Осколок рая
Четыре часа. За это время я бы подлетала к Лондону, ждала багаж в Париже, а в Вене добралась до центра города. Вместо этого четвертый час преодолеваю 250 километров на маршрутке Москва-Рыбинск. Маршрутку честно потряхивает на каждом шве, в любой яме, а сидения в ней располагаются где-то под потолком. Так хитро они устроены, чтобы под ногами уместились баулы, чемоданы, сумки, поэтому вместо замечательных видов любоваться можно только на чужие затылки. Еду на маршрутке, при том, что сюда проложена железная дорога, но кто-то признал поезда в этом направлении нерентабельными. Вот и перемещается огромный район на маршрутках в рабочие дни, а на выходные ему поблажка выходит — пускают междугородные автобусы.
Добраться надо до деревни Учма (что в 20 километрах от Углича) о существовании которой не подозревала еще неделю назад. Когда меня приглашали, название тут же забылось: оно ничего не говорило. Да и не верилось, что поеду к незнакомым людям в неизвестную деревню, посмотреть, что за музей они устроили, даже при том, что приглашение произошло заманчивым образом, на концерте Бориса Гребенщикова.
Дело было зимой. Борис Борисович решил устроить в Москве выставку своих фотографий, картин, чего-то еще. И, заодно порадовать гостей небольшим сетом. С последним вышла незадача, что-то случилось со звуком, но мы ждали, от скуки оглядываясь по сторонам. Довольно быстро я приметила даму не только интересную, но и явно знакомую. Она также посматривала на меня с легким заинтересованным недоумением, будто пытаясь вспомнить, где мы встречались. Разговорились. Ходили кругами по одним и тем же знакомым, но так и не нашли точку пересечения. Тогда Елена Наумова стала рассказывать, что приехала из деревни, где теперь живет с мужем, поскольку у них там устроен музей. Там красиво, интересно — приезжайте. Слушая вполуха, ибо деревню не люблю давно и истово, кивала — не то соглашаясь, то ли из вежливости. Подружились на facebook (запрещена в РФ), иногда перекидывались репликами. Мы еще раз встретились, и она повторила приглашение. Уточнив, что 7 июля, на православный праздник Рождества Иоанна Предтечи, покровителя святого Кассиана (в память о котором и создавалась экспозиция), у них пятнадцатилетие музея. Отказаться показалось невозможным.
Так я оказалась в Учме.
Учма
Село Учма расположилось на правом — низком и равнинном берегу — Волги на Рыбинском водохранилище. Упоминалась Учма уже в XV веке, но построек того времени не сохранилось. Но по организации пространства понятно, что Рублевая улица появилась еще до правления Екатерины Великой, об этом говорит хаотичное расположение изб: только при ней их стали ставить вдоль тракта, любой дороги. "Новая" половина деревни стоит на улице Семигривенной. Повсюду старые крепкие избы со светелками и резными наличниками перемешаны с пустующими, уходящими в землю развалюхами. И несколько современных конструкций с маленькими окошками и высокими заборами, будто их насельники собрались обороняться.
Сегодня в селе зимует не больше двадцати человек. Учма не исключение из трагической нормы — ради хоть каких-то заработков, образования, лечения, а не в погоне за лучшей жизнью ее жители, бросая все, уезжают в города. Последний раз (если не считать москвички Лены, 9 лет назад вышедшей замуж за местного, лесника Василия Смирнова — отца-основателя музея) люди массово приехали в Учму на поселение в период раскулачивания. Те, кому удалось бежать из богатых на урожаи районов в низовье реки. Еще один интересный факт, сюда не дошла война. Конечно, мужчины ушли на фронт, а женщины трудились в тылу — как вся страна. Но есть в микромире Учмы какая-то спокойная, радостная исполненная достоинства, необъяснимая нетронутость. Впрочем, природе ее существования могут быть и иные версии.
