Писатель из личной практики: юбилей Василия Аксенова

Василию Аксенову исполнилось бы 80. Юбилею писателя в этом году посвятили фестиваль "Аксенов-фест" в Казани. Сюда приехали его друзья и коллеги: Евгений Попов, Юрий Кублановский, Александр Кабаков. Литературная встреча прошла в отреставрированном Доме-музее Аксенова, где он жил в 1930-е годы.

"Васин день рождения. 44 года. Увы, даже мой младший сын уже не молод", — заметка 1976 года матери Василия Аксенова – Евгении Гинзбург. Эти записи, сделанные в единственном заграничном путешествии автора "Крутого маршрута", только недавно расшифровали. Публикуют впервые, к юбилею писателя. В журнале "Октябрь", где с начала 90-х – после возвращения из эмиграции – Василий Аксенов печатал свои произведения: четыре романа и много статей.

"Я как-то спросила о том, что в этих романах так ярко описываются любовные сцены. Я, надо сказать, задала этот вопрос напрямую: откуда такая живость описаний этих любовных сцен? На что Василий Павлович опустил глаза и сказал: "Из личной практики", — вспоминает главный редактор журнала "Октябрь".

- Вот Левка. А вот Васька! Ай, вот Васька, лапочка!

Третьеклассник Васька – за последней партой. Семь десятков лет фотоснимок хранила его однокашница Лия Зарова-Дмитриева – красавица Зара из аксеновских произведений.
"Мы до третьего класса учились вместе, приняли нас в пионеры, мы стали газету выпускать! И были в третьем классе уже взрослые – война же была", — вспоминает одноклассница Василия Аксенова.

- А хорошо ли учился Вася Аксенов?
- Он очень много читал и все равно это был мальчик какой-то задумчивый. С задумкой в глазах, он не смеялся очень громко, он был немножко закрытый. Все знали, чей он сын, но никогда с ним на эту тему не разговаривали.

Для Ильгиза Ибатуллина, профессора Казанского медуниверситета, "Аксенов-фест" — вечер встречи выпускников. Правда, из той параллели 19-й казанской школы их каждый год приходит все меньше… Вспоминают, как в первый раз – в 2007-м – собирались еще с "Васей".

- А Левки чего нет?
- У его ноги болят…

С Василием Аксеновым Ильгиз Абдулович – тогда просто Гизя — вместе учился на врача, а вечерами ловил на "вражеских" волнах запрещенную в России музыку. Тот радиоприемник Василий Павлович звал "Окно в Европу". К 80-летию со дня рождения друга Ильгиз Ибатуллин передал раритет в аксеновский дом-музей.

"Мы с первого курса все знали, когда какие программы, и собирались, бежали ко мне, и у нас стоял этот приемник!", — вспоминает однокурсник Василия Аксенова, доктор медицинских наук Ильгиз Ибатуллин.

"Я родился на улице тишайшей, что Комлевой звалась в честь местного большевика, застреленного бунтующим чехословаком", — писал Василий Аксенов. Сейчас эта улица носит имя татарского ученого-физика Муштари. Это одна из достопримечательностей Казани. Здесь жил поэт Евгений Боратынский, здесь же по легенде росла будущая возлюбленная Сальвадора Дали Елена Дьяконова – Гала.

В доме, где родился Василий Павлович, в 37-м арестовали его родителей, оттуда его, пятилетнего, отправили в приют в Кострому. Через полгода родственники забрали мальчика, он вернулся на ту же улицу, в дом тети. Домом-музеем Василия Аксенова, каким он стал три года назад, заведует по удивительному стечению обстоятельств Аксенова Ирина – однофамилица. Это сейчас музею Аксенова отдали целое здание, а тогда, в конце 1930-х, семья из восьми человек ютилась в трех комнатушках коммунальной квартиры, на которые поделили некогда просторную комнату усадьбы XIX века.

"Первое его место дислокации было под столом. Да. Пятилетним ребенком он спал под столом на маленькой раскладушки – это все правда, сам предмет живой свидетель", — рассказывает директор Дома-музея Василия Аксенова.

Потом он переселился на сундук, тот знаменитый сундук из рассказа Василия Аксенова позже, где "жила коробочка, в коробочке – баночка, в баночке – глазик дедушкин".

Герои аксеновских сочинений. Алеха Охотник из романа "Скажи изюм" — писатель Евгений Попов. Сразу отмечает: ни на какой датчанке он не женился и в Данию с ней не уезжал – это "Вася-хулиган" выдумал. Евгений Попов в соавторстве с Александром Кабаковым написал о друге книгу. В 60-е — говорит Евгений Анатольевич, Вася был популярней, чем сегодня певица Мадонна. Им зачитывались – он создал портрет поколения тех, чьих родителей репрессировали, кто в детстве пережил войну... Дважды Евгению Попову "досталось" из-за Аксенова: первый раз его, еще 16-летнего, исключили из Комсомола за статью о романе "Звездный билет". Второй раз – за участие в первом неподцензурном альманахе "Метрополь".

"Когда уже нас выгнали из Союза Писателей, мы приехали в Коктебель, а там был Дом творчества писателей. И там писатели на нас смотрели, как будто у нас была чума или парша на теле. Мы являлись туда утром, и Аксенов там, занимаясь йогой – зарядкой, стоял на голове, к ужасу писателей", — вспоминает Евгений Попов.

Шутил Аксенов, не улыбаясь, вспоминает поэт Юрий Кублановский. Его в романе "Скажи изюм" Аксенов вывел поэтом-искусствоведом, который вынужден браться за "экзотические" подработки. Так оно и было: Кублановскому пришлось стать церковным сторожем – после письма в защиту Солженицына его перестали печатать. С Аксеновым он познакомился благодаря Бродскому, на ступенях московского Центрального телеграфа. Стиляга Василий Аксенов пришел в ковбойской шляпе и белом плаще. Для молодого поэта это была встреча с кумиром.

"Я помню, мне было 13 лет, и мы с мамой, она мне читала. Я смотрю – написано "Коллеги". И сразу от книжечки от этой – я даже помню красную обложку: фигуры людей такие на ней небрежным рисунком, – сразу повеяло чем-то… Я, еще щенок, не мог понять – это был примерно 61-й год, – но повеяло сквознячком свободы", — рассказывает поэт, лауреат Литературной премии Александра Солженицына Юрий Кублановский.

Превращать свой казанский дом в музей Василий Павлович, как рассказывал пять лет назад, не хотел. Хотел сделать его местом встреч писателей, с ресторанчиком, где играют любимый джаз, с кабинетом, где можно писать. Поработать в тишине в мезонине, Василий Аксенов не успел. Но дом, как и хотелось, не превратился в место собрания древностей. Каждая вещь здесь живет. В подстаканник времен аксеновской юности в день его рождения налили чай, в графин – чего покрепче, а старенький патефон – кстати, еще один экспонат-подарок к юбилею, – заиграл фокстрот.