседовать.

Например, с Еленой из Балашихи. Здравствуйте, Елена.

ЕЛЕНА: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

ЕЛЕНА: Слышно меня?

Д.ЗИЦЕР: Да еще как. И видно, видно, Елена, это такое счастье. О, я прошу прощения сейчас у слушателей «Маяка», но мне видно лично.

ЕЛЕНА: У меня вопрос о моем старшем сыне. Он в 5-м классе, ему вот будет 12 лет. И в этом году его выбрали старостой. Класс у нас, есть там такая небольшая проблема, у нас начальная школа и средняя отдельно. То есть после 4-го класса их перевели в новое здание, новую школу, новый класс, соответственно не все дети остались после 4-го. И не было у них первую четверть классного руководителя. И это сказалось на дисциплине, на поведении на уроках. Как следствие, очень многие учителя жаловались, что дети плохо себя ведут.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю, сокращаем. Я вынужден вас чуть-чуть торопить, потому что у нас пять минуточек на все, про все. Давайте двигаться к вопросу.

ЕЛЕНА: И когда появился классный руководитель, провели выборы в классе, и выбрали его и еще одного мальчика. То есть у них так вот. И теперь это должно было как-то повлиять, ну, немножко дать им инициативу, чтобы они самоорганизовывались. Но пока что я не понимаю, и он не понимает, что он может делать, его никто не слушает в классе, если он какие-то делает замечания.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос, что должен делать староста, на самом деле? Вот мои коллеги и друзья, между прочим, с которыми мы проводим эфир, они сейчас пишут – какие обязанности и функции старосты в классе, вы видите на экране. Именно этот вопрос я и хотел задать.

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: А какие, собственно говоря, функции у этого самого старосты? Его выбрали, зачем? Что он должен делать? Что он может делать?

ЕЛЕНА: Ну, вот непонятно, какие у него права больше, по сравнению с остальными, компетенции какие.

Д.ЗИЦЕР: Значит, мне кажется, что самое время садиться вместе детям и родителям, возможно, и учителям, и говорить о том, кто такой староста. Звучит шикарно. Но, если, я надеюсь, что это не так, если учителя сказали – окей, мы выберем мальчика, он будет старостой, он вместо нас будет наводить порядок в классе. Слушайте, это невозможно, это не профессионально, это, в общем, его, извините, подставлять тоже в глазах других детей, что это за надсмотрщик такой. Они это не примут.

Если они выбрали его старостой и есть какое-то правило, они просто забыли рассказать об этом правиле, надо напомнить им не о правиле, а о кодексе законов, не знаю, которые существуют, надо напомнить им рассказать это детям.

Лучшее, что с этим можно сделать, лучшее это, если класс решит, ведь класс выбрал, это важный момент, не хотелось бы, чтобы выборы были фейковые у наших детей, правда? Чтобы выборы были манипуляцией и ложью, не хотелось бы очень-очень.

Тогда нужно, чтобы класс сел вместе с учительницей и, возможно, с представителями от родителей, хотя не обязательно, и поговорил о том, что нам нужно-то, какие функции нам нужны. Это очень круто. Я вот лично очень-очень за детское самоуправление. Ну, во-первых, вы абсолютно правы, у этого человека должны быть определенные, ну, права не в смысле, что он может в столовой другую еду есть, я не об этом. Но права влияния. Это ведь авторитет, раз его выбрали, если его выбрали честным, демократическим путем, правда же?

ЕЛЕНА: Да, и он на что-то влиять должен.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Какие у него есть инструменты, чего от него ждут дети, что очень-очень важно. Не учителя даже, Елен, а дети. А потом и учителя. А потом, может быть, слушайте, форм ведь правления может быть много, как мы с вами понимаем. Может быть, учителя скажут – это самое время перейти на тьюторскую систему, давайте кто-то из взрослых тоже вместе с Лениным сыном будут за этот отвечать, и они будут договариваться.

Или – а давайте у нас будет каждую неделю какое-то общее собрание детей, и потихонечку староста научится его проводить, и мы будем понимать, какие у нас есть проблемы, и дети смогут говорить о своих проблемах и задавать свои вопросы. И взрослые должны будут тогда, раз у нас есть староста, на эти вопросы отвечать.

То есть, иными словами, тут получается двойной ответ. Во-первых, это очень-очень здорово. Но здорово это только тогда, когда это не просто слово. Так что, подводя итог, смело задавайте этот вопрос классному руководителю, на мой взгляд. Более того, чтобы классный руководитель не обиделся или не обиделась, сразу же советуйте, что с этим делать. Разговаривать. Вот так.

ЕЛЕНА: Спасибо большое. Так и сделаем.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. В оставшиеся 20 секунд, которые у меня остаются, я просто скажу, что я, на самом деле, очень-очень рад, что потихонечку школы пытаются все-таки что-то сделать с этим самым самоуправлением детей. Мне кажется, это здорово, мне кажется, мы должны это поддерживать. Но, друзья, ни в коем случае не позволять этому быть ложным, быть фейковым, быть как будто. Потому что именно таким образом наши дети и учатся и выбирать, и отстаивать свое мнение, и принимать решение, и так далее.

Я хочу вам напомнить, что все выпуски программы «Любить нельзя воспитывать» можно найти на моем YouTube канале. Подписывайтесь, кстати, друзья. И там же можно задать вопрос, есть специальная форма под видеоэфирами со ссылочкой на анкету, на форму, в которой вы можете задать вопрос и поучаствовать в нашей программе.

Спасибо вам большущее, с вами очень-очень интересно. Любви вам, друзья. До встреч.