Любить нельзя воспитывать Выпуск 162
Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня среда и мы приветствуем вас.
Много-много самых разных сообщений приходит мне. И, знаете, сегодня я нарушу традицию и одно сообщение прочту вам и прокомментирую перед музыкой. Потому что это сообщение от человека, которому 12 лет, а, вы знаете, мы же с вами договаривались, у нас приоритет для детей.
Сообщение такое: «Мне 12 лет и мне нравится аниме. Но мои родители его недолюбливают. Вопрос, что мне делать? И как разговаривать с родителями, чтобы они дали одобрение на его просмотр? Простите, что не поздоровалась, меня зовут Лера, и что без запятых. Думаю, мой вопрос поможет некоторым детям моего возраста и старше».
Здравствуйте, Лера. Вот, что я вам скажу. Во-первых, нужно сделать вот, что. Нужно поговорить с родителями так, как они бы поговорили с вами. Мне кажется, что, знаете, когда дети начинают разговаривать с родителями, ну, таким серьезным тоном, как у родителей бывает иногда с детьми, правда? Когда вам говорят, например, Лера, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Или хотя бы, Лера, есть тема для разговора. Или хотя бы, Лера, я чем-то озабочена или чем-то озабочен. Вот так, это сразу настраивает на серьезный лад.
Открою вам один секрет, родители не ожидают от того, что дети начнут с ними разговор именно таким образом. И, мне кажется, это верное начало, для того чтобы с самого начала дать понять любимым маме и папе, что тема, на которую вы будете разговаривать, для вас очень-очень важна.
Во-вторых, мне кажется, очень важно сказать, что вы понимаете их. Вы понимаете, что они могут недолюбливать, ну, какое-то современное искусство, вы понимаете, что они могут недолюбливать современную музыку. Это очень важные слова – я понимаю, что тебе это может не нравиться. Потому что, когда мы говорим такие слова, мы не конфликтуем, не выходим против кого-то, а мы к кому-то присоединяемся. Мы говорим – я с твоей стороны, я тебя понимаю. Это второе.
Третье. Мне кажется, очень важно после этого сказать, отчего это нравится вам, что вы в этом находите. И сказать это простыми словами – мамочка дорогая, папочка дорогой, для меня это, вы знаете, очень-очень важно, и я бы очень хотела мою радость разделить с вами. Если вы не возражаете, если у вас есть свободные 20 минут или полчаса, или час, пойдемте, я с огромным удовольствием вам покажу, чем я так увлечена.
Бо́льшая часть родителей, Лер, ну, так сказать, на сто процентов обещать не могу, я ведь не знаком ни с вами, ни с вашими родителями, но бо́льшая часть родителей пойдет и присядет, и заинтересуется тем, чем интересуется их ребенок. Потому что ведь для родителей это очень-очень важно, чем дети интересуются, как вы понимаете. И после этого, я думаю, что у вас все получится.
После этого, я думаю, что, во-первых, ваши родители рассудят приблизительно так. Наша замечательная дочка Лера увлечена чем-то интересным. Действительно, в этом что-то есть. Может быть, мы из другого поколения, однако и в нашем поколении было что-то, чем мы увлекались. А, может быть, даже они скажут так – слушайте, это так круто, что, может, мне тоже аниме заинтересоваться, например.
Короче говоря, делаем вот так. И в этом смысле это совет, пожалуй, всем детям. Пожалуй, всем детям вашего возраста и немного старше, как вы пишете. Когда нам нужно поговорить на серьезные темы с родителями, мы просто разговариваем с ними на серьезные темы. Не конфликтуем, не ждем, пока они с нами поговорят, потому что в этой ситуации нам придется защищаться. А просто говорим и говорим очень спокойно, и говорим о том, как нам это важно, и говорим о том, как мы в них верим, верим в то, что они примут наш интерес, поймут его, а, возможно, и разделят. Лера, я желаю вам удачи, и вместе с вами я желаю удачи всем-всем детям, которые хотят поговорить с родителями. Впрочем, которые не хотят поговорить с родителями, им я тоже желаю удачи.
И, кстати, раз уж пошел у нас такой разговор, как обычно музыка вашего поколения. Музыка, которую нам советуют слушать дети.
Вслушался я в слова этой песни, думаю, так же, как и вы. Песня-то довольно печальная, оказывается. Мама и папа говорят, как жить надо, а я, в общем, не хочу, и так далее. Слушайте, это здорово, что дети советуют нам ставить музыку, которую они любят, потому что для нас это повод задуматься, почему именно такие слова проникают им в душу. Интересно, правда?
К нашим беседам. Вера из Ухты, вы первая сегодня, здравствуйте.
ВЕРА: Дима, здравствуйте.
Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю, и рад вас слышать.
ВЕРА: Дима, скажите, у меня вот такая ситуация. Мне очень трудно (неразборчиво) материнством, потому что я, знаете, в тревожном расстройстве, и принимала меры, лежала в отделении. Выгорела еще до беременности, но осознала это чуть позже. Вот ребенку было 1,8, начались звоночки в виде скачков давления и прочие прелести, панических атак. Но суть в том, что я выкладывалась по полной, как перфекционист, сейчас отдаю себе в этом отчет. Но выдохлась и больше не могу. И когда родители, сейчас моему сыну 4…
Д.ЗИЦЕР: Да, да, Вера, я вас слушаю.
ВЕРА: В общем, я старалась позволять ему многое, то есть в лужи, когда другие родители запрещали. Ну, такие вещи, которые, ну, чаще «да», чем «нет». И теперь мне очень трудно. И, мне кажется, вот из-за того, что я не выстроила границы вовремя, ну, предположим, как это делал муж, пусть даже грубо как-то, я старалась все объяснять, разжевывать. Ну, и вот сейчас я получаю агрессию. То есть он какие-то, он мне там может – купи мне, купи, требовать, может толкать меня. Мне очень трудно совладать со своими эмоциями в его гневе. Вот я хотела бы спросить вашего совета.
Д.ЗИЦЕР: Понимаю. А скажите мне, Вера, скажите мне, пожалуйста, ну, во-первых, я, конечно, слышу, как вы волнуетесь, и как для вас это важно. И, поверьте мне, я очень-очень хорошо это понимаю. И мы попробуем найти ответы. Только давайте мы поймем вместе, о чем, собственно говоря, мы разговариваем. Потому что тем у нас несколько. Значит, мы можем разговаривать на тему выстраивания границ, мы можем разговаривать на тему, как мне успокоиться самой. Мы можем разговаривать на тему, как сделать так, чтобы, короче говоря, на какую тему, выбирайте?
ВЕРА: А три в одном нельзя?
Д.ЗИЦЕР: Прямо так загоните меня в угол, чтобы я не болтал зря.
ВЕРА: Они все актуальные.
Д.ЗИЦЕР: Все актуальные. Ну, скажите мне, пожалуйста, я правильно понимаю, что вы живете втроем?
ВЕРА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Вы живете втроем. А что папа говорит вообще? Ну, ваш муж, я имею в виду?
ВЕРА: Папа, на самом деле, мало участвует, может, по каким-то, может, я как-то лишний раз, там как-то, не так, я не знаю, как, но он чаще помогает родителям, то строить дачу, то баню, то в гараж, всегда какие-то дела. А потом вот ты вот так выстроила, вот он руками есть, потом претензии ко мне летят. А мне кажется, что в этом такого, что он ест руками. Ну, что в этом такого?
Д.ЗИЦЕР: Да. Я согласен с вами, в 4 года можно есть руками, даже и не в 4 иногда мы руками едим, правда?
ВЕРА: Ну, вот, вот.
Д.ЗИЦЕР: Я имею в виду, как ваш муж взаимодействует с сыном. Ну, хотя бы в двух словах можете сказать?
ВЕРА: Ну, он его будит в сад, мы не так давно стали ходить в садик. То есть попытки были в 2,4, в 2,7, и вот сейчас только, можно сказать, в этот год мы пошли. Он его щекотит, будит так, как я его не могу. Иногда, надо сказать, что я просыпаюсь прямо, ну, такая уставшая уже. А он прямо его будит, хохочет, вот они, ну, хорошо у них так. И так же на ночь все.
Д.ЗИЦЕР: Вер, я скажу вам, что я проверяю, я скажу вам впрямую. Я проверяю, откуда у вашего сына модель вот этого самого гнева. Но она откуда-то же берется?
ВЕРА: Да, да.
Д.ЗИЦЕР: Откуда?
ВЕРА: От меня. Я чувствую, да, агрессию.
Д.ЗИЦЕР: От вас. Ну, так вы скромничаете, когда вы говорите, что он только гневается по отношению к вам, а вы по отношению к нему прямо такая старательная.
ВЕРА: Нет, я гневаюсь, и он отзеркаливает это мне. Я понимаю, что даже психосоматические заболевания в виде аллергии это моя история.
Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю. Ну, во-первых, мы скажем с вами, тревожное расстройство это не просто не приговор, а тревожное расстройство не обязательно ведет к нарушению человеческих отношений, правда же, тем более что вы этим серьезно занимаетесь. Ну, в общем, тревожное расстройство, понятное дело. И тревожное расстройство, конечно, не извиняет нас в том смысле, что мы не можем себя остановить, когда мы злимся, правда же?
ВЕРА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Сейчас ваш ответ, Вера.
ВЕРА: Я не могу остановиться.
Д.ЗИЦЕР: Значит, тогда, ну, дружище, значит, тогда нам с вами нужно заняться очень-очень серьезно своими реакциями. Не сыном. Сыном само собой, конечно, само собой, но своими реакциями. И нам нужно понять, вот в тот момент, когда вы гневаетесь, как вы говорите, что с вами происходит, физически, что с вами происходит. Я вчера только процитировал сам себя и вынужден сделать это снова. Посмотрите видео, которое называется «Свобода от воспитания».
ВЕРА: Я смотрела. Я не дышу, во время конфликта я не дышу или даже вот…
Д.ЗИЦЕР: Ну, так, Вера, тогда давайте поговорим с вами, как два профессионала и на одном языке. Если вы не дышите во время конфликта, что надо сделать?
ВЕРА: Дышать.
Д.ЗИЦЕР: Теперь, что нам мешает дышать? Извините меня, пожалуйста, дорогие радиослушатели, поскольку Вера…
ВЕРА: Привычка.
Д.ЗИЦЕР: Да подождите, привычка, ха-ха-ха. Поскольку Вера смотрела видео, мы сейчас поговорим с ней чуть-чуть на птичьем языке, а вы посмотрите, если захотите. Ну, вы поймете, о чем мы говорим. Вер, привычка свыше нам дана, так сказать, это вещь условная.
Помните такой замечательный фильм «Обыкновенное чудо»? И в этом замечательном фильме король, который ведет себя, в общем, безобразно, он говорит о том, что он ничего не может поделать, потому что вот, в нем заговорила тетка по материнской линии, он кого-то там, значит, стукнул, а здесь он на кого-то наорал и так далее.
Раз вы говорите привычка, и вы говорите, что вы не дышите в этот момент, вы же понимаете, что происходит, правда?
ВЕРА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Значит, теперь в этот момент вот так же, как вы делаете любое другое действие, нужно остановиться и заняться намного более важным делом, чем диалог с вашим сыном, а именно, вдохнуть. Вы мне сейчас скажете – Дима, я пробовала. Вера, вы не пробовали. Я знаю, как будто я рядом с вами стоял.
ВЕРА: Нет. Я забываю это, я помню, я смотрела видео, но я забываю почему-то. Меня несет…
Д.ЗИЦЕР: А я вам помогу сейчас. Но только, знаете, какая у нас, Вера, проблема, в тот момент, когда я вам помогу, у вас не будет такой замечательной отмазы, как привычка. Потому что я прямо скажу вам, что делать.
ВЕРА: Я буду благодарна.
Д.ЗИЦЕР: Будете благодарны? Ну, давайте попробуем. Значит, вы делаете следующее. Вы у себя в телефоне ставите напоминалку на 10 раз в день каждый час, и в напоминалке этой написано: «Вера, дыши!». И каждый час Вера с сигналом на телефоне к вам приходит вот эта самая напоминалка. И вы с изумлением, Вер, я обещаю вам это, обнаружите, что в половине этих случаев, а, может быть, в трех четвертях этих случаев вы не дышите не только, когда вы гневаетесь, но и просто в процессе. Почему? Потому что привычка, да?
ВЕРА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Теперь, эта напоминалка, как вы понимаете, в тот момент, когда вы ее увидите на телефоне, и у вас телефон звякает, у вас выхода не будет. Вы не сможете сказать после этого – у меня привычка или, Дима, я не могла. Как не могла? Вам на ваш собственный телефон приходит напоминалка. Значит, давайте мы начнем с этого.
Поскольку у вас конфликты, насколько я понимаю, бывают довольно часто, надеюсь, что не каждый день, но довольно часто, сигнальчики эти будут приходить и во время конфликтов. И вот во время конфликта, когда приходит такой сигнальчик, нужно вдыхать. Вера, нужно вдыхать. Потому что, что я скажу вам дальше вы, скорее всего, знаете, вы, судя по всему, слушаете мою программу.
Дальше я вам скажу следующее. Надо договариваться, надо говорить ему – слушай, у нас дома не принято повышать голос друг на друга, и злиться, и кричать, и так далее. Но, если он видит перед собой любимую, и, я уверен, замечательную маму Веру, которая сама злится и кулачки сжимает, и зубами скрежещет, конечно, эти разговоры ни к чему не ведут. Поэтому, Вер, мы начинаем с очень простого.
Теперь, вы не думайте, что это, знаете, такое простое, это я отмазываюсь. Наоборот, если у вас получится это, у вас получится все, вот честное слово. Потому что в этот момент начинается регуляция. Если я могу регулировать свое дыхание, свое тело, свое выражение лица, между прочим, происходит чудо.
Поскольку тема важная, знаете, я дам вам еще один совет жуткий совершенно, но пусть другие тоже послушают. Вы когда-нибудь себя видели, когда вы злитесь?
ВЕРА: Я видела, да, жутко. Вообще физиономия моя изменилась несколько.
Д.ЗИЦЕР: Ваша физиономия несколько изменилась. Значит, теперь, смотрите, что мы с вами делаем для профилактики. Вот в тот момент, когда вы, извините за выражение, скорчите морду очередную, я бы о себе так же сказал, не обижайтесь, донесите это выражение лица до зеркала один раз. Вот донесите и ужаснитесь. И ужаснитесь, Вера, мы все выглядим дико, когда мы злимся. А дальше просто расслабьте это самое лицо. Вам сразу захочется его расслабить, вы себе очень не понравитесь. Это такая прививка жесткая. И дальше мы будем следить за выражением лица.
А дальше, глядишь, Вера, которая дышит, и Вера, у которой расслаблены мышцы лица, не может закричать просто, а может спокойно сказать – дружище, слушай, ну, мне так важно, что ты это сделал, или ты это не сделал, и так далее. И это позволит нам перейти ко второму этапу, ко второй части Марлезонского балета, так сказать, к разговору о том, что, слушай, у нас так не принято. Мне иногда очень хочется крикнуть, но я в этот момент… И мама Вера научит сына тому, что она в этот момент делает – я вдыхаю, я разжимаю кулачки, я пью воду, я, я, я. И тогда вы можете просить, даже больше, чем просить, требовать это у него. Вот, что я думаю, Вер.
ВЕРА: Спасибо, Дим. Скажите, а вот с чувством вины, что делать? Я вижу на лицо и у сына последствия, вот тики, например. Я же понимаю, что это тоже я.
Д.ЗИЦЕР: С чувством вины, что делать, это не ко мне. С чувством вины это к психотерапевту, с которым вы, возможно, работаете. Но одно тянет за собой другое. Вот сколько мы можем накручивать эти круги и после этого чувствовать себя виноватой. Поменяйте, Вер, поменяйте. То, что я вам сейчас говорю, это не просто слова, я даю вам физическую основу, как это поменять.
Почему я говорю, что вы оказываетесь после нашего разговора в сложной ситуации? Ну, потому что дальше вы можете только не сделать то, что я говорю, и все тогда. То есть полениться написать, полениться поставить напоминалку, когда приходит напоминание, полениться вдохнуть и так далее. Все, вы знаете. Я только что отдал вам ключи от этой ситуации.
ВЕРА: Раз в час.
Д.ЗИЦЕР: Вера, действуйте.
ВЕРА: Спасибо вам.
Д.ЗИЦЕР: Хотите, раз в полчаса, если вы совсем не дышите. Это не важно. Нам нужна новая привычка – мама Вера, которая дышит. Вот такая привычка нам нужна.
ВЕРА: Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Дышит глубоко, дышит спокойно, дальше вы начнете с этим работать. Пока. Я с вами прощаюсь, желаю вам удачи. Будет не просто, но у вас получится, я уверен, почему бы этому не получиться.
Город Петербург. Юлия, здравствуйте.
ЮЛИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. Столкнулись с такой неприятной ситуацией в школе, дочку стали травить. Мальчишки вообще какие-то, ведут себя крайне, ну, скажем так, не дружелюбно по отношению к девчонкам всем в классе, но вот, к сожалению, моей стало доставаться больше всех.
Д.ЗИЦЕР: Возраст скажите мне, пожалуйста, Юль.
ЮЛИЯ: 7-й класс, 12 лет.
Д.ЗИЦЕР: И пример один, если можно.
ЮЛИЯ: Ну, обзывают, обзывательства касаются внешности, касаются вида спорта, которым ребенок занимается. Ну, может быть, он не совсем девчачий, хотя девочки тоже ходят.
Д.ЗИЦЕР: А что, есть девчачьи виды спорта, интересно как? В каком веке живем вообще с вами? Вон девчонки, понимаете, футболом занимаются, куча народу, и правильно делают, на мой взгляд, и что еще? И что, теперь мальчикам не заниматься танцами, а девочкам не заниматься футболом? Прикольно.
ЮЛИЯ: Ну, вот обзывают.
Д.ЗИЦЕР: А что вы делали?
ЮЛИЯ: Ну, на самом деле, она как-то пыталась сама справляться, не так сильно жаловалась. Жаловаться стала сильно, когда уже, ну, на самом деле, достаточно серьезная проблема стала. Я написала такое очень-очень мягкое сообщение в нашей группе «ВКонтакте», где родители. Попросила, в принципе, родителей мальчиков поговорить об этом с детьми дома, обсудить обстановку, как-то попросить не тыкать девочек в спины ручками, например, не обзываться.
Ну, наверное, слишком смело поступила, назвала несколько, ну, попросила особенно поговорить родителей мальчиков таких-то, назвала их поименно. Естественно, это некоторым родителям мальчиков не понравилось. Посыпались звонки классному руководителю, что вот тут публично так стали все это выносить. Но, на самом деле, я считаю, что в 7-м классе, класс такой достаточно сплоченный и очень мало новых детей появилось за это время, что мы все как-то друг друга знали.
Д.ЗИЦЕР: Юль, давайте к вопросу, потому что время летит. С родителями, кстати, я вынужден сказать, что родителям, я согласен, публично делать это не годится. Ну, давайте к вопросу.
ЮЛИЯ: В общем, да. Но заодно я узнала, что мамы других девочек тоже имеют претензии к этим мамам, к этим мальчикам. И узнала, что слова моего ребенка не голословны.
Д.ЗИЦЕР: Юля, вопрос.
ЮЛИЯ: Вот, как быть? Как помочь ребенку? Как правильно и корректно общаться с родителями и классным руководителем?
Д.ЗИЦЕР: Быть очень просто. Я скажу вам, быть очень просто. И у меня, это тот случай, когда есть однозначный ответ. Я еще раз повторю, вы уж меня простите, мне кажется, что, конечно, в общем чате называть имена конкретных детей неправильно. И, видите, это вызывает соответствующие чувства. Ну, что делать, все мы родители.
Быть следующим образом. Идти к классному руководителю. У этого самого классного руководителя, идите вы, идите вы с другими родителями, и так далее, сказать следующий текст – мы не дадим своих детей в обиду. Вот так должен прозвучать этот текст. Мы не будем обсуждать сейчас, что у этих мальчиков тяжелая судьба. Мы не дадим своих детей в обиду. И в случае, если в школе продолжится буллинг, мы немедленно обращаемся в соответствующие организации и инстанции. Это все.
Это на сто процентов ответственность учителя. Окей, на сто, это я хватил, потому что, конечно, эту ответственность мы, учителя, делим с родителями, безусловно, из семьи идет многое. Но это очень-очень важно, сообщение должно быть однозначное. Мы не будем обсуждать, как сделать так, чтобы моему ребенку не тыкали в спину ручкой и не обзывали его гадкими словами. Этого больше не будет. Сейчас будут новости, давайте мы коротко договорим, потому что тема важная и животрепещущая. Оставайтесь.
Мне тут пишут в продолжение разговора с Юлией: «Художественная гимнастика, например, только женский вид спорта». Нет, не только женский. Специально воспользовался пятью минутками, открыл на эту тему, нет, давно уже и мужской. Мужская художественная гимнастика родилась из японских боевых искусств, например. Где она развита, лидеры мужской художественной гимнастики – Япония, Австралия, Канада, Малайзия, Россия, США, Корея, Мексика и так далее. Нет, ребята, все очень относительно.
Ну, да ладно. Юлия, есть ли у вас какие-то дополнительные вопросы, потому что, в общем, я сказал все, что хотел?
ЮЛИЯ: Ну, спасибо за подсказку. Конечно, так и поступим, потому что детей любим, защищать надо. В школе не видим, что происходит, и очень обидно, что такая ситуация.
Д.ЗИЦЕР: Юль, да, конечно. Вы поймите, я очень-очень сержусь всегда на эту тему, когда я слышу о буллинге. Дети, наши дети проводят в школе огромное количество времени. В первую очередь, школа должна быть зоной безопасности, в первую очередь, для каждого конкретного ребенка. Это, безусловно, наша учительская ответственность. Родители, конечно, должны нам помогать и будут рады помочь, и в большинстве случаев они готовы это делать.
Это значит, что в этой школе, к сожалению, на внеклассных мероприятиях, на классном часе не идет речь о том, что люди разные. Не идет речь о человеческих границах, не идет речь о том, как эти границы соблюдать. Вот и все. Не скандальте, но поговорите об этом серьезно. Если учительнице нужны технологии конкретные, как провести занятия на эту тему, пусть слушает программу «Любить нельзя воспитывать», просто напишет, я с огромным удовольствием отвечу. Детям и учителям, действительно, у нас приоритет. Я желаю вам удачи. Пока.
ЮЛИЯ: Спасибо большое, Дима. Всего доброго.
Д.ЗИЦЕР: Ольга из Екатеринбурга, добрый вечер.
ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать.
Д.ЗИЦЕР: Что скажете? А я вас тоже.
ОЛЬГА: Хотела задать вопрос. Дочери 15 лет. Вот она любые мои предложения, либо игнорирует, либо отказом. То есть я ей предлагаю совместное времяпрепровождение, ну, вот то, что я люблю, и я знаю, что ей тоже нравиться, кататься на велосипеде, пойти с ней в бассейн. Зимой я часто ей предлагаю выезд на лыжах, на природу.
Д.ЗИЦЕР: А она чего?
ОЛЬГА: Она как бы улыбается и говорит «нет». Я ей говорю, что мне приятно было бы провести время с тобой. Она говорит «нет, нет». То есть, например, за все лето, вот мы часто ходим, ну, день через день мы стабильно ходим на велосипедах, она с нами сходила два раза, наверное.
Д.ЗИЦЕР: А что она делает в это время?
ОЛЬГА: Ну, она, в основном, занята уроками, либо общением с ребятами, ну, либо в интернете что-то там читает, смотрит. Так же другие предложения. У нее хорошая успеваемость в школе. Предлагаю ей…
Д.ЗИЦЕР: Подождите, Оль, у нас вся жизнь впереди, мы все успеем. А чем она занимается в интернете? Что она там смотрит, читает?
ОЛЬГА: Ну, вот она любит иностранный язык, английский. Вот она может смотреть, может быть, какие-то фильмы на английском, ролики, ну, что-то типа такого.
Д.ЗИЦЕР: А конкретно, какие фильмы, какие ролики?
ОЛЬГА: Вот это я не знаю.
Д.ЗИЦЕР: И что я вам сейчас скажу? Знаете, что я вам сейчас скажу, догадываетесь или нет?
ОЛЬГА: Спросить у нее, какие она ролики смотрит. Ну, она со мной порой делится, какие ролики.
Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Значит, смотрите, давайте мы, я верно понял ваш вопрос, как попробовать сделать так, чтобы все-таки она и на великах с вами иногда каталась, и так далее? В этом вопрос?
ОЛЬГА: Да. Нет, еще вопрос, она отказывается от любых моих предложений. Вот у нее достаточно хорошая успеваемость в школе. Я ей предлагаю поехать в образовательный лагерь, поучаствовать в олимпиаде. То есть у нее, мне кажется, большие способности к этому, и вот, чтобы дальше развиваться. Она просто говорит категорически – нет, не хочу, мне это не интересно.
Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Но правда же, Оль, это началось не так уж давно? Когда ей было 7 лет, этого не было, правда?
ОЛЬГА: Ну, да, тогда проще было ее уговорить.
Д.ЗИЦЕР: А в какой момент, в каком возрасте она стала говорить категорически «нет»?
ОЛЬГА: Ну, вот последний, наверное, год.
Д.ЗИЦЕР: Последний, наверное, год. А что произошло в последний год?
ОЛЬГА: Я вот не знаю, подросла.
Д.ЗИЦЕР: А я расскажу вам, пожалуйста, а я вам расскажу с удовольствием. Выросла девочка. В последний год девочка выросла. И девочка находится на пике того, что называется переходный возраст. А пик переходного возраста заключается, в чем, одна из его черт? Ну, конечно, отрицание родителей, правда же. Помните, как вам было 15 лет, помните, наверное?
ОЛЬГА: Ну, да, конечно.
Д.ЗИЦЕР: Я не знаю, было ли у вас восстание против мамы или против папы, или против учителя, но какое-то восстание у вас точно было. И точно был период, когда вы думали примерно так, что взрослые вообще-то, они не очень хорошо соображают и делают очень много глупостей. А вот я, когда вырасту, точно этих глупостей не сделаю, правда же?
ОЛЬГА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Помните, как в романе «Идиот» Федора Михайловича Достоевского, моем любимом, кстати, разговаривают Аглая и князь Мышкин, и говорят друг другу, они молодые совсем люди – «я иногда думаю, что я проживу лучше всех свою жизнь». И это очень характерно для молодых, это правда, мы все там были.
Так что, во-первых, не будем на эту тему волноваться. Это раз. Это изменилось, и это изменится еще раз в обратную сторону. Ну, я практически вам обещаю.
Второе. Однако тут есть зацепочка одна. Потому что, если вы не очень хорошо знаете, чем увлечена она, ну, знаете вроде так в общих чертах, но не до конца, это, в общем-то, на самом деле, понижает несколько ваши ставки, мне кажется. Потому что, ну, она же ваша любимая, прекрасная, чудесная доченька, даже при том, что она сейчас немножко колючая и не очень удобная в этом возрасте, но интересно же, какие фильмы она смотрит, ну, на самом-то деле. Не для того, чтобы проконтролировать, а для того, чтобы понять. Слушайте, ей один раз будет всего 15 лет, вот сейчас это происходит. Раз, и через год этого уже нет. Это же так классно это разделить.
И поэтому, что можно сделать. Можно на некоторое время, во всяком случае, перестать ее уговаривать кататься на велике, на лыжах и так далее, а, наоборот, сказать ей – доченька моя дорогая, я вдруг поняла, что я вообще-то мало времени с тобой провожу, мне так интересно то, чем ты увлечена. Слушай, ну, десять минут хотя бы, я не буду тебе мешать, можешь мне рассказать или показать, еще лучше, о том, что ты делаешь. И оговориться сто раз – не потому, что я хочу тебя контролировать, а потому что я вдруг понимаю, мне так важно, как ты устроена. И я пропускаю, у тебя детство, слушай, закончилось уже. Вот, это штука номер два.
А за штукой номер два последует штука номер три. Когда вы ей скажете в один прекрасный день, вы ей не будете предлагать, а вы ее попросите. Вы скажете ей приблизительное следующее – доченька моя дорогая, я очень хорошо понимаю, что у тебя много дел и много интересов, и много самого-самого разного, и часть интересов, твои личные я не буду ни в коем случае претендовать на твои личные интересы. Но у меня к тебе огромная просьба, слушай, проведи со мной полчаса, мне так этого хочется. Вот.
ОЛЬГА: Понятно. Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Ну, и все, потихонечку, 15 лет прекрасный возраст, но сложный возраст. Может быть, самый сложный за всю жизнь вот этот самый с 13, не знаю, до 16. Удачи вам.
ОЛЬГА: Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Всего доброго, Ольга. До свидания.
А давайте-ка мы, друзья, может быть, возьмем с вами сообщение. Сообщение такое, мне писали это вчера и пишут сегодня, значит, очень-очень важно людям получить ответ.
«Дима, добрый день. Спасибо вам огромное за передачу. Очень многое перевернули в моих отношениях с детьми. У меня две девочки 7 и 11 лет. До недавнего времени у нас был кот, который прожил с нами 16 лет. За последние 2,5 года дети очень к нему привязались. Несколько месяцев назад он заболел и три недели назад умер. Пока он болел, дети за ним ухаживали, приносили еду, поили, кормили. Каждое утро начиналось с вопроса, как он себя чувствует.
Когда его не стало, мы сказали детям, что ему стало плохо, и его забрали в госпиталь, и он там будет, пока ему не станет лучше. Дети каждый день спрашивают, когда он вернется. В следующие выходные мы едем за новым котенком. Вопрос у меня такой – говорить ли детям, что по-настоящему произошло или придумать какую-то красивую историю? А, если рассказать, то, как это сделать? Боюсь, что это их может сильно ранить». Дальше благодарность. Пишет мне Эдик из Нью-Йорка.
