Красавица и чудовище Олег Газманов – гость Романа Трахтенберга и Аллы Довлатовой

ДОВЛАТОВА: Очень приятно, что у нас сегодня в гостях Олег Газманов. Олег, здравствуйте.

ГАЗМАНОВ: Привет всем, я здесь.

ТРАХТЕНБЕРГ: Народный артист, между прочим. Не просто так вот – Олег Газманов.

ДОВЛАТОВА: Олег, вы получили звание народного артиста. Это было просто приятно? Или уже по большому счету и так вы были народный, еще до этого звания?

ГАЗМАНОВ: До этого, конечно, уже было все. Народ собирался на стадионы. Вот. И я вообще считаю, что надо поменять местами ╚заслуженный╩ и ╚народный╩. Потому что ╚народный╩ нужно сразу давать тому, кто собирает народ в большом зале и на стадионе. И довольно долго. А ╚заслуженный╩ – это который долго-долго работал, и вот за это ему √ ╚заслуженный╩. То, что он в искусстве, культуре долго.

ТРАХТЕНБЕРГ: Кстати, мысль очень хорошая. Мне не приходила в голову. А ведь действительно так получается.

ГАЗМАНОВ: Ну да. А у нас все наоборот. У нас чуть что – заслуженный сразу, заслуженный. Я считаю, что заслуженный должен быть сильнее, чем народный. Потому что народный может собрать народ быстренько и быстренько же и вывалиться отсюда. А заслуженный – это который народный, но долго.

ТРАХТЕНБЕРГ: Кстати, можно так сказать: народный артист вот этого года.

ГАЗМАНОВ: Ну, как бы он народный, но он еще и заслуженный. Ты заслуженный, когда взлетел и долго находишься, долго собираешь.

ТРАХТЕНБЕРГ: 10 лет подряд, например, народный артист.

ДОВЛАТОВА: Ну, а у спортсменов, Олег? Вы же в прошлом спортсмен. Там же тоже сначала заслуженный мастер спорта, а потом уже мастер спорта международного класса.

ГАЗМАНОВ: Ну там вообще просто для начала кандидат в мастера спорта, потом мастер спорта. Потом почетный еще было в Советском Союзе, такой мастер спорта заслуженный. И так далее. Там много всяких градаций. Тоже разные существуют моменты. И везде так, наверное.

ДОВЛАТОВА: Я хочу сразу Олегу прочитать от Оксаны: ╚Олег, очень приятно слышать вас в эфире. Хочется пожелать вам хорошего настроения, солнышка, не только в небе, но и в душе. Березняки с нетерпением ждут вашего приезда с концертом 19 июля╩.

ГАЗМАНОВ: О, спасибо, Оксана. Я вам ручкой помашу со сцены. Действительно, у меня Березняки в программе стоят. И я к вам обязательно приеду. Здорово. У меня тем более новая программа ╚7 футов под килем╩.

ДОВЛАТОВА: А я смотрела, я была!

ГАЗМАНОВ: Да. Я с этой программой уже как бы езжу. И так приятно, так приятно, что хорошо принимают.

ДОВЛАТОВА: А как было приятно, я обалдела, я такого никогда в жизни не видела. Мы были в концертном зале, в Кремле. Смотрели эту программу. И вдруг на одной песне весь народ встал. Я такое видела раньше, только когда гимн звучал. Песня ╚Офицеры╩, весь народ встает, и вес концертный зал поет вместе с Олегом.

ГАЗМАНОВ: Я позавчера был в Новокузнецке, День города. И вот там было огромное количество людей, и тоже ╚Офицеры╩ хорошо поют. Но не только ╚Офицеры╩. ╚Танцуй, пока молодой╩, ╚Морячка╩ – все хором поется. А еще у меня есть новая песня, она сделана в поддержку вот этой вот мощной борьбы с коррупцией. Но ее, правда, мало крутят, практически не крутят. На ╚Русском радио╩, по-моему, покрутили чуть-чуть. ╚Как мы сможем победить, если нас легко купить?╩ И там есть такие слова, значит: ╚Как сделать так, чтоб всем по нутру, перестали чтоб делить наконец, тара-ра-ра, а иначе всем наступит┘╩ И народ хором. И так здорово было. Я после этого просто петь не могу, такую паузу делаю. Вообще весело было.

ТРАХТЕНБЕРГ: Итак, давайте, Олег, мы перейдем к твоей биографии. Потому что то, что происходит сейчас, мы можем увидеть по телевизору, послушать по радио. А то, что было давным-давно, скрыто от народа такой завесой тайны. А интересно же всем, как формируется личность человека, что нужно делать для того, чтобы маленький мальчик, который только родился, чтобы он встал на ноги и попал в колею.

ДОВЛАТОВА: Его Бог должен был поцеловать в макушку, как это было с Олегом.

ГАЗМАНОВ: На самом деле, я вам скажу, что, во-первых, я не знал, о чем будет спич сегодняшний. Но я вообще не люблю рассказывать свою биографию, потому что я считаю, что главное, что ты сейчас, на самом деле.

ТРАХТЕНБЕРГ: Но что сейчас – все видят же.

ГАЗМАНОВ: А раньше у меня столько было всего, ребята! Я чем только не занимался вообще! Я занимался, я и в море ходил.

ТРАХТЕНБЕРГ: Давайте по порядку. Сначала ты родился.

ГАЗМАНОВ: Ну, естественно, да.

ТРАХТЕНБЕРГ: Родился где?

ГАЗМАНОВ: Я родился в городе Гусев Калининградской области.

ДОВЛАТОВА: Вот почему морская тематика так близка.

ГАЗМАНОВ: В семье военного и врача.

ТРАХТЕНБЕРГ: А врач?..

ГАЗМАНОВ: Врач – мама. Правда, во время войны она тоже воевала и дошла до┘

ТРАХТЕНБЕРГ: А специализация какая?

ГАЗМАНОВ: Она терапевт. А военный – отец.

ТРАХТЕНБЕРГ: Профиль какой? Бывают танкисты, летчики, моряки.

ГАЗМАНОВ: Честно говоря, дело в том, что я настолько рано┘без отца. Знаю, военный, и все.

ТРАХТЕНБЕРГ: Военный и военный, красивый, здоровенный.

ГАЗМАНОВ: Ну да. И мы несколько раз переехали, и сразу же почти в Калининград переехали. То есть я себя отождествляю не с Гусевым, а именно с Калининградом.

ТРАХТЕНБЕРГ: Это в каком возрасте переехали?

ГАЗМАНОВ: Я родился в 1951-м. Через два года или через три мы переехали в Калининград.

ДОВЛАТОВА: То есть с момента, когда ты себя помнишь, ты уже был калининградцем?

ГАЗМАНОВ: Да, я уже калининградец был. А город практически в руинах был. И у пацанов везде было и огнестрельное оружие, взрывчатка и так далее. В общем, ужас был. Но, в принципе, весело.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ходил ли ты тогда в детский садик?

ГАЗМАНОВ: Да, я ходил в детский садик. Меня чуть не уволили из детского садика.

ДОВЛАТОВА: За что?

ГАЗМАНОВ: Я почему-то дрался, не спал днем и приставал все время ко всем, и к девочкам даже маленьким. Я сам был маленький, мне было простительно. Я с самого начала был как-то очень активный. И всех так достал, короче. Не ел кашу. Ну, в общем, ужас был. Вот так вот.

ТРАХТЕНБЕРГ: Но не выгнали из детского садика.

ГАЗМАНОВ: Не выгнали, да.

ТРАХТЕНБЕРГ: И ты благополучно окончил это учебное заведение?

ГАЗМАНОВ: Ну, там были разные моменты. Я даже один раз выпал из автобуса прямо лицом в асфальт, в бровку.

ТРАХТЕНБЕРГ: Это было в детском саду?

ГАЗМАНОВ: У меня порушены были все молочные зубы передние, я шамкал.

ДОВЛАТОВА: Поэтому и кашу не ел?

ГАЗМАНОВ: Ну да.

ТРАХТЕНБЕРГ: Нет, сначала не ел, а потом, как возмездие┘

ГАЗМАНОВ: Но у меня столько там всего было! Я в детстве домой притащил противопехотную мину, она небольшая. И пытался ее от окалины молотком отбить. Там столько всего! Это рассказывать нереально. Как я выжил? Потому что наши улицы все, и все пацаны, которые на нашей улице жили, там у кого-то палец оторвало┘

ТРАХТЕНБЕРГ: Как улица называлась?

ГАЗМАНОВ: Сначала называлась Походная, потом лейтенанта Князева. А сейчас она героя чего-то называется. Не знаю.

ДОВЛАТОВА: Олега Газманова, героя эстрады.

ГАЗМАНОВ: Сначала мы жили вообще на территории военного госпиталя. Госпиталь имени Саулькина, на границе города и леса. То есть я переходил через дорогу и оказывался в лесу. Вот это кайф был совершенный.

ТРАХТЕНБЕРГ: А там противопехотные мины!

ГАЗМАНОВ: Ну, там все вокруг. Мину я нашел прямо на территории госпиталя.

ДОВЛАТОВА: Ну, а когда ты понял, что надо либо в спорт себя отправить, либо музыкой заниматься?

