150-летие Всеволода Мейерхольда отметили выставкой "От утопии к театру"

К 150-летию со дня рождения Всеволода Мейерхольда центр "Зотов" и Бахрушинский музей открыли выставку "От утопии к театру". Экспозиция рассказывает о "конструктивистском" периоде творчества одного из главных реформаторов театральной сцены XX века. Алия Шарифуллина продолжит.

"Если вы, рассматривая скульптурный портрет, будете упрекать скульптора в том, что цвет мрамора не похож на цвет человеческой кожи, или в том, что у статуи нет зрачков, он вам скажет: идите в паноптикум. У искусства же свои законы", – объяснял Мейерхольд. Считая, что театр по природе своей условный, а зритель при помощи ассоциаций восстанавливает мир на основании тех мазков, которые даны на сцене. И для этого пышные декорации вовсе не нужны. Обратившись к конструктивизму, Мейерхольд стремится "раздеть" театр, избавить его от украшательств прошлого, бутафории, заменить архитектуру инженерной конструкцией, изобрести особую технику актерской игры. "Конструктивизм в данном случае – это отказ от образности, от декорации, как от вещи, которая изображает, которая переносит нас в конкретный мир и служит вспомогательным и практически спортивным снарядом для актера", – говорит театровед, куратор выставки Анна Ильдатова.

Важнейшим ответом конструктивизму со стороны театра стала биомеханика Мейерхольда. Мысль – движение – эмоция – слово. Именно такой цепочки, по мнению режиссера, должны придерживаться актеры. Главный пункт здесь – второй, благодаря которому дальше и рождаются нужные чувства. Ведь согласно формуле американского психолога Уильяма Джеймса: "мы плачем не потому, что нам грустно, но нам грустно потому, что мы плачем". Мейерхольд хотел добиться математически точной пластики – актер приравнивался к умелому рабочему, каждый жест которого обусловлен производственной задачей. "Он считал, что за счет набора упражнений можно выражать эмоцию. И овладев этой системой упражнений, абсолютно любой человек, рабочий, крестьянин может стать актером и выражать эти эмоции", – рассказывает генеральный директор Центра "Зотов" Дарья Филиппова.

Мейерхольд никогда не переставал экспериментировать, находился в постоянном поиске актуального театрального языка. Здесь это показывают на примере пяти постановок. В "Великодушном Рогоносце" он полностью оголил сцену: зрители впервые увидели кирпичный задник и кулисы. Поскольку не было живописных деталей, на которые можно было отвлечься зрителю, ничего не оставалось, кроме как следить за актерской игрой, о которой писали как о "симфонии движений". Из-за обилия акробатики, кувырков, игровой динамики спектакль сравнивали с Олимпиадой. В постановке "Смерть Тарелкина", художником которой была Варвара Степанова, на сцене не было ничего кроме мебели, которая выполняла задачу трюкового реквизита: что-то выстреливало, отваливалось, отскакивало. "Эта выставка наказывается "От утопии к театру", потому что вся эта идея о том, что театр не может быть непрофессиональным, что биомеханика будет отдана человеку, что в театре не должно быть образа. Эта идея оказалась утопией", – объясняет театровед, куратор выставки Анна Ильдатова.

Режиссер, который совсем недавно призывал отменить "старую драматургию", в 1924 году вдруг обращается к "Лесу" Островского и возвращается к принципам классического театра: в декорацию были введены подлинные предметы XIX века – эпохи драматурга. И если в будущем Мейерхольд еще и будет использовать элементы конструктивизма, то только как детали, части большой и сложной машины – спектакля.