Эдик дорогой, вот, что я вам скажу. Я абсолютно уверен в том, что нужно сказать правду. Я обосную это. Дело в том, что дети, раз они были так привязаны к коту, для них очень важна его судьба. Когда вы скажете, что его больше нет, это их очень-очень огорчит, и я понимаю, что вы, как папа хотите защитить их от любого огорчения. Я вас понимаю.
Но это очень-очень важный навык человеческий, вы знаете, перенести несчастье, перенести горе, оплакать этого кота. Вот правду говорю вам. Это очень важно, когда у нас в душе есть не только радости, но и горести. Окуджава сказал когда-то – «душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосердней и праведней она». И вы расскажете им про это, и они очень расстроятся, и они поплачут, может, вы поплачете вместе с ними, и вы их обнимите. И вот так вот вы посидите немножко, и будете вспоминать о том, какой это был замечательный кот.
А еще я вам советую не бежать за новым котеночком. Мне кажется, что вы должны это решение принять вместе с ними. Они могут сказать – папа, подожди, нам нужно две, три недели или месяц, или два на то, чтобы привыкнуть к этой мысли, что у нас будет новый котенок. Чтобы не было моментальной, это же не игрушка, он же живой, не было моментальной замены кого-то, кто был нам дорог, и кого не стало, на кого-то нового, очаровательного и чудесного. Так что ситуация не простая, но вы выдержите. Скажите обязательно правду, выберите тон, выберите момент, все будет в порядке.
У нас на линии Рамиль из Ижевска. Добрый вечер, Рамиль.
РАМИЛЬ: Дима, у нас вот такая ситуация. Есть дочка, как говорится, лапочка дочка, красавица, умница и все такое прочее. Ну, естественно, как у любого ребенка есть свои неприятные моменты, по крайней мере, для меня.
Д.ЗИЦЕР: Так же, как у любого человека, не только, как у ребенка. У любого человека есть неприятные моменты, правда?
РАМИЛЬ: Да, согласен.
Д.ЗИЦЕР: Какие же у нее?
РАМИЛЬ: Ну, хочется как-то с неприятностями разобраться. Ну, во-первых, копуша, как бы вы сказали. Как только нужно что-то, какую-то срочную работу сделать, элементарно даже вечером перед сном собрать игрушки и так далее, переодеться, возникает куча отговорок в плане того, что хочу покушать, пописать, нужно мультик посмотреть и так далее.
Д.ЗИЦЕР: Ей сколько вообще? Года 4, что-нибудь такое?
РАМИЛЬ: 5,5. Это первый момент. Вот, как с этой ситуацией разобраться?
Д.ЗИЦЕР: Давайте сразу второй, давайте соберем, я чувствую, у вас есть еще.
РАМИЛЬ: Да. И второй момент, очень тяжело воспринимает критику и соответственно несогласие с ее мнением.
Д.ЗИЦЕР: Пример.
РАМИЛЬ: Грубо говоря, элементарная игра. Любую игру она предлагает, как только начинаем играть, соответственно заранее правила, к сожалению, она не любит обговаривать, потому что правила придумывает на ходу. А, так как мы соответственно правил не знаем, начинаем поступать так, как нам кажется правильным, она говорит, что нет, не так, должно быть по-другому, а как по-другому, соответственно вот мы не знаем. И здесь начинаются проблемы. То есть крик, топот и соответственно какой-то негатив.
Д.ЗИЦЕР: В ответ на что? Крик и топот в ответ на что?
РАМИЛЬ: То, что мы не так сделали, как ей надо было, а вот то, что как надо ей было, она соответственно не обговаривала заранее.
Д.ЗИЦЕР: Знаете, что, как ни странно, мне кажется, что это связанные темы. Ну, давайте, во-первых, разберемся с копушей. Слушайте, а вы куда-то торопитесь?
РАМИЛЬ: Ну, вот по утрам, да, к сожалению, на работу, как и все прочие люди.
Д.ЗИЦЕР: Вы просто сказали про вечер. Ну, давайте про утро, хорошо.
РАМИЛЬ: Ну, дело взаимосвязано, то есть как-то вот, если вечером вовремя не лечь спать, то утром очень тяжело ее поднять.
Д.ЗИЦЕР: Ну, это правда. Но, Рамиль, ну, вот вы говорите, например, что она долго собирает игрушки, ну, так помогите ей, и тогда игрушки будут собраны быстро.
РАМИЛЬ: Это само собой, да, мы помогаем. Но и тут возникает иногда момент, что не трогайте, я сама.
Д.ЗИЦЕР: Хорошо, имеет право.
РАМИЛЬ: Согласен. Но в том-то и дело, что на этом все и останавливается, то есть игрушки ничего не собирается, и ко сну человек не готовится.
Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Давайте мы проверим такую штуку. Слушайте, а вы вообще с ней спорите-то часто?
РАМИЛЬ: Ну, к сожалению…
Д.ЗИЦЕР: Давайте я скажу. Бывает.
РАМИЛЬ: Бывает.
Д.ЗИЦЕР: Я скажу, к чему я веду. Я веду вот, к чему. Ну, во-первых, может быть, у нее такой характер, характер бывает разный, как вы понимаете, у человека.
РАМИЛЬ: Согласен.
Д.ЗИЦЕР: Она совершенно не обязательно по характеру должна быть, вы с ней должны быть по характеру, как две капли воды. Так бывает. Бывает такое, что человек немного медлительный, бывает. А бывает такое, что у человека возникает какая-то эмоция определенная в определенной ситуации.
Ну, она видит, например, я ни в коем случае не хочу сказать, что это про вас, я примеры привожу, видит, например, что папа сердится в ответ на что-то. И она, поскольку она маленькая еще, и она не может сама себя разрулить, у нее эта эмоция становится для нее ловушечкой. То есть она хочет странным образом получать эту эмоцию от папы, например. И повторяет, и повторяет эту самую историю. Это имеет отношение, если мы в верном направлении идем, и к медлительности, и к играм, и к изменениям правил игры.
Теперь, что бы я сказал вам. Я бы сказал вот, что. Во-первых, дайте ей больше времени, ну, для начала самое простое, больше времени. Утром мало времени ей, кажется вам, ну, так дайте ей еще 15 минут, ну, что делать. Ну, не хочется вставать на 15 минут раньше, ну, надо встать на 15 минут раньше, чтобы она покопалась как следует. Давайте.
РАМИЛЬ: Ну, это уже соответственно мы проходили. То есть здесь и время дается, и так далее. То есть это уже было.
Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ну, поразите меня тогда, у нас просто остается две минутки, и мы с вами обязаны успеть. Ну, поразите меня, что же такого происходит-то там утром или вечером, что так не лезет ни в какие ворота, как говорится? Ну, например, что она делает?
РАМИЛЬ: Ну, прямо вот такого не происходит, нет, прямо вот такого не происходит. Она просто элементарно просто ничего не делает именно в плане того, чтобы собраться и так далее. Она может просто лечь опять, полежать, она может поиграть с кошкой.
Д.ЗИЦЕР: А вы чего делаете в этот момент?
РАМИЛЬ: А мы резко одеваемся, потому что мы уже опаздываем на работу.
Д.ЗИЦЕР: А мы резко одеваемся. Значит, смотрите, Рамиль, давайте мы сделаем с вами вот, что. Во-первых, пожалуйста, последите, я не утверждаю этого, но, пожалуйста, последите, нет ли кого-нибудь все-таки из взрослых, кто вот эту эмоциональную сторону раскачивает.
Я понятия не имею, что у вас там происходит. Но не исключено, что она умышленно, ну, мы так говорим, знаете, иногда про детей – она умышленно меня злит. Вот нет ли кого-то, кто злится так хорошо, что ей хочется раз за разом повторять этот эксперимент. Не отвечайте, у нас сейчас нет на это времени, просто сами подумайте. Это первое.
РАМИЛЬ: Ну, да.
Д.ЗИЦЕР: Чувствую, есть. Поговорите с ней отдельно от ситуации сегодня, завтра, когда вы никуда не торопитесь, когда вы спокойны и так далее, поговорите. Ей 5,5 лет, она умная девочка, она точно сможет вас выслушать и дать какие-то ответы. И поговорите с ней следующим образом – котик наш дорогой, скажи, пожалуйста, чем я тебе могу помочь? Это первая часть разговора.
И вторая часть разговора – котик мой дорогой, я, к сожалению, не могу дать все время, которое есть, потому что раз, два, три, четыре, пять. И опять возвращаемся к этому – чем же мне тебе помочь? Можем попробовать раньше вставать, можем попробовать делать это вместе, можем попробовать песенки петь, когда мы одеваемся, можем попробовать вместе танец танцевать, когда мы оделись. Дать ей инструментики какие-нибудь, понимаете? Отдельно от ситуации, когда вы можете спокойно на эту тему рассуждать. Это самое-самое главное.
Теперь, я могу ошибаться, но вся история с изменениями правил может за этим подтянуться удивительным образом, потому что у вас есть опыт такого разговора, когда вы скажете отдельно от ситуации – котик наш дорогой, я очень-очень страдаю, мне очень-очень неприятно, когда это происходит. Я буду играть с тобой в любые игры, которые ты скажешь. Но, пожалуйста, давай оговорим с тобой, как мы договариваемся.
Мы должны заканчивать, Рамиль. Я желаю вам удачи. Действуйте, разговаривайте, еще раз, отдельно от ситуации, это очень-очень важно. Не внутри, а отдельно. Друзья, в начале следующего часа я вернусь, и мы продолжим любить, а не воспитывать.
РАМИЛЬ: Хорошо. Спасибо большое.
Д.ЗИЦЕР: Друзья, очень много сегодня сообщений, и поэтому мы даже вторую песню за программу ставить не будем, чтобы на большее количество сообщений ответить.
«Добрый день, Дима. А вот у нас, к сожалению, наоборот. – Пишет Вячеслав, видимо, в продолжение разговора про буллинг, про травлю в классе. – Сын жалуется, что многие девочки ведут себя довольно агрессивно, объединяются и терроризируют кого-то из ребят. Сын учится в 3-м классе. Он довольно сильный физически, но говорит, что многие из девочек не менее сильные. И ему обидно, что другие ребята, кого достают, вынуждены молчать, терпеть, скрепя зубами, так как известно, что девочкам отвечать нельзя, и учитель в любом случае будет на их стороне. Вот и нам, родителям, приходится молчать. А что делать?»
Вячеслав, я скажу, что делать. Значит, во-первых, мне кажется, что гендер, пол тут совершенно ни при чем. Я не разделяю идею, что девочкам отвечать нельзя, а мальчикам можно, или мальчиков можно бить, а девочек нельзя. Бить нельзя никого. А отвечать, на самом деле, и уметь постоять за себя должен любой человек вне зависимости от того, является ли он мальчиком или девочкой, мужчиной или женщиной.
Мне кажется, что, если ваш ребенок в 3-м классе считает, что преподаватель в любом случае будет на стороне девочек, вот вдумайтесь в это, это значит, что уже в третьем классе ему кажется, что мир супер несправедлив, и мир зависит, извините меня, от гениталий. Вот вдумайтесь в это. Это потрясающе, это ужасно, это просто ужасно.
Что с этим делать? Делать ровно то же самое, что я говорил до этого. В обратном случае, да я не вижу здесь никакого обратного случая, это то же самое, разговаривать с преподавателем, разговаривать срочно. Ваш сын и все остальные ребята в этом классе, вне зависимости от того, девочки они или мальчики, имеют право на безопасную и комфортную среду, в первую очередь. А дальше начинаются образовательные задачи, которые без комфортной среды решаются очень-очень тяжело. Вот и все.
И говорить о том, что вы не согласны с тем, чтобы в классе была такая обстановка. Вы не согласны, чтобы ваш сын и, возможно, другие ребята, а, если копнете, Вячеслав, уверяю вас, окажется, что там дело не в мальчиках и в девочках, а дело в каких-то конкретных ребятах. Откуда я знаю? Потому что, если вот эта бацилла появляется в классе или в школе, к сожалению, она распространяется очень-очень быстро.
Просто кто-то объединяется, потому что он сильнее, а кто-то говорит – у тебя очки, а у меня нет очков, а кто-то говорит – ты другой национальности, у тебя другой цвет волос, а кто-то говорит – ты заикаешься, а я не заикаюсь. Если взрослые не смогли детям объяснить, что то, что мы разные, в этом и состоит наша сила, и что это здорово, когда люди отличаются друг от друга, и они не являются роботами, тогда начинаются проблемы. Это, конечно, забота взрослых.
Я, действительно, вот я увидел, Вячеслав, увидел ваше сообщение, выбрал его из других, потому что я считаю эту тему важнейшей. Я считаю, что очень важно, чтобы нашим детям было комфортно, удобно, и чтобы они понимали, что есть, кому их защитить в тяжелой ситуации. Поэтому, Вячеслав, я абсолютно уверен в том, что вам нужно идти и разговаривать с учителем.
Давайте-ка, я возьму еще одно сообщение. Маша пишет мне. «Дочке 5 лет, – несколько сообщений, я сокращу, Маша, уж простите меня. – Дочке 5 лет, добрая, замечательная девочка, ходит в сад. Но в последнее время стала драться. Мы разговариваем с ней, как проявлять свои эмоции, а она дерется и дерется». Дальше Маша пишет, что она слушает подкасты, но ответа пока не находит, сейчас попробуем найти.
И последнее сообщение на эту же тему от Маши: «Вчера она сама мне рассказала, что стукнула девочку, потому что та забрала у нее игрушку. Я ее наказала, сказала, что вечером не будет сладкого, потому что в прошлый раз я ее предупредила, что, если будет драться, не куплю сладостей. У нас ритуал, каждый вечер, когда забираю ее из сада, покупаю что-нибудь сладкое. Пришлось сдержать слово. Так больше не хочу. Как донести, не знаю».
Маш, значит, я отвечу и отвечу сразу на несколько вопросов, которые вы не задавали. Первое, жалко мне, что я не могу с вами поговорить, но попробую в одни ворота. Как вам кажется, зачем вам девочка рассказала о том, что она кого-то обидела, при том, что она знала, что вы будете сердиться? Я отвечу за вас. Потому что она вам доверяет, потому что она вам верит. Если вы хотите, чтобы она вам не доверяла, вы находитесь на верном пути – наказываете ее за правду, и она начнет врать. Это точно, Маша, к сожалению, это точно. Поэтому я вам советую, чтобы такой случай был последний, когда ребенок говорит правду, признается в чем-то даже нехорошем, на ваш взгляд, а вы ее наказываете. В следующий раз она, может, не в следующий, может через раз, она захочет это скрыть. Это первый ответ на вопрос, который вы не задавали.
Второй ответ на вопрос, который вы не задавали. Если сладости служат инструментом поощрения и наказания, она будет стремиться к сладостям всеми силами. И через год, через другой, вы напишете мне, к сожалению, в программу или позвоните, и скажете – что делать, ребенок все время хочет сладкое, и дай ему волю, он бы ел сладкое с утра до вечера. Это происходит, когда мы делаем сладкое наградой. И когда мы лишаем сладкого, это становится наказанием. Я очень-очень не советую вам так поступать. Наши поступки не нуждаются в поощрениях и наказаниях. Они нуждаются в обсуждении. Это второй ответ на вопрос, который вы не задавали.
Теперь давайте ответ на вопрос, который вы задали. Значит, если ваша дочка дерется, 97 процентов, не скажу 100, потому что есть известные исключения, 97 процентов, что это поведение имеет некоторую подпитку. Я не имею в виду, что ее бьют дома, но не исключено, что у них в группе такая обстановка. Она посильнее других, и она может вмазать сильнее, чем другие. Значит, это надо проверить.
Когда вы говорите, что вы проговариваете с ней разные инструменты, я думаю, что вы делаете абсолютно правильно, но еще надо бы, чтобы воспитательница в детском саду с ней и с другими детьми тоже проговаривала разные инструменты. Чтобы она проговаривала, как мы поступаем, когда мы хотим игрушку, которая есть у кого-то.
Маша, ведь, как мы поступаем, это не простой вопрос, правда же? Это не однозначный ответ для 5-летнего ребенка – слушай, эта игрушка у другого ребенка сейчас находится, все, не хоти ее. Мама, как это не хотеть? Что мы делаем в этой ситуации? Отнять? Отнять это интересное средство, особенно, если я видела уже много раз, как другие отнимают, и, если у меня есть силенки, дать, так сказать, человеку по шее. Мы не хотим этого. Как мы поступаем? Мы обращаемся с вопросом, мы говорим – давай поиграем вместе, мы говорим – я подожду полчасика. Как мы поступаем, это очень-очень важно.
К сожалению, не могу ответить ваш ответ, но совет мой проверьте, пожалуйста, нет ли вокруг вашей замечательной дочечки вот такой вот подпитки. Если этой самой подпитки нет, в чем я очень сомневаюсь относительно детского сада, тогда нужно не уставать проходить эти модели и играть в них, и повторять их, и так далее. И воспитательнице следует делать абсолютно то же самое. Маша, я желаю вам удачи.
На линии у нас Екатерина из Москвы. Екатерина, добрый вечер.
ЕКАТЕРИНА: Добрый вечер, Дима. Я просто счастлива, что, наконец-то, смогу с вами поговорить. Очень долго готовилась к этому разговору.
Д.ЗИЦЕР: Ура.
ЕКАТЕРИНА: Да. У меня есть сын, 3,5 года, чудесный, замечательный. И в январе месяце у нас появился замечательный мужчина, у меня, и у него чудесный друг. И у этого мужчины есть сын 7 лет. Мы очень долго не могли начать общаться, потому что мама 7-летнего ребенка не хотела. Потом она заболела, и мы были вынуждены в течение месяца или полтора даже провести вместе первый раз время.
Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.
ЕКАТЕРИНА: И у детей как бы отношения складываются неплохо, за исключением одного момента. Момент этот заключается в том, что старший научил дразниться младшего, младший его теперь дразнит, а старший его за это дубасит. И я очень долго, ну, мне это не нравилось, мы объясняли, что это плохо, что нельзя, не нужно, мы так не делаем. Ничего не работает, не помогает, и это все усугубляется.
И поскольку мы очень много времени проводим вчетвером, это, конечно, нам сложно, родителям, и я вижу, что дети не могут из этого сами выйти, начала думать, как, откуда это вообще все идет. И мне кажется, это идет от того, что старший ревнует к моим чувствам, которые я даю младшему. Ну, то есть я его целую в попку, я его люблю по-всякому, когда он разлил, я его люблю, когда он не разлил, я его тоже люблю. А у старшего более строгое такое воспитание, там и правила, которые нельзя нарушать, есть наказания какие-то. И он, когда видит, что у нас этого ничего нет…
Д.ЗИЦЕР: Дома у мамы, вы имеете в виду, да?
ЕКАТЕРИНА: Ну, да. И как бы в общей семье, я так понимаю, это было. И я наблюдаю некую строгость в отношениях его с отцом, потому что вначале я этого не видела, а, чем больше времени мы проводим вместе, тем я это больше вижу. И всякие вот эти вот истории – а, что, если я не скажу, значит, он вырастит вот таким-то и таким-то.
Д.ЗИЦЕР: Все, Екатерина, досрочный ответ. Как в «Что? Где? Когда?». Досрочный ответ вот такой. Вы не успели задать вопрос, но, в общем, я думаю, что и слушателям, и мне понятно, какой вопрос вы хотите задать. Если неверно, то исправите меня. Значит, две вещи. Единственное, подвопрос у меня есть. Как часто он к вам приходит? Как часто вы общаетесь вот сейчас?
ЕКАТЕРИНА: Вот мы только что 2,5 недели в месяце были вместе. То есть примерно вот так, неделю, две недели у мамы, неделя, две недели у мамы.
Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, это не простая ситуация, во-первых, она не простая, действительно. Но из нее, мне кажется, выход есть. Во-первых, вам нужно разговаривать с вашим замечательным мужчиной. И разговаривать с этим замечательным мужчиной нужно вот, про что, вот, о чем. Вы, собственно, угадываете, я уверен, судя по некоторым вашим словам, вы угадываете. О том, что, если он будет с ним жесток, то эта жесткость будет доставаться всем остальным. Ему 7,5 лет?
