Выставка Александра Лабаса открылась в Русском музее

«Упрямый урбанист, отвернувшийся от сельской природы и целиком ушедший в городскую среду и… жизнь пилотов», – так писали советские газеты в 28-м году о художнике Александре Лабасе. А он был поэтом – движения, полета, скорости. Романтиком прогресса и технологий. Прошли годы, но созданные им образы не устарели – в отличие от их реальных прототипов. А продолжают стремиться ввысь и вдаль, увлекая за собой все новых и новых зрителей. Русский музей представляет персональную выставку Александра Лабаса. Рассказывают «Новости культуры».

Девушка с широко открытыми глазами – такой Александр Лабас впервые увидел свою 20-летнюю племянницу и решил, что именно она будет хранительницей его картин. Сегодня Ольга Бескина-Лабас возглавляет фонд художника. Как никто, она знает, каким был Лабас – увлеченный романтик, человек, веривший в чудо.

«Нельзя забывать, что он юноша 20-х годов, – говорит Ольга Бескина-Лабас. – Что такое 20-е годы? Это Циолковский. И «Грезы о Земле и небе» Циолковского, он читал до конца своей жизни, этим был увлечен. Он этим заразился, он сам грезил всю жизнь о Земле и о небе».

Он грезил о полете на Луну, представлял, как должен выглядеть космонавт и что он почувствует, оказавшись на другой планете. Но уже в 20-е годы Лабасу, как и многим его современникам, удалось многое испытать впервые. Его волновало, что ощущает человек, оказавшись за рулем автомобиля, в поезде или на высоте облаков. Правда, его полет в Харьков закончился авиакатастрофой. Чудом все остались живы. И Лабас был единственным, кто отважился вернуться в Москву на самолете.

«У него даже не было мысли, чтобы поехать поездом, – рассказывает Ольга Бескина-Лабас. – Конечно, он опять полетел самолетом. Потому что то, что он испытал, поднявшись над Землей, – вот это грезы о Земле и небе. Космизм присутствует абсолютно во всех его работах. Когда он пишет на тему космоса или воздухоплавания, или просто пейзаж».

Самолеты и поезда Лабаса спустя почти 100 лет снова влекут к себе зрителей. Техника на его картинах словно оживает. Но его любимый объект – дирижабль. Он словно светящийся кокон парит над домами.

«У него живопись между видением и видением, – говорит куратор выставки Любовь Шакирова. – Реальность для него – это отправной пункт к его собственным построениям. Это на самом деле большая поэзия. И когда он пишет дирижабль, он не задумывается о его техническом устройстве. Он удивляется».

В 1935 году художнику уже с мировой славой запретили участвовать в выставках, объявив его формалистом. Тогда Лабас сосредоточился на работе в театрах. Даже в эпоху тотальных запретов именно ему поручали оформлять советские павильоны на Всемирной выставке в Париже. А утопические картины Лабаса Франция увидела только в 70-е, также как Берлин и Нью-Йорк. В своих дневниках художник писал: «с каждым десятилетием мои работы будут более понятны. А в полную силу они зазвучат лет через сто». Картины действительно зазвучали.