Шиллер: "невидимая рука" рынка нуждается в помощи

Смит был прав: свободный рынок производит беспрецедентный объем благосостояния как для отдельных людей, так и для общества в целом. Но из-за того, что мы легко поддаемся манипуляции или обману, свободный рынок также убеждает нас покупать то, что не нужно ни нам, ни обществу.

Это наблюдение является важным дополнением к теории Смита. И именно об этом я в соавторстве с Джорджем Акерлофом написал книгу ∎Фишинг ∎чайников∎: экономика манипуляции и обмана∎ (Phishing for Phools: The Economics of Manipulation and Deception).

Большинство из нас пострадали от ∎фишинга∎ (вид банковского мошенничества в Интернете). ∎Чайник∎ — это тот, кто до конца не осознает масштаб присутствия фишинга. ∎Чайник∎ видит изолированные примеры фишинга, но не оценивает уровень профессионализма мошенников, а также как их действия глубоко влияют на жизнь. К сожалению, многие из нас становились ∎чайниками∎, включая меня и Акерлофа, что и заставило нас написать эту книгу.

Обычный фишинг может повлиять на любой рынок, но наши самые важные наблюдения касаются финансового рынка — очень актуально, учитывая массовый бум на рынке акций и рынке недвижимости с 2009 г. и высокую турбулентность глобальных активов с прошлого месяца.

Слишком много оптимистов познало на своем горьком опыте то, что цены на активы высоко волатильны и неисчислимое количество фишеров вовлечено в это. Заемщиков заманивают сомнительными ипотечными кредитами; фирмы лишаются всех своих активов; бухгалтера дезинформируют инвесторов; финансовые консультанты рассказывают сказки о миллионерах из трущоб; а СМИ распространяют невероятные заявления.

Но проигравшими в итоге оказываются не только те, кого одурачили. Череда дополнительных потерь происходит, когда взвинченные активы покупаются на заемные деньги. В этом случае банкротства и страх банкротства раскручивают волну новых банкротств, усиливая страх. Затем иссыхают кредиты и наступает коллапс экономики.

Эпидемия, в экономике также как и в медицине, требует немедленной и решительной реакции. Реакция властей на ∎Великий крах 1929 г.∎ была небольшой и медленной и мировая экономика погрузилась в ∎Темный период∎, который продолжался в течение Великой депрессии в 1930-х гг. и Второй мировой войны.

Финансовый кризис 2007-2009 гг. предвещал похожий сценарий, но в этот раз правительства мира и центральные банки быстро вмешались и провели координированные шаги по стимулированию экономики. Восстановление было слабым, но все это несравнимо с тем ∎Темным периодом∎.

За это мы должны быть благодарны. Однако сегодня некоторые полагают, что фискальным и монетарным властям не следовало реагировать так быстро и решительно во время кризиса 2007-2009 гг. Они уверены, что основная причина кризиса была в ∎субъективном риске∎: рисковики ожидали, что власти вмешаются, чтобы их защитить, если сделанные ими ставки окажутся неудачными, затем они пошли на еще больший риск.

С нашей точки зрения (поддерживаемая большим количеством данных) стремительно растущие цены обычно отражают ∎иррациональное изобилие∎, добавляемое и поощряемое фишерами.

Иррационально воодушевленные игроки не думали о возврате, который бы они получили, если власти вмешались для стабилизации экономики и обеспечения кредитов (или, в экстремальном случае пошли на спасение их банка или бизнеса). Подобный сценарий почти не учитывался в эйфории, предшествующей кризису 2007-2009 гг.: те продажи по взвинченным ценам приносили прибыль; и покупатели ∎думали∎, что они поступают правильно — даже если это было совсем не так.

Нежелание признать необходимость немедленного вмешательства в финансовый кризис базируется на школе экономики, которая не учитывает ∎иррациональное изобилие∎, игнорирует агрессивный маркетинг и другие реальности рынка цифровых технологий.

Нам необходимо предоставить неограниченную свободу фискальным и монетарным властям для выполнения решительных шагов, когда финансовая турбулентность превращается в финансовый кризис. Нам более чем достаточно одного ∎Темного периода∎.