Галина Тюнина: "Политика и искусство — вещи трудно совместимые"
Известная актриса сыграла Марину Цветаеву в телефильме Михаила Козакова «Очарование зла».
На канале «Культура» — премьера телевизионного фильма Михаила Козакова «Очарование зла» об эмиграции 1930-х годов. Творческую интеллигенцию помимо Галины Тюниной играют Алексей Серебряков, Анна Каменкова, Карэн Бадалов и Андрей Ильин.
— Галина, фильм основан на реальных событиях. Была ли важна биографическая достоверность героев?
— В том, что касается основных вех судьбы Марины Ивановны Цветаевой, разумеется. Но это не подразумевает буквальности воссоздания всех деталей. В конце концов, это художественный фильм, а не документальная биографическая справка. Моей задачей было сделать роль максимально живой, очеловеченной.
— Как вспоминали современники, Цветаева была далека от бытовых проблем и не особо хозяйственна. Какая она в «Очаровании зла»?
— Мне кажется, фильм не об этом. Не знаю как режиссера, но меня вопросы ее качеств как хозяйки никоим образом не волновали.
— Ваша героиня здесь прежде всего жена и мать, любящая женщина или великий поэт?
— Первостепенно, наверное, то, что Марина Ивановна — женщина. А уж это определение включает в себя и все остальные ее ипостаси: и матери, и жены, и поэта.
— Вы играли в спектакле «Приключение» по пьесе Цветаевой, написанной ею, правда, еще до эмиграции. Какой образ Цветаевой тогда сложился у вас, изменился ли после работы в «Очаровании зла»?
— Не изменился — дополнился, может быть. Мне кажется, в Цветаевой наравне с проявлениями женской нежности всегда соседствовала некая жесткость. Начиная с ее жесткого стихотворного ритма, размера, зачастую граничащего с буквальным разрывом звуков. Этот разрыв, надрыв вообще свойственен природе ее личности. Марину Ивановну вряд ли можно было бы назвать комфортным и легким в общении человеком. Это неудобство было заложено внутри нее. Думаю, многое в ней мучило ее саму. В этом смысле она иногда даже больше получала тяжелые уроки жизни от собственных проявлений, нежели от внешнего мира. Мне кажется, Марина Ивановна прожила достаточно мучительную жизнь, но вместе с тем именно ту, которую сама создавала — своими эмоциями, чувствами, игрой. Много в ее судьбе было тяжелого и трудного. Однако это была ее жизнь: она прожила ее так, как захотела, и уж жертвой обстоятельств, времени я ее точно не считаю. Вот такой, пожалуй, образ у меня сложился.
— Вам приходилось играть как самих знаменитых людей (Ольгу Спесивцеву в «Мании Жизели», к примеру), так и членов их семьи (Веру Бунину в «Дневнике его жены»). Задумывались ли вы над тем, насколько сильно влияние ближайшего окружения?
— Думаю, если речь идет об исключительном даровании, то меньше всего человек по-настоящему талантливый думает об условиях развития своего таланта. Вообще трудно любого человека отделить от его окружения: те, кто его окружает, прежде всего связаны с ним жизнью. Тем более если говорить о самых близких связях — отцов и детей, жен и мужей, любимых людей. Кстати, что касается Ивана Алексеевича Бунина и Веры Буниной, для меня обе эти фигуры неразделимы. Кто из них и на что повлиял в их семейной и творческой жизни, одному Богу известно.
— В «Охранной грамоте» Пастернак подметил: «Зрелищное понимание биографии было свойственно нашему времени». Насколько вам по-человечески близка эпоха, воспроизводимая в телефильме? Ведь как в кино, так и на сцене вам довольно часто доводилось в нее погружаться.
— На пространстве своей работы я сталкиваюсь с героями эпохи конца XIX — начала, середины XX века. Но все это очень конкретные вещи, люди, судьбы. Будь то образ Спесивцевой или Цветаевой: я могу прочувствовать время, в котором они жили, только исходя из индивидуальных особенностей их биографий. Наверное, можно услышать запах времени, ощутить его вкус, сказать, что, по личным ощущения, в нем было много тумана. Но я в этом смысле не специалист и не так хорошо знаю эпоху, чтобы рассуждать о ней. Все-таки я человек своего времени, и его реалии мне ближе.
— Возможно ли настоящему поэту, художнику в широком смысле слова быть в России аполитичным?
— Я бы поставила вопрос иначе: возможно ли настоящему художнику быть политизированным? Мне кажется, политика и искусство — вещи трудно совместимые.
Михаил Козаков, режиссер фильма «Очарование зла»:
— Фильм не выпускали на экраны четыре года, но я благодарю Бога за то, что картина вылежала. Картина — прежде всего размышление по многим поводам: что есть зло, что есть русский менталитет (даже очень порядочных русских людей). Почему героиня Тюниной, Цветаева, это такой нравственный камертон? Ей ведь очень тяжело жилось как в России, так и во Франции и после снова в России. Она беспрестанно разрывалась, в том числе между Родзевичем (прототип Болевича в фильме) и Эфроном. Мужа, Эфрона, она любила и защищала до последнего на допросах во французской полиции, когда он сбежал из Франции на теплоходе «Мария Ульянова».
Как она его защищала, сама при этом страдая, — будь здоров! При этом Цветаева не могла не понимать, что Эфрон в силу убеждений был связан с органами и вынужден был — всех подробностей она не знала — принимать участие в том же убийстве Рейсса. Как сказал кто-то из известных, «если ты не интересуешься политикой, политика рано или поздно заинтересуется тобой». Многие пытались быть над схваткой. Но ничего у них не получалось.
Елена Самойлова
Труд, 02.02.2010
