Демон сцены Леонид Броневой – вспоминаем любимого артиста

"Вообще-то я не хотел быть актером. Просто жизнь моих родителей, а, соответственно, и моя, сложилась таким образом, что никем другим я стать не мог. Я бы покривил душой, если бы сказал, что жалею. Нет. Жалеть вообще ни о чем не нужно – просто так карта легла", – говорил Леонид Сергеевич Броневой. 17 декабря народному артисту СССР могло бы исполниться 92 года. Его путь в профессию был долгим и трудным: свою звездную роль, Генриха Мюллера в "17 мгновениях весны", он сыграл в 45 лет, а до этого жизнь словно готовила его к воплощению образа шефа немецкой тайной полиции. Впоследствии каждая исполненная роль разлеталась на цитаты – и дело, конечно, не только в гениальной драматургии, но и в уникальных "броневых" интонациях – всегда с нотками цинизма и легкой грусти: "Штирлиц, а вас я попрошу остаться", "Заметьте, не я это предложил", "А кто не пьет, назови!"; "Коли доктор сыт, так и больному легче", "И вот тут некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы"… В день рождения Леонида Броневого вспоминаем фильмы, передачи и спектакли с его участием.

Он родился в Киеве в 1928-м и первые годы жизни провел в самом сердце украинской столицы, на Крещатике. Мать Белла Львовна училась на экономическом, отец Соломон Иосифович – на юридическом, мечтая повторить путь старшего брата и стать сотрудником спецслужб. В шесть с половиной лет маленький Леня поступил в музыкальную школу при Киевской консерватории по классу скрипки – педагоги сразу заметили выдающиеся способности мальчика. Но в декабре 1936-го отца арестовали по обвинению в троцкизме, и на этом счастливое детство закончилось. Вместе с матерью он оказался в ссылке в Кировской области и вернулся в Киев лишь спустя пять лет. С началом войны семья была вынуждена отправиться в эвакуацию, которая занесла их в далекий азиатский Чимкент. Мать сменила сыну отчество на более подходящее – Сергеевич. Броневой устроился на работу в портняжный цех кукольного театра, там же впервые начал играть.

Когда война наконец завершилась, Броневой за год окончил вечернюю школу рабочей молодежи, получил аттестат зрелости и собирался продолжать учебу. Стать летчиком, дипломатом или журналистом ему было не суждено – мать доступно объяснила, что означает быть сыном врага народа. "Она сказала: "Тебе всю жизнь придется нести за это ответственность. Все приличные вузы для тебя закрыты, единственное место, куда тебя, может быть, возьмут, это Ташкентский ГИТИС", – вспоминает Броневой в программе "Театральная летопись ХХ века". Так он оказался на первом курсе актерского факультета.

По окончании института родина послала Леонида в Магнитогорский драматический театр имени Пушкина. Там он долго сидел без ролей, и на пропитание молодому актеру не всегда хватало. Через два года оказался в Оренбургском драматическом театре имени Горького, где вполне пригодился. Много играл, стал ведущим актером советского провинциального театра, и в конце концов партия доверила Броневому роль молодого Ленина. Так начиналась его галерея портретов начальников, вождей и королей.

За роль Ленина Броневому хотели присвоить звание заслуженного артиста, но он решил оставить оренбургские перспективы и помчался в Москву, где поступил в Школу-студию МХАТ к Грибову. Учился вместе с Волчек, Скобцевой, Квашой, но в команду "Современника" не попал и снова отправился в провинцию. Сначала в Грозный, потом в Иркутск, а с 1958 по 1961 работал в воронежском театре. После внезапной болезни и смерти первой жены Броневой вернулся в Москву вместе с маленькой дочкой. Он активно предлагал себя разным театрам, и единственным, кто оценил артиста, стал Андрей Гончаров, пригласивший его в труппу Театра на Малой Бронной. Туда же пришел постановщиком и Анатолий Эфрос. Режиссер разглядел его сразу, задействовал почти во всех своих спектаклях. Многие считают, что настоящего актера Броневого создал именно Эфрос, научивший его тонкостям профессии. Подробнее об этом периоде жизни Леонида Броневого – в программе "Больше, чем любовь".

Он не так много снимался. Как говорил сам, всему виной "нестандартная для кино физиономия". Первую роль в кино сыграл у режиссера Юлия Райзмана. Эпизод был настолько незначительным, что актер даже не смог узнать себя на экране. Известность пришла к Броневому после выхода картины Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны". Изначально ему прочили роль Гитлера, а Мюллером должен был стать Санаев. Однако секретарь парткома "Мосфильма", Всеволод Васильевич посчитал унизительным играть начальника тайной полиции, о чем потом ужасно пожалел. Зато Броневой сразу понял: Мюллер – очень интересный тип. Циничный смех и стальной взгляд, содержательные паузы и мгновенные реакции – он играл его интуитивно, опираясь на собственные представления о служащих безопасности. Перед глазами был отец, который даже после лагеря не изменил своим убеждениям.

Несмотря на грандиозный успех картины, Леонид Сергеевич все еще чувствовал неуверенность в собственных силах. Актера продолжали терзать сомнения, даже когда Захаров без проб утвердил его на роль курфюрста в фильме "Тот самый Мюнхгаузен", а позже пригласил к себе в знаменитую труппу "Ленкома". В фильме "Покровские ворота" он снимался уже в статусе звезды, потом были "Формула любви", "Небеса обетованные" и множество других образов – о самых ярких киноролях Леонида Броневого рассказывает программа "Легенды мирового кино".

И все же главной для актера всегда оставалась сцена. Он всю жизнь мечтал сыграть Арбенина, но так и не смог. Эфрос видел в нем лишь отрицательных персонажей. "Ему что-то во мне не нравилось. У нас был творческий тандем, но человеческая несовместимость", – признался Броневой в программе "Белая студия". Свою тоску по лермонтовскому герою он возместил в телеэфире, процитировав в беседе с Дарьей Златопольской отрывок из "Маскарада". Броневой вообще всегда прекрасно читал стихи, словно проникая в самую суть поэзии. Этим даром артиста не преминул воспользоваться и режиссер фильма "Простые вещи" Алексей Попогребский, вложив в уста героя Броневого строки Тютчева: "Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять…". Это была одна из последних работ актера в кино. Он произносил текст с такой обреченностью, словно понимал, что пришла пора прощаться со своим зрителем.

"Ленкому" Леонид Сергеевич отдал почти 30 лет жизни. Сыграл там Крутицкого в "Мудреце", Дорна в "Чайке", Яичницу в "Женитьбе". Словно специально для него Захаров сделал Фирса центральным персонажем "Вишневого сада"... Чехов вообще был любимым автором Броневого. Его всегда привлекало отношение писателя к людям, которых тот видел буквально насквозь и потому не очень любил. Больше всего Леониду Сергеевичу нравились чеховские рассказы, особенно "Тоска" – о старом извозчике, который, потеряв сына, пытался рассказать о своем горе пассажирам, но, столкнувшись с безразличием, изливал душу лошади. Этот герой был так созвучен глубокому внутреннему одиночеству самого Броневого.

Многие коллеги его не любили, иные боялись, за взрывной характер называли "бурлящим котлом" или "демоном сцены". Говорили: "Броневой сродни ядерному реактору – безопасный, пока не рванет"... Этими качествами он наделил и своего персонажа в спектакле "Ленкома" "Королевские игры" о любви английского короля Генриха VIII и Анны Болейн. Роль герцога Норфолка в этой постановке далеко не главная, но актер играл ее поистине самозабвенно. Он продолжал выходить на сцену "Ленкома" до самых последних дней. Когда ноги уже не слушались, его вывозили из-за кулис на коляске, и зал неизменно встречал Леонида Сергеевича Броневого долгой и бурной овацией.