Собрание слов Большое интервью Илзе Лиепы

МАКСИМОВ: Я, когда думал, как представить мою гостью, я подумал, ну, какое-то ужасно пошлое выражение «одна из самых моих любимых женщин». Ну, как-то это странно. Женщина должна быть одна.

ЛИЕПА: Раздался смех.

МАКСИМОВ: Ну, я понял, на самом деле, это так. Народная артистка России Илзе Марисовна Лиепа, очень близкий мне человек, кроме всего прочего, это актриса, с которой мы сделали некоторое количество спектаклей к взаимному, как мне кажется, друг с другом удовольствию.

ЛИЕПА: Прожили замечательный, длинный кусок жизни.

МАКСИМОВ: Да, прожили замечательный, длинный кусок жизни, после этого, встречаясь, каждый раз говорим о том, что надо бы продолжить. Илзе Лиепа сегодня у нас в гостях. Добрый вечер.

ЛИЕПА: Добрый вечер, здравствуйте, Андрей.

МАКСИМОВ: Спасибо большое, что вы к нам пришли. Я вам сразу хочу задать вопрос, который, возможно, будет для вас неожиданный, но просто в последнее время я, поскольку очень много занимаюсь воспитанием, читаю лекции, встречаюсь с людьми, я все время говорю про то, что ребенок должен быть самостоятельной личностью, это самостоятельный человек. А мне всегда говорят: «А балетные люди? А люди, которые занимаются музыкой, их же заставляют все делать?» И я подумал, сейчас вы меня будете опровергать, что я встречал крайне мало балерин, которые были бы счастливы от своего дела.

ЛИЕПА: Ой, ну, что вы говорите.

МАКСИМОВ: Крайне мало. Они делают, они в цветах, потом, когда я с ними встречаюсь, выпиваю чай, они говорят: как же я устала, как же это все тяжело. Балет приносит счастье?

ЛИЕПА: Конечно. Если бы это было не так, то, во-первых, не было бы этого искусства. Я вам напомню то, что, может быть, не раз вам говорила, радиослушатели услышат это впервые, что наш отец Марис Лиепа выдающийся артист балета, говорил нам с Андрисом, с моим братом, когда мы были маленькие, такую фразу: «Ребятки, если вы хоть немножко постараетесь, какая у вас может быть интересная жизнь». Понимаете, жизнь артиста скучна и не интересна, если в его сердце, в его душе нет любви к этому. Как эта любовь зарождается, я ответить на это не могу. Я абсолютно знаю, что мы с братом пошли в эту профессию не потому что просто отец этим занимался, ну, потому что так мы были рядом и это было естественно. Ничего в этом естественного нет, потому что миллион примеров, когда, во-первых, родители танцующие говорят: «Да чтобы мой ребенок, да пошел в балет, да никогда».

МАКСИМОВ: Вот, это я знаю такие, да.

ЛИЕПА: А вы знаете, это говорит о том, что, ну, нет, я не могу клеймить всех, что они не любят балет, пусть каждый говорит за себя. Я знаю только одно, что отец передал нам эту профессию через любовь, он ее бесконечно любил.

МАКСИМОВ: Вот объясните мне, пожалуйста, Илзе Лиепа, сначала папе вашему говорят: если вы хотите, чтобы ваша дочка работала в Большом театре, то увольтесь и на это место возьмут дочь. Дальше, уже все забыли, а я тоже бы забыл, но я просто почитал очень много книг. Илзе работает в кордебалете, ее не замечают. Вы, будучи человеком, который работает в кордебалете, нелепо вам это рассказывать, но пусть слушатели послушают, устраиваете свои творческие вечера, в результате начинает что-то с трудом продвигаться. В конце концов, масса замечательных партий, «Пиковая дама», гениальный спектакль, государственная премия. Вот пока…

ЛИЕПА: Очень точно и очень кратко рассказали мою творческую биографию.

