The Economist: Гайдар не имел отношения к промахам, в которых его винят

В России в связи с кончиной Егора Гайдара свое отношение к видному экономисту и сделанному им для страны высказали многие. Но фигура Гайдара вызывала неизменный живой интерес и на Западе. Каким он представлялся оттуда, со стороны? В электронной версии журнала The Economist статья о Егоре Гайдаре появилась под заголовком "Реформатор умер":

"Немногим людям удавалось добиться столь потрясающих положительных результатов. В 1991 году Егор Гайдар взялся устаканить кавардак, ставший без преувеличения одним из самых крупных в истории мировой экономики.

Советская плановая модель развалилась. В чем это выразилось? Нехватка всего от еды до спичек, длиннющие очереди в продуктовые магазины. Валютные резервы испарились, а торговля с другими странами замерла. Немногие жители бывшего СССР знали, как работает капитализм. А можно ли сделать так, чтобы он заработал в России, не знал никто.

Гайдар взялся за дело невозмутимо – сначала как вице-премьер по экономическим реформам. Затем был краткий период его пребывания в должности министра финансов - и, наконец, Гайдар становится премьер-министром. Его решение о либерализации цен - в аккурат под Новый год - было крайне рискованным. Сбережения целого поколения видимо обесценивались. Хотя, фактически, от их реальной стоимости ничего не осталось еще в позднесоветскую эру.

Вся надежда была на то, что реальные цены привлекут реальные деньги, и два фундаментальных показателя - спрос и предложение - наконец, найдут друг друга. В первую неделю января Гайдар и его команда реформатов наблюдали с возрастающим энтузиазмом появление во всех городах России импровизированных уличных рынков. Вместо того, чтобы держать товары под спудом люди стали пытаться продать их. За несколько месяцев пребывания у власти Гайдару и его команде удалось заложить основы капитализма в России.

"Шоковая терапия" была правильной, но непопулярной мерой. К декабрю 1992 года Гайдар лишился своего поста. Слишком много шока и недостаточно терапии, жаловались граждане. В последующие годы средняя продолжительность жизни в России значительно сократилась, система соцобеспечения была при последнем издыхании, общее количество производимой продукции стремительно упало. Но все это было не результатом реформ, а печальным наследием советского управленчества.

Ко всем крупным промахам, которые вменяют ему в вину, Егор Гайдар на самом деле не имел никакого отношения. Так, повлиять на заведомо инфляционную политику Центробанка того периода Гайдар просто не мог. Мир вокруг заботился больше о возвращении советских долгов, чем о помощи реформирующейся России.

Представитель выдающийся советской семьи, Гайдар не обладал искусством с полоборота находить общий язык с представителями всех слоев общества. Его профессиональный экономический метаязык в телевизионных интервью сделал его предметом насмешек. Но как человек Гайдар был удивительно располагающим к себе и свободным в общении.

Несмотря на свой экономический интеллектуализм, Гайдар не был практиком. Он предпочитал считать деньги, а не делать их. Он не пытался сколотить собственное баснословное состояние и всегда оставался верен раз данному обязательству: делать все, что в его силах для совершенствования российской экономики. Гайдар был абсолютно чужд всех "атрибутов величия", коими обрастают люди, занимающие положение. В его спартански обставленном мебелью советского периода кабинете были только его записи – и ничего лишнего".