"Медея" Жана Ануя – на сцене театре имени Вахтангова
Премьера в театре имения Вахтангова. Худрук Римас Туминас предложил своим подопечным «дерзать и ошибаться», то есть самим искать и пьесы, и постановщиков. Актриса Юлия Рутберг и приглашенный режиссер Михаил Цитриняк воспользовались свободой творчества, чтобы исследовать границы свободы личности. Для точной постановки вопроса, преследующего человечество с античных времен, пришлось обратиться именно к античному мифу. Правда, в версии, близкой современному зрителю. Премьера спектакля «Медея», по трагедии Жана Ануя – сегодня, на малой сцене театра имени Вахтангова. Рассказывают «Новости культуры».
Единственное, о чем просил актеров режиссер Михаил Цитриняк перед началом репетиций – очень любить эту их совместную работу. Без этого спектакль о высочайшей – почти невозможной – концентрации любви между мужчиной и женщиной не мог бы состояться.
«Две основных идеи для меня в этой истории, – говорит режиссер. – Одна есть личностная очень, а другая социальная. И личностная это когда расстаются два человека, рушится мир, она разрушает все вокруг. Она не хочет, чтобы что-то оставалось. Это первое. А второе – это социальная идея, которая состоит в том, что такая унификация и есть усредненность, приходит на смену всему».
Вахтанговка Юлия Рутберг и приглашенный актер Григорий Антипенко на сцене воплощают два мира: женщина и мужчина, свобода «неустроенности» против философии мещанского успеха. Каждый из них принял и оправдал своего героя. Диалог на сцене – по спирали из прошлого в настоящее и обратно – перерастает в диалог за кулисами. Судьбы персонажей не отпускают и после спектакля.
«Эту женщину, наверное, нельзя любить, как я, а я-то ее очень люблю, но ее есть за что уважать и есть чем восхититься, – говорит Юлия Рутберг. – Ведь человек без любви – какое-то засохшее растение. А любовь – это борьба, конечно, это такое чувство, которое дарится, а потом ты за него борешься, как мне кажется, по жизненному опыту».
«Я играю такого Ясона, который, несмотря ни на что куда-то стремится, куда-то ввысь, – рассказывает Григорий Антипенко. – Мы немножечко сейчас живем в такое время безгеройское: нет обстоятельств и событий, которые дают возможность взрослому сложившемуся мужчине совершить какой-то поступок. Все немножко где-то там по чуть-чуть – бабушку перевел через дорожку, еще что-то».
«Поверьте, я теперь знаю, что Медеи – и тогда, и в мифе, и у Еврипида, и у Ануя, и сегодня – всем Медеям, как бы они ни скрывались, им очень хочется быть слабыми, нежными, и чтобы рядом с ними были какие-то сильные руки», – говорит Юлия Рутберг.
Решиться играть такие эмоции – все равно что отважиться любить так, что рушится мир. Стоит ли? Актеры единодушны – стоит.
«Однозначно стоит, – добавляет Григорий Антипенко. – Скучно же жить губкой какой-то впитывающей какой-то планктон, который сам к тебе подплывает в рот. И также вот прозябать в этом мире, пока не закончится твой бесславный век. Уж лучше один раз рискнуть – бабахнуть, чтобы стены порушились, но ярко красиво, ярко».
Мир, где любовь, долг и здравый смысл непримиримы, обречен. Обречена и Медея. В трагедии Ануя она спустилась с котурн Еврипида, стала понятнее и ближе. И только степень любви, ненависти, отчаяния и жажды свободы – по-прежнему – недосягаема. Сегодня, как во времена Колхиды и Золотого руна.
Читайте также:
