Михаил Ковальчук: в ядерной сфере засели манипуляторы
Автор: Дмитрий Киселёв
О плутонии и более широко — о ядерном потенциале России и ядерном щите Родины – "Вести недели" поговорили с руководителем Научно-исследовательского центра "Курчатовский институт", ученым с мировым именем Михаилом Валентиновичем Ковальчуком. К тому, как поступили американцы с нашим соглашением по уничтожению излишков оружейного плутония, Михаил Ковальчук подобрал интересную метафору. Он также дал ответ на вопрос, насколько мирным является наш военный атом.
"Когда 29 августа 1949 года мы взорвали свою первую атомную бомбу, глобальных войн на земле больше не было", — сказал Михаил Ковальчук.
- А в каком состоянии сейчас находится ядерный потенциал России?
- Я могу судить только по научной стороне этого вопроса. Могу сказать, что он находится на должной высоте.
Мы беседовали, прогуливаясь у домика отца советского атомного проекта Игоря Курчатова. В научном центре его имени мемориальная часть сохраняется очень бережно, вплоть до природного ландшафта. Это едва ли не самый охраняемый объект во всей России. Почти центр Москвы. Вокруг за золотистой листвой — несколько атомных реакторов. Курчатовский центр еще называют "ядерный алтарем России" — как признание важности и сокровенности хранимых и приумножаемых здесь знаний. Научный доступ сюда — лишь для самых избранных. Не менее бережно, чем о ландшафте, здесь заботятся о соблюдении ядерного баланса с Америкой. Баланс есть.
"Есть баланс, и этот баланс между Советским Союзом, теперь Россией и Соединенными Штатами, являлся все время стабилизатором мировой ситуации. И единственное, когда распался Советский Союз и все переходило в новую Россию, кому-то показалось, что что-то изменилось в этом смысле. Надо сказать, что изменилось только одно. Мы стали открытой страной демократического строя, рыночно ориентированной. Это произошло, это стало очевидным, мы открылись мир. И наша открытость и доверчивость были кем-то восприняты как слабость, я бы сказал так", — отметил Михаил Ковальчук.
- Вы говорите о доверчивости России. С одной стороны, есть доверчивость, а с другой, — нет доверия. Сейчас отсутствие доверия между США и Россией — это абсолютный факт.
- Мне кажется, что к этому надо вернуться.
Михаил Ковальчук явно ностальгирует по тем временам, когда на планете существовало некое единое "ядерное политбюро" из самых авторитетных ученых. Собираясь, они следили за тем, чтобы сохранялся паритет, высказывали свои рекомендации политикам.
"После войны, после испытаний ядерного оружия, после его появления, когда началась гонка вооружений, ученые почувствовали колоссальную ответственность. Эти люди, чувствуя свою ответственность перед цивилизацией, создали некий клуб, Пагуошское движение. Они по факту обсуждали эти проблемы. И на них, на их договорах базировались политические решения в значительной мере. А сегодня они заменились политтехнологами, которые являются манипуляторами. При этом они по отношению к великой стране решили применить тот же алгоритм поведенческий, который был применен к другим государствам", — сказал Михаил Ковальчук.
Путешествуя по неоглядной территории Курчатовского центра, мы неизбежно причалили к установке "Токамак". Впервые в мире сделано здесь.
"Это искусственное солнце, — поясняет Ковальчук. — Представьте себе, что солнце имеет температуру, грубо говоря, десятки миллионов градусов. Вам надо нагреть эту плазму в сотни миллионов градусов иметь. Если вы, допустим, нагреете, создадите, в чем вы можете держать ее? У вас же нет материалов, которые бы могли выдерживать миллионы градусов температуры. Нет стенок. Но стенка может быть, и это было придумано в Курчатовском институте. Это магнитное поле. Вот и был создан "Токамак".
- "Токамак" — это аббревиатура?
- Тороидальнаякамера с магнитными катушками. Весь мир долго не верил. Потом приехали англичане со своими приборами, померили и действительно убедились в том, что температура, которая получается, эти десятки миллионов градусов, есть и она выше, чем мы даже говорили. И только после этого начался бум, все начали быстро строить эти установки.
- И сотрудничать с Советским Союзом.
- Конечно.
- Который вел себя открыто.
- Абсолютно.
- А сейчас мы рвем три соглашения в ядерной сфере с Соединенными Штатами Америки. Что случилось и почему?
- Мы не рвем, а приостанавливаем действие. Первое, как в детском разговоре, — это кто первый начал? Дело заключается в том, что на самом деле как бы американская сторона. Давайте мы посмотрим соглашение по утилизации оружейного плутония. Есть оружейный плутоний. У нас и у них огромные запасы. Они были сочтены излишними. Было решено, что по 34 тонны с каждой стороны легко могут быть уничтожены. Так. Было подписано соглашение, была договоренность о симметричных действиях. Эти действия сводились к следующему: надо оружейный плутоний использовать, чтобы создать новое топливо так называемое МОКС-топливо. МОКС — это аббревиатура от английских слов, "смесь оксидов". Замешивать в некие соединения, подобно тому, как это было в геологических, и хоронить. Но теперь это что означает? Это означает, что если мы его используем как топливо ядерное в реакторе, оно сгорает. Бесследно. Вот вы его положили — больше его нет, оно отработало, сгорело. А если вы его складировали... Я бы такой привел пример. Мы обсуждали с одним приятелем. Он говорит: так есть же простой вариант. Вот у нас есть вами по два ружья. Мы решили: зачем нам с вами по два ружья? Давайте по одному будем иметь, а по одному уничтожим. И мы с вами договорились, как мы это уничтожим. Принципиально. Дальше я сжег деревянный приклад, переплавил в печи и сделал слиток из металлических деталей, цветной металл отобрал. И у меня нет. А вы взяли, его разобрали, смазали и сложили. Значит, мы с вами убрали. Но дело в том, что вы дальше собрали и вытащили. Экономически, как нам объясняют, это дорого и бессмысленно. Но если вам политически будет это надо, вы в одну минуту это соберете, абсолютно наплевав на все экономические проблемы. Вот ответ.
- Но это комментируется в мире как старт новой гонки ядерных вооружений?
- Мне кажется, что уже сложно сказать, кто что будет говорить. На самом деле понятно. Независимо от того, что мы делаем, говорят-то одно и то же.
- То есть хороших ходов не осталось. Чтобы ни сделали, все плохо?
- Мне с обывательской точки зрения кажется, что так. Что бы мы ни сделали, говорят все время одно и то же независимо от поступков. Мы точно знаем, что мы делаем, и делаем правильно. И подтверждаем свою приверженность понижению опасности ядерной, безъядерному миру. Я вспомнил кота Леопольда: "Ребята, давайте жить дружно". И это, с моей точки зрения, исключительно правильно и партнерски равноправно.