Кстати, в музейном амбаре Василий и Елена устроили экспозицию "От завалинки до завалинки" — памятник деревне. Не Учме, всем погибшим деревням России, где навсегда исчез непостижимо-мудрый, проверенный веками уклад жизни от заката до рассвета. Рассказ ведет не экскурсовод — через тарелку, знакомую по фильмам о войне, звучат голоса последних деревенских жителей. На стенах фотографии самих "ведущих" и их односельчан. По "комнаткам"-разделам тематически разложены, развешаны самые обычные для их обихода вещи-свидетели.
Вошли в дом, который Лена с юмором называет дачей, и я пропала: к основной избе пристроена крытая веранда с огромными, почти французскими окнами, выходящими на Волгу. Если сесть у стола, или на ступенечку ведущей на чердак лестницы, можно бесконечно смотреть на тихую воду, уходящие к ней деревья, «тот» берег с огоньками деревни, косу и часовенку на ней, на которую Лена указала особо, отметив, что она стоит на месте монастыря, основанного святым. В объяснении мелькали то святой князь Константин, то преподобный Кассиан Учемский, и я, не вникая, покивала головой, понимая, что узнаю необходимое в положенное время. Ибо думать, каким образом тут оказался великий император не хотелось, а на расспросы не было желания: буду пока смотреть в окно. Тем более, что ночь почти белая, а река в сиянии какого-то странного света манила, не отпускала.
Лесник-ученый
Пока утром шли с дачи до музея, Лена рассказала, что часовня на месте монастыря без окон, без дверей. Икона внутри есть, но она замурована, что и правильно — не всегда находится время и возможность проведывать ее, следить за порядком. Часовню поставил бывший лесник Василий (бывший потому, что в 2010-ом году лесничества упразднили, а так Вася жизни не видит без леса). Был перед ней и крест, тоже его рук, но за 20 лет он сгнил, теперь надо новый сделать, да пока нет такой возможности. С часовней и крестом был забавный случай. Как-то Вася реставрировал что-то на косе, а тут приехали к нему специалисты-музейщики, стали стращать разными наказаниями за то, что он не своим делом занимается. Оказывается, у них в реестре на этом месте числится памятник культуры XVI века.
Василий Смирнов и есть тот самый человек, кто 15 лет назад придумал и устроил в Учме музей истории Кассиановой Пустыни и судьбы русской деревни. Может, и не стал бы он исследователем, но однажды, когда Вася был еще подростком, неподалеку от деревни туристы разбили лагерь. Мальчик постарался незаметно подойти, и был страшно удивлен, когда услышал, что разговоры идут об истории края. Особенно его заинтересовал один человек, это был основатель Мышкинского народного музея Владимир Александрович Гречухин. Не раз и не два Владимир Александрович приезжал с друзьями в эти места, так что Вася приспособился, нашел себе место постоянного слушателя на ветке дерева рядом с их стоянкой. Через какое-то время Владимир Александрович что-то пытался мастерить, но всякий раз не выходило. Неожиданно раздался голос: "Дяденька, подвиньтесь". Он оглянулся: рядом стоял тот самый мальчик с ветки, который легко, одним топориком сделал всю работу. Так началась многолетняя дружба двух ученых-краеведов. После армии Василий вернулся в Учму, стал лесником и продолжил собирать факты из истории родного края, поставил памятный крест на острове. Постепенно пришел к мысли, что надо сделать музей. Для того, чтобы делиться с людьми накопленной информацией и в память об удивительном святом, поселившемся в его краях.
Святой
Греческий князь Константин родился в 1427 году в области Готфии на южном берегу Тавриды около города Мангуп, находившегося в 25 километрах от нынешнего Севастополя и в 28 километрах от Бахчисарая. Константин был выходцем из рода византийских императоров Комнинов.
Юность князя прошла в столице Византии Константинополе, собравшей интеллектуальную элиту своего времени. В 1453 году Константин стал свидетелем гибели великой империи. Вместе с другими греками он перебрался на Пелопоннес, где поступил на службу к своему родственнику, родному брату последнего императора Византии, морейскому деспоту Фоме Палеологу.