ГАЗМАНОВ: У меня был хороший слух. И как бы на мою беду подруга моей мамы оказалась завучем музыкальной школы. И она увидела, какой у меня хороший слух, и сказала, что этого ребенка надо отдать срочно на скрипку.

ДОВЛАТОВА: Испортить ему жизнь.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ты нашел мину, с квартирой ничего не случилось.

ДОВЛАТОВА: Самое главное, с тобой тоже.

ГАЗМАНОВ: Квартиру в детстве я поджег просто. Случайно, правда.

ТРАХТЕНБЕРГ: Сильно сгорела-то, нет?

ГАЗМАНОВ: Ну, понимаешь, мне так неприятно было, когда я увидел, что из этого получилось, что я закрыл комнату на ключ и лег спать сразу на кушетку в другую комнату. Ну, меня оставили дома, понимаешь. Вот. И я стал зажигать какую-то свечку, во что-то играл, типа партизанов. Забился под кресло, и загорелась гардина. И упала на такой паркет дубовый, немецкий, квартира – это же от немцев все, Кенигсберг. Ну, этот паркет загорелся. Я так посмотрел на это дело, мне очень не понравилось. Как-то все это очень зловеще было. Ну, я маленький был, не знаю, 5 лет или 4 года. И мне так это не понравилось, что я хотел исключить это из реальности. И я вышел в другую комнату, закрыл дверь на ключ, чтобы оно ко мне не пробралось, лег и мгновенно заснул. Потом выбили дверь, я спал вовсю. ╚А! Что такое?╩ – ╚Пожар!╩

ДОВЛАТОВА: Все-таки вернемся к скрипке.

ТРАХТЕНБЕРГ: Значит, из детского сада ты плавно перешел в школу.

ГАЗМАНОВ: А, вспомнил. Я чего-то все время очень подробно отвечаю. Не знаю, стоит или нет. Но на самом деле вопрос был такой: как к музыке дошел, да?

ДОВЛАТОВА: Да.

ГАЗМАНОВ: Или к спорту. К спорту я дошел как раз через музыку. Первый мой этап музыкальный был – это подруга моей мамы затащила меня в музыкальную школу, я еще в школу не ходил. И меня такого маленького отдали на скрипку. Вот. Это было большой ошибкой, потому что в течение двух лет я возненавидел вообще музыку в любых ее проявлениях навсегда.

ТРАХТЕНБЕРГ: Там же играть-то не приходится. Надо сначала стоять со скрипкой.

ГАЗМАНОВ: Да. И такая тетя меня била по пальцам, так ладошкой, говорит: ╚Как стоишь! Локоточек! Мизинец! Смычок! Струны! Осанку! Не горбись╩. И мне так это все надоело. И родители думают, что я хожу в музыкальную школу, а я скрипку убирал, туда плавки клал, и я в студию плавания записался. Тогда можно было просто зайти и записаться. Вот я записался вместе с ребятами, которые жили во дворе у нас, на плавание. Вот. И я стал ходить на плавание. А потом поднялся на второй этаж спортивного клуба ДКБФ (дважды Краснознаменного Балтийского флота) в Калининграде. Поднялся наверх и увидел гимнастов. И меня это потрясло. Там было чудовищно красиво. Они все кувыркались, летали под потолком, перекладины, брусья.

ТРАХТЕНБЕРГ: И ты подумал, что больше плавание уже не котируется.

ГАЗМАНОВ: Я подошел туда, и я такими глазами смотрел, и ко мне пришел мой тренер первый, он говорит: ╚Так, ну что, пацан, нравится?╩ Я говорю: ╚Ой, очень╩.

ДОВЛАТОВА: А сколько было тогда лет?

ГАЗМАНОВ: Где-то было в конце 5-го класса. Я говорю: ╚Конечно╩. Он говорит: ╚А сколько тебе лет?╩ Я объяснил. ╚О, брат, ты чего!╩ Сейчас вообще берут уже в гимнастику крох. А тогда был второй класс максимум. И он говорит: ╚О, опоздал!╩ И у меня такое, видимо, отчаяние, что он говорит: ╚Ну ладно, иди попробуй подтянись╩. Я там с отчаяния подтянулся, по-моему, раз 12, если не больше. Я такой был подвижный, у меня такая хорошая была┘

ТРАХТЕНБЕРГ: И сейчас тоже, кстати, неплохо.

ГАЗМАНОВ: ┘подготовка. Сейчас я, да, больше подтягиваюсь, к счастью. Ну, короче, ему понравилось, и он: ╚Ладно, давай походи немножко╩. И он не ошибся. Через год я уже никому продохнуть не давал. У меня показатели были сумасшедшие. Такая динамика роста, я довольно быстро выполнил разные программы, элементы новые и прочее, прочее. Вот.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ты занимался гимнастикой, да?

ГАЗМАНОВ: Спортивной гимнастикой. И где-то в 9-м классе я уже по программе мастеров спорта выступал, стабильно уже. Вот. У меня такие приличные достижения.

ТРАХТЕНБЕРГ: А с музыкой было уже покончено раз и навсегда?

ГАЗМАНОВ: Я считал, что да. Я считал, что все.

ТРАХТЕНБЕРГ: Продолжал ты заниматься или нет?

ГАЗМАНОВ: Еще какое-то время настаивали, чтобы я ходил, но я уже стал подпиливать там на смычке вот этот волос, как это называется, конский. Чтобы струна лопнула. Ну, в общем, плюнули на меня, и я стал ходить заниматься гимнастикой.

ТРАХТЕНБЕРГ: В 9-м классе ты уже работал по программе мастеров спорта.

ГАЗМАНОВ: Да, мастеров. Я даже выиграл чемпионат Вооруженных сил Советского Союза в 1972 году. Но в вольных упражнениях.

ДОВЛАТОВА: Это какие?

ГАЗМАНОВ: Вольные упражнения? Ну, это такой ковер. И там как бы выходит мужчина и делает вольные упражнения: шпагат. Обязательная программа есть, произвольная программа.

ДОВЛАТОВА: Произвольная еще есть?

ГАЗМАНОВ: Да. Там тогда были очень замечательные спортсмены в это время, Ольга Корбут, Воронин позже уже.

ТРАХТЕНБЕРГ: А вот эти всякие брусья или кольца – тоже?

ГАЗМАНОВ: Да. Кольца. Я крест делал, крест. У меня, кстати, есть уникальная вещь, спортсмены знают. У меня есть накладки, значит, от Альберта Азаряна. Вот Азарян – это легенда гимнастики. Он придумал такой поперечный крест и так далее. Я это все делал.

ТРАХТЕНБЕРГ: А что такое накладки?

ГАЗМАНОВ: Накладки – это на ладонь, значит, такая кожаная┘

ТРАХТЕНБЕРГ: По телевизору видел, я понял.

ГАЗМАНОВ: Между ладонью. И когда ты крутишься на перекладине, чтобы не сорвать кожу, у тебя специальная такая накладка. Вот. Это в принципе ручная работа.

ДОВЛАТОВА: Так откуда же ты их взял?

ГАЗМАНОВ: А он мне их подарил.

ТРАХТЕНБЕРГ: Не успел сказать, что украл.

ГАЗМАНОВ: Украл, да, я украл. Нет, он мне подарил. Я выиграл чемпионат России среди юниоров, в Туле это было. И мне подарили часы ╚Юность╩ и вот эти накладки. И причем часы тогда, вот сейчас часы √ это часы, а представляешь, в 1970 году или в 1968-м, не помню, часы – это нереально было, что это такое. А они такие механические, тикали. И, я помню, ехал на второй полке в плацкартном вагоне, и я их засунул под подушку и слушал, как они тикали. И был счастлив безумно просто.

ТРАХТЕНБЕРГ: С утра проснулся, их не было уже?

ДОВЛАТОВА: Нет, они все так же тикали. А в школе хорошо учился?

ГАЗМАНОВ: Я в школе отвратительно учился. Потому что я, начиная с детского сада, чудовищно дрался совершенно. Причем когда был маленький, у меня были ярко выраженные веснушки. Они у меня сейчас еще есть, но уже не ярко выраженные. А были ядреные такие веснушки. И я был меньше чуть-чуть обычного роста, но зато такой подвижный и координированный. И мне кто-то говорит: ╚Эй, конопатый╩, и сразу в лоб получал. Мгновенно.

ДОВЛАТОВА: Причем пяткой.

ГАЗМАНОВ: Нет, не пяткой. Как правило, это были старшеклассники. И все получали и говорили: ╚Вот там пацан один, и он всех бьет╩. У нас там битвы устраивались еще те. Ну и на меня жаловались-жаловались родители, но ничего не получалось. А потом мама пришла к тренеру и сказала: ╚Вот он плохо учится, а вы его тренируете╩. Он так позвал меня пальчиком и сказал: ╚Все, – говорит, – месяц тебе срок╩. И я после этого, как ни странно, довольно быстро исправился.

ТРАХТЕНБЕРГ: А ты сейчас уже мирный? Не дерешься?

ГАЗМАНОВ: Сейчас нет, никто не┘

ТРАХТЕНБЕРГ: Давай попробуем: Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой.

ГАЗМАНОВ: Камикадзе!