Сванидзе: Алексеева была правоверной патриоткой
В Москве на 92-м году жизни умерла Людмила Михайловна Алексеева — старейшая правозащитница, соратница Андрея Дмитриевича Сахарова, многолетний руководитель Московской Хельсинкской группы. В декабре 2017 года Алексеева стала лауреатом Госпремии. Вручая награду, президент Путин подчеркнул ее верность "в любые времена себе и своим идеалам". Владимир Путин направил телеграмму с соболезнованиями родным и близким Людмилы Алексеевой.
Прощание пройдет в Центральном доме журналиста 11 декабря, а похороны — на Троекуровском кладбище.
О Людмиле Алексеевой — историк, тележурналист и член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека Николай Сванидзе.
"Ушла Людмила Михайловна Алексеева — легенда, символ, знамя российского правозащитного движения. Потеря — колоссальная. Вообще правозащитниками не рождаются, ими становятся, и она стала правозащитником, она говорила об этом", — отметил Николай Сванидзе.
"По-настоящему жить так, чтобы я была довольна своей жизнью, я начала ближе к сорока, когда у нас в стране началось правозащитное движение. Я сразу в него влезла, сразу поняла, что вот это – мое", — отмечала Алексеева.
"Она была такая правоверная патриотка в лучшем смысле этого слова. Она же закончила курсы медсестер в 1941 году, хотела пойти на фронт, ее не взяли по возрасту, потому что она девчонкой еще была. Потом — комсомолка, вступила в партию. А потом, когда она — историк по образованию — после смерти Сталина она стала задумываться о том, что такое настоящий патриотизм, и пришла к выводу, что это значит — людей защищать. И она их стала защищать последовательно, рискуя собой. У Алексеевой Людмилы Михайловны был такой момент, когда ее попросили поставить подпись. Это была вторая половина 60-х годов. Попали под удар люди, которые занимались самиздатом, то есть издавали литературу, запрещенную в Советском Союзе. Но одно дело — шептаться на кухне, думать, другое — действовать, показать себя, свой адрес, свою фамилию, свой паспорт и подставиться под накат власти. И она подставилась. Ее выгнали из партии, с работы, хорошей, оплачиваемой, и она стала диссидентом. Но вообще, она не политик была. Она всегда говорила: "Я не политик, я не оппозиционер, я – правозащитник". И поэтому людей она делила вне зависимости от политических взглядов, а в зависимости от человеческих качеств и достоинств. Она очень четко делила в своей жизни тех, с кем она лично поддерживает отношения, с кем она лично дружит, и тех, кого она готова защищать", — сказал Сванидзе.
"Я дожила до того, что правозащитники из маленькой горсточки, почти невидимой, превратились в настоящую силу в нашей стране", — отмечала Алексеева.
"Она придерживалась очень твердых позиций жизненных. Во-первых, о войне. Все ее друзья, которые собирались у нее в гостях, знали, что 9 мая 1945 года как историческая дата и для нее святой день. День Победы — святой. И для нее День Победы был днем наступления мира. Она жила в квартире на Арбате, рядом с памятником Булату Окуджаве, и каждый год 9 мая пели военные песни в ее квартире. Она знала все эти песни на зубок, могла каждую спеть сама. Потом все спускались к памятнику Окуджаве и там пели песни, — вспоминает Николай Сванидзе. – У Окуджавы, как известно, день рождения — 9 мая. Когда ей нужно было просить, она, по-моему, не умела просить за себя. Но просить за других умела прекрасно. Она приходила на заседание Совета по правам человека в Кремль. В последнее время она уже сидела в кресле на колесиках. И все расступались и давали ей слово, и она говорила скромно, своим тихим голосом и, как правило, за кого-то просила. Когда ее поздравляли с днем рождения, к ней пришел президент Путин поздравить ее, и она тоже просила за человека, за сидельца. Это всегда было объективно, у нее всегда были для этого очень серьезные человеческие и гражданские основания. Вообще, очень крупного масштаба личность. У нее было, кстати, очень хорошее чувство юмора. Вообще, человек очень простой, очень дружелюбный, очень мягкий с друзьями и очень жесткий в отстаивании своих принципов. И у нее репутация была кристально чистая! Мы снимали фильм о деле врачей и попросили Людмилу Михайловну, она уже была малоподвижна, сыграть академика Лину Штерн, которую допрашивали в НКВД и которую следователь крыл матом, а она была уже пожилой женщиной. Ее сыграла Людмила Михайловна. И наш коллега, который играл следователя, должен был обратиться к ней с нецензурной лексикой. Он не мог никак себя заставить к такой женщине так обратиться. "Как я буду на нее матом ругаться в кадре?!" – говорил он. Она смеялась, его подбадривала, говорила: "Давайте". Она была очень живым человеком, потрясающе сильной, потрясающе доброй. Эта потеря невосполнима".