Но прожил он там недолго: в 1460 году князь Константин навсегда оставил родину: турки завоевали Морейский деспотат, и семья Фомы Палеолога перебралась сначала на Корфу, а потом – в католический Рим, во владения папы Римского. Двенадцать следующих лет Константин жил рядом с великими мастерами эпохи Возрождения — Микеланджело, Рафаэлем, Леонардо да Винчи...
В 1472 году князь Константин оказался в Москве, ибо числился в свите невесты великого князя Ивана III Зои (Софии), дочери Фомы Палеолога. На свадьбе Ивана III и Софии Константин познакомился и сблизился с братом Ивана III, Андреем Большим Угличским. Согласно законам, царившим при дворе Ивана III, Константин не имел права покидать пределы Московского княжества, но он совершил невозможное. Сначала на законных основаниях приехал к архиепископу ростовскому и ярославскому Иоасафу Оболенскому. А потом с ним же отправился в Ферапонтов монастырь, что было явным неповиновением, и Константина ждала расплата за своеволие. Тут то и произошло чуд. Ему явился почивший игумен Ферапонтова монастыря преподобный Мартиниан, велевший князю ему стать монахом. Так пятидесятилетний Константин принял постриг с именем Кассиан.
Но по каким-то причинам в Ферапонтове Кассиан прожил недолго. Однажды он решил отправиться с двумя иноками в лодке по Шексне и Волге в княжество своего старого друга, Угличского князя Андрея. В 1477 году, 23 июня по старому стилю, то есть 7 июля по новому, в день Рождества Иоанна Предтечи, Кассиан со спутниками остановился на ночлег у впадения в Волгу речки Учемки. Повесив на ель икону Божией Матери, Кассиан стал молиться перед ней. И неожиданно увидел в ярком свете Иоанна Предтечу, сказавшего ему: "На сем месте поселишься ты, во имя Рождества моего поставишь здесь храм и после трудов твоих получишь вечный покой. Не уходи отсюда. Во все дни жизни твоей я буду помогать тебе и не отступлю от храма твоего во веки".
Утром следующего дня Кассиан поставил крест и шалаш, положив тем самым начало Учемской Пустыни. Наступил новый, главный и — завершающий этап его жизни.
Часовня
Житие преподобного Кассиана, о том, как строилась и уничтожалась обитель, Елена рассказывала, переходя от одного экспоната к другому. Иконы, картины, кресты, изрешеченный пулями купол, скинутая на землю оконная решетка, сквозь которую пустила корни, проросла береза. Напротив музея еще одна часовня, но уже открытая. Здесь разбитый, разграбленный саркофаг, иконы. Вернее то, что от них осталось, когда их использовали как полки в шкафах или половицы, зияющий страшной чернотой оклад. Его оставили таким как памятник уничтоженным иконам, говорит Лена.
Пока ходили от избы к избе, от памятника к другому, одна мысль не давала покоя: отчего князь, привыкший к относительному достатку и почитанию, остался в одиночестве в никому неизвестном пустынном месте. Почему не доехал до своего друга князя Андрея, где он мог бы жить и молиться в полном спокойствии. Спросила у Лены.
"Слово учма приписывают финно-угорской группе. Но мы не нашли ничего похожего в языках этой группы. Зато оно есть в татарском языке, переводится как клочок. И в киргизском. Там учма и крутой склон горы, покрытый снегом, и прилагательное "летучий" одновременно. Но оказывается, слово с таким корнем есть в языке мегрелов — горских евреев, бежавших в XV-XVI веке в Крым из Грузии. У них оно означает рай". Мог ли князь Константин, прожив не один десяток лет в России, знать татарский вариант про клочок? Вероятно. И уж наверняка он слышал в юности про учму-рай от мегрелов.
Годы скитаний закончились, когда потерявший родину, лишившийся почестей, удобной жизни, принесший свою жизнь в дар Богу, князь Константин остановился переночевать в лесу. Неподалеку оказалась деревня со странным названием Учма. Отказаться провести остаток жизни здесь, в нежданно обретенном "клочке рая" будущему святому было практически невозможно.