ЕКАТЕРИНА: Мы уже это все проговорили с мужчиной.
Д.ЗИЦЕР: Дружище, ну, тогда пора менять. Потому что, ведь смотрите, что происходит. Папа со мной жесток, ну, в той или иной мере. А я жесток с теми, с кем я могу себе позволить быть жестким. Окей, папа, возможно, на меня руку не поднимаем, но я могу, и поэтому я это делаю. Так что эту порочную цепь нужно разорвать, просто разорвать раз и навсегда. И папе надо научиться, прямо научиться разговаривать иначе, и действовать иначе, и баловать его в определенных ситуациях, и так далее. Это отдельный разговор. Если захотите, ну, передайте ему, пусть позвонит, мы поболтаем с ним, так сказать, весело на эту тему, или втроем поболтаем.
ЕКАТЕИНА: Ну, собственно, папа меня с вами и познакомил, поэтому он слушает эфиры, и, может быть, послушает сейчас, это одна из моих целей.
Д.ЗИЦЕР: Отлично.
ЕКАТЕРИНА: И, собственно, а что мне-то делать? Ребенок старший вот прямо…
Д.ЗИЦЕР: Расскажу. Я не случайно с этого начинаю, потому что это принципиальнейший момент. Потому что это вот такое происходит, ну, то, что по-английски называется «заплати дальше», он дальше несет эту энергию. Это штука номер один.
Штука номер два. Мне кажется, что с этим мальчиком 7-летним нужно разговаривать не о том, что так поступать нехорошо. Он знает, что так поступать нехорошо, вы думаете, ему до вас никто не говорил, что драться нехорошо? Нужно говорить, наоборот. Вы произнесли сейчас в нашем разговоре очень важные слова. Вы сказали, что я его отчасти понимаю, не его понимаю, вы сказали, я отчасти понимаю, с чем это связано. И я хотел бы усилить ваше понимание. Это, действительно, связано с очень сложной для него ситуацией. Этот мальчик находится в более сложной ситуации, чем ваш сын.
ЕКАТЕРИНА: Конечно, это я понимаю, да.
Д.ЗИЦЕР: Почему? Ну, вот представьте себе, во-первых, на какой планете он живет. Он половину времени там, половину времени здесь. Значит, здесь, может, очень хорошая, извините сейчас, Екатерина, может, очень хорошая тетка, но какая-то тетка, тем не менее.
ЕКАТЕРИНА: Конечно.
Д.ЗИЦЕР: С которой папе вроде хорошо, а я, в общем, не обязан, чтобы мне было хорошо. Там у меня мама. Значит, как все это закрутить. Здесь у меня сводный брат поневоле. В общем, как это все разрулить в 7,5 лет, непонятно совершенно.
И поэтому, мне кажется, Кать, единственный вариант, который у нас есть, вам предстоит стать его подружкой. Не папе, а вам. Потому что вы, на самом деле, вы для него чужой человек, как вы понимаете. И это нормально. Потому что для папы нормально полюбить женщину какую-то, для мамы нормально полюбить какого-то мужчину, взрослые решают свои дела. Он оказался в этой ситуации отчасти заложником.
Значит, в этой ситуации вам нужно с ним выстраивать отношения. Вот именно вам, не вашему сыну и не его папе, про папу мы уже поговорили отдельно. Вам. И вам предстоит ответить себе на вопрос, для начала себе, поскольку вы взрослая, кто я ему? Вот это прям важно, понимаете?
ЕКАТЕРИНА: Ну, я ему друг, безусловно, и мы как бы дружим, и у нас очень хорошие отношения.
Д.ЗИЦЕР: Подождите. Да я уверен. Но друг это человек, которому я доверяю, друг это человек, которому я рассказываю секреты, друг это человек, которому я рассказываю, как тяжело мне живется, и прошу у него помощи. Вы еще не там, поверьте мне, этого не может быть, это за одну секунду не происходит даже во взрослом возрасте, а в 7,5 лет точно. Надо попробовать этим другом стать.
Например, не знаю, насколько глубоки ваши отношения, было бы здорово, если бы вы могли где-то вместе провести время вдвоем.
ЕКАТЕРИНА: Я стараюсь это делать.
Д.ЗИЦЕР: Отлично. И тогда вы можете ему сказать прямым текстом не «так нехорошо», а прямым текстом зайти с другой стороны и сказать – дружище, вообще-то я вдруг подумала, я понимаю, тебе должно быть очень-очень непросто. И, ты знаешь, я понимаю, в этой ситуации мне тоже, слушай, не всегда просто. Я думаю, что я готова попробовать тебе помочь, или, я думаю, что я могу тебе помочь. И развернуть это в эту сторону, вот в эту самую сторону.
Может, этот мальчик вам пожалуется, а, может, он поплачет, а, может, он помолчит и не захочет продолжать эту тему на первый раз. Но пусть он услышит, что вы в этой ситуации однозначно на его стороне. Про битье я не имею сейчас в виду, мы поговорим про это отдельно, сейчас еще секунда. Мне кажется, ему это очень-очень важно.
Теперь, а дальше вы сможете поговорить и на эту тему, и сказать ему – слушай, я понимаю, что ты не хочешь его бить, я понимаю, что ты делаешь это потому, что тебе изнутри что-то мешает. Слушай, я очень хочу его защитить. Ты для меня человек, я с тобой знакома не так давно, но, тем не менее, я чувствую, что мы с тобой друзья и так далее. Давай подумаем, как я могу помочь тебе это изменить. Давай подумаем, как сделать так, чтобы в тот момент, когда ты заносишь руку какую-нибудь, то, раз, два, три, четыре, пять, что с тобой происходит, мы сегодня уже говорили. Вот как-то в эту сторону надо идти.
ЕКАТЕРИНА: Я пробовала делать так. Я говорила ему – лучше обниматься, чем бить. И как только тебе хочется бить, давай мы будем с тобой обниматься. Он со мной соглашается.
Д.ЗИЦЕР: Нет. Ну, а как ему не согласиться? Взрослая тетка ему говорит – лучше обниматься. А что, ему с вами спорить, что ли? Вы что, представляете себе ситуацию, Кать, что он с вами будет спорить на эту тему? Он с вами соглашается совсем не потому, что он с вами согласен. Он с вами соглашается, потому что взрослая женщина, еще и находящаяся в отношениях с моим папой, довольно авторитарным, судя по всему, говорит мне такой текст. Ну, конечно, я говорю «да». А что, сказать – нет, тетка, или Катя, я не знаю, как он вас называет, я не буду с тобой обниматься. Нет. Это не решение. Решение должно родиться у него, в крайнем случае, у вас обоих одновременно. Это не должно быть что-то, что вы ему принесете.
Между прочим, я должен вам сейчас сказать, только не обижайтесь, пожалуйста, я вообще не уверен, что ему приятно с вами обниматься. Это вообще не факт, что ему приятно с вами обниматься.
ЕКАТЕРИНА: Нет, он все время ко мне идет. Нет, он идет ко мне.
Д.ЗИЦЕР: Ну, он идет, конечно, он идет, потому что он потерянный, бедный, маленький мальчик. И в этой ситуации, если он получит от вас именно такую поддержку, это даст ему крылья, и вам, и его папе, и вашему младшему сыну. Но вот именно таким образом. Вы можете с этого начать, ничего страшного не произойдет – слушай, я подумала, я предложила тебе обниматься, я подумала вдруг, а чего я с этими обниманиями, может, надо что-то другое, на самом деле, делать. Я говорю, что не факт, что ему приятно обниматься с вами, тем более не факт, что ему приятно обниматься с другим мальчиком 3,5 лет.
ЕКАТЕРИНА: Нет, ну, понятно.
Д.ЗИЦЕР: Стукнуть намного приятнее.
ЕКАТЕРИНА: Это понятно, да. Он с ним, конечно, не хочет обниматься, да.
Д.ЗИЦЕР: Ну, вот. Ну, так какие объятия мы предлагаем? И в этой ситуации рулите, рулите потихонечку. Вы знаете, на следующем этапе, мы, в общем, должны заканчивать, но еще одну вещь скажу. Очень-очень хороший вопрос, который можно задать, это – слушай, а тебе самому-то, как, ты как себя чувствуешь, когда ты его ударяешь? Ты хотел бы продолжить или ты хотел бы от этого избавиться? Пусть он скажет. Если он скажет – слушай, Кать, мне вообще-то с этим самому нехорошо. Вот тут Катя придет на помощь с инструментами.
ЕКАТЕРИНА: Меня, знаете, что беспокоит, что это не просто, знаете, в пылу какой-то ссоры, он его треснул, а потом как-то… Он его прям должен догнать, зажать и начать бить.
Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Мы это уже проговорили. У него не выстроены с ним отношения, и подозреваю, что с вами тоже. Когда отношения не выстроены, и я нахожусь в тяжелой ситуации, добавим снова авторитарного папу, я нападаю. А что мне делать?
ЕКАТЕРИНА: Хорошо, будем стараться к нему апеллировать. Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго. До свидания.
У нас на линии Олеся из Петербурга, мы успеем поздороваться до выпуска новостей. Олеся, здравствуйте.
ОЛЕСЯ: Добрый день.
Д.ЗИЦЕР: Нет, мы успеем еще начать вас слушать, на самом деле. Начинайте, но я заранее говорю, что мы скоро прервемся и договорим после выпуска новостей.
ОЛЕСЯ: Хорошо. Ситуация, дочка 8 лет, занимается конным спортом. Занимается, скажем так, без фанатизма, в свое удовольствие. На чемпионаты не рвемся, но хотим, конечно, развиваться в этом. Есть любимый питомец, прям любимая лошадка. Не всегда на ней тренируемся, но очень ее любим. Но проблема у этой лошадки в том, что она довольно строптива. То есть на протяжении двух лет, что ребенок занимается…
Д.ЗИЦЕР: Все, Олеся, заявка сделана шикарная, поверьте мне, сейчас все будут думать о том, что же за история с этой лошадкой. Слушаем новости и продолжаем после этого.
Олеся, напомню, у нас на линии, история про девочку 8 лет и про лошадку. Олеся, досказывайте.
