Ромео и Джульетта встретились в подземном переходе

Подземный переход города Энска. Тут покупают цветы и любовь, обменивают рубли на валюту и сразу же убивают за нее. Здесь полыхают страсти, в которых сгорают заживо. Из перехода есть два выхода наверх: налево или направо. Наверх ли, вот в чем вопрос. На подмостках Российского академического молодежного театра (РАМТа) режиссер (и главный режиссер театра) Егор Перегудов представил новый спектакль "Ромео и Джульетта".

Сцена вся целиком и полностью превращена в переход. За это решение пространства испытываешь неимоверную благодарность к художнику Владимиру Арефьеву. Зрители еще рассаживаются, не обращая внимание на происходящее переходе — никогда не обращали, нечего и начинать. Как на то, что возле них появляются и исчезают люди. Бегут, спешат, либо застывают в ожидании, пока зал утихомирится. Не дождавшись внимания, тенями исчезают.

Низкие потолки, с которых капает ржавая вода (она исполнит роль в финале ружья на стене), тусклый свет. Традиционные киоски, где каждый хоть раз покупал еду, одежду, газету. Частично перегоревшие лампочки подзависающие над обменником меняют курс валюты ежеминутно до самых фантастических цифр. Сюда, как и всюду, надо исхитриться попасть между двумя скачками цифр, иначе не поздоровится. Неверный взгляд, и мгновенно вспыхивает ссора между кланами Монтекки и Капулетти. Пока — между слугами. Как и положено Уильямом Шекспиром, веронский князь негодуя стращает: еще одно кровопролитие, и виновника ждет страшное наказание.

Страсти кипят, готовые выплеснуться из перехода наружу. И только Ромео по фамилии Монтекки ни в чем не участвует. Он влюблен в Розалину. Страшно, беззаветно, безответно. И, как свойственно юности, в очередной раз навсегда. Этого навсегда хватает до его нечаянной встречи с Джульеттой, родившейся в семье Капулетти.

Не вовремя Джульетта решила спуститься в переход, ведь вся ее жизнь наверху была расписана и распланирована родителями. Ей позволялся даже подростковый бунт. Небольшой, как возможность выплеснуть эмоции, но в рамках семейного бюджета и уклада.

После встречи с Ромео жизнь стремительно рванет не по плану. Говорят, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. В конце спектакля "Ромео и Джульетта" Богу захочется плакать...

В сентябре прошлого года художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин рассказал о ближайших постановках театра. И о задумке Перегудова. Тогда на вопрос зачем зрителю очередная версия "Ромео и Джульетты" Алексей Владимирович ответил: "Есть такие пьесы, которые помогают выразить то, о чем размышляет, о чем думает режиссер и вслед за ним театр. Они актуальны в данный момент времени и вообще всегда".

Слова худрука успокаивали, но лишь отчасти, поскольку в три часа спектакля Перегудову надо было не просто уложить текст Шекспира, но и объяснить, почему он решил, что будет такая версия. Именно об этом, о праве на выбор, велись жаркие споры по время антракта и по окончании спектакля. Поклонники были внутренне согласны принять костюмы и осовременивание актеров, не самый популярный и известный вариант пьесы от Осии Сороки, к переводам которого обращался Сергей Женовач, чьим учеником был Егор Перегудов.

Умение режиссера расставить неожиданные акценты тоже не вызвало сомнений. Тем более, что эту проблему решили электронные табло с подсказками, что нужно слышать сейчас. Удалось Перегудову привлечь внимание к словам отца Лоренцо, обращенным к Ромео. Эта сцена, сыгранная Тарасом Епифанцевым по тонкой красной линии, до сих пор стоит перед глазами. Как и решение с отделением души от тела Меркуцио. Не сразу приходит к актеру Михаилу Шкловскому и всем остальным осознание, что его герою предстоит отправиться в путешествие, из которого никто не возвращался. И что кровавое пятно навсегда будет алеть болью сердечной у каждого, кто присутствовал при его убийстве и — не успел помочь.

Камнем преткновения стал не бурлеск в костюмах, а перенесенность действия в российскую действительность. Тот самый подземный переход, куда всех вынудили спуститься и не выпускали до последней реплики рэпующих над телами детей отцов, продолжавших мериться... возможностями. Тут мнения разошлись от восторженных реплик до резкого неприятия (вне зависимости от возраста и театральной компетенции зрителя).

Действительно, имеет ли право на существование такая трактовка Шекспира? Выпускники факультета журналистики примерно на втором-третьем курсе сдают экзамен по зарубежной литературе. И готовясь к нему (те, кто готовятся), они узнают, что Уильям Шекспир далеко не всегда сам придумывал сюжеты для своих пьес. Например, в основу его трагедии "Отелло" была положена новелла 7-я третьей декады "Ста сказаний" итальянского ученого-гуманиста Джиральди Чинтио (тот, правда, тоже успел воспользоваться услугами боккачевского "Декамерона").

Что же касается трагедии двух юных влюбленных, первым о них успел рассказать миру веке поэт Овидий в своих "Метаморфозах". Произошло это в I веке. Фамилии враждующих родов упоминает Данте. В дальнейшем о "Ромео и Джульетте" писали Луиджи Да Порто, Мазуччо Салернитано, Маттео Банделло, Пьер Боэтюо и, наконец, Артур Брук. И не счесть устных преданий, с которыми ходили по деревням и городам менестрели.

Краткий экскурс в историю литературы необходим лишь для того, чтобы было понятно: существовали десятки версий трагедии. Одни преподносились как рассказы старины глубокой, другие звучали в современных и понятных сочинителям версиях. Больше других авторов отличился Лопе де Вега, придумав "Превосходнейшей и печальнейшей трагедии о Ромео и Джульетте" счастливый финал.

Каждый литературный вариант ставил свои акценты в судьбе двух родов. Как, впрочем, любая кино и театральная версия. Неизменным оставался финал: жалость к безвинным и слишком рано покинувшим этот мир влюбленным подросткам.

Егор Перегудов соболезнует Ромео и Джульетте. Но мгновенно переключает внимание на оставшихся в живых. И обрезает сострадательную реплику князя. Тем страшнее понимание, что смерть детей ничего не изменит. Ни для Монтекки, ни для Капулетти.

Остается зритель. В данный момент времени и вообще всегда.