В суровых условиях военного времени
В результате контрнаступления советских войск под Сталинградом стратегическая обстановка на фронтах изменилась в пользу Красной Армии. Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение провести 12 января 1943 г. операцию по прорыву блокады Ленинграда под кодовым названием «Искра». В ней участвовали войска Ленинградского и Волховского фронтов, часть сил Балтийского флота и авиация дальнего действия. 18 января блокада города была прорвана. Ленинград с Большой землей связал участок освобожденной территории шириной 811 км. Здесь была построена железная дорога, которую называли «коридором смерти», поскольку она проходила в 5-6 км от немецких позиций.
Тем временем в Москве продолжался сбор информации о секретных работах союзников по урану. В январе 1943 г. советская разведка получила новые данные, но, чтобы их оценить, требовалась помощь ученых. Возобновление работ по урану в нашей стране приобрело особую государственную важность. 23 января уполномоченный ГКО по науке С.В. Кафтанов и академик А.Ф. Иоффе направили свои предложения по этому вопросу заместителю председателя ГКО В.М. Молотову.
Материалы разведки о работах по атомной тематике, которые проводили союзники СССР по антигитлеровской коалиции, требовали серьезного научного анализа. Это решили поручить И.В. Курчатову, которого срочно вызвали из Казани в Москву. Из-за секретности получаемой информации Курчатов должен был запрашивать специальное разрешение, чтобы показать какие-либо документы своим коллегам. К расшифровке технических сведений Курчатов рекомендовал привлечь Ю.Б. Харитона и И.К. Кикоина. Ю.Б. Харитон вспоминал:
«Курчатов с первых дней трезво и очень критически относился к материалам разведки. Он сомневался, «отражают ли полученные материалы действительный ход научно-исследовательской работы», и даже опасался, «как бы они не оказались вымыслом, задачей которого явилась бы дезориентация нашей науки. Игорь Васильевич прямо заявлял: «Некоторые выводы, даже по весьма важным разделам работы, мне кажутся сомнительными, некоторые из них мало обоснованными».
Тем временем руководители академических институтов, ответственные за исполнение правительственного Распоряжения по урану, искали пути его скорейшей реализации. В.Г. Хлопин – директор Радиевого института, которому было поручено создание технологии выделения плутония из облученного урана, направил письмо А.Ф. Иоффе, в котором писал о необходимости разработки в сжатые сроки «ясно составленной программы работ, четкого разделения ответственности между отдельными институтами, принятия оперативных хозяйственно-финансовых решений». Незамедлительного решения требовал и вопрос получения ряда дефицитных материалов, оборудованного помещения и электроэнергии, привлечения квалифицированного персонала.
Уже 23 января 1943 г. уполномоченный ГКО по науке С.В. Кафтанов и вице-президент Академии наук А.Ф. Иоффе по собственной инициативе обратились к В.М. Молотову и рекомендовали «общее руководство всей работой возложить на проф. И.В. Курчатова». Их предложение вскоре было принято.
Советский атомный проект стартовал в суровых условиях военного времени. Постоянно возникали трудности: отсутствовали помещения для работы и проживания сотрудников, не было необходимых приборов. Ученик Курчатова Г.Н. Флеров вспоминал:
«Начиная работу, мы были нищие и, пользуясь данным нам правом, собирали из остатков по воинским частям и в институтах Академии наук необходимые нам вольтметры и инструмент».
Проблемы были и с транспортом. Каждый самолет в годы войны был на вес золота, за место на борту приходилось бороться. Полтора месяца ушло лишь на то, чтобы «выбить» возможность перелета академика А.И. Алиханова из Еревана в Москву. Схожие трудности испытал и Г.Н. Флеров, выбиравшийся из окруженного Ленинграда с оборудованием в Казань.