ОЛЕСЯ: Рассказываю. Любимая лошадка, лошадка довольно строптивая. Ребенок не всегда на ней занимается. Она на ней начинала заниматься, сейчас периодически на других лошадях занимается. Но на протяжении двух лет, что я наблюдаю за этой лошадью, дети с нее регулярно слетают. Причем, надо заметить, что с других лошадей я ни разу не видела, чтобы дети падали, с нее постоянно.
Я, конечно, предчувствовала, может быть, ситуацию, попросила тренера, чтобы мой ребенок на этой лошади не катался. Мне сказали «хорошо», но было так до недавнего времени. Сейчас перестали родителей допускать к тренировкам в связи с этой ситуацией. И последнюю тренировку по выходу тренер рассказывает, что вот ребенок катался вот именно на этой лошади и благополучно с нее свалился. Я, конечно же, на тренера, что я просила, договаривались, на что мне, конечно, сказали, что не все же на спокойной лошадке кататься, нужно и на других уметь, на спокойной любой может, и надо бы развиваться. На что мною было, конечно же, сказано…
Д.ЗИЦЕР: Пусть развивается тренер, пусть катается, на чем хочет, хоть на буйволе.
ОЛЕСЯ: Я попробовала поговорить с администрацией клуба, что вот такая лошадь, мне сказали, что другие не жалуются. Попробовала поговорить с другим тренером, тренер сказал, что, мамочка, не волнуйтесь, ну, это же конный спорт и все падают, и без этого не бывает, и ходить все учились, падали, и поэтому это нормально. Попробовала сменить даже клуб, попробовать там покататься. Но тут проблема встала другая, что ребенок ни в какую.
Д.ЗИЦЕР: Все, Олеся, давайте к вопросу. Все, ситуация ясна, давайте вопрос.
ОЛЕСЯ: Да, ситуация в ребенке. Ребенок безумно привязан к лошади, ни за что не брошу, люблю, мой хороший, ни в чем не виноват, только с ним, никак иначе, мне обещали. Вот у меня вопрос, может, я излишне паникую? Либо не хочется, действительно, и для ребенка выглядеть предателем, либо мне надо встать в позу и сказать, что все, меняем, уходим и так далее, не рискуя ребенком.
Д.ЗИЦЕР: Подождите, да вы только что подсказали мне, и вообще-то подсказали себе очень-очень понятно. Единственный вопрос, который у меня был все это время, вот все время вашего рассказа, это, что думает ваша дочь 8 лет. Поскольку вы под финал рассказали мне, что она думает, слушайтесь ее. Все.
ОЛЕСЯ: То есть расслабиться.
Д.ЗИЦЕР: Нет, расслабиться у вас не получится, вы мама. Олесь, вот эта вся история, я сто раз это повторял и повторю для вас специально. Расслабиться у нас не получится, мы всегда будем бояться, мы всегда будем волноваться, мы, родители. Но нам нужно научиться не путать собственный страх и собственное напряжение с реальной опасностью. Мы будем бояться, и вы, Олесь, будете бояться всю свою жизнь. И когда эта девочка вырастет, все равно, на самом-то деле, вы будете за нее бояться.
Вот мне пишет, между прочим, Светлана из Москвы: «Дима, как конник скажу, если ребенок хочет ездить, чем лошадь сложнее, тем лучше». Ну, видите, Светлана со мной согласна. Важная фраза – если ребенок хочет ездить. И теперь, если ваша дочечка замечательная говорит – мам, я хочу, эту лошадку люблю, обожаю, беру за хвост и провожаю, так мы и будем делать. То, в чем нужно убедиться, что вы, действительно, доверяете этому клубу. Если вы доверяете, и вы понимаете, что дети находятся в безопасности, ну, спорт такой, все падают, действительно, это правда, тогда все в порядке. Тогда волнуйтесь, короче говоря.
Потому что я-то, чего думал, что я вам поддакивал так активно, потому что я-то думал, что вы ведете к тому, что вот они, значит, вас не послушались, а она упала с лошади, и она в истерике, и теперь она – я не буду ходить, туда-сюда. И, конечно, я повернул бы этот разговор иначе.
Теперь, если это люди, которые отвечают за то, что они делают, более того, ваш ребенок говорит – мама, они классные, лошади классные, тренер классный, вперед, получайте удовольствие.
ОЛЕСЯ: Ну, просто мне казалось, что попробовать другой клуб.
Д.ЗИЦЕР: Не надо пробовать другой клуб, от добра – добра не ищут, ребенок счастлив, ну, о чем вы говорите.
ОЛЕСЯ: Спасибо, Дима. До свидания.
Д.ЗИЦЕР: Пока. Удачи вам.
О, Петербург на линии снова. Виктория, здравствуйте.
ВИКТОРИЯ: Здравствуйте. Как-то на днях смотрели по YouTube вашу программу «Откуда берутся модели поведения». И там у вас такая фраза прозвучала, что, может быть, неприятно вставать перед учителем. И мы с мужем начали спорить. Он говорит, что это уважение учителю, а я сказала, что можно вставать, но при этом не уважать учителя.
Д.ЗИЦЕР: Золотые слова.
ВИКТОРИЯ: И вот вопрос, почему может быть неприятно вставать? Ведь это же просто встать перед учителем.
Д.ЗИЦЕР: Смотрите, это вы задаете такой, между прочим, вопрос из области, которая называется философия в педагогике. Но я с удовольствием с вами на эту тему поговорю. Ну, вот смотрите, учитель это не статус, учитель это профессия. Согласны со мной пока?
ВИКТОРИЯ: Да, да.
Д.ЗИЦЕР: До этого момента согласны. Значит, если это профессия, значит, я, учитель или, как я себя называю, училка, и своих коллег, должен сделать так, чтобы человеку со мной было комфортно, по-человечески комфортно, спокойно, хорошо и так далее. А дальше я это буду использовать, для того чтобы научить чему-то или для того, чтобы человек научился, и так далее. Уверен, что мы до этого момента по-прежнему согласны.
Если возникает ситуация, в которой я сижу, например, не волнуйтесь, я сейчас не восстану против всей школы, но, если возникает ситуация, я сижу и говорю – встань передо мной, как лист перед травой, как в «Коньке-Горбунке», это, действительно, может показаться не комфортным для кого-то из детей, правда же?
Ну, вот, представьте себе, вы где-то работаете, и начальник говорит вам – всегда со мной разговаривать, стоя. Так себе вы себя почувствуете, правда? Возможно, даже возразите что-нибудь, а, может быть, даже уйдете с этой работы. Потому что вы скажете приблизительное следующее – слушай, речь идет о профессии, речь идет о моей работе, зачем ты меня унижаешь по-человечески в этот момент? Зачем по-человечески ты ставишь себя настолько выше, чем я? Правда же?
ВИКТОРИЯ: Да.
Д.ЗИЦЕР: Вот, собственно, и все. Уважение это функция, которая не дается технически. И я абсолютно уверен, в этом смысле я не хочу оказаться в ситуации, когда я должен рассудить, кто из вас прав, вы или муж, и не буду этого делать. Но вы мужу напомните это. Ведь когда, не знаю, если муж служил в армии, он вытягивался в струнку, это не значит, что он уважал сержанта, абсолютно нет. Он выполнял какое-то правило. И в этом правиле не было уважения, была субординация, но там, так сказать, для другого все сделано, и так далее.
Теперь, категорически ли я против того, чтобы дети вставали, когда отвечают? Нет, я не против. Я знаю десятки школ, если не сотни, где это делается по-человечески. Ну, традиция. На мой взгляд, традиция не лучшая, я скажу вам правду. Потому что я ведь могу развернуть это в другую сторону. Если вставание это признак уважения, а что же учитель детей вообще не уважаем, что ли, что он сидит? Понимаете, какая штука?
Уважение учителю дается изначально, вот поверьте мне. Когда человек приходит в школу в первый касс 1-го сентября, большая часть детей находится в таком, знаете, трепетном ожидании. И заранее отгружают учителю огромное количество этого уважения. Дальше учитель может это только испортить. Это так же, как с родителями. Дети рождаются полные любви, у нас огромный аванс. А вот дальше мы это можем только испортить разными способами. Так что вот, что я думаю, это вот об этом речь.
ВИКТОРИЯ: Хорошо, да. Спасибо большое.
Д.ЗИЦЕР: Я вам должен сказать, что я, как учитель, ну, вот правда, я вот сегодня перед программой провел два часа урок литературы. Мне намного удобнее наоборот, когда дети сидят, а я стою. Намного удобнее, потому что в этот момент я вижу весь класс, я взаимодействую с ними, и так далее. Мне вообще не надо, чтобы они, когда отвечают, вставали.
Интересно, зачем это кому-то может понадобиться? Вот сейчас меня учителя слышат, я предлагаю коллегам задуматься. Вам зачем, чтобы дети вставали? Потому что иначе вы не можете создать атмосферу в классе, когда люди слушают друг друга? Если это так, то это жаль. А, может, это просто традиция, без которой мы можем обойтись? Ну, вот, я думаю, вот так.
ВИКТОРИЯ: Да, я согласна.
Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Спорьте с мужем, звоните в следующий раз вдвоем, с удовольствием поспорю с вами обоими.
ВИКТОРИЯ: Отвечать легче гораздо, когда сидят.
Д.ЗИЦЕР: Учиться намного легче, когда учиться комфортно, когда я спокоен, намного легче. И в тот момент, когда меня невротизируют, меня, ребенка, мне намного тяжелее учиться, вспоминайте школу. Я забываю какие-то вещи, я начинаю путать слова, я начинаю заикаться, когда на меня все смотрят. Когда мы разговариваем с близкими людьми, мы учимся очень часто, общаясь, но никому не придет в голову сказать – ну-ка, встань передо мной и, так сказать, я буду тебя учить жизни. Пока. Виктория, удачи вам.
Татьяна из Брянска на линии. Добрый вечер, Татьяна.
ТАТЬЯНА: Дима, извините, волнуюсь очень сильно, дозвонилась. Дима, добрый вечер. Очень рада, что до вас дозвонилась.
Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте. Не волнуйтесь, ну, что вы. В продолжение предыдущего разговора мы сделаем так, что вам будет комфортно и удобно. Не волнуйтесь.
ТАТЬЯНА: Хорошо, спасибо. Дима, я звоню с такой проблемкой пока, я боюсь, чтобы это не переросло в проблему для нашей семьи. У меня есть замечательные два сыночка. Дима, первоклассник, пошел в первый класс в этом году. Ребенок очень спокойный, всегда спокойный, никогда не было никаких нареканий ни в детском саду, ни от логопеда, он занимался два года с логопедом.
Мы пошли в школу, с удовольствием ребенок пошел в школу. Проходит сентябрь учебный, октябрь идет, и учитель буквально в конце сентября, ну, вернее, каждую неделю учитель постоянно говорит мне – Дима дрался, Дима дрался. Школа новая у нас, учителя там работают, ну, видимо, только выпускники нашего университета педагогического.
Д.ЗИЦЕР: Это неплохо, кстати, если учителя молодые, это совсем неплохо.
ТАТЬЯНА: Да, вот мы, поэтому тоже думали, что очень классно, хорошо, что будет молодежь, так сказать, преподавать. Ну, вот столкнулись с тем, что учитель постоянно мне говорит – Дима дрался, я делаю Диме замечание, Дима не реагирует, Дима не слушает внимательно, Дима там не выполняет что-то. Мы пытались с ним дома разговаривать.
Д.ЗИЦЕР: Да, что Дима-то говорит?
ТАТЬЯНА: Начинаем с ним разговаривать дома, Дима начинает обижаться на нас, что мы ему не верим, и говорит – я не дрался, я защищался, то есть меня Саша толкнул, меня там Дима еще что-то сделал, тоже другой мальчик Дима. Кстати, вот другой мальчик Дима, например, мы заметили, что он еще на линейке 1-го сентября начал нашего как бы ковырять, ну, так сказать, если выразиться так совсем уж нашим языком таким.
Д.ЗИЦЕР: Татьян, я, в общем, понимаю, вы, наверное, хотите спросить, как с этой ситуацией быть, да, правильно? Или какой-то дополнительный вопрос?
ТАТЬЯНА: Да, да. Просто закончилось в конце сентября все тем, что учитель вывела нам Диму после занятий демонстративно перед другими родителями, и сказала папе – вот, он опять сегодня ударил мальчика в живот. На что, когда я ей позвонила после этого…
Д.ЗИЦЕР: Я понял. У нас две минутки рекламы, и после этого я постараюсь ответить.
Простите меня, Татьяна, на секунду я отвлекусь, просто очень хочу прочесть одно сообщение. Пишет явно моя коллега: «На уроках литературы в старших классах предупреждаю – не надо вставать, мы же беседуем, высказываем свое мнение, в этом мы равны. Людмила из Тульской области».
Людмила, ну, я снимаю шляпу перед вами, честь вам и хвала, мне кажется, что это очень верно и здорово.
Возвращаемся к истории с дерущимся мальчиком. Ну, так что, вы дорассказали или что-то надо добавить?
ТАТЬЯНА: Да, извините, просто от волнения, видимо, я много лью воды как бы.
Д.ЗИЦЕР: Ничего страшного.
ТАТЬЯНА: В итоге выясняется, когда я учителю задала вопрос, а как Дима ударил другого мальчика в живот, то есть мой сын, она говорит мне, что я не была свидетелем данного инцидента. Ну, соответственно тогда, и она просит нас о том, чтобы мы научили Диму не реагировать на мальчика провокатора. Ну, я как бы попыталась учителю объяснить, что, возможно, мой ребенок не отреагирует раз, не отреагирует два. Потом я стала ходить в школу и смотреть, что же происходит в раздевалке. Приходят дети, Дима сидит, переодевается.
Д.ЗИЦЕР: Это то, что я хотел вам посоветовать.
ТАТЬЯНА: Да, да, я так и поняла, слушая ваши передачи, я поняла, что нужно так сделать. Я стала ходить каждое утро, я ждала, нас не пускают в школу по понятным причинам. Я наблюдаю, что происходит там, в раздевалке. Учителя там нет, к сожалению. Сидит, например, мой Дима, сын, переобувается, подходит этот мальчик и начинает его лупить Диминой сменкой. А Дима вот так закрылся рукой от него и сидит. Ну, то есть это было уже после того, как мы поругались, сказали, Дим, не надо ни с кем драться. Хотя папа всегда учит его давать сдачу. И мы поняли, что, когда вот с этим столкнулись…
Д.ЗИЦЕР: А зря. Ну, не важно. Татьян, давайте, чтобы я успел ответить, давайте к вопросу, потому что, в общем, ситуация ясна абсолютно уже, ну, совсем-совсем. О чем вы спрашиваете?
ТАТЬЯНА: То есть вопрос мой такой, как мне научить ребенка, чтобы мы не были в плохом поведении у учителя, чтобы мы не были там для всей школы каким-то таким ребенком, как часто вам звонят и говорят, что мальчик дерется? Он мальчик замечательный. Как научить его не реагировать?
Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, подождите. Вам, конечно, надо разговаривать с учительницей. И с учительницей надо разговаривать очень спокойно, особенно, если она молодая и у нее это первый случай. Только жалко, что она идет такой странной дорожкой. Ну, ладно, все бывает, может, она еще исправиться. И разговаривать с ней, и описывать эту историю, и описывать эту ситуацию, которую вы видели. И сказать ей приблизительно следующее – дорогая, не знаю, Мария Ивановна, я хочу с вами посоветоваться. Что мне посоветовать Диме делать в этой ситуации? Как он должен поступать? Прям вот так. Давайте вместе, мы две взрослые женщины, давайте подумаем, как он должен поступать в этой ситуации.
Это важно-преважно, потому что, во-первых, мне хотелось бы, чтобы учительница взяла ответственность за эту ситуацию и на себя. То есть она не только ее сваливала на вас, но взяла ее и на себя. Что же там делать?
Теперь, по-хорошему, что в этой ситуации надо бы делать? Ну, во-первых, неплохо, если, действительно, есть кто-то из взрослых в раздевалке, но может и не быть, слушайте, разные ситуации бывают. Но инструменты-то, какие у него?
Теперь, поскольку она учительница в первом классе, а первый класс это критично, она, конечно, один из тех людей, которые должны дать, мы сегодня только про это разговаривали в первом часе, должна дать детям инструменты взаимодействия с действительностью.
ТАТЬЯНА: Да, я слышала.
Д.ЗИЦЕР: В сложных ситуациях тоже. То есть, что мы делаем, когда нас обижают? Что мы делаем, когда нас бьют, вот, что мы делаем? Больше одного ответа есть. Ваш муж считает, что мы даем в лоб. Ну, он даст в лоб, потом двое других дадут в лоб, не дай, бог, и пошло, поехало, из этого не выйти. Как мне, Диме 7-летнему себя защитить? И этому мальчику, возможно, тоже. Не будем ее раздражать, не будем говорить, что наш Дима самый замечательный, хотя, как мы знаем, Димы прекрасные вообще-то, мы-то с вами понимаем.
ТАТЬЯНА: Да, да.
Д.ЗИЦЕР: Как в этой ситуации быть детям? Здорово было бы про это провести классный час, здорово было бы про это поговорить, как мы поступаем, когда мы злимся, когда нам тяжело, когда нам непросто и так далее. А потом уже нужно говорить с Димой.
С Димой, мне кажется, нужно говорить таким образом, чтобы он не думал, что вы ему не верите. А, наоборот, говорить ему прямо такими словами – сын мой дорогой, ты всегда будешь для меня самым важным человеком на свете, или одним, папа, ты, не знаю, если у вас есть другие дети, вы, семья. Ты не думай, что мы тебе не верим, я, конечно, тебе верю, и в этой ситуации больше всего я озабочена тем, чтобы тебе помочь. Ситуации бывают разные, я тебе помогу, я мама твоя. Все. Да?
ТАТЬЯНА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Действуйте.
ТАТЬЯНА: Спасибо большое, до свидания.
Д.ЗИЦЕР: Всего вам самого-самого хорошего. Постараюсь успеть одно сообщение.
«Зовут меня Ольга. Нет возможности звонить в эфир, поэтому пишу. Работаю в профессиональной школе, то есть коллега. Преподаю профессиональный предмет. Есть дети, которые явно не тянут, но родители отказываются их переводить куда бы то ни было, потому что хотят, чтобы ребенок занимался в жизни именно этим. Амбиции застилают глаза.
Мои дорогие коллеги в таких случаях начинают давить и требовать, чтобы не оставить ребенка в школе, коротко говоря, но я не хочу превращать и не могу превращать жизнь детей в ад. Потому что в этом случае, к сожалению, – пишет коллега, – с этим прекрасно справляются родители. Гнать любительщину тоже не хочу. Есть ли рецепты, как в таких ситуациях общаться с родителями? Как донести до них, что не всегда нужно определять профессию ребенка с раннего возраста? Часто кружок подходит лучше».
Слушайте, я с вами абсолютно согласен. Времени у меня мало, и я отвечу коротко. Мне кажется, что школа должна заниматься просвещением в широком смысле слова. Мне кажется, что школа это место, куда родители могут прийти и тоже немножко поучиться, поучиться вместе с учителями, да, да. Школа это место, где учатся дети, учителя, родители.
За одну фразу или за один короткий разговор ничего не получится, волшебного рецепта у меня, к сожалению, нет. А вот, если у вас есть с родителями некий процесс, ну, хотя бы раз в месяц вы встречаетесь, можно говорить о том, как происходит выбор профессии. Можно говорить о том, что происходит, когда на ребенка давят, и он в результате этого теряет собственный интерес, забывает о том, как бывает, когда ему что-то интересно. И, в конечном итоге, отучивается выбирать. То есть сам теряется в этом самом мире.
И потихонечку вот такой процесс образования, конечно, даст вам возможность с родителями советоваться, как с коллегами. Слушайте, мне кажется, что это так. Давайте подумаем, давайте попробуем иначе. Друзья, разговаривать лучше, чем не разговаривать.
Любви вам. На следующей неделе мы непременно продолжим.
