Киселев советует Павленскому отрезать тесаком крайнюю плоть у психушки ученицы Фрейда
Автор: Дмитрий Киселёв
Когда большой художник, а тем более признанный при жизни переезжает из одной страны в другую, то это всегда событие в мировой культурной жизни. Поскольку на Западе большим художником считают нашего Петра Павленского, то не можем не заметить факт прошедшей недели: Павленский переселился из Москвы в Париж.
Усилиями западной прессы Павленский стал, наверное, самым известным художником России — художник Павленский. "Это кто? Тот самый придурок?! — спросите вы. — Тот, что прибил гвоздем мошонку к Красной площади, что ли?!" Ну, да, было дело, аккуратно приколачивал свое причинное место, назвал это "фиксацией".
Но с "придурком" — поосторожнее. Не тот ли это случай, когда нет пророка в своем Отечестве? Может, все действительно так, как нам и говорят с Запада? Мол, мы еще не доросли до восприятия такого, и вообще узость нашего политического мышления не позволяет широко наслаждаться подобным актом искусства, или — еще хуже — сам Путин авторитарно запрещает нам искренне выразить подавляемое нами же внутри себя восхищение талантом и мужеством художника Павленского? То есть самоцензура у нас и здесь. Из страха.
Программа "Вести недели", однако, будем считать, что, пересиливая себя, все же показывала пики творческих достижений Павленского. Конечно же, и про то, как художник Павленский, обнажившись, на ветерке, пригвоздил свою бледную мошонку к черному базальту главной площади страны, и как отшлифованная поверхность, привыкшая к танкам, стерпела и это.
Конечно же, мы показывали и нестандартную постановку, когда художник свил вокруг себя кокон колючей проволоки и старался принять внутри позу эмбриона.
Пояснять свое творчество у художника Павленского получается туго. То ли в силу незаконченного образования, то ли, как это бывает у больших талантов, одно может, а в другом беспомощен. Так и у Павленского с вербализацией — проблемы.
Куда более сильный образ художник Павленский создает, когда зашивает себе рот, отмоченными в йоде нитками. И, как положено старательному рукодельнику, на узелок. Таким был перформанс в защиту акта вандализма от девчат в цветных балаклавах в храме Христа Спасителя.
Тихий, но буквально пламенный образ художнику удался, когда он поджег двери исторического здания на Лубянской площади, где размещается ФСБ. Суд вынес решение, по которому гражданин Павленский должен возместить нанесенный поджогом материальный ущерб. Художник Павленский платить отказался. Перед силой творческого характера спасовали даже судебные приставы.
Вполне в традициях австрийского акционизма, где хлещущая кровь считалась эквивалентом таланту мастера, художник Павленский тоже любит кровь, правда, не потоками, а струйкой или хотя бы каплей. Свежей или запекшейся, но она должна быть. И даже не ради цвета художнической киновари, а как символ боли как таковой.
Вот художник Павленский отрезает себе кубинским мачете кусок уха — чувствительную мочку. При этом он восседает на заборе Института психиатрии имени Сербского, куда ранее неоднократно был направлен на психиатрическое освидетельствование. Признан вменяемым — психиатрического диагноза у художника Павленского нет.
Понятно, что события на Украине — пламя и кровь — не могли не найти отклик в душе акциониста. Художник Павленский прибыл в Одессу и, расшнуровав себе рот, выступил с лекцией. Дело закончилось поножовщиной, да ещ с летальным исходом. Проект пришлось приостановить. Но Майдан все равно бился в его сердце на Малоконюшенном мосту Петербурга. Художник Павленский жег покрышки и стучал по железу, чтобы воссоздать арт-обстановку киевского госпереворота.
У художника Павленского есть соратница Оксана Шалыгина — спутница жизни и мать его двоих детей — девочек шести и девяти и лет. По словам Павленского, дети не связаны с государственной системой здравоохранения и образования. Шалыгина — тоже своего рода акционист. На одной из выставок Церетели в Русском музее она пришла вполне себе по-французски — в маленьком черном платье, а потом вдруг, задрав подол, — вытащила из нутра свернутую в рулон книгу — в подарок устроительнице вернисажа. Это был, надо сказать, пустоватый текст Александра Бренера "Бомбастика" якобы про свободу, но смысл перформанса Оксаны Шалыгиной был не в литературе, а в эпатажном способе ее доставки.
Справедливости ради, надо отметить, что Шалыгина не оригинальна. Героиня Бренера все время из себя таким образом что-то достает припасенное — от зажигалки до бутылки красного вина..
Главное, что отныне художник Павленский со спутницей начинают новый период своего творчества — парижский. Надо думать, он станет плодотворным, "самому известному художнику России" во Франции будут созданы все условия для самовыражения.
Например, когда голый Павленский решит пригвоздить свое причинное место на Вандомской площади под колонной, увенчанной статуей Наполеона. ли когда тот закатает себя в кокон из колючей проволоки на ступенях широкой лестницу Дворца правосудия. Парижским властям стоит посодействовать и совместной акции художника Павленского с группой Pussy Riot в Нотр-Дам. Лекция в Сорбонне, уверен, тоже привлечет к себе внимание. Художник ждет приглашения.
Ухо Павленский себе уже отрезал. Отрезать второе было бы... Слабокреативным. Так что в направлении художественного членовредительства стоит ждать чего-то новенького. Например, есть в пригороде Парижа дорогая психиатрическая клиника Шато де Гарш. Основана в 1930 году ученицей Фрейда, принцессой датской и греческой Мари Бонапарт. Уютное место. Почему бы именно там художнику-акционисту Павленскому не взобраться с огромным тесаком на высокую точку и при всем честном народе не отсечь себе крайнюю плоть? Ничего религиозного — просто как перформанс с несколькими каплями крови.
Ожидаемым вариантом было бы закоптить черным дымом горящих автопокрышек стеклянные пирамиды во дворе Лувра. Обязательно под металлический стук. А что? Тоже ведь искусство. Не вязать же художника?
Парижской мэрии еще стоит подготовиться к тому, какую творческую идею художник Павленский реализует в Пантеоне. Да, может, именно там его спутница Оксана Шалыгина, задрав подол, на публике вытянет из себя что-то неожиданное. Для Парижа ведь будет в новинку.
Да, еще от художника Павленского следует ожидать поджога. С точки зрения искусства плохо, что спецслужбы Франции переселились из исторических зданий в современные, но поле для акта искусства, уверен, найдется и там.
В художественном смысле интересен и мотив переезда Павленского из Москвы в Париж. Произошло это из-за опасения очередного непонимания особенностей его творчества. На сей раз первичным оказалось заявление о попытке изнасилования от гражданки Анастасии Слониной. Та с кровоточащими порезами и ножевыми ранениями прибежала в полицию в поисках защиты от Петра Павленского и Оксаны Шалыгиной.
По словам пострадавшей, исповедующая свободную любовь парочка пригласила девушку домой к Павленскому и попыталась изнасиловать. При этом в ход был пущен нож. Помним, что кровопускание — в художественной манере Павленского. Так вот именно непонимание творческого замысла вплоть до угрозы уголовного преследования с большим сроком в России и вынудило Павленского и Шалыгину переселиться в Париж.
Понятно, что для повышения собственной капитализации эмигранты обычно говорят о политических преследованиях у себя на Родине. Так и на этот раз. Звучало бы правдоподобно, если бы жертва попытки изнасилования Анастасия Слонина не была актрисой, пожалуй, наиболее оппозиционного в своей среде Театра.doc. То есть политических разногласий между Слониной, Павленским и Шалыгиной заведомо не возникало. Разминулись в творческой практике. Встречай, Париж!