МАКСИМОВ: Нет, ну, я выбросил массу других…

ЛИЕПА: Браво, Андрей Максимов, гениальный.

МАКСИМОВ: Выбросил массу других вещей. Но вот, когда кордебалет, когда Большой театр, который просто издевается над великим танцовщиком, вашим отцом, все равно любовь к профессии?

ЛИЕПА: Ну, вы знаете, эта ведь любовь, она над этим. То, о чем вы говорите, это мир, это жизнь, а это не имеет никакого отношения к профессии. Я, например, очень четко помню, вот вам человеку творческому, как драматургу, как человеку пишущему будет понятна эмоция. Вот я вам рассказываю свою эмоцию, я даже помню место, где эта мысль, это ощущение пришло мне в Большом театре, в том старом еще, да, такая была служебная лестница, по которой нужно было подниматься в репетиционный зал. И я очень хорошо помню, как я иду, я помню это место, и у меня в сознании вот такое ощущение, такая мысль: если у меня не будет возможности отдать, освободиться как-то от того, от той энергии, которая во мне творческая, то есть, если у меня не будет возможности вот этого творчества, она меня просто разорвет, понимаете. Это к слову о «холодных» прибалтах. То есть у меня было, правда, вот это реальное, физическое ощущение, что меня просто разорвет, если у меня не будет возможности это как-то разрядиться, как-то это отдать, куда-то это выплеснуть. И, вы знаете, ведь господь всегда ведет человека по жизни, и я просто удивительно, как моя жизнь, которая сложилась вопреки всему, она, может быть, такой яркий пример того, как призвание что ли проявляется в человеке. Когда, понимаете, действительно у тебя нет никаких шансов что-то сделать в профессии вот так прямолинейно, то тогда возникают… тогда в моей жизни возник ГИТИС, это институт театрального искусства, там кафедра хореографии, им нужен материал, им нужны какие-то молодые танцовщики, для того чтобы ставить на них и просто сдавать экзамены. И я вот как раз стала этим прекрасным материалом, с удовольствием там с ними работала. И, кстати говоря, на первых же пробах вдруг стала проявляться я, девчушка вообще, у меня никакого ни опыт нет, соответственно нет никакого права заявлять о том, что я считаю, что надо так, а не так. И не потому что я избалованная, а просто, потому что я абсолютно уверена, что должно быть так, как я говорю. Вы с этим не сталкивались на наших репетициях, нет?

МАКСИМОВ: Нет, вы очень покорная актриса, должен вам сказать. Нет, такого, что вот будет так, как я говорю, вы говорили: мне кажется… Там были проблемы с одеждами, это другой вопрос, но это не имеет отношения.

ЛИЕПА: Значит, я обтесалась, воспиталась. А поначалу я в буквальном смысле, вот мне показывает хореограф Татьяна Сердюкова выход Медеи, номер, за который я потом получила премию «За исполнительское мастерство» на конкурсе балетмейстеров. Она показывает мне выход фронтально, я говорю: «Нет, я выхожу по диагонали, нет, какой фронтально, нет, по диагонали я выхожу». «И ты делаешь вот такое движение». Я говорю: «Нет, нет, давайте не такое, давайте вот так». «Ну, хорошо».

МАКСИМОВ: Ну, тогда скажите мне, я хотел это у вас спросить уже ближе к концу, спрошу сейчас, почему вы не занимаетесь ни режиссурой, ни хореографией с профессиональными, с детьми это мы отдельно поговорим, а с профессиональными танцовщиками? У вас, я хочу сказать нашим слушателям, которые не в курсе, что у Илзе абсолютно режиссерская голова, абсолютно. Она придумывает, в наших спектаклях ею придумано огромное количество всего разного. Почему вы сами не хотите взять пьесу? Я даже знаю, чью, и поставить ее. Почему нет?

ЛИЕПА: Вы знаете, но у меня пока нахальства не хватает. Однажды Галина Борисовна Волчек, сидя в зале, где я делала у нее пластику в спектакле, и что-то тоже очень активно участвовала, она повернулась и сказала: «Слушай, нам надо вместе с тобой поставить спектакль». Ну, правда, она, наверное, уже про это забыла, и я совершенно никогда ей об этом не напоминала. Ну, вот, знаете, вместе с вами или вместе с Галиной Борисовной я, может быть, рискнула, а так просто нахальства не хватает, правда.

МАКСИМОВ: Но при этом вы рассказывали сейчас про энергию, которая требует выхода, вот в этом смысле такой энергии нет, которая требует выхода, именно в режиссерской или в хореографической работе? А как хореограф, почему вы не работаете?

ЛИЕПА: Я думаю, что у меня нет дара этого. Потому что нужен этот дар видеть движение. Вот мизансцену я в большей степени вижу, чем движение. Движение я вижу только на себе, когда что-то не так.

МАКСИМОВ: То есть хореографом вы не будете точно, а режиссером, может быть?

ЛИЕПА: Ну, знаете ли, не зарекайся, не знаю. Когда обстоятельства вынуждают, то я и для детей ставлю, и в школе-студии своей, и в новом нашем проекте, о котором поговорим, конечно. А так вот… В спектакле в вашем с удовольствием же ставила «Рамки приличий», мне очень интересно.

МАКСИМОВ: Я не помню, 5 или 6 танцев, между прочим.

ЛИЕПА: Я много, особенно последний танец, я с таким восторгом делала.

МАКСИМОВ: Да, много было всего поставлено, да. А так сами нет?

ЛИЕПА: Нет.

МАКСИМОВ: Мы с вами встретились на спектакле «Сон императрицы» в московском театре «Модернъ», потом сделали еще несколько спектаклей, и мне казалось, потом вы играли, я знаю, у Юрия Петровича Любимова, что–то вы там делали, пока он был жив и пока он руководил Театром на Таганке. Вы хотите как-то продолжать свою актерскую историю? Сами хотите или как получится?

ЛИЕПА: Хочу.

МАКСИМОВ: И что, и какие у вас есть по этому поводу мысли? Просто хотите или есть какие-то конкретные…

ЛИЕПА: Я жду интересных предложений.

МАКСИМОВ: Илзе, я вас знаю очень давно. Знаете, долго ли ждать изменений, если ждать, то долго. Вы никогда ничего не ждете. Я хочу понять, вот эта необходимость быть актером, она для вас насколько важна?

ЛИЕПА: Вы знаете, ну, в жизни творчества мне не хватает, и, может быть, поэтому господь мне дал такой удивительный как бы подарок. Когда я ждала Надюшу, то я написала книжку сказок. То есть она потом стала книжкой. Написала сказки и для меня это был просто дар в буквальном смысле, как дождь какой-то, который излился и потом как бы закрылся, скажем так. Для меня это было творчество, которого мне так не хватало, понимаете. Вот я вроде в потрясающем совершенно ожидании и в то же время я вне творчества какого бы то ни было, и вдруг вот этот дар, понимаете, это же чудо. Вы не представляете, как я ждала этого момента, вечера, я вечером садилась, чтобы писать, и как я понимала, что я могу за это браться только в очень гармоничном состоянии, как я старалась прожить хорошо день, чтобы вечером быть в состоянии взяться за перо, бумагу и входить в эти истории, в сказки, которые оживали. И для меня это были не просто сказки, истории какие-то, ни с чем не связанные, а это же театральные сказки. Для меня это мой мир детства, того Большого театра, которого сейчас уже нет, тех запахов, коридоров, полутонов, и поэтому я как бы входила не просто в сказку, а я входила в какое-то такое пространство чуда, детства, что очень глубоко спрятано.

Полностью интервью слушайте в аудиофайле.