100 лет со дня рождения Вадима Сидура

"Я раздавлен непомерной тяжестью ответственности, никем на меня не возложенной" – писал Вадим Сидур. Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения скульптора тяжелых эмоций, который всегда отстаивал право на творческую индивидуальность. Об особом пути мастера – Алия Шарифуллина.

Застывшие в крике, зажавшие уши, склонившие голову, с зияющей дырой в груди... Боль, отчаяние, человек и убиваемая им природа. Здесь личная биография художника языком искусства: голодное детство, фронт, страшное лицевое ранение пулей немецкого снайпера. Но тут и личная философия Вадима Сидура, его "эпоха равновесия страха", тотальный ужас от того, что человек может сам себя уничтожить. Он писал: "Сотни, тысячи, миллионы людей погибли от насилия. Кажется, должно же это когда-то прекратиться! Но человечество, как бы лишённое разума, ничему не научается...". "Умрут все, никто не воскреснет, только лето вернется. Если войны не будет". Такого пацифиста, как Сидур, еще надо поискать. Тематика памяти о войне – не самой войны, а именно памяти о ней, стала у него доминантой", – рассказал режиссёр Владимир Мелетин.

Он был обычным советским человеком, верующим в светлое будущее. Скульптор-монументалист, потенциальный ваятель "девушек с веслом", "рабочих и колхозниц". Что-то он даже успел из этого сделать для сталинских высоток. В 1961 году к его военным ранам прибавилась сердечная – Сидур пережил инфаркт. Ненадолго оставив скульптуру, писал стихи, много думал. И тогда оптимизм его ранних творений уступает место состраданию. Он начинает вырабатывать собственную систему знаков, форму, наиболее адекватную содержанию, будто создает из скульптуры иероглифы, которые, поставленные в ряд, образуют рассказ о жизни и смерти, о войне и мире. "Задача Сидура была, как он сам для себя формулировал, зафиксировать в этом визуальном образе ужасы. Для того, чтобы дать и своим современникам, и поколениям будущим напоминание о том, почему не стоит идти в этом направлении", – отметила руководитель Музея Вадима Сидура Екатерина Новокшонова.

Этим скульптурным формулам маркировать бы города и страны памятью о большой человеческой трагедии, но на родине работы Сидура считали "излишне пацифистскими". Ведь эти "выворотни" тел не прославляют военную доблесть, расплескивают страдания, не оставляя сомнения: у насилия не может быть иного итога. А вот Европа оказалась готова принять точку зрения автора. Осенью 1970 года художник познакомился со славистом из ФРГ Карлом Аймермахером, который передавал модели скульптур, а на местах без присутствия "невыездного" Сидура" делались отливки в масштабе: "Треблинка" в Берлине, "Памятник современному состоянию" в Констанце, "Памятник погибшим от любви" в Оффенбурге. "Он был очень скромный человек, но, конечно, насчет искусства он был очень требовательным, ни в чем не уступал от принципов искусства и того, что он хотел сказать. У нас были отношение как семейные. Моя жизнь наполовину была сидуровская, и, когда он умер, было сообщение о смерти, они поместили мою фотографию", – поделился славист, историк (Германия) Карл Аймермахер.

Не имея возможности выставлять свои работы, Сидур стал зарабатывать книжной графикой, ваянием надгробных памятников. Много бродил по лесам и собирал выброшенный людьми металл. Он говорил, что очищает лес, спасает его от неразумного человека. Этот мусор вскоре стал и материалом для его произведений. Им самим названный "гроб-арт" – это скульптуры и бриколажи из отходов человеческой цивилизации. Железные "пророки" молча предупреждают о том, что и вся Земля может легко превратиться в летящую сквозь космическое пространство Гроб-планету. "В дальнейшем единственное, что сможет о нашей цивилизации рассказать другим видам, которые возможно появятся на нашей планете, это подобные скульптуры, подобный свидетели", – подчеркивает куратор культурных программ Музея Вадима Сидура Надежда Дегтярева.

Вадима Сидура часто обвиняли и продолжают обвинять в чрезмерном интересе к насилию и жестокости. Это не интерес, а скорбь о несовершенстве мира и неразумности людей его населяющих. Кошмарные видения и радостное восприятие жизни как величайшего чуда – два полюса в творчестве, основные составляющие внутреннего мира человека, который видел слишком многое. "Ничего не могу предложить человечеству для спасения. Остаётся застыть. Превратиться в бронзовую скульптуру и стать навсегда безмолвным, взывающим".