Чижов: тема России на саммите ЕС будет острой. Эксклюзивное интервью

Постоянный представитель России при Европейском союзе Владимир Чижов рассказал об отношении Евросоюза к РФ и российской вакцине "Спутник V".

- Владимир Алексеевич, предлагаю начать с вопросов безопасности. Мы знаем, что сейчас вот много мероприятий проходит. Сегодня, например, Совет министров обороны стран НАТО, куда входит большая часть стран Евросоюза, обсуждают активности возле границ России и вообще противостояние России. 19 февраля пройдет Мюнхенская конференция по безопасности. Кстати, впервые за многие годы без участия российских спикеров, и там также будут обсуждаться отношения с Россией. Мы знаем, что там будет выступать и вновь избранный президент Соединенных Штатов Америки Джо Байден. Как себе сегодня представляют безопасность в Евросоюзе без России?

- Вопрос вполне своевременный. По нашим наблюдениям, вопросы безопасности в Евросоюзе представляют себе не вместе с Россией, а, в лучшем случае, параллельно. Некоторые, конечно, видят в России потенциального оппонента. Известно, что среди 27 стран Евросоюза есть определенный разброс мнений, в том числе, и на тему обеспечения собственной безопасности. Одни страны полагаются больше на НАТО, и, естественно, с вожделением воспринимают активизацию Соединенных Штатов при новой администрации на международной арене, в том числе, на европейском направлении, другие – наоборот, во главу угла ставят то, что здесь принято называть "стратегической автономией", не отказываясь, естественно, и от натовского элемента. Но, тем не менее, выступают за большую самостоятельность.

Вы упомянули мероприятия в видеоформате в рамках Мюнхенской конференции. Это не сама конференция, я должен уточнить, это одно из серий мероприятий под эгидой Мюнхенской конференции. Сама она состоится в иное время. Это такое узкое, локальное, я бы сказал, мероприятие, заточенное на восстановление изрядно потрепанной за последние четыре года "трансатлантической сцепки". Поэтому, конечно, ожидая выступления недавно избранного президентом США Джо Байдена, видеть в этой компании, пусть даже на расстоянии, официальных представителей России и, я добавлю, и Китая – конечно, организаторы, наверное, они не обидятся, если я скажу, что они побаиваются.

- Но это стратегически недальновидно, согласитесь. Что значит "побаиваются"? Если они побаиваются даже обсуждать с нами отношения безопасности на расстоянии, то что говорить о реальной повестке?

- Реальная повестка сейчас, к сожалению, с Евросоюзом достаточно ограниченная. Известно, что в результате тех решений, близоруких и неправильных, которые были приняты Евросоюзом, в основном, в 2014 году под влиянием внутриукраинского кризиса, спектр вопросов, который мы обсуждаем, он, конечно, подсократился, и сократились те форматы, которые мы используем. Известно, что мы в течение многих лет проводили по два саммита с Евросоюзом в год, ни одна страна не имела такой практики. У нас работал постоянный Совет партнерства на министерском уровне в формате не только глав МИД, но и других министров, и была выстроена достаточно эффективная архитектура стратегического партнерства. Все это было заморожено Евросоюзом в упомянутом 2014-м. Я лишь добавлю, что далеко не все проблемы у нас восходят именно к этому году, к этому сроку. Некоторые проблемы были и раньше.

- Но проблем накопилось немало. В связи со всем вышесказанном вами, тогда вопрос: а какой уровень контактов сегодня в принципе доступен послу России в Евросоюзе? Что сегодня может сделать российская дипломатия там, на месте?

- Если говорить о сегодняшнем моменте, то тут, конечно, нельзя не учитывать и такой объективный фактор, как пандемия, которая сократила личные контакты не только с нами, но и вообще, в том числе, евроструктур и стран-членов Евросоюза. Но, тем не менее, контакты на уровне моем и моих сотрудников продолжаютс. Нас, разумеется, интересуют между контакты между российскими министерствами и ведомствами и еэсовскими структурами. Они в последнее время поддерживаются только на экспертном уровне. Исключение – политдиалог. У нас есть контакты в формате политдиректоров, и последний раунд состоялся здесь, в Брюсселе, в октябре прошлого года, то есть, в разгар второй волны пандемии. Были встречи на этом уровне и в контексте подготовки визита Жозепа Борреля. И, наконец, визит главы Евродипломатии, который состоялся совсем недавно.

- То есть, нам не дают возможности формировать свою повестку, получается? Мы можем только реагировать на ту повестку, а она в большинстве случаев в последние годы негативная, которую предлагает Евросоюз?

Давайте еще пройдемся по графику предстоящих встреч: отношения с Россией станут темой дискуссии Совета ЕС по иностранным делам 22 февраля, а потом саммит 25-26 марта – это вот такие новости сейчас предлагает европейская бюрократия. Что можно ожидать от этих встреч? К чему нужно готовиться? Есть ли ощущение, что после каждой новой встречи между европейскими странами в Брюсселе последует что-то плохое для нас?

- Во-первых, надо ждать, что на этих встречах российская тема будет, если не единственной основной, но одной из ключевых. Это для нас не сюрприз, потому что намерение провести обзор отношений с Россией – review, так называемое strategic review – об этом Боррель заявлял еще год назад, даже больше, сразу после того, как занял нынешний пост. У него были попытки запустить этот маховик. Не получилось, маховик не раскрутился и тогда элементом такого подстегивания этого процесса он избрал свой визит в Москву. Насколько результаты этого визита, который получил здесь неоднозначную и во многом не отражающую реальное содержание дискуссии оценку, и насколько они отразятся на решениях министров иностранных дел в следующий понедельник и на решениях саммита, который пройдет в марте, покажет время. Мы не ждем легкой жизни, как говорится, мы предвидим, что будет достаточно острая дискуссия. Какая из точек зрения возобладает – посмотрим, попробуем это дело отслеживать.

- Санкции, о которых нам рассказывают и в Евросоюзе, по разным поводам, в том числе, и по истории с Алексеем Навальным: когда они могут быть приняты? Можно ли сегодня говорить о том, что они, скорее всего, будут приняты?

- Я не хотел бы предвосхищать развитие событий, тем более, гадать – это не входит в мои функции.

- Но формально, когда такие санкции могут быть введены, и кем они должны приниматься?

- Не ожидаю каких-то телодвижений в этом направлении в рамках заседания Совета в следующий понедельник. Другое дело, что постепенно, по моим ощущениям, здесь, в Брюсселе, и в других столицах стран Евросоюза начинают понимать неэффективность, в первую очередь, этого средства воздействия, как они заявляют, на политическую линию России. Плюс, естественно, в том, что касается каких-то экономических мер. Причем здесь я должен оговориться, что термин "санкции", конечно, мы можем использовать только условно, потому что речь идет не о санкциях, это инструмент, находящийся в руках Совета безопасности ООН, речь идет об односторонних ограничительных мерах, которые сами по себе, с точки зрения международного права, нелегитимны.

- Правильно ли я понимаю, что вот такое понимание, простите за тавтологию, неэффективности санкций и ультиматумов в отношении России приходит в Европу по мере наступления холодов? По мере того, как "генерал Мороз" приходит, подступает, в том числе и к европейским странам? Ведь Россия в январе, напомню, поставила исторический рекорд по поставкам, по экспорту газа, Европа стала закупать на 40% газа больше, чем обычно. Если посмотреть по разным странам, можно увидеть, что на 130% поставки увеличились по сравнению с предыдущим годом. И вот как-то здесь реальность расходится с желаемым в Евросоюзе: они вроде бы и хотели обходиться без нас и особенно без "Северного потока -2", кроме отдельных государств, а газ нужен, и американский газ не спасает.

- Вы знаете, наши экономические связи не ограничиваются энергетикой и, тем более, не ограничиваются одной конкретной трубой, именуемой "Северный поток-2". Хотя фактор погодный, конечно, вы совершенно правы, стимулирует потребление и заставляет не только правительство, но и граждан стран Евросоюза задумываться о собственной энергетической безопасности. Речь идёт не только об объёмах поставляемого газа или нефти, но и о взгляде на перспективу. Известно, что в рамках такой упорной борьбы за климатическую нейтральность Евросоюз взял стратегический курс на вытеснение углеводородов из собственной жизни, в первую очередь из сферы энергетики – к 2050 году. Но когда, извините, пропеллеры эти – сами по себе довольно сложные и недешёвые механизмы и, кстати говоря, сопряженные с определённым ущербом для окружающей среды – элементарно замерзают и перестают вращаться, то поневоле население стран Евросоюза обращается к газу. Вы упомянули разные цифры, да, в конце концов, во-первых, не во все страны доходят из России трубы газопроводов и нефтепроводов, а во-вторых, не во всех странах есть подземные хранилища. Понятно, что те, у кого такие хранилища есть, они сейчас, в период серьёзного переохлаждения, оттуда забирают большее количество, но это количество потом, когда станет теплее, наверно, надо будет восполнять. И вот тут востребованность поставок, в том числе из России, она конечно возрастёт.

- Судя по всему, такими же востребованными будут поставки российской вакцины "Спутник-V". Мы видим, что разные страны Евросоюза меняют даже законодательство, для того чтобы вакцина поступила на их рынок. Что о ней говорят сейчас в Евросоюзе?

- Удивительно, но здесь некоторые стараются вообще сделать вид, что не слышали о ней. Другие, отмечая и изменив своё принципиальное отношение к российской вакцине от подозрения и вплоть до обвинений в том, что речь идёт о некоем геополитическом оружии гибридной войны со стороны России, теперь признают, что, действительно, вакцина, во-первых, есть, во-вторых, она достаточно эффективна, в-третьих, она более чем сопоставима по стоимости с теми, которые есть. Но все прячутся, как говорится, за Европейское агентство по медицинским препаратам: вот, мол, будет сертифицирована, тогда поговорим. Тем более что опять-таки изначально Еврокомиссия, чей послужной список на этом направлении, как говорится, недотягивает даже до удовлетворительного, озвучивала отнюдь не медицинский, скорее геополитический тезис, что приоритет будет отдаваться европейским вакцинам. После чего стали сертифицировать вакцины, в том числе американские. Они реально производятся в Европе. Кстати, Бельгия, где я нахожусь, подтвердила свою роль в качестве главного хаба европейского производства разных вакцин. И Pfizer здесь производится, как говорится, за углом, и подразделения других компаний, которые этим занимаются.

Что касается позиции конкретных стран в отношении российской вакцины. Ну, про Венгрию уже все слышали. Венгрия такое решение приняла. Остальные подтверждают заинтересованность. Ведь проблема не в определении, чья вакцина лучше или дешевле, а проблема в физических объёмах.

- Кто может поставить её больше в нужных объёмах.

- Конечно. Потому что ни один производитель, при всём уважении даже российские производители, не в состоянии покрыть весь рынок.

- Министр иностранных дел Сергей Лавров сказал о том, что у нас, в общем, двусторонние отношения с европейскими государствами складываются лучше, чем с европейской бюрократией. Как вам кажется, может ли такой формат стать альтернативой отношениям с ЕС, и есть ли в Евросоюзе лидеры, способные отстаивать свои, национальные, а не общеевропейские интересы? Кстати, очень туманные.

- Вы знаете, нас, российскую дипломатию, на протяжении последних лет и даже десятилетий многие упрекали или подозревали в попытке вбить клин между странами Европы, странами Западной Европы, между странами–членами Евросоюза и евроструктурами. Это всё, как говорится, от лукавого, ибо такой цели мы никогда перед собой не ставили. У нас есть налаженные отношения со странами-членами Евросоюза, со многими из них они были налажены ещё до того, как Евросоюз появился.

- И это, видимо, станет основой наших отношений в будущем, да?

- И эти отношения будут, независимо от судьбы Евросоюза